Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Термин кулак: от общеупотребительного слова к идеологеме 20
Глава 2. Идеологема кулак в ленинской пропаганде 63
Глава 3. Идеологема кулак в сталинской пропаганде 119
Заключение 182
Источники и литература 183
- Термин кулак: от общеупотребительного слова к идеологеме
- Идеологема кулак в ленинской пропаганде
- Идеологема кулак в сталинской пропаганде
Введение к работе
В данном диссертационном исследовании на примере идеологемы «кулак» рассматривается политическая терминология как инструмент манипулирования общественным сознанием. В. Клемперер в работе «LTI. Язык Третьего рейха» отмечал, что «язык не только творит и мыслит за меня, он управляет также моими чувствами, он руководит всей моей душевной субстанцией, и тем сильнее, чем покорнее и бессознательнее я ему отдаюсь»1.
Язык - сильнейшее оружие, способное изменять сознание и преобразовывать образ действительности. Сотни исследований показывают, что целенаправленное использование языковых средств и применение определенной языковой политики способно установить контроль над массовым сознанием и формировать поведение людей.
Существует целый комплекс вопросов, связанных с воздействием идеологии на сознание человека посредством манипулирования политическими терминами. Взаимодействие естественного языка и языка идеологии строится на подчинении элементарных единиц языка идеологическим конструкциям. Условной элементарной составляющей единицей идеологии является идеологема - то есть термин, в котором содержится идеологический компонент.
Государственная идеология неразрывно связана с определенной политической терминологий, которая отражает как сущность этой идеологии, так ее цели и задачи. Государственная пропаганда в той или иной форме воздействует и изменяет посредством этой терминологии общественное сознание. Зачастую политические термины оценочны и эмоционально окрашены, опять же, в силу принадлежности к идеологическим конструкциям. Таким образом, целенаправленное применение терминов-
1 Клемперер В. LTI. Язык Третьего рейха. М.,1998. С.25.
4 идеологем является средством управления и манипулирования общественным сознанием.
Основным проводником идеологии и распространителем пропагандистских сообщений выступают средства массовой коммуникации. Право отбирать, комбинировать и транслировать ту или иную информацию, а значит, и формировать повседневную картину мира человека, открывает для СМИ практически безграничные возможности манипулирования сознанием человека. Таким образом, конечным звеном в реализации манипулятивной стратегии выступают именно средства массовой информации.
Выбор советского периода не случаен для данного исследования: советские идеологемы наиболее удобны для изучения. Поскольку в советский период идеология стремилась подчинить себе все сферы человеческой жизни, монополия на средства массовой информации усиливала пропагандистский эффект и практически исключала влияние иных идеологий, Выбор идеологемы «кулак» также неслучаен, так как на примере использования данного термина наиболее четко прослеживается полный цикл функционирования идеологемы: от введения термина в широкий оборот и использования В.И. Лениным до служения И.В. Сталину и выхода из широкого обращения.
Актуальность данного исследования вытекает из необходимости выявления моделей воздействия на сознание человека посредством масс-медиа. Стоит отметить, что практические исследования по выявлению манипулятивных стратегий с демонстрацией приемов манипулятивного воздействия практически отсутствуют как в отечественной, так и в зарубежной науке. В последнее время опубликован огромный массив неизвестных ранее источников, в которых представлен вопрос о «кулачестве»2, а потому необходимы адекватное понимание и трактовка термина и самого явления.
2 История сталинского Гулага: кои. 1920-х -перв. пол. 1950-х гг.: собр. док.: в 7-г. М., 2004-2005; «Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922 -1934 гг.): в 7 т. М., 2001-2004;
5 Новизна исследования состоит в том, что в данной диссертации впервые реализуется комплексное исследования идеологемы «кулак» как инструмента воздействия на массовое сознание, исследуются истоки термина и прослеживается его полная история бытования и трансформаций.
Цель данной работы - на основе изучения термина «кулак» выявить и наглядно продемонстрировать механизмы формирования и трансформации идеологем как инструментов манипуляции общественным сознанием через масс-медиа.
Данной цели соответствуют следующие задачи: - проанализировать историю бытования слова «кулак» с момента возникновения до Октябрьской революции 1917 года;
проанализировать эволюцию идеологемы «кулак» в пропагандистских моделях В .И. Ленина;
проанализировать эволюцию идеологемы «кулак» в пропагандистских моделях И.В. Сталина.
Таким образом, предмет исследования - идеологемы в технологиях манипулирования общественным сознанием. Объект исследования -идеологема «кулак» в советской пропаганде.
Практическая значимость работы. Выводы данного исследования могут быть использованы при написании книг и статей по истории отечественной литературы и журналистики и при чтении соответствующих курсов на факультетах журналистики различных вузов.
Хронологические рамки работы: середина ХГХ века - 1930-е гг.
Источниковая база исследования. Среди источников данной работы можно выделить три основные группы: справочные издания, собрания сочинений И.В. Сталина и В,И. Ленина3, а также периодика. Логика следующая: идеологи определяют значения и смыслы терминов, газеты
Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание: док. и материалы, 1927-1939: в 5 т. М., 1999-2001.
3 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Изд-е 5-е. Т.1-55. М., 1958-1965; Сталин И.В. Сочинения, Т.1-13. М., 1946-1953.
тиражируют официальную точку зрения, а справочные издания эти изменения фиксируют. Кроме того, подобный выбор обусловлен технологией и моделью исследования.
В первом корпусе источников сгруппированы толковые, энциклопедические словари и энциклопедии. Охватываемый ими период: от изданий середины XIX века до новейших изданий. Справочные издания составляют основу для анализа и фиксирования официально закрепленных изменений в значениях термина «кулак».
Вторая группа источников позволяет проследить динамику изменений термина «кулак» и служит основой источниковой базой для анализа идеологемы. Следует учитывать, что внедрение, развитие и корректировка идеологемы были неразрывно связаны, и в большей степени детерминированы, деятельностью большевистских лидеров, «вождей» - В.И. Ленина и И.В. Сталина. Этим людям принадлежала реальная власть, а политические действия почти полностью зависели от их слов. Можно даже сказать, что их слова максимально быстро обретали форму действия. Поэтому основной акцент данного исследования сделан на работах и высказываниях именно этих персон: от официальных документов и теоретических работ до публичных выступлений и публикаций в газетах. Ключевые источники дайной группы отражены в собраниях сочинений указанных идеологов и цитируются по этим собраниям. Также программные газетные тексты и опубликованные в периодике стенограммы выступлений цитируются чаще всего по текстам собрания сочинений.
