Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ИЗМЕНЕНИЙ 27
1.1. Структуралистско-конструктивистский и центрографический подходы к исследованию социальных изменений 28
1.2. Контекстуальный анализ изменений российского общества 79
Глава 2. ОСОБЕННОСТИ СОЦИАЛЬНОЙ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ И СТРАТИФИКАЦИИ СООБЩЕСТВ «БОЛЬШОГО» РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА 130
2.1. Новые тенденции в социальной стратификации локальных сообществ 131
2;2. Изменения в социальной мобильности «периферийных» сообществ 182
Глава 3. ПОСЕЛЕНЧЕСКИЙ ФАКТОР ПОСТСОВЕТСКОЙ ИДЕНТИФИКАЦИИ И МАРГИНАЛИЗАЦИИ ТРАНСФОРМИРУЮЩЕГОСЯ ОБЩЕСТВА 226
3.1. Факторы массовой маргинализации российского общества 227
3.2. Особенности идентификационных практик в различных типах социальных сообществ 266
Глава 4. ИЗМЕНЕНИЯ В СТРУКТУРЕ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИИ, КАЧЕСТВЕ И СТИЛЯХ ЖИЗНИ НАСЕЛЕНИЯ В ЦЕНТРЕ И НА ПЕРИФЕРИИ РОССИИ 305
4.1. Поселенческие особенности иерархизации ценностных ориентации 306
4.2. Социотерриториальный фактор изменений в образе, качестве и стилях жизни 349
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 389
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 399
- Структуралистско-конструктивистский и центрографический подходы к исследованию социальных изменений
- Новые тенденции в социальной стратификации локальных сообществ
- Факторы массовой маргинализации российского общества
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Последнее десятилетие XX века российское общество прожило в условиях динамичных изменений трансформационного типа. Эти изменения носят и революционный, и реформационныи характер, протекают неравномерно в центре и на периферии России, что осложняет их осмысление.
Тенденции дальнейшей эволюции современных обществ, перспективы глобализации находятся в центре научного интереса и в западной, и в отечественной социологии, однако социальные изменения в периферийных (локальных) зонах изучены недостаточно.
Политические и социально-экономические преобразования в российском обществе стали осуществляться на макроуровне, соответственно трансформационные процессы стали исследоваться также на уровне общества в целом. В макротеоретических построениях реальная жизнь людей (их интересы, ценностные ориентации и потребности, образ и стили жизни) вписывается в рамки прилагаемой ко всем социальным контекстам модели решения социальных проблем. Такая теоретическая модель приемлема по отношению к российскому обществу в целом, но недостаточно эффективна для изучения происходящих изменений в локальных сообществах.
Знания о социальных изменениях, индивидуальных практиках адаптации к быстро меняющейся социально-экономической ситуации в настоящее время более глубоки по сравнению с 1990 гг.1, но не являются
См., например: Беляева, Л.А. Социальная стратификация и средний класс в России: 10 лет постсоветского развития. - М, 2001; Горшков, М.К. Российское общество в условиях трансформации (социологический анализ). - М., 2000; Динамика ценностей населения реформируемой России / Отв. ред. Н.И. Лапин, Л.А. Беляева. - М., 1999; Заславская, Т.И. Социетальная трансформация российского общества. - М., 2002; Куда идет Россия?.. / Под ред. Т.И. Заславской [ежегодные (1994-2003 гг.) монографические сборники]; Лапин, Н.И. Пути развития России: социокультурная трансформация. - М., 2000; Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В.А. Ядова. - М., 2002; Социальное расслоение и социальная мобильность / Под ред. З.Т. Голенковой. - М., 1999; Российское общество и
исчерпывающими. К числу малоизученных проблем следует отнести локальную специфику трансформации российского общества.
Термины «центр», «регионы», «региональные проблемы России» встроены в политический, экономический, географический контексты, но имеется множество проблем, нуждающихся в социологическом анализе, касающихся того, как пространственно удаленные локальные сообщества с их разными историческими и культурными традициями и объективно разными возможностями сосуществуют в «большом» российском обществе и образуют социальный порядок, как меняется их социальная структура, и как в условиях социального многообразия действуют социальные институты, какие отклонения от модели взаимодействия, задаваемой институциональной структурой, при этом имеются, и что их порождает, чем отличаются практики социальных агентов на локальном уровне. Исследование этих проблем в стратификационном и социокультурном контекстах требует разработки социологического концептуального аппарата, базирующегося не только на терминологической паре «центр - регионы», но и на дихотомиях «центр -периферия», «столица - провинция».
Методологические подходы к исследованию реально существующих во всех странах регионально-территориальных различий в зарубежной и советской социологии строились на разных принципах. В советских науках предлагалось механическое решение этих проблем (ликвидация существенных различий «между городом и деревней», идеологическая ориентация на «становление социально однородного общества», на формирование однотипного образа жизни городского и сельского населения), тогда как в зарубежных исследованиях региональное социальное неравенство рассматривается как необходимая, а не временная черта постиндустриальных обществ. Такая научная перспектива привлекательна и для описания современных проблем российской провинции.
радикальные реформы / Под ред. В.К. Левашова. - М., 2001; Рывкина, Р.В. Драма перемен. - М, 2001; Тихонова, Н.Е. Феномен городской бедности в современной России. - М, 2003; Тощенко, Ж.Т. Парадоксальный человек. - М., 2001 и др.
Неодинаковые темпы социальных перемен в российском обществе предопределяют функционирование к настоящему времени двух социальных подсистем - центра и периферии. Субъекты первой подсистемы, имея значимые для рыночного взаимодействия ресурсы (человеческий, социальный, экономический капиталы), оказались в более привилегированных условиях и демонстрируют признаки успешной адаптации к реформам по сравнению с субъектами второй подсистемы.
Территориальная изоляция периферии от центра страны детерминирует и ее социальную периферийность, провинциальность. Изучение поселенческой дифференциации имеет не только теоретическую, но и практическую значимость для определения перспектив социально-экономического развития российской провинции.
Вышеперечисленные факторы предопределяют актуальность темы диссертационного исследования.
Степень разработанности проблемы. Территориальная организация общества является предметом исследования многих наук с соответственно используемыми ими подходами [исторический, философский, географический (экономико-географический, политико-географический, социально-географический, геодемографический), социологический]1.
Имеющиеся работы по исследуемой проблеме условно можно выделить в следующие группы:
1. Работы, базирующиеся на центрографической методологии. Термин «центрографическая методология» отсутствует в научном обороте отечественных исследований. Под этим общим названием здесь и далее мы обозначаем труды, в которых производится классификация физического пространства (территории) на центр и дистанцированную от него периферию, распространяя данную классификацию и на социальное пространство («большое» общество и локальные сообщества).
Обстоятельный анализ указанных подходов представлен Д.В. Доленко. См.: Доленко, Д.В Территориальное устройство общества: социально-политический анализ. - Саранск, 1993.
Центрографическая методология имеет российские корни [Д.И. Менделеев (ввел в научный оборот российской науки сам термин «центральное место»), Б.П. Вайнберг, Е.Е. Святловский и др.1]. В научной литературе она представлена в двух направлениях - первое, оперирующее терминологической парой «центр - регионы», второе - дихотомией «центр -периферия».
Первое направление получило интенсивное развитие в зарубежной регионологии особенно в 1950-1960-е гг. (Й. Бруш, Б. Берри, Г. Бреси, У.Гаррисон, Ф. Грин, У. Изард, И. Каррузерс)2, к нему был интерес в советской науке в 1920-е гг., но как новое направление в отечественной социологии советского периода стало развиваться лишь в 1980-е гг. Проблемы периферии тогда рассматривались в рамках социологии расселения (Н.А. Аитов, А.А. Анохин, Ю.В. Арутюнян, А.С. Ахиезер, В.Г. Виноградский, А.В. Дмитриев, A.M. Лола, Г.Ф. Купцов, М.Н. Межевич, Н.Н. Некрасов, Т.И. Заславская, В.О. Рукавишников, Р.В. Рывкина, А.И. Сухарев, Ж.Т. Тощенко, Ф.Р. Филиппов, Б.С. Хорев, О.И. Шкаратан, В.Г. Черников и др.)3, а в настоящее время регионология представляет собой самостоятельную научную дисциплину.
