Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Феномен числа в мифопоэтических традициях 16
1.1. Символическая природа числа в мифопоэтических традициях древних славян 17
1.2. Символическая природа числа в мифопоэтических традициях древних кельтов 47
Выводы по Главе 1 68
ГЛАВА 2. Семантическая структура квантитативных компонентов во фразеологических единицах 70
2.1. Семантическая структура квантитативных компонентов ФЕ русского языка 73
2.2. Семантическая структура
квантитативных компонентов ФЕ английского языка 96
2.3. Семантическая структура
квантитативных компонентов ФЕ французского языка 115
Выводы по Главе 2 130
ГЛАВА 3. Особенности межъязыковых отношений квантитативных компонентов ФЕ русского, английского и французского языков 133
3.1. Фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования 133
3.2. Типология межъязыковых отношений квантитативных ФЕ русского, английского и французского языков 138
3.3. Синонимия квантитативных компонентов ФЕ русского, английского и французского языков 151
3.2.1. Синонимия квантитативных компонентов ФЕ русского языка 151
3.2.2. Синонимия квантитативных компонентов ФЕ английского языка 155
3.2.3. Синонимия квантитативных компонентов ФЕ французского языка 157
Выводы по Главе 3 161
Заключение 163
Библиография
- Символическая природа числа в мифопоэтических традициях древних славян
- Символическая природа числа в мифопоэтических традициях древних кельтов
- Семантическая структура квантитативных компонентов ФЕ русского языка
- Фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования
Введение к работе
Данное диссертационное исследование посвящено проблеме семантики и символики лексем со значением числа.
Известно, что число являлось одним из основополагающих понятий древнегреческой и древнекитайской науки. Полагали, что следование числу дает человеку истинное знание о вещах и их началах, что числа и все видимые и невидимые вещи неотделимы, и, проникая друг в друга, образуют континуум без начала и конца.
Для того чтобы уяснить причины, по которым долго сохранялась традиция оперирования числами как конкретными целостными формами, стоит напомнить, что и современные математики и логики, характеризуя природу числа, говорят, что каждое целое число отличается от другого целого числа характерными индивидуальными свойствами - подобно тому, как различаются между собой люди. XX век еще видел последнего крупного представителя древней индийской традиции такого отношения к числам, как к различным индивидуальностям. Исключительно одаренный математик Рамапуджан, не получивший никакого систематического образования и до своего приезда в Европу изучивший только одну книгу по математике, знал каждое число (включая и очень большие числа), как своего знакомого. В некоторых математических достижениях Рамануджана можно видеть взлет и завершение тех возможностей, которые угадываются за древнеегипетскими действиями над дробями, с таким трудом понятыми современными математиками. Не исключают они и того, что точные математические соотношения, предполагаемые в структуре усыпальницы в пирамиде Хеопса, могут объясняться не развитостью геометрии у египтян, а конкретной числовой интуицией [Иванов, 1999, с. 467].
Роль числа, числовых моделей, абстрактных математических теорий (как связанных с числом, так и независимых от него - неколичественных) в объяснении настоящего и открытии (предсказании) будущего путем провоцирования семантической интерпретации этих моделей, а затем их реализации не вызывает какого-либо сомнения, если говорить о современной культуре. О роли числа в культурах архаичного типа (под культурами архаичного типа понимается широкий круг текстов, в которых слова для обозначения числа уже могут выступать самостоятельно) известно несравненно меньше, поскольку историки математики предпочитают иметь дело с имманентными математическими теориями (как бы примитивны они ни были), нередко игнорируя мифопоэтические основы их или их интерпретации. Роль числовых моделей в архаичных культурах многими своими чертами напоминала ту, которую играют математические теории в развитии науки нового времени. В архаичных традициях числа могли использоваться в ситуациях, которым придавалось сакральное, «космизирующее» значение. Тем самым числа становились образом мира {imago mundi) и отсюда - средством для его периодического восстановления в циклической схеме развития, для преодоления его деструктивных хаотических тенденций.
Сказанное в общих чертах намечает роль чисел и операций над ними в решении задач, связанных с «космизацией» элементов мира, окружавшего человека в архаичных традициях. Однако для того, чтобы конкретно описать, каким образом числа выполняют эту роль, следует обращаться к конкреіньїм мифопоэтическим традициям [Топоров, 2004, с. 227-229].
Вышесказанное дает основание полагать, что возникшие в архаичных системах нематематические свойства чисел оказали влияние на формирование различных культурных систем, а также нашли отражение в языке. Напомним, что в лингвокультурологии представлено лингвистическое начало числовых знаков, что позволяет изучать языковые единицы, формы, культурный фон, т.е. номинативные единицы (слова и фразеологизмы) [Маслова. 2001, с.7].
