Содержание к диссертации
Введение
Глава первая Медиареальность как вид социальной действительности с.20
1.1. Социальная информация в современном коммуникативном процессе с.23
1.2. Коммуникация как технологически обусловленный вид познавательной деятельности с.38
1.3. Современная темпорология коммуникативных процессов как фактор социальной динамики с.56
1.4. Медиатизация как форма деонтологизации социального пространства с.73
Глава вторая Динамика взаимодействия субъектов в медиареальности с.89
2.1. Изменение парадигмы субъект-объектных отношений в медиареальности с.91
2.2. Теория медиавоздействия и проблема активиости субъектов с. 108
2.3. Манипуляция как основа целостности коммуникативного акта в пространстве творящего и воспринимающего сознаний с. 127
Глава третья Проблема формирования «другого сознания» в медиареальности... с. 144
3.1. Манипулятивность как форма духовного воздействия с. 145
3.2. Перформация как вид медиации с. 162
3.3. Коэволюционные особенности медиаэпистемологии с. 185
Глава четвертая Невербальная семиотика медиасферы с.211
4.1. Информационный ритм как объект коммуникативной рефлексологии с.214
4.2. Медиатизация насилия как онтологическая проблема с.233
4.3. Медиапедагогика как механизм формирования культуры личности с.265
Заключение с.287
Список литературы с.293
Приложение с.348
- Социальная информация в современном коммуникативном процессе
- Изменение парадигмы субъект-объектных отношений в медиареальности
- Манипулятивность как форма духовного воздействия
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Социальная коммуникация в наши дни основана на отношениях человека со средствами массовой коммуникации (масс-медиа). Эти отношения развиваются в двух параллельных направлениях: социоантропологическом, когда массовая коммуникация способствует становлению человека как социального существа и его дальнейшему развитию, и медиальном, когда человек является средством порождения, трансляции и регулирования информационных феноменов и процессов. Оба направления имеют общего субъекта - коммуникативную личность (коммуниканта), но с разными социальными функциями. В социокультурном направлении создается базисная модель личности. В медиальном — это тип модальной личности, распадающийся на медиума (агента, адресанта), посылающего информацию, и реципиента (реагента, адресата), воспринимающего этот посыл.
Для современного общественного сознания актуальным является установление сближения означенных направлений, поиск путей интеграции, учитывающих био-социо-культурную и медиальную природу представителей современного общества, а также необходимость в философском осмыслении путей развития социальной коммуникации.
Важнейшей структурой научной мысли в этой связи становится медиареальностъ,определение ее специфики в соотношении с физической и социальной реальностями. Философское осмысление медиареальности трансформируется в онтологию, праксиологию, эпистемологию, аксиологию медиамира. Наиболее важными с точки зрения поставленных здесь проблем предстают вопросы медиаантропологии и соотносительный анализ закономерностей и движущих сил развития медиальной и социальной реальности.
Интегративно-посредническая по отношению к социуму природа масс- медиа мутировала в манипулятивную, придавшую медиареальности новое социоантропологическое измерение. Пластическая форма медиареальности, обусловленная диалектическим характером ее основных категорий, воплотилась и в многомерности понятия манипулятивности. Сегодня это не только обман, подтасовка, сознательное искажение, шулерство, но также перекомбинация, монтаж, вид медиальной стратегии, особая форма политкорректности и пр. Манипуляция является основной разновидностью медиавоздействия на человека и общество. Определить характер такого влияния, активно использующего как сознательные, так и бессознательные факторы работы человеческого мозга, противостоять ему или использовать себе на пользу в состоянии лишь человек, который в традиции философской антропологии И. Канта предстает как мыслящее, волящее и чувствующее существо.
Проблема активного субъекта актуализирована в наши дни по многим параметрам. Агенту коммуникативного процесса, активному по сути свой профессиональной деятельности, соответствует реагент (реципиент), фигура которого в современной медиаидеологии приобретает ключевой смысл. Двойственность положения реципиента в коммуникативном процессе обусловлена множеством причин. Среди них наиважнейшими являются медиаидеология, реализуемая в практических действиях агентов, и медиатехнология, представленная механическим набором действий и приемов, необходимых для получения медийных сведений. Человек, погруженный в информационную среду, созданную средствами массовой коммуникации, строит свое поведение, исходя из стереотипов и моделей поведения, не являющихся продуктом его собственных духовных, интеллектуальных, физических и прочих усилий.
Познавательная, экспериментаторская, мыслительная активность человека редуцируется до медиарефлексов. На этой основе создается питательная среда для развития медианасилия, которое предстает то как прямая зависимость человека от медиасигналов, то как особая форма принудительности, вырабатывающая механизмы подавления личности, то как вид немотивированной агрессии или социального безволия. Для противостояния медийному давлению у реагента должна быть сформирована способность к информационному выбору или к осознанному отказу от информации, необходимость здоровой реакции отторжения, скепсиса или аналитики, когда человек сталкивается с разрушением гуманистических ценностей, с деградацией нравственных основ, с искажениями истины и другими деструктивными явлениями и тенденциями в современном обществе.
Именно в этих точках проявления активности медиареципиента происходит взаимодействие медийной и социальной сферы. Оно осуществляется на уровне сознания, точнее - отражения действительности в системе идеальных образов (т.е. образного воплощения идей). Огромный энергоинформационный ресурс медийного сознания и социальное сознание в виде системы общественных отношений приходят в противоречие друг с другом, которое пагубно отражается на внутреннем мире человека. И если социальная форма движения личности сопровождается рефлексией, постижением самой себя, т.е. ростом самосознания, то медиасознание сопровождается усвоением, осведомленностью, игрой, отрывом от реальности. Вот почему проблема медиасознания составляет сегодня особый предмет для масштабного философского исследования, осуществление которого еще пока только зарождается. «Другое» сознание медиасферы формирует мировоззренческие конструкции, социальные нормы, ценности и идеалы. Оно же включает в свое содержание теоретико-концептуальные и программно-директивные компоненты, обусловленные экономикой, политикой, медиальной феноменологией, мифологией и символизацией.
