Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Социальные аспекты научного анализа военных проблем на Северном Кавказе 14
1.1 Методологические основы исследования военных проблем в регионе. 14
1.2 Социальное действие как категория военной социологии и конфликтологии . 41
1.3 Социально-этнические отношения в условиях военного конфликта . 67
ГЛАВА 2 Социология субъектов военно-политической деятельности в современных условиях 101
2.1 Специфика социально-демографической политики на Северном Кавказе. 101
2.2 Интересы и ценности в системе социальных взаимодействий участников военного конфликта . 113
2.3 Социально-политические перспективы развития военных проблем на Северном Кавказе . 127
Заключение 143
Примечания к главе I 148
Примечания к главе II 152
Библиография 154
Приложения 166
- Социальное действие как категория военной социологии и конфликтологии
- Социально-этнические отношения в условиях военного конфликта
- Интересы и ценности в системе социальных взаимодействий участников военного конфликта
- Социально-политические перспективы развития военных проблем на Северном Кавказе
Социальное действие как категория военной социологии и конфликтологии
Еще до начала XVI века низовья Терека стали заселяться русскими вольными людьми. Тех из них, которые расселились на Тереке, стали называть терскими казаками, а освоивших междуречье Терека и Сунжи, т.е. Терский хребет (в то время - Гребень) - гребенскими казаками. Русское население граничило с поселениями ингушей, осетин, чеченцев, кабардинцев, ногайцев, аварцев и кумыков. Между ними завязывались тесные контакты, заимствовались обычаи и привычки. Эти отношения являлись основой мирного сотрудничества еще задолго до появления в этих местах представителей администрации царского правительства. Таким образом, на территории, которую в наше время называют равнинной Чечней, русские поселились еще в первой половине XVI века. Что же касается чеченцев, то их население было здесь весьма малочисленным. Основная часть чеченских племен проживала в горах, к югу от реки Сунжи. В XIII в. территория Чечни подверглась опустошительному набегу монголо-татарских войск. И только в XVI веке, т.е. после крушения Астраханского ханства под ударами русских войск, чеченские племена получили возможность переселяться с гор на равнину. Особенно интенсивно этот процесс происходил в конце XVIII - начале XIX в.в.
Начиная с середины 50-х г.г. XVI в. к Ивану Грозному обратилось большинство феодальных князей Дагестана, а также черкесские и кабардинские князья с просьбой принять их в подданство России и «береги их от всех сторон». В этот же период (1987 г.) правители Кахетии пожелали принять русское покровительство. Чтобы обеспечить надежный путь в Грузию, русские власти в 1588 г. основали на Тереке крепость Терки (Терский городок).
На протяжении XVII и XVIII в.в. на развитии военно-социальной ситуации в регионе отражалось непрекращающееся соперничество трех крупных держав - Ирана, Турции и России. Сегодня, к сожалению, забывают или уплачивают о завоевательных походах персидских войск, сопровождавшихся массовой резней, поголовным уничтожением населения региона, об огромном уроне, включая геноцид народов, который причинили Кавказу турецкие нашествия.
В 1722 г. русская армия под командованием Петра I отвоевала у Персии все дагестанское побережье с Дербентом включительно. Петр в письме Сенату от 28 сентября сообщал, что дербентцы его «с нелицемерной любовью приняли и так нам рады, как бы своих из осады выручили» (6). В 1723 г. были высажены десанты в Баку и Сальянах. Через Северный Кавказ российская армия продвигалась к южному берегу Каспия. Однако Турция заявила резкий протест, угрожая войной. Переговоры с ней завершились Константинопольским договором 1724 г., по которому Россия сохраняла за собой Каспийское побережье. Внутренняя же часть Дагестана и Азербайджана отходила Турции.
