Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основания исследования правовой аномии 17
1.1. Правовая аномия в системе социологического знания 18
1.2. Специфика правовой аномии в российском обществе 35
Глава 2. Правовая аномия в российском обществе: объективация не правового пространства 56
2.1. Сегментированность права в системе воспроизводства социальной поляризованности российского общества 56
2.2. Правовая аномия в институциональной среде российского общества 77
Глава 3. Правовая аномия: субъектное измерение 96
3.1. Формы аномийного поведения в российском обществе 97
3.2. Пути, методы и способы периферизации правовой аномии в российском обществе 115
Заключение 135
Литература 139
- Правовая аномия в системе социологического знания
- Сегментированность права в системе воспроизводства социальной поляризованности российского общества
- Формы аномийного поведения в российском обществе
- Пути, методы и способы периферизации правовой аномии в российском обществе
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В условиях провозглашенной политическим руководством России курса на модернизацию, вырисовываются контуры радикальной перестройки сфер общественной жизни, которые требуют немалых усилий по преодолению правовой аномии в российском обществе, как массовых неправовых практик населения и маргинализации ценности права. На состояние экономики, социальной и политической жизни в стране влияет рассогласованность правовых норм и базисных социальных установок россиян, как ориентация определенной части населения реализовать жизненные цели, выходящие за рамки правового регулирования.
Специфика правовой аномии в российском обществе не может быть «списана» только за счет издержек социальной транзиции или концепции культурной самобытности, выражающейся в архетипах социальной анархии или имманентного бесправия.
Социологический анализ правовой аномии требует выявления ее объективных и субъективных факторов, описания правовой аномии как по объективным критериям, основанным на дисфункции института права, так и по динамике настроений россиян и реализации жизненных стратегий в рамках права или отклонения права.
Правовая аномия в российском обществе, имеет свои специфические проявления. Ее характер определяется, во-первых, достаточно сложным процессом преодоления социальной травмы, несоответствия состоявшихся жизненных стандартов и социального опыта новым требованиям социальной среды и официально одобряемых целей; во-вторых, сохраняющимся социальным неравенством, которое не предоставляет минимальные социальные возможности представителям групп, находящимся за чертой бедности, и воспроизводит социальные диспропорции. В-третьих, правовая аномия не является уделом только маргинальных слоев населения, сфокусирована в различных социальных
группах, что дает основание говорить о ее системном характере. И, наконец, в-четвертых, с правовой аномией связывается рост криминализации в обществе, поражающей государственные и правоохранительные структуры.
Вот почему нельзя правовую аномию сводить только к неэффективности права и культивированию правового нигилизма в настроениях россиян. Ее последствия гораздо шире и ощущаются в повседневной жизни россиян.
Говоря о правовой аномии, также необходимо отметить, что ограничение или нейтрализация влияний правовой аномии является неотложной задачей на пути успешной модернизации: общество, находящееся в состоянии правовой аномии с правовыми институтами, не может мобилизоваться на решении задач модернизации. В той же степени остаются неясными и перспективы поворота общественного сознания к легальной социальной интеграции в общественную жизнь, налаживанию системы взаимоотношений доверия и ответственности с государством и обществом и включению правовых регуляторов на межличностном уровне.
Итак, проблема правовой аномии имеет теоретическое и социально-практическое значения, так как описываемые в социологическом дискурсе эффекты маргинализации и деформации права сводятся к институциональным искажениям и в целом не ориентируют исследовательский интерес на выявление корреляции между правовой аномией, носящей системный характер, и неправовыми социальными практиками. Актуальность данной проблематики определяется возникшим несоответствием между общественным запросом на модернизацию, на интеграцию российского общества в глобальную систему и осуществлением идеи права как основного социального регулятора, которая находится в зависимости от воздействия неправовых практик и испытывает последствия маргинализации права, избирательности
применения I неприменения правовых норм в контексте неравенства в доступе к ресурсам права.
Правовая аномия также порождает цепь деструктивных изменений, связанных и направленных на расширение сферы неправовой свободы, неэффективности государства за исполнением законов и норм, криминального перерождения базовых институтов, нарастания деликвентного и девиантного поведения, которое, хотя и поражает в большей степени молодое поколение, свойственно и в поведенческих практиках старших поколений российского населения.
Анализ причин и форм проявления правовой аномии в российском обществе имеет непосредственно социально-практическое значение и решает ряд теоретических проблем, определяемых неразработанностью, понятийной непроясненностью концепта правовой аномии, отсутствием системы эмпирических верификаторов, что требует тематизации проблемы правовой аномии в отечественной социологической мысли.
Степень научной разработанности темы. Определение аномии в классической социологической мысли дано Э. Дюркгеймом1, который установил, что в условиях перехода от традиционного к современному обществу органическое разделение труда и порожденные им анонимные функциональные отношения ослабляют воздействие коллективных представлений на личность, создают трудности в процессе социальной интеграции. Индивид вынужден, сталкиваясь с неясностью коллективных представлений и неэффективностью традиционных образцов, находиться в состоянии социальной неопределенности, недоверия и фрустрации.
В работах М. Вебера2 теоретические поиски правовой аномии сосредоточены на «формуле» поведенческого отклонения в условиях рационализации общественной жизни. По мнению Вебера, правовая аномия имеет основания в бюрократизации правовой системы, в
' Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. М., 1999. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
безличностном характере правового воздействия, которое выступает объективирующей «силой» по отношению к интересам людей. В условиях отсутствия ассоциативного поведения, стремления к интеграции интересов, отдельный индивид «сопротивляется» воздействию права как внешней регламентации поведения.
Осмысление аномии в условиях сформировавшегося индустриального современного общества предложено Р. Мертоном3, который, применяя положения структурно-функционального подхода, осмысливает аномию как несоответствие между целями и стандартами жизни, навязываемыми современным обществом, и Офаниченность способов легального удовлетворения официально одобряемых целей.
Таким образом, наибольшее внимание классической социологии привлечено к поиску объективных факторов правовой аномии, связанных либо с ослаблением общественных связей (Э. Дюркгейм), либо с нонфункциональностью и дисфункциональностью института права (Р. Мертон).
Неклассическая социологическая мысль переводит проблемы аномии на социальный микроуровень, подтверждением чему служит концепция социального габитуса (П. Бурдье), социальной неопределенности (Э. Гидденс), социокультурной травмы (П. Штомпка). Не классическая социология делает упор на выявление мультипликационного эффекта аномии, определяемого социально-диспозиционными установками личности, прежде всего, социально фиксированными и базисными.