См.: Вейнберг, Б.П. О положении центра поверхности России от начала княжества Московского до настоящего времени с 1916 по 1913 гг. // Известия Рус. геогр. общества. -1915. - Т. 15. - Вып. 6; Святловский, Е.Е. О центрографическом методе в экономической географии // Известия гос. геогр. общества. -1930. - Т. 62. - Вып. 13 и др. 2 См.: Carruthers, LA. Classification of Service Centers in England and Wales II The Geographical Journal. -Vol. 123. - September. - 1957; Garrison, W.L., Berri, J.L. Central Place Theory and the Range of a Good II Economic Geography. - Vol. 34. - October. - 1958; Brash, J. The Hierarchy of Central Places in Southwestern Wisconsin II Geographical Review. - Vol. 43. -July.- 1953; Green F.H.W. Community of Interest Areas II Economic Geography. - Vol. 34.-July. - 1958; Isard, W. Location and Space-Economy. - N.Y., 1956.
3См.: Аитов, Н.А. Социальное развитие регионов. - M, 1985; Аитов, Н.А. Отношение по расселению. - Свердловск, 1987; Анохин, А.А. Региональные проблемы социального развития. - Л., 1986; Ахиезер, А.С. Социальное воспроизводство и город. -М., 1991; Виноградский, В.Г. Социальная организация пространства: философско-социологический анализ. - М., 1988; Дмитриев, А.В., Лола, A.M., Межевич, М.Н. Где живет советский человек: Социальные проблемы управления расселением. - М., 1988; Заславская, Т.И. Теоретические вопросы исследования социально-территориальной структуры советского общества // Методологические проблемы комплексных исследований. - Новосибирск, 1983; Купцов, Г.Ф. Человек в северном городе. -Свердловск, 1987; Некрасов, Н.Н.. Региональная экономика. - М., 1978; Планирование
Работы советского периода внесли большой вклад в развитие знаний о территориальном устройстве общества, являются теоретической и фактологической базой исследований динамики и локальной специфики происходящих в настоящее время социальных изменений.
Современные социально-территориальные проблемы российского общества, в т.ч. имеющие контекст «центр - регионы», представлены в различных отраслях российской науки (А.Г. Гранберг, И.Р. Гафуров, Д.В. Доленко, А.Е. Пробст, И.И. Рязанцев, Л.Л. Рыбаковский, Е.П. Сигарева, Ю.А. Симагин, Г.Р. Хасаев, Н.Г. Хайруллина и др.)1.
Второе направление (исследования, базирующиеся на концепции центр - периферия») развито в западной (И. Валлерстайн, И. Галтунг, М. Гектер, Ф.
территориального развития. - М, 1984; Рукавишников, В.О. Население города (социальный состав, расселение, оценка городской среды). - М., 1980; Рывкина, Р.В. Образ жизни сельского населения. - Новосибирск, 1979; Методологические проблемы системного изучения деревни. - Новосибирск, 1977; Сухарев, А.И. Регионология -актуальное научное направление // Актуальные проблемы комплексного развития регионов и преодоления социально-экономических различий между ними // Саранск, 1983; Тощенко, Ж.Т. Социальное планирование в СССР. - М., 1981; Филиппов, Ф.Р. От поколения к поколению. - М, 1988; Хорев, Б.С. Территориальная организация общества (актуальные проблемы регионального управления и планирования в СССР). - М., 1981; Черников, В.Г. Общественное пространство: социально-философский анализ. - Воронеж, 1984; Проблемы формирования и развития региональных социально-экономических систем «город-село» в республиках и областях Нечерноземной зоны РСФСР. - Саранск, 1981; Актуальные проблемы комплексного развития регионов и преодоления социально-экономических различий между ними. - Саранск, 1983; Механизм социально-экономического развития региона. - Томск, 1983; Социально-экономические проблемы регионального АПК. - М., 1985 и др.
См.: Региональное развитие: опыт России и Европейского Союза / Отв. ред. А.Г. Гранберг. - М., 2000; Гафуров, И.Р. Региональное программирование. На материале Республики Татарстан. - Казань, 2002; Доленко, Д.В. Политика и территория. - Саранск, 2002; Доленко, Д.В. Территориальное устройство общества: социально-политический анализ. - Саранск, 1993; Россияне: столичные жители. -М., 1994; Россия регионов: трансформация политических режимов / Под ред. В. Гельмана, С. Рыженкова. - М., 2000; Россия: центр и регионы / Отв. ред. В.Н. Иванов, ГЮ. Семигин. В 2 ч. - М., 2002; Рыбаковский, Л.Л. Россия и новое зарубежье: миграционный обмен и его влияние на демографическую политику. - М., 1996; Рязанцев, И.П. Социально-экономические отношения «регион-центр»: теория, методология, анализ. -М., 1998; Сигарева, Е.П., Хасаев, Г.Р. Региональная безработица: опыт социологического исследования / Под общ. ред. Л.Л. Рыбаковского. - М., 1997; Симагин, Ю.А. Современный этап субурбанизации в Московском столичном регионе. - М., 1997; Симагин, Ю.А. Справедливые и несправедливые неравенства в условиях жизни населения разных регионов России // Справедливые и несправедливые социальные неравенства в современной России. - М., 2003; Тюменская область: общество и наука (социально-экономическое и этнокультурное развитие) / Под ред. В.К. Левашова, Н.Г. Хайруллиной. - Тюмень, 2005.
Кардозо, Р. Пребишч, Ш. Эйзенштадт, Е. Фалетто, А.Г. Франк, Д. Харвей, Т. Шанин, Э. Шилз и др.)1, но не получило широкого распространения в отечественных науках.
Концепция «центр - периферия» в западной социологии и политологии используется не только для исследования зависимого развития отдельных регионов мира от развитых западных стран (в контексте мировой экономики и международной политики), но и по отношению к любым странам, имеющим обширные территории (Э. Шилз), а также для выделения (У.Алонзо) даже в рамках сравнительно небольших географических «участков» пространства несколько типов поселенческих структур (ядро, центр, периферия)3. Согласно указанной концепции, центр является совокупностью социальных институтов (политических, экономических, культурных), влияющих на периферию, а периферия - объектом власти центра. Если в западной политологии данная концепция соотносится с системой власти, то в социологии используется и для описания центральной системы ценностей и копируемой с нее «периферийной» ценностной системы (Э. Шилз).
В настоящее время концепция «центр - периферия» вытеснена из теоретико-методологического поля западной социологии, в которой более востребованы постмодернистские идеи, концепции, дискурсы. Выбор в пользу данной концепции в диссертации обосновывается следующим
1 Harvey, D. Social Justice and the City. - L., 1973; Gunder, F.A. Latin America, Development and Underdevelopment of Sociology. - L., 1971; Wallerstein, I. The Modern World - System 1. -N.Y., 1974; [2. - N.Y., 1980; 3. - San Diego, 1989]; Shils, E. Center and Periphery. Essays in Macrosociology,- Chicago, 1975; Galtung, J.A. Structural Theory of Imperialism II Journal of Peace Research. -1971. - № 2; Frank, A. Capitalism and Under-development in Latin America. - N.Y., 1969; Кардозо, Ф.Э., Фалетто, Э. Зависимость и развитее Латинской Америки. Опыт социологической интерпретации. -М., 2002; Пребишч, Р. Периферийный капитализм: есть ли ему альтернатива? - М., 1992; Шанин, Т. Эксполярные экономики и политэкономия обочин // Неформальная экономика России и мир. -М., 1999; Эйзенштадт, Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций. - М., 1999.
См.: Шилз, Э. Общество и общества: макросоциологический подход // Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. - М., 1972.
См.: Alonso, W. Location Theory II Regional Policy: Readings in Theory and Application. -Cambridge, 1975.-P. 35-63.