Усиление Ирана при Надир-шахе и ослабление России при преемниках Петра I привели к восстановлению в Дагестане персидского влияния. Однако народы Кавказа, испытав на себе жестокость персидских и турецких завоевателей, все больше тяготели к России. Расширяются экономические связи горцев с Россией, неуклонно растет число русских поселений и опорных пунктов в Предкавказье. В 1739 г. основана крепость Кизляр, в 1763 г. становится крепостью Моздок. Победа России в войне с Турцией 1768-1774 г.г. привела к включению в ее состав Кабарды, долины рек Кубани и Терека. После этого началось строительство дороги в Грузию по Дарьяльскому ущелью, были заложены крепости Владикавказ, Георгиевск, в 1777 г. начато создание Кавказской пограничной линии. Все это укрепляло позиции России на Кавказе, но поворотными стали события, связанные с ликвидацией Крымского ханства, и присоединение Крыма к России, а затем подписание в 1783 г. Георгиевского трактата, по которому Грузия, сохраняя внутреннее самоуправление, переходила под протекторат России. Таким образом, Турция лишилась самой крупной своей базы для давления на Северный Кавказ, а Закавказье (опять же - через Северный Кавказ), оказалось доступным для русских войск. Будучи не в состоянии открыто противостоять России, турецкие власти приложили немало усилий для подстрекательства местного населения против царской администрации и ее отдельных представителей. При этом весьма эффективно использовался религиозный фактор. В этот период значительная часть горских народов продолжала исповедовать язычество. Турция ускоренно распространяла среди них ислам, старалась придать этому процессу антироссийскую направленность. Сейчас становится очевидным, что, активно не противодействуя таким процессам, Россия допустила стратегическую ошибку. «Когда же убеждения переросли в фанатизм, - писал генерал А.П. Ермолов, - то люди, прежде нам желавшие добра, охладели, а неблагонамеренные сделались совершенными злодеями. Корыстолюбивые священники приняли на себя разбирательство дел, все подпало власти их, уничтожены прежние суды; князья и лучшие фамилии, потеряв всякое влияние, лишились уважения в народе, и мы не могли иметь никакой партии в нашу пользу. Молодые люди знатнейшего происхождения вдались в грабежи и разбои, и между ними отличался тот, кто более мог наносить вреда русским, нападая на безоружных поселян Кавказской линии и отгоняя табуны» (7). В этих словах верно отражен процесс смены у некоторых кавказских народов правящей элиты. Новая элита, в отличие от прежней ориентировалась на Турцию и использовала в борьбе против Росси лозунги и знамя ислама.
Социально-этнические отношения в условиях военного конфликта
Четыре фактора, обозначенные Т. Парсонсом, представляют собой системы действия, влияющие на «единичный акт»: биологическую, культурную, личностную и социальную. Можно также утверждать, что все они являются следствием развития «единичного акта», возникают в процессе его институционализации, причем каждая из систем удовлетворяет одному из системных условий. Системы действия являются, по мнению Т. Парсонса, открытыми системами. Поэтому они, чтобы продолжать свое существование (поддерживать установленный порядок), должны удовлетворять четырем системным потребностям или функционально необходимым условиям: адаптации, целеполагания, интеграции и латентности (24).
Вышеприведенные рассуждения имеют важное значение для нашего исследования, поскольку позволяют сформулировать основные идеи системного подхода к анализу военной ситуации, как специфического состояния общества.