В работах российских исследователей М. А. Шабановой и Т. И. Заславской принимается во внимание то, что население России «испытало шок» от реформ, т.е. даже насильственное изменение ценностных ориентиров не ведет к успешной жизненной карьере и подразумевает
Американская социологическая мысль. М., 1996.
неспособность индивида справиться с накопившимися проблемами на индивидуальном уровне4.
В условиях, когда отсутствует система гарантированных социальных прав, личность вынуждена ориентироваться на умение «делать деньги» в независимости от реального уровня жизненной обеспеченности, что приводит к дискредитации правовых норм и утрате ценности права, как способа достижения жизненных целей. На нестабильность правил социальной «игры» и неэффективность правовых регуляторов социальной интеграции как фактор роста правовой аномии указывают в своих исследованиях В. В. Кривошеев, М. А. Ядова, Ю. А. Зубок5.
В.М. Артемов, М.К. Горшков, Ф.Э. Шереги, подчеркивают, что правовая аномия может быть осмыслена через понимание места права в системе ценностных ориентации населения и характере установок на соблюдение закона в российском обществе, что определяет характеристику правовой аномии как следствия принятия схемы «неправового» государства и недостаточности права в качестве регулятора во взаимоотношениях между гражданами и государством и гарантии прав и свобод граждан6.
В целом в разработанности правовой аномии необходимо выделить следующие характеристики: классическая социология концентрирует внимание на определении объективных, связанных со структурными и институциональными параметрами, факторов правовой аномии как
Заславская Т.П., Шабанова МЛ. Социальные механизмы трансформации неправовых практик. // Общественные науки и современность. 2001. № 5.
5 Кривошеев В.В. Особенности аномии в современном российском обществе. //
Социологические исследования. 2004. № 3; Ядова МЛ. Поведенческие установки
постсоветского поколения // Социологические исследования. 2006. № 10; Зубок ЮЛ.
Феномен риска в социологии. М., 2007.
6 Артемов В.М. Социально-культурная ориентация работников правоохранительных
органов // Социологические исследования. 2000. №7; Горшков М. К., Шереги Ф.Э.
Молодежь России: социологический портрет. М., 2010; Шереги Ф.Э. Социология
права: прикладные исследования. СПб., 2002.
нестабильности и дисфункциональное правовой системы, неудовлетворения общественного запроса на значимость функций права.
Неклассическая социология направляет исследовательские усилия на выявление структурно-деятельностных и субъектно-деятельностных подходов к проблеме правовой аномии, рассматривая ее как влияние социальных диспозиций личности и объективации права в поведенческих стратегиях.
Российская социология, основываясь на структурно-функциональном (Ю.А. Зубок7), неоинституциональном (М.А. Шабанова8), структурно-деятельностном (Ф.Э. Шереги9) подходах к проблеме правовой аномии, достигла определенных результатов в выявлении степени регулятивной роли права в жизни российского общества, месте права в системе ценностей россиян, но существуют определенные исследовательские «разрывы», связанные с терминологическим смешением категориального характера и анализом правовой аномии как системообразующего фактора и условий жизни современного российского общества, что требует качественно нового уровня методологической рефлексии и эмпирической верификации правовой аномии как состояния общественной жизни.
Исследовательский выбор определяет формулирование основной цели исследования - рассмотрение правовой аномии как фактора, обусловленного маргинализацией права и неправовыми социальными практиками в российском обществе.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:
- определить валентность и содержание категории «правовая аномия» в контексте социологической мысли;
Зубок Ю.А. Феномен риска в социологии. М., 2007. 8 Шабанова М.А. Социология свободы: трансформирующееся общество. М., 2000. 9Шереги Ф.Э. Указ. соч.
- сформировать теоретико-методологический конструкт, исходя из
особенностей правовой аномии в российском обществе;
- выявить социально-структурные изменения, способствующие
нарастанию правовой аномии в российском обществе;
исследовать институциональные параметры аномии в российском обществе;
проанализировать основные формы аномии в правовом поведении российского населения;
определить пути, методы и способы реализации и ограничения правовой аномии в общественной жизни российского общества.
Объектом исследования выступает правовая сфера российского общества, связанная с ролью правовых регуляторов общественных отношений.
Предметом исследования является правовая аномия как состояние правовой сферы, характеризуемое рассогласованностью массовых социальных практик и содержания правовых норм, приоритетности неправовых форм регуляции во взаимодействиях на уровнях взаимодействия с обществом и государством и в сфере межличностных отношений.
Гипотеза исследования заключается в том, что правовая аномия, как состояние рассогласованности правовых норм и социальных практик населения, имеет основания в расхождении между доминирующей в российском обществе «идеологией» приоритетности права и ограниченными легальными средствами и способами удовлетворения жизненных целей.
Правовая аномия выражается в массовизации иллегального, отклоняющегося от правовых норм, поведения практически во всех группах российского общества, специфически преломляясь через социально-статусные и идентификационные параметры, и возможности доступа к правовым ресурсам. Нейтрализация и ограничение правовой
аномии определяются переориентацией общества на референтность правомерного поведения в соответствии с официально одобряемыми целями, повышением эффективности правовых норм, а также включением правовых норм не только в публичной сфере, но и в приватной жизни на социальном микроуровне.
Теоретико-методологической основой исследования является теория правовой аномии, сформулированная в трудах классической социологии (Э. Дюркгейм, М. Вебер, Р. Мертон), содержащая трактовку правовой аномии как ослабления и замещения норм права в достижении социально одобряемых целей; в неклассической социологии (П. Бурдье, Э. Гидденс, П. Штомпка) о субъектном измерении правовой аномии в обществе как способе адаптации индивида к растущей социальной неопределенности и ослаблению интеграционной силы права.
В исследовании находят применение положения и выводы российских исследователей: О.А. Кривошеева - об особенности аномии в российском обществе, М.А. Шабановой - о неправовой свободе; Ю.А. Зубок - о девиантности как способе выстраивания социальной карьеры в условиях дисфункциональное института права.
