Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретический анализ проблемы субъективного благополучия личности 18
1.1. Понятие, структура, механизмы и функции субъективного благополучия 18
1.2. Основные теоретические подходы к изучению субъективного благополучия в отечественной и зарубежной психологии 32
1.3. Детерминанты субъективного благополучия в процессе военно-профессиональной социализации 46
1.4. Роль субъективного благополучия в процессе военно-профессиональной социализации 67
Выводы по первой главе 84
ГЛАВА 2. Эмпирическое исследование социально психологических факторов субъективного благополучия курсантов 87
2.1. Методология, общая характеристика и организация исследования 87
2.2. Влияние условий первичной и вторичной (военно-профессиональной) социализации, взаимоотношений в воинском коллективе на субъективное благополучие курсантов 99
2.3. Соотношение характеристик социальной фрустрированности и субъективного благополучия личности курсанта 116
2.4. Взаимосвязь субъективного благополучия и ценностно-смысловой сферы личности курсантов 128
2.5. Социально-психологические предикторы субъективного благополучия курсантов 140
Выводы по второй главе 157
Заключение 163
Список литературы
- Основные теоретические подходы к изучению субъективного благополучия в отечественной и зарубежной психологии
- Роль субъективного благополучия в процессе военно-профессиональной социализации
- Влияние условий первичной и вторичной (военно-профессиональной) социализации, взаимоотношений в воинском коллективе на субъективное благополучие курсантов
- Взаимосвязь субъективного благополучия и ценностно-смысловой сферы личности курсантов
Основные теоретические подходы к изучению субъективного благополучия в отечественной и зарубежной психологии
Первоначально научные исследования в психологии были направлены на изучение особенностей зрительного, слухового и тактильного восприятия, оптических иллюзий, чувства времени, ассоциаций, внимания [103]. Позже внимание исследователей сосредоточилось на отрицательных эмоциональных состояниях, таких как депрессия, беспокойство, тревожность и других [137]. Пытаясь решить ряд философских проблем с «опорой» на естественные науки, с момента образования вплоть до середины ХХ столетия психология оставляла в стороне одно из главных направлений философии – проблему счастья. В начале 1950–1960-х годов стало очевидно, что исследование личности не может оставить проблемы счастья в стороне, поскольку без его участия психологическая картина личности выглядит неполноценной. В то же время многовековая история философских изысканий в данном проблемном поле привела к тому, что значительное количество разносторонних, часто противоречивых определений не могло удовлетворить психологию, использующую выверенные и точные (насколько это возможно) методы исследования и требующую определение, отвечающее основным принципам науки и соответствующее имеющимся в то время теориям личности.
Следует отметить, что во все времена большинство философов в своих изысканиях в том или ином виде сталкивались с проблемами счастья. В философии античности изучению данного феномена посвящены работы Аристотеля, Сенеки, Эпикура, Платона, Сократа, Гераклита и многих других известных авторов. При этом одни из них рассматривали счастье как внутреннее блаженство, путь к которому лежит через совершенство души, другие – искали его в получении максимальных удовольствий. В средневековье проблемы счастья изучались Фомой Аквинским, Боэцием, Уильямом Оккамом, Роджером Бэконом и многими другими философами.