Любая действительность существует в вербальной и невербальной формах своего освоения. Медиареальность не является исключением. В качестве примера может служить ритмология определенных систем медиадеятельности, оказывающих воздействие на реагента и жизнь общества.
В условиях, когда нет четкой системы общественно признанных взглядов по основным проблемам человеческого бытия, в социуме устанавливается медийная доктринальность: то, что прокламируют СМИ, становится программой социокультурной жизни. Выход видится в разрушении подобного тождества и в определенной корректировке медиавосприятия за счет гуманитарного потенциала, который еще велик в духовных недрах нашего Отечества. Этот процесс требует новых культурных институтов и, в частности, института медиапедагогики, которая по сей день незаслуженно воспринимается как некое искусственное и малоэффективное образование.
Итак, социальная коммуникация представляет собой сегодня двусоставное явление, объединяющее социальный и коммуникативный подходы к бытию человека.
Степень разработанности проблемы. Статус и положение человека в системе социальной коммуникации, его отношения с социальной информацией относятся к предмету исследования целого спектра научных направлений: социологии, психологии, физиологии, кибернетики, теории журналистики, филологии, культурологии, педагогики, социальной философии и др. В этой связи обширный массив исследований следует разделить на несколько групп, границы между которыми носят условный характер.
Философско-антропологическая проблематика (коммуникативное действие, мифологическая организация коммуникативного пространства, интерсубъективные нормы коммуникации, теории информационного общества, проблемы информационного и медиапространства как антропологических факторов и др.): Т.Адорно, Р.Барт, Д.Белл, В.Беньямин, Ж.Бодрийяр, Э.Гуссерль, А.Камю, М.Кастельс, С.Къеркегор, Ж.Лакан, К.Леви-Стросс, Ж.-Ф.Лиотар, М.Маклюэн, Г.Маркузе, К.Поппер, Э.Тоффлер, Э.Фромм, Ю.Хабермас, М.Хайдеггер, М.Хоркхаймер, Г.Шиллер, У.Шрамм, К.Ясперс, среди отечественных ученых: A.C. Ахиезер, М.М.Бахтин,
М.К.Мамардашвили, А.Ф.Лосев, Ю.М.Лотман, В.А. Кутырев, А.В.Резаев, С.Л.Рубинштейн, А.И.Субетто и др.
Работы в области общей теории информации, кибернетики, синергетики, информатики, информологии: Л.Бриллюэн, Н.Вииер, К.Шеннон, Г.Хакен, Д.Пирс, У.Эшби, Р.Ф.Абдеев, В.М.Глушков, И.И.Гришкин, В.З.Коган, К.К.Колин, А.Н.Колмогоров, И.С.Мелюхин, Р.Е.Ровинский, А.Д.Урсул, Д.С.Чернавский.
Работы ученых, входящих в Общероссийскую академию человековедения, а также представителей Нижегородской философской школы (Л.А.Зеленова, А.В.Дахина, В.А.Щурова, В.И.Табакова. А.М.Пищика, О.Л.Краевой, А.П.Горячевой, Ю.А.Лебедева, В.П.Кожевникова, Р.И.Никифорова, Д.В.Воробьева, Н.А.Багровникова и др.) создали солидный фундамент для системного изучения социума, проблем современного человека и современных межсубъект! 1ых отношений.
Социально-психологические аспекты информационного взаимодействия (различные теории, касающиеся специфики социальной информации, вопросов информационного воздействия на аудиторию, проблематики различных форм социальной коммуникации, национальных особенностей коммуникативных отношений и др.).
В рамках этой группы следует особо выделить следующие направления: социальной психологии, представленное работами, Ф.Брентано, Г.Лебона, Г.Тарда, С.Московичи, А.Моля, Дж. Мида, Л.Фестингера, Т.Ньюкома, Ч.Осгуда, С. Аша, В.Шутца, ДеФлера, С.Фэщбеча, Л.Берковица, Р.Мертона, Т.Шибутани, Макавейла, Г.М.Андреевой, А.Г.Асмолова, А.А.Леонтьева, А.Н.Леонтьева, М.С.Кагана, Е.Я.Мелибурды; отечественную теорию средств массовой информации (Я.Н.Засурский, Е.Л. Вартанова, Е.П. Прохоров, М.Н.Ким, Е.Е.Пронина, С.Г.Корконосенко, А.А.Грабельников); исследования по социологии массовой коммуникации (Н.Луман, П.Бурдье, Б.А.Грушин, Ю.Левада, П.А.Сорокин, У.Липпман, П.Шампань, В.А. Ядов).
Технологические, структурные и лингвистические аспекты коммуникативных процессов: концепции межличностной, массовой, профессиональной, межкультурной, телевизионной, речевой, вербальной и пр. коммуникации: Л.Витгенштейн, У.Эко, Л.С.Выготский, А.Р.Лурия, Дж.Серль, Р.О.Якобсон, Т.М.Дридзе, Н.И.Жинкин, Ю.К.Воробьев, Е.Н.Зарецкая, М.М.Назаров, Т.Н.Ушакова, Л.В.Матвеева, Е.В.Поберезникова, В.Л.Цвик; теории медиавоздействия, структура коммуникативного процесса: А.Бандура, Б.Берельсон, Г.Гербнер, Ю.М.Забродин, П.Лазарсфельд, Х.Лассвелл, Э.Ноэль-Нойман, С.П.Расторгуев, Ф.Хайдер, А.Н.Харитонов, К.Ховланд, П.Хирш; теории манипуляции сознанием: В.Паккард, Э.Шостром, Ю.Киршнер, Л.И. Рюмшина, Е.В. Сидоренко, В.П.Шейнов, Е.Л.Доценко, Г.В.Грачев, И.К. Мельник, С.Г.Кара-Мурза, А.Цуладзе.