В третьей группе в качестве основных периодических источников выбраны газеты «Правда» и «Известия», поскольку они наиболее полно и канонично, с наименьшими искажениями и с наибольшим размахом транслировали официальную точку зрения, исходящую от главных идеологов. В послереволюционный период важнейшим источником выступает также газета «Беднота», - ежедневная газета для крестьян, орган ЦК ВКП(б), - которая издавалась в Москве с 27 марта 1918 г. по 31 января
7 1931 г. Газета «Правда» рассматривается со времени возобновления ее печати в марте 1917 как органа ЦК и Петроградского комитета РСДРП(б), газета «Известия» - с момента обретения статуса официального органа ВЦИК после 27 октября 1917 г.
Помимо обозначенных трех основных групп привлекаются также другие источники, среди которых дореволюционные и советские официальные документы, письма, мемуары и т.п.
Степень научной разработки проблемы. Работ, которые были бы целиком посвящены исследованию идеологемы «кулак» в советской периодике, на сегодняшний день не существует. Однако существуют работы, посвященные, с одной стороны, изучению идеологем как таковых, а с другой - конкретно-исторические исследования, описывающие исторический контекст рассматриваемого периода (в том числе и работы, в которых описываются языковые изменения, происходившие в СССР).
В первой группе исследований, изучающей идеологемы как таковые, особое место занимает монография A.M. Селигцева «Язык революционной эпохи»4, где впервые проанализированы изменения в русском языке сразу после революционных событий 1917 года. Представляются важными наблюдения, что в период революции и после него активизируется языковая деятельность, активно меняется словарный состав языка, происходят трансформации в семантической структуре слова, а также что наиболее активные социальные группы способны менять речевые нормы. A.M. Селищев отмечает появление целой тематической группы слов, связанных с классовой борьбой, которые вначале существуют в лексиконе революционных лидеров, и только потом закрепляются в широком употреблении.
A.M. Селищев отмечает ряд особенностей, таких как: стремление «опростить» язык и сообщить ему простонародный колорит, эмоциональность речи, повторение одних и тех же слов и сочетаний.
4 Селищев A.M. Язык революционной эпохи. М,, 1928.
8 Исследователь констатирует: «Новые явления, возникшие в революционную эпоху, вызывали и новые термины. Для этой цели были образованы новые слова или прежние слова стали употребляться с новым значением»5. A.M. Селищев отмечает также схожесть речевых моделей и приемов у деятелей Французской и Октябрьской революции6.
После второй Мировой войны получила широкую известность книга В. Клемперера «LTI, Язык Третьего рейха», в которой язык анализируется как орудие тоталитарного подчинения. Составленная на основании непосредственного наблюдения и анализа языка нацистов, работа открывает как ряд особенностей массового сознания, так и механизмы взаимодействия идеологии и языка. Многие явления, описанные в работе, выявляют характеристики тоталитарного языка и находят отражение и в советской действительности,
В. Клемпереру принадлежит наблюдение, что «переход от языковых форм к формам мышления почти неуловим, особенно у примитивных натур»7. Другой вывод, также справедливый применительно и к советской системе, состоит в том, что «доступная народу речь - речь конкретная; чем больше она взывает к чувствам, а не к разуму, тем доступнее она народу» . В отношении языка, есть смысл выделить два ключевых наблюдения: первое -
что важнее «не частота употребления, а изменение значения слова» . Второе - что «за каждым конкретным словом встает мышление целой эпохи, общее мышление, в которое встроена мысль индивида, то, что влияет на него, а может быть, и руководит им. Надо сказать, что отдельное слово, отдельное выражение могут в зависимости от контекста, в котором они встречаются, иметь совершенно различные значения, вплоть до противоположных, и тут приходится снова возвращаться к литературной сфере, к единству данного
5 Там же. С. 17.
Там же. С.15-25. 7 Клемперер В. LTI. Язык Третьего рейха. Записная книжка филолога. М., 1998. С.266.
Там же. С.70,
Там же. С,76.
9 текста. Нужно взаимное прояснение, сопоставление отдельного слова со всем целостным документом...»'.
Непосредственно исследованию феномена идеологем в советской действительности посвящено не так много основательных исследований, среди которых необходимо особенно выделить таких ученых, как Г.Ч. Гусейнов, Н.А. Купина, М.П. Одесский и Д.М. Фельдман".
Исследователи формируют определения и дают основные характеристики идеологемы. По мнению Г.Ч. Гусейнова, идеологема - это «знак или устойчивая совокупность знаков, отсылающих участников коммуникации к сфере должного - правильного мышления и безупречного поведения - и предостерегающих их от недозволенного» п.
Исследователь Н.А. Купина справедливо утверждает, что в тоталитарном языке, коим признается и язык советской эпохи, идеологема -это «вербально закрепленное идеологическое предписание» . Н.А. Купина формулирует также характерные черты связи идеологии и языка: «Как элемент общественного сознания идеология существует прежде всего в языке. Именно благодаря языку идеология внедряется в общественное сознание и функционирует»14. Как следствие, «язык может быть использован для искажения информации в целях контроля за сознанием и поведением людей. Манипулирование языком становится важнейшим средством воздействия на общественное сознание» J'
В работе М.П. Одесского и Д.М. Фельдмана «Поэтика террора и новая административная ментальность» дается важнейший признак идеологемы:
|иТамже. C.I91. Гусейнов Г,Ч, Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х. М,, 2004; Гусейнов Г.Ч. Д.С.П.: Материалы к Русскому Словарю общественно-политического языка конца XX века. М., 2003; Одесский М.П., Фельдман Д.М. Поэтика террора и новая административная ментальность. М., 1997; Купина Н.А. Тоталитарный язык: Слова и речевые реакции. Екатеринбург, 1995; Фельдман Д,М. Терминология власти: Советские политические термины в историко-культурном контексте. М., 2006.
12 Гусейнов Г.Ч. Д.С.П.: Материалы к Русскому Словарю общественно-политического языка конца
XX века. М., 2003. Сб.
13 Купина Н.А. Тоталитарный язык: Слова и речевые реакции. Екатеринбург, 1995. С.13.
