Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретико-методологические основы изучения
1.1. Диаспора как социально-культурная общность 15
1.2. Институционализация осетинской диаспоры в турции 28
1.3. Социально-демографические характеристики 50
ГЛАВА II. Роль социального института семьи в сохранении и укреплении этнической самовдентификации диаспоры 62
2.1. Становление, функционирование и развитие семьи в условиях диаспоры 62
2.2. Традиционная бытовая обрядность и ее этнопсихологические функции 94
ГЛАВА III. Социально-культурные и этнические
3.1. Особенности образа жизни 104
3.2. Этноязыковые процессы в диаспоре 115
3.3. Этническое сознание и особенности его консолидации на уровне диаспорной общности 122
- Институционализация осетинской диаспоры в турции
- Социально-демографические характеристики
- Традиционная бытовая обрядность и ее этнопсихологические функции
- Этноязыковые процессы в диаспоре
Институционализация осетинской диаспоры в турции
В любом случае, правилом, общим местом при рассмотрении диаспор является обязательное наличие исключений из правил, промежуточных, переходных вариантов, уникальность каждого конкретного случая. Излишняя жесткость при построении исследовательских схем и моделей здесь вряд ли пойдет на пользу [34]. Что же тогда надо иметь в виду, употребляя понятие «диаспора»? Во-первых, одним из определяющих и неоспоримых признаков является пребывание этнической общности людей за пределами страны (территории) их происхождения в иноэтническом окружении. Этот отрыв от своей исторической Родины и образует тот исходный отличительный признак, без которого просто бесполезно говорить о сущности данного феномена.
Во-вторых, диаспора - это не просто какая-то часть одного народа, живущего среди другого народа — это такая этническая общность, которая имеет основные или важные характеристики национальной самобытности своего народа, сохраняет их, поддерживает и содействует их развитию: языка, культуры, сознания. В-третьих, диаспора имеет некоторые организационные формы своего функционирования, начиная от такой как землячество, и кончая наличием общественных, национально-культурных и политических движений [117].
Можно предположить, что способностью создавать диаспору обладает не каждый этнос, а только этнос, устойчивый к ассимиляции. Если объективно ус 18 тойчивость достигается благодаря фактору организации диаспоры (органы самоуправления, учебные, культурные, политические и др. организации), то субъективно - существованием некоего стержня, будь то национальная идея, историческая память, религиозные воззрения или нечто другое, что сплачивает, сохраняет этническую общность и не позволяет ей раствориться в инозтниче-ской среде. Особо хотелось бы подчеркнуть признак, который в значительной степени определяет, можно ли назвать данную этническую общность диаспорой. Признак этот - внутренняя способность к самоорганизации, которая позволяет диаспоре функционировать длительное время, при этом оставаться относительно самодостаточным организмом [117]. Природу этой внутренней способности следует искать скорее всего в истории этноса, либо в его пассионар-ности.
Из-за разнообразия конкретных форм существования диаспор определить их типологические признаки на первый взгляд затруднительно. Многообразие диаспор делает чрезвычайно сложным осуществление их классификации. Прежде всего, диаспоры следует рассматривать с точки зрения того, кого они представляют, какие страны или народы относятся к их исторической Родине или историческому прошлому.
Исходя из этого, называются диаспоры, имеющие собственные национальные государства (немцы, поляки, финны и др.). Иначе говоря, диаспора -это часть этноса, проживающая за пределами своего национального государства [8].
Другие исследователи расширяют значение слова диаспора и считают, что к ним нужно относить и этнические общности людей, проживающих не только за пределами своего национального государства, но и внутри него (осетины, чуваши, татары) [112].
Пожалуй, не следует противопоставлять эти подходы: справедливо делить диаспоры на внутренние - проживающие в пределах одного государства, но в шгоэтнической среде; и внешние - за пределами государства - родины этноса [117]. В отечественной литературе осетинская диаспора изучена слабо и рассматривалась в контексте северокавказской диаспоры или как составляющая черкесской диаспоры. Тем не менее есть все основания говорить о феномене осетинской диаспоры.