Ценностно-мировоззренческие, образовательные и культурологические проблемы коммуникативных отношений: в последние годы отмечается возрастающий интерес к культурологическим аспектам социальной коммуникации (К.Э.Разлогов, Г.Л.Тульчинский,
Я.Флиер, Дж. Грэхам, С.А.Герасимова, Н.Б.Кириллова, С.А.Герасимов,
Ю. Бореев, А.К. Коваленко, В.И.Михалкович), которые коррелируют с широким философским дискурсом, сформированным работами Р.Арнхейма, А.Базена, Р.Барта, В.И.Вернадского, П.Вирильо, Г.Г.Гадамера, Б.Гройса, Ж.Дерриды, Ж.Делеза, Д.С.Лихачева и др. указанных выше авторов. вопросы медиапедагогики (медиаобразования), исследования медиального насилия, вопросы информационной и психологической безопасности представлены работами А.В.Федорова, О.А.Баранова, Л.С.Зазнобиной, Ю.Н.Усова, А.В.Шарикова, И.В.Челышевой, А.А.Новиковой, А.П.Короченского, А.И.Подольского, С.Г.Давыдова, С.Н.Еникополова,
О.А.Колобова, В.В.Миронова, В.А.Севастьянова, К.А.Тарасова, Т.И.Колесниковой.
Прикладные аспекты социальной коммуникации (экономические, политические, рекламные модели, методики НЛП, public relations, футурологические концепции и др.) представлены работами С.Блэка, Р.Бэндлера, Д.Гриндера, А.П.Назаретяна, И.В.Бестужева-Лады, И.О.Вагина, Ш.Берна, Б.Л.Борисова, Р.Броди, Р. Дилтса и др.
Теоретическую основу исследования составляют: концепции классической и постнеклассической философии: Аристотеля, О.Конта, Г.Спенсера, К.Маркса, М.Планка. М.Вебера, В.Дильтея, Э.Дюркгейма, М.Хайдеггера, М.Бубера; феноменологии: Э.Гуссерля,
Шюца, М.Мерло-Понти; теории информации: К.Шеннона, Л.Бриллюэна, Н.Вииера; концепции информационного и постиндустриального обществ: Э.Тоффлер, Д.Белл, М.Кастельс, теории коэволюции социальных и биологических систем, синергетики и нелинейной динамики:
В.Вернадского, П.Тейяр де Шардена, Г.Хакена, У.Эшби, И.Стенгерса, И.Р.Пригожина. философские основы теории коммуникации: К.Ясперса (разграничение «объективной» и «экзистенциальной» коммуникаций), Ю.Хабермаса (теория «коммуникативного действия»). среди трудов отечественных ученых значимыми для данного исследования были работы Р.Ф.Абдеева, В.М.Глушкова, Л.А.Зеленова, В.З.Когана, К.К.Колина, А.Н.Колмогорова, В.А.Кутырева, С.Т.Мелюхина, Н.Н.Моисеева,
В.Резаева, А.Д.Урсула, Д.С.Чернавского, особенно подчеркнем исследования сторонников функциональной концепции информации
Г.Афанасьева, И.И.Гришкина. теории массовой коммуникации: Х.Лассвелл, М.Маклюэн, У.Шрамм, исследования Н.Лумана, П.Сорокина, а также отечественные теории и концепции масс-медиа: Е.Л.Вартанова, И.М.Дзялошинский, Я.Н.Засурский, Е.П.Прохоров, Е.Е.Пропина, Е.И.Пронин, В.Ф.Олешко. Л.В.Матвеева. исследования в области социальной психологии: Э.Аронсон, Ф.Зимбардо, М.Ляйппе, Г.М.Андреевой, а также в области медиапсихологии, где особенный интерес представляют труды ряда немецких авторов: К.Мертена, Э.Ноэль-Нойман, Х.Майна, М.Кунчика, М.Хэрманна.
Эмпирическую базу исследования составили результаты следующих проведенных нами исследовательских программ: ритмологического анализа ряда телевизионных программ на телеканалах «Культура» и НТВ, основанного на методах интент- и контент-анализов в сочетании с методом математического моделирования; сопоставительного анализа восприятия телевизионного насилия среди нижегородской и немецкой молодежи, основанного на социологическом исследовании.
Объектом исследования явилась социокультурная реальность, которая становится фундаментом для возникновения специфической метареальности - медиареальности, оказывающей все усиливающееся обратное воздействие на социум.
Предметом исследования являются механизмы деонтологизирующего воздействия медиареальности на социум и на человека, последствия такого воздействия и основные тенденции в медиатрансформации социума. Здесь же следует указать на выявление возможностей и перспектив гуманистического разрешения медиа-социальных противоречий.
Цель и задачи исследования. Цель данной работы - выявить принципы и закономерности трансформации социокультурной реальности под воздействием медиатехнологий и медиаидеологии, определить перспективы развития человека в рамках порожденной им медиареальности.