образом: во первых, следуя за Дж. Ритцером, при оперировании постмодернистской теорией все же следует переключаться с социологических теорий на социальные1, а нами производится социологический анализ изменений российского общества; во-вторых, соответственно исторически сформировавшемуся социально-территориальному устройству страны, социальные проблемы ее центра и периферии неоднотипны, и для изучения поселенческой специфики характера, содержания, темпов социальных изменений в «большом» российском обществе научно целесообразно применение концепции «центр - периферия».
За последние годы имеются определенные достижения в исследовании российской провинции, в том числе с использованием дихотомических пар «центр - провинция», «столица - провинция» / «столичность -провинциальность (СИ. Барзилов, А.В. Дахин, С.С. Ильяев, Н.М. Инюшкин, М.С. Каган, В.Л. Каганский, СЮ. Наумов, А.А. Пелипенко, Ю.М. Плюснин, СВ. Пирогов, О.М. Савин, В.Н. Сагатовский, А.В. Чернышев, И.Г. Яковенко и др.)2.
Значимый вклад в развитие отечественной провинциологии (термин предлагается диссертантом) вносят теоретические журналы: «Вестник Тюменского нефтегазового университета. Региональные социальные
1 См.: Ритцер, Дж. Современные социологические теории. - М.; СПб., 2002. - С. 521.
2 См.: Барзилов, СИ., Чернышев, А.В. Политическая структура современной российской
провинции. - М., 1997; Барзилов, СИ., Наумов, СЮ. Российская провинция как
политический феномен. - Саратов, 2004; Пелипенко, А.А., Яковенко, И.Г. Город в
пространстве культуры и в процессе урбанизации: методологические аспекты) //
Урбанизация в формировании социокультурного пространства. - М., 1999; Пирогов, СВ.
Социология города. - М, 2004; Дахин, А.В. Архетипические корни провинциальной
культуры // Провинциальная ментальность в России в прошлом и будущем. - Самара,
1994; Ильяев, С.С. Городская среда обитания как объект управленческой деятельности в
средних городах России. -М, 1999; Инюшкин, Н.М. Провинциальная культура: природа,
типология и феномены. - Саранск, 2005; Каган, М.С. Москва - Петербург - провинция:
«двустоличность России - ее историческая судьба и уникальный шанс // Российская
провинция. - 1993. -№ 1; Каганский, В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое
пространство. - М., 2001; Провинциальная ментальность в России в прошлом и
настоящем. - Самара, 1994; Российская провинция: история, культура. - Саранск, 1998;
Плюснин, Ю.М. Жизнь вдали от государства (о способах выживания населения малых
городов // ЭКО. -1999. -№ 12; Плюснин, Ю.М. Малые города России. - М., 2000; Савин,
О.М. Родник воды живой. - Пенза, 1992.
процессы», «Земство» (Пенза), «Регионология» (Саранск), «Российская провинция» (Москва), «Русская провинция» (Новгород) и др.
2. Классические и современные исследования социальных изменений на базе социальных и социологических теорий {однолинейности изменений -О. Конт, Г. Спенсер, К. Маркс, Т. Парсонс, Д. Белл и др.; цивилизационных -П. Сорокин, Ш. Эйзенштадт, Н. Элиас, Т. Шанин, О. Шпенглер и др.; динамических - И. Валлерстайн, А. Тойнби, А. Уайтхед и др.; концепций индустриализма-постиндустриализма - Д. Белл, 3. Бжезинский, Э. Гидденс, Дж. Гэлбрейт и др.; дискурсов модерна - постмодерна / современности -постсовременности - Р. Антонио, Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, Ф. Гваттари, Д. Келлнер, Ж.-Ф. Лиотар, Дж. Нейсбит, Р. Нисбет, Б. Смарт, А. Турен, П. Эбурдин, Ю. Хабермас, Д. Шёот и др.5 Всесторонний анализ классических и современных социальных и социологических теорий социальных изменений представлен П. Штомпкой. Анализ циклов и моделей социальных изменений произведен В.В. Лапкиным, О.Л. Лейбовичем, Н.Ф. Наумовой, В.И. Пантиным, Л.В. Поляковым, И.В. Побережниковым, В.Г. Федотовой и др.; изменения в российском обществе в контексте глобализации нашли отражение в работах В.И. Добренькова, А.И. Кравченко6. Ранние социологические теории изменений, сформировавшиеся в рамках психологического направления (Л.Ф. Уорд, У. Самнер, А. Смолл, Ф.
1 См. Спенсер, Г. Основания социологии. Т.2. - СПб., 1877; Маркс, К. Капитал // Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 23; Парсонс, Т. Система современных обществ. - М.,1997;
Белл, Д. Грядущее постиндустриальное общество. - М., 1999.
2 Сорокин, П. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992; Шпенглер, О. Закат Европы. -
М., 1993; Elias, N. Technik und Ziwilisiation. - Hamburg, 1986.
3 См.: Валлерстайн, И. Анализ мировых систем и ситуации в современном мире. - СПб.,
2001; Тойнби, А. Дж. Постижение истории. - М., 1991 и др.
4 См.: Гэлбрейт, Дж. Новое индустриальное общество. - М., 1969,
5 См.: Antonio, R., Kellner, D. Postmodernism and Social Inguiri. - N.Y., 1994; Giddens, A.
Modernity and Self Identity. Self and Society in Late Modern Age. - Cambridge, 1991; Lyotard, J.-
F. The Postmodern Condition. - Minneapolis, 1984; Nisbet, R. Developmentalism: a critical
analysis II McKinney J.C. and Tiryakian E.A. Theoretical sociology. - N.Y., 1970; Nisbet, R.
History of the Idea of Progress. - N.Y., 1980; Smart, B. Postmodernity. - L., 1993; Хабермас, Ю.
Философский дискурс о модерне. - М., 2003; Chirot D. Social Change in the Twentieth
Century. -N.Y., 1977; Штомпка, П. Социология социальных изменений. - М., 1996.
См.: Добреньков. В.И., Кравченко, А.И.Социология. Методология и история. В 3 т. - М.: ИНФРА-М, 2000.
Гиддингс), подвергнуты теоретико-методологическому анализу Л.А. Бургановой; изменения в теории идеологии, возможности использования последней в концептуализации и эмпирическом исследовании современных социальных проблем рассмотрены А.Р. Тузиковьш. В соответствии с западными социологическими концепциями социальных изменений в разных сегментах социально-территориальной структуры темпы, характер и направленность социальных изменений могут иметь разнонаправленные тенденции, что подчеркивает востребованность выбранной темы исследования.
Сложность апелляции к тем или иным теоретическим источникам заключается в том, что в исследованиях проблем социальных изменений и постсовременности имеет место совмещение социальных и социологических теорий. Выбранная научная проблема в диссертации рассмотрена в традициях социологических, а не социальных теорий.
3. Работы российских социологов, в которых анализируются первые последствия социально-политических и экономических преобразований (В.Э. Бойков, Т.Г. Ворожейкина, В.Н. Иванов, М.А. Краснов, В.К. Левашов, И.К. Пантин, Е.Г. Плимак, В.В. Согрин, Г.А. Цветкова и др.; СЮ. Барсукова, Р.И. Капелюшников, Л.П. Кураков и др.), новые тенденции в эволюции российского общества: в его стратификации (В.Ф. Анурин, Л.А. Беляева, И.В. Бестужев-Лада, З.Т. Голенкова, М.К. Горшков, Т.И. Заславская, О.В. Крыштановская, В.И. Ильин, В.В. Радаев, Н.М. Римашевская, Р.В. Рывкина, М.Н. Руткевич, Н.Е. Тихонова, А.Ф. Филиппов, М.А. Шабанова, О.И.
1 См.: Бурганова, Л.А. Ранняя американская социология: поиски теории социального порядка и прогресса. - М., 2005; Пантин, В.И. Волны и циклы социального развития: Цивилизационная динамика и процессы модернизации. - М., 2004; Побережников, И.В. Переход от традиционного к индустриальному обществу: теоретико-методологические проблемы модернизации. - М., 2006; Поляков, Л.В. Путь России в современность: модернизация как деархаизация. - М, 1998; Тузиков, А.Р. Идеология в теоретическом измерении: между прошлым и будущим. - М., 2005; Федотова, В.Г. Модернизация «другой» Европы. - М.; СПб. 2004 и др.