На разных этапах формирования научной мысли специалисты, включая исследователей в области культорологии и лингвистики, обращались к проблеме символического значения и художественной функции числа в различных мифопоэтических системах. Данный вопрос поднимается в трудах М. Ю. Лотмана, В. В. Иванова, Ю. С. Степанова, М. М. Маковского, В. Н. Топорова, В. М. Кириллина, А. И. Степанова. На символических значениях числа нередко строятся художественные произведения. Как правило, в таких случаях вторичные свойства числа сочетаются с темой карточной игры. В. В. Виноградов, исследуя творчество русских классиков 19-го века, указал на эквивалентность сюжетов, построенных на математическом или мистическом проникновении в тайну «верной карты» («Пиковая дама» А. С. Пушкина, «Штосе» М. Ю. Лермонтова) [Лотман, 1975, с. 804; Виноградов, 1980, с.87-88]. Символика числа выступает и в качестве художественной детали в текстах художественных произведений («Преступление и наказание» Ф. М. Достоевского). Использование символики числа прослеживается также в многочисленных (как правило, лирических) произведениях первой половины 20-го века (М. Цветаева, О. Мандельштам, А. Блок). Изучению вторичных значений числа посвящены некоторые диссертационные исследования [Чернева, 2003; Скоробутов, 2004; Шевченко, 2004].
Несмотря на существование исследований, помещающих число в ряд главенствующих понятий той или иной культурной системы, проблема вторичных значений числа представляется недостаточно изученной. В частности, требует разработки аспект несовпадения и идентичности вторичных значений числа в различных картинах мира.
Соответственно, в данной диссертационной работе ставится задача изучения семантической структуры лексем, реализующих идею числа, в русском, английском и французском языках, и сопоставления их вторичных значений. Для обозначения слов, реализующих значение числа, мы будем использовать термины «лексемы-числа», «числовые компоненты», «квантитативные лексемы», «квантитативные компоненты». В рамках данного исследования перечисленные термины будут считаться синонимичными.
Актуальность избранной нами темы, в первую очередь, определяется подходом к лексеме со значением числа как единице, имеющей сложную семантическую структуру, включающую количественные и неколичественные символические значения.
В качестве предмета исследования выступают квантитативные компоненты фразеологических единиц. Так, будут рассматриваться лексемы, реализующие значения всех чисел первого десятка, от двух до девяти включительно. Мы сознательно отказываемся от исследования семантики лексем, реализующих значение числа один, несмотря на то, что ФЕ, компонентами которых являются лексемы, реализующие значения данного числа, очень многочисленны в русском языке, хотя в большинстве случаев подобные лексемы могут опускаться, например одна паршивая овца все стадо портит - паршивая овца все стадо портит. В английских ФЕ данные лексемы могут заменяться неопределенными артиклями "a", "an", например английская ФЕ one apple a day keeps a doctor away - an apple a day keeps a doctor away, во французском языке формы количественного имени числительного и неопределенного артикля являются идентичными. Представленная ситуация не позволяет адекватно оценить особенности употребления и частотность лексем, реализующих значения числа «один». Данная проблема требует, на наш взгляд, специального исследования, проведение которого в рамках нашей работы не представляется возможным.
Квантитативные лексемы в самостоятельном употреблении в большинстве случаев реализуют первичные, числовые значения, в то время как, являясь компонентом фразеологической единицы, в большинстве случаев претерпевают изменения семантики и приобретают обобщенно-количественные или символические значения. Потому нам представляется целесообразным рассматривать семантическую структуру квантитативных компонентов фразеологических единиц.
Приступая к исследованию семантической структуры квантитативных компонентов фразеологических единиц, считаем необходимым определиться относительно объема фразеологии. Под фразеологией в данном случае мы понимаем «фразеологический состав языка» [Солодуб, Альбрехт, 2003, с.З]. Прежде всего, отметим, что фразеологизмы, или фразеологические обороты, трактуются как воспроизводимая в готовом виде единица, состоящая из двух или более ударных компонентов словного характера, фиксированная (т.е. постоянная) по своему значению, составу и структуре. А.А. Реформатский для обозначения несвободных сочетаний слов использовал термин лексикализованные сочетания. А.А. Реформатский также указывал, что не все несвободные сочетания обладают одинаковой степенью лексикализации и неразложимости [Реформатский, 1998, с. 128]. Следовательно, вполне закономерно выделение нескольких типов несвободных сочетаний в соответствии с их структурно-семантическими свойствами.
Одну из наиболее известных и широко распространенных в лингвистике классификаций фразеологизмов, основанную на различной степени идиоматичности (немотивированности), предложил В. В. Виноградов [Виноградов, 1975, с. 128]. В соответствии с данной классификацией выделяют три типа фразеологизмов: - фразеологические сращения - семирицею воздать кому-либо.
- фразеологические единства — в тридевятом царстве, в тридесятом государстве.
- фразеологические сочетания - книга за семью печатями (примеры наши).
Н. М. Шанский выделяет также четвертый тип фразеологизмов -фразеологические выражения - семь бед - один ответ. В эту группу фразеологизмов относят крылатые выражения, пословицы и поговорки. Многие фразеологические выражения имеют принципиально важную синтаксическую особенность: представляют собой не словосочетания, а целые предложения [Шанский, 1964, с.21]. Однако И.Б. Голуб указывает, что лингвисты не пришли к единому мнению, какие именно пословицы, поговорки и крылатые выражения следует включать в данную группу. Так, Ю. П. Солодуб считает, что в соответствии с семантической концепцией фразеологизма объектами фразеологии могут быть только те паремии (пословицы и поговорки), которые обладают целостным обобщенно-переносным значением. Основным признаком фразеологической единицы является устойчивость, то есть заданность состава. Этот признак полностью присущ и крылатым словам (термины крылатое слово и крылатое выражение вслед за В. П. Берковым будем считать идентичными). Что же касается другого существенного признака фразеологической единицы -сдвига значения, или семантического обособления, то он характерен и для большинства крылатых слов [Берков, Мокиенко, Шулежкова, 2000, с. 6].