Цель работы определила необходимость решения следующих задач: обосновать общенаучный категориальный статус понятия медиареальности, установить характер ее взаимоотношений с социальной реальностью; ввести в научный оборот и раскрыть содержание понятий субъекта и объекта медиавоздействия, показать их роль в процессах отчуждения информационно-коммуникационной среды от человека; определить значение манипулятивности как конвенционально обусловленной формы взаимодействия в медиареальности в ее позитивной и негативной динамике; дать характеристику перформативности как особого метода трансформации социокультурной реальности; провести анализ существующих модельных теорий социальной коммуникации и выстроить на его основе собственную модель межсубъектного взаимодействия в медиареальности; разработать методы оценки суггестивного потенциала социальной информации и обосновать значение невербальной составляющей современного коммуникативного процесса через коммуникативную рефлексологию, феномен медиально опосредованного насилия, рекламно- манипулятивный дискурс; обозначить пути и способы формирования активно мыслящего субъекта социальной коммуникации, способного противостоять манипулятивному давлению и реализовать свой гуманистический потенциал.
Методологической основой исследования послужили методологические и гносеологические основания классической философии, концепций экзистенциализма, позитивизма и феноменологии, теорий нелинейной динамики, синергетики, кибернетики, информологии, социальной эпистемологии, медиапедагогики, социальной коммуникации, психологии журналистики и социальной психологии.
Методы исследования, использованные в диссертации: системный анализ, направленный на синтез общефилософских концепций и социально-психологических теорий и практик, дающий возможность комплексного подхода к онтологии медиареальности; диалектический метод, позволивший при анализе теоретического и эмпирического материала использовать принципы развития, объективности, взаимосвязи, детерминации, мерности, полярности; метод сравнительно-исторического анализа развития и функционирования основных параметров системы социальной коммуникации, позволяющий определить тенденции дальнейшего формирования медиареальности; теоретическое моделирование, раскрывающее суть и направленность системного подхода в оценках социальной коммуникации, предлагающее адекватную сегодняшним реалиям модель коммуникативного взаимодействия субъектов в медиареальности; метод логической реконструкции, позволяющий рассматривать деятельность субъектов в медиареальности в социально-философском аспекте; интегративный, раскрывающий пути комплексного использования данных различных наук в формировании методик и путей социально-культурного воздействия на медиареальность.
Основная гипотеза исследования состоит в том, что система средств массовой информации и массовой коммуникации (масс-медиа) в процессе своего ускоряющегося развития создали основу для возникновения специфической медиареальности, детерминированной особым местом и ролью человека в ней, расширяющимися техническими возможностями масс- медиа не только по передаче, но и по переработке, хранению и актуализации информации. Совокупная мощность современных масс-медиа сопоставима с когнитивными пределами человеческого мозга по обработке информации, и динамика увеличения этих возможностей диктует новые онтологические дефиниции в объективно-вещной реальности, в социуме. Системой, связующей эти две реальности, является система социальной коммуникации, обладающая определенными антропогенными и социомоделирующими качествами, которые становятся средствами воздействия медиареальности на социум и на индивида.
Онтологический статус медиареальности определяется ее рекурсивностью и самодетерминированностыо, что приводит к нелинейным процессам деонтологизации, «распредмечивания» социальной реальности и человека в ней. Избыточное информационное и коммуникативное воздействие на человека приводит к существенным изменениям в его представлениях о мире, о самом себе, об онтологических понятиях должного, сущего, добра, истины и т.д. При этом, исходя из положений синергетики, утверждающих, что материи присуща не только разрушительная, но и созидательная направленность, необходимо оценить перспективу восстановления гуманистических ценностей в обществе и определить сферу ее реализации.
Научная новизна предлагаемой работы состоит в том, что в ней впервые представлен особый онтологический статус медиареальности, основанный на медиатемпороологии, медиаидеологии и медиатехнологиях, а также на создании особого медиасубъекта, активно участвующего в трансформации социокультурной реальности; дано философское обоснование манипулятивности как конвенционально принятой формы межсубъектного взаимодействия в медиареальности; обосновано нарастающее значение ценностно-эмоционального освоения социореальности с помощью медиатехнологий; разработан и применен на практике ритмологический анализ информационных сообщений, позволяющий выявлять интенциональный, суггестивный, экспрессивный уровни социальной информации; утверждена необходимость введения в научную практику нового понятия - медиалогии невербальной коммуникации, делающей акцент на изучении указанных тенденций; выявлена дегуманизирующая природа разнообразных форм медийных презентаций насилия, при этом подчеркнута необходимость учета национально-ментальных особенностей социокультурного сознания реципиентов; — представлены основные направления развития отечественной медиапедагогики как системы развития медиакомпетентности и медиакультуры социально активной личности.
Положения, выносимые на защиту:
В работе показано, что семантическая и прагматическая оценка социальной информации позволяет выявить ее экспрессивные свойства, которые сегодня используются средствами массовой информации для суггестивного воздействия на социум. Акцент на экспрессивную сторону современного коммуникативного процесса отражает глубокие изменения, происходящие во всей системе социальной коммуникации.
Медиареальность является специфическим порождением социореальности, обладающим собственными онтологическими особенностями. Медиатехнологии, ставшие ее фундаментом, развиваются в нарастающем темпе, что детерминирует специфику медиальной темпорологии, а также роль и место человека в системе массовой коммуникации.
Взаимодействие субъектов социальной коммуникации в медиареальности отражает новое качество информационных субъект- объектных отношений, которое связано со значительным увеличением активности масс-медиа и принятием ими некоторых социомоделирующих функций. Манипуляция, перформативность и медиатизация - таковы важнейшие характеристики современных коммуникативных процессов.