См.: Капелюшников, Р.И. Теневая экономика в России: иной путь и третья сила. - М., 2001; Кураков, Л.П. Российская экономика. - М., 1998; Левашов, В.К. Социополитическая динамика. - М, 2003 и др.
Шкаратан, М.Ф. Черныш, В.А. Ядов, О.Н. Яницкий и др.)1, в структуре социальных ценностей, социокультурных практиках (А.С. Ахиезер, А.В. Дмитриев, Л.М. Дробижева, Л.Г. Ионин, А.Г. Здравомыслов, В.Ю. Копылова, Н.И. Лапин, Ю.А. Левада, О.В. Рукавишников, Ж.Т. Тощенко, Ф.Э. Шереги и др.)2. Есть и исследования, в которых рассматриваются региональные особенности происходящих социальных изменений в отдельных субъектах РФ: политических, социально-экономических институтов (В.А. Беляев, А.Г. Воржецов, Д.В. Доленко, А.Н. Ершов, К.С. Идиатуллина, Г.А. Исаев, А.П. Кулапин, О.Л. Лейбович, В.В. Маркин, Г.В. Морозова, Ф.Х. Мухаметшин, Н.М. Мухарямов, М.Х. Фарукшин, Р.С. Цейтлин и др.)3, в этнокультурных ориентациях (P.P. Галлямов, Ж.М. Гилязитдинов, Р.И. Зинурова, Э.С. Рахматуллин, Л.В. Сагитова, В.Н. Стегний, Ф.С. Файзуллин, Н.Г. Хайруллина и др.)4, в институтах социализации (Ф.Г. Зиятдинова, А.А. Емекеев, Л.В.
См.: Беляева, Л.А. Социальная модернизация в России в конце XX века. - М., 1997: Бестужев-Лада, И.В. Перспективы трансформации России. - М., 1998; Голенкова, З.Т. Динамика социоструктурной трансформации в России / Социальное расслоение и социальная мобильность. - М., 1999; Ильин, В.И. Государство и социальная стратификация советского и постсоветского обществ. 1917-1996 гг. Опыт конструктивистско-структуралистского анализа. - Сыктывкар, 1996; Крыштановская, О.В. Бизнес-элита и олигархи. Итоги десятилетия // Мир России. - 2002. - № 4; Россия: риски и опасности «переходного общества / Под ред. О.Н. Яницкого. - М., 1998; Римашевская, Н.М. Структурные изменения в тенденции роста благосостояния (итоги комплексного исследования) // Социол. исслед. - 1995. - № 4; Радаев, В.В., Шкаратан, О.И. Социальная стратификация. - М., 1996; Социальное неравенство этнических групп: представления и реальность / Отв. ред. Л.М. Дробижева. - М., 2002; Яницкий, О.Н. Социология риска. -М., 2003 и др.
2 См.: Ионин, Л.Г. Социология культуры: путь в новое тысячелетие. - М., 2000; Социальная и культурная дистанции / Отв. ред. Л.М. Дробижева. - М., 1998; Шереги, Ф.Э. Социология образования. - М., 2001 и др.
3 См.: Беляев, В.А. Отечественная интеллигенция и ее роль в политике. - Казань, 2005; Воржецов А.Г. Политико-правовые аспекты трансформации современного российского общества. - Казань, 2005; Доленко, Д.В. Территориальное устройство общества: социально-политический анализ. - Саранск, 1993; Ершов, А.Н. Социальные ресурсы местного самоуправления. Социологический анализ. - Казань, 2000; Кулапин, А.Н. Социально-конфликтогенное пространство региона. - Казань, 2005; Лейбович, О.Л. Модернизация в России. - Пермь, 1996; Нугаев, М.А., Нугаев, P.M. Концептуальные основы исследования татарстанской модели социально-экономического развития. -Казань, 1997 и др.
См.: Галлямов, P.P. Многонациональный город: этносоциологические очерки. -Уфа, 1996; Национальный вопрос в городском сообществе. Социокультурные характеристики межнациональных отношений в большом уральском городе на исходе XX века / Лейбович, О.Л., Стегний, В.Н. и др. - Пермь, 2003; Социальная и культурная дистанции. Опыт
Карцева, СВ. Полутин, P.M. Рахимова, Ю.Р. Хайруллина и др.)1, в информационно-коммуникационном пространстве (В.Н. Демидов, С.А. Ерофеев, Г.А. Исаев, Ю.Ю. Комлев, Л.Р. Низамова, Л.Г. Толчинский, И.Г. Ясавеев и др.), в адаптационных стратегиях, в том числе реализуемых в форме социальных девиаций (Ю.Ю. Комлев, Л.В. Корель, В.А. Писачкин, Р.Г. Садыкова, А.Л. Салагаев, Н.С Фатхуллин, Л.М. Яо и др.).
Специфика организации российского социального пространства состоит в том, что оно, в зависимости от концентрации тех или иных ресурсов, во-первых, иерархически организовано; во-вторых, сами индивиды, социальные группы, общности, субъекты данного участка социального пространства, стратифицируются по различным признакам - по уровню материального благосостояния (экономический капитал), властным полномочиям (политический капитал), престижу (социокультурный капитал), чем объясняется повышенная потребность в сравнительных исследованиях социальных изменений, происходящих в центре и на периферии страны.
Объект и предмет исследования. Объект исследования - локальные сообщества трансформирующегося российского общества. Предмет
многонациональной России. - М., 1998; Хайруллина, Н.Г. Социодиагностика этнокультурной ситуации в северном регионе. - Тюмень, 2000; Хайруллина, Н.Г. Динамика социокультурной ситуации на юге Тюменской области. - Тюмень, 2004 и др. 1 См.: Зиятдинова, Ф.Г.Социальные проблемы образования. - М., 1999; Емекеев, А.А. Мотивы и стимулы профессиональной деятельности на промышленном предприятии. Социологический анализ. - Казань, 2003; Карцева, Л.В. Российская семья на рубеже двух веков. - Казань, 2002; Полутин, СВ. Молодежь в системе социального воспроизводства. Социологический анализ. - Саранск, 2000; Рахимова, P.M. Социализация и ресоциализация провинциальной городской молодежи. - Казань, 2001 и др.
См.: Комлев, Ю.Ю. Органы внутренних дел и средства массовой информации: от общественной осведомленности к оптимальному взаимодействию. - Казань, 2001; Комлев, Ю.Ю., Толчинский, Л.Г., Демидов, В.Н. Средства массовой информации в коммуникативной деятельности органов внутренних дел: проблемы теории и практики. -М., 2001; Постсоветская культурная трансформация: медиа и этничность в Татарстане 1990-х гг. / Под ред. С.А. Ерофеева и Л.Р. Низамовой. - Казань, 2001; Ясавеев, И.Г. Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации. - Казань, 2004.
См.: Комлев, Ю.Ю., Садыкова, Р.Г. Наркотизм в Татарстане: результаты эмпирического исследования. - Казань, 2003; Корель, Л.В. Социология адаптации: Этюды апологии. - Новосибирск, 1997; Писачкин, В.А. Социология жизненного пространства. -Саранск, 1997; Салагаев, А.Л. Молодежные правонарушения и делинквентные сообщества сквозь призму американских социологических теорий. - Казань, 1997 и др.
теоретико-методологическую основу которых составляют теории и концепции: общества и локальных сообществ (М. Вебер, Ч.Х. Кули, К. Маркс, Р. Мертон, Г. Зиммель, Э.Дж. Рейсс-младший, Р. Парк, Т. Парсонс, Ф. Теннис), социального пространства (П. Сорокин, П. Бергер, П. Бурдье), социального конструирования реальности (П. Бергер, Т. Лукман), самореференции (Н. Луман), коммуникативного действия (Ю. Хабермас), индустриализма и постиндустриализма, а также дискурсы модерна и постмодерна .
