Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Эмоциональный как объект лингвокогнитологии II
1.1 Различные трактовки термина «концепг» 11
1.2. Попяіие концепта «страх» в лшпвиежческой нарадшме 19
1.3. Этапы анализа эмоционального концепта «страх» 21
1.4. Место эмоции страха в сисіеме человеческих эмоций 24
1.5. Типолоіия страха 27
1.6. Связь сіраха со смежными эмоциями 33
1.7. Комплексная вербализация страха в художественной коммуникации ... 36
1.8. Зксіралинівисіическая характеристика эмоций 45
1.9. Направления анализа эмотивной лексики 47
Выводы по Главе 1 54
Глава 2. Актуализация эмоционального концепта «страх» в русском, английском и чувашском языках 55
2.1. Принципы классификации лексико-ссмантических средств актуализации эмоциональною концепта «страх» 56
22, Лексические средства первичной номинации лингвоконцепта <«лрах» в английском, русском и чувашском языках 59
2.2.1. Синонимические ряды поминантов эмоциональною концепта «страх»: соносіавительньїй аспект 59
2.2.2. Синонимически!! ряд слова страх в русскоязычной лексикографии 62
2.2.3. Синонимический ряд слова/ear в англоязычной лексикоірафии 69
2.2.4. Синонимический ряд слова харнв в чувашекоязычной лексикографии 82
2 2 5. Дериваты номннангов піоциональноіо концепта «страх» в еопосіавиїсльном аспекте , 87
2,3. Лексические средства вторичной номинации эмоционального концепта «страх» 98
2.3,1. Метафорическое осмысление эмоционального концепта «страх» в сопоставительной перспективе 98
2.3.2. Фразеологические единицы, актуализирующие эмоциональный концепт «страх»/«fean> / «харав» 105
2.3.3. Анализ иарсмиологического фонда, объективирующего эмоциональный концепт «страх» в русской, английской и чувашской лингвокультурах 120
Выводы по Главе 2 128
Глава3. Речевая реализация эмониопальных состояний страха в художественном тексте 135
3.1. Реализация лингвоконцепта «страх» с ключевыми словами «душа» и «сердце» 136
3.2. Роль паралингвистических компонентов в описании эмоции страха 142
3.2.Г Физиологические формы проявления эмоции 142
3.2.2. Интенсивность и субъектная направленность эмоции страха 149
3.2.3. Внешние симптомы эмоционального состояния страха 153
3.2.3. L Цветовая символика 153
3.23.2. Концепт «цвет лица» в эмоциональном состоянии страха 156
3.2.4. Отражение моторных симптомов проявления эмоционального состояния страха в художественном тексте 161
3-2.5, Кинетическое поведение человека 164
3.2.5.1. Номинации эмоциональных кинем страха 167
3.2.5.2. Номинации экспрессивных кинем, производимых корпусом 172
3.2.6. Мимическое выражение эмоции страха в художественном тексте .174
3.2.7. Фонация как эмоциональная реакция на состояние страха 178
3.2.8. Эмоциональное молчание 185
Выводы по Главе 3 188
Заключение 190
Библиография 194
Лексикографические источники 206
Источники иллюстративных примеров 209
- Комплексная вербализация страха в художественной коммуникации
- Синонимические ряды поминантов эмоциональною концепта «страх»: соносіавительньїй аспект
- Анализ иарсмиологического фонда, объективирующего эмоциональный концепт «страх» в русской, английской и чувашской лингвокультурах
- Внешние симптомы эмоционального состояния страха
Введение к работе
Последние десятилетия в филологических науках наблюдается повышенный интерес к сравнительно-сопоставительным и типологическим исследованиям, что обусловлено интенсификацией межэтнических, социокультурных и языковых контактов.
Сопоставительно-типологическое исследование языков способствует выявлению ранее незамеченных явлений в структурах и функционировании сопоставляемых языков, позволяет выделить в них инвариантные и специфические черты, образующие в совокупности субстрат этнического языкового сознания, формой реального существования которого является языковая картина мира. В языковой картине мира отражаются все стороны не только объективно-материального, но и субъективно-духовного миров языковых личностей, причем во всем многообразии их связей и отношений.
Данная работа выполнена в русле исследований, посвященных изучению эмоций в языке.
