Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. СТИХИЙНОЕ И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЕ КАК ОБЪЕКТИВНЫЕ ФАКТОРЫ ПРОЦЕССА РАЗВИТИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ
1.1. Сущность и роль стихийного в развитии социальных систем 16
1.2. Место и роль целенаправленного в развитии социальных систем 37
Глава 2. ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПОНЯТИЯ ПРОЦЕССА И МЕХАНИЗМА СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
2.1. Социальная трансформация: категория, содержание, структура и виды 58
2.2. Механизм процесса социальной трансформации 77
Глава 3. ДИАЛЕКТИКА СТИХИЙНОГО И ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОГО В ПРОЦЕССЕ СОЦИАЛЬНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ
3.1. Специфика взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации 100
3.2. Управленческие начала как способ диалектического взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации 122
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 139
- Сущность и роль стихийного в развитии социальных систем
- Социальная трансформация: категория, содержание, структура и виды
- Специфика взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Трансформационный переход российского общества, начавшийся в середине 1980-х годов и не вполне завершившийся к настоящему моменту, оказался связан со многими болезненными процессами, отразившимися на различных сторонах жизни широких слоев населения. В результате в публицистике и научной литературе интенсифицировались дискуссии по ряду острых вопросов, связанных с проблематикой социального управления в трансформирующемся обществе. Одна из наиболее распространённых критических интерпретаций российской социальной трансформации связывала часть негативных её последствий с потерей управляемости переходным процессом в целом.
Необходимо учесть, что предыдущая стационарная модель социального
устройства российского общества воспринималась многими наблюдателями как
образец ярко выраженной иерархичности и управляемости. Реальные действия
политической элиты, управлявшей российским обществом на протяжении
предыдущих 70 лет, содержали в себе акцентированную установку на
максимизацию властного управленческого контроля над всеми сферами
социальной жизни.1 Именно эта установка и послужила одним из основных
объектов критики в политической полемике конца 80-х годов. Подавление
неподконтрольных власти элементов социальной организации и
доминирование государства, по мнению критиков, были ответственны за поражение советского государства в социально-экономическом соревновании со странами, где рынок и гражданское общество сохранили определённую автономию от государства. Поэтому идеология раннего этапа трансформационного перехода включала в себя установку на ослабление государственного регулирования социальной жизни.
Хотя этого нельзя сказать об официальной государственной идеологии, включавшей в себя такие элементы, как грядущее «отмирание государства» и расширение «социалистического самоуправления».
Таким образом, проблема поиска оптимальных масштабов социального
управления в целом, и государственного регулирования в особенности,
оказалась в центре внимания многих исследователей российской социальной
трансформации. Социально-философский анализ российского
трансформационного процесса предполагает интерпретацию данной проблемы в терминах соотнесения стихийного и целенаправленного начал. Однако задачи социально-философского анализа выходят за рамки политической полемики.
Популярность синергетических концепций социальной динамики способствовала тому, что к концу XX века идея о ненужности и обременительности подавления стихийной социальной энергии, если она не носит откровенно разрушительного характера, приобрела статус «общего места» социальной науки. Получила широкое распространение точка зрения, согласно которой чересчур амбициозные попытки обуздать стихийность в обществе не только обречены на провал, но и могут сами стать фактором роста неконтролируемой стихийности. В то же время, новые технологии социального управления, включающие в себя элементы манипулятивных техник, претендуют на большую эффективность в усложняющейся реальности постиндустриального мира. Социально-философское исследование проблемы предполагает объективное рассмотрение этих аргументов при абстрагировании от их конъюнктурных социально-политических коннотаций.
На основании философского анализа социально-трансформационных процессов мы можем сформировать представления о социальных законах, которые отличаются от законов природы своим статистическим и вероятностным характером. В процессе социальной трансформации эти законы проявляются через стихийность и целенаправленность.
Таким образом, актуальность темы настоящей диссертационной работы определяется как принципиальной теоретической значимостью исследования взаимодействия стихийных и целенаправленных элементов в социальном управлении, так и практическими задачами определения приоритетов и
5 пределов возможностей целенаправленного воздействия на процесс современной российской социальной трансформации.
Степень разработанности проблемы настоящей работы определяется её комплексным характером. В настоящее время в отечественной философской литературе обнаруживается определённый пробел в области теоретического осмысления места целенаправленных управленческих начал в социально-трансформационном процессе. Большое количество работ посвящено исследованию феномена социальной трансформации в целом1, либо аргументированию выбора конкретных направлений социального управления и вариантов формирования политического курса.