В отечественной социологии в научных публикациях и диссертациях 1990-х гг. прослеживается реверанс в сторону структурного функционализма (тогда произошла методологическая переориентация российских социологов с марксизма преимущественно на структурный функционализм), между тем марксизм как «большая» (социальная) теория не исчерпал своих методологических возможностей, например, в исследовании общих тенденций изменений российского общества на макроуровне: а) именно преобразования на макроуровне вызвали изменения и на уровне различных социальных, в т.ч. поселенческих сообществ, а не наоборот; б) изменения в отношениях собственности стали доминирующим фактором и трансформации структуры ценностных ориентации, жизненных стратегий, идентификационных практик индивидов. Структурный функционализм как метод трудно приемлем для изучения динамики изменений, поскольку исходит из заданной ориентированности общества на социальную стабильность. Однако его терминологический аппарат как теории не потерял актуальности для теоретического обоснования положения о центре и периферии социотерриториального пространства как относительно
1 См.: Бурдье, П. Социология политики. - М., 1993; Бурдье, П. Начала. - М., 1994; Кули, Ч.Х. Человеческая природа и социальный порядок. - М., 2000; Бергер, П., Лукман, Т. Социальное конструирование реальности. - М., 1995; Луман, Н. Общество как социальная система. - М., 2004; Сорокин, П.А. Человек. Общество. Цивилизация. - М., 1992; Турен, А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии.- М., 1998; См. также: Коркюф, Ф. Новые социологии. - М., 2002; Ритцер, Дж. Современные социологические теории. - М.; СПб., 2002; Современная социальная теория: Бурдье, Гидденс, Хабермас. -Новосибирск, 1995 и др.
независимых, но взаимосвязанных подструктур социальной системы («большого» российского общества). Здесь уместны суждения П. Бурдье относительно той или иной социологической традиции: «Я считаю, что можно думать с Марксом вопреки Марксу или с Дюркгеймом и еще, конечно же, с Марксом и Дюркгеймом вопреки Веберу, и наоборот. И именно так двигается наука»1.
В качестве главного методологического подхода к исследованию социальных изменений в различных поселенческих структурах в диссертации выбран структуралистский конструктивизм (П. Бурдье). В соответствии с ним, центр и периферия территории страны дистанцированы и объективно (формально и фактически), и субъективно (конструируются в качестве таковых в представлениях людей). Структуралистский конструктивизм позволяет совмещать как объективистские, так и субъективистские социологические традиции и не противоречит центрографической методологии.
Методологическая концепция диссертации основывается на следующих положениях:
-отношения между центром и периферией России исторически сформировались под влиянием географического и геополитического факторов; удаленность от основных транспортных коммуникаций, обширная территория страны способствовали значительному отставанию периферии от центра (по темпам экономического роста, уровням инфраструктурного, социокультурного развития);
- российское социально-территориальное пространство сегментируется как центр (представлен двумя крупными столичными городами, Москвой и Санкт-Петербургом); полупериферия (города-административные центры субъектов РФ и другие крупные города; «промежуточные» между полупропериферией и периферией средние города; периферия (малые города и поселки городского типа), а за пределами периферии находится «другой
1 Бурдье, П. Начала. - М., 1994. - С. 80.
мир» - село с системообразующим для него крестьянским хозяйством, условно обозначенный в диссертации как «сверхпериферия», «постпериферия» ;
-на современный статус центра и периферии значительное влияние оказал период предшествующего развития, когда административный центр страны был доминирующей стороной, присутствовали признаки зависимого развития окраин в досоветский период и союзных республик - в советский;
- социальные изменения в центре и на периферии постсоветской территории имеют разный ритм социального времени и неравнозначные социальные последствия, что способствует функционированию к настоящему времени двух относительно замкнутых социальных подсистем, в одной из которых (столичные города, в определенной степени - полупериферия, частично - «промежуточные» средние города) утверждаются рыночные отношения с высокой степенью индивидуализма и достижительских ценностей, в другой (индустриально неразвитые малые города, село) пока превалируют ценности патерналистской модели; эти изменения не могут быть описаны согласно линейным теориям развития - целесообразно использование теорий, интерпретирующих социальные изменения как противоречивые, не совпадающие по времени и характеру;
-отношения между центром и остальными сегментами социально-территориальной структуры трансформирующегося российского общества не лишены напряженности, что, во-первых, вносит динамизм в эти отношения, во-вторых, способствует постоянным перемаркировкам их социального статуса.
Информационная база исследования. Диссертант поддерживает мнение тех социологов (в частности, В.А. Ядов), которые считают, что теоретические положения и выводы о тенденциях трансформации российского общества должны следовать за эмпирическими исследованиями.
При разработке данной классификации поселенческих структур использована методика типологического анализа Г.Г. Татаровой.
Это избавит от автоматической «примерки» западных теорий к специфическим российским условиям.
Основными источниками эмпирической информации являются:
данные вторичного анализа материалов известных исследовательских центров (Институт социологии, Российский независимый институт социальных и национальных проблем, Институт комплексных социологических исследований РАН, Центр социального прогнозирования , ВЦИОМ, Российский мониторинг экономики и здоровья населения (РМЭЗ, или RLMS - Russia Longitudinal Monitoring Survey2);
результаты проведенного диссертантом эмпирического исследования, в т.ч. анкетных опросов 1998-2001 гг. (пилотажное исследование в Нижнекамске, Республика Татарстан, 1998 г., с объемом выборки в 200 человек; анкетный опрос в 1998-1999 гг.: в городах Казань, Набережные Челны, Нижнекамск, Лениногорск, Республика Татарстан, с выборочной совокупностью в 1049 человек; Казань, Лениногорск с объемом выборки в 1110 человек. Общая выборочная совокупность вышеуказанных опросов составила 2359 человек. Отбор единиц информации осуществлялся по квотной выборке (в качестве квот взяты тип поселения, сектор занятости; профессия, пол, образование, возраст, национальность респондентов). Расчеты выборки произведены соответсвенно методике М.К. Горшкова и Ф.Э. Шереги; ошибка выборки не превышала 4%3;
-данные проведенного диссертантом в 1995-2002 гг. исследования с использованием качественной методологии:
1 Здесь и далее - Центр социального прогнозирования при Министерстве образования и
науки РФ (Москва), возглавляемый Ф.Э. Шереги.
2 Совместный российско-американский (Центр изучения населения университета Северная
Каролина, США) исследовательский проект, данные которого доступны научной
общественности, размещены на сайте в Интернете: . В
качестве единиц анализа в указанном проекте взяты типы населенных пунктов,
дифференцируемые как областной центр, город, поселок городского типа, село.
Подвергнуты вторичному анализу материалы шести волн указанного исследования (1994,
1995,1996,1998,2000,2001 годы) с привлечением информации как по индивидуальному,
так и семейному опроснику.
3 См.: Шереги, Ф.Э., Горшков, М.К. Основы прикладной социологии. В 2 ч. - М., 1998.
а) ценностного тестирования (1995-2000 гг.) студентов вузов или
филиалов вузов в Казани, Лениногорске, Нижнекамске, Альметьевске,
Елабуге по методикам А. Лакейна, Р. Инглехарта (протестировано более 450
человек с целью выявления ценностных типов, жизненных проектов и
стратегий1, с соблюдением необходимых процедур, требуемых для подобных
методов эмпирического исследования);
б) углубленного (полуструктурированного) интервью, проведенного в
Казани, Лениногорске, Нижнекамске, Альметьевске с лицами старше 60 лет,
или в «возрасте социума» (134 информанта) - для выявления особенностей
интергенерационной и интрагенерационной социальной мобильности
жителей указанных городов, их оценки «персонифицированных периодов»
послеоктябрьского (1917 г.) развития страны, личных жизненных стартов и
практик;
в) материалы историй семейных династий студентов (Елабужский
педагогический институт, Нижнекамский муниципальный институт,
Казанский технический университет, Казанский педагогический техникум) -
отобрано и обработано более 450 историй семей, что позволило определить
некоторые тенденции локальных изменений постсоветского периода.