Эмпирическую основу исследования составили данные статистических сборников, результаты социологических исследований, проведенных коллективом Института социологии РАН под руководством М. К. Горшкова в 2000-2010 гг. (Молодежь России: образ жизни и ценностные ориентиры. М, 2007; Российская идентичность: социологическое измерение. М., 2007; Бюрократия и власть новой России: позиции населения и оценки экспертов. М., 2005; Готово ли российское общество к модернизации. М., 2010). Центра молодежи ИСПИ РАН Ю.А. Зубок (Проблемы социального развития молодежи. М, 2007) (2000-2007 гг.), российских исследователей: О.А. Кривошеева (Аномия в современном российском обществе. М., 2009), О.А. Коленниковой (Трансформация правоохранительных органов в России. М., 2006). Кроме того, в
диссертации использованы материалы федеральной и региональной социальной статистики по динамике правового поведения населения (Материалы Роскомстата. М., 2007, 2009; Регионы России: Сб. материалов М, 2008)
Научная новизна диссертационного исследования определяется совокупностью достигнутых результатов и состоит в осмыслении автором особенностей правовой аномии в российском обществе. В содержательном плане научная новизна заключается в том, что:
- рассмотрены и систематизированы основные теоретико-
методологические подходы к исследованию правовой аномии в обществе,
что приводит к выводу о конструктивности применения структурно-
деятельностного подхода, расширяющего границы анализа правовой
аномии по сравнению со структуралистской и институциональной
схемами;
- конкретизировано понятие правовой аномии как состояния
российской общественной жизни, характеризующееся
рассогласованностью правовых норм и формированием и реализацией
жизненных стратегий населения, что определяет формирование
методологического конструкта исследования правовой аномии в
российском обществе, включающего в качестве критериев
верифицируемости толерантность/интолерантность населения к
отклонению от правовых норм, степень доверия населения к институту
права и деятельности конкретных правоохранительных структур, что
позволяет выявить корреляционные связи между социальными
настроениями и восприятием, оценкой и актуализацией норм права в
массовых социальных практиках;
- дана характеристика структурных предпосылок правовой аномии,
которая заключается в социальной дезинтегрированности российского
общества, в выстраивании параллельных социальных миров, ведущей к
сегментированности права и алгоритмизации правовой аномии на уровне
повседневного социального взаимодействия, что является определенным шагом в исследовании влияния структурных изменений на динамику правовой аномии;
- проанализированы институциональные предпосылки правовой
аномии, выражаемые в дисфункциональное института права,
приоритетности неявных, латентных функций над открытыми,
декларируемыми в использовании ресурсов права для достижения
групповых и индивидуальных целей путем избирательного применения,
что проявляется в инновационности положения о присвоении ресурсов
права на институциональном уровне и расширении возможностей
институционализации неправовых практик;
исследованы формы проявления правовой аномии в поведенческих практиках россиян, включающих на уровне «опривычивания» правовое исключение, как ориентацию на «усредненное» поведение, связанное с толерантностью к правонарушениям в экономической жизни и на бытовом уровне с устранением от правовой ответственности и ориентацией на правомерное поведение, что определяет приращение знания в понимании взаимозависимости между правовой аномией и поведенческими образцами;
определены пути, способы и методы нейтрализации ограничения правовой аномии, которые состоят в оптимизации условий периферизации правовой аномии, смещении на «обочину» социальной жизни в результате повышения правовой ответственности и обеспечения доступа к ресурсам права основных групп российского населения через практическую реализацию концепции правового равенства, что нацеливает на оптимизацию процесса формирования базового института права и ограничение влияния неправовых практик в общественной жизни.
На защиту выносятся следующие положения: 1. Правовая аномия как категория социологического анализа введена в оборот классической социологией, согласно которой переход от
традиционного общества к обществу современного типа связан с изменением регуляторов общественной жизни. Правовая аномия характеризует состояние рассогласованности поведения индивидов с нормами права в условиях нестабильности и неэффективности правовой системы, отклонения правомерного поведения под влиянием традиционных или социально аффектных образцов. Неклассическая социология делает упор на возросшую социальную неопределенность, выявление социальной травмированности, которая проявляется и в переживании индивидом состояния дезадаптации и требует выхода на осмысление посттравматического синдрома, особенно с резким и радикальным характером изменений. Таким образом, категоризация правовой аномии имеет аналитический смысл в исследовании неравновесных состояний общественной жизни и ослаблении влияния или дискредитации норм правового регулирования, что связано с актуализацией структурно-деятельностного подхода, включающего анализ объективных, связанных с социоструктурными и институциональными параметрами, условий и правовых установок населения, реализуемых в процессе социальных практик.
-
Особенности правовой аномии в российском обществе характеризуются как параметрами социальной транзиции, продуцирующей адаптацию к травматогенным социальным изменениям, так и сегментированностью права, включающей контрастные установки восприятия и применения правовых норм в социальных практиках, что требует актуализации теоретико-методологического конструкта исследования, который содержит иерархию критериев, связанных с выявлением с восприятием и оценкой населением значимости правовых регуляторов и актуализацией правовых установок в поведенческих практиках.
-
Смещенная социальная структура российского общества способствует развитию правовой аномии, так как социальная поляризация
и социальная дезинтеграция приводят к выстраиванию параллельных социальных миров с автономной нормативной и идейной структурами, с расхождением и взаимоисключением социальных интересов, что приводит к снижению или потере общезначимости правовых норм на социальных макро- и микроуровнях. В структурном отношении правовая аномия характерна как для слоев, находящихся ниже черты бедности, так и для успешно адаптированных слоев в силу того, что первые, имея ограниченный доступ к правовым ресурсам, воспринимают право в запретительном, ограничительном смысле, воспроизводящем социальную дискриминацию. Для выигравших от перемены групп правовая аномия выражается в стремлении к монопольному обладанию правовыми ресурсами, приводит к узкогрупповой трактовке правовых норм и избирательному применению права для выстраивания структурных барьеров и конвертации правовых ресурсов в социальный капитал.
4. Институциональные предпосылки правовой аномии
выражаются в диссонансе между значимостью правовых норм и
массовыми социальными практиками, что влечет за собой отторжение
правовой институционализации как способа организации социальной
жизни. На макроуровне социального взаимодействия
дисфункциональность социальных институтов проявляется в том, что не удовлетворяется запрос на легальное достижение групповых или индивидуальных интересов на микроуровне - в возрастании толерантности к правонарушениям, поиске возможностей для неправовых способов реализации личных интересов. Специфика российской аномии в институциональном измерении выражается в декларируемое правовых норм и приоритетности неявных функций, удовлетворяющих интересы отдельных групп населения, конкретных индивидов, использующих «лазейки» права или монопольный доступ к правовым ресурсам для воспроизводства и закрепления неправовых практик.
