Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретический анализ социальных представлений об агрессии 14
1.1. Социальные представления: структура, функции, динамика; основные эмпирические направления и методы исследования 17
1.2. Тенденции развития научных психологических воззрений на феномен агрессии в зарубежной и отечественной психологии 33
1.3. Сравнительный анализ психологических взглядов на феномен агрессии 75
1.4. Исследования социальных представлений об агрессии 84
ГЛАВА II. Основание эмпирического исследования социальных представлений об агрессии 91
2.1. Основания выделения рабочего определения понятия «социальные представления об агрессии» и объекта исследования 91
2.2. Контент-анализ и дискурсивный анализ как методы изучения социальных представлений 100
2.3. Методический инструментарий и ход эмпирического исследования (кодировочная таблица, объект, предмет, техника проведения исследовния). 114
ГЛАВА III. Социально-психологический анализ представлений об агрессии на материалах публикаций «комсомольская правда» о конфликте в республике Чечне 121
3.1. Анализ эмпирических данных 121
3.2. Выводы и обсуждение 153
Заключение 163
Литератра 169
Приложение 188
- Социальные представления: структура, функции, динамика; основные эмпирические направления и методы исследования
- Основания выделения рабочего определения понятия «социальные представления об агрессии» и объекта исследования
- Методический инструментарий и ход эмпирического исследования (кодировочная таблица, объект, предмет, техника проведения исследовния).
- Анализ эмпирических данных
Введение к работе
Актуальность исследования. Современные тенденции общественной жизни в России можно охарактеризовать как процесс глубинных, подчас деструктивных трансформаций, признаками которых являются резкое повышение уровня социальной энтропии, рост «злокачественной» агрессии, феномены «кризисного» поведения (протестное, девиантное и делинквентное поведение, депрессия, суициды и прочее), обострение этнических конфликтов, снижение роли государства в регламентации различных сфер жизнедеятельности общества /Т.Л. Алавидзе и др., 1995; А.Г. Амбрумова., А.Р. Ратинов, 1986; С.А. Бе-личева, 1995; А.О. Бухановский, 1998; Н.В. Гришина, 1995; Г.Г. Дилегенский, 1994; О.Ю. Михайлова, 1994; А.А. Реан, 1996; Т.Г. Стефаненко, Е.И. Шлягина, С.Н. Ениколопов, 1993; А.И. Тащева, 1996,1997/.
Известно, что причины различных форм социальных деструкции, включая социальную агрессию и войны детерминированы особенностями социальных систем, в которых живут отдельные люди и целые народы, а также в противоречиях, порождаемых этими системами, что войны начинаются в представлениях людей, и поэтому в представлениях должны формироваться способы борьбы за мир. Данные положения закреплены в международных и политических документах / Устав ЮНЕСКО; Севильская декларация /.
Проблема агрессии является междисциплинарной. В тезаурусе социальной психологии она может быть адекватно решена в рамках концепции социальных представлений, потому что социальные представления, с одной стороны, отражают психологический аспект социальной действительности, а, с другой, опосредуют социальное поведение индивидов, групп людей и общества в целом /А.И. Донцов, Т.П. Емельянова, 1987; В. Дуаз, 1994; Э. Дюркгейм, 1998; С. Московией, 1960,1984,1995; Р. Харре, 1984,1993,1994/. Очевидным является социальный заказ на психологическую разработку проблематики социальных представлений об агрессии, который инициирует научные изыскания в этом направлении.
Так, в 1995 году в Москве прошла международная конференция «Терпимость и толерантность вместо насилия в семье и обществе» /С.А. Беличева, 1995/. На конференции обсуждались различные аспекты агрессии и жестокости, в том числе роль социальных факторов (социальных представлений) в формировании гуманизма, терпимости и толерантности; были обозначены области возможного применения достижений психологической науки.
В качестве таковых названы деятельность средств массовой информации (СМИ) по освещению различного рода конфликтов и по формированию адекватных социальных представлений; рекомендации для законодательных, исполнительных, правоохранительных органов, социальных и медико-психологических служб, образовательных учреждений, с целью повышения эффективности мер, связанных с предотвращением насилия в семье и обществе.
Вместе с тем, по-прежнему не достаточно изученными остаются социальные представления об агрессии, имеет место дефицит социально-психологических методов и процедур, с помощью которых можно было бы исследовать представления людей об агрессивных поведенческих паттернах индивида и группы, репрезентируемых в СМИ.
На наш взгляд, существенную помощь в решении названных задач могло бы оказать изучение феноменологии социальных представлений об агрессии в контексте современной российской действительности, в частности на материале драматичных событий военного конфликта в Чеченской республике и последующее формирование качественно новых идеологий с учетом знаний об имеющихся социальных репрезентациях.
Под социальными представлениями мы понимаем специфическую форму познания, знания здравого смысла, содержание, функции, и воспроизводство которых социально обусловлены /176/. Именно здравый смысл, обыденные знания, folk-science (популярная наука), по мнению С. Московией, открывают непосредственный доступ к фиксации социальных представлений /81/.