Манипулятивность как конвенционально принятая стратегия коммуникативного взаимодействия актуализирует невербальные способы передачи информации, что оказывает существенное влияние как на структуру массовой коммуникации, так и на коммуникативное поведение субъектов в медиареальности. Смена гносеологических ориентиров выражается в том, что форма коммуникации часто становится самоценной, отменяющей необходимость достижения истины, формирования человеческой уникальности, развития духовного потенциала взаимодействующих субъектов. Данные положения позволяют обосновать новое научное направление исследований социальной коммуникации: медиалогию невербальной коммуникации.
Коммуникативная ритмология в медиальном пространстве позволяет вскрыть коммуникативные интенции и манипулятивные намерения субъектов, а также выстраивать личностные стратегии по защите от деструктивного информационного воздействия. Возрастающее значение ритмологии означает увеличение концентрации суггестивного потенциала масс-медиа, вызванного бурным ростом информационных технологий.
Насилие в медиареальности является не только информационным материалом для ежедневных программ масс-медиа, но и становится формой экзистенциального отчуждения человека от социальной жизни, одним из методов деонтологизации социального пространства. Проведенное исследование восприятия медиальных презентаций насилия подростками России и Германии позволяет выявить национально-ментальные особенности поведения субъектов в медиареальности.
Медиареальность является следствием познавательно-практической деятельности человека и, несмотря на свою технологическую детерминированность, может и должна обрести гуманистическую стратегию развития за счет целенаправленных усилий субъектов социальной коммуникации. Одним из способов формирования нового отношения к медиареальности может служить медиапедагогика, которая кроме образовательных задач должна подразумевать и ряд воспитательных функций. В традиции отечественной культуры, в том числе и в истории отечественной публицистики (н.п. В.Г. Короленко), заложен большой гуманистический потенциал, позволяющий формировать новые представления о медиальном взаимодействии субъектов информационных отношений.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. В теоретическом плане диссертация имеет значение как опыт исследования феномена медиареальности в соотнесении с современными социокультурными практиками. Предложенный ракурс выявляет в медиальных процессах такие свойства и закономерности, которые роднят их с подобными процессами в социокультурном универсуме.
В связи с выделенными проблемами на основе проведенного исследования возникает ряд научных направлений, связанных с расширением и уточнением понятий «ар1епБ Оология», «медиаантропология», «медиапедагогика». Дальнейший научный поиск должен быть связан с проблемой этоса медиадеятельности и его воздействием на различные социальные слои. Выводы диссертации имеют значение для определения духовного климата в обществе, роли и влияния медиареальности на воспитание молодого поколения и медиальной культуры личности. В работе выделена теоретическая проблема структурно-семантических свойств медиатекста, его синтезирующей основы, позволяющей рассматривать это явление наряду с другими формами духовного воздействия на человека. Выводы, материалы и положения диссертации могут быть использованы при научной разработке новых теоретических и практических аспектов социальной коммуникации.
С практической точки зрения положения диссертации могут иметь значение для выработки методик обучения журналистов в контексте понимания их ответственности перед обществом, важности их профессиональных навыков для формирования условий развития социума. Положения диссертационного исследования дают возможность проведения научно обоснованной экспертизы текстов масс-медиа с точки зрения их ритмического содержания, позволяющего выявлять скрытые интенции производителей информации и их суггестивную направленность.
В социальной практике выводы диссертации могут служить уточнению целей и задач медиапедагогической деятельности в школах, ВУЗах, социальных организациях, выработке методик формирования медиакомпетентности и в конечном счете воспитанию свободного культурного человека, способного преобразить медиареальность.
В целом обобщения и выводы диссертации могут стать методологической основой для внесения корректив в информационную политику государства, конкретных средств массовой информации, социальных структур, творческих союзов, способствовать содержательному, а не декларативному наполнению профессиональных хартий в области журналистики, рекламы, PR и т.д. Результаты исследования могут оказать практическую помощь журналистам, рекламистам, редакторам, ученым, политическим деятелям, студентам, обучающимся на гуманитарных специальностях.
Апробация основных положений диссертации. Основные положения диссертации отражены в монографиях, статьях, а также докладах на конференциях и семинарах: международных - Нижегородский госуниверситет (1999; 2000), Московский фонд социального развития (2006), в Высшей педагогической школе Weingarten (Штутгарт (Германия)-Нижний Новгород-Чебоксары-Казань, 1998-2000), а также в рамках сотрудничества Правительства Нижегородской области с правительством земли Северный Рейн-Вестфалия (проект «Строим новые мосты, Дюссельдорф-Кельн, Германия, 2000); всероссийских - Московский государственный университет
, Санкт-Петербургский государственный педагогический университет
, межвузовских - Нижегородский гос. университет 2001, Московский гуманитарный экономический институт (2002); региональных - Нижегородский гос. университет и др.
Кроме того, идеи диссертации кристаллизовались в ходе учебно- педагогической деятельности в Нижегородском государственном лингвистическом университете, Нижегородском коммерческом институте и в Нижегородском государственном университете, при чтении лекций по курсам истории отечественного и зарубежного телевидения, психологии журналистики, связей с общественностью, организации работы пресс- службы, основ РЯ, теории журналистики. Различные аспекты проблематики диссертационного исследования отражены в 2 монографиях, 40 статьях в научных изданиях. Общий объем публикаций составляет 38,1 п.л.
Диссертация обсуждалась на кафедре философской антропологии Нижегородского государственного университета и была рекомендована к защите.
Структура и объем исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав (тринадцати параграфов), заключения, списка литературы, включающего в себя 661 наименование, и приложения с графическими иллюстрациями теоретических моделей и проведенных практических исследований.
Общий объем диссертации составляет 347 страниц (вместе с приложением 356 страниц).