-
Поведенческие стратегии российского населения дифференцируются в зависимости от степени рассогласованности основных жизненных позиций с правовыми нормами. Этот поражающий эффект проявляется в формах правового исключения или криминализированного поведения. В российском обществе отсутствуют «чистые» типы аномийного поведения населения, за исключением маргинальных групп. Особенностью является то, что правовая аномия не фокусируется на периферии социальной жизни, а актуализирована в поведенческих стратегиях основных групп населения, которые, придерживаясь позиции одобрения правовых норм, склонны действовать в режиме правомерного поведения либо под страхом применения негативных правовых санкций, либо откладывать состояние правового включения на неопределенное будущее, связанное с формированием правового государства
-
Пути и способы нейтрализации правовой аномии определяются ориентацией российского общества на усиление эффективности института права, связанной с расширением легальных возможностей достижения жизненных целей и формированием социально фиксированных установок на принятие права как основного способа формирования и реализации жизненных стратегий. Российское общество в основном утвердилось в понимании того, что правовые нормы являются безальтернативными в налаживании «цивилизованных форм» социального взаимодействия, делегирования, представительства и реализации групповых интересов. «Узким» местом остается воспроизводство права как инструментальной ценности, что требует перехода к системе поощрения правомерного поведения и повышения издержек, связанных с актуализацией делинквентных поведенческих стратегий.
Научная и практическая значимость диссертационного исследования определяется основными результатами и концептуальными выводами, позволяющими расширить научные представления о сущности
правовой аномии и ее специфике в российском обществе. Выводы и рекомендации, содержащиеся в работе, могут быть использованы при разработке программ правового воспитания и профилактике на региональном и муниципальном уровнях, в системе переподготовки и повышения квалификации работников правоохранительных органов.
Материалы диссертационной работы могут найти применение в курсах по общей социологии, социологии права, социологии молодежи.
Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования были апробированы на: III Российском философском конгрессе «Рационализм и культура на пороге III тысячелетия» (г. Ростов-на-Дону, 2002 г.); III Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России» (г. Москва, 2006 г.); Всероссийской научно-практической конференции «Диалог культур в изменяющейся России» (г. Ставрополь, 2007 г.); V Российском философском конгрессе (г. Новосибирск, 2009 г.); Международной научно-практической конференции «Кавказ - наш общий дом» (г. Ростов-на-Дону, 2010 г.).
Результаты и содержание работы отражены в 4 публикациях общим объемом 8,1 п. л., в том числе 2 научных статьях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ общим объемом 1,1 п. л.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка литературы.
Правовая аномия в системе социологического знания
Классическая социология сформировалась в противовес социальной «метафизике» и содержит критику предшествующей социальной мысли, как ориентированной на постижение трансцендентных смыслов социальности. В работах Э. Дюркгейма, М. Вебера указывается на преимущества исследования, на социальный факт как на «клеточку» социологического познания.
Ключевым смыслом к пониманию правовой аномии в контексте социологического знания обладает категория общества, описанная Э. Дюркгеймом как совокупность коллективных представлений. Исследуя общественную жизнь в контексте перехода от традиционного общества к обществу современного типа, от механической солидарности к солидарности органической, Дюркгейм определяет место правовой аномии как аналитической, исследующей замещение моральных ориентации, присутствующих в традиционном обществе и связанных с интегрированными общественными представлениями, правовыми нормами, регулирующими взаимодействие индивидов, занятых и выполняющих функциональные роли в общественном разделении труда. Вводя- в оборот категорию «солидарность», Дюркгейм: подчеркивает, что правовая аномия, показывает степень упадка социальной солидарности между индивидами; зависимыми» в системе органического, разделения труда. Анонимное разделение: труда: характеризуется тем, что- индивид, обосабливаясь социально-профессиональной г специализацией; становится индивидуалистом и воспринимает правовые нормы в инструментальном смысле для- удовлетворения своих собственных, нужд и: интересов, не соотносящих с общественными благами.
От состояния правовой аномии не спасает ни юридизация общественной жизни, ни экспансия правовых норм сферы приватной и публичной деятельности. Правовая аномия также не может быть определена в контексте возврата к моральным нормам. В теории социальной: аномии Э. Дюркгеима ясно прослеживается в: качестве исследовательского шринципа приоритет социальной транзиции, приоритет соотношения индивидуальных и общественных, коллективных представлений, которые и выявляют диспропорции в применении правовых норм различными социально-профессиональными группами.
Дюркгейм полагает, что правовая аномия связана с. тем, что утрата правовыми нормами карательного смысла в традиционном обществе не приводит неизбежно к реститутивному осмыслению правовых норм, реорганизации общественных отношений и форм адекватного общественного взаимодействия. Правовая аномия возникает в условиях деградации целых социально-профессиональных групп, выпадающих из системы легального взаимодействия по причинам, связанным с тем, что они либо находятся вне социально-профессиональной структуры, либо используют квазитрадиционные способы самоорганизации или существования., основываясь на интегрированности на социальном микроуровне.
Итак, можно сделать вывод, что подход Дюркгеима, основывается на понимании регулятивной, функции права в современном обществе и несовпадении потенциала правовых норм с анонимным разделением труда, характеризующимся потерей, удовлетворением интересов на основе присвоения правовых норм или отклонения от использования правовых норм.
Эффект неправомерного/правомерного поведения в контексте правовой аномии анализируется М. Вебером, который, исходя из постулаюв понимающей социологии, видит смысл правовой аномии в воспроизводстве в современном обществе типов аффективного и ценностно-рационального поведения. Аффективное поведение может считаться иррациональным, выходящим за пределы здравого смысла с точки зрения рационально действующего индивида.
Однако социальные аффекты лежат в основе убеждений групп людей, ассоциирующих реализацию своих жизненных проектов с негативной солидарностью, с неприятием норм права, которое воспринимается и осознается как инструмент принуждения, ограничивающий индивидов в их жизненной самореализации.
Для Вебера право является одним из параметров бюрократизируемого общества, при помощи которого класс современных управляющих (бюрократия) воздействует на общественную жизнь, применяя безличностные критерии.