К настоящему времени накопилось большое количество работ, посвященных исследованию психоэмоциоиачьиых характеристик, объективированных в слове и тексте, эмотивньтх смыслов и эмоциональных доминант текста, эмоциональных концептов и метафор, т. е. отражения человеческих эмоций в языке [СП Воркачев, ЕВ. Димитрова, НА Красавский, В.В. Леонтьев, Е.Ю. Мягкова, Н.Н. Панченко, В.А, Пищал ьникова, Я.А. Покровская, ЮА Сорокин, О.Е. Филимонова, В.И. Шаховский, P. Ekman, W. Friesen, G. Lakoff, Z. Koveczes, A. Wierzbickan др.].
Известно, что природа эмоций по своей сути невербальна, однако в рамках эмотиологии представляется возможным говорить о вербализации эмоций, хотя их адекватное обозначение в языке оказывается довольно сложным, что объясняется нечеткостью денотатов эмоций.
В список фундаментальных эмоций входит и страх [P. Ekman, W. Friesen, К. Izard, A. Wierzbicka, А.Н. Леонтьев, С. Рубинштейн и др.]. Эмоция страха
обладает такими основными характеристиками, как универсальность, узнаваемость и возможность ее языковой концептуализации [Вежбицкая 1996; Феоктистова 1996; Семененко 2002; Морозов 2001; Крейдлин 2000; Пичугина 2002; Зайкина 2004; Красавский 2001].
Актуальное] ь исследонашш заключается в том, что его результаты наглядно отражают общее и особенное в концептуализации эмоции страха средствами русского, английского и чувашского языков, которые до настоящего времени в сопоставительном аспекте не рассматривались. Отсутствие комплексного исследования лингвошщепта «страх» в сопоставительной перспективе на основе разноструктурных языков определило выбор темы диссертации.
Объектом сопоставительного исследования являются языковые структуры, в которых концептуализируется эмоцион&чьное состояние страха. Сопоставительный анализ соответствующих языковых единиц в русском, английском и чувашском языках проводился с привлечением иллюстративных примеров из художественных произведений, отражающих ситуации, в которых субъект находится в состоянии переживания страха.
Предметом исследования является систематизация разноуровневых языковых средств, посредством которых описывается эмоциональное состояние страха в сопоставляемых русском, английском и чувашском языках с последующим выявлением общего и особенного в способах его вербализации.
Цель исследования заключается в системном сравнительно-сопоставительном описании разноуровневых языковых средств, номинирующих лингвоконцепт «страх» на материале русского, английского и чувашского языков с последующим выявлением его инвариантных и этноспецифических характеристик.
В связи с поставленной целью обозначен следующий круг задач:
1) описать лрототипическое представление о страхе на основе психологических и социологических исследований; определить
ассоциативные связи страха с другими эмоциями, чувствами и состояниями и проследить особенности их языковой репрезентации;
определить корпус разноуровневых языковых единиц, реализующих базовые семантические признаки концепта «страх» в сопоставляемых языках;
выявить специфику метафорического, фразеологического и паремиологического осмысления эмоции страха в русском, английском и чувашском языках;
проанализировать особенности языковой концептуализации эмоции страха в художественном тексте.
Методологической базой для исследовательской работы явились постулаты когнитивной лингвистики, лингвокультурологии и эмотиологии. В основе эмоционального концепта находится универсальное понятие об эмоции, которая, являясь важной составляющей жизни человека, находит отражение в языке [Красавский 2001, Фрумкина 2000, Шаховскнй 1988, 2001]. Концепт является единицей языкового сознания и лучше всего раскрывается в слове [Попова, Стернин 1999, Вежбицкая 1996, Карасик 1996 и др.]. Эмоциональный концепт объективируется на различных уровнях языка значительным количеством синонимов, является темой большого количества пословиц, поговорок, метафор и фразеологизмов [Москвин 1997, Красных 2003, Степанов 1997 и др.].
В ходе изучения фактологического материала использовались различные методы исследования, основным из которых явился сравнительно-сопоставительный, позволяющий установить сходства и различия в языковой концептуализации эмоции страха в русской, английской и чувашской лингвокультурах. В работе также использовались методы дефиниционно-комлонентного, контекстуального и интерпретативного анализа языковых структур, акгуализирующих лингвоконцепт «страх».
Научная новизна исследования заключается в комплексном подходе к
системному описанию межуровневых языковых средств концептуализации эмоционального состояния страха, включая установление базовой смысловой структуры линпюконцепта «страх», определение синтагматических связей номинантов исследуемого концепта, образующих синонимические парадигмы; описание специфики интерпретации эмоционального состояния страха во фразеологизмах, паремиях и художественном тексте на материале сопоставляемых языков.
Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что полученные данные позволяют по-новому оценить, интерпретировать и классифицировать языковые средства, выражающие эмоциональное состояние страха в русском, английском и чувашском языках, что является конкретным вкладом в развитие основных положений «лингвоэмотиологии» применительно к концегггу «страх» в сопоставительном аспекте па материале разноструктурных языков.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы в лекционных курсах по общему и сопоставительному языкознанию, страноведению, в спецкурсах по лингвокультурологии, теории перевода и теории межкультурной коммуникации, при разработке тематики выпускных квалификационных работ. Результаты работы могут быть полезными также для специалистов в области комплексной психотерапии различных фобий.
Источником материала исследования являются тексты художественной прозы англоязычных, русских и чувашских авторов XX века, фразеологические, паремиологические, синонимические, антонимические и толковые словари русского, английского и чувашского языков.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного
исследования были представлены на научных конференциях:
«Профессиональная и гуманистическая направленность обучения иностранному языку на неязыковых факультетах» (Чувашский
государственный педагогический университет им. И.Я.Яковлева, май 2006г.); «Духовно-нравственное просвещение и воспитание молодежи: история и современность» (Чувашский государственный университет им. И.Н.Ульянова, июнь 2006г.); «Общие вопросы филологии и методики обучения иностранному языку» (Чувашский государственный педагогический университет им. И.Я.Яковлева, 9-11 ноября 2006г.); «Сопоставительное изучение разнотипных языков: научный и методический аспекты» (Чувашский государственный университет им. И.Н.Ульянова, октябрь 2006г.); «Язык, культура, образование в современном мире» (Пермский государственный педагогический университет, ноябрь 2006г.) и нашли отражение в 9 публикациях. На зашиту выносятся следующие положения:
В основе исследуемого концепта находится универсальное понятие эмоции страха, объективность которой подтверждается практикой языкового речетворчества. Языковые средства манифестации семантики концепта «страх» представлены разноуровневыми единицами; словом, словосочетанием, текстом. Оценочные и образные компоненты, выделяемые в составе значения лексических, фразеологических и паремиологических единиц, объективирующих концепт «страх», в целом в сопоставляемых языках совпадают.
Дифференциальными в сопоставляемых языках являются семантические признаки «продолжительность», «интенсивность», «манипулятивное воздействие на человека».
Русские, английские и чувашские номинанты страха, образующие синонимические ряды, обнаруживают некоторые количественные расхождения (1! имен в русском, II в английском и 3 в чувашском языках) и актуализируют различные признаки концепта «страх», что затрудняет их взаимопереводимость.
Парадигматика и синтагматика языковых средств, актуализирующих
концепт «страх», обусловлены особенностями как структур сопоставляемых языков, так и ментальностью языковых личностей - представителей сопоставляемых лингвокультур.
Структура диссертации: исследование состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка источников иллюстративного материала.
Во введении аргументируется выбор темы исследования, методы анализа, определяется объект и предмет, цель и конкретные задачи, обосновываются актуальность и новизна исследования, его теоретическая и практическая ценность.
В первой і лаве выявляются и описываются сущностные характеристики концепта «страх» с привлечением материалов смежных с лингвистикой дисциплин: психологии, социологии, философии, психиатрии, выясняются связи данной эмоции с другими эмоциями, чувствами и состояниями и рассматривается специфика их отражения в языке.
Комплексная вербализация страха в художественной коммуникации
Анализ примеров вербализации связи страха с другими чувствами, отобранных из русско- , англо - и чувашскоязычных художественных произведений, подтвердил результаты психологических исследований о том, что страх сопровождается как отрицательными, так и положительными эмоциями, причем связь эмоций основывается на существовании определенного конфликта знаковости эмоции страха.
Как показано исследование, привлечение произведений художественной литературы дает больше возможностей для выявления потенциальных связей страха с другими чувствами, состояниями, а с учетом результатов психологических исследований, делает возможным создание более полной и достоверной языковой картины реализации эмоционального концепта «страх» в английской, русской и чувашской лингвокультурах.