14 Там же. С.7.
15 Там же. С.8.
10 «явления принципиально разнородные охватываются одним термином»16. Это один из индикаторов, по которым выявляются идеологемы, указывающий, что термин носит инструментальный характер, а его определение содержит идеологический компонент. Среди ключевых признаков идеологемы выделяются также ее экспрессивность, оценочность и перегруженность коннотациями.
Таким образом, заключают М.П. Одесский и Д,М. Фельдман, одна из функций идеологем - формирование стереотипов и ценностных аксиом, которыми детерминировано мышление и поведение индивидов. При этом стереотипы и ценностные аксиомы усваиваются всеми представителями данной культуры, не зависимо от их отношения к определенной идеологии17.
Существуют исследования с общими методологическими установками, в которых рассматриваются проблемы языковых манипуляций и влияния идеологем на общественное сознание. Такого рода исследования представлены кандидатскими диссертациями по отечественной истории М.Э. Никитиной и О.А. Мусориной , защищенными в Пензенском государственном педагогическом университете имени В.Г. Белинского. О.А. Мусорина отмечает специфику советской идеологии, определившую ее высочайшую эффективность. Специфика объясняется тем, что эта идеология основывалась на мифах, глубоко укоренившихся в массовом сознании. Как следствие, под воздействием идеологии происходит трансформация традиционных мифологем в идеологемы ]'}. М.Э. Никитина также разграничивает понятия «идеологема» и «мифологема», и считает, что идеологемы внедряются в массовое сознание, опираясь на мифологемы . Однако в этих работах не только отсутствуют характеристики идеологемы,
16 Одесский М.П., Фельдман Д.М. Поэтика террора и новая административная ментальность. М.,
I997.C.8.
17 Одесский М.П., Фельдман Д.М. Указ. соч. С.7-9.
18 Мусорина О.А, Язык как способ воздействия властей на массовое сознание в 1920-30-е гг.
[Электронный ресурс]; На примере Пензенского региона : Дис. ... канд. ист. наук. М.: РГБ, 2003; Никитина
М,Э. Идеологемы врага и героя и их внедрение в массовое сознание в годы Великой Отечественной войны
(на метриалах Пензенской области). [Электронный ресурс]: Дис.... канд. ист. наук. М.: РГБ, 2005.
Мусорина О.А. Указ. соч. С.86. 50 Никитина М.Э. Указ. соч. С.12.
но также не представлены четкие определения «идеологемы» и «мифологемы». Потому историографическая ценность данных работ автоматически снижается, а сам факт пренебрежения в определении центральных категорий подтверждает обоснованность детального определения методологического и терминологического аппарата исследования.
В работе О.И. Воробьевой «Политическая лексика»21 политическая терминология исследуется на материалах словарей, текстах публицистики, художественной и мемуарной литературы. Подробно рассмотрен вопрос об оценочном и идеологическом компонентах значения в семантической структуре слова. Так, автор различает деннотативный и коннатативный компоненты содержания слова (что соответствует принятому в данной диссертации делению содержания слова на значение и смысл). О.И. Воробьева также выделяет оценочный компонент и идеологический. Также принимает утверждение, что слова, содержащие идеологический компонент, являются идеологемами, которые «несут одновременно лексическую,
понятийную, историческую и прагматическую нагрузку»
Еще один важный вывод О.И. Воробьевой состоит в том, что «так называемые концептуальные слова (политемы, идеологемы) не только не лишены оценочности, но оценочность особенно характерна для слов (терминов) этого рода, ибо говорящий одновременно называет ими важное
для него понятие и оценивает его» .
И, Земцов в книге «Советский политический язык»24 заключает, что советский язык выходит за рамки только политического или бюрократического слоев языка. «Национализированный язык», по его мнению, культивировался властью как «универсальный заменитель» русского языка. «Семантика этого языка отражает не социальную
21 Воробьева О.И. Политическая лексика, Архангельск, J 999.
22 Воробьева О.И. Указ. соч. С.22-23.
Там же. С.23.
Земцов И. Советский политический язык. London, 1985.
12 реальность, а идейное мифотворчество; она выявляет не объективные процессы и явления, а коммунистическое мировоззрение в его наложении на действительность»25'
Как и многие другие исследователи, он отмечает, что двойственность советской социальной системы отражается и на языке: советский политический язык однозначен и двусмыслен одновременно. Это неизбежное следствие взаимодействия «социалистической формы, обращенной к внешнему миру, и тоталитарной сущности, направленной к собственным народам». И далее дается оценка манипулятивной стороне этого языка: «Слова и выражения советского языка, действующие на уровне бессознательной психики, превращаются в сжатые пружины политического манипулирования: с их помощью в человека вгоняются заряды идеологической энергии, Реальность проектируется по законам вымысла: рабство объявляется свободой, ложь - истиной, война - миром и т.д.» .
В своей работе И. Земцов дает важные характеристики советского политического языка. В частности, что этот язык «не столько называет и определяет явления, сколько разоблачает и осуждает» . А также, говоря о «механике манипулирования массами», заключает, что «один из ее типовых приемов - насилие над русским языком, меняющее не только семантику слов, но ревизионирующую общечеловеческие и нравственные категории, которые они выражают»28.
Также стоит сказать о представителе направления французской лингвистической школы анализа дискурса П. Серио. В статье «Как читают тексты во Франции»29 он постулирует, что, анализируя дискурс (другими словами, высказывания и условия их формирования), не следует «ставить целью анализа определение подлинного, единственного значения, надо
Там же. С.7. 26 Там же. С.7-8.
Там же. СЮ. 23 Там же. С.13.
29 Серио П. Как читают тексты во Франции, // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. M, 2002. С.12-53.
13 научиться читать множественность и разнообразие значений»30. Автор признает, что «слова могут изменять значение в соответствии с позициями, занимаемыми теми, кто их употребляет» 31. В сфере интересов П. Серио не только вопросы идеологии, но также изучение «советского политического дискурса» . Среди ряда узкоспециализированных выводов, присутствует вывод, что советский дискурс характеризуется двумя противоположными тенденциями: «декларируемыми гомогенностью, единством и монолитностью, с одной стороны, и лежащей в основе его неоднородностью -с другой»33.