Социальная информация в современном коммуникативном процессе
Потребность в осмыслении современных информационных процессов не просто отражает фундаментальный интерес человека к феномену познания, по и продиктована острой социальной необходимостью. В условиях нарастания информационного «шума», особенно в социальной сфере, под которым понимается избыточность, противоречивость, коммерческая и рекламная назойливость, порой даже заведомая ложность предлагаемых сведений, вопрос о сущностных свойствах информации выходит на новый уровень актуальности. Если во второй половине XX века внимание к информации было связано с управленческой проблематикой в кибернетическом толковании, то сейчас речь идет не просто о «постиндустриальной» или «информационной» формах развития общества, но об особом онтологическом свойстве социальной информации, получившей медийную обработку и позволяющей конструировать новые миры, в том числе и «виртуальные», ирреальные, фантомные и пр., что непосредственным образом сказывается на условиях и перспективах социального развития общества.
Информация становится источником иррациональных, «неклассических» форм познания. Картезианские представления о линейном и поступательном характере информационного освоения мира именно сегодня отчетливо контрастируют с разрушительной и деструктивной силой, которую порой демонстрируют информация и знание. Целостность мира, основанного на современном информационном фундаменте, подвергается атакам изнутри и извне. Противоречия самого человека и неустойчивость его внешних, в т.ч. и социальных связей, достигли определенного предела, за которым уже явно прослеживаются контуры небытия - Ничто как экзистенциальная категория («восстанавливающая» софистское «Ничто» как первооснову и субстанциальную характеристику мира и превращающая современного человека не в «меру», а в отчужденное «подобие» множества вещей).
Существующие трактовки информации как важнейшего бытийного элемента сегодня требуют определенной корректировки. Понятие «информация» (от лат. information — ознакомление, разъяснение, представление, изложение, истолкование), призванное в начале XX века характеризовать уровень организации термодинамической системы, спустя почти столетие является одним из центральных в толковании социально- философских категорий, в определении отношений человека с создаваемыми им и окружающими его реальностями. Эта тенденция к экстраполяции точного знания на гуманитарную сферу продолжается и сегодня, что часто приводит к существенным искажениям социальных конфигураций.
Традиционно принято выделять три основных направления в изучении и осмыслении феномена информации. Первый — естественнонаучный или атрибутивный, толкующий информацию как элемент, как качественную характеристику материального мира. Здесь информация воспринимается как инвариант различных свойств материи (свойства отражения, либо свойства организации). Отметим, что данная точка зрения находит свое место в большом количестве концепций, в том числе и касающихся социальной проблематики, в частности, вопросов журналистского «отражения» реальности. Так, В.Д. Мансурова считает, что журналистика «расширила предметную область отражения»: от факта - до «сверхфакта» (т.е. избыточной и априорной информации, не требующей подтверждения), «недофакта» (т.е. заведомо неполной информации, информации-намека) и «псевдовфакта» (т.е. субъективно обработанной информации, получившей объективизированную форму). Журналистика, «объективируя социальный опыт», создала и «развила до чрезвычайного разнообразия знаковые системы, имеющие различные смыслы и значения» [259; 18].
Второй общеизвестный подход — функциональный, т.е. придающий информации черты функции, относящейся к любым самоорганизующимся системам, в том числе и человеческому обществу (частным случаем здесь является антропоцентрический (гностический) подход, по сути, ставящий знак равенства между информацией и социальной информацией [19; 13]). Здесь информация воспринимается как содержание сигнала или сообщения, как наделенное определенным смыслом воздействие, получаемое системой из внешнего мира (Н. Винер: «информация - это обозначение содержания, полученного из внешнего мира в процессе нашего приспособления к нему и приспосабливания к нему наших чувств» [84; 19]). Эти дефиниции ведут к выявлению различных форм информации: связанной, внутренней, потенциальной, априорной, свободной и пр. Наряду с антропоцентрической, кибернетическая трактовка в рамках функционального подхода акцентирует внимание, в частности, на концепциях возникновения жизни как информационного феномена.
Наконец, третье направление — аннигилирующее, отрицающее объективность, онтологизацию информации. Информация - это «общенаучный умственный костыль, с помощью которого осуществляется восхождение от относительной к абсолютной истине», — утверждает А.В.Соколов [377]. При такой точке зрения информация «растворяется» в коммуникации, превращаясь в «эхо», в отражение, в «тень» коммуникативных интеракций.
В нашей концепции мы используем обозначенный антропоцентрический подход по нескольким причинам. Недостаточность атрибутивной трактовки информации, отождествляющей информацию и отражение [419], состоит в том, что в ней не учитывается важное обстоятельство: информация отличается от отражения, в частности, знаковостью ее передачи. Передача информации через образы-отражения, воспроизводящие содержание отображаемого предмета, также возможна. Однако в современной коммуникации информационное значение нереферентных знаков, образов несуществующей реальности уже не подвергается сомнению. Равно как и констатация того, что рассматриваемая реальность, особенно в системе массовой коммуникации, все реже получает адекватное отображение, становясь пластическим материалом, подверженным семантическим флуктуациям. Функциональный подход делает акцент на информационных процессах как свойстве материи, благодаря которым она организуется, поддерживает принятые уровни организации и саморазвивается [565], [111]. Антропоморфная («гностическая») интерпретация информации трактует ее как сведения, сообщения, знания, т.е. как область взаимодействия человека с социальной средой, в самоорганизующейся социальной системе. Информация в этом контексте способна соединять непримиримые вещи: мнимые и объективные реальности, трактовки и действительные свойства вещей и т.д.