Страх в сопоставляемых языках может переживаться в комплексе с такими чувствами и состояниями:
1) «агрессивными» эмоциями:
а) ярость: не є силах ничего сказать от ужаса и ярости, в дикой ярости (забыв о жалких страхах); he got terribly angry, but he was more afraid;
б) гнев: страх и гнев возникали рефлекторно; страх и гнев; blind wrath, driving out of fear; тем пексх Qwmeme те} еймак кушма харарё;
в) негодованием: окаменеть от ужаса и негодования; трусливо и зло; seized withfear and indignation; ХдранИПе, тарйХНИПб хутйШ пулчб;
2) ненавистью: все смешаны со страхом и ненавистью; разогреть ненависть и страх; there was horror and hatred in his eyes; харанипе курайманлііх, хііраса пётём чунспе курапми пулчё;
3) отвращением: взвизгнула от страха и отвращения; great fear and disgust were fighting inside him; a strong feeling of disgust; хараса та, Йёрёисе піїхре; 4) недоброжелательностью: мелькнули недоброжелательность и тревога;
5) беспомощностью: выражение беспомогцного страха на яйце; watching in fear with wide fascinated eyes,
6) тоской, печалью; ужас и звериная тоска, испуг да тоска по свободе из глаз не исчезало выралсеиие уогсаса и тоски; пёринчен тепры харушарах та хурлахларах всеем,
7) болью: боль и страх биологически бесполезны; боль и страх будут гнать человечество; pain was much stronger than fear; xapamme чёри ыратса каирё;
8) стыдом: ужаснулся и устыдился; now he was ashamed of that childish fear of being expelled; именетёп fep мщ..сехёрленетёп те сайрам, именнипє с Хііраїшпє;
9) растерянностью: мелькнули растерянность и испуг; she was at a complete loss, and because of it looked more frightened;
10) надеждой: с испугом и надеждой; that fear didn t leave any hope;
11) радостью, счастьем: обрадовачся и испугался, wild with happiness and sick with anxiety; a little frightened, hut elated also;
12) уважением: уважать и далее бояться; испытывать почтительный ужас; the awe of beauty; chilling but awe-inspiring; хараса та хисеплесе; хисепленё, упран харана;
13) интересом: встревожило, усилив, вместе с тем, мой интерес; тревожное, не впоіне свободное от ужаса любопытство; curious anxiety; thrilled and interested; тёпёисе, хараса шутларё;
14) изумлением: изумлению и ужасу не было предела; смешанный с удивлением ужас; странно и страшно; испуганное удивление; удивление смешивалось с испугом; amused and thrilled; anxious surprise; startled surprise; horrified astonishment / amazement; fearful surprise; тёлёнсе, хараса кап; пёр шішенсе, пёр тёлёнсс;
15) любовью: и люблю и боюсь тебя; любовь преодолела страх; жажда материнства была сильнее страха; пугающая любовь; love and admiration, but also awe and not a little dread; юрататп та, сехёрленегёп тс.
Анализируй частотность актуализации возможных связей страха с другими чувствами и состояниями, можно сделать вывод, что большинство из выявленных связей оказываются релевантными для русской, английской и чувашской лингвокультур и, соответственно, могут рассматриваться в качестве доказательства универсальности эмоционального концепта «страх» в сопоставляемых языках.
Поскольку связи страха с агрессией, болью и интересом актуализируются средствами языка приблизительно одинаково в сопоставляемых лингвокультурах, перейдем к анализу тех семантических признаков страха, которые были выявлены в результате анализа случаев контекстуального употребления номинантов ЭК «страх»/«Геап / «харав» с именами других ЭК или названий чувств и состояний.
Переживание страха, имеющего социальный характер (страх публичного непризнания, несостоятельности, несоответствия принятым нормам и т. д.) или ситуация, когда интенсивность реакции неоправданно велика по сравнению с причиной, вызвавшей страх, описываются посредством связи страха со стыдом. Таким образом, чувство стыда выступает в качестве рефлексии пережитой эмоции; подобный анализ произошедшего невозможен в случае приступа сильного страха или ужаса. По данным нашей выборки описание данной связи релевантно для языков сопоставляемых лингвокультур, но более актульно для английской, что может свидетельствовать о большей значимости социального типа страха, по сравнению с русской и чувашской лингвокультурами;
d am not ashamed, " said she. But she did not tell him thai her look came from an awful fear that he was about to make her ashamed of him» (Phillips); «I goi seared out of my wits at the thought 1 could fait, but suddenly a strong feelim of shame came over me» (Allende); «Наутро я посетил моего покойного товарища...лицо его улыбачось улыбкой какого-то неземного блаженства. Ну, что ж! Я с ваий откровенен ...мне стыдно и страшно было вспоминать, что вчера я почти ту Dice безвольную, спокойную н блаженную улыбку видел на губах Анны Петровны, когда она подогта ко мне так біизко, бішко, вплотнуюt„» (Куприн); «Именетёп сес мар... сехёрченетёп те сайрой...» (Мранька)
Характерной для чувашского языкового сознания является связь страха со стеснительностью: «Ку ёнтё именннпе е харанине ним те туйман пек катартасшаи» (Мранька); «Этемрен харамастар ватанмастар эсир» (Мранька).