Наконец, нельзя обойти стороной вопрос отношения между ключевыми для данного исследования категориями «слово», «термин» и «идеологема». В работе А.А. Реформатского «Введение в языкознание»3 поясняется, что «термины - это слова специальные, ограниченные своим особым назначением; слова, стремящиеся быть однозначными как точное выражение понятий и называние вещей. Это необходимо в науке, технике, политике и дипломатии.
Термины существуют не просто в языке, а в составе определенной терминологии. Таким образом, терминология - это совокупность терминов данной отрасли производства, деятельности, знания, образующая особый сектор лексики, наиболее доступный сознательному регулированию и упорядочиванию.
Хорошие термины должны быть «отграничены» от полисемии, от экспрессивности и тем самым от обычных нетермино логичных слов, которые как раз по преимуществу многозначны и экспрессивны» 5.
В терминоведении считается, что термин связан с понятием, а общеупотребительному слову соответствует представление. Термин требует
30 Серио П. Указ. соч. С.22. 31Тшже.С52.
32 Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинаций. // Там
же. С. 337-383.
33 Там же. С.381,
34 Реформатский А.А. Введение в языкознание. М., 1955.
36 Реформатский А.А. Введение в языкознание. М., 1955. С.80.
14 однозначности и отсутствия коннотаций, он характеризуется целенаправленным появлением в какой-либо профессиональной и научной сфере, а между сферами терминов и общеупотребительных слов происходит постоянный процесс взаимного обмена и переходов36.
Таким образом, общеупотребительное слово или узкоспециальный термин, получая идеологический компонент, становятся носителями идеологии и могут именоваться идеологемами. Поэтому, с одной стороны, в данном исследовании разграничение «слова» и «термина» не принципиально, и употребляться эти выражения могут как синонимы. А «термин» может пониматься в широком смысле - как слово или словосочетание, обозначающее реальный или абстрактный предмет. С другой, употребление выражения «слово» говорит о профанной, общеупотребительной сфере, в то время как выражение «термин» относится к некоторой организованной, специальной сфере, такой как политическая терминология,
Во второй группе исследований, конкретно-исторической, нужно выделить некоторые работы, анализирующие язык «вождей», - главных архитекторов нового языка, мышления и действительности - И.В. Сталина и В.И. Ленина.
На страницах журнала «ЛЕФ»37, вышедшего после смерти В.И. Ленина, несколько авторов дают объемную характеристику речи и стиля высказываний Ленина. В каждой из статей можно выделить ключевые характеристики ленинского языка.
В статье Б,В. Казанского «Речь Ленина (опыт риторического анализа)» в частности доказывается, что для В.И. Ленина речь выполняет служебную, утилитарную функцию, а слово выступает только передаточным средством и является «практическим орудием политического действия» . Статья Б.В. Томашевского «Конструкция тезисов» открывает, что ленинские словесные
35 Наиболее полная история вопроса по отечественному терминоведению представлена в сборнике: В.А. Таранов, История отечественного терминоведения: В 3 т. М., 1994-2003.
37 ЛЕФ. 1924.№1 (5).
38 Казанский Б. Речь Ленина (опыт риторического анализа). //Там же. С. 111-139.
15 построения направлены на их «актуальную действенность»: общие положения и высказывания всегда стремятся перерасти в лозунги и директивы политического действия39. Ю.И. Тынянов в статье «Словарь Ленина-полемиста» рассматривает особенности речи Ленина и его полемические приемы, в частности, выделяя как лексический прием «ленинские кавычки»40. Этот прием часто используется при критике оппонентов и характеризует «языковую осторожность Ленина». В.Б, Шкловский в статье «Ленин как деканонизатор» отмечает особенность В.И. Ленина отступать от заданных значений слов и определять значения слов в зависимости от ситуации . В статье Б.М. Эйхенбаума «Основные стилевые тенденции в речи Ленина» автор выделяет как основную тенденцию борьбу с «революционной фразой», а также отмечает стремление к ясности, последовательности и сжатости изложения . При этом наблюдается высокая энергичность и эмоциональность речи Ленина. Л.П. Якубинский в статье «О снижении высокого стиля у Ленина» отмечает, что плавность ленинской речи часто соседствует с рубленым слогом, а пафосный строй может чередоваться с переходами к просторечию43.
Языку и стилю И.В. Сталина посвящен основательный труд М. Вайскопфа «Писатель Сталин»44, в котором автор исследует понятийный аппарат, лексические особенности и логику суждений Сталина. Затронут вопрос словоупотреблений «расплывчатого» характера. В частности, в пример приводится и термин «кулак» как понятие с неясными и размытыми критериями4^. Также много внимания уделено религиозно-мистическим сюжетам в сознании и речи И.В. Сталина. Многие выводы представляются спорными, в частности, касательно примитивности сталинской логики и его речевых конструкций.
Томашевский Б. Конструкция тезисов.//Там же. С. 140-148.
40 Тынянов 10. Словарь Ленина-полемиста. //Там же. С.81-110.
41 Шкловский В. Ленин, как деканонизатор. // Там же. С.53-56.
4г Эйхенбаум Б. Основные стилевые тенденции в речи Ленина. // Там же. С.57-70. 43 Якубинский Л. О снижении высокого стиля у Ленина. // Там же. С.71-80.
Вайскопф М. Писатель Сталин. М, 2002.
Там же. С.83-88.
В работе Ы.Я Геллера и А.М Некрича «Утопия у власти»46, в исследовании истории советской системы, затронуты вопросы тоталитарного языка и его возможностях преобразовывать реальность. Историки считают, что «апрель 1917 года можно считать месяцем рождения советской идеологии. Впервые в государственном масштабе была продемонстрирована важнейшая черта этой идеологии: гибкость, несвязанная ничем, способность мгновенно принять то, что вчера осуждалось и осудить то, что вчера принималось» . Главный элемент новой идеологии: важнейшие решения принимаются вождем, а партия, пусть не без колебаний, соглашается с ними. «Рождается "философия власти" 20-го века. Обнаружив, что реальность не похожа на его представление о ней, Ленин решает силой изменить
реальность, изменяя, прежде всего, представление о реальности» .
В работах Ш. Фицпатрик также прослеживается мысль, что советская власть использовала разные формы языка для внутреннего общения и для обращения к народу. Отмечается «несвобода» советского языка, и перманентное противостояние «живого» русского, идущего от низов языка и официозного, неповоротливого языка, насаждаемого сверху.