С учетом пространственного расселения, осетинскую диаспору можно классифицировать на «внутреннюю» - проживающую в пределах одного государства, но в иноэтнической среде, и «внешнюю» - проживающую за пределами государства - родины этноса. «Внутренняя», в свою очередь, делится на ряд самостоятельных диаспор. Так, существуют довольно крупные этнические группы осетин в Москве, Санкт-Петербурге, Магадане. У этих этногрупп существуют все элементы организации диаспор (органы самоуправления в виде культурных центров, учебные и др. организации). Так что кроме субъективной (национальные корни, историческая память) существует и объективная устойчивость осетинской «внутренней» диаспоры. Для ее полнокровного существования и функционирования существует ряд факторов. Прежде всего, это единое государственное пространство, благоприятная российская национальная политика, тесные (кровнородственные) связи с материнским этносом.
Численность осетинской диаспоры на территории Российской Федерации примерно равна 100 тысячам человек, благодаря чему ее можно считать довольно крупным этническим образованием, способным нести элементы этнического самосознания. По мнению И.Г.Петрова, автора монографии «Этносоциальные проблемы города», численность этнодиаспорной группы должна быть достаточной для обеспечения демографического воспроизводства и межпоколенной трансляции хотя бы некоторых образцов этнической культуры [92].
Основной функцией как «внутренней», так и «внешней» осетинской диаспоры является ее активное участие в поддержании, развитии и укреплении духовной культуры своего народа, в культивировании национальных традиций и обычаев, в поддержании культурных связей со своей исторической Родиной.
Социально-демографические характеристики
Эти процессы к радикальным изменениям профессионального состава диаспоры. Если в 60-е годы XX века по достоверным источникам лишь 1% представителей диаспоры занимались умственным трудом, а около 7-10% физическим трудом вне сельского хозяйства, то уже к середине 90-х годов приблизительно 12% от общего количества диаспоры было занято умственным трудом, а 58% - физическим трудом вне сельского хозяйства. Тем самым усложняется социально-профессиональная структура диаспоры, в которой значительно увеличиваются группы, занятые квалифицированными видами труда, -индустриальные работники физического труда, служащие, интеллигенция.
В настоящее время в группах разного профессионального статуса обнаруживаются различия как по степени интенсивности, так и по направлениям возможной миграции. Следует отметить, что социально-профессиональные группы тесно коррелируют с уровнем образования: чем выше образование, тем больше экономический потенциал группы и, как правило, значительнее удовлетворенность жизнью, что придает ощущение стабильности, ведущей в свою очередь к ослаблению миграционных потоков.
По результатам опроса можно сделать вывод, что местом жительства довольны те респонденты, которым нравится их работа. Удовлетворенность же работой напрямую зависит от уровня заработной платы, которая в свою очередь связана с профессиональной деятельностью опрошенных. Так, в Анкаре, где 32,7 % респондентов имеют высшее, а 30,4 % лицейское образование, из числа занятых в сфере государственного управления и предпринимательства 55,4 % отметили з довлетворенность своей работой, и лишь 11,1% опрошенных указали позицию «пожалуй неудовлетворен». Примерная картина наблюдается и в Стамбуле: степень удовлетворенности работой прямо пропорциональна проценту респондентов, имущих высшее и лицейское образование.
В Измире же, где процент опрошенных с лицейским образованием равен 7,1 %, а высшего 11,7 % и где 42,8 % опрошенных заняты в сфере физического труда, всего лишь 14,2 % полностью удовлетворены своей работой, 35,7 % - не удовлетворены и поэтому миграционные процессы происходят здесь несколько интенсивнее, нежели в Анкаре и Стамбуле, Эта закономерность подтверждается и примером села Боялык, где лицейское образование имеет всего лишь 12,7 % респондентов. Низкий образовательный ценз при этом зафиксирован в связи с тем, что в селе большинство респондентов были женщины, для которых характерно начальное образование и занятие домашним трудом. Те же из опрошенных, которые задействованы в системе производства, являются либо рабочими физического труда, либо фермерами. Удовлетворенность своей работой здесь высказали всего 8,3 % респондентов и совершенно естественно, что для этого населенного пункта характерна высокая установка на миграцию, особенно среди молодежи.
Следует отметить, что профессионально-образовательные характеристики сказываются и на наличие библиотеки в семье, факт существования которой уточняет культурные установки опрошенных. Так, в Анкаре процент имеющих библиотеку в доме значительно выше (38 %), чем в Стамбуле (22%) и Измире (19 %). В Боялыке же этот процент составляет всего 8%.
Еще одно положение, которое исходит из результатов нашего исследования, сводится к тому, что удовлетворенность работой сказывается и на экономических характеристиках. Из числа возможных экономических характеристик членов диаспоры автор остановился на трех, включенных в инструментарий: наличие жилья, среднемесячный доход семьи и наличие в семье тех или иных современных (как правило, относительно дорогих) предметов культурно-бытового назначения.