С моментом осознания своего эмоционального состояния соотносится связь страх - ненависть: «Чувства ненависти уступало место ощущению боязни, страха перед этой женщиной, зачем-то так усложнившую его жизнь, приятную и спокойную до этого разговора» (Горький); «Fear and hatred shot from its evil eyes, but fortunately for Bukawai, fear predominated» (Burroughs); «Вал ытти дамраксене me тертеє каясран хараса, ана пётём чунёпе курайми пулчё» (Мранька).
Осознание беспричинности или неуместности своего страха, публичное его проявление может вызывать не только стыд, но и ненависть, направленную на себя, а также на то, что послужило причиной возникновения эмоции. Если рассматривать страх как средство манипулирования, то экспериенцер запугивания часто испытывает ненависть по отношению к отправителю эмоции.
Синонимические ряды поминантов эмоциональною концепта «страх»: соносіавительньїй аспект
В русском языке именем исследуемого ЭК является существительное страху fear и харав в сопоставляемых английском и чувашском языках. Номинант концепта «страх» каждого отдельно взятого языка, как всякое другое слово, представляет собой элемент лексико-семантической системы языка и реализуется в составе определенной лексической парадигмы, позволяющей, по мнению СТ. Воркачева, интерпретировать его как имя смыслового ряда, образованного синонимами, соотносимыми с семантикой этого слова [Воркачев, цит. по: Дорофеева 2002].
Основываясь на мнении о том, что не существует абсолютных синонимов, мы предполагаем возможность выявления различительных семантических признаков, позволяющих осуществить лексическую градацию средств, номинирующих empax/fear/харав в английской, русской и чувашской лингвокультурах с целью выявления общих и специфических характеристик ЭК «страх» в сопоставляемых языках.
Целью данной главы является выявление инвариантных семантических признаков, составляющих ядро понятия cmpaxffear/харав на основе дефиниционного и компонентного анализов значений лексем, входящих в синонимический ряд слов страх/fear/хйрав; установление специфически варьирующихся семантических признаков» позволяющих разграничить лексемы, номинирующие лннгвоконцепт «страх »fi fear»/« харав», моделирование шкалы лексической градации переживания эмоции страха. Для достижения поставленной цели представляется целесообразным провести компонентный анализ значений лексем, объективирующих лингвоконцепт «страх» в рамках отдельно взятого языка (русского, английского и чувашского), а затем сопоставить полученные результаты.
Считаем необходимым начать сопоставительное исследование с семантического анализа слов страх, fear и хёрав поскольку каждое из них является доминантой синонимического ряда, а значит, содержит самые типичные признаки рассматриваемого концепта.
Страх по определениям русских толковых словарей - «отрицательная эмоция, состояние сильной тревоги», «душевного смятения», вызванное ожиданием «реального или воображаемого бедствия», «какой-то опасности». На основании анализа приведенных толкований можно выделить следующие семантические признаки «страха»:
1) отрицательное эмоциональное состояние; 2) сильная тревога; 3) реальная опасность; 4) воображаемая опасность; 5) душевное смятение.
В английском языке fear определяется как «an unpleasant, painful, emotional state», «strong feeling», «un unpleasant emotion caused by the nearness», «possibility», «expectations of danger, evil, harm», «anticipation of pain», «accompanied by anxiety and agitation» and «heightened autonomic activity (nervous system)». Данные английских словарей позволяют выделить следующие семантические признаки:
1) неприятное эмоциональное состояние; 2) болезненность эмоционального состояния; 3) близость опасности; 4) возможность опасности; 5) ожидание опасности; 6) психосоматические изменения.
В результате сопоставления конкретизирующих признаков, составляющих семантические компоненты значений страх/fear в англоязычных и русских лексикографических изданиях, можно прийти к выводу, что семантическое представление исследуемых единиц оказывается различным для представителей русской и английской культур:
1) в английских дефинициях существенным признаком страха является неприятное эмоциональное состояние, что для русского языка является менее существенным;
2) в английских дефинициях присутствует дополнительный признак «боль» («pain»), а также признак «ожидание боли», в русских словарях этот признак не зафиксирован;
3) для русского языкового сознания релевантным является признак «душевное смятение», тогда как в английском языке этот признак не является релевантным;
4) существенным признаком чувства, страха в сопоставляемых языках является его причина - «ожидание опасности, бедствия», причем характер опасности может быть различным. В английских дефинициях выделяется возможная, близкая опасность или просто её ожидание. Для русского языкового сознания релевантным можно назвать реальную или воображаемую опасность.
Для представителей обеих культур значимым в переживании чувства страха является ожидание конкретной опасности. В случае, когда причина страха четко не идентифицирована, говорят о страхах/fears, а это имеет большее отношение к психологии, нежели к языку.