Во-первых, каждая система должна приспосабливаться к своему окружению, обладать определенным потенциалом к адаптации. Следуя известной традиции, адаптацию социальной системы мы рассматриваем как на макро-, так и на микроуровне (25). В первом, наиболее общем случае, опираясь на исторический опыт народов и государств, мы получаем достаточную аргументацию, чтобы указать на способность общества адаптироваться к широкомасштабным катастрофам (войны, эпидемии и т.п.) и сохранять способность к самовоспроизводству. Иная ситуация проявляется при исследовании адаптационных возможностей в военной ситуации различных групп и слоев общества. Так, очевидно, что военные и милиция более подготовлены к наступлению проблемных ситуаций, связанных с вооруженным противостоянием, чем гражданские люди. В то же время армейские части лучше подготовлены для масштабных боевых действий, чем отряды милиции. Неодинакова по своему составу переселенческая и мобилизационная способность граждан разных возрастов и социально-правового статуса и т.д. (См.: Приложение №1). Во-вторых, каждая система должна иметь средства для достижения наиболее значимых целей и обладать способностью для мобилизации своих ресурсов во имя таких целей. В ситуации военного конфликта, максимального напряжения ресурсов и полного использования средств, как правило, не происходит. Каждая из конфликтующих сторон понимает, что максимальное истощение сил и резервов означало бы ускоренное приближение собственного поражения. В первую очередь это не устраивает более слабого (организационно, духовно, материально) из противников. На практике мобилизация и расходование ресурсов происходят в процессе достижения очередных целей. Таким образом, можно предположить, что порядок развития конкретного военного события во всех случаях задается определенным соотношением, т.е. балансом ресурсов. Истощение, или сведение к минимуму совокупности ресурсов (боевого потенциала) одной из сторон, означает преобладание, победу другой. В-третьих, каждая система должна поддерживать свое единство. В военной ситуации социологи отмечают противостояние по меньшей мере двух социальных систем. Указание на партизанские или террористические формирования внутри своей страны не ставит под сомнение истинность предыдущего тезиса, а только подтверждает важность системного подхода при анализе военных проблем и конфликтов. Каждая система осуществляет координацию своих элементов, составных частей и создает препятствия на пути возможных отклонений. При несоблюдении этих условий она теряет признаки системы. В-четвертых, каждая система должна стремиться к состоянию равновесия. Выработка, уточнение параметров эталона, образца и стремление к поддержанию его высокой ценности в глазах большинства своих сторонников - латентность является одним из наиболее надежных способов приобретения союзников и сторонников, а также необходима для накопления и мобилизации ресурсов. Процесс институционального определения военного конфликта связан с необходимостью исследования большого количества подсистем, каждая из которых несет функцию удовлетворения какого-то условия, функционально необходимого для существования и развития конкретной подсистемы в данный момент времени. Не вдаваясь в их обстоятельное рассмотрение, укажем, что в числе таких подсистем следует выделять системы социализации и ценностной ориентации личности, системы статусов и социальных ролей, системы адаптации личности и группы к экономическим, политическим, культурным требованиям общества. Очевидно, что каждая из таких подсистем может быть представлена и в качестве самостоятельной системы, и как элемент более крупной системы. Такой подход позволяет не только максимально достоверно (всесторонне) описать конкретное социальное явление, но и реализовать функцию «поддержания образца», типизации и адекватной самоидентификации человека в данном обществе (стратификационном слое). Дальнейшие наши рассуждения основаны на тезисе Т. Парсонса о том, что любая система контролируется такой подсистемой, которая обладает большим информационным потенциалом и потребляет наименьшее количество энергии; чем ниже энергетическое потребление системы и выше ее информационный потенциал, тем более высокое место она будет занимать в системной иерархии и тем большее влияние она будет оказывать на поведение других подсистем. Среди систем действия, по Т. Парсонсу, наибольшим энергетическим потенциалом обладает система биологического организма. Она создает условия для реализации действия и, в то же время, оказывает на него наименьшее управляющее воздействие. Система, обладающая наименьшим энергетическим потенциалом -культурная, наоборот, обладает более высоким контролирующим статусом.