Рассматривая классификацию фразеологизмов, необходимо упомянуть существующий в лингвистической науке термин идиома. Мы придерживаемся точки зрения Ю. П. Соло дуба о том, что «до сих пор в науке в какой-то мере продолжает сохраняться двойная система терминов: фразеологизм = идиома, фразеология = идиоматика» [Солодуб, Альбрехт, 2003, с. 171], и считаем правомерным утверждение о том, что термины паритетны.
Итак, мы полагаем, что ученые-лингвисты не выявили в перечисленных типах фразеологизмов признаков, которые не позволяли бы причислять их к объекту фразеологии, потому считаем правомерным рассматривать в качестве предмета исследования квантитативные компоненты всех названных выше единиц. Для обозначения несвободных сочетаний слов в работе будут использоваться термины фразеологизм, фразеологическая единица (ФЕ), устойчивое сочетание, идиома.
Материалом исследования послужили данные фразеологических словарей русского, английского и французского языков; данные толковых словарей русского, английского и французского языков; словари пословиц, поговорок и крылатых выражений. Фразеологические единицы отбирались методом сплошной выборки из изданий, отражающих состояние современного языкового фонда. При выборе разноязычных словарей учитывалась необходимость количественного совпадения предназначенного для обработки материала. Так, выбранные словари предоставили одинаковое количество единиц (суммарное количество ФЕ, предоставленное словарями каждого языка, составило -6000 ± 50), из которых предполагалось отобрать квантитативные ФЕ.
Научная новизна настоящего диссертационного исследования заключается в осуществлении сравнительного анализа семантической структуры лексем, реализующих значения числа; сопоставление значений, выявленных на материале современных языков и значений, присущих числу в различных древних мифопоэтических традициях, повлиявших на формирование современной семантики лексем-чисел. Такой подход способствует выявлению общих и дифференциальных признаков русской, английской и французской картин мира.
Известно, что установки культуры, обретая ту или иную знаковую форму, образуют символическую вселенную, в которой человек и осуществляет свою жизнедеятельность. Благодаря означиванию, эти установки воспроизводятся и транслируются из поколения в поколение, создавая предпосылки для традиционной их преемственности в самосознании социума. Культурные установки, служащие социальным или духовным ориентиром, обнаруживают прямые или косвенные связи с мифологическими пластами культуры, с религиозным опытом, с рефлексами художественно-эстетического или научного познания мира [Телия, 1999, 20-23].
С позиций настоящей работы наиболее верным представляется понимание символа как знака, в котором первичное содержание выступает формой для вторичного, таким образом символ заключает в себе обобщенный принцип дальнейшего развертывания свернутого в нем смыслового содержания. Символ, по мнению А. С. Лосева, можно рассматривать как специфический фактор социокультурного кодирования информации и одновременно - как механизм передачи этой информации [Лосев, 1995, с. 57]. Именно так мы будем понимать термин символ, работая с предметом нашего исследования - лексемами-числами, осуществляя их толкование с позиции семантики и символики.
Теоретической базой настоящего диссертационного исследования послужили труды в области лингвистики и лингвистической культорологии, посвященные, в частности, роли числа в культурологическом пространстве, М. Ю. Лотмана, Ю. С. Степанова, М. М. Маковского, В. Н. Топорова, В. М. Кириллина, Н. М. Шанского, А. И. Степанова, В. И. Зимина, В. Н. Телии, В. А. Масловой, В. В. Красных.
На защиту выносятся следующие положения:
1) квантитативные компоненты фразеологических единиц имеют сложную семантическую структуру, включающую количественные и вторичные, символические значения;
2) символический смысл отдельного числа не сводится к какому-то одному значению, а скорее представляет собой некую многослойную, многоплановую и многогранную семантическую структуру, содержание которой в каждом конкретном случае может предстать как более или менее однозначное;
3) развернутой семантической структурой обладают квантитативные лексемы русского, английского и французского языков;
4) семантическая структура лексем, реализующих значение одного числа в разных языках, часто не совпадает, однако отдельные значения присущи лексемам трех языков;
5) возникновение символических значений в большинстве случаев объясняется существовавшими ранее мифопоэтическими системами, оказавшими влияние на современные языки;
6) схожие символические значения лексем трех языков имеют схожее происхождение и наследованы, как правило, из христианской традиции или античности;
7) фразеологические единицы с квантитативными компонентами способны вступать в различные межъязыковые отношения;
8) квантитативные лексемы способны вступать в отношения синонимии на уровне одного языка.
Целью нашего исследования является изучение семантической структуры лексем, реализующих числовые значения. Поставленная цель требует решения следующих задач:
1) изучение символических значений числа в славянской и кельтской мифопоэтических традициях;
2) изучение семантической структуры квантитативных компонентов ФЕ русского, английского и французского языков;
3) сопоставление семантики лексемы-числа современных языков и значения числа в древних мифопоэтических традициях;
4) сравнительный анализ семантики квантитативных лексем русского, английского и французского языков.
