Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблемы изучения социально-психологических особенностей женщин, состоящих в бесплодном браке 11
1.1. Феноменология бесплодия: обзор дескриптивных источников 12
1.2. Обзор экспериментальных исследований социально-психологических особенностей женщин в бесплодном браке 23
1.3. Анализ противоречий в данных феноменологического и эмпирического подходов к изучению психологических последствий бесплодия 41
1.4. Самовосприятие и Я-концепция как предмет социально-психологического исследования личности 45
Глава 2. Эмпирическое исследование особенностей самовосприятия вынужденно бездетных женщин 50
2.1. Постановка проблемы. Цель, задачи и гипотезы исследования 50
2.2. Методический аппарат, процедура и объект исследования 54
2.3. Особенности самовосприятия и самооценки вынужденно бездетных женщин 66
2.4. Стрессогенные аспекты и социальный контекст бездетности 79
2.5. Особенности системы личных конструктов вынужденно бездетных женщин и иррациональные идеи относительно материнства и бесплодия 85
Глава 3. Социально-психологические детерминанты снижения самооценки женщин, состоящих в бесплодном браке 96
3.1. Постановка проблемы. Цели и задачи исследования 96
3.2. Методический аппарат, процедура и объект исследования 100
3.3. Социальные предубеждения относительно бесплодных женщин 104
3.4 Возраст женщины в контексте социальных норм репродуктивности 111
3.5. Адаптационные задачи женщин в бесплодном браке 114
3.6. Возрастная динамика самооценки женщин в бесплодном браке...125
Заключение 141
Выводы 143
Литература 145
Приложения 161
- Обзор экспериментальных исследований социально-психологических особенностей женщин в бесплодном браке
- Самовосприятие и Я-концепция как предмет социально-психологического исследования личности
- Особенности самовосприятия и самооценки вынужденно бездетных женщин
- Социальные предубеждения относительно бесплодных женщин
Введение к работе
В мире каждый год рождаются миллионы детей, и к этому факту мы относимся как к вполне обыденному явлению. Вместе с тем, в последние годы в развитых странах наблюдается устойчивая тенденция к увеличению количества бесплодных семей. По официальным данным, в настоящее время в России у 15-17% супружеских пар выявляется бесплодие, и, по оценкам специалистов ВОЗ, в ближайшее десятилетие эта цифра достигнет 20%. Несмотря на то, что масштабы проблемы увеличиваются, вопрос о психологических, социальных и социально-психологических последствиях бесплодия изучен недостаточно, а существующие данные — противоречивы.
Основываясь на наблюдениях, полученных в процессе практической работы с бесплодными парами, психологи, социальные работники, врачи, психотерапевты утверждают, что в большинстве случаев ситуация бесплодия приводит к негативным последствиям для самооценки и социального самочувствия супругов, вызывает серьезные нарушения семейных отношений, является причиной развода, а в том случае, когда бесплодный брак сохраняется, — причиной социальной изоляции бесплодной семьи. Ряд авторов указывает на существование в обществе устойчивых социальных установок и ценностей, превозносящих роль материнства и детства, утверждающих как норму всеобщее обязательное родительство. В иностранной литературе это явление получило название «пронатализм». Ролевые ожидания в отношении женщин прочно связаны с необходимостью успешной реализации репродуктивной функции, а представление о женственности интуитивно связывается с наличием нормативных материнских качеств, таких как нежность, мягкость, доброта, забота о близких, любовь к детям. Усвоенные в процессе социализации пронатальные ценности, специфические ролевые предписания способствуют тому, что в бесплодном браке женщина будет остро ощущать свою обделен-ность, ущербность, социальную неполноценность даже в том случае, когда причина семейного бесплодия - состояние здоровья мужа. И наблюдения
4 практиков подтверждают это. Большинство авторов дескриптивной литературы согласны с тем, что: 1) ситуация бесплодия представляет собой серьезное испытание для обоих супругов, приводит к различным негативным последствиям: нарушениям социальной адаптации, отрицательным эмоциональным реакциям, нарушениям в сексуальной сфере и сфере межличностных отношений супругов; 2) ситуация бесплодия оказывает серьезное влияние на Я-концепцию супругов, негативно влияет на их самоуважение и самооценку; при этом негативное самовосприятие приобретает генерализованный характер и переносится на другие сферы жизни; 3) женщины, по сравнению с мужчинами, переживают эту ситуацию более остро, у них чаще возникает социально-психологическая дезадаптация.