Анализ иарсмиологического фонда, объективирующего эмоциональный концепт «страх» в русской, английской и чувашской лингвокультурах
С точки зрения культурно-национальной маркированности, накопленного народом опыта, прагматических установок определенный интерес для когнитивного сопоставительного исследования представляют собой пословицы и поговорки.
Анализ паремиологических фондов сопоставляемых языков позволит обнаружить дополнительные семантические признаки ЭК «страх» в русской, английской и чувашской липгвокультурах (общие и культуроспецифические) к выявленным ранее.
Пословицы и поговорки творятся народом на протяжении тысячелетий, поэтому их исследование представляет определенный вклад в исследование концепта с точки зрения его диахронического становления. Именно в пословично-поговорочном фонде языка накоплена информация и ясно просматривается специфика представления и осознания страха.
Несмотря на долгую историю существования, вопрос о разграничении терминологических статусов пословиц и поговорок до сегодняшнего дня остается открытым.
Многие исследователи разграничивают термины «пословица» и «поговорка» на основании принципа синтаксической законченности, К числу характеристик, объединяющих пословицы и поговорки и позволяющих назвать их единым термином «паремия», относятся: источник происхождения (в основном они - результат народного творчества), устойчивость воспроизведения в речи, отражение и обобщение жизненных закономерностей, назидательный и рекомендательный характер,
С позиций данного исследования не имеет принципиального значения традиционное разграничение вышеназванных понятий, поскольку предметом рассмотрения является не семантическое или структурное отличие пословиц от поговорок или от фразеологизмов, а осмысленные и опредмеченные в языке жизненные закономерности, ситуации, отражающие страх, отношение носителей наивного сознания к переживанию страха, к людям, подверженным страху, рекомендации по его преодолению. Поэтому в данной работе мы будем употреблять термины «паремия», «пословица» и «поговорка» как синонимы.
Анализ паремий, объективирующих ЭК «страх» в английской и русской и чувашской лингвокультурах, свидетельствует о том, что в предметно-образном содержаний исследуемого концепта гораздо больше различных, специфических, чем общих характеристик исследуемого концепта.
Отобранные пословично-поговорочные единицы позволили выделить несколько тематических групп, из которых часть является общей для всех культур. Эти совпадения являются инвариантными в том смысле, что в языках обнаруживаются пословицы на эту тему, но они не могут быть названы полными эквивалентами, поскольку обнаруживают сходство по идее, но расходятся по лексико-гр&чматическому оформлению.
Во всех сопоставляемых языках существуют пословицы, которые можно объединить под общим названием: «Пережив однажды ситуацию страха, экспериенцер данной эмоции начинает бояться даже потенциальной опасности». В русском и чувашском языках эта идея воплощается через поведенческие черты зоонимов; Пуганая ворона куста боится; Пуганый зверь и воробья боится; Бор, что заяц; тени своей боится; Пёр харанй Йыта виде кун вёрнё, тет - Одна пуганая собака три дня лаяла, говорят; Кушакран хараман /наши дук- Кошки не боящейся мыши нет; Харавда куян хай мелкинчен харать - Трус(лиеый) заяц своей тени боится; Харавдй куянан харасах кун иртет - У трус(лпвого) зайца боясь день проходит; Xapam анчйк хурине хёсет - Пуганая собачонка хвост поджимает; Шиклё йыта хай мёлкинчен карана - Пугливая собака своей тени боялась; Шиклё йыта хыт вёрст - пугливая собака сильно лает. Следует отметить, что в чувашском и английском языках образ боязливого человека может передаваться и иными способами: Bapana шшкар дутаран хараддё - Вор и волк боятся (дневного) света; Харавдан кудё иысак - V труса глаз большой; Харавда дынная кудё чармак - Трусливого человека глаз таращится; Харавда чёрн чёрне вёдёнчс - Труса сердце на кончике ногтя; ХаравдЗн харах куде те днччё курать - У труса и один глаз видит за семерых; Хйравдзт хайсн хат те хаяматан куранна - Трусу собственный сват лешим виделся; Хпракяна валлн йытасем те нумай — Для труса и собак много; Харакана тунката та тукмакан куранать - Трусу и пенек колотушкой видится; A burnt child dreads the fire; Men are eager to tread underfoot what once they feared Кроме того, английская пословица Threatened folks live the longest they take precautions свидетельствует о том, что для англичанина свойственно принимать меры предосторожности, чтобы впредь избежать опасной ситуации: в психологии это называется адаптивная функция страха (см. Изард 2000). В русском языке также зафиксированы пословицы, в которых осуждается поведение трусливого человека: Ядрам поклоны отдавать; Оглядываться, что еолк на свой хвост; Покорную овцу трижды стригут; Смирного волка и телята лижут; Кроткая овца волку по зубам; Барана стригут, а у козы подясилки трясутся.