Интересы и ценности в системе социальных взаимодействий участников военного конфликта
В современной социологии конфликта сложилось представление о ТОЛІ, что наиболее желательный вариант действий по отношению к конфликту -его предотвращение. Этому учит исторический опыт, на таком принципе формируется моральная практика стран и народов. Но всегда ли можно предотвратить конфликт в реальности? Удовлетворить интересы всех участвующих в конфликте сторон в равной степени заведомо невозможно. Иными словами, попытки окончательного предотвращения или устранения конфликта - как в межличностных отношениях, так и на уровне больших сообществ - просто утопичны. Но ведь политика и ее структуры на уровне государств и межгосударственных объединений как раз и создаются для того, чтобы предотвращать большие, открытые, затяжные и другие конфликты. Задачи этого типа могут быть решены как в рамках общего предупреждения любых негативных явлений во внутренней и внешнеполитической жизни, так и в каждом конкретном случае. Отсюда вытекает достаточно обоснованная в западной, а в последнее время раскрытая и в отечественной литературе, установка на управление существующим конфликтом, которое подразумевает урегулирование, разрешение или даже подавление последнего в интересах общества в целом или отдельных его субъектов. Рациональное управление придает объективно конфликтному процессу формы, способные обеспечить минимизацию неизбежных экономических, социальных, политических, нравственных потерь и, наоборот, максимально повысить объем положительных приобретений. Именно здесь суть управления конфликтом, указывает, в частности, А.Н. Чумиков (31). Однако во многих случаях минимизация конфликта, связанная с сокращением его территориальных масштабов или ограничением количества участников, не могут рассматриваться как результат успешной деятельности правительства и его силовых структур. Пример этому - события в Чеченской республике последних десяти лет. «Минимизация» конфликта, достигнутая к 2000-2001 (I квартал) г.г. стала возможной в результате более чем десятикратного превосходства в людях и абсолютного превосходства в количестве и боевых возможностях военной техники и авиации. По данным Министерства обороны России, к февралю 2001 г. более чем 80 - тысячной группировке российских ВС и войск МВД в Чечне противостояли 1,5-2 тыс. вооруженных боевиков и около 5 тыс. «резервистов», готовых взять в руки оружие при первом же ослаблении военного давления со стороны федеральных сил (32). Снижение остроты и интенсивности действий, противостоящих в таком конфликте сторон, всегда оказывается достаточно кратковременным (от нескольких месяцев до нескольких лет) и, поскольку «абсолютная» победа как итог «абсолютного» подавления (уничтожения) противостоящей стороны на уровне развития современной цивилизации, хотелось бы верить невозможна, то перспективы достижения мира оказываются где-то между многократным превосходством одной из сторон и готовностью к взаимным уступкам каждого из оппонентов. В политике правительства России по отношению к Чечне преобладающей из года в год оказывается первая тенденция. Очевидная недооценка второго варианта поиска путей к миру, рационального и сколько-нибудь научного объяснения пока не имеет. Можно предположить, что трудный поиск мирного пути достижения мира не особенно интересует тех представителей власти, которые легко перемещают по территории России сотни и тысячи военнослужащих и милиционеров, огромные количества техники и вооружения. Диалектика «игры в солдатики» живыми людьми поневоле подталкивает к размышлениям о роли личности в истории, о соответствии тех или иных руководителей своим должностям, о рациональности их действий и способности оправдать надежды сограждан. Основатели «теории конфликта» Льюис Козер, Ральф Даренфорф и Джон Рекс отмечали, что картина социального мира представляет собой после битвы: множество групп, борющихся друг с другом, возникающих, исчезающих, создающих и разрушающих альянсы (33). Признавая, что функция власти состоит в поддержании целостности, сохранении и согласованности ценностей и норм, Р. Дарендорф придает наибольшее значение ее неинтегративному аспекту, порождающему конфликтные интересы и соответствующие ролевые ожидания. Присутствие «объективных интересов» структурирует мир на потенциальные конфликтные группы, называемые Дарендорфом квази - группами. В силу определенных условий, они могут стать конфликтными, эти же условия, как это видно из эпизодов новейшей истории Северного Кавказа, придают различную форму конфликтующим группам и обусловливают результаты противостояния. Таким образом, в теоретических построениях Р. Дарендорфа можно выделить два взаимосвязанных уровня, анализ которых позволяет описывать реальные условия, порождающие конфликты исследуемого нами типа.