В контексте формирования идеологии и идеологем, а также их влияния на действительность, интересна работа Я. Коцониса «Как крестьян делали отсталыми»30, в которой он рассматривает реформаторскую и цивилизаторскую деятельность образованных общественных деятелей по отношению к крестьянству как культурную дискриминацию крестьян. Автор убедительно доказывает: то, как мыслили себе крестьян реформаторы, и реальное положение зачастую сильно разнились. «Передовые» деятели всегда оценивали крестьян в категориях «отсталости», при том, что очень
Геллер М.Я,, Некрич A.M. Утопия у власти. М., 2000. Там же. С .2 8,
48 Там же. С.62.
49 Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы:
деревня. М., 2001; Фицпатрик Ш. Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е
годы: город. M., 2001.
0 Коцонис Я. Как крестьян делали отсталыми: Сельскохозяйственные кооперативы и аграрный вопрос в России 1861 - 1914. M., 2006.
17 малое число теоретиков и проводников реформ реально понимало нужды крестьян и пути решения их проблем. Этот подход сохранился и после революции. Здесь важно, что деление крестьян на страты или классы в соответствии с искаженными представлениями, сформированные абстрактными теориями и идеологиями, не соответствовало реальному положению дел. Это имело в дальнейшем серьезные последствия не только для крестьянства, но и для властей.
Среди исследований, посвященных изучению дореволюционного и советского крестьянства, в том числе так называемого «кулачества», особого внимания достойны работы Г.Ф. Доброиоженко51. Автор анализирует марксистскую и немарскиситскую аграрную литературу, рассматривает высказывания В.И. Ленина и законодательные акты. Дается обзор различных определений и точек зрения на проблему крестьянства вообще и «кулаков» в частности, однако не достаточно внимания уделяется идеологическому аспекту проблемы, который является решающим. Отсюда, в статьях практически отсутствуют выводы: хотя и задействовано огромное число источников и литературы, материал исследования распадается на калейдоскоп мнений и трактовок, Похожий результат можно увидеть в статье А.И. Шумилова «Почему отсутствовало определение «кулак» в советско-партийных документах 1920-х?»52. Вывод автора статьи обнаруживает то же вербальное восприятие проблемы и не учитывает политические мотивы. Автор буквально ставит вопрос о поиске определения «кулака», а потому проблема не находит решения.
В исследовании А. Грациози «Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933» далеко не мирные развития отношений молодого Советского государства с крестьянской частью населения России
5 Г.Ф. Доброиоженко. Дискуссии о дифференциации крестьянства и признаках сельской буржуазии в российской экономической литературе 1920-х гг. // Стратификация в России: история и современность. Сыктывкар. 1999. С. 9-27; Он же. Кто такой кулак: трактовка понятия "кулак" во второй половине XIX - 20-хгг.ХХвв.//Тамже.С.28-43.
5?
А.И. Шумилов. Почему отсутствовало определение «кулак» в советско-партийных документах 1920-х? // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития: Материалы Второй всероссийской научно-практической конференции. Омск, 1998. С .259-262.
18 названы «величайшей европейской крестьянской войной»33. Похожих оценок придерживаются М.Я. Геллер и А.М, Некрич в уже упомянутом исследовании «Утопия у власти», но ограничивают период «полномасштабной крестьянской войны» 1918-1921 годами54. В то время как А. Грациози представляет конфликт власти и крестьянства в два этапа: 1918-1922 гг. и 1928-1933 гг.
Красноречивые цифры и документальные свидетельства, связанные с репрессиями и ссылкой так называемых «кулаков» представлены в работе В.А. Бердинских «Спецпоселенцы; Политическая ссылка народов Советской России»511. Исследование на основе новых архивных данных и других уникальных документах описывает механизмы депортации и особенности системы спецпоселений. Работа дает ясное представление о масштабе «войны» между Советской властью и крестьянством.
Методологическая база работы. Методология и основные приемы данной работы продолжают исследовательское направление по изучению политических терминов и идеологем, которое сформировалось на кафедре литературной критики факультета журналистики Российского государственного гуманитарного университета. Методология исследований представлена, в частности, в работах Д.М. Фельдмана и М.П. Одесского3 .
Эти методологические установки предполагают, «во-первых, изучение ключевых образцов словоупотребления, во-вторых, изучение причин, обусловивших изменения, наконец, изучение самой техники использования термина»57.
Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. М., 2001.
64 Геллер М.Я., Некрич A.M. Указ. соч. С. 102-115.
65 Берлинских В.А. Спецггоселенцы: Политическая ссылка народов Советской России. М„ 2005.
56 Одесский М.П., Фельдман Д.М. Поэтика террора и новая административная ментальность. M., 1997; Фельдман Д.М. Терминология власти: Советские политические термины а историко-культурном контексте. М., 2006.
67 Фельдман Д.М. Указ.соч. С. 12.
Модель исследования идеологем Д.М. Фельдмана использует синтез нескольких методов; «семантический подход к истории» Р, Кебнера, «историю понятий» Р. Козеллека и модифицированную методику Г. Фреге58.
Исследовательский подход немецкого историка Р. Козеллека, выраженный в его концепции «истории понятий» (Begrussgeschichte)59, и схожий метод Р. Кебиера60 также удобны и продуктивны при рассмотрении эволюции термина кулак. Опираясь на методику Р. Козеллека, можно сказать, что изучение идеологем в данном случае представляет собой последовательный анализ источников на предмет изменений значений слов в контексте исторических и социально-политических событий.
Для выявления, более детального и наглядного представления идеологем также применяется модифицированная модель «семантического треугольника», предложенная логиком и математиком Г, Фреге61. В ней отношение между термином и его интерпретацией представляется как трехкомпонентиая структура, в которой соотносятся «знак», «значение» и «смысл». Этот метод способен показать отношения между термином (что говорится; наименование), значением (что обозначает; объект или совокупность объектов, охватываемых термином) и смыслом (для чего
\62
говорится; существенные признаки, связанные с целью высказывания) . Благодаря использованию этой модели, можно анализировать идеологемы за счет выявления идеологического компонента в значениях и смыслах.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка источников и литературы, содержащего 215 библиографических позиций.
5 Фельдман Д.М. Указ. соч. СЛО-36.