Для выявления семантической структуры квантитативных компонентов ФЕ были использованы метод компонентного анализа, метод лингвокультурологического и этимологического комментария фразеологизмов, разработанный в проблемной группе под руководством В. Н. Телия, а также элементы фразеолого-семантического (параметрического) анализа. Функционально-параметрический принцип анализа фразеологических единиц, разработанный В. И. Зиминым, предполагает рассмотрение ФЕ как сложной семантической структуры, состоящей из множества компонентов, которые отражают структуризацию значения идиомы по типам передаваемой информации. Каждый компонент семантической структуры фразеологической единицы представляет собой пучок информации, исходящий от фразеологической единицы в живом ее функционировании [Зимин, 2005]. При отборе фразеологических единиц применялся метод сплошной выборки из различных фразеологических словарей, словарей пословиц, поговорок и крылатых выражений по критерию наличия в них числовых компонентов.
Сопоставительный метод применяется с целью выявления общих и дифференциальных элементов в семантической структуре квантитативных компонентов фразеологических единиц. В процессе сопоставления отражаются различные коннотации, присущие лексемам, реализующим значение одного числа, в разных языках. С позиции настоящего исследования важно, что общий культурный компонент может прослеживаться в разных (не только) близкородственных языках.
В данном исследовании также применялся цифровой подсчет как элемент статистического анализа.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается:
- в изучении значений числа в русском, английском и французском лингвокульторологическом пространстве посредством анализа устойчивых сочетаний, компонентами которых являются лексемы-числа;
- в полученных в результате сопоставительного анализа данных, которые дают возможность познавать посредством языковых реалий культурные традиции, обычаи, значимые культурные ценности, закрепленные в памяти народа.
Прикладная значимость диссертационного исследования заключается в том, что:
- материалы и результаты работы могут быть использованы при лексикологических и семантических исследованиях;
- материалы работы могут применяться в методике преподавания русского языка как иностранного; английского и французского языков;
- материалы работы могут послужить практической и теоретической базой для спецкурсов по русской, английской и французской фразеологии, лингвокультурологии.
Апробация работы проходила в виде докладов на ежегодных научно-практических конференциях «Актуальные проблемы лингвистической культурологи», организованных факультетом славянской и западноевропейской филологии ГОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет» (2003 - 2006 гг.), на Международной научно-практической конференции, посвященной памяти Р. Н. Попова (к 80-летию со дня рождения) «Информационный потенциал слова и фразеологизма» (Орел - 2005), на заседаниях кафедры западноевропейских языков и методики их преподавания ГОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет» (2004-2007 гг.). Основные теоретические выводы и результаты исследования отражены в следующих публикациях:
1. О знаковом характере лексем-чисел. // Актуальные проблемы лингвистической культорологии. Материалы десятой научно-практической конференции. Москва: «Прометей», 2003, с. 117-124.
2. Число в культурном пространстве. // Актуальные проблемы лингвистической культорологии - 2. Материалы 11 научно-практической конференции. Москва: «Прометей», 2004, с. 146-152.
3. Семантическая и символическая структура лексем со значением числа «пять». // Актуальные проблемы лингвистической культурологи - 3. Сборник статей. Москва: «Прометей», 2005, с. 81-87
4. Символика числа в обрядах хэллоуииа. Актуальные проблемы лингвистической культорологии - 4. Сборник статей. Москва -«Прометей», 2006, с. 91-93
5. Особенности семантической структуры имен числительных в составе фразеологических единиц. // Актуальные проблемы лингвистической культурологи - 5. Сборник статей. Москва: «Прометей», 2006, с. 110-113.
6. О терминах «знак» и «символ». // Научные труды МПГУ. Серия: Гуманитарные науки. Сборник статей. - М. «Прометей» МПГУ, 2004, с. 208-210
7. Число и лексема «два» в культурно-национальной окраске миропонимания. // Научные труды МПГУ. Серия: Гуманитарные науки. Сборник статей. - М. «Прометей» МПГУ, 2005, с. 182-185.
8. О знаково-семантическом характере лексем со значением числа. // Вестник Казахского национального университета имени Аль-Фараби. Серия филологическая, Алматы, 2003, с. 18-24.
10. Субъективная информация лексем со значением числа «семь» в русском, английском и французском языках. // Информационный потенциал слова и фразеологизма. Сборник научных статей. Орел -2005, с. 77- Семантическая структура квантитативных компонентов фразеологических единиц современного английского языка. // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 13 (36): Аспирантские тетради: Научный журнал. СПб., 2007, с. 95-99
11. Особенности символического значения числа в русском, английском и французском языке. // Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика». - № 1. - 2007. - М.: Изд-во МГОУ. с. 272 - 276
Символическая природа числа в мифопоэтических традициях древних славян
В настоящем разделе мы рассматриваем то влияние мировоззрения славянских племен, которое оно оказало на формирование современной русской культуры. Мы будем обращаться, главным образом, к религиозным и культурным воззрениям восточных славян, поскольку специфика восточнославянской ветви стала основополагающей в определении специфики русской ментальности. Попутно отметим, что элементы древнейших верований представляется возможным выявить и в современной русской культуре. Так, например, магическая, связанная с представлениями о потустороннем мире символика числа два нашла отражение в существующих и по настоящее время русских приметах: полагают, что желание, загаданное человеком, оказавшимся между двумя лицами с одинаковыми именами, должно сбыться.