Съем информации в исследованиях с использованием качественной методологии осуществлялся в мае 1998, 1999, 2000 гг., на базе методик качественных исследований Л. Ньюмана, Д. Берто и И. Берто-Вьям, А. Страусса, Дж. Корбин , а из российских социологов - И.Ф. Девятко, М.В. Киблицкой, И.К. Масалкова, В.В. Семеновой3. Общее число респондентов в
1 Автор первой из казанских социологов осуществила апробацию методик ценностного
тестирования Р. Инглехарта и А. Лакейна. См.: Хамзина, Г.Р. Ценностная мотивация
этнического конфликта. - Казань, 1999. -С. 76,86.
2 Neuman, L.W. Social research methods: qualitative and quantitative approaches. - Boston,
1991; Берто, Д., Берто-Вьям, И. Семейное владение и семья: преемственность и
социальная мобильность, прослеживаемые на пяти поколениях // Социол. исслед. — 1993. —
№ 2; Страус, А., Корбин, Дж. Основы качественного исследования. Обоснованная теория,
процедуры и техники. - М., 2002.
3 См.: Девятко, И.Ф. Методы социологического исследования. - М., 2003; Киблицкая, М,
Масалков, И. Методология и дизайн исследования в стиле кейс стали. - М., 2004; Семенова,
В.В. Качественные методы. Введение в гуманистическую социологию. - М.,1998.
исследованиях, проведенных лично диссертантом или по ее программе с использованием количественных и качественных методов, составило 3393 человека, что дает основание считать полученные данные достаточно адекватно отражающими происходящие социальные изменения в одном из крупных субъектов РФ - Республике Татарстан, где представлены полупровинция, «промежуточные» города, провинция и сверхпровинция.
Научная новизна исследования:
-разработана и реализована авторская концепция комплексного исследования изменений постсоветского российского общества, базирующаяся на центрографической методологии и структуралистско-конструктивистском подходе;
- произведена теоретическая дифференциация понятий «изменение» и
«изменения» («изменение» - конечный результат изменений, преобразований,
перемен в обществе, оно необратимо; «изменения» множественны, могут
быть обратимыми);
-имеющиеся в социологической литературе расхождения в оценке стратификационного (на классы или слои) структурирования российского общества теоретически аргументированы совмещением социальной и социологической теорий исследователями при научном анализе стратификационных процессов;
-на основе авторской модели сегментации социально-территориального пространства постсоветской России выявлены особенности социальных изменений на уровне «большого» российского общества и составляющих его локальных сообществ (столичного, полупровинциального, «промежуточного» между полупровинциальным и провинциальным, провинциального, сверхпровинциального);
- определена поселенческая специфика процесса формирования новой
системы социальной стратификации (более четкое классовое
структурирование и соответственно - более высокая степень
поляризованности населения столичных и других крупнейших городов;
отсутствие кристаллизации на низший, средний и высший классы в поселенческих структурах других типов, социальную базу которых составляет массовый низший слой), новой структуры социальных ценностей (либерализация ценностных ориентации населения в «центре» и на «полупериферии», сохранение патерналистских ценностных предпочтений на «периферии» и «постпериферии»), новые тенденции в потребительских и социокультурных практиках [полистилизация жизни значительной части населения «центра» (в меньшей мере - и «полупериферии»), но сохранение моностилистичности жизни на «периферии» и «постпериферии»]; усиление роли поселенческого фактора социального неравенства (в условиях и качестве жизни населения, в образовательных, потребительских и досуговых практиках);
-эмпирически подтверждена детерминация маргинализации значительной части населения в локальных сообществах неадаптированностью к экономическим реформам;
-раскрыта специфика социотерриториального распределения «жизненных шансов»1 в стратегиях карьеры, перспективах социальной мобильности (сокращение указанных шансов населения по мере удаленности поселенческой структуры от центра, их ограниченность на постпериферии);
-выявлено статусное рассогласование, наиболее характерное для представителей периферии и постпериферии (несовпадение позиций и диспозиций в экономическом пространстве; самоидентификация с низшими ступенями иерархии в экономическом, но со средними статусными рангами -в социокультурном пространствах, свойственная для лиц интеллектуальных профессий во всех «периферийных» поселенческих структурах);
-на основе дифференциации понятий «идентификация» и «идентичность» охарактеризованы негативные тенденции постсоветской идентификации (кризис, «спутанность», смена идентичностей, формирование новых идентичностей) в «периферийных» сообществах;
1 Согласно интерпретации данного понятия Р. Мертоном и Р. Дарендорфом.
-предлагается ввести в научный оборот понятие «проеинциология» -
для обозначения отрасли отечественной социологии, в предметную область
которой входит исследование социальных проблем российской провинции;
представлен теоретико-методологический и социологический
инструментарий провинциологического исследования.
Основные положения работы, выносимые на защиту:
Дифференция «большого» российского общества на локальные сообщества не имеет оценочного контекста - это исторически сложившиеся культуры, равноценно составляющие единую российскую цивилизацию.
Поселенческая специфика стратификации трансформирующегося общества детерминируется уровнем развития новых экономических отношений в центре и на периферии страны: в стратификации «большого» российского общества в аналитических целях правомерно выделение на макроуровне высшего, среднего и низшего классов; в столичных и других крупнейших городах, ввиду незавершенности процесса классообразования -скорее «похожих на классы» высший, средний и низший протоклассы. На «периферии», в классовом отношении слабо структурированной, отсутствует высший слой, имеются тонкий средний и массовый низший слои.
Поляризация «центрального» и «полупериферийного» сообществ более наглядна (в первом в большей, во втором - в меньшей степени), тогда как в периферийном и сверхпериферийном сообществах она несущественна ввиду отсутствующего верхнего и массовости нижнего полюсов. Эти сообщества похожи на бывшее советское общество «равенства по бедности».
Неравнозначны жизненные стратегии представителей локальных сообществ: продвинутая и стабилизирующая стратегии характерны для значительной части представителей центрального и меньшей части полупериферийного сообществ; снижающая и частично - стабилизирующая стратегии - для представителей периферийного и сверхпериферийного сообществ.
Происходящая с изменением общества иерархизация, а не смена социальных ценностей, в диссертации рассмотрена как «отнесение ценности к ценности» (в терминах М. Вебера), или процесс превращения «первичных» (социальных) ценностей во «вторичные, т.е. в ценности-для-себя (согласно терминологии Ф. Знанецкого).
Поселенческий фактор изменений роли институтов репродукции социальных ценностей проявляется:
-в ослаблении и в центральных, и в периферийных сообществах влияния семьи, традиционно выполнявшей функцию важнейшего транслятора социальных ценностей;
-в разнонаправленном влиянии агентов ранней социализации (более успешная интернализация ценностей либеральной модели в столичном и полупровинциальном сообществах);
-в снижении значимости школы и других учебных заведений в воспроизводстве социальных ценностей и в центре, и на периферии;
-в усилении роли средств массовой информации и массовой индивидуальной коммуникации (согласно дифференциации терминов М. Кастельсом) в информационном, ценностном и идеологическом дистанцировании центра от периферии - ввиду преимущественного потребления в «периферийных» сообществах услуг местных каналов массовой информации; ограниченности доступа не только к массовым средствам индивидуальной коммуникации, но и к такому средству массовой информации, как печать, обусловленного высокими (при низком уровне жизни в малых городах и селе) ценами на центральную газетно-журнальную продукцию.
10. Более высокий уровень жизни, растущее разнообразие
потребительских практик, постепенное разделение сфер труда и досуга в
столичных, частично - в полупровинциальных и «промежуточных» городах
способствуют развитию полистилистичности жизни их населения, тогда как
жизнь периферийного населения остается моностилистичной.
11. Отставание темпов социального времени на периферии страны является важнейшим отрицательным последствием изменений: столичное сообщество по основным параметрам социальной жизни можно в основном и главном рассматривать как аналог модели постиндустриального общества, полупровинциальное - как сохраняющее черты индустриального, но приближающееся к постиндустриальной модели; «промежуточное» между полупровинциальным и провинциальным - как преимущественно индустриальное, но наделенное и многими чертами постиндустриального общества; провинциальное - как индустриальное общество, сверхпровинциальное - как находящееся между традиционным и индустриальным обществами.