Правовая аномия усиливается при корпоративизации права, использовании правовых норм, для контроля за жизнедеятельностью личности и не может быть сведена только к негативным значениям. Адаптация в современном обществе требует включения механизмов рационализации, которые в силу правовой некомпетентности или преобладания традиционных форм поведения не могут использоваться индивидом в качестве способов реализации жизненных целей.
В методологии М. Вебера выявляется субъектно-деятельностный смысл правовой аномии, ассоциируемый с теми типами поведения, которые не могут подпадать под определение целерационального. Вебер подчеркивает, что в современном обществе обнаруживаются целые «пласты» жизни, которые не подвержены воздействию права и, хотя- действующий закон рационализации может привести к тотальному контролю,, правовая аномия выступает формой сопротивления, резистентности нормам, вводимым бюрократизированным и бюрократическим Государством. .
С точки зрения-Вебера, правовая аномия выявляет противоречия в процессе развития общественной жизни по- схеме: рационализации общественных отношений. Таким образом, основным, критерием правовой аномии для Вебера выступает отношение индивида к правовым нормам как способам организации общественной жизни и реализации жизненных целей. На основании проведенного анализа можно утверждать, что правовая аномия является и прогностической категорией, указывающей на возрастание хаоса, неопределенности, связанной с неприятием ориентационного: значения правовых норм.
По сравнению с концепцией Э. Дюркгейма, где правовая аномия коренится в недооценке, в нереализации реститутивного значения; правовых норм, с одной стороны, и анонимном: разделении труда, влекущим неравенство в использовании правовых ресурсов, и отсутствии рамок легального удовлетворения интересов «социально-обделенными» группами, М. Вебер подчеркивает, что в современном обществе существует реальное противоречие между субъективными замыслами индивидов и обоснованной общезначимостью права.
Иными словами, легитимный порядок, который устанавливается на основе права, не воспринимается индивидами, которые исходят из традиции, аффекта или ценностей в реализации жизненных целей. Их поведение может считаться анонимным, так как не соответствует стандартам рационализации.
Для М. Вебера также очевидно, что бюрократическое государство, предписывающее индивиду строгое следование правовым принципам, ограничивает субъективные смыслы. Легальность не является достаточной процедурой для легитимации должностного положения. Правовой, легитимный порядок организует относительное единообразие социального поведения, но различия между нормативной1 значимостью (объективным смыслом порядка)- и эмпирической, значимостью, вбирающей субъективные смыслы, формируют поле правовой аномии.
Правовая аномия возникает на стыках между неписаным и формальным правом, в зазорах между убеждениями и верованиями людей и правом, как гарантией сохранения, порядка. Приверженность к праву является субъективной основой легитимного порядка. Но развитие права, которое идет в контексте рационализации, исключает и суживает сохранение внерациональных форм поведения.
Отличие от сферы нравственности и морали, на которые ориентируются население, определенные индивиды, порождает дистанцию от права, которое поддерживается только авторитетом должности и государства. В классической социологии воспроизводится тезис о различиях традиционного общества, регулируемого на основе обычаев и традиций, и общества современного, единство которого обеспечивается посредством права И отражает, по Дюркгейму, индивидуализацию общественного сознания и ослабление привязанности коллективным нормам, а по М. Веберу, ориентацию на целерациональное поведение, одобряемое обществом и реализуемое через отношение права.
Считая тенденцию права проявлением, свидетельством рационализации, Вебер отмечает, что правовое пространство может ограничивать индивида в действиях, и склонность к обхождению права связана, коррелируется с пониманием безличностного, уравнительного или репрессивного воздействия правовых норм. Правда, Веберне предлагает, как Дюркгейм, «рецепта» морального обновления общества или наполнения правовых норм реститутивными смыслами.
Сегментированность права в системе воспроизводства социальной поляризованности российского общества
Социальная поляризация в российском обществе имеет характер устойчивой тенденции, которая не была преодолена и в «тучные» 2000-е годы, когда наблюдался рост доходов населения и появились надежды на формирование самостоятельного среднего класса.
Как выявила в своем исследовании Л.А. Беляева, на дифференциацию доходов влияет высокая степень неравенства в объемах заработной платы (существует 30-кратное превышение суммы заработной платы высокодоходной группы над самой низкодоходной). При этом неравенство приобретает отраслевой и территориальный характер.
Хотя много говорится о низкой заработной плате как «биче» современной российской экономики, следует отметить, что такая неблагоприятная ситуация в равной степени, как и сохранение большого слоя людей, характеризующихся абсолютной бедностью (так называемых «работающих бедных»), связывается и с доступностью к правовым ресурсам.
На число тех, кто живет на социальные трансферты (пособия), т.е. пенсионеров, а таких в стране насчитывается более 30 %, отношение к праву диктуется прежде всего пофебностью в заботе государства. Среди этой группы людей самый высокий показатель тех, кто готов «обменять» правовые свободы на гарантированный социальный минимум.
Думается, что социальное неравенство воспроизводится и расширяется в условиях, когда, с одной стороны, политика государства направлена на консервацию бедности; с другой — правовые нормы, система права действуют таким образом, что сохраняет в целом и способствует "усилению социальной дифференциации, о чем пишет в своих работах О.И. Шкаратан.
Отмечая, что советское общество, как особый тип цивилизации, характеризовалось такими признаками, как:
1) обособление собственности как функции власти, доминирование отношений власть — собственность;
2) реализация государством собственности через переуступку ее ведомствам, точнее, бюрократическому аппарату;
3) корпоративные системы как доминирующая форма реализации властных отношений;
4) доминирование централизованного распределения сословно-слоевой стратификации иерархического типа, в котором позиции индивидов и социальных групп определяются их местом в структуре власти;
5) система социальных гарантий для низших слоев населения, обеспечивающих стабильность социума, и отсутствие гражданского общества, правового государства и, соответственно, наличие системы подданства партократии.
О.И. Шкаратан делает вывод о том, что отношения по поводу собственности выражались не в оппозиции собственник/несобственник, что ведет к развитию практик личных прав и свобод и защиты института собственности, а в континууме, связанном с мерой присвоения собственности, зависимости от места во властной иерархии35.
Указывая на то, что процесс реформирования в российском обществе начался с открытой номенклатурной приватизации, О.И. Шкаратан пишет, что сложившаяся в настоящее время социальная структура общества во многом является результатом специфических контракт-отношений, которые предусматривают взаимную стратегическую поддержку в рамках приватизации собственности.