Исходя из данного определения, в структуре социальных представлений принято выделять три важнейших измерения (структурных компонента): информация, поле представления и установка.
Под информацией (определенный уровень информированности) понимается сумма знаний об объекте представления. Поле представления является оригинальной категорией данной концепции, и определяется как более или менее выраженное богатство содержания. Это иерархизованное единство элементов, где имеются образные и смысловые свойства представлений. Установка определяется как отношение субъекта к объекту представления. Социальные представления являются принадлежностью той или иной социальной общности, структурно организованы и имеют свой предмет.
Нам представляется возможным и целесообразным операционализиро-вать понятие «социальные представления» через центральный его компонент -поле представления, отражающий содержательные характеристики предмета представления.
В качестве рабочего определения понятия «поля представления об агрессии» в исследовании выступает понимание последнего как структуры, состоящей из компонентов (субъект агрессии, объект, причины и следствия агрессивного взаимодействия), находящихся в специфических отношениях, а также имеющих специфические характеристики содержания (полнота, широта и так далее).
Цель настоящей работы - содержательный анализ социальных представлений об агрессии в контексте взаимодействия противоборствующих сторон и различных субъектов конфликта (на материале публикаций газеты «Комсомольская правда» о военном конфликте в Чеченской республике). Цель конкретизировалась в следующих задачах:
1. Обосновать социально-психологический подход к изучению феномена агрессии в рамках концепции социальных представлений.
2. Провести теоретический анализ развития научных психологических воззрений на феномен агрессии и выявить представленность содержания научных репрезентаций (представлений) об агрессии в социальных репрезентациях данного феномена.
3. Осуществить обзор литературы по теории и практическим приложениям концепции социальных представлений, и в частности представлений об агрессии.
4. Определить структуру поля представлений об агрессии.
5. Разработать программу эмпирического исследования социальных представлений об агрессии, апробировать и обосновать адекватность методических приемов.
6. Выявить содержание социальных представлений об агрессии.
7. Провести сравнительное исследование компонентов поля представлений об агрессии относительно противоборствующих сторон и различных субъектов конфликта, выявить характеристики содержания структурных компонентов поля представлений, а также их специфические отношения.
8. Выявить особенности дискурса «Комсомольской правды» в публикациях о чеченском конфликте (экспрессивные эффекты, образы метафоризации, жанровые предпочтения, степень обобщенности материалов, включенность агрессивного эпизода в контекст статьи, виды заголовков и так далее).
Методологическими и теоретическими предпосылками работы являются положения о социально-психологических детерминантах взаимодействия, сформулированные в отечественной социальной психологии /B.C. Агеев, Г.М. Андреева, А.И. Донцов, Т.П. Емельянова, Л.А. Петровская и др.), а также в за рубежных психологических школах, в частности, - в концепции социальных представлений /С. Московией, В. Дуаз, Э. Дюркгейм, Дж. Поттер, Р. Харре и др./; теории, посвященные проблеме агрессивного поведения, исследованию причин и психологических механизмов агрессии в отечественной / С.Н. Енико-лопов, О.Ю. Михайлова, А.Р. Ратинов, А.И. Тащева / и зарубежной психологии /А. Бандура, Л. Берковитц, А. Кембелл, К. Лоренц, 3. Фрейд и др./.
Предметом исследования являются содержательные характеристики социальных представлений об агрессии (поле представлений) в контексте взаимодействия противоборствующих сторон и субъектов чеченского конфликта.
Объектом исследования выступили публикации газеты «Комсомольская правда» за период с ноября 1994 года по июнь 1996 года. Общее количество материалов -193.
Решение названных выше задач позволило вынести на защиту следующие положения:
1. Структура поля представлений об агрессии включает в себя следующие компоненты: субъект агрессии, объект агрессии, причины и следствия агрессивного взаимодействия.
2. Поле представлений об агрессии относительно противоборствующих сторон и конкретных субъектов агрессии определяется специфическим содержанием его компонентов (специфические объекты агрессии, причины и следствия агрессивного взаимодействия), а также их специфическими характеристиками (монопричинный -полипричинный и экспрессивный - инструментальный характер факторов агрессии; широта диапазона объектов и последствий агрессии).
3. В социальных представлениях об агрессии имеет место феномен дефа-воритизации, проявляющийся в более позитивном восприятии чеченской стороны, индикаторами которого являются следующие: различия относительно противоборствующих сторон в характеристиках содержания ком понентов поля представлений и специфических особенностях дискурса газеты.
4. Дискурс газеты «Комсомольская правда» в освещении чеченского конфликта характеризуется специфическими экспрессивными эффектами, образами метафоризации, полюсами представлений, жанровыми предпочтениями, различной степенью обобщенности материала и включенностью агрессивного эпизода в контекст статьи относительно чеченской и федеральной сторон, различными грамматическими видами заголовков.
Справедливость положений, вынесенных на защиту, проверялась посредством следующих гипотез:
1. Поле представлений об агрессии может быть структурно организовано и включать в себя следующие компоненты: субъект агрессии, объект агрессии, причины и следствия агрессивного взаимодействия.