Осмысление страха через смерть находит свое воплощение в русском и английском языках. Однако отношение к смерти как причине возникновения страха различно для сопоставляемых культур. Для сознания русскоязычного человека, смерть рассматривается как неизбежность, страх смерти это естественное чувство человека: Жив (человек) смерти боится; Страх сильнее смерти, Бояться смерти - победителем не быть. Русское сознание не отстраняется от смерти, а примиряется с ней, мыслит как факт, который невозможно изменить. Подобное восприятие смерти русским сознанием объясняется традиционно русским отношением к жизни: ко всему надо относиться по-доброму, даже к смерти, принимая ее [Попова, Стернин 2001]. В англоязычных пословицах страх смерти признается самым интенсивным: The fear of death is more to be dreaded, than the death itself; If you fear death, you are already dead; It is not death or hardship that is a fearful thing, but the fear of hardship or death; Death like life, is an affair of being more frightened than hurt.
В английском и русском языках страх соотносится с соотносится с судьбой, Богом, подчеркивается совестливость, высокие моральные качества богобоязненных людей: The fear of God makes the heart shine; Бойся, не бойся, a року не миновать; В ком есть страх, в том есть и Бог; Кто Бога не боится, тот людей не стыдится; Бойся Бога, знай совесть.
Сопоставляемые культуры выделяют такую характерную черту ЭК «страх», как способность управлять поступками людей. Английское языковое сознание различает: а) положительное воздействие страха, подчеркивающее назидательную (адаптивную) функцию страха: Fear is an instructor of great sagacity and the herald of all revolutions; The fear of one increases the courage of the other; A good scare is worth more to a man than good advice; You must always fear if you want to be safe; Fear keeps the garden better than the gardener; Fear is the beginning of whdom; б) отрицательное воздействие эмоции страха на поступки человека: Fear may force a man to cast the moon; Panic, the handmade of numbing fear. He who fears you present, will hate you absent; He threatens who is afraid; Don V let fear hold you back; Our fears do make its traitors, A slave to fear creates the hell on earth; в) нейтральное воздействие страха: Men who are afraid are in love with fear, He who is afraid of doing too much, always does too little; Fear no men and do justice to all men; If you fear that people will blow, don Ї do it; Those who came were not afraid: those who were afraid didn t come
В чувашском и русском языках страх рассматривается в основном как нейтральный регулятор поступков людей: ф тйхран харасан дыи пулса та усес мар - Греха бояться - человеком не вырасти; Мунчат каякам ашшинчт харампсть - В баню идугций тепла не боится; Пысёкран харас, кёдённшчен ватанас - Большого бояться, среднего стесняться; На есяку беду страху не напасешься. Не стоит тратить свою жіинь па страх. Данные пословицы носят больше рекомендательный, философский характер, я&чяются размышлениями о значимости страха и его месте в жизни человека. Так в чувашском языке существует образованная во время Великой Отечественной войны пословица, активно употребляемая и в настоящее время: Паттар Рамаи фашистран хараман - Батыр Роман фашистов не боялся, которая носит поощрительный, подбадривающий характер, призывая человека не паниковать в опасной ситуации.
Во всех сопоставляемых языках отмечается, что неопытный, наивный человек не испытывает страха. В английской и чувашской пословицах внимание акцентируется на том, что страх может являться не врожденной, а приобретенной эмоцией; Newborn calves don t fear tiger, Тинёс &me діггмен дын сехрє хапни курмаи дьт - На море не бывший человек - не видавший страха человек. В русском языке отмечается, что страх является эмоцией осознанной, а также тот факт, что страх испытывает тот человек, которому есть, что терять: Глупый, что голый, ничего не боится
Внешние симптомы эмоционального состояния страха
С древних времен делались попытки обнаружить моральное значение цветовых обозначений (ЦО), полагая, что каждый цвет имеет некий душевный смысл в связи с чувствами, которые он вызывает.
Античная мысль вплотную приблизилась к формулировке современных представлений о цвете окружающей среды, и ее «мысленного» воссоздания в образах. Так, Сократ связывал цвет с очертанием предметов и увязывал конкретные свойства цвета с предметами. В настоящее время принято называть эти цвета «предметными», то есть непосредственно связанными с восприятием предметов, имеющих окраску данного цвета.