Изменение парадигмы субъект-объектных отношений в медиареальности
Выделение субъектов и объектов в коммуникативном пространстве является важнейшей гносеологической проблемой, определяющей дальнейшее исследование специфики медиареальности. Субъект социальной коммуникации - это субъект социального познания, т.е. специфического типа деятельности, который, наряду с преобразовательно-практическим и ценностно-ориентационным, составляет целостную модель деятельности субъекта в социуме. Информация, возникающая в процессе познавательной деятельности субъекта, и знания, формирующиеся на ее основе, категоризируются по разным направлениям: обыденные, мифологические, религиозные, эмпирические, научные, теоретические, художественные и пр. С экзистенциальной точки зрения, смысл поведения субъекта — в развитии собственной свободы, в самосовершенствовании и обретении новых навыков, помогающих ему противостоять внешним вызовам [517; 15]. Объектами коммуникативной деятельности в этом случае выступают как внешний мир, так и внутреннее пространство субъекта. Таково общее положение, которое в определенном смысле сегодня может служить лишь идеальной моделью коммуникативного поведения, либо отражать его в очень конкретных социальных ситуациях. Проанализируем, насколько оно меняется в медиареальности.
Ситуация осложняется тогда, когда в познавательный процесс вплетается категория взаимодействия, подразумевающая деятельность сразу нескольких (группы) субъектов, что чаще всего и происходит в реальном коммуникативном пространстве. Кроме того, в рамках коммуникации возникают и множественные, коллективные субъекты, которые, как уже говорилось, обладают определенной спецификой социального поведения и собственных интенций, что накладывает существенный отпечаток на познавательный процесс.
Качественная гносеологическая определенность субъекта формируется, как уже отмечалось, в связи с его «интегральной и многоликой» (М.С. Каган) активностью в отношении объекта, при этом В.З. Коган подчеркивает, что «чаще всего субъект данного конкретного участка социального действия выступает в роли объекта на другом конкретном участке жизни общества» [191; 82]. Именно здесь и возникает путаница в точном соответствии с гегелевским замечанием о том, что субъект и объект как сущности мыслимы лишь вне своего единства, равно как ложное составляет момент истины уже не в качестве ложного. Тем не менее, традиции современной коммуникативистики, как мы увидим в следующем параграфе, не подразумевают учета переходных, паллиативных состояний (субъективированный объект, объективированный субъект), которые в социальной философии давно не вызывают сомнений [172]. В качестве ответа на это противоречие в теории социальной коммуникации возникает концепция смены ролей, когда участники информационного взаимодействия попеременно принимают на себя роль активного субъекта.
Согласно одной из аксиом межличностной коммуникации, отношения людей базируются «либо на равенстве, либо на отличии», в результате чего одни отношения называют «симметрическими», а другие «комплементарными». Симметрические подразумевают «равенство и минимизацию различий», а комплементарные наоборот, доводят их «до максимума». При этом подчеркивается, что природа этих отношений имеет «взаимозависимый характер»: каждый ведет себя так, «что это предполагает и одновременно является причиной поведения другого» [297; 343]. Однако в реальной коммуникативной ситуации порой бывает просто невозможно провести четкое разделение как по степени активности, так и по предполагаемым ролям субъектов. Кроме этого, такие оценки являются прерогативой оценивающего, то есть, внешней стороны, наблюдателя, а не тех, кто реально участвует в актуальном взаимодействии. Приведем в качестве примера уже упоминавшуюся нами ситуацию «активного слушания»: процесс говорения в этом случае есть лишь формальное проявление активности, в то время как воздействующий потенциал сосредоточен во внешне пассивном «объекте».
Такой обмен коммуникативной энергией и смена ролей могут быть приемлемы при рассмотрении социального взаимодействия как общения, центральным звеном которого являются межличностные контакты. Однако изощренность современного коммуникативного инструментария, диффузия различных уровней коммуникации (от межличностной до массовой), нарастающая интенсивность коммуникативных процессов востребуют ролевую множественность субъектов. Здесь подразумевается самостоятельность, с одной стороны, и слитность, с другой, всех участников коммуникативного взаимодействия. Таким образом, онтологическая активность субъекта общения нивелируется технологиями, находящимися на вооружении у субъекта коммуникации. В последнем случае каждый коммуникатор вооружен, а потому активен. Полисубъектность, следовательно, является сущностным признаком участников массовой коммуникации.
Следует также подчеркнуть, что кибернетическая целостность и устойчивость сложной социальной системы обеспечивается активностью и избыточным потенциалом всех ее элементов, что проявляется в ее свойствах самоорганизации и саморегулирования. Коммуникативная целостность подразумевает универсальные возможности у каждого члена информационного процесса, хотя, безусловно, в различных ситуациях они могут реализовываться по-разному. В заключительной части диссертации, посвященной исследованию проблемы восприятия медиального насилия подростками, мы увидим, что отсутствие возможностей у подростков в некоторых районах Нижегородской области получать ряд телевизионных каналов приводит к изменению их представлений о реальности. Но при этом «неподготовленность» и «неосведомленность» по сравнению со сверстниками из Нижнего Новгорода компенсируются большей агрессивностью и готовностью к насильственным действиям в реальных социальных условиях. Другими словами, недостаточность одних социальных механизмов уравновешивается избыточностью других, что и обеспечивает гомеостаз.
Манипулятивность как форма духовного воздействия
Экспрессивно-образное качество социальной информации, являющейся основным коммуникативным элементом медиареальности, приводит к значительному упрощению, тривиализации, а порой и уничтожению сложных социальных понятий. Диалектически противоречивые и многозначные темы переводятся на интимно-бытовой язык. Информационная картина мира распадается на ряд элементарных образов. Символическое замещение вещно-событийной реальности становится не просто следствием этих процессов, но и необходимым условием для рекурсии и дальнейшего существования медиареальности. Таким образом, ее «пограничная» специфика, как уже отмечалось, состоит в том, что онтологические понятия в ней часто подменяются эпистемологическими.