Вместе с тем, экспериментальные исследования бесплодных пар, проведенные с использованием тщательно подобранной контрольной группы и стандартизированных психометрических методик, не обнаруживают статистически достоверных различий по показателям социальной адаптированно-сти, удовлетворенности семейными и сексуальными взаимоотношениями, поло-ролевому поведению и уровню дистресса, а также по таким показателям как Я-концепция и выраженность комплекса неполноценности. Показатели тревожности, чувства вины, уровня самоуважения и др. не выходят за пределы нормативных значений. Опираясь на данные подобных исследований, некоторые авторы (Р.Е. Cooper) приходят к выводу, что обвинение современного общества в гипертрофированном пронатализме, идеализации материнства и жестких поло-ролевых предписаниях несостоятельно, так как не соответствует действительности. Сегодня на первое место в системе общественных ценностей выходят профессиональная компетентность, материальное благополучие и социальный успех. Пронатальные ценности часто оттесняются на второй план, поскольку вступают в противоречие с ценностями материального и социального успеха. Указывается на то, что работодатели обычно при-
5 держиваются убеждения, что семейные обязанности женщины, имеющей детей, отрицательно влияют на эффективность ее работы.
Таким образом, вопрос о характере влияния ситуации бесплодия на самовосприятие, самооценку и самоуважение женщин, состоящих в бесплодном браке, остается открытым. Кроме того, актуальность работы определяется тем, что отечественных исследований, специально посвященных научной разработке проблемы социально-психологических последствий бесплодия, нет.
Цель исследования - изучить особенности самовосприятия и самооценки женщин в бесплодном браке.
Объект исследования - женщины репродуктивного возраста, состоящие в бесплодном браке.
Предмет исследования - динамика образа Я и самооценки женщин, состоящих в бесплодном браке.
Гипотезы исследования:
Ситуация бесплодного брака не приводит к выраженному снижению общей самооценки женщины, а вызывает специфические изменения в восприятии и оценке отдельных аспектов Я, связанных с реализацией усвоенных в процессе социализации поло-ролевых предписаний («Я жена», «Я без ребенка», «Я с ребенком»).
В ситуации бесплодия женщины решают разные адаптационные задачи. Снижение самооценки свойственно только тем женщинам, кто воспринимает бесплодие как свидетельство собственной физической и социальной неполноценности. У тех женщин, кто воспринимает бесплодие ситуативно, например, как фактор нарушения семейных или карьерных планов, самооценка не снижается.
Представления супругов, состоящих в бесплодном браке, о предвзятом отношении общества к бесплодной женщине, не соответствуют действительности и являются ситуативной проекцией собственных опасений.
Задачи исследования:
Оценить характер влияния ситуации бесплодия на самовосприятие и самооценку женщин, состоящих в бесплодном браке.
Описать основные адаптационные задачи, решаемые женщинами в бесплодном браке.
Выявить особенности восприятия и оценки социумом бесплодных женщин.
Изучить внешние и внутренние детерминанты, определяющие динамику образа Я и самооценки женщин, состоящих в бесплодном браке.
Теоретико-методологическую основу исследования составляют принципы целостности и системности, принцип единства теории, эксперимента и практики (Б.Ф. Ломов); принципы единства внешних воздействий и внутренних условий (С.Л. Рубинштейн), единства психического и социального (Л.С. Выготский), теоретические идеи и концепции отечественных и зарубежных ученых: Г.М. Андреевой, А.А. Бодалева, Дж. Брунера, Дж. А. Келли, Р.С. Лазаруса, В.В. Новикова, В.Н. Мясищева, А. Эллиса.
Методы исследования. В ходе диссертационного исследования были использованы следующие методы: беседа, тест личностных конструктов Дж. Келли; MUST-тест Иванова-Колобовой (модифицированный вариант); разработанная автором анкета «Стрессогенные аспекты бесплодия»; метод классификации фотопортретов для изучения социальных стереотипов в отношении женского бесплодия. Для анализа эмпирических данных использовались параметрические и непараметрические методы математической статистики.
Эмпирическая база исследования. В качестве экспериментальной группы выступали женщины репродуктивного возраста, состоящие в бесплодном браке и проходящие лечение по поводу бесплодия в Тюменском областном центре планирования семьи и репродукции. Объем выборки — 186 человек. Контрольная группа — замужние женщины репродуктивного воз-
7 раста, не имеющие детей и в ближайшее время не планирующие беременность (48 человек). Кроме того, для изучения социальных стереотипов в отношении материнства и бесплодия проводился эксперимент, с участием 71 испытуемого (26 мужчин и 45 женщин) в возрасте от 18 до 65 лет. Общее количество испытуемых, принимавших участие в исследовании - 305 человек.
Надежность и достоверность результатов исследования обеспечивается методологической обоснованностью используемых подходов и методов исследования, тщательным отбором испытуемых и контролем процедуры эксперимента, адекватным использованием методов математической статистики.
Основные результаты и научная новизна исследования заключается в следующем:
Проведен сравнительный анализ существующих отечественных и зарубежных исследований социальных, психологических и социально-психологических последствий бесплодия.