Научно-практическая значимость исследования. Выдвинутые в диссертации концепции и теоретические положения развивают категориальный аппарат и социологический инструментарий исследования поселенческих особенностей социальных изменений и вносят определенный вклад в развитие отечественной социологии социальных изменений и провинциологии.
Основные положения работы могут быть использованы властными структурами при разработке программ социально-экономического развития российских регионов, представляют интерес для внедрения в учебно-образовательном процессе при преподавании социологии, регионологии, политологии в вузе.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена на кафедре государственного управления социально-экономическими процессами (Институт государственной службы при Президенте Республики Татарстан), прошла экспертизу в диссертационном совете по защите докторских диссертаций при Казанском технологическом университете. Основные положения работы апробировались в сообщениях на международных (Набережные Челны, 1993; Казань, 1995, 1998), всероссийских (Казань, 1995, 2003, 2006), межрегиональных (Казань, 1998,
2001, 2003, 2004, 2006; Тюмень, 2006), межвузовских (Казань, 1999-2006 гг.) конференциях.
Материалы диссертации использованы в профессиональной деятельности диссертанта, при консультировании и участии в выполнении ряда исследовательских проектов (ценностные ориентации населения; профилактика наркомании среди подростков и молодежи; структура профессионального образования и занятость населения, демографическая ситуация и др.) в городах Набережные Челны, Елабуге, Елабужском районе Республики Татарстан1.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав и восьми параграфов, заключения, библиографии.
1 Частично результаты выполненных проектов изложены: Гафуров, И.Р., Исламшина, Т.Г., Хамзина, Г.Р., Нургатина, Л.А., Куппер, Е.В.Факторы девиантного поведения провинциальной молодежи // Интеграция образования. - 2004. - № 4. -С. 114-118; Гафуров, И.Р., Хамзина, Г.Р. Прогнозирование образовательного процесса в провинции на базе эмпирических данных // Интеграция образования. - 2005. - № 1-2. -С.157-162.
/
Структуралистско-конструктивистский и центрографический подходы к исследованию социальных изменений
Изменения, происходящие в «большом» российском обществе постсоветского периода, неравномерны, поскольку неодинаковы зависимые от территориально-пространственного фактора показатели «современности» составляющих его разнотипных сообществ.
К интерпретации территориальной организации общества в социологической литературе используются два несовместимых подхода: 1) отказ от правомерности выделения территории в качестве центре, 2) подход к территории с позиций центрографической методологии, базирующейся на концепции «центр - периферия» и теории «центральных мест».
Первый подход (ацентризм) характерен для дискурса постмодерна, согласно которому пространство принципиально лишено того, что могло бы претендовать на статус центра: центр имеет отрицательный смысл структуры, которая должна быть нарушена - чрезмерная «центрация» отдельных мест, выделяемых особой привилегией «центральных мест», обусловливает зависимый статус периферии. («Ни одна из стратегий не обладает привилегиями перед другими»; «культура постмодерна не дифференцируется на культурный центр и так называемую периферию» (Ж.Ф. Лиотар1) Согласно дискурсу постмодерна пространство децентрировано, открыто для территориализации; пространственные среды лишены не только центра, но и любых приоритетных осей и точек.
Сторонники постмодерна различие между классическим и постмодерным видением пространства сравнивают с различием между шахматами и го: шахматы предполагают кодировку пространства соответственно очерченному полю, как жесткую определенность возможных позиций между фигурами; го - детерриториализацию пространства, рассеивание недифференцированных фишек на незамкнутой поверхности .
Приведенные суждения скорее носят информативную, чем инструментальную функцию: сами характеристики «эпохи постмодерна» расплывчаты; затруднительна их приложение на конкретное общество, например, российское. Кроме того, современное мировое сообщество имеет влиятельные военно-политические, экономические и т.п. международные центры, а мировая экономика состоит из экономически сильно развитых и отстающих от них стран.
В соответствии с центрографической методологией в территориальной организации общества выделяются центр и удаленная от него периферия. Центр является совокупностью социальных институтов (политических, экономических, культурных), влияющих на периферию, а периферия объектом власти центра. В процессе центрации одна сторона множества отношений, составляющих систему, приобретает преимущественный статус, другая вытесняется на окраину / периферию, а вокруг «центра» располагается однотипная система элементов.
Для анализа рассматриваемой в диссертации проблемы были использованы не политологические, а социологические интерпретации центра и периферии, или социологические концепции «центр - периферия». В теориях зависимости (А.Г. Франк, Р. Пребишч1, Ф. Кардозо, Е. Фалетто, И. Валлерстайн) под центром понимаются западные страны, которые навязывают периферии, или неразвитым странам, импорт своей промышленной продукции и конкуренцию с ней, размещают в этих странах трудоемкие и нетехнологические промышленные предприятия, используя в этих странах дешевую рабочую силу, что способствует в конечном счете сохранению технологического отставания периферии. В частности, А.Г. Франк утверждал, что с помощью военных, политических и коммерческих средств мировая экономика извлекает излишек из подчиненных периферийных экономик и регионов. Дифференциацию индустриально развитого центра и зависимо развивающейся периферии он рассматривал как часть теории империализма.
Согласно концепции «центр - периферия» существует глобальная сеть эксплуатации, связывающая метрополии с обществами-сателлитами; доминирование развитых стран в военной, экономической и политической областях ведет к неравному участию «периферии» в процессе обмена, вследствие чего «периферия » становится сырьевым придатком «центра».
В 1970-1980-е гг. данная концепция западными политологами эксплуатировалась для методологического обоснования положения о том, что СССР является империей, а советские союзные республики - колониями, что не соответствовало действительности. В империи метрополия находится в привилегированном положении в сравнении с доминионами. Между тем о России этого сказать было нельзя, если сравнивать показатели ее социально-экономического и культурного развития советского периода с аналогичными в других союзных республиках. Напротив, большинство новых независимых государств из числа бывших советских республик после распада СССР оказались в состоянии социально-экономического и энергетического коллапса, лишившись «донора».
Новые тенденции в социальной стратификации локальных сообществ
Базовыми понятиями этой части работы являются «социальная дифференциация», «социальное расслоение», «социальное неравенство», «социальная стратификация». При анализе западной и отечественной социологической литературы диссертанта интересовал территориальный, локальный аспект социальной стратификации.
Не вдаваясь в отраженные в литературе теоретические дискуссии по кругу проблем, имеющих отношение к социальной стратификации, диссертант пользовалась термином «социальная стратификация» в значении определенных социальных различий между людьми, имеющих характер иерархического ранжирования (О.И. Шкаратан) .
Советскую стратификационную систему В.В. Радаев , О.И. Шкаратан относят к этакратическому типу, отличительной особенностью которой является дифференциация социальных групп согласно их положению во властно-государственных иерархиях, а некоторые исследователи идентифицируют ее с сословным типом общественной иерархии . Однако социальный статус населения в советском обществе юридически не был ограничен. При всей жесткости регламентации социальными институтами личной жизни граждан, юридически последние были свободны. Законодательный контроль над социальной мобильностью, характерный для феодального типа общества, в советском обществе не был распространен, хотя в ряде случаев этот контроль был жестким. Тем не менее подход к советскому обществу как к классово структурированному действительно проблематичен, более подходит его определение как бесклассового или слоевого общества. По мнению ряда российских социологов (В.И. Ильин, Т.И. Заславская, В.В. Радаев, Р.В. Рывкина, О.И. Шкаратан), классов в советском обществе ни в классическом марксистском и веберовском, ни в современном значениях не было, так как отсутствовали и рынок товаров, и рынок труда3. (Такая точка зрения разделяется не всеми российскими и зарубежными исследователями; в числе последних - С. Кларк, который анализирует советскую систему как систему, основанную на эксплуатации одного класса другим1.)