Уровень материального состояния семьи напрямую связан с профессиональной деятельностью членов семьи. Так, если в семье один работающий и он занимается физическим трудом, то уровень дохода определяется 200- 250 долларами. Мелкий служащий, работник умственного труда за свою деятельность получает порядка 400-500 долларов. Предприниматели и так называемые бюрократы (банкиры, государственные управленцы) среднемесячный доход имеют в размере 800-1000 долларов. А так как женская часть диаспоры в основном не занимается профессиональной деятельностью, то ее вклад в бюджет семьи практически не учитывается.
Наличие собственного жилья также обусловливается уровнем дохода семьи. Так, в Анкаре 49,3 % респондентов имеют собственный дом или собственную квартиру. В Измире всего 30 %, а в Стамбуле 35 % опрошенных располагают собственным жильем. В провинции Йозгат опрошены сельские жители (село Боялык), которые в основном владеют собственным жильем. Что касается размеров жилой площади, то в каждой семье, даже если жилье арендуется, обязательно имеются комната для гостей и спальная комната.
Почти каждая современная осетинская семья, проживающая в Турции, имеет в наличии необходимый (по нынешним временам) набор предметов бытового назначения: стиральная машина, холодильник, телевизор, пылесос. Этому способствует ряд причин. Например, заимствованные у титульного этноса нормы при создании семьи предполагают обязательное наличие данных предметов у молодоженов, а также существующая в Турции удобная система кредитов (таксит).
Анализ потенциальной миграции в диаспоральной среде особенно интересен с точки зрения выяснения структуры мотивов, определяющих стремление индивида переехать в другой населенный пункт.
Характер мотивов, рассмотренных в связи с происшедшими и возможными миграционными потоками, позволит уточнить и структуру ценностных ориентации, и ожидание удовлетворения новых потребностей. В анкете было выделено 4 возможные причины переезда: «на учебу»; «с целью найти лучшую работу»; «улучшить свое материальное положение»; «по семейным обстоятельствам» (рис.2).
Традиционная бытовая обрядность и ее этнопсихологические функции
Осетины в Тзфции рассказывают случаи, когда часто болеющим детям меняли имена, так как причину болезни связывали с неудачным выбором имени. В случае же частой смертности детей в семье дают имена, которые должны, как предполагается, ввести в обман злых духов, уничтожавших детей. С этой же целью, то есть с целью оберега, дают имена, выполняющие роль имитатив-ной магии.
В ходе исследования было уделено внимание характеру имен в диаспоре и знанию респондентами осетинских имен. Имена даются в основном турецкие, реже арабские, несущие религиозную окраску. Опрошенные из Стамбула и Боялыка смогли назвать по 2-3 мужских и женских осетинских имени. Стам-бульцы, вероятно, смогли это сделать благодаря многочисленным за последнее десятилетие туристам из Осетии, а жители Боялыка, лучше чем кто-либо из диаспоры сохранили память о своих корнях. Не смогли назвать ни одного осетинского имени респонденты из Анкары и Измира. И, к сожалению, среди интервьюируемых нет ни одного, независимо от места жительства, у кого бы дети были названы осетинскими именами. Существование данного факта не следует ставить в вину членам диаспоры, так как это результат политики турецкого государства, смысл которой заключался в запрещении - по Закону 1934 г. - использования оригинальных родовых имен представителям национальных меньшинств, традиционно обладавшим, в отличие от коренного этноса, данным социальным институтом.
Значительно изменились свадебные и погребальные обрядные циклы. Свадебная обрядность у многих народов занимает центральное место в обрядовой жизни. Вступление в брак - важнейшее событие в человеческой жизни, а равно и средство установления крепких связей с новым кругом родственников, и оформляться оно должно соответствующим образом. Отсюда - характерные были для осетин в Осетии многочисленные и длительные церемонии, сопровождаемые крупными расходами на брачный выкуп и приданое, а также свадебный дарообмен между сторонами жениха и невесты, свадебные угощения. Однако, время внесло свои коррективы и традиционная осетинская свадьба претерпела ряд изменений, а к тому же, наряду с ней давно практикуется так называемая новая свадьба - банкет городского типа с некоторыми элементами национально специфики.