Специфика той или иной мифологической системы часто определяется образом жизни народа: «На раннем утре своего доисторического существования пранарод, от которого произошли индоевропейские племена (в том числе и славяне), был погружен в ту простую, непосредственную жизнь, какая устанавливается матерью-природою. Он любил природу и боялся ее с детским простодушием и с напряженным вниманием следил за ее знамениями, от которых зависели и которыми определялись его житейские нужды» [Афанасьев, 1995, с. 24]. Так, в мифологии славянских народов, занимавшихся преимущественно земледелием, «важную роль играют календарные мифы, в которых в символической форме отражен цикличный характер распределения сил в природе, объясняются вопросы смены времени года» [Толстой, 2002, с. 12-13]. Основные принципы космогонической структуры воплотились во многих единицах народной словесности. Год и составляющие его календарные единицы, например, уподобляются «дому в двенадцать окон, в каждом окне которого - по четыре девицы, у каждой девицы по семь веретен, у каждого веретена разное имя» [Толстой, 2002, с. 11].
Приступая к изучению символики числа в мифопоэтических традициях славян, необходимо определить источники, способные дать наиболее оптимальное и полное знание об особенностях мировоззрения этого народа. Несмотря на мнение некоторых исследователей о том, что «отсутствие древних письменных источников, которые можно было бы назвать прямыми и достаточно полными, затруднит возможность представить исчерпывающую картину языческих верований восточных славян и на современном этапе возможна лишь реконструкция отдельных элементов славянской мифологии» [Русская мифология. Энциклопедия, 2006, с. 19], мы, вслед за А. Н. Афанасьевым, склонны считать, что «особенною силою и свежестью дышит язык эпических сказаний и других памятников устной словесности; памятники эти, - полагает А. Н. Афанасьев, - крепкими узами связаны с умственными и нравственными интересами народа, в них запечатлены результаты его духовного развития и заблуждений, а потому вместе с живущими в народе преданиями, поверьями и обрядами, они составляют самый обильный материал для мифологических исследований» [Афанасьев, 1995, с. 7]. В ряду основных единиц народной словесности славян А. Н. Афанасьев называет: - загадки - единицы словесности, сохранившие обломки старинного метафорического языка; - пословицы, поговорки, присловья, прибаутки - памятники издавна сложившихся воззрений на жизнь и ее условия, наиболее выразительные и по своей форме и наименее подверженные искажению образцы устной народной речи; - заговоры - обломки древних языческих молитв и заклинаний, подвергшиеся наиболее значительным искажениям; народные лирические песни, сопровождающие семейные и праздничные обряды; - сказки
Не подлежит сомнению, что для земледельческого народа главенствующим объектом мироздания являлось солнце, представленное в народной словесности божеством, наделенным сверхъестественной силой. Изучая описания солнца, следует обращать внимание на многочисленные символические детали, призванные упрочить значение данного объекта. Так, особое значение в подобных случаях придается символическому смыслу числа. Доказательством тому - единицы устной словесности, воплотившие представления о солнце как о центральном объекте окружающего мира: солнце славяне представляли в образе человека, стоящего на золотой, блестящей колеснице, которую влекут по воздушным пространствам две, семь или девять крылатых золотошерстых ретивых кобылиц. Лучи солнечные уподоблялись вожжам или поводьям, накинутым на чудесных коней» [Афанасьев, 1995, с. 8- 38].
Обратим внимание, что в приведенных нами выше единицах народной словесности немаловажную роль играют различные числа первого десятка. Известно, что число и счет в народной традиции являлись объектами семантизации, символики и оценки. Счет часто трактовался как опасное действие, с помощью которого можно овладеть предметом счета, подчинить его своей воле. Запрещалось, например, считать овец в стаде, чтобы не нанести им вред, измерять длину вытканного полотна [Толстая, 2002, с. 488-489].
Число в своем не математическом, а символическом значении воплотилось прежде всего в священных предметах, предназначенных для совершения ритуалов. Так, в 20-м веке археологи обнаружили мореный дуб при расчистке русла Днепра. Зная, что славяне поклонялись различным деревьям, считая некоторые из них священными и неотъемлемыми атрибутами ритуальных и магических действий, приведем здесь описание данной археологической находки: «Необычным является не величина дуба, а то, что на высоте шести метров, перед раздвоением ствола, в дерево вставлены девять кабаньих челюстей так, что снаружи видны только клыки, образующие симметричную композицию. Клыки расположены в правильном порядке: в три ряда, один под другим, и в каждом ряду - по три челюсти. Композиция представляет собой квадрат, стороны которого образованы восемью челюстями..., а в центре квадрата находится девятая часть». Руководствуясь представленными данными, выскажем предположение, что при создании культового объекта славяне уделяли большое внимание синтезу математического и символического значения числа.
Безусловно, числа первого десятка обладали в славянской культуре особой символикой, однако следует признать, что «элементы числового ряда в своих культурных функциях неравноценны и получают истолкование в зависимости от тех реалий или событий окружающего мира, с которыми соотносятся» [Толстая, с. 488]. Рассмотрим более подробно значения чисел первого десятка в мифопоэтических традициях славян.