Экспериментально установлены и описаны особенности Я-концепции женщин, состоящих в бесплодном браке, в частности показано, что уровень общей самооценки вынужденно бездетных и добровольно бездетных женщин не различается, а также то, что в ситуации вынужденной бездетности страдают отдельные частные самооценки Я.
Экспериментально установлено, что в обществе существует негативный стереотип восприятия и оценки бесплодия, при этом бесплодие женщины, как правило, ассоциируется с ее социальным и психическим неблагополучием.
Показано, что пронатальные ценности и негативные установки общества по отношению к бесплодию, проявляющиеся в межличностном взаимодействии, воспринимаются вынужденно бездетными женщинами в качестве ведущего стрессогенного фактора бесплодия и ощущаются ими как социальное давление («пресс ожиданий»).
Показано, что уровень психологической защищенности женщины от действия фактора социального давления определяется многими параметрами, в том числе ориентацией личности на мнения и оценки социального окружения, когнитивной недифференцированностью в социальной перцепции, наличием в субъективной картине мира аффективно нагруженных иррациональных идей в отношении женственности, материнства и бесплодия.
Выявлены и описаны возрастные периоды изменений самооценки и социальной перцепции женщин, состоящих в бесплодном браке.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что его результаты позволяют определить характер взаимодействия внешних и внутренних факторов, оказывающих влияние на динамику Я-концепции вынужденно бездетных женщин в процессе когнитивно-эмоциональной переработки ситуации бесплодия.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут стать основой для разработки специальных коррекционных программ с целью повышения социальной адаптированности женщин к ситуации вынужденной бездетности. Результаты исследования также могут быть использованы для целенаправленной работы по увеличению толерантности общества в отношении вынужденно бездетных женщин.
Апробация результатов исследования. Основные результаты диссертационного исследования обсуждались и получили позитивную оценку на Тюменской областной научно-практической конференции «Актуальные проблемы репродукции человека» (Тюмень, 1999), на международном симпозиуме «Социальная психология - XXI век» (Ярославль, 1999), на Тюменской областной научно-практической конференции «Планирование семьи: проблемы и перспективы» (Тюмень, 2001), на совместном заседании кафедры общей психологии и кафедры социальной и политической психологии факультета психологии Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова (Ярославль, 2002).
9 Публикации. По материалам диссертационного исследования опубликовано 5 печатных работ.
Положения, выносимые на защиту:
В современном обществе существует определенный стереотип отношения к женщине, состоящей в бесплодном браке, в рамках которого бесплодие женщины ассоциируется с ее социальным и психическим неблагополучием.
Пронатальные ценности и ожидания социального окружения, проявляющиеся в межличностном взаимодействии, есть ведущий стрессо-генный фактор бесплодия; главная адаптационная задача женщин в бесплодном браке - установление приемлемых взаимоотношений с ближай-шим социальным окружением.
Ситуация вынужденной бездетности не приводит к выраженному снижению общей самооценки женщины, а вызывает специфические изменения в восприятии и оценке себя только в социальных ситуациях, связанных с темой «дети».
Формированию негативного образа «Я» и развитию чувства неполноценности в связи с бесплодием способствуют индивидуальные особенности женщин, такие как ориентация на мнения и оценки социального окружения, когнитивная недифференцированность в социальной перцепции, наличие в субъективной картине мира иррациональных представлений о женственности, материнстве и бесплодии.
Социальные нормы репродуктивности имеют явно выраженные возрастные ориентиры, что определяет возрастную динамику самооценки и социальной перцепции вынужденно бездетных женщин.
10 Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, выводов, библиографического списка и 8 приложений. В тексте диссертации содержится 6 таблиц, 15 рисунков. Объем работы - 160 страниц (без приложений). Библиографический список содержит 187 источников, из них 40 иностранных.
Обзор экспериментальных исследований социально-психологических особенностей женщин в бесплодном браке
Зарубежные исследования социально-психологических особенностей женщин в бесплодном браке. С. Dunkel - Schetter и М. Lobel проанализировав эмпирические исследования, посвященные психологическим аспектам бесплодия, опубликованные в период с 1963 по 1989 гг., обратили внимание на разную степень научной строгости проведенных исследований [166]. Во-первых, не во всех работах привлекалась контрольная группа, тогда как наличие контрольной группы позволяет исследователю более обоснованно отвечать на вопрос: действительно ли выявленные особенности связаны с бесплодием, или же эти черты в определенной степени присущи и фертильным (здоровым) людям. Во-вторых, только в некоторых исследованиях использовались стандартизированные психологические методы и методики. Диагностические процедуры, прошедшие проверку на надежность и валидность, и имеющие нормы, позволяют сравнивать полученные результаты с нормативными показателями, а также с данными других групп и более достоверно судить о психологических особенностях вынужденной бездетности. В соответствии с вышесказанным исследования, посвященные психологическим проблемам бесплодия, можно разделить на четыре категории по наличию контрольной группы и использованию стандартизированных методов.