В связи с этим, наиболее целесообразной стратегией настоящего исследования представляется критическая интерпретация теоретических концепций стихийности, целенаправленности и социальных трансформаций в сочетании с анализом процесса формирования стратегий социальных субъектов, важнейшими элементами которого являются стихийность и целенаправленность.
Очевидно, что проблема взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации может рассматриваться через призму различных теоретических подходов в
Заславская Т.И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Под ред. Т.И. Заславской, З.И. Калугиной - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 149 - 167; Ядов В.А. А вей же умом Россию понять можно // Россия: трансформирующееся общество / Под ред. В. Ядова - М.: КАНОН-пресс-Ц, 2001. - С. 8 - 43; Castles S. Studying Social Transformation I S. Castles II International Political Science Review. - Jan2001. - Vol. 22. - Issue 1. - Pp. 13-33; Genov N. Global Trends and Eastern European Societal Transformations I N. Genov II International Social Science Journal. - Dec2000. - Vol. 52. - Issue 166. Pp. 531 - 569; Kollontai V. Social transformations in Russia I V. Kollontai II International Social Science Journal. - Marl999. - Vol. 51. - Issue 159. Pp. 99-107; Sanderson S. Social Transformations: A General Theory of Historical Development I S. Sanderson - Lanham: Rowman & Littlefield, 1999. - 345pp.; Smelser N. Social transformations and social change IS. Smelser II International Social Science Journal. - June 1998. - Vol. 50. - Issue 156. Pp.165 - 178.
2 Беляев Э.В. Трансформация: у каждой страны уникальный путь / Э.В. Беляев // Социологические исследования. - 2002. - № 10. - С. 37 - 44; Наумова Н.Ф. Рецидивирующая модернизация в России: беда, вина или ресурс человечества? / Под ред. В.Н. Садовского, B.A. Ядова - М.: Эдиториал УРСС, 1999. - 176с; Панов П.В. Трансформации политических институтов в России: Кросстемпоральный сравнительный анализ / П.В. Панов // Политические исследования. - 2002. - №6. - С. 15 - 27; Поздняков А.В. Стратегия российских реформ / А.В. Поздняков - Томск: ТГПИ, 1998. - 324с; Fedotova V. The Criminalization of Russia: Autochthonous Capitalism as a Reaction to Right-Wing Radicalism I V. Fedotova II Sociological Research. - Vol. 41.- No. 5, September-October 2002. - Pp. 30 - 59.
зависимости от инструментария, свойственного определённой научной традиции. Социально-философский анализ этой проблемы предполагает первоначальное изучение эволюции представлений о стихийности и целенаправленности в категориальных системах различных направлений классической и современной социальной теории. Среди большого количества исследований в этой области необходимо отметить работы А.Н. Бугреева, А.И. Демидова, М.Г. Макарова, Н.Ф. Наумовой и М.Г. Курбанова.1
Вместе с тем ключевая проблема настоящего исследования связана с изучением социально-философских аспектов современных трансформаций. Фундаментальные работы М. Вебера, К. Мангейма, Р. Будона, П. Штомпки и Ш. Эйзенштадта послужили основой для формирования теоретического подхода, представленного в настоящем тексте.2
Современные отечественные исследователи также не обошли
вниманием проблему философской интерпретации социально-
трансформационного процесса. В работе В.И. Карасёва понятие
социальной трансформации рассмотрено в качестве универсальной
категории социальной философии, отражающей сущность процесса качественных изменений общественных систем.3 П.А. Шамсутдинов анализирует процессы информационных взаимодействий в ходе трансформации социальных систем.4 В.Я. Гельман акцентирует внимание на политической составляющей современных российских трансформационных
Бугреев А.Н. Диалектика стихийности и сознательности в общественном развитии / А.Н. Бугреев - М.: Прогресс, 1982. - 258с; Демидов А.И. Категории стихийности и сознательности / А.И. Демидов - Саратов: Мысль, 1978. - 245с; Макаров М.Г. Категория «цель» в домарксистской философии / М.Г. Макаров - Л.: «Наука», 1974. - 249с; Наумова Н.Ф. Социологические и психологические аспекты целенаправленного поведения / Н.Ф. Наумова - M.: Наука, 1988. - 200с; Курбанов М.Г. Стихийное и сознательное в реализации законов общества: Дисс ... канд. филос. наук / М.Г. Курбанов - СПб.:1997. - 149с.
2 Будон Р. Место беспорядка. Критика теорий социального изменения / Р. Будон - M.: Аспект Пресс, 1998. -
284с; Вебер M. Избранные произведения / M. Вебер - M.: Прогресс, 1990. - 785с; Мангейм К. Человек и
общество в эпоху