Социально-политические перспективы развития военных проблем на Северном Кавказе
Открытые межэтнические конфликты различной природы и различного происхождения стали неотъемлемой частью жизни современного российского общества и большинства постсоветских государств.
Россия представляет собой сложное полиэтнические образование, объединяющее этносы и этнические группы, принадлежащие к разным расовым и культурно-хозяйственным типам, имеющие различный опыт экономического государственного и строительства, опыт совместного проживания с другими народами в составе многонационального государства. На территории страны находится этническая родина народов, исповедующих три мировые религии - христианство, ислам и буддизм (39). Северный Кавказ в силу своего геополитического положения и этнической структуры населения занимает особое место в межнациональных процессах, происходящих в современной России. Особенности жизни в регионе выработали у народов Северного Кавказа специфические образ жизни и менталитет. Сформировались определенные стереотипы социальных ролей мужчины и женщины, и представления о качествах, соответствующих этим ролям. И природные, и социальные факторы создали определенный биосоциальный тип людей, постоянно готовых к сражению, вооруженной борьбе. Поэтому все горцы Северного Кавказа - потомственные воины и воинская доблесть считалось и считается у них, как и у соседствующего с ними казачьего населения, высшей ценностью (40). На первом плане у казаков всегда стояли заботы военного характера, казак надеялся землей за службу, пользование землей приводило к сословной и территориальной замкнутости казачества (41). В обычаях, обрядах терских и гребенских казаков, связанных с радостными и печальными событиями (свадьбы, рождение детей, проводы усопших, известия о войнах и походах), сохранились и некоторые дохристианские верования и языческие воззрения. Они легли в основании большинства современных традиций. От поколения к поколению передаются чувства уважения к другим народам, замечательные национальные традиции трудолюбия, гостеприимства, мужского достоинства и женской гордости. Однако позитивное значение социального опыта прошедших веков не всегда доходит до нас в полном его содержании, так как причин для этого много. Так, основные этнические проблемы и конфликты на Ставрополье и Кубани связаны с изменением геополитического значения региона, резким нарастанием общей этноконфликтности в регионе, миграционными потоками. Активизация этнических конфликтов в Закавказье и Средней Азии после распада СССР привела к тому, что Кубань, Ставрополье и Дон стали основными территориями России по приему беженцев и вынужденных переселенцев. Здесь сосредоточены до 75% всех беженцев с территорий СНГ (42). В целом, необходимо указать, что обращение к конфликту дает возможность сопоставить и совместить традиционный анализ общественного мнения, когда изучается процесс обмена принятыми в данном обществе взглядами по существу военных проблем, подход социальных психологов и специалистов-этнологов, которые рассматривают индивидуальное и общественное мнение как конкретно-историческое суждение, основанное на социо-культурных характеристиках данного общества или группы, а также подход политологов с их анализом стратегии поведения субъектов политической жизни в системе легитимизации власти. Для настоящего исследования такой подход особенно актуален, поскольку именно на его основе мы получаем возможность реализовать систему сбора и анализа разнообразных опросных данных с использованием современной методологии и методов математической статистики и средств вычислительной техники. В основу наших рассуждений положено предположение о том, что исследование общественного мнения о причинах и перспективах военного конфликта в регионе может рассматриваться и как фрагмент общей теории конфликтов. Согласно этой теории, конфликты, которые возникают в современных обществах, и через средства массовой информации становятся предметом общественных дискуссий, играют тройственную социальную роль: 1) способствуют легитимизации, обоснованию процессов принятия особо значимых, масштабных решений, - определяют содержание диалога между организационными структурами общества; 2) создают возможность для гармонизации этих структур, дальнейшего развития технологий их исследования в системе научного социально ориентированного мышления; 3) стимулируют общение людей в предзаданной (через общественные и индивидуальные потребности) для каждого конкретного события ситуации таким образом, чтобы открывать им доступ к определенным знаниям.