5Э Koselleck R. Futures Past: On the Semantics of Historical Time. Cambridge, 1985,
60 Koebner R., Shmidt H.D. Imperialism: The Story and Significance of a Political Word: J840-1960.
Cambridge, 1964.
61 Фреге Г. Смысл и значение. // Фреге Г, Избранные работы. М,, 1997.
е2 Фельдман Д.М. Указ. соч. С. 10-16; С.35-36.
Термин кулак: от общеупотребительного слова к идеологеме
Эти источники позволяют с одной стороны, в лаконичной форме проследить эволюцию термина «кулак» на материале отечественных справочных изданий, с другой - зафиксировать присутствие термина и определить его роль в пропагандистских моделях В.И. Ленина до Октябрьской революции 1917 года.
Наглядное представление об эволюции и трансформации слова «кулак» в идеологему предоставляют словари и энциклопедии. На материале дореволюционных справочных изданий удается увидеть первоначальную деидеологизированность термина, проследить изменения в период ленинской кампании по борьбе с «кулачеством» (1918-1921 гг.), отметить неопределенность термина в период НЭПа, и зафиксировать новый виток идеологизации в период первой «пятилетки» и сталинской кампании «уничтожения кулачества как класса» (1928-1932 гг.), а также установить дальнейшее закрепление нового значения термина «кулак» вплоть до демонтажа советской системы. Наконец, выявить частичную деидеологизацию термина в постсоветский период вплоть до нынешних дней.
На материалах первых 34 томов (период с 1893 г. по октябрь 1917 г.) Полного собрания сочинений В.И. Ленина, а также газетно-журнальных публикациях текстов Ленина ясно прослеживаются его основные идеологические установки и пропагандистские приемы. Установлены особенности употребления Лениным термина «кулак» в дореволюционный период. Выявлены идеологические компоненты в идеологеме «кулак» на ранних этапах ее применения.
Использование материалов справочных изданий позволяет проследить динамику в изменении значений и смыслов термина «кулак». При рассмотрении ранних работ В.И. Ленина наблюдается формирование его идеологических моделей, появление и употребление термина «кулак» в качестве идеологемы. Важно также, что обнаруживается характерное свойство ленинской пропаганды, которое в дальнейшем с успехом использовал И.В. Сталин: одновременная жесткость (в части провозглашения того или иного лозунга единственно правильным) и гибкость (в части возможности быстрой и кардинальной смены лозунгов, вплоть до принятия противоположных) идеологических конструкций. В таких условиях максимально эффективно реализуют себя идеологемы: жесткое идеологическое предписание доминирует над объективным определением или вовсе заменяет его.
Говоря о термине «кулак», следует начать с рассмотрения значений, которые предлагают дореволюционные словари.
Этимологический словарь М.Фасмера поясняет происхождение слова «кулак»: «... вероятно, из тюрк. Kulak, которое восходит к тур. Kol -"рука"»63.
Бытование термина в дореволюционных словарях показывает отсутствие идеологии в этом слове, однако, оценочная составляющая, эмоциональный окрас присущ «кулаку» изначально.
Так, один из старейших академических словарей - «Словарь Академии Российской» Е.Р. Дашковой, трактует термин «кулак» без излишеств: «Перекупщик, переторговщик»64.
«Словарь церковнославянского и русского языка» 1847 года трактует слово «кулак» аналогично: «Перекупщик, переторговщик»65.
«Настольный словарь для справок по всем отраслям знания»66 1864 года, а также «Русский энциклопедический словарь»67 под ред. И.Н. Березина 1878 года говорят, что «Кулак - род фактора внутри России, человек, служащий посредником между продавцом и покупателем, нанимающим и нанимающимся».
«Справочный общедоступный энциклопедический словарь» 1901 года расширяет трактовку термина и определяет, что «Кулак человек, наживающий большие барыши, эксплуатируя других»68. Вполне возможно, что это первый зафиксированный в справочном издании случай толкования термина с точки зрения идеологии марксизма, однако для данного исследования выяснение этого факта не представляется значимым .
Наиболее близкая к крестьянской среде и экспрессивная трактовка термина представлена в словаре В.Даля (Толковый словарь живого великорусского языка 1904 года. Третье, исправленное и значительно дополненное издание): «Кулакъ. Скупец, скряга, [ перекупщик, переторговщик, сводчик, особенно в хлебной торговле, на базарах и пристанях, сам безденежный, живет обманом, обмером... Торгаш с малыми деньженками, ездит по деревням, скупая холст, пряжу, лен, пеньку, шергушку, щетину, масло и пр...» .
Даль также определяет другое часто употребляемое (особенно вместе с «кулаком») слова - «мироед». «Міроедь м. вообще тунеяд, шатающийся без дела, живущий за счет других, нищий от праздности затем, старики и пройдохи, гуляющие за счет мира, общества; все должностные крестьяне}собств. Дельцы-пройдохи, ходатаи за мир, коштаны, обирающие крестьян обманом и постоянно подстрекающие их к тяжбам»7 .
Обобщая вышеозначенные определения, можно сделать вывод, что при употреблении термина «кулак» речь зачастую идет о роде деятельности предприимчивого человека (перекупщик, посредник, «переторговщик»), или о характеристике человека, оценке морального облика (скупец, скряга, корыстолюбивый человек). При этом «кулак» совсем не обязательно представитель деревенской среды,
В качестве иллюстрации, можно привести упоминания о «кулаке» в произведениях литературных классиков 19 века.
Так, например, в первом издании «Мертвых душ» Гоголя, которое относится к середине 19 века (1842 год), то есть до крестьянской реформы 1861 года, в главе пятой тома первого герой романа Чичиков рассуждает о Собакевиче: «Эк наградил-то тебя бог! вот уж точно, как говорят, неладно скроен, да крепко сшит!.. Родился ли ты уж так медведем, или омедведила тебя захолустная жизнь, хлебные посевы, возня с мужиками, и ты чрез них сделался то, что называют человек-кулак?»72. И далее: «Да вот теперь у тебя под властью мужики: ты с ними в ладу и, конечно, их не обидишь, потому что они твои, тебе же будет хуже» .
И в конце рассуждений выводит: «Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь! А разогни кулаку один или два пальца, выдет еще хуже. Попробуй он слегка верхушек какой-нибудь науки, даст он знать потом, занявши место повиднее всем тем, которые в самом деле узнали какую-нибудь науку. Да еще, пожалуй, скажет потом: "Дай-ка себя покажу!" Да такое выдумает мудрое постановление, что многим придется солоно... Эх, если бы все кулаки!..» .