Хотя на Кавказе у осетин более значительную роль всегда играла сама свадьба, тем не менее важным элементом свадебной обрядности является и оформление брака. Одним из видов оформления брака считается религиозное. Некоторые исследователи предполагают, что у осетин участие в этом акте священника или муллы было необязательным, причем инициатива всегда исходила от самих служителей культа [21, 27]. Действительно, в глухих горных селениях осетины нередко довольствовались бракосочетанием по языческой традиции, путем прикосновения к надочажной цепи. Но в Осетии в целом, да к тому же во второй половине XIX в., когда и христианская, и мусульманская миссионерская деятельность дала свои плоды, было довольно широко распространено и религиозное оформление брака. Христиане обычно венчались по пути из дома невесты в дом жениха. Мусульманский «кебинный» акт и сопровождавшая его молитва чаще совершались во время «малой свадьбы», реже во время «большой свадьбы» [57, 134].
У современных осетин в Осетии абсолютно преобладает легализация брака путем его регистрации в органах записи актов гражданского состояния (ЗАГСах). Другое дело, что регистрация может происходить как до, так и после свадьбы и даже после рождения первого ребенка (по материалам опроса 1993-1994 гг., регистрацию в ЗАГСе прошло 45,6 % семей в сельской местности и 53,6 % в городе).
Исследуя диаспорную среду, можно предположить, что уже на начальном этапе поселения в Турции переселенцам в силу экономической ситуации, было сложно сохранить весь обряд традиционной осетинской свадьбы. Весь свадебный процесс, начиная от засылки сватов, обручения, самой свадьбы и послесва-дебный период - значительно изменился. Однако осталась роль шафера («къу-хылхацаг»), которая по-прежнему почетна и которая доверяется уважаемому в обществе человеку.
Как было сказано выше, засылка сватов для осетин в Турции - это уже не столь сложный и ответственный ритуал как для соплеменников на Кавказе. Роль сватов обычно выполняют члены семьи жениха - как женщины, так и мужчины. При обоюдном согласии сторон происходит обряд обручения. Жених с членами своей семьи приезжает в дом нареченной и дарит ей золотые украшения. В качестве обрученных молодые, как правило, состоят около года. Сценарий свадьбы зависит от экономического состояния семей жениха и невесты. Если оно достаточно хорошее, то арендуется зап. Следует отметить, что для турецкого общества не характерны обильные столы, уставленные едой. Как правило, бывает торт, сладкие напитки, всевозможные орешки. Основное внимание уделяется веселью - танцам, песням, поздравлениям. Примерно так же проходят свадьбы у городских осетин среднего достатка. Те же которые победней, а также сельские жители справляют свадьбу дома. Обычно эти свадьбы бывают с элементами традиционной осетинской свадьбы, то есть жених на свадьбе не присутствует, а для гостей устраивается къашт (т.е. осетинские танцы). Именно на таких свадьбах осталась роль шафера. Можно предположить, что в понятие «традиционная осетинская свадьба» респонденты вкладывали несколько иной смысл, т.е. традиционная не та, которая была на Кавказе, а та, видоизмененная, которую играли их предки уже в Турции. Скорее всего поэтому значительная часть респондентов из Измира (78,5%) и Боялыка (75%) считают, что знают все обряды и обычаи, связанные с традиционной осетинской свадьбой (табл.19). Значителен и процент респондентов, которые ответили, что их свадьба проходила с соблюдением осетинских обычаев и обрядов (табл.20). Однако никто из интервьюируемых не смог рассказать весь цикл традиционной осетинской свадебной обрядности, исполняющийся на Кавказе. Следует отметить, что для представителей диаспоры, в отличие от соплеменников на Кавказе, более важную роль играет не свадьба, а оформление брака.
Этноязыковые процессы в диаспоре
Анализ жизни диаспоры показал, что это особое состояние, особая социальность. Эмигранты пришли в чужой мир с его особым бытом, обычаями, представлениями о том, что такое хорошо и что такое плохо, со своим взглядом на пути решения жизненных проблем, они пришли в другой мир, гонимые нуждой, враждой, духом авантюризма, охотой к перемене мест, Они, за малым исключением, чувствовали себя в нем потерянными, лишенными корней, утратили привычную среду, а вместе с ней многие нормы отношений между людьми. Вынуждены были мириться с переменой социального статуса, с неизбежными ограничениями в пище, социальных контактах, выполнении религиозных ритуалов. Иммигрантская община как этническая группа складывается под давлением обстоятельств, но она обладает этнокультурной спецификой в силу нравственного императива, а менталитет диаспоры в полной мере отражает жизнь иммигрантов и эту специфик} , потому что сознание есть отношение человека к среде. В диаспоре процесс межцивилизационных взаимодействий проходит, как нигде, интенсивно. Здесь у людей сталкиваются различные системы социокультурных ценностей, разное мировосприятие. Здесь особенно ярко проявляют себя адаптивные возможности этих систем в причудливом сочетании устойчивости и застойности, с одной стороны, и подвижности, пластичности, лабильности религии, традиции, общественных институтов, с другой.