2. Поле представлений об агрессии относительно противоборствующих сторон и конкретных субъектов агрессии может определяться специфическим содержанием его компонентов (специфические объекты, причины и следствия агрессивного взаимодействия), а также их специфическими характеристиками.
3. В социальных представлениях об агрессии может иметь место феномен дефаворитизации, проявляющийся в целом в более позитивном восприятии одной из противоборствующих сторон.
Методами исследования стали метод анализа текстов и метод статистической обработки результатов.
Методический инструментарий был представлен логико-психологическим анализом литературы (монографический метод), качественно-количественным анализом документов (контент-анализ), дискурсивным анализом (семантическая классификация и грамматический анализ высказываний), а
таклсе статистической процедурой анализа данных (процентирование, ранжирование, табуляграммы, метод парного сравнения элементов текста Ч. Осгуда).
Исследование проводилось в пять этапов.
Научная новизна работы. На теоретическом уровне:
Впервые осуществлено теоретическое обоснование возможности социально-психологического подхода к изучению феномена агрессии в рамках концепции социальных представлений; определена структура поля представлений об агрессии; сделана попытка выявить наличие содержания научных представлений об агрессии в социальных представлениях об агрессии.
Впервые была сделана попытка анализа военного конфликта в Чеченской республике в рамках концепции социальных представлений; обозначена этическая проблема возможных жанровых деформаций в освещении сложных и драматичных событий в СМИ и связанных с ними ограничений. На методическом уровне:
Впервые в качестве самостоятельного предмета исследования выступило изучение поля представлений об агрессии, объектом исследования стали социальные представления, эксплицированные в текстах всероссийской газеты и посвященные военному конфликту в Чеченской республике. В диссертации предлагаются схема и категориальный аппарат (контент-анализ и дискурсивный анализ), релевантные для теоретического анализа и эмпирического исследования социальных представлений о феномене агрессии на материале газетных публикаций. На эмпирическом уровне:
Проведен сравнительный анализ содержательных характеристик и специфических отношений компонентов поля представлений относительно сторон конфликта и конкретных субъектов агрессии.
Впервые в рамках теории социальных представлений описаны особенности дискурса газеты «Комсомольская правда» о военном конфликте в Чеченской республике (экспрессивные эффекты., образы метафоризации и так далее). Теоретическая и практическая значимость исследования. Полученные результаты дополняют существующие взгляды на проблему социальных представлений, их роль и место в социальных процессах; наполняют конкретным содержанием такую разновидность социальных представлений, как социальные представления об агрессии, обогащая, таким образом, и теоретические воззрения на феномен агрессии, ее факторы, генезис, последствия.
Полученные данные позволяют создать систему специальной психологической и психолого-педагогической деятельности, в фокусе которой находилось бы активное формирование у граждан всех возрастов конструктивных и адекватных социальных представлений вообще и представлений об агрессии, в частности. Аналитический блок и эмпирические выкладки диссертационного исследования возможно использовать при написании школьных учебников по психологии, этике; для создания программ социально-психологического тренинга, предусматривающих выработку навыков бесконфликтного общения и так далее.
Принципиальное значение полученные результаты могут иметь для организации системы идеологического обеспечения функционирования государства и власти в целом, для выработки принципиально новых идеологий взамен старых, для корректировки национальной политики, главным образом, относительно чеченской проблемы.
Определенную ценность вскрытые феномены и закономерности представляют и для законотворческого процесса, особенно в части проведения судебной реформы, пересмотра конкретных статей Уголовного кодекса и других юридических нормативных документов с целью повышения эффективности правового регулирования взаимоотношений различного уровня: от межгосударственных до межгрупповых и межличностных.
Результаты исследования социальных представлений об агрессии могут представлять ценность для организации и проведения системы идеологического воздействия (рекламные компании, политические технологии и прочее), могут использоваться в психопрофилактической, консультативной и коррекционной работе с отдельными людьми и социальными группами в целом, а также с лицами, включенными в процесс военных действий и пострадавшими от последних.
Теоретические результаты исследования могут использоваться при проведении социально-психологической экспертизы в судебном производстве, а также для социально-психологической экспертизы влияния СМИ на массовое сознание
Данные диссертационного исследования применимы в работе с этнопсихологической проблематикой, дополняя ее новой информацией об этнической идентичности в рамках социальных представлений об агрессии. Принимая во внимание выводы отечественных этнопсихологов о том, что этничность является и будет оставаться до конца 20-го века весьма существенным фактором развития различных регионов России стран СНГ, а также учитывая нерешенные политические вопросы статуса Чеченской республики, мы полагаем, что полученные в исследовании результаты содержательно дополняют этнопсихологические подходы к изучению чеченского конфликта /109/.
Как отмечает Т.Г. Стефаненко, одной из актуальных задач отечественной этнопсихологии остается задача создания межкультурных обучающих программ для разных социальных групп и создание системы специальных этнопсихологических консультаций. Мы полагаем, что результаты данного исследования могут быть использованы для указанных выше целей.
Полученные результаты, относительно экспрессивных эффектов, грамматических видах заголовков, образах метафоризаций могут представлять ценность для разработки системы этических профессиональных норм деятельности
журналистов, так как описывают возможные жанровые деформации в освещении сложных и драматичных событий, а также связанных с ними ограничений.