В эпоху Возрождения, к началу XVI века, на философию счастья оказало большое влияние развитие христианства, укрепив точку зрения о возможности его достижения исключительно в загробной жизни. Однако в это же время в конфликте с теологической точкой зрения выступил ряд авторов, получивших общественное признание и критиковавших такие воззрения. В рамках гуманистической концепции исследователи полагали счастье вполне достижимым при наличии органической связи личности с богатством духовной культуры. В последующем, в эпоху Просвещения, большинство философов пришли к мнению, что «земное» счастье является единственным, на которое может рассчитывать человек. В XVIII веке научные труды о счастье получили широкое распространение в литературе. Изданная во Франции антология «Святыня счастья», включавшая 4 тома, содержала трактаты Фонтенеля, Мопертюи, Ламетри, Мандевиля, материалы из Большой французской энциклопедии и религиозные сочинения Бюффье и де Пуйи. Изучение данного феномена получило активное развитие и в Германии. Немецкий философ-материалист Л. Фейербах видел счастье в общении людей, а способ его достижения – любовь человека к человеку. При этом он полагал, что счастье является конечной целью всех желаний и стремлений личности, о которых личность не может не думать. О противоречивости счастья рассуждал и И. Кант, недоверчиво относившийся к данному понятию, и в то же время полагавший устремленность к счастью врожденной способностью каждого человека [49]. Не обошла стороной проблемы счастья и марксистская философия, обосновывавшая взаимосвязь материальных и духовных его компонентов. В отечественной философской мысли проблемы счастья также получили широкое распространение. Изучение данного проблемного поля отражено в работах Л.М. Архангельского, Н.А. Бердяева, Н.М. Карамзина, Г.С. Сковороды, К.Э. Циолковского, П.Я. Чаадаева, Н.Г. Чернышевского, и многих других известных авторов. Л.М. Архангельский полагал наличие зависимости счастья от отношения человека к условиям, необходимым для жизни. Материальные блага рассматривались им как один из основных компонентов изучаемого явления. А.Н. Толстой рассматривал счастье как полноту физических и духовных сил в их общественном применении. В.О. Розанов отмечал, что человеку свойственно следовать своему влечению к счастью. При этом счастье понималось им как высшее руководительное начало, идеал, смотря на который человек прилагает к данному объекту данный порядок мышления [86]. В его понимании различия в ощущениях счастья у разных людей отличаются лишь продолжительностью и напряженностью. Автор считал, что счастье ускользает, если человек делает его предметом своих устремлений. Примечательна и точка зрения Н.А. Бердяева. Выступая противником счастья, автор фактически артикулировал новое его понимание, в соответствии с которым сущность данного феномена заключается в творческой реализации личности, заявленной в персонализме [19]. По мнению И.В. Сидоренко, данное определение занимает ведущее место в современной фелицитологии [92].
Роль субъективного благополучия в процессе военно-профессиональной социализации
Рассматривая этапы социализации, Р.М. Шамионов отмечает, что субъективное благополучие во многом зависит от согласованности и преемственности социально-психологических процессов, происходящих в процессе адаптации, индивидуализации и интеграции [114, с. 82].
В тоже время следует отметить, что не только субъективное благополучие во многом зависит от результатов социализации, но и успешность последней во многом определяется благополучием личности в данный период. В. Франкл отмечал, что определенный уровень напряжения, вызванный неудовлетворенностью, является необходимым для душевного благополучия [106]. С.В. Яремчук, изучая соотношение субъективного благополучия и стремление человека к изменениям, также пришла к выводу о том, что неудовлетворенность создает побуждающие стимулы для стремления к преобразованию жизни и восстановлению нарушенного благополучия [123]. Выраженное же состояние благополучия, по её мнению, может стать причиной стагнации развития как конкретного человека, так и социума в целом. В то же время в проведенном исследовании автор установила, что чрезвычайно низкий уровень благополучия также негативно влияет на стремление к актуализации и саморазвитию. Вполне очевидно, что изменение уровня субъективного благополучия вследствие смены привычной среды жизнедеятельности является «пусковым» механизмом для начала изменений как внутренних инстанций личности, так и внешних условий – системы социальных связей и отношений. Поскольку система личности, как отмечает Р.М. Шамионов, сопротивляется процессам, разрушающим ее целостность, механизмы психологической защиты приводят к пересмотру отношения к сфере неудовлетворенности и усиливают активность в ней или же обуславливают пересмотр приоритетов и направляют усилия индивида в те сферы, в которых возможно «перекрытие» возникшей неудовлетворенности удовлетворенностью другого рода [114]. Следует отметить, что в условиях военного вуза личность ограничена во влиянии не только на большинство «внешних» по отношению к ней условий жизнедеятельности, но и ее внутренние установки также подвержены ряду ограничений. Р.М. Шамионов полагает, что психосоматические и психологические расстройства, являющиеся предметом повышенного интереса войсковых психологов, могут наступать в случае невозможности преодоления или поиска альтернатив процессам, стремящимся разрушить структурные компоненты личности и их функциональные связи. Очевидно, что ограничения, накладываемые военной службой, не оставляют широкого поля для поиска альтернатив, предусматривая только строго определенные направления развития. Вполне вероятно, что проблемы высокой стрессогенности начального периода военно-профессиональной социализации обусловлены именно такими условиями, в которых субъективное благополучие личности в большей степени зависит от скорости адаптации ее внутренних структур к внешним установкам, а попытки изменения последних усиливают неблагополучие. Следует также отметить, что интенсивность процесса включения курсантов в военную среду в последующем обеспечивает высокую адаптационную готовность на последующих этапах профессиональной социализации. Высокая значимость субъективного благополучия на этапах индивидуализации и интеграции не оставляет сомнений. Р.М. Шамионов отмечает, что от локуса шкалы «субъективное благополучие» «неблагополучие» зависит направленность активности и сила мотивации [113,c.100].