Символическая природа числа в мифопоэтических традициях древних кельтов
Нам представляется необходимым объяснить выбор кельтской мифологической системы в качестве основного древнейшего источника, в котором наиболее ярко представлены предпосылки формирования символической структуры числа в современных культурных и, как следствие, языковых системах.
Эти архаичные символические значения часто способны объяснить наличие той или иной квантитативной лексемы во фразеологических единицах современного английского и французского языков. Так, в английской ФЕ the four corners of the earth и ее французском эквиваленте les quatre horizons (четыре стороны света) квантитативные лексемы four и quatre соответственно воплощают принципы организации окружающего пространства и отсылают к первичным космогоническим представлениям, в частности распространенным и у древних кельтов, которые при помощи числа четыре выражали идею статичности, непоколебимости, вечности. Так, ученым известно, что на месте, где проходила Карнутская ассамблея (ежегодное собрание друидов, посвященное религиозным, юридическим и политическим церемониям кельтов) найден друидический памятник, представляющий собой камень, на котором вырезан символический рисунок - три концентрических квадрата, связанных между собой четырьмя линиями, идущими под прямым углом [Широкова, 2005, с. 67]. Напомним, что, согласно Гаю Юлию Цезарю, «во всей Галлии существуют только два класса людей, которые пользуются известным значением и почетом... это друиды и всадники. Друиды принимают деятельное участие в делах богопочитания, наблюдают за правильностью общественных жертвоприношений, истолковывают все вопросы, относящиеся к религии; к ним же поступает много молодежи для обучения наукам, и вообще они пользуются у галлов большим почетом...Их наука, как думают, возникла в Британии и оттуда перенесена в Галлию...» [Г.Ю. Цезарь, 1993, с. 412]. Таким образом, мы видим, что наиболее сильный и влиятельный класс кельтского общества избрал число четыре в качестве своего символа.
Мы сознательно не дифференцируем древние племена, послужившие основой для формирования впоследствии английской и французской нации, потому как вслед за авторитетными исследователями склонны считать, что «многие современные европейские народы могут указать в качестве своих предков кельтов» [Синельченко, Петров, 1998, с. 15].
Мы разделяем позицию К. Ж. Гюйонварх и Ф.Леру, представленную в труде «Кельтская цивилизация», относительно того, что «...этноним кельты обозначает совокупность этносов, между тем как другие этнонимы: галлы, валлийцы, бретонцы, галаты, гэлы - используются для обозначения разных народов...» [Гюйонварх, Леру, 2001, с.4].
Соглашаясь с мнением упомянутых выше ученых в том, что «кельты занимают огромное место в истории древней, да и средневековой Европы» и «являются главными действующими лицами протоистории всей Западной и Центральной Европы», можно утверждать, что кельтские мифологические представления оказали значительное влияние на становление сформировавшихся впоследствии английских и французских мифопоэтических традиций.
Следует также помнить, что кельты, уже являлись одним из сильнейших народов Европы с установившейся культурой и религией к тому времени, как германские племена (в частности племена англов и саксов) только начали формироваться. В.Н. Синельченко и М.Б. Петров в работе «В мире мифов и легенд» пишут, что «англы и саксы вторглись на Британские острова, но полного господства на острове установить им не удалось, и они влились в состав этноса, образовавшего народ Англии» [Синельченко, Петров, 1998, с. 21]. Вильсон Дэвид М. полагает, что «англосаксонское искусство вобрало в себя элементы трех традиций - островной кельтской, классической средиземноморской (которая, по свидетельству разных исследователей, повлияла на становление кельтской религии и культуры; известно, что «начиная примерно с 650 г. до н. э. кельты, соприкоснувшись с греками и этрусками, постепенно впитывали элементы средиземноморской культуры» [Вильсон Дэвид М., 2004, с. 148], чем обусловили возникновение «особого кельтского стиля искусства, в котором соединились изначальный центральноевропейский галыптатский стиль и модифицированные греческие (этрусские) мотивы») [Пенник, Пруденс, 2000, с. 245] и континентальной германской. Вспомним также, что «германские племена англов и саксов, решившие овладеть римским наследием в Британии, сумели овладеть лишь южной и восточной частью островов, а их попытки продвинуться дальше ни к чему не привели». Необходимо учитывать, что по прошествии достаточно большого количества времени (около шести столетий) в англосаксонском искусстве находится огромное множество кельтских аллюзий: «кельтские мотивы появляются обычно как в декоре довольно обширной группы предметов, так и в изображениях людей». Считаем, что стоит, например, обратить особое внимание на английские рукописи 7-9 столетий. В оформлении самой ранней рукописи англосаксонского происхождения -Евангелия из Дарроу - широко использован кельтский спиральный орнамент. Одно из самых известных произведений искусства, когда-либо созданных в Англии, - Линдисфарнское Евангелие, написанное епископом Линдисфарне в 698-721 гг., - объединило «на своих богато украшенных страницах традиции трех миров: Средиземноморья, кельтского севера и англосаксонской Англии». На протяжении всего периода бронзы лидирующую роль в орнаментальной номенклатуре играет спираль. Один из важных этноопределяющих кельтский символов - спиральный орнамент -возникает в бронзовом веке [Хлевов, 2002]. Если рассматривать германцев как наследников культуры кельтов, то присутствие спирального орнамента на англосаксонских памятниках становится понятно. Готовясь говорить о современной культуре Великобритании, вспомним слова Т. Роллестона о том, что «подлинной характеристикой населения Британских островов... служит не понятие «англосаксонский», но понятие «англо-кельтский».