Анализ проблемы подводит к выводу, что иммигрантская община этнической диаспоры есть саморазвивающаяся система. Она существует в режиме самосохранения как институт адаптации иммигрантов, у нее есть структура -совокупность земляческих и благотворительных организаций. Мы находим в ней также механизм самоорганизации, роль которого выполняет прежде всего менталитет диаспоры, опирающийся на осознанную этническую принадлежность.
Эволюция социальных систем подчинена общесистемным закономерностям формирования интеграционного механизма, обеспечивающего их шла 134 стичность и устойчивость при взаимодействии с иными социальными системами.
Изучение сообществ живых объектов и социальных образований различного происхождения в разных условиях приводит к заключению, что они в своем развитии равно проходят несколько основных стадий. Первая - стадия выживания сообщества, отбора в нем наиболее жизнеспособных элементов; вторая - его количественный рост и структурирование; третья - зрелость, стабильное функционирование; четвертая - стадия упадка, дезинтеграции, умирание. Исключение составляет община в изоляции, явление относительно редкое, причем менталитет такой общины обычно определяется менталитетом этнического массива. Она появлялась в принимающем обществе как самодостаточная в демографическом отношении группа со своими организационными структурами и обычаями. Это означает, что менталитет общины в изоляции изначально существует как специфический менталитет диаспоры в отличие от общины, которая проходит типовой путь развития через структурирование и выработку коллективного менталитета на основе групповых интересов мигрантов. Практически в самоизоляции жили общины, которые имеют завышенные представления о своей значимости, достоинствах своего этноса, или невольно оказываются в особом или привилегированном положении в принимающем обществе. Это ограничивало возможность их интеграции в социум. Так было с северокавказцами на Ближнем Востоке. Особенность поселений северокавказцев в Турции состоит в том, что они сохраняли все черты этнической общины в изоляции еще в середине XX века, владея родным языком и сохраняя ярую приверженность своим обычаям. Завышенная самооценка, вместе со свойственным всякой общине стремлением сохранить или повысить свой социальный статус способствовал сплоченности диаспоры, сохранению ее этнической культуры. Диаспора с такой психологической ориентацией в нескольких поколениях оказалась едва ли не в социальной изоляции, однако, это явление было характерно для доинду-стриальной эпохи. Индустриализация ускорила процесс урбанизации в Турции, что привело к росту социальной мобильности в диаспорной среде, дисперсно 135
сти расселения и межэтнической миксации, что ведет к разреженности социального пространства диаспоры, а следовательно, - к деградации ментальносте диаспоры. Городская жизнь, современное производство и предпринимательство, школа, средства массовой информации, расширение возможности социальных контактов, сочетается с ростом потребностей и потребления и довольно быстро перестраивает сознание мигранта, формирует личность более информированную, социально боле динамичную, более подготовленную к восприятию влияния среды.
Диаспора, став за сравнительно короткое время довольно урбанизированной этнической группой, прошла значительный этап в социально-профессиональной эволюции. Эти процессы приблизили социально-профессиональную структуру диаспоры к структуре титульного этноса страны проживания, что тоже является основой межэтнической интеграции в важнейших сферах образа жизни, семейной культуры и быта. Несмотря на устойчивую тенденцию у членов диаспоры к получению хорошего образования, в социально-профессиональной структуре диаспоры процент инженерно-технической интеллигенции и научных работников все еще низкий, что указывает на недостаточно высокий уровень образования у представителей диаспоры.
Сближение уровня образования представителей диаспоры с уровнем образования титульного этноса Турции в целом, оказалось фактором, определяющим сходство параметров демографической структуры, причем демографическое поведение диаспорного меньшинства представляет собой результат взаимодействия социально-экономических и этнокультурных характеристик новой среды и традиционных норм исходной среды. В итоге образуется маргинальная демографическая структура, сочетающая в себе черты прежних этнокультурных стереотипов (например, многодетная, неразделенная семья) и черты новой среды (малая нуклеарная семья с ограниченной рождаемостью), типичная для крупных городов в Турции.