В то же время исследования показывают, что присущее периоду индивидуализации стремление к независимости от групповых стандартов и ценностей, принятие борьбы как стратегии социального поведения связано с неблагополучием [112]. Представляется вполне вероятным, что именно определенный уровень неблагополучия в период индивидуализации выступает основой для начала следующего этапа социализации – интеграции. Данные выводы частично подтверждаются результатами исследований, проведенных А.В. Созонником, показывающими снижение эмоциональной напряженности и фрустрированности, следующие за периодом адаптации, и рост тревожности, сопутствующий началу периода индивидуализации [96]. Важной в данные периоды представляется взаимосвязь между субъективным благополучием и уровнем притязаний, описанная Р.М. Шамионовым [111]. В условиях ограничений, вводимых военной службой, низкий уровень благополучия, очевидно, детерминирует снижение социальной активности в ряде областей, деятельность в которых не приносит требуемого удовлетворения. Очевидно, данный механизм в этом случае будет являться фактором, направляющим активность личности в сферу военно-профессиональной социализации, в которой она будет пытаться «перекрыть» неудовлетворенность одного рода удовлетворенностью другой. При этом, следуя результатам эмпирических исследований Л.В. Куликова, динамическое равновесие личности со средой адаптации будет возникать при оптимальном для конкретных условий уровне активности [54].
Влияние условий первичной и вторичной (военно-профессиональной) социализации, взаимоотношений в воинском коллективе на субъективное благополучие курсантов
Среди курсантов, полагающих, что предвзятое отношение отсутствует (F=21,86, p 0,01) 22,8% имеют высокий уровень благополучия и только 11,4% низкий. Среди тех, кто считает, что к ним предвзято относятся только отдельные командиры (F=4,37, p 0,05) 7,69% характеризуются высокой степенью благополучия, в то время как субъективно неблагополучны 17,5%. В группе курсантов, считающих, что к ним относится предвзято большинство командиров (F=16,15, p 0,01), испытывающих высокий уровень субъективного благополучия нет, а субъективно неблагополучных – 44%. Приведенные данные позволяют выделить отношения с командирами среди всех факторов межличностных отношений, влияющих на субъективное благополучие, как доминирующие.
Влияние удовлетворенности отношениями с командирами проявляется и на когнитивном уровне. Среди курсантов считающих, что предвзятое отношение в подразделении отсутствует (F=23,81, p 0,01) 17,7% имеют низкий уровень социальной фрустрированности и только 6,9% высокий. Курсанты, полагающие, что к ним предвзято относятся отдельные командиры, более фрустрированы (F=10,31, p 0,01) – среди них 110 высокий уровень удовлетворенности социальными отношениями только у 2,56%, в то время как низкий – у 28,2%. Среди курсантов, считающих, что к ним относятся предвзято большинство командиров (F=5,46, p 0,05) высокий уровень удовлетворенности социальными отношениями испытывают 11,1%, а низкий –44,4%. Учитывая, что уклад жизни курсантов во многом зависит от административного ресурса командиров, высокий уровень фрустрированности и субъективное неблагополучие курсантов неудовлетворенных отношениями с командирами вполне закономерны.
Анализ результатов исследования показал, что среди курсантов, считающих, что они лишь изредка сталкиваются с предвзятым отношением, фактор «предвзятости» влияет не на субъективное благополучие (F=3,45, p 0,05) и социальную фрустрированность (F=3,40, p 0,05), а на согласованность ценностных ориентаций (F=5,14, p 0,05), при этом значимость и доступность ценностей согласована на высоком уровне у 17% и рассогласована у 21%. Данные результаты позволяют сделать вывод, что сталкиваясь с недоступностью ряда значимых ценностей, курсанты склонны винить административный состав военного института в невозможности их достижения.