Исследования, проведенные с привлечением контрольной группы и использованием стандартизированных методов. О. Paulson, S.R. Harmann, J. Salerno и H. Asmar организовали ряд исследований, в которых в числе прочих психологических методик (ГРАТ Anxiety, Depressin Subscales, Tennesseee Self-Concept Scale, 1-Е Locus of Control) использовался 16 факторный тест Кеттелла. Всего было опрошено 150 женщин, лечащихся от бесплодия, и 50 здоровых женщин. Авторам не удалось обнаружить значимых различий между экспериментальной и контрольной группой по таким показателям как Я-концепция, локус контроля, тревога и депрессия [16]. E.W. Freeman, C.R. Carcia и К. Rickels с помощью ряда методик (Hopkins Symptom Checklist HSCL-90, Langner Psychiatric Symptoms, Mood Analog Scale, MMPI, Eysenk Personality Inventory) сравнивали уровень эмоционального дистресса и выраженность некоторых личностных характеристик в группе бесплодных женщин и в контрольной группе. В этом исследовании также не удалось найти значимых различий [16, 166].
J.D. Adler, R.L. Boxley сообщают, что женщины и мужчины, страдающие бесплодием, не отличаются от здоровых женщин и мужчин по степени адаптированности в семейных отношениях, уровню самоуважения, поло-ролевому поведению, выраженности психиатрической симптоматики и восприятию своего тела. В данном исследовании использовался широкий набор методик: Locke-Wallace Marital Adjustment Scale, Langner Psychiatric Symptoms, Behavior Check List, Body Cathexis Scale, Personal Attributes Questionnaire, в том числе и шкала самоуважения Розенберга [16].
Однако есть и другие результаты. V.J. Callan и J.F. Hennessey с помощью ряда методик: Andrews Quality of Life Scale, Bradburn Morale Scale, Spanier Dyadic Adjustment Scale изучали психологические особенности женщин, которым проводилось ЭКО (экстракорпоральное оплодотворение). Было обнаружено, что в экспериментальной группе женщины значимо меньше довольны собой и своим стилем жизни, но более удовлетворены взаимоотношениями с друзьями и отдыхом, в отличие от женщин контрольной группы [166]. J. Piatt, I. Ficher и М. Silver, E.W. Freeman в своих работах использовали метод семантического дифференциала, а также 1-Е Locus of Control, Group Personality Projective Test (GPPT). Оказалось, что у вынужденно бездетных женщин расхождение между Я-реальным и Я-идеалом больше, чем в контрольной группе, они склонны оценивать себя как менее сильных по сравнению с супругом, матерью и отцом. Кроме того, бесплодные пары воспринимают свою жизнь как находящуюся под внешним, посторонним контролем и рассматривают себя скорее как орудие внешних управляющих сил, других людей, судьбы, чем своих собственных побуждений и мотивов [16, 166, 176].
Исследования с использованием стандартизированных методик без привлечения контрольной группы. К. Hampson, E.W. Freeman в своих исследованиях продемонстрировали, что у женщин, состоящих в бесплодном браке, оценки по тестам MMPI, 16 факторный тест Кеттелла, шкала «проявлений тревожности» Тейлор не выходят за границы нормативных показателей [16, 176]. В другом крупном исследовании (C.R. Garcia и др.), где использовались MMPI, опросник Айзенка, семантический дифференциал, а также ряд других стандартизированных методик: SCL-90, Langner Psychiatric Symptoms, Mood Analog Scale, Social Adjustment Scale, Derogatis Sexual Functioning, Mooney Problem Checklist, были получены аналогичные результаты. Уровень тревоги и депрессии не достигал уровня патологии, а семейные и сексуальные отношения не претерпевали значимых изменений [166].
C.S. Klock, J.H. Monach, обследовав 300 супружеских пар, ожидающих ЭКО, пришли к заключению, что у инфертильных пар степень удовлетворенности жизнью, уровень эмоционального напряжения, самочувствие, уровень тревоги и депрессии, объем и доступность социальной поддержки - находятся в пределах нормы [16]. J.S. Bell, применяя Sexual Experiences Scale; Delusions-Symptoms-States Inventory (DSSI); Measures state anxiety and depression; Social Adjustment Scale; Work, Leisure, Family Life Questionnaire пришел к заключению, что у супружеских пар, находящиеся на лечении по поводу бесплодия, оценки по шкалам моральной, сексуальной и социальной адаптации находятся в границах нормы [159].