В российском обществе привилегированной группой, кроме собственников, составляющих 0,8 % населения (и это при том, что Россия по числу долларовых миллиардеров занимает третье место в мире (77%)), является бюрократический аппарат, который составляет в настоящий момент около 2 млн человек. То есть право в России замещается властными отношениями, становится инструментом приобретения экономических и социальных привилегий и, в силу этого обстоятельства, присваивается группами, находящимися на вершине властно-экономических отношений.
Вопрос о том, почему в российском обществе ресурс права не стал механизмом массовых социальных практик, не вызывает затруднений, поскольку правовые нормы в процессе становления новой социальной структуры российского общества интерпретировались и использовались в целях создания класса собственников, отпустив основную массу населения на откуп рынку и формирование стихийных социальных практик.
Наиболее эффективным путем решения своих проблем большинству населения представлялись смена профессиональной деятельности (появление массового слоя «челноков», пусть и путем резкого снижения социально-профессионального статуса) или приобретение и освоение новых социально-профессиональных ниш, среди которых занятие могло носить пограничный к легальному или иллегальный статус.
Речь при этом идет о том, что если квалификационный ресурс традиционно рассматривается как рабочая сила определенного качества, дающая его обладателю преимущества на рынке труда, то социальная поляризация, возникшая в результате диспропорций в социально-имущественной сфере, обесценивает влияние квалификационного ресурса и заставляет в целях восходящей мобильности и успешной адаптации использовать неправовые методы. В частности, речь идет о том, что население применяет инновационные практики прежде всего в освоении тех сфер, которые являются нелегальными (производство и продажа алкоголя, распространение наркотиков, проституция, воровство металла, оказание услуг в удовлетворении деликвентных потребностей определенной части населения). Иными словами, адаптация к изменившимся условиям требовала «опривычивания» аномийности для преодоления многих проблем и трудностей повседневной жизни и, в какой-то степени, психологического комфорта, необходимого в процессе их преодоления.
Оценка семейных и личных жизненных перспектив россиян, если сравнивать со степенью социальной поляризации, показывает, что хотя и можно выявить закономерность, соответствие между степенью успешной адаптации, социально-статусным положением и социальной самооценкой, есть, однако, и некоторые специфические особенности.
Так, около половины опрошенных россиян (47,1 %) ответили, что их жизнь в ближайшем будущем не изменится. Это мнение демонстрирует стремление к стабилизации, пусть и скромных, но уже достигнутых результатов, привыкание к социальной среде. Такой жизненный контекст, вроде бы, способствует преодолению синдрома правовой аномии, так как требует включения актуальных механизмов в воспроизводство социального статуса.
Но, наш взгляд, в стремлении и желании остановиться на достигнутом есть моменты, «располагающие» к аномийному синдрому. В частности, индивиды, ориентированные на то, что их мир (жизнь) не изменится, не стремятся к высоким целям, не настроены на восходящую социальную мобильность. Для них право остается сферой приложения сил тех, кто «одержим» социальными амбициями.
Большинством россиян путь адаптации, сопряженный с немалыми социальными и профессиональными издержками, пройден. И стоит обратить внимание на тот факт, что с этим связано и понижение убежденности в своей способности добиться положительных перемен в жизни. А ведь для того чтобы право стало жизненным ориентиром, необходимої видеть в себе активность, способность к удовлетворению своих интересов.
Но право в России так и не превратилось в элемент массового сознания, предопределяющий поведение людей, в связи с тем, что, как отмечают авторы исследования, социальный оптимизм нередко выражает не столько позитивную оценку существующей реальности, сколько укрепление представлений о благоприятных перспективах ее изменения 7.
Иными словами, убежденность в том, что человек рано или поздно найдет выход из кризисного состояния, базируется на уверенности в себе, в опоре на собственные силы у трети опрошенных, которые являются социальными оптимистами, что не коррелируется с правомерным поведением, тем более, что потребности россиян, которые ориентируются на рамки замкнутой среды, не позволяют рассматривать право в контексте социального взаимодействия.
Таким образом, социальный оптимизм становится неким «брендом», демонстрацией сил, скорее, не для себя, но для других, и в стремлении жить лучше, в равной степени, как и теми, кто выражает недовольство своими позициями или считает, что в их жизни ничего не изменится, во многом прослеживается влияние представлений социальной микросреды.
Формы аномийного поведения в российском обществе
Поведение как совокупность социальных поступков и действий, направленных на реализацию определенных целей и обладающих смыслом, ориентированным на других, может быть интерпретировано в контексте правовой аномии как реализация определенных установок, повышающих или понижающих степень аномийных проявлений па макро- и микроуровнях социального взаимодействия.
Российское общество испытало эффект и прошло стадии урбанизации образа жизни и индивидуализации социальных ценностей. Вернее будет сказать, что оно унаследовало от прежней системы ряд «предрассудков», которые оказалось не в состоянии ни изменить, ни продолжить в силу изменившегося образа жизни.
Во-первых, воспроизводятся патерналистские интенции, связанные не столько с доверием государству и ожиданием социальной опеки, сколько с перекладыванием ответственности па других и осознанием бессилия или нежеланием повлиять на социальную среду, на общественные контексты.
Во-вторых, в российском обществе социальная самооценка во многом зависит не только от уровня социального благополучия и доходов, не меньшее значение имеет и приближенность к власти или к лицам, обладающим должностным ресурсом, что мы видим в сложном взаимодействии общества и правоохранительных структур.
Вместе с тем, в обществе возникла новая тенденция, связанная с актуализмом в жизненных установках, с преобладанием, как отмечает В. В. Кривошеев, коротких жизненных проектов .
Между наследственными социальными проектами и реактивными социальными установками, определяющими актуализм социального самочувствия, существует взаимосвязь, которая проявляется в том, что, в отличие от советского периода, современный россиянин ощущает атмосферу социальной неопределенности, связанной с тем, что ему приходится заново жить, осваивать новые формы социальной самореализации и взаимодействия, что требует активной адаптации и повышения социальной компетентности, не совпадающей с возможностями и ресурсами индивидов.
Оптимальными же выступают актуалистские жизненные проекты, построенные по принципу «сначала действовать, а потом разберемся». Также на нарастание актуализма влияет и отсутствие уверенности в будущем, которая до сих пор ассоциируется с гарантированностыо минимальных социальных благ со стороны государства.