Результаты исследования показывают, что одним из немаловажных факторов субъективного благополучия является самооценка личности. Среди курсантов с высокой самооценкой (F=6,58, p 0,05) 29,5% имеют высокий уровень благополучия и 6,82% – низкий, в то время как среди их товарищей с низкой самооценкой (F=13,69, p 0,01) нет ни одного с высоким уровнем благополучия, а 55,6 % субъективно неблагополучны. Полученные результаты позволяют сделать вывод, что низкая оценка курсантами степени своего развития ведет к субъективному неблагополучию, а высокая – вызывает положительные эмоции. Полученные нами результаты согласуются с работами Р.А. Бэрона [127], Э. Динера и Р. Фуджиты [136].
Кроме того, исследование показало, что высокая самооценка детерминирует согласованность ценностей (F=3,88, p 0,05). Среди курсантов с высокой самооценкой у 31,2% ценности согласуются на высоком уровне и всего у 11,4% – на низком.
Значимое влияние на субъективное благополучие оказывает и субъективная оценка осмысленности жизни.
Среди курсантов, считающих свою жизнь вполне осмысленной (F=21,16, p 0,01), 16,9% имеют высокий уровень субъективного благополучия и 11,6% низкий. В то же время среди полагающих свою жизнь не вполне осмысленной (F=10,18, p 0,01) курсанты с высоким уровнем благополучия отсутствуют, а низкий уровень отмечен у 40%. Показатели благополучия курсантов, не видящих смысла в жизни (F=18,49, p 0,01) еще ниже, в данной категории 100% субъективно неблагополучны.
Исследование показало, что одним из значимых факторов благополучия выступает и успеваемость в военном институте (при этом статистически значимого влияния на благополучие успеваемости до поступления в военный институт не обнаружено). Влияние данного фактора на субъективное благополучие выявлено в группах «успевающих с общей оценкой отлично» (F=7,65, p 0,01) и «успевающих с общей оценкой хорошо» (F=3,92, p 0,05). В группе курсантов, усваивающих программу обучения на «отлично», 18,3% имеют высокий уровень субъективного благополучия и 7,5 % низкий, в то время как в группе успевающих на «хорошо» высокий уровень отмечается у 14,8, а низкий – у 19,1%.
Из представленных данных можно сделать вывод, что положительная успеваемость, являясь одной из форм признания достижений, действительно оказывается фактором благополучия. Вместе с тем, имеются и вторичные от нее переменные, в частности, выплата хорошо успевающим курсантам повышенного денежного довольствия, предоставление увольнений, объявление поощрений и другие. 112 Влияние успеваемости на благополучие среди успевающих на оценку «удовлетворительно» не выявлено. Вполне вероятно, что курсанты, получившие в ходе сдачи экзаменов оценку «удовлетворительно», в дальнейшем не рассчитывают на получение соответствующих подкреплений, и в этой связи влияние фактора успеваемости в данной группе нивелируется.
Взаимосвязь субъективного благополучия и ценностно-смысловой сферы личности курсантов
Среди переменных, характеризующих свойства личности студентов, в качестве предиктора выделена «депрессивность», высокий уровень которой детерминирует субъективное неблагополучие. Полученный результат вполне закономерен, поскольку в соответствии с использованной методикой высокие оценки по данной шкале характерны для лиц особо чувствительных к эмоциональной нагрузке, не способных выдерживать длительное интеллектуальное напряжение, быстрое утомление, сниженный фон настроения, что может приводить к неприязни и раздражению у окружающих, еще больше усиливающих неблагополучие. Вполне очевидно, что в условиях вуза, где результативность обучения зависит от степени интеллектуального развития, необходимости приложения волевых усилий для овладения знаниями, важны отношения с преподавателями и сверстниками, студенты с низким уровнем депрессивности, характеризующимся гибкостью и многосторонностью психики, непринужденностью в межличностных отношениях, успешностью в выполнении деятельности, требующей активности, энтузиазма и решительности, будут более субъективно благополучны.
В соответствии с представленными данными, в процессе социализации не сочетаются и убеждения курсантов и студентов. Так, среди студентов предиктором субъективного благополучия выступает «самоконтроль», характеризующий способность управления событиями жизни, высокий уровень которого связан с благополучием. В среде курсантов более благополучные из них связывают свои убеждения с показателем «доброта людей». В таких условиях курсанты, очевидно, связывают формирование собственного благополучия с социальным окружением.