J.S. Daniluk исследовал динамику психологических последствий бесплодия и лечебно-диагностических процедур. Супружеские пары обследовались 4 раза: перед началом лечения, 4 недели спустя (во время лечения), затем через 2 недели — во время постановки окончательного диагноза и через 6 недель после постановки диагноза. Основные методы: SCL-90-R, Index of Sexual Satisfaction, Clinical Measurement Package (CMP), Locke-Wallace Marital Adjustment Scale, Relationship Change Scale. В исследовании обнаружено, что показатели дисстресса, сексуальной удовлетворенности и семейной гармонии в бесплодных семьях находятся в диапазоне средних значений, также не меняется уровень доверия и близости в семейных отношениях, нет изменений в качестве супружеского общения, а в некоторых случаях имеют место даже позитивные перемены [166].
Самовосприятие и Я-концепция как предмет социально-психологического исследования личности
Самовосприятие, самоощущение человека организует значительную часть его мыслей, чувств и действий. То, что он думает о себе и как себя ощущает, влияет на его интерпретацию социальной информации, на то, как он строит свой социальный мир, как конструирует его образ. С этой точки зрения представляется очевидным, что, столкнувшись с одним и тем же событием, например вынужденной бездетностью, два человека, имея разные Я-концепции, могут воспринять его совершенно по-разному [60, 61].
По мнению А.А. Бодалева, «важнейшим аспектом социальной психологии личности, без освещения которого не понять существо этой психологии, выступает психологическое образование, которое получило обозначение в науке как «Я-концепция»[91].
Вместе с тем, соотношение терминов и понятий, касающихся различных аспектов самосознания, представляет собой особую и весьма сложную теоретическую проблему. СР. Пантелеев в обобщающей работе, посвященной проблеме самоотношения в психологии, указывает на то, что прочной терминологической традиции в этой сфере пока не существует [92]. Одни и те же термины используются разными авторами для обозначения различных понятий. Например, У. Джемс определяет самооценку с помощью формулы:
В психологическом словаре дано такое определение: «самооценка — оценка личностью самой себя, своих возможностей, качеств и места среди других людей» [103]. Куперсмит понимает под «самооценкой» отношение индивида к себе, степень которого определяет убежденность индивида в своей самоценности и значимости [102].
Еще больше неопределенности возникает при работе с иностранными источниками. В англоязычной литературе, в том числе и посвященной проблемам вынужденной бездетности, активно используются термины: self, self-esteem, self-regard, self-worth, self-image, self-consept, identity, self-respect, self-evaluation и т.п., за которыми не стоит каких-либо более или менее точных концептуальных разграничений. Их понятийный смысл можно уловить лишь в рамках конкретных исследований или теоретических построений.
И.С. Кон, анализируя данную проблему, предлагает все работы, посвященные самосознанию, разделить по предмету, на котором сосредоточен главный интерес исследователей. Часть исследователей интересуют, прежде всего, субъектные свойства индивида, внутренние источники его активности, которые обозначаются авторами как идентичность и «эго» (персоналистиче-ская психология, фрейдизм, экзистенциализм). Других занимает преимущественно образ «Я» как элемент самосознания [61]. Именно система самовосприятий (Я-концепция), а не некое реальное Я, по мнению Р. Бернса имеет существенное значение для личности и ее социального поведения [13].
Вслед за Дж. Брунером, мы исходим из того, что самовосприятие представляет собой такой же познавательный процесс, как и познание внешнего мира и других людей [22]. С точки зрения познающего субъекта можно различать: 1) восприятие человеком самого себя; 2) восприятие предметов и людей, как-то с ним связанных; 3) восприятие объектов, нейтральных по отношению к познающему субъекту. Но границы, разделяющие эти области, весьма неопределенны. Дж. Брунер пишет: «где кончается восприятие самого себя и начинается восприятие мира объектов — это при особых условиях может стать неясным; да и граница между объектами, связанными и не связанными с нашей личностью, также весьма размыта» [22, с. 108]. Особенность самовосприятия состоит в том, что признаки самовосприятия неопределенны по своей природе, и «информация, лежащая в основе самовосприятия, куда более зыбка, чем та хорошо различимая информация, которую мы получаем из внешнего мира» [22, с. 110]. Вместе с тем, вариации признаков самовосприятия, в рамках которых происходит выделение тех или иных собственных качеств, личностных особенностей, являются исключительно значимыми для подтверждения или опровержения приспособительно важных гипотез, адекватной организации поведения и социальной адаптации личности.
Восприятие личностно значимой информации и, прежде всего, информации о себе происходит как проверка одновременно двух гипотез: гипотезы о свойстве объекта и гипотезы о его ценности. Под ценностью понимается, с одной стороны, способность объекта восприятия удовлетворять какие-то потребности организма, а, с другой стороны, служить целям социальной адаптации. Действие мотивационных и поведенческих (личностных) факторов на восприятие опосредуется именно гипотезами о ценности [22]. Благодаря им возникают искажения и в самовосприятии.