В другом месте, Чичиков с негодованием реагирует на придирчивость Собакевича к качеству ассигнации, уплаченной за мертвые души: «Кулак, кулак! — подумал про себя Чичиков, — да еще и бестия в придачу!» По итогам сделки, Чичиков с неудовольствием отмечает хваткость натуры Собакевича: «По два с полтиною содрал за мертвую душу, чертов кулак!» ъ.
По нескольким характеристикам из романа молено сказать, что при слове «кулак» вырисовывается образ хваткого, крепкого, хитрого, прямолинейного хозяина с холодным и расчетливым умом; неприятен, но не так уж плох. Собакевич - помещик-«кулак», он благоразумно справедлив с подвластными ему «мужиками». В описании Гоголя, ничего не говорится о торговой, посреднической или ростовщической деятельности Собакевича. Иной образ «кулака» у Достоевского.
Роман Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» впервые был издан в декабре 1880 года. То есть спустя почти 20 лет после отмены крепостного права. В части второй книги шестой, Достоевский устами старца Зосимы дает характеристику «кулака» и «мироеда» с позиции христианского мировоззрения.
«Боже, кто говорит, и в народе грех. А пламень растления умножается даже видимо, ежечасно, сверху идет. Наступает и в народе уединение: начинаются кулаки и мироеды.. .»76.
Идеологема кулак в ленинской пропаганде
О речевых и поведенческих особенностях В.И. Ленина могут поведать воспоминания его близкого соратника Л.Д, Троцкого , которые не лишены идеализированных представлений, но дают многогранную характеристику Ленина.
Троцкий говорит о ключевых чертах поведения и мышления Ленина: «Всякий, кто что-нибудь знает о Ленине, знает что одна из сильнейших его сторон состояла в уменьи отделить каждый раз существо от формы. Но очень не мешает подчеркнуть, что он чрезвычайно ценил и форму, зная власть формалы-юго над умами и тем самым превращая формальное в материальное» .
Стиль общения с коллегами по партии характеризует следующий пассаж: «В известный момент Ленин оглашал свои резолютивные пункты, выраженные всегда с намеренной резкостью и педагогической угловатостью (чтоб подчеркнуть, выдвинуть, не дать смазать), после чего прения либо вовсе прекращались, либо входили в конкретное русло практических предложений и дополнений. Ленинские "пункты" и ложились в основу декрета»189.
Автор подчеркивает фанатическую преданность Ленина идее: «Надо к педагогической настойчивости присоединить еще одно; могучий идеализм Ленина, его напряженную волю, которая на резком повороте двух эпох сжимала этапы и сокращала сроки. Он верил в то, что говорил... Глубокое их неукротимое убеждение в могущественных возможностях человеческого развития, заплатить за которое можно и должно любой ценой жертв и страдании, составляло всегда главную пружину ленинского духа» .
Троцкий дает ценную характеристику Ленина как оратора и пропагандиста: «В речах Ленина, как и во всей его работе, главной чертой остается целеустремленность. Оратор не речь строит, а ведет к определенному действенному выводу. Он подходит к своим слушателям по-разному: и разъясняет, и убеждает, и срамит, и шутит, и снова убеждает, и снова разъясняет. То, что объединяет его речь, это не формальный план, а ясная, строго для сегодняшнего дня намеченная практическая цель, которая должна занозой войти в сознание аудитории. Ей подчинен и его юмор, Шутка его утилитарна. Яркое словечко имеет свое практическое назначение: подстегнуть одних, попридержать других. Тут и "хвостизм", и "передышка", и "смычка", и "драчка", и "комчванство", и десятки других, не столь увековеченных» .
Наконец, Троцкий сопоставляет стили Маркса и Ленина: «Самый стиль Маркса, богатый и прекрасный, сочетание силы и гибкости, гнева и иронии, суровости и изысканности, несет в себе литературные и эстетические накопления всей предшествующей социально-политической немецкой литературы, начиная с реформации и ранее. Литературный и ораторский стиль Ленина страшно прост, утилитарен, аскетичен, как и весь его уклад. Но в этом могучем аскетизме нет и тени моралистики. Это не принцип, не надуманная система и уж, конечно, не рисовка, - это просто внешнее выражение внутреннего сосредоточения сил для действия. Это хозяйская мужицкая деловитость, - только в грандиозном масштабе»192.
На страницах журнала «ЛЕФ»193, вышедшего после смерти В. Ленина, несколько авторов дают объемную характеристику речи и стиля высказываний В.И. Ленина, в том числе и особенностей его публицистического стиля, рассчитанного на газетные публикации. В каждой из статей можно выделить ключевые характеристики ленинского языка194.
Все эти особенности наиболее полно проявляются после прихода партии большевиков к власти. На следующий день после октябрьского переворота на Втором всероссийском съезде советов рабочих и солдатских депутатов Ленин выступил с «Докладом о земле»195, в котором оглашался «Декрет о земле» со списком крестьянских наказов, которые Ленин прямо «позаимствовал» у эсеров. Еще через два дня эти материалы были опубликованы в газетах «Правда» и «Известия ЦИК .
В докладе говорится, что помещичья земля, а также удельные монастырские и церковные земли переходят в распоряжение Советов крестьянских депутатов. Полное решение земельного вопроса откладывается до Учредительного собрания. По наказам, частная собственность должна отменяться, а земля перейти во «всенародное достояние». Все вопросы, связанные с уточнением земельной программы и претензии, Ленин заменяет фразами из арсенала революционного идеализма: «Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам... Поэтому мы высказываемся против всяких поправок в этом законопроекте, мы не хотим детализации, потому что мы пишем декрет, а не программу действий...В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, -не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь» .
Такая позиция Ленина отнюдь не связана с его либерализмом, а только лишь пропагандистская уловка, чтобы выиграть время на раздумья и коррекцию программы действий. Вообще, основная ленинская риторика первых месяцев революции может удивить своим миролюбием, сдержанностью и примирительством (сам Ленин, видимо, назвал бы это «оппортунизмом»).