Предикация благополучия студентов показателем «локус контроля – жизнь или управляемость жизни» представляется закономерной. Вполне вероятно, что убежденность в неподвластности жизни сознательному контролю и иллюзорности свободы выбора ограничивают активность личности в достижении критериев, обусловливающих благополучие личности. Напротив, целеустремленные студенты, считающие, что могут управлять событиями своей жизни, более благополучны, поскольку способны ставить перед собой определенные цели и реализовывать их достижение.
Анализ социально-психологических установок показывает, что эгоизм в среде студентов является предиктором эмоционального неблагополучия. Социализация в вузе связана с большим количеством социальных контактов, и, возможно, тем, что лица с эгоистической направленностью не способны достичь некоторых аспектов субъективного благополучия в виду неприемлемости эгоизма в групповых контактах [4].
Среди ценностей студентов предикторами благополучия выступают «активная жизнь» и «любовь», выраженность которых связана с субъективным неблагополучием. Вполне очевидно, что в настоящее время активная жизнь (понимаемая большинством студентов как сфера развлечений) требует немало финансовых затрат, подчас не соизмеримых со стипендией студентов, вынуждая их искать дополнительные источники дохода. Действительно, в анкетных данных тот факт, что работа отвлекает от учебы, указывали более 40% студентов. Не удивительно, что такой образ жизни, в котором связаны между собою получение высшего образование и необходимость работая вести «активный образ жизни», вызывает напряжение, чувство усталости, обусловливая субъективное неблагополучие.
Предикция ценности «любовь» закономерна, поскольку в данном возрасте связана с большим количеством переживаний. Следует также отметить, что среди выделенных ценностей нет ни одной, благоприятно влияющей на уровень субъективного благополучия. Отчасти данные результаты могут быть объяснены размытостью и противоречивостью социального пространства ценностных ориентаций современной молодежи, отмеченные многими авторами, в частности Е.К. Казариной-Волшебной, И.Г. Комиссаровой, В.Н. Турченко, И.М. Ильинским, Е.Н. Шаровой и другими [48,46, 67].
Таким образом, социально-психологическими предикторами субъективного благополучия курсантов являются: локус контроля «Я», «процесс жизни (интерес и эмоциональная насыщенность жизни)», эмоциональная лабильность и спонтанная агрессивность, ценности – свобода (как независимость в поступках и действиях), познание (возможность расширения своего образования, кругозора, общей культуры, а также интеллектуальное развитие) и убеждение в доброте людей. Выделенные предикторы характеризуют благополучного курсанта как сильную, эмоционально зрелую личность, уверенную в себе, мыслящую трезво, не склонную к фантазиям, не ставящую собственные интересы выше интересов окружающих, активно включенную в социум военного института, ценящую познание и не воспринимающую регламентные ограничения военного вуза как ограничение свободы. При этом иерархию социально-психологических предикторов можно оценить путем построения различных регрессионных моделей.
Модель, в которой в качестве зависимой переменной выбран интегральный показатель субъективного благополучия, а независимыми переменными все названные выше, отдельно по функции дает возможность определить величину «вклада» каждой из них (функции) в благополучие. Так, наиболее сильной предикцией обладают смысложизненные ориентации (31,6% дисперсии), затем, свойства личности (24,3% дисперсии), убеждения (20% вариаций), социально-психологические установки (10,9 %) и ценности (13,3%).
Приведенные данные позволяют сделать вывод, что благополучие курсантов в большей степени зависит от выраженности активной жизненной позиции, соотнесенной с самоопределением личности, а также свойств личности, наиболее адекватных для адаптации в условиях военной службы. В результате сравнительного анализа предикторов субъективного благополучия в выборках курсантов и студентов можно сделать вывод о наличии значимых различий между ними, обусловленных условиями социализации. Является очевидным, что такие особенности военно профессиональной социализации как гендерная групповая изолированность, иерархичность отношений, регламентность жизнедеятельности, специально создаваемые условия, направленные на выполнение служебно-боевых задач в условиях неблагопориятных внешних факторов, приводят не только к изменению предикционного комплекса субъективного благополучия, но и меняют иерархию его основных компонентов.