А. Эллис также разделяет два типа познания и самопознания: описательное и оценочное. Восприятие запускает механизмы описательного познания того, что человек воспринимает в окружающем мире. Оценочное же познание предполагает сравнение и оценку этих интерпретаций с точки зрения собственных желаний, ценностей, ожиданий, принципов, имеющихся представлений о мире [126, 145, 157, 158].
Таким образом, подавляющее большинство исследователей исходит из представления о «самоотношении» (СР. Пантелеев), «Образе-Я» (И.С. Кон), «Я-концепции» (Р. Берне) как установочной системе, аттитюде [13, 60, 61, 75, 80, 109, 117]. Понимание Я-концепции как совокупности установок на себ отчетливо зафиксировано Р. Бернсом [13]. Он выделяет три главных элемента этой установочной системы: 1) образ Я, как представление индивида о самом себе; 2) самооценка, как аффективная оценка этого представления; 3) поведенческие реакции, вызванные образом Я и самооценкой.
Считается, что в формировании самооценки существенную роль играют три фактора [13, 116, 117]. Во-первых, значение имеет сопоставление образа «реального Я» с образом «идеального Я». Кто достигает в реальности характеристик, определяющих для него идеальный образ Я, тот имеет высокую са-мооценку. Если человеком ощущается разрыв между этими образами, его самооценка будет низкой. Во-вторых, важным фактором в формировании самооценки является интериоризация социальных реакций на данного индивида и его поведение. Другими словами, человек склонен оценивать себя так, как, по его мнению, его оценивают другие. Ч. Кули и Г. Мид считали социальное сравнение основным механизмом самооценивания. Кроме того, социокуль-турное окружение является источником оценочных значений различных представлений индивида о себе, которые нормативно фиксируются в языковых значениях.
Особенности самовосприятия и самооценки вынужденно бездетных женщин
Содержательный анализ образа «Я» показал, что в экспериментальной группе этот образ в большей степени слит с другими частными ролями «Я». Так, наблюдается значимая корреляционная связь образа «Я» с образами «Я жена» (R=0,73), «Я на работе» (R=0,6), «Я с ребенком» (R=0,61), а также с образом «моя мать» (R=0,33). Связь между данными ролями более сильная, в отличие от контрольной группы (U, р 0,05).
Важно отметить, что не обнаружено значимых различий в отношении сходства образа «Я» с образом «Я без ребенка» между женщинами, состоящими в бесплодном браке, и контрольной группой, хотя средние значения коэффициента ранговой корреляции Спирмена (R) этих ролей в группах различаются. Отсутствие статистически значимых отличий, вероятно, определяется достаточно сильными внутригрупповыми (индивидуальными) различиями. Полученные данные свидетельствуют о том, что вынужденно бездетные женщины не склонны в большей степени идентифицировать себя с образом «Я без ребенка», в сравнении с представительницами контрольной группы, скорее, наоборот. Если проанализировать внутригрупповые взаимосвязи, то обнаруживается, что в экспериментальной группе уровень сходства образов «Я» и «Я с ребенком» значимо выше, чем сходство образа «Я» с образом «Я без ребенка» (U, р 0,01). В контрольной группе наоборот связь «Я» и «Я без ребенка» выше, чем связь «Я» и «Я с ребенком» (U, р 0,01). Это означает, что вынужденно бездетные женщины в большей степени ассоциируют себя с ролью «Я с ребенком» и в меньшей степени представляют себя без ребенка. Вынужденно бездетные женщины склонны отождествлять себя с ролью «Я с ребенком», а добровольно бездетные женщины с ролью «Я без ребенка».
Кроме того, вынужденно бездетные женщины в большей степени идентифицируют себя с ролью «женщина-мать», в сравнении с контрольной группой (U, р 0,05), и в меньшей степени с ролью «женщина без ребенка» (U, р 0,01). Добровольно бездетные женщины, наоборот, склонны идентифицировать себя с ролью «женщина без ребенка» и в меньшей степени с ролью «женщина-мать». Сходство репертуарных ролей можно проследить по данным кластерного анализа (см. рис. 2, 3).
Важным моментом является то, что в экспериментальной группе на роль «женщина без ребенка» в 82% случаев выбирались женщины, не имеющие детей из-за бесплодия. Можно сказать, что женщины, состоящие в бесплодном браке, не относят себя к категории бесплодных или бездетных женщин. Они воспринимают себя в большей степени в материнском качестве.