С другой стороны, Платон неоднократно упоминал цвета в связи с их божественным и представимым лишь умозрительно происхождением. Это дало ему основание говорить об отвлеченном, своего рода абстрактном характере цветов, которые, следовательно, описывают не какие-то предметы действительности, а некие идеи, типа божественности синего, мужественности красного, женственности желтого цвета [Серов, 1997].
В античное понятие «хрома» авторы древности вкладывали тройственный смыл: цвет как материальное — внешнее излучение или механическое воздействие на глаз, цвет как идеальное - внутреннее представление и цвет как эмоциональное — определенный вид психических переживаний.
Исследуя проблемы цвета, античные философы выделяли при классификации цветов главные и производные, образованные смешением или видоизменением главных. К решению этой проблемы все античные ученые подходят с мифологических позиций: главные цвета соответствуют главным стихиям; вода, земля, огонь и воздух, связаны с четырьмя главными цветами: черным, желтым, красным, белым. При этом они пытаются найти в каждом цвете определенное содержание, присущие данному цвету ассоциации.
Белый цвет, являясь наиболее значимой цветовой категорией во многих языках мира, с древних времен отождествлялся со светом и был наделен высоким социокультурным статусом. Прилагательное «белый», являясь ахроматическим цветом, имеет не только основное значение «бесцветный», но и несет дополнительное значение «чистый, светлый, священный, счастливый».
Черный цвет, выступая антиподом белого цвета, является в культурных традициях многих народов подлинной эмблемой всего темного, тайного, зловещего. С традиционной символикой черного цвета связано его использование в качестве траура у многих народов.
Красный цвет в большинстве этнических культур олицетворяет красивое. По своему символическому значению красный цвет обозначает жизненную энергию, оберегает от сглаза, способствует возвращению нечистой силы в свое обиталище. В то же время это возбуждающий и раздражающий цвет, который не нуждается в распознании.
Желтый цвет - «„., нечто абстрактное и мертвое», В своей высшей чистоте он всегда обладает светлой природой и отличается ясностью, веселостью, нежной прелестью. Желтый цвет производит теплое впечатление и вызывает благодушное настроение [Лосев, 1991],
Попытки создания расширенной системы цветовых символов предпринимались неоднократно, уже в XVII веке (1684 г.) немецкий ученый И. Цан создал сложную систему соответствий цветов разным звукам, веществам, «божьим тварям», эмоциям и состояниям человека [Миронова, 1984],
Понимание эстетических ассоциаций, формирующих определенные ЦО, является основным в познании психологии цвета того или иного этноса.
В настоящее время создана система цветовых символов, где цвет выступает в роли носителя дополнительной информации, так как для прилагательных цветообозначений характерно развитие семантики в направлении от прямых цветовых значений к абстрактным, символическим.
Данные многих исследований и экспериментов по изучению эмоционального значения основных цветов установили, что красный цєєт у представителей всех культур ассоциируется с огнем, кровью, солнцем, теплом, стыдом, радостью, гневом, любовью, страстью, борьбой, динамизмом, силой, революцией; желтый цвет символизирует солнце, свет, радость, ревность, зависть, удивление, грусть; синий цвет - грусть, гнев, удивление, радость, бесконечность, космос, тоска, холодность, верность; зеленый tfeem — удивление, мертвенная бледность, болезнь, ужас, вина, пробуждение, природа, покой, молодость, безопасность, надежда; белый цвет - это мифологический эквивалент дневного света, всегда воспринимавшегося людьми как благо, чистота, невинность; черный цвет — тьма, мрак, траур, смерть и распад, страх, гнев, глубокая тоска, зло; серый цвет — утомление, грусть, достоинство, звание [Миронова, 1984; Цвет в нашей жизни, 1993; Забозлаева, 1996; Яиынин, 1996; Серов, 1997], Такая мотивировка отдельных цветов имеет в своей основе обыденный опыт, который дополняется мифологическими, религиозными и эстетическими воззрениями.
Данные ассоциации актуализируются и при описании эмоции страха: «Ия всем cepdifeM ощутгт темный ужас, овладевший коленопреклоненными псковитянами, о которых Грозный потом упомянет со свойственным ему простодушным цинизмом и едким краткословием: «Имена же га ты, господи, веси» (Куприн); «Гущину с трудом удалось преобороть в душе ту низменную, жалкую, мутио-зелеиую робость, которую внушал ему Кудеяр своей фигурой и страшным голосом» (Куприн),
Для данного исследования интерес представляют языковые средства описание цвета лица при переживании эмоционального состояния страха.