Как показывает анализ полученных данных комплексного исследования «Молодежь новой России: образ жизни и ценностные приоритеты», если провести сравнение позиций старшего поколения и молодежи, то выявляется тенденция нарастания толерантности к поступкам, которые ранее считались недопустимым, и на которые налагалось поведенческое табу.
Так, обогащение за счет других считают нормальным явлением 47 % молодых людей; хамство, грубость и нецензурную брань воспринимают позитивно 47 % представителей молодого поколения, что дает соответствующий прирост по сравнению со старшими поколениями (23 % и 19 % соответственно) . Иными словами, правовое исключение выражается и возрастает за счет включения в сферу допустимого поведения того, что ранее заслуживало морального осуждения или подпадало под действие административных правовых норм.
На взгляд молодых людей, проституция, присвоение найденных денег и вещей являются обыденными явлениями. Особенно тревожит то, что молодежь, несмотря на заявку как успешно адаптированную к реформам, слабо различает свое и чужое, и, более того, поддерживает деловую необязательность, что ставит барьеры в контексте возложения на молодежь надежд как делового поколения.
Очевидно, что правовое исключение способствует адаптации за счет расширения допустимости способов достижения целей и воспроизводит ситуацию с правовыми напряженностями в экономической сфере и на уровне межличностного взаимодействия. Хотя употребление наркотиков, жестокое обращение с животными и измена Родине получили осуждение большинства молодых людей, и в этом проявляется их солидарность со старшим поколением, однако вызывает сомнение то, насколько молодые люди ориентированы на правовое поведение.
В какой-то степени негативные оценки жестокого обращения с животными, также как и наркотиков, вызваны воздействием социальной рекламы. И в этом содержится определенный элемент моды и подражательности. В целом же фиксируется позиция включения в рамки допустимых поступков того, что ранее считалось находящимся вне воздействия правовых норм.
Можно было бы предположить, что молодым людям «тесно» в рамках предлагаемого обществом правового поведения. В этом усматриваются признаки дискриминации, эйджеизма. Но настораживает следующее: для респондентов становится обычным сопротивление милиции (эту возможность допускают 71 % молодых людей) . Даже если такую позицию предположить теоретической или вызванной недоверием к работникам внутренних дел, а также представлениями о том, что правоохранительные структуры настроены репрессивно по отношению к молодежи или выполняют чей-то заказ, становится ясным, что такая конфронтация даже на вербальном уровне грозит перерастанием в криминальное поведение и вызывает, невольно, симпатии по отношению к правоохранительным структурам со стороны те, кто испытывает толерантность к подобного рода преступлениям.
Получается достаточно парадоксальная картина, когда сторонники правового исключения, с одной стороны, порицают работников правоохранительной структуры за неуспешную работу, за отстранение от защиты безопасности граждан, от борьбы с преступным миром. С другой же стороны, они ориентированы на сопротивление, подготавливая базу поддержки для наступления криминала на правопорядок.
Также можно отметить, что правовое исключение способствует сужению жизненного кругозора личности, так как наибольшее осуждение вызывает плохое воспитание детей (97:93 %) . Но, как отмечалось ранее, не стоит обольщаться увлечением россиян сферой приватной жизни, предоставлением ценностей микроуровня, поскольку прослеживается іенденция к тому, что, расширив сферу дозволенного, продемонстрировав толерантность, можно считать возможным воспроизвести безопасность на круге близких или в межличностных контактах.
В конечном счете, доверие и симпатии, которые испытывают респонденты к близким, отчасти, и является косвенным признанием недейственности правовых норм и нежелания, неготовности респондентов проявлять высокий уровень правомерного поведения по отношению к другим. Консолидированность позиции старшего поколения к молодежи в таком вопросе, как уклонение от уплаты налогов, показывает не столько недоверие к государству, сколько то, что по градации допустимых правонарушений российское общество находится в состоянии возросшей толерантности к тенденциям криминализации общественной жизни.
Как бы это странно ни звучало, но, выражая тревогу по поводу криминализации общества, респонденты вполне допускают, что возможны любые способы обогащения в экономической сфере. Также они не столь решительны в негативной оценке поступков по отношению к другим, если принять во внимание обогащение за счет других, деловую необязательность. Хотя и логично было бы ожидать, что молодые люди, как поколение перемен, продемонстрируют больший интерес к ценностям и правовым нормам, регулирующим и поддерживающим деловую культуру и направленным на поведение «рационального» человека.
Однако, как видно из полученных данных, респонденты как ощущают кризис по отношению к государственным структурам (армия, правоохранительные органы), так и проявляют достаточную терпимость к тем явлениям, которые несут в себе повышенные социальные риски (проституция, аборт). И если респонденты достаточно нетерпимы к гомосексуализму, к измене Родине, то, очевидно, здесь работает механизм социальной инерции. При нарастании тенденции атомизации, мы, фактически, сталкиваемся с оправданиями, с завуалированными представлениями, что правовая исключительность связана либо с тяжелым социально-экономическим положением (уклонение от налогов, безбилетный проезд), либо оправдывается неисполнением закона со стороны представителей государственных структур77.
Пути, методы и способы периферизации правовой аномии в российском обществе
Исследуя; особенности: правовой аномии в российском обществе, мы обратили внимание на зависимость институционализации правовой аномии от социально-диспозиционнои структуры поведения, от того, что существует достаточно подвижная грань между правовым исключением и криминальностью, хотя эти различия,, эта подвижность не дают основания говорить о сближении- девиантного и деликвентного поведения и о неотвратимой криминализации общественной жизни.
Выявление правовой аномии как рассогласования норм; правовой регуляциях в жизненных стратегиях населения, дает ключ к пониманию того, насколько преодолима правовая)аномия, в какой степени;ее можно удержать под контролем: и какие социальные риски необходимо- прогнозировать в контексте распространения в обществе тенденций правового исключения.
О том, что правовая аномия связывается с актуализмом, с реактивными установками, ведущими к вымыванию долгосрочных жизненных ориентиров, не приходится говорить. В.В. Кривошеев отмечает, что социальная гибкость современного человека, как форма адаптации: к изменению действительности, становится гипертрофированной: И в этом смысле ценность права обретает релятивизм, деформирует ценность права92.