Женщины, состоящие в бесплодном браке, склонны отождествлять образ «Я жена» с образом «Я с ребенком», а не с образом «Я без ребенка», по сравнению с испытуемыми контрольной группы (U, р 0,05). В то же время добровольно бездетные женщины в большей степени склонны отождествлять себя в роли жены с образом «Я без ребенка» (U, р 0,01). Следовательно, для вынужденно бездетных женщин рождение ребенка воспринимается как неотъемлемая часть реализации роли «жена»: быть хорошей женой означает родить ребенка, в то время как добровольно бездетные воспринимают образ «Я жена» более изолированным от рождения ребенка.
По данным кластерного анализа, из всех предложенных нами ролей «Я» вынужденно бездетные женщины в большей степени идентифицируется именно с ролью жены (см. рис. 2), значение коэффициента корреляции между ними выше, чем значения коэффициентов корреляции «Я» с другими ролями.
Итак, большинство представительниц экспериментальной группы склонны воспринимать себя в материнском качестве (больше сходства образа «Я» с образом собственной матери, с женщиной матерью, с представлением о себе как о матери). Для них материнство — неотъемлемая часть реализации себя в социальной роли «жена», которая на данный момент является ведущей («Я» в меньшей степени включено в профессиональную роль). По нашим данным, большинство вынужденно бездетных женщин в этом возрасте (19-25) не относят себя к категории бесплодных или бездетных женщин.
Важно отметить, что данный вывод справедлив только в отношении вынужденно бездетных женщин, обратившихся за медицинской помощью по поводу бесплодного брака. Вне нашего рассмотрения остаются женщины, состоящие в бесплодном браке, не нацеленные на получение медицинской помощи в связи с бесплодием.
Добровольно временно бездетные женщины в меньшей степени склонны отождествлять себя с материнской ролью. Они в большей степени относят себя к категории бездетных женщин.
В то же время результаты исследования показывают, что это различие в идентификации не влияет на общую оценку себя и, следовательно, на самоотношение женщин. Уровень общей самооценки и в той и в другой группе достаточно высок.
По степени идентификации образа «Я» с ролью «деловая женщина» различий между экспериментальной и контрольной группой не выявлено. В целом, связь образа «Я» с образом «деловая женщина» достаточно слабая в обеих группах (среднее значение коэффициента ранговой корреляции Спир-мена равно 0,11). Степень идентификации «Я» с «профессиональным Я» так 72 же невысокая в обеих группах. С одной стороны, это говорит о том, что женщины в бесплодном браке не склонны к гиперкомпенсации в профессиональной сфере, т.е. не склонны полностью уходить в работу из-за того, что не удается реализовать свою материнскую функцию. С другой стороны, эти данные не подтверждают сложившийся стереотип отношения к добровольно бездетным женщинам — как к женщинам, нацеленным на профессиональную карьеру.
Другое измерение восприятия и оценки образа «Я» задают роли «человек, которого жаль» и «счастливый человек». Анализ положения «Я» в этой системе координат показал, что вынужденно бездетные женщины не отличаются от контрольной группы по степени идентификации образа «Я» с ролью «человек, которого жаль», а близость образа «Я» и роли «счастливый человек» в экспериментальной группе даже немного выше. Статистически значимых различий по этим параметрам не выявлено. Следовательно, вынужденно бездетные женщины не склонны воспринимать себя более несчастными или вызывающими жалость, по сравнению с представительницами контрольной группы. Полученные данные также не подтверждают утверждения ряда авторов дескриптивных и экспериментальных работ [93, 104, 165, 176] о том, что бесплодным женщинам свойственно хроническое ощущение своей несчастливое и обделенности.
Социальные предубеждения относительно бесплодных женщин
Согласно концепции В.Н. Мясищева, не сама ситуация, а то, как она воспринимается и оценивается, определяет поведение человека. Мы предполагали, что значимые изменения самооценки в связи с ситуацией бесплодия могут возникать не у всех женщин, а только у тех, кто способность или неспособность к деторождению воспринимает как важное условие самоуважения и позитивного отношения к себе. Возможно те женщины, для которых бесплодие не связано с самоотношением и самоуважением, а воспринимается ситуативно, например, как некоторое нарушение семейных или карьерных планов (как «потеря контроля»), могут не оценивать ситуацию бесплодия как угрожающую их позитивному образу «Я». Самооценка таких женщин в ситуации вынужденной бездетности должна оставаться стабильной.
Изучение адаптационных задач, стоящих перед женщинами в бесплодном браке, проводилось с помощью специально разработанной анкеты (см. п. 3.2). На основе анализа данных анкеты были получены следующие результаты.
Стрессогенные стороны бесплодия по степени их актуальности среди вынужденно бездетных женщин можно разделить на три большие группы.