В качестве аргументов нечеткости классового структурирования советского общества сторонниками указанного подхода приводятся следующие суждения. Классовое структурирование формируется под воздействием капиталистических отношений между работодателем и наемной рабочей силой. Советская система основывалась на наемном труде, но социальная мобильность, свойственная капиталистическому обществу, не могла развиваться ввиду немонетарного характера советской экономики. Последняя подчинялась властным отношениям, являвшимся основным социально дифференцирующим фактором, позволявшим выделять позитивно привилегированное меньшинство и негативно привилегированное большинство, а, значит, советское общество было этакратическим (В.В.Радаев, О.И. Шкаратан) или государственно-монополистическим (В.И. Ильин). Классы в традиционном понимании в нем, как отмечает В.В. Радаев, отсутствовали, если под классами понимать реальные (а не просто статистические) группы; в советском обществе произошла «деструктуризация классов, что привело к созданию бесконфликтного аморфного общества, росту маргинализации многих социальных групп; государственная бюрократия выполняла все контролирующие, регулятивные и распределительные функции.
К социальной стратификации в социологии определись два подхода: традиционный, европейский (многокритериальный, классовый подход) и американский (статусный, основанный на субъективных оценках престижа индивидов, социальных групп, профессий). Некоторыми исследователями одновременно применяются вместе и классовый, и статусный подходы - в классе выделяются страты. В западных обществах имеет место корреляция между престижностью профессии, уровнем образования и доходом (О.
Данкен), тогда как в советском и постсоветском обществах подобная корреляция отсутствует (Т.И. Заславская).
Социальное неравенство по своей форме может быть индивидуальным (зависящим от индивидуальностей личностей) и социальным (обусловленным неравенством социальных позиций). Именно второе имеет отношение к социальной стратификации и интерпретируется в западной социологической литературе как «дифференцированное ранговое упорядочение (Т. Парсонс); «неодинаковая оценка различных позиций (К. Дэвис); неодинаковое распределение позиций по отношению к господствующим ценностям (Р. Дарендорф), «неодинаковое распределение материальных компенсаций и престижа» (В.Веселовский), как результат взаимодействия предложения и спроса при распределении социальных позиций (Р. Симпсон), как «процесс распределения редкостных ценностей» (Г. Ленски), последствие господства (Д. Ронг) или структуры власти (М.Тьюмин) и барьер в доступе к ценным ресурсам (Ф. Паркин).
В диссертации термин «социальное неравенство» используется в значении неравенства доходов, доступа к образованию, объема власти и влияния, профессионального престижа .
Факторы массовой маргинализации российского общества
Термин «маргинальность» можно отнести к междисциплинарным - он используется в социологии личности, девиантологии, этносоциологии, культурологии, социальной психологии, политологии и соответственно - в разных контекстах.
В имеющихся работах принято относить к маргиналам девиантов, бедных, аутсайдеров, деклассированных элементов, индивидов, не интегрированных в жизнь своего общества. Так, например, Ф. Гиддингс, работы которого незаслуженно мало цитируются исследователями (в этом отношении есть и определенные достижения - содержательный теоретический анализ работ видных представителей ранней американской социологии, в том числе и Ф. Гиддингса, имеющих отношение к проблеме социальных изменений, произведен Л. А. Бургановой, хотя контекст маргинализации в предметной области ее монографического исследования не обозначен)1, выделял три класса общества - «жизненные, или демографические классы, которые отличаются по темпам смертности и рождаемости; «классы личностей», различающиеся по степени одаренности, или гении, таланты, нормальные люди, уроды; «социальные классы». «Социальные классы» Гиддингс дифференцировал как 1) активно защищающий, улучшающий существующий общественный строй социальный класс; 2) «несоциальный класс», равнодушный к общественным делам; 3) «псевдосоциальный класс», или бедные, стремящиеся жить за счет общества; 4) «антисоциальный класс», или инстинктивные и привычные преступники, ненавидящие общество и все его учреждения» . «Несоциальный», «псевдосоциальный» и «антисоциальный» классы Гиддингс относил к маргиналам и выражал к ним пренебрежение. Основатели теории маргинальной личности Э. Стоунквист и Р. Парк первоначально термин «маргинальность» использовали (в частности, Р. Парк, 1928г.) для обозначения социальных явлений, возникающих на границах взаимодействия различных культур, социальных структур и общностей, в результате чего определенная часть социальных субъектов оказывается за их пределами. Позднее (1937 г.) Парк дополнил данное понятие таким смыслом, как дезадаптация мигрантов к требованиям урбанизационных процессов2. Э. Стоунквист описал три этапа эволюции маргинальной личности: 1) попытка "включения" в новый культурный контекст, действие согласно принципам "старой" групповой идентичности, 2) осознание индивидом своего маргинального социального статуса, 3) выработка стратегии адаптации к новым условиям (вариантами адаптации являются ассимиляция и принятие норм доминирующей культуры, самозакрытие и сохранение механизма воспроизводства собственных культурных образцов, минимизация контактов с господствующей культурой). Раздвоенность восприятия социального окружения маргинальной личностью проявляется в том, что ею своя культура еще не забыта, а новая пока не усвоена.
В 1960-е гг. маргинальность стала рассматриваться и как результат статусной рассогласованности. В соответствии с концепцией статусной рассогласованности (автор концепции - Г. Ленски1), которую ряд социологов считает альтернативой теории маргинальное, люди с низко оцениваемыми социальными статусами претендуют на занятие более высокого положения в общественной иерархии на основании таких личных достижений, как доход, профессия, образование.
В теориях социального неравенства в качестве маргинальных групп номинируются расовые, этнические меньшинства, субъекты неравных отношений собственности при их допуске в ряды позитивно привилегированных групп. Социальное большинство (оно может быть и статистическим меньшинством) наклеивает на них ярлык «чужого», манипулируя понятиями "свой" - "чужой", «большинство» - меньшинство». Доминирующее положение индивида или группы в одном измерении может конвертироваться в подчиненное положение в другом, что также приводит к статусной рассогласованности, детерминирующей маргинализацию.
Различение "своих" ("мы" - группа) и "чужих" ("они" - группа) является универсальной версией социальной дифференциации, введенной У.Самнером (члены группы "мы" отгораживаются от группы "они" для поддержания своих границ и воспроизводства устойчивых форм социальной идентификации. Отношения этих групп становятся неравными (по модели «господство-«подчинение») при распределении дефицитных ресурсов (социальных, экономических, политических, символических): ресурсы ограничены, допуск к ним "чужих" нежелателен. Л. Вирт определял меньшинство как группу людей, которые по своим физическим или культурным особенностям выделяются среди других членов общества и подвергаются политической, экономической или социальной дискриминации1. Доминируемое положение меньшинства, как отмечал Р. Блаунер, проявляется в следующих формах: 1) принудительное навязывание меньшинству господствующей культуры, 2) попытки господствующей культуры изменить и контролировать культуру меньшинства, 3) политическое господство над меньшинством, 4) экономическая эксплуатация меньшинства, 5) следование идеологии, оправдывающей власть культуры большинства . В итоге меньшинство (маргиналы) занимает ограниченное физическое и социальное пространство, в пределах которого они могут, в зависимости от развитости демократических институтов в данном обществе, использовать ряд соответствующих стратегий (ассимиляция с господствующей культурой, право на самостоятельность своей культуры, эмиграция, социальный протест).
Последнее теоретическое положение получило неожиданное подтверждение в период беспорядков в предместьях Парижа в декабре 2005г.: меньшинство (бывшие мигранты) занимало «ограниченное пространство»; оно было недостаточно ассимилировано с господствующей культурой; оно отвергло стратегию выезда из страны проживания и стало на путь социального протеста - несмотря на развитость демократических институтов.
Маргинальность, или «промежуточность», «пограничность», «окраинность», «периферийность» - состояние, испытываемое индивидами при смене статуса, особое изолированное положение в социальной структуре.
В социологической литературе широко описаны следующие основные формы маргинальности:
1) культурная маргинальность, используемая в контексте ассимиляции. Согласно концепции культурной маргинальности (Р. Парк, Э. Стоунквист), индивид оказывается вовлеченным во взаимодействие разных ценностей и культур. При таком взаимодействии положение, статус индивида, его роли становятся двусмысленными. Культурная маргинальность обнаруживает себя в рассогласованности ценностей, расхождении между социальными или личными ожиданиями и возможностью их реализации;