Такова сущностная роль манипуляции, сопровождающей эти процессы в медиареальности. Примеры из истории американской рекламы это подтверждают. Так, послевоенная реклама сигарет Camel в США, ориентированная на женщин, утверждала, что существуют научно подтвержденные данные о пользе курения. «Это психологический феномен: удовольствие улучшает самочувствие», - говорилось в объявлении 1955 года, после чего приводились подтверждающие слова авторитетного ученого [368; 335].
Манипуляция как социальный процесс подвергалась многочисленным исследованиям отечественных и западных социологов и психологов. Так, манипуляция воспринимается и как форма духовного воздействия, скрытого господства, управления внутренним миром, и как скрытое применение власти вопреки воле реципиента, обманное или косвенное воздействие, и как целенаправленное структурирование мира, и как побуждение к определенному виду поведения, игра на слабостях, потребительское отношение к партнеру как к средству и т.д. [141; 45]. Подчеркивается, что это особый вид психологического воздействия, подразумевающий искусное владение его приемами, приводящий к «возбуждению у другого человека намерений, не совпадающих с его желаниями» [141; 52]. Как писал П.Сорокин, «при таких условиях никакая логика, философия и никакая наука не могут призвать на помощь трансцендентальную ценность, чтобы ослабить борьбу и отделить справедливый моральный релятивизм от несправедливого, правильные средства достижения счастья от неправильных, отделить моральные обязанности от эгоистических потребностей, право от силы. Кроме субъективной полезности и наслаждения, относительности и условности у чувственной этики и чувственного права нет абсолютного судьи, нет универсального и объективного критерия для решения конфликтных проблем» [380; 445].
Начало пристального интереса к проблемам манипулятивности Вэнс Пэккард связывает с развитием «маркетинговой революции» в начале 50-х годов XX века, когда «ориентация на конвейер сменилась ориентацией на рынок». Этот поворот актуализировал «глубинные техники» психологического воздействия на потребителей (например, «оперирование символами и постоянные повторения»), которые стали использоваться не только в маркетинге, но и в политике, и эти отношения «все больше напоминают отношение Павлова к своей знаменитой собаке» [302; 9, 25].
Манипуляторам («разрушителям») Э. Шостром противопоставляет актуализаторов («созидателей»), но подчеркивает, что и «самоущербное» манипулятивпое поведение, и «актуализирующее», «креативное», - суть две стороны процесса управления [487; 9,19]. Исследуя различные аспекты избирательных технологий, известный политтехнолог и политпрактик В.Полуэктов, ставит знак равенства между обманом избирателей и манипулятивными (грязными) технологиями [312; 334]. С. Кара-Мурза подчеркивает метафорическое значение понятия «манипуляция»: ловкость рук в обращении с вещами перенесена на ловкое управление людьми [178; 19]. «К манипуляторам относят людей, которые любят, фигурально выражаясь, «таскать каштаны из огня чужими руками». Манипулируемые обычно предстают в образе невинной жертвы, попавшей под чары «злостного манипулятора» [464; 11].
В.В. Знаков называет манипуляторов «макиавеллистами», которые искренне уверены, что «жить в этом мире можно, только манипулируя другими», и которые обладают определенными манипулятивными навыками. При этом отмечается «парадокс»: «результаты многочисленных экспериментов показывают, что статистически значимое большинство испытуемых в качестве наиболее привлекательных партнеров по общению выбирают макиавеллистов» [5 73;8]. К сожалению, парадокс так и остается нерешенным. Причина его видится лишь в том, что «макиавеллисты» уверены: они поступают правильно. При этом очевидная их взаимосвязь с объектами воздействия не подвергается осмыслению.
Таким образом, абсолютное большинство исследований, в т.ч. и обладающих философской направленностью (С. Кара-Мурза и др.), воспринимают манипуляцию исключительно как линейный, однонаправленный процесс. Современные дефиниции коммуникативного пространства (нелинейность, возрастающая скорость, иррациональная незавершенность, пространственная неопределенность и т.д.) до сих пор не находили достаточного отражения в многочисленных концепциях. Например, сжатие времени и пространства лишь упоминается в одном из частных теоретических построений по поводу манипуляции (Г. Шиллер называл в качестве наиболее распространенного манипулятивного приема «немедленность передачи информации», которая порождает иллюзорное чувство срочности и, соответственно, важности сообщений [483 ;45]). Однако изменения основных, базовых условий коммуникации не оценивались ни как моделирующий фактор для всего комплекса манипулятивных взаимодействий, ни, что еще более важно, как следствие развития манипулятивно-медиальной реальности и утверждения ее принципов в развитии всего социума.
Если еще совсем недавно манипуляция была более или менее отточенным оружием в руках ловкого и хитроумного коммуникатора, то сейчас она превратилась в определенную коммуникативную философию, разделяемую всеми субъектами. Если в ближайшем прошлом она подразумевала обязательную дистанцированность медиума от реципиента, фигурально выражаясь, позволявшую видеть руки манипулятора (манипуляция от лат. manipulus, manus - рука, pie - наполнять, т.е. пригоршня), то теперь этот вид взаимодействия протекает одновременно в сознании или подсознании как медиумов, так и реципиентов, и его порой очень трудно верифицировать и разграничить. В результате современная манипулятивность имеет в виду новое качество, новую форму телесности и другую степень осмысленности участвующих в коммуникации сторон.