Первая группа - стрессогенные факторы бесплодия, актуальность которых отмечается практически всеми женщинами. Это - невозможность удовлетворить ожидания собственных родителей (соответствующий пункт анкеты отмечают 96% опрошенных женщин), невозможность удовлетворить ожидания родителей мужа (отмечают 88%), невозможность удовлетворить желание мужа иметь детей (93%), чрезмерное любопытство окружающих (81%), нереализованность главной жизненной ценности (77%), невозможность иметь собственного (биологически) ребенка (77,1%), возможное одиночество в старости (75,4%).
Вторая группа — стрессогенные аспекты, актуальные только для части вынужденно бездетных женщин. Это — зацикленность на проблеме бесплодия (актуально для 65,6% женщин), невозможность реализовать свои жизненные планы (60,7%), невозможность полностью реализовать себя в женской роли (59%), чувство вины за отсутствие детей (56,5%), трудности в общении с другими на темы, связанные с детьми (39,3%), ограничения в связи с лечением (39%), нехватка времени из-за лечения (42%), подчиненность сексуальных отношений цели зачатия (37,7%), чувство неполноценности (37%), неопределенность будущего (37,7%), отрицательное отношение со стороны окружающих (29,6%).
Третья группа — стрессогенные стороны бездетности и бесплодия, актуальность которых достаточно редко отмечают женщины, состоящие в бесплодном браке. Это — непонимание со стороны мужа (соответствующий пункт отмечают 6,5% женщин), нестабильность семейных отношений и угроза развода (5%), явно негативное отношение окружающих (7,9%).
Первая группа включает следствия, с которыми сталкиваются практически все вынужденно бездетные женщины. Вторая группа стрессогенных аспектов представляет особый интерес, т.к. позволяет проследить индивидуальные различия в восприятии и оценке ситуации вынужденной бездетности, а также позволяет проследить взаимосвязь субъективного представления о ситуации бесплодия и ее вероятных последствиях с уровнем самооценки и самопринятия у вынужденно бездетных женщин.
Прежде всего, рассмотрим общие для всех женщин особенности социального контекста ситуации бесплодного брака.
Отношение ближайшего окружения. Все вынужденно бездетные женщины (100%), имеющие родителей, сообщают о том, что родители в той или иной степени ждут внуков. Подавляющее большинство женщин (88%) отмечают, что родители мужа ждут внуков. Хотя представительницы контрольной группы также отмечают «ожидание внуков» со стороны своих родителей и родителей мужа, однако выраженность этих ожиданий значительно ниже (U, р 0,01)(см. рис. 6.).
Так, 75% экспериментальной группы отмечают максимальную степень родительского ожидания (+3 балла), и нет ни одного случая в этой группе, когда сообщалось бы, что родители «не хотели бы сейчас иметь внуков». В то же время в контрольной группе большинство женщин (75%) оценивают степень ожидания своих родителей от (-3) до (+2) баллов, причем 27% женщин контрольной группы, сообщают, что родители в настоящее время не хотели бы иметь внуков (см. рис. 10).
Полученные данные позволяют сделать вывод о том, что женщины, состоящие в бесплодном браке, находятся в ситуации более сильных ожиданий со стороны ближайшего окружения. Какую роль (позитивную или негативную) играет это ожидание в адаптации женщины к ситуации бездетности? С одной стороны, ожидания родителей может оцениваться женщинами как поддержка в их стремлении стать матерью. С дугой стороны, эти ожидания могут играть негативную роль, создавать ощущение «давления», «прессинга».
Ожидания собственных родителей оценили как наиболее сильный стрессогенный фактор бездетности 32,2% вынужденно бездетных женщин, а ожидания родителей мужа отметили 23% женщин. Более того, в контрольной группе ожидания родителей и родителей мужа также достаточно часто воспринимается как неприятная сторона бездетности. 26,7% женщин контрольной группы считают, что «ожидание внуков», проявляемое их родителями и родителями мужа, является сильным стрессогенным фактором бездетности. Ни одна женщина, состоящая в бесплодном браке, не оценила ожидания как позитивную сторону бездетности, как источник помощи и поддержки.
Важно отметить, что ожидания со стороны собственных родителей и родителей мужа усиливаются с увеличением стажа официального брака (R=0,164, р 0,05) и с увеличением длительности периода медицинского обследования и лечения по поводу бесплодия (R=0,154, р 0,05). Чем больше стаж официального брака и чем более длительный период обследования и лечения, тем ожидания родителей становятся более сильными, с точки зрения испытуемых. Кроме того, значительно большую силу родительских ожиданий отмечают женщины, состоящие в официальном браке, по сравнению с теми, кто состоит в гражданском браке (U, р 0,01). Женщины, проживающие в сельской местности, также отмечают большую силу родительских ожиданий, в отличие от городских (U, р 0,05). Меньшую силу ожиданий со стороны родителей мужа отмечают те женщины, у кого мужья состоят во втором браке (U, р 0,01), а также те, у кого мужья имеют детей вне этого брака (U, р 0,01).