Однако перед тем как обращаться к современным языкам и культурам, необходимо, по нашему мнению, вспомнить о существовании кельтских мифопоэтических источников, которые объясняют значение культурных символов, в частности чисел, зародившихся в языческой кельтской религии и ассимилированных впоследствии сменяющими друг друга культурными системами в процессе романизации и христианизации кельтских земель. Так, К. Ж. Гюйонварх и Ф. Леру говорят, что «в фольклоре почти всех франкоязычных регионов Европы присутствуют реминисценции, восходящие, как сейчас предполагают, к кельтскому народному наследию, искаженные и ослабленные за долгую историю, изменившиеся вместе с языком и мен гальностью» [Гюйонварх, Леру, 2001, с. 114].
Семантическая структура квантитативных компонентов ФЕ русского языка
Исследование семантики квантитативных компонентов, реализующих значение числа два, проводилось на материале 60 фразеологических единиц. В современном русском языке числовые и вторичные значения лексем-чисел в составе фразеологических единиц реализуются лексемами, выраженными следующими частями речи: - имя числительное два; - наречия надвое, дважды; - имя прилагательное двуликий;
В результате анализа русских ФЕ мы выяснили, что наибольшую группу составляют ФЕ, в составе которых квантитативный компонент выражает неопределенно-количественное значение «несколько-много». В подобных ФЕ квантитативный компонент можно заменить наречиями «несколько» и «много». Оговоримся, что при замене компонента нарушается целостность ФЕ. Данная операция допустима исключительно для выявления семантики квантитативного компонента и не служит способом образования вариантов ФЕ.
В данной группе представлены следующие ФЕ: в один день по две (много, несколько) радости не живет в одну ловушку два (много, несколько) раза зверя не заманишь в озере два (много, несколько) черта не живут глухому поп две (много, несколько) обедни не служит где нас нет, там по две (много, несколько) милостыни дают глуп да ленив одно дважды (много, несколько) делает два (много, несколько) века не жить, а век — не тужить два (много, несколько) века не изживешь, две (много, несколько) молодости не перейдешь два (много, несколько) кота в одном мешке не улежатся два (много, несколько) медведя в одной берлоге не уживутся дважды (много, несколько) молоду не бывать дваэюды (много, несколько) в год лето не бывает двум (много, несколько) смертям не бывать, а одной не миновать ему дай волю, а он две (много, несколько) возьмет за двумя (много, несколько) зайцами погонишься, ни одного не поймаешь кто скоро помог, тот дважды (много, несколько) помог кто смел, тот два (много, несколько) съел на два (много, несколько) фронта один пирог два (много, несколько) раза не съешь одна голова хорошо, а две (много, несколько) лучше одним выстрелом двух (много, несколько) зайцев убить рубит в два (много, несколько) топора, да работа не спора с одного волка две (много, немного) шкуры не дерут сидеть между двух (много, несколько) стульев склеенная посуда два (много, несколько) века не живет сладок мед, да не по две (много, несколько) ложки в рот слуоісить двум (два, несколько) господам ум - добро, а два (много, несколько) лучше того ум хорошо, а два (много, несколько) лучше хорошее дело два (два, несколько) века живет
Необходимо, отметить, что в семантической структуре квантитативных компонентов ФЕ два кота в одним мешке не улежатся и два медведя в одной берлоге не уживутся совмещается указанное неопределенно-количественное значение «несколько» и значение противостояния, соперничества, вражды.
К этой группе, как мы полагаем, можно причислить также ФЕ бабушка надвое сказала - усеченный вариант ФЕ бабушка надвое сказала: либо дождь, либо снег, либо будет, либо нет. В данном случае наречие надвое можно заменить словосочетаниями и так, и эдак; по-разному, в семантику которых заложена идея множественности, вариативности.
Устойчивые сочетания есть в два горла и орать в две глотки реализуют значение «в высшей степени, очень». Грамматические особенности данных ФЕ, построенных на когнитивной метафоре, не допускают корректной замены квантитативного компонента на лексемы «много», «несколько». Тем не менее, семантически это возможно, потому мы считаем правомерным утверждение, что в данных ФЕ квантитативные лексемы реализуют неопределенно-количественное значение «много -несколько» в сочетании со значением высшей степени.
Квантитативные компоненты следующей группы реализуют неопределенно-количественное значение «мало-несколько». Необходимо отметить, что данное значение сочетается со значением минимальной степени. В данной группе представлены следующие ФЕ: в двух (мало, несколько) словах (очень кратко) в двух (мало, несколько) шагах (очень близко) на два (мало, несколько) слова (очень быстро, очень кратко) не уметь связать и двух (мало, несколько) слов (очень просто) от горшка два (мало, несколько) вершка (очень маленький)
В устойчивом сочетании раз-два и обчелся, причисляемом нами к представленной группе, квантитативный компонент сочетает неопределенно-количественное значение «мало-несколько» с реальным количественным значением. Данное устойчивое сочетание построено на фрагменте счетной модели русского языка, что оправдывает присутствие в семантике квантитативного компонента прямого значения.