Не отрицая конструктивное применение схемы социологического постмодерна, характеризующей современное общество как фрагментизированное и индивидуализированное, как общество нового гедонизма, мы обязаны принимать во внимание, что сравнение актуализма постсоветского общества и длинных жизненных проектов советского периода , конечно, имеет под собой социальные основания в виде прогнозируемых жизненных траекторий и воспроизводстве, в коллективных формах социальной организации.
Вместе с тем, следует иметь в виду, что российское население, адаптируясь к социальным изменениям, выработало в качестве алгоритма, а чаще противоядия против тревог и социального) дискомфорта, барьеры правовой непроницаемости. Если правовое законодательство меняется быстро, то лучше не оказаться в ситуации заложника правового лоялизма, а ограничиваться выбором только определенных и использовать схемы ситуативной логики, рассчитывать на дисперсное использование права.
Конечно, по сравнению с советским периодом, обнаруживается «приземление» жизненных ориентиров и потеря профессиональных и нравственных стандартов. Но, как показывает диссертационное исследование, правовая аномия вызвана не столько правовой переориентацией на умение «делать деньги» или культ денег, сколько правовым исключением или несоблюдением элементарных норм, если такие отклонения не сопровождаются правовыми санкциями. Иными словами, в обществе институционализируется толерантность к правонарушениям, как следствие девальвации регулятивное права.
Таким образом, путь к нейтрализации или вытеснению правовой аномии на «обочину» социальной жизни пролегает между совершенствованием системы права, точнее, возвращением доверия к праву, как основного регулятора социальной жизни, и интернационализацией права в установках россиян.
Но здесь следует сказать, что речь, конечно же, не идет о мгновенном переводе правовых установок на уровень базисных, воспринимающих ценность как право. На наш взгляд, более прагматичным, хотя и «приземленным», представляется создание таких условий, когда нарушение права и издержки от нарушения права будут превышать выгоды. Не следует уповать, что российский человек вновь вернется к формам коллективности или на волне преодоления индивидуализма возникнет новый коллективизм.
Исследуя феномен правовой аномии в российском обществе, очень интересным представляется проведенное еще в 2000 г. М.А. Шабановой исследование на тему свободы в реформируемой России. Как пишет автор, лишь немногие респонденты (1,4 %) абсолютизировали свободу и выносили ее за пределы реального жизненного пространства, что говорит о неадекватности приписывания россиянам завышенных требований к праву или конструированию идеального права. Большинство же (95 %), конструируют портрет современного человека, обращаясь к вполне конкретным жизненным реалиям .
Здесь важно подчеркнуть, что, перечисляя в качестве приоритетов работу, деньги, стабильную зарплату или отсутствие материальной нужды, респонденты не называли правовую компетентность. По существу, этот признак не присутствует в позициях россиян, поскольку аномийность права можно выразить в заниженной общественной потребности в формировании правового пространства. При этом важно не столько то, насколько ухудшились или улучшились позиции права в российском обществе, сколько го, какой значимостью они обладают в реальном жизненном пространстве.
Таким образом, с правовой аномией нельзя связывать влияние неблагоприятных социально-экономических условий. Хотя российское общество уже пережило период адаптационного шока, право так и не интегрировано в жизнь россиян, поскольку отсутствует взаимосвязь между индивидуальным пространством и правовыми отношениями.
62 % россиян, как пишет М.А. Шабанова, ассоциируют свободу с уверенностью в завтрашнем дне95. И в такой неправовой интерпретации права содержится определенный объяснительный момент. Аномийносгь права состоит и проявляется не только в том, что правовые нормы не эффективны, как нормы права в традиционном понимании этого слова, а в том, что их значимость связывается с условиями социальной среды, с социально-экономическими ограничителями или социальными лифтами. Поэтому большое влияние приобретает административное пространство, поскольку оно напрямую выявляет реальную социальную ресурсообеспеченность тех или иных индивидов, наделение властными позициями, ориентированными на поддержание и воспроизводство зависимостей в обществе.
В современных условиях для россиян значимость права оказывается значительно ниже их доступности к социально-экономическим благам. Но не стоит из этого делать вывод по аналогии, что российское общество еще не преодолело комплекс недопотребления или то, что в нем доминирует традиция отклонения права. Блокирование правовой аномии представляется перспективным при устранении резких социальных диспропорций и при стабилизации социальной структуры, в переходе к правовым регуляторам, как наиболее эффективным в обеспечении доступа к социальным ресурсам.
Между тем, в обществе имеется, пока еще не реализуемый, значительный потенциал преодоления правовой аномии. Речь идет не только об очевидных путях преодоления правового нигилизма. Согласно опросам Ф.Э. Шереги, мнение о функциях, которые должно выполнять право в обществе96, указывает на то, что для населения важным остается регулирование отношений между гражданами и государством, гарантии гражданам прав и свобод, защита граждан от уголовного мира.
Здесь находит подтверждение мысль о том, что в восприятии россиян право оценивается прежде всего в контексте макросистемных эффектов. Так, только 5,8 % указали, что на регулирование взаимоотношений между различными группами граждан показывает раздел, который проходит между приватной, неподвергаемой влиянию неправовых норм, и публичными сферами жизни.
Как преодолеть это расхождение, которое в массовом социальном поведении «оборачивается» правовым индифферентизмом и когнитивным диссонансом в восприятии правовых установок, когда индивид, декларируя приверженность к праву, на социальном микроуровне либо- считает возможным обхождение правовых норм, распространяя моральные регуляторы только на круг близких, либо «уповает» на справедливость и доверие, исчезнувшие из жизненных практик?
Придавая первостепенное значение регулированию отношений между гражданами и государством, население видит в праве этатистский уклон. Следовательно, нейтрализация правовой аномийности может идти как по пути ужесточения правового контроля, обязательности выполнения правовых норм государством по отношению к гражданам, так и по пути либерализации законодательства, ограничения сферы влияния, правовых норм. Эти крайние позиции располагают к серединному значению, смысл которого сводится к тому, что, безусловно, повышение регулятивного потенциала права требует распространения его взаимодействия на межличностную сферу и эффективность правовых норм в отношении не только нарушений, связанных с угрозой государству, но и защиты личных прав и свобод граждан.
Получается так, что основным виновником неправового состояния выступает государство (прежде всего в лице правоохранительных структур), в то время как большинство преступлений происходят в бытовой, повседневной сфере. Поэтому имеет позитивный смысл конструировать правовую среду на социальном микроуровне.