Достоверность научных положений и выводов, сформулированных в диссертации, достигалась за счет методологической обоснованности общего замысла исследования, продуманности стратегии его эмпирической части, апробации методического инструментария на пилотажном этапе; развернутой качественной интерпретации результатов; определения значимости полученных данных с помощью математического аппарата, а также за счет соотнесения полученных данных с результатами других авторов.
Апробация работы. Материалы диссертации докладывались на 2-ой Всероссийской научной конференции «Методы психологии» (Ростов-на-Дону, 1997) и на Республиканской конференции «Современная семья: проблемы и перспективы» (Ростов-на-Дону, 1994), на заседании кафедры социальной психологии и психологии личности факультета психологии Ростовского государственного университета в 1997-1998 гг.
Внедрение результатов исследования. Результаты исследования нашли практическое применение в практике подготовки и переподготовки специалистов Учебного Центра при Северо-Кавказском УВД на транспорте; при повышении квалификации психологов ГУВД Ростовской области и сотрудников управления Судебного департамента при Верховном Суде РФ Ростовской области, а также специалистов Ростовского научно-методического психологического центра «Виола», непосредственно работающих с лицами, пострадавшими от военных действий на территории Чеченской республики.
Материалы диссертации используются в учебном процессе Ростовского государственного университета при чтении курса «Социально-психологические основы консультирования личности и семьи» для студентов факультета психологии и слушателей спецфака «Практическая психология».
Публикации. По теме диссертации опубликовано 4 печатных работы: 2 статьи и 2-е тезисов.
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения с выводами и практическими рекомендациями, библиографии и прилолсений. Изложенный материал иллюстрирован 5 рисунками, И таблицами. Список литературы включает 229 наименований, из них 96 - на иностранных языках. Объем диссертации без библиографии и приложений составляет 168 страниц.
Социальные представления: структура, функции, динамика; основные эмпирические направления и методы исследования
Одним из устоявшихся определений понятия «социальное представление» является трактовка данного феномена как специфической формы познания, знания здравого смысла, содержание, функции, и воспроизводство которых социально обусловлены /176/. Именно здравый смысл, обыденные знания, folk-science (популярная наука), по мнению С. Московией, открывают непосредственный доступ к фиксации социальных представлений /81/. Исходя из данного определения, в структуре социальных представлений принято выделять три важнейших измерения (структурных компонента): информация, поле представления и установка.
Под информацией (определенный уровень информированности) понимается сумма знаний об объекте представления. С другой стороны, информация рассматривается как необходимое условие их формирования /32/. Последователи концепции социальных представлений считают, что люди познают природный и социальный миры посредством сенсорного опыта. Важным положением в данном очевидном выводе является то, что все знания, убеждения и какие то ни было иные когнитивные конструкты, берут свои истоки только во взаимодействии людей и иным способом не образуются.
Поле представления является оригинальной категорией данной концепции, и определяется как более или менее выраженное богатство содержания. Это иерархизованное единство элементов, где имеются образные и смысловые свойства представлений. Содержание поля представлений является характерным для определенных социальных групп. С. Московией считает, что социальные представления являются своеобразной визитной карточкой социальных групп. Установка определяется как отношение субъекта к объекту представления. Считается, что установка является первичной, так как она может существовать при недостаточной информированности и нечеткости поля представления.
Трехчленная модель структуры является методологической основой эмпирических исследований социальных представлений. Так, например, в ставшей классической работе С. Московией "Психоанализ, его образ и публика" автор анализирует степень информированности, содержательные характеристики представлений и отношение представителей различных социальных групп к психоанализу как теории, психоаналитической практике и персоне психоаналитика/197/.
Большое значение в концепции социальных представлений уделяется выделению социальных функций последних, важнейшей из которых является функция инструмента познания. По логике представителей концепции, социальные представления сначала описывают, потом классифицируют и, наконец, объясняют объекты представлений. С другой стороны, подчеркивается, что социальные представления являются не только когнитивной сеткой, с помощью которой люди перерабатывают ту или иную информацию, а представляют собой также перцептивный фильтр, который парциально и селективно трансформирует информацию из внешнего мира /81/. С. Московией говорит о том, что именно социальные представления подчиняют психический аппарат внешним воздействиям, побуждая людей формировать привычки или, наоборот, не воспринимать события внешнего мира. Иными словами, человек видит окружающее не таким, каким оно является на самом деле, а "сквозь призму собственных желаний, интересов и представлений" /32/.
Второй важной функцией социальных представлений является функция опосредования поведения. Социальные представления кристаллизуются в специфических социальных структурах (кланы, церкви, социальные движения, семья, клубы и так далее) и оказывают принудительное воздействие, распространяющееся на всех членов данного сообщества. Данная функция проявляется как во внешне наблюдаемом поведении, так и в эмоциональных проявлениях. Так, Р. Харре исследовав проявление эмоций в различных культурах, выявил, что появление тех или иных эмоций и их динамические параметры во многом зависят от социальных представлений, существующих в тех или иных культурах /165, 167/. Другими словами, социальные представления трактуются как независимая переменная, детерминирующая все многообразие человеческого поведения.