Устойчивое сочетание просто как дважды два также построено на основе счетно-вычислительной модели русского языка, потому необходимо учитывать, что в данном случае значение степени также сочетается с реально-количественным значением.
Только реально-количественное значение реализуют квантитативные компоненты следующих ФЕ: гений и злодейство — две вещи несовместимые
Фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования
Фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования Появившиеся в СССР во второй половине 40-х годов труды В.В. Виноградова сыграли исключительно важную роль в становлении фразеологии как самостоятельной лингвистической дисциплины (Ш. Балли рассматривал фразеологию только как один из разделов стилистики). Труды В.В. Виноградова в области фразеологии стали теоретической основой для интенсивного становления новой лингвистической науки не только на материале русского языка (исследования A.M. Бабкина, 1970; В.П. Жукова, 1978; Н.М. Шанского, 1985; В.Н. Телии, 1996), но и на материале самых различных по отношению к нему языков. Кроме того, на этой же теоретической основе в России начинают развиваться совершенно новые аспекты теоретического исследования фразеологии различных языков -сопоставительная фразеология и общая фразеология [Солодуб, Альбрехт, 2003, с. 183].
В рамках сопоставительной фразеологии проводятся различные структурно-типологические исследования, где фразеологические единицы двух или нескольких языков сопоставляются между собой по своим семантическим структурам, при этом выявляются различные типы соотношения их семантических структур и устанавливается общая типология этих соотношений. Исходным положением структуры типологического анализа фразеологизмов русского и сопоставляемых с ним языков является их семантическое тождество или, по крайней мере, очень близкое семантическое сходство [Солодуб, Альбрехт, 2003, с. 205-206].
Основные принципы фразеологического сопоставительного анализа были разработаны А.Д. Райхштейном [Райхштейн, 1980]. Подобный анализ, по утверждению А.Д. Райхштейна, требует выполнения следующих условий: - наличие основы сопоставления фразеологических единиц; - наличие параметров сопоставления фразеологических единиц.
Под основой сопоставления понимается план выражения и план содержания фразеологических единиц. Выявление общих и дифференциальных признаков плана выражения производится посредством анализа плана содержания. К основным параметрам сопоставления фразеологических единиц принято относить следующие:
1) семантику фразеологизмов: семантический параметр подразумевает сопоставление фразеологизмов с учетом сходств и различий в денотативном, сигнификативном и коннотативном аспектах фразеологического значения;
2) структурно-грамматическое оформление фразеологизмов: структурно-грамматический параметр подразумевает сопоставление фразеологизмов с учетом сходств и различий морфо-синтаксических особенностей их организации: морфологическая форма компонентов (различия в категориях числа рода, детерминации и др.), их грамматическая дистрибуция, вариантность и порядок следования, а также синтаксическая организация ФЕ;
3) компонентный состав ФЕ: компонентный параметр подразумевает сопоставление ФЕ с учетом сходств и различий в их компонентном составе -грамматически и семантически опорных компонентов [Скоробутов, 2004, с. 117-118].
В данной классификации необходимо также выделить типологический параметр [Кириллова, 1997, с. 39], предусматривающий сопоставление ФЕ с учетом сходств и различий их внутренней формы.
Опираясь на сходства и различия перечисленных выше параметров, исследователи создают типологии межъязыковых отношений фразеологических единиц. Рассмотрим основные классификации подобных отношений. Д.И. Скоробутов, опираясь на исследования Ю.А. Долгополова [Долгополов, 1973], выделяет межъязыковые фразеологические эквиваленты, варианты, синонимы и межъязыковые диасемичные фразеологизмы. В приведенной ниже классификации будут использованы наши примеры.
Межъязыковые фразеологические эквиваленты характеризуются совпадением семантического (денотативного, сигнификативного и коннотативного компонентов значения), типологического (совпадение внутренней формы ФЕ) и структурного (совпадение морфо-синтаксичесой структуры) параметров: в двух шагах - a deux pas.
Межъязыковые фразеологические варианты характеризуются совпадением семантического и типологического параметров. Главным признаком межъязыковых фразеологических вариантов является несовпадение структурного параметра, проявляющегося в следующих типах расхождений: - лексические несовпадения, заключающиеся в варьировании компонентов: быть на седьмом небе - be on cloud nine.; - морфо-синтаксические несовпадения, заключающиеся в нарушении взаимнооднозначного соответствия грамматических (наличие/отсутствие артикля, единственное/множественное число компонента и др.) и синтаксических (прямой/инвертированный порядок слов, компрессия/амплификация структуры ФЕ) особенностей ФЕ: de deux maux il faut choisir le moindre — из двух зол выбирать меньшее; - комбинированные несовпадения, заключающиеся в одновременном лексическом и морфо-синтаксическом несовпадениях: jamais deux sans trois hree is a charm.
Межъязыковые фразеологические синонимы характеризуются совпадением семантического и структурного параметров. Главным признаком межъязыковых фразеологических синонимов является несовпадение типологического параметра ФЕ или их внутренней формы.