В газетном отчете о речи на заседании Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов совместно с фронтовыми представителями 4 ноября 1917 года (отчет опубликован 18 ноября 1917 г. в №181 газеты «Правда» ,) озвучена сдержанная позиция по отношению к крестьянству, в корне отличная от предыдущих теоретических построений: теперь «трудовой крестьянин» - характеристика положительная, а классовая риторика и агрессия по отношению к «эксплуататорам» ушла в тень. «Что касается крестьян, то мы говорим: трудовому крестьянину надо помочь, среднего не обидеть, богатого принудить»197. Термин «кулак» ие употребляется. Но применяется условное деление крестьянства на три группы, что подразумевает три полюса: положительный, нейтральный и отрицательный. Положительный крестьянин наделяется всеми лучшими качествами, за нейтрального идет идеологическая борьба, под отрицательным подразумевается все негативное и чуждое.
Идеологема кулак в сталинской пропаганде
Рассмотрению лексики, стилистики и языка Сталина в целом посвящена работа М. Вайскопфа «Писатель Сталин» ". Автор отмечает огромное влияние сталинского языка на все сферы Советского государства. Что касается непосредственно языковых характеристик, Вайскопф отмечает влияние церковно-догматического стиля и революционной риторики: «От православной семинарии Сталин унаследовал жесткий догматизм, борьбу с ересями, литургическую лексику («очищение от грехов», «исповедь перед партией»), богословскую ясность и точность изложения, проповедническую тягу к доверительно-разъяснительной устной речи (которую он подчас имитирует в своих статьях и письмах: «Слышите?»; «Послушайте!»), ступенчатую систему аргументации (часто с перечислениями: «во-первых, во-вторых...») и пристрастие к вопросам и ответам, подсказанные катехизисом» . Революционный слог для Сталина олицетворял, прежде всего, Ленин. Автор ссылается на «постоянную зависимость Сталина - включая поздние его годы - от ленинского слога, где он нашел навсегда прельстившие его обороты - «кажется, ясно», «невероятно, но факт», «третьего не дано» и т.п. ... Столь мощное идиоматическое влияние, несомненно, является гарантом более широкой - духовной или ментальной - преемственности» .
Особенность «ритуального стиля» Сталина отмечает также Л.М. Баткин: «Любые рассуждения, пусть немудрящие, все же движутся к какому-то выводу. Но у Сталина-диктатора вывод предшествует "рассуждению"; т.е. не "вывод", конечно, а умысел и решение. Поэтому текст - это способ дать понять, догадаться о решении и в такой же мере способ помешать догадаться. Это вдалбливание в головы тех лозунгов и формулировок, которые заключают в себе генеральную линию и скрывают эту линию. Текст Сталина, так сказать, магичен. Он неравен самому себе, больше самого себя. Он не подлежит обсуждению, но дает сигнал к очередному всесоюзному ритуальному "изучению", "пропаганде", "разъяснению", зачитыванию вслух» .
М. Вайскопф рассматривает многие языковые особенности Сталина, отмечая, например его «манеру сочетать несочетаемое», которой «сопутствует противоположная склонность - к монотонному накоплению однородных смысловых элементов. В литературе о Сталине всегда указывается на утомительную тавтологичность его стиля. Прием этот, призванный обеспечить некий гипнотический эффект, давался ему легко уже вследствие ограниченности его словарного фонда, но со временем получил целенаправленное развитие» .
Наиболее интересны рассуждения автора в части, где он касается словоупотреблений, которые «носят заведомо расплывчатый, "безразмерный" характер, облегчающий свободу маневра» . М. Вайскопф в качестве примера приводит термин «кулак», который хотя и не называет идеологемой, но очень точно подмечает ее характерные черты: «Без конца бичуя кулаков, противопоставляя их середнякам и беднякам, Сталин ни разу не озаботился опубликовать свое сколь-нибудь ясное и отчетливое определение для этих, по существу, крайне зыбких обозначений. Более того, он раздраженно реагирует на любые попытки строгой "марксистской" классификации этих слоев» ,
К отсутствию четкого определения и инструментального применения термина, М. Вайскопф добавляет еще одно свойство идеологемы - описание одним термином разнородных явлений и искусственное формирование объема понятия: «Десятки раз до того, в согласии с основоположниками, Сталин говорил о крестьянстве как целостном классе - а именно "мелкой буржуазии". Теперь, в целях порабощения деревни, Сталин, следуя отчасти за Лениным, вносит экзотические дополнения в марксизм, существенно расширяя его скромную классовую гамму благодаря превращению крестьянства в целую совокупность классов»4 0.
Представляется верным подход автора, который не пытается найти истинное определение, а распознает за применение термина «кулак» политические мотивы: «Установка, однако, ясна - так или иначе противопоставить "кулаков" крестьянам, но противопоставить так, чтобы избежать сколь-нибудь четкой дифференциации, могущей в чем-то ограничить или притормозить репрессии... Аморфность, произвольность сталинских дефиниций обернется гибелью для миллионов людей, зачисленных в обреченные группы простой казенной разнарядкой, процентом раскулачивания, спущенным из ЦК»431,
Целенаправленное применение термина «кулак» и гибкость идеологии Сталина также отмечены М. Вайскопфом: «Но при необходимости Сталину ничего не стоит вообще упразднить всякие классы, ибо его "окостенелый догматизм", о котором охотно рассуждали хрущевцы, всегда дополнялся феноменальной идеологической гибкостью и готовностью мгновенно отречься от любой догмы» . О мотивах и жизненных установках Сталина, отраженных в его речи, может свидетельствовать исследование Р. Такера «Сталин. История и личность; Путь к власти. 1879-1929; У власти. 1928-1941»433, Автор дает следующую характеристику: «В глазах многих Сталин был прежде всего властолюбцем, И такая оценка является не столько ошибочной, сколько неполной. Он был искусным мастером приумножения и сосредоточения власти. В этом ему сильно помогали его скрытность, умение рассчитывать на много ходов вперед, плести заговоры и вступать в сговор, сеять распри, раздоры и раскол, его способность безошибочно угадывать в окружающих союзников или противников на избранном пути, Однако власть ради власти никогда не была его целью. Его жизнь в политике являла собой одно постоянное стремление утвердить себя героем революции, как это до него удалось Ленину, и добиться, опять же как это удалось до него Ленину, восторженного признания благодарной партией его заслуг как вождя. Власть была лишь средством, хотя и главным, достижения высшей цели Сталина триумфальной славы».