Третьей функцией социальных представлений является адаптационная функция, которая выступает в двух планах. Во-первых, социальные представления адаптируют новые социальные факты, явления научной и политической жизни к уже сформировавшимся и ранее существовавшим взглядам, мнениям и оценкам. Отечественные исследователи А.И. Донцов и Т.П. Емельянова отмечают, что именно посредством представлений социальные группы строят непротиворечивую картину мира, формируют, а также преобразуют отношения с другими группами /32/. Во-вторых, социальные представления выполняют функцию адаптации индивида в социуме. Р. Харре указывает на то, что люди своим поведением постоянно транслируют собственные знания и умения по прочтению социального контекста, социальной семантики, и это необходимо для адаптации человека в той или иной социальной общности /166Л Иными словами, социальные представления являются своеобразным ключом к социализации, поступательному движению индивида на континууме завоевывания уважения со стороны других.
В фокусе внимания основателей концепции находится проблема динамики социальных представлений. В частности, выделяется несколько динамических тенденций. Во первых, изменения и преобразования постоянно совершаются между представлениями здравого смысла и научными представлениями. Так, С. Московией пишет, что научные представления ежедневно и спонтанно становятся представлениями здравого смысла, а последние превращаются в научные и автономные /81/. Примерами трансформаций первого типа является распространение в обществе биологических понятий и объяснений, например, по поводу экологии и проблемы СПИДа, а примером второго - теории личности/171/.
Динамика социальных представлений подразумевает и их генезис. Развитие представлений описывает так называемая "динамическая модель", разработанная при исследовании представлений о научной теории. Данные изменения принято разделять на внешние и внутренние. Внешние описывают изменения, испытываемые научной теорией, становящейся достоянием обыденного сознания, а внутренние касаются трансформаций внутри самих представлений. Внешние изменения представляют собой объективацию предмета представления и включают в себя несколько этапов.
Первый этап - этап персонификации. Он связан с привязкой того или иного представления к конкретной персоне и затем к конкретной социальной общности. Так, например, психоанализ связан с персоной 3. Фрейда и представлен социальной общностью - психоаналитиками. В свою очередь, "коммунизм" персонифицируется в представлениях людей личностями К. Маркса, Ф. Энгельса, В. Ленина. Часто в отечественных средствах массовой информации можно видеть персонификацию данной категории посредством образов государств - Северной Кореи, Кубы, Китая, хотя объективно коммунистического общества в этих странах и не существует. Таким образом, персонификация не всегда отражает объективное положение дел. Можно утверждать, что социальные представления - это всегда субъективная "достройка" информации, образа, знака.
Основания выделения рабочего определения понятия «социальные представления об агрессии» и объекта исследования
Наше рабочее определение феномена агрессии основывается на следующих теоретических положениях. 1. Агрессия является поведенческим актом, который в рамках конкретных и дискретных ситуаций имеет цель - причинение ущерба или вреда. 2. Факторы, детерминирующие агрессию, многообразны и различны по происхождению. В их числе возможно и необходимо выделить и изучить социально-психологические факторы. Безусловно, не отрицая биологических и конституциональных факторов природы агрессивного поведения, приходится признать, что регулятивный уровень такого поведения лежит в социально-психологических феноменах. Агрессия, на наш взгляд, применительно к человеческому поведению социально означиваема, социально нормированна и выполняет социальные функции. Согласно теории Р. Харре, каждый человек руководствуется в своей «психологической истории» мотивом завоевания уважения других людей. Автор полагает, что стиль действия и тип суждений, которые имеет человек, служат экспрессивной задаче презентации личности как образца благонадежного типа, совершающего обдуманные поступки. Умение «читать текст» социального взаимодействия, знание его правил и принципов интерпретации, умение понять, как тебя оценивают другие, и выразить свою оценку - все это для человека есть способ получения уважения окружающих /166,167/. Таким образом, как один из способов достижения уважения окружающих агрессивное поведение как и другие формы социального поведения в межинди 92 видуальном или в межгрупповом взаимодействии регулируется социально приг нятыми и ситуационно-релевантными нормами. проявлениями (гнев, фрустрация и так далее). К описанной презентативной схеме, по Р. Харре относится и умение выражать публично различные эмоциональные состояния, в том числе и эмоции, связанные с агрессией. В данном случае важен принцип соответствия эмоциональной реакции данной ситуации, а также наличие соответствующих социальным правилам форм выражения чувств. Таким образом, вслед за Р. Харре, под агрессией мы будем понимать социально нормированный коммуникативный акт, имеющий в рамках конкретной и дискретной ситуации деструктивную цель и призванный решить как минимум две задачи: а), задачу социальной детерминации агрессивного поведения («прочтение» социального контекста и знание степени адекватности социальным представлениям агрессивного поведения в данной ситуации) и б), задачу публичной демонстрации знаний социальной семантики, умение действовать на их основании или экспликация своей социальной компетентности (экспрессивная задача). Резюмируя вышесказанное, мы определяем социальные представления об агрессии как специфические социальные «теории», которые выполняют функцию описания, классификации и объяснения агрессивного взаимодействия, опосредуют и регулируют агрессивное поведение. 4. Проведенный выше анализ литературы позволяет говорить о поле представ ления как о семантическом ядре понятия «социальные представления». Мы ис ходим из понимания содержания представления как определенной каузальной схемы. Другими словами, поле представления выступает как структурное об разование, в котором должны быть отражены причинно-следственные отноше ния относительно предмета представления. Применительно к социальным представлениям об агрессии можно предположить, что в качестве структурных компонентов поля представления могут выступать следующие: субъект агрессии, объект агрессии, причины агрессии и ее последствия. Полагаем, что данные компоненты должны находиться в определенной взаимозависимости. Другими словами, мы считаем, что «объективный» конфликт воюющих сторон будет иметь отражение и в различиях содержательного компонента социальных представлений об агрессии, а именно в презентации в текстах специфических объектов агрессии, своеобразных ее причин и последствий агрессии, как для сторон конфликта, так и для различных его субъектов. Причем данное взаимодействие содержательных компонентов представлений будет опосредоваться взаимодействием более общих социальных представлений об агрессии как таковых и представлениями о ситуативном контексте военных событий (чеченский конфликт). Основная цель настоящей работы - содержательный анализ социальных представлений об агрессии, в контексте взаимодействия противоборствующих сторон и различных субъектов конфликта (на материале публикаций газеты «Комсомольская правда» о военном конфликте в Чеченской республике). Цель конкретизировалась в следующих задачах: 1. Обосновать социально-психологический подход к изучению феномена агрессии в рамках концепции социальных представлений. 2. Провести теоретический анализ развития научных психологических воззрений на феномен агрессии и выявить представленность содержания научных репрезентаций (представлений) об агрессии в социальных репрезентациях данного феномена. 3. Осуществить обзор литературы по теории и практическим приложениям концепции социальных представлений, и в частности представлений об агрессии. 4. Определить структуру поля представлений об агрессии. 5. Разработать программу эмпирического исследования социальных представлений об агрессии, апробировать и обосновать адекватность методических приемов. 6. Выявить содержание социальных представлений об агрессии. 7. Провести сравнительное исследование компонентов поля представлений об агрессии относительно противоборствующих сторон и различных субъектов конфликта, выявить характеристики содержания структурных компонентов поля представлений, а также их специфические отношения. 8. Выявить особенности дискурса «Комсомольской правды» в публикациях о чеченском конфликте (экспрессивные эффекты, образы метафоризации, жанровые предпочтения, степень обобщенности материалов, включенность агрессивного эпизода в контекст статьи, виды заголовков и так далее).
Методический инструментарий и ход эмпирического исследования (кодировочная таблица, объект, предмет, техника проведения исследовния).
В диссертационном исследовании бали использованы следующие методы: логико-психологического метод анализа литературы (монографический метод), метод качественно-количественного анализа документов (контент-анализ), дискурсивный анализ (семантическая классификация и грамматический анализ высказываний), методы математической статистики (табуляграммы, метод парного сравнения элементов текста Ч. Осгуда).
В качестве основного метода исследования выступил контент-аналитический метод. Это было связано со следующими причинами. 1). В качестве объекта исследования нами использовались газетные тексты. 2). Изучаемые качественные, социально-психологические характеристики в текстах носили одно-порядковый характер и появлялись в анализируемых нами документах с достаточной частотой.
3). Изучаемый материал носил несистематизированный характер и требовал подсчета суммарных оценок.
4). Данный метод является релевантным эпистемологическим принципам, методологии и тезаурусу концепции социальных представлений.
Объектом исследования выступили газетные публикации периодического издания «Комсомольская правда» за период с ноября 1994 года по июнь 1996 года, посвященные военным событиям в Чечне.
Выбор данного временного интервала был обусловлен хронологией начала и окончания активных военных действий в Чечне, причем за исходные рубежи брались не фактические даты ввода войск и подписания мирного договора, но анализировался так же как этап подготовки, так и этап последействия военной акции. Предварительно все представленные в газете за указанный период тексты, имеющие какое-либо отношение к событиям в Чечне, дифференцировались по критерию наличия в них агрессивного эпизода (эпизодов). В качестве такового рассматривались любые описания событий, повлекшие ущерб или предполагающие нанесение ущерба (физического, морального, экономического и так далее). Всего было выявлено 193 материала, в которых описывался один или несколько агрессивных эпизодов. В дальнейшем эти тексты были подвергнуты контент-аналитической обработке.
Предметом исследования являются содержательные характеристики социальных представлений об агрессии (поле представлений), в контексте взаимодействия противоборствующих сторон и субъектов чеченского конфликта. Техника проведения исследования включала в себя ряд этапов.
На первом этапе осуществлялся отбор материала по критерию наличия в нем описания одного или нескольких агрессивных эпизодов. При выборе текстов учитывались следующие критерии: прямое отношение описания к военным событиям в Чеченской республике и относительная полнота описания агрессивного эпизода (объект, субъект, причины, последствия, отношения к происходящему и так далее). Выделялись категории и подкатегории контент-аналитического исследования, а также определялись индикаторы и количественные единицы счета. Проведено соотнесение категорий и подкатегорий контент-анализа с конкретными содержательными элементами текста.
Второй этап был связан с пилотажной кодировкой текста, когда с целью проверки надежности процедуры осуществлялся непосредственный перевод качественных, смысловых единиц (категорий, подкатегорий) в количественные единицы, с помощью выявления индикаторов последних в анализируемых тестах. В итоге были внесены определенные изменения в кодировочную инструкцию для устранения выявленных помех. Устойчивость данных проверялась с помощью повторного кодирования разными кодировщиками (3 человека) по единой инструкции. В качестве экспертов выступали люди различного возраста и профессии: философ (кандидат философских наук), политолог, психолог. По данному критерию (устойчивость среди аналитиков) была выявлена высокая степень соответствия разных кодировочных результатов. В зависимости от категории контент-анализа, совпадение результатов составило от 75 до 98 процентов.
На третьем этапе проводилась кодировка всего массива исследуемых статей. Четвертый этап состоял в статистической обработке полученных результатов и интерпретации полученных данных. Единицей контекста была выбрана целая статья, вне зависимости от ее объема, рубрики или типа публикации, если в ней описывался один агрессивный эпизод, или ее часть, в случае, если таких эпизодов было несколько. Категории контент-анализа подсчитывались сегментарным, тематическим способом, то есть регистрировалось лишь первое появление данной категории в единице контекста, а повторные упоминания этой категории в данной единице контекста не учитывались. При выделении категорий контент-аналитического исследования мы исходили из положения о том, что одной из основных функций социальных представлений является функция объяснения объекта представления. Другими словами, в социальных представлениях, в их содержательном плане мы попытались выявить онтологическое отралсение причинно-следственных отношений того или иного явления. Как отмечалось выше, мы взяли за исходный вариант деятельностную (проблемную) модификацию контент-анализа, предполагающую выделение и анализ проблемной тематической ситуации с рассмотрением в качестве аналитических категорий факторов, которые описывают эту проблему, а также вскрывают механизмы, причины ее существования /45/.
Таким образом, нам представляется возможным определить содержательные характеристики социальных представлении об агрессии посредством следующей схемы, используемой при анализе связей между категориями контент-анализа: субъект агрессии - объект агрессии - причина агрессивного взаимодействия - последствия агрессивного взаимодействия. Мы определяем содержание социальных представлений как выявление специфической содер-лсательной выраженности каждого из компонентов, специфических их последовательностей и характеристик, а также посредством выявления определенных экспрессивных эффектов, образов метафоризации, полюсов представлений и некоторых других признаков, связанных с использованием конкретных журналистских приемов и методов информационного воздействия.
Для выявления вышеназванных феноменов в кодировочную инструкцию были включены специфические категории (жанр материала, степень обобщенности информации, включенность агрессивного эпизода в контекст статьи, критерии дифференциации и идентификации противоборствующих сторон, заголовки, различных лингвистических конструкций и пр.) Итоговый результат кодировочной инструкции представлен в Приложении 1 (Таблицы 1-7).
Анализ эмпирических данных
Здесь, как и в случае с категорией D, можно выделить наиболее упоминаемые подкатегории, и редко встречаемые. К первым относятся: 7) гибель, ранение, плен - 35,0 %; 15) неуказанны - 16,0 % и 4) мщение, жестокость, мародерство ... - 15,0 %. Значимо реже встречаются 2) проверка, вскрытие истинных мотивов ... -1,0 %; 6) спасение, предотвращение - менее 1,0 %; 9) победа -2,0 %; 10) поражение - 1,0 %; 11) правовые последствия - 1,0 %; 12) слухи -менее 1,0 %; 15) выступления общественности - 1,0 %; 18) другое - менее 1,0%.
По критерию «степень обобщенности информации» в 54,0 % проанализированных материалов агрессивный эпизод приведен как единичный случай, конкретный факт. В 39,0 % случаев - это ряд примеров, придание эпизоду статуса типичной ситуации. И лишь в 10,0 % случай агрессии описывается как общая тенденция, закономерность.
Подсчет процентной частоты подкатегорий фактора G («включенность агрессивного эпизода в конткст статьи») дал следующие результаты. В 50,0 % случаев агрессивный эпизод носит доминирующий характер в ряду других;, в 35,0 % - имеет равноправное с ним значение, ив 14,0 % является второстепенным по отношению к другим ситуациям и темам в данном контексте.
Следующий этап заключался в подсчете вероятности совместной встречаемости различных категорий в текстах и в проверке этой встречаемости по критерию «случайность - закономерность» Ч. Осгуда (здесь и далее коэффициент доверия для биномиального распределения Р=0,975).
1. Подсчет вероятности совместной встречаемости категорий В и С - субъект и объект агрессии /представлен в Приложении 3/.
Полученные данные свидетельствуют совместная встречаемость некоторых подкатегорий носит случайный характер. Однако большая часть случаев может быть оценена как закономерные. Разберем данные случаи детально.
Так, для чеченского боевика в качестве объекта агрессии упоминаются мирные русские, неодушевленные объекты (здания, земля и так далее), иностранные граждане, журналисты, рабочие, официальные представители власти.
В текстах подкатегория «чеченские боевики» совместно встречаются в качестве источника агрессии для российского военнослужащего, федеральных войск, мирных русских, российского народа. Остальные варианты совместной встречаемости категорий анализа носят случайный характер. Статистически закономерными вариантами совместной встречаемости оказались и следующие случаи. ,
В качестве объектов агрессии для мирных чеченцев называются сами же мирные чеченцы, российский военнослужащий, мирные русские и неодушевленные объекты. Несколько меньший диапазон совместных сочетаний выявлен для подкатегории В 4- «чеченские террористы». Для них объекты агрессии должностные лица РФ и неуказанные лица. Ш. Басаев и его боевики выступают в качестве источника агрессии для федеральных войск, мирных русских, российского народа в целом и неизвестных людей. Оппозиционным силам (правительство Д. Завгаева и его последователи) приписывается агрессии против чеченских боевиков, мирных чеченцев, чеченских террористов и должностных лиц Чечни (правительство Д. Дудаева). Чеченский народ воспринимается как источник агрессии для должностных лиц РФ, должностных лиц Чечни (оппозиционное правительство Д. Завгаева) и неуказанных лиц.
Российский военнослужащий рассматривается в качестве субъекта агрессии по отношению тс чеченским боевикам, чеченским террористам, российским военнослужащим и федеральным войскам. Федеральные войска выступают источниками агрессии ;ідя чеченских боевиков, мирных чеченцев, чеченского народа и неодушевленных объектов. Для подкатегории «мирные русские» значимой оказалась связь с подкательгоей «федеральные войска».
Больший диапазон объектов агрессии приписывался спецназу и ОМОН. Это чеченские боевики, мирные чеченцы, мирные русские и должностные лица РФ. В качестве объекта агрессии для внутренних войск выступали лишь мирные чеченцы. Спецслужбы РФ воспринимались как источите агрессии лишь для должностных лиц Чечни. Российский народ представляется как источник агрессии для чеченского народа, хотя обратной зависимости зафиксировано не было.
Должностные лица РФ воспринимаются агрессивными для чеченского народа, российского военнослужащего, должностных лиц Чечни и неодушевленных объектов (здания, земля и так далее). В свою очередь, должностные лица Чеченской республики рассматривались источником агрессии для должностных лиц РФ и для оппозиции. Такой источник агрессии как «неодушевленный агрессор» (бомбежка, обстрел, граната и так далее) выявлен для подкатегорий «мирные чеченцы», «чеченский народ», «федеральные войска», «мирныу русские», «российский народ» и «должностные лица Чечни».
Интересно, что значимую связь неуказанный источник агрессии имел с чеченским боевиком, чеченским народом, федеральными войсками, а также неуказанными и неизвестными объектами. Неизвестные источники агрессии рассматриваются с такими объектами, как чеченский боевик, российский военнослужащий, мирные русские, спецназ и ОМОН, внутренние войска, должностные лица РФ, неодушевленные объектв, иностранные рабочие, журналисты, официальные представители. Последняя подкатегория В 20 («другое») оказалась значимо связанной с чеченским народом, федеральными войсками, спецназом и ОМОН, а так же российским народом и с неуказанными объектами.
Таким образом, можно выделить субъектов агрессии, которые имеют наибольший и наименьший диапазон объектов агрессивных действий.
Наиболее агрессивными оказались федеральные войска, неодушевленные, неуказанные и неизвестные источники агрессии («другое»). Для данных подкатегорий значимыми и неслучайными оказались от 5-ти до 8-ми различных объектов агрессии. Причем наименьшее число объектов агрессии, напротив, имеют чеченский боевик, чеченские террористы, чеченский народ, мирные русские, внутренние войска, спецслужбы РФ, российский народ и должностные лица Чечни.
Выделенные нами объекты агрессии обладают различными качественными и количественными характеристиками относительно критерия «субъект агрессии».
Так, чеченский боевик представлен объектом агрессии лишь для «российского военнослужащего». В случае же с «чеченскими боевиками», это оппозиционные Д. Дудаеву силы, федеральные войска, спецназ и ОМОН а так же неуказанные и неизвестные источники. Мирные чеченцы являются объектом агрессии для самих же мирных чеченцев, придерживающихся противоположных взглядов, оппозиционных Д. Дудаеву политических сил, федеральных войск, спецназа и ОМОН, внутренних войск и неодушевленных источников. Чеченские террористы выступают как цель агрессивных действий оппозиционных Д. Дудаеву сил и российского военнослужащего. Чеченский народ - это объект для деструктивного поведения федеральных войск, российского народа, должностных лиц РФ, неодушевленных и неуказанных источников, а так же «другое». Российский военнослужащий является объектом агрессивных деяний для чеченских боевиков, мирных чеченцев, российского военнослужащего, должностных лиц РФ и неизвестных лиц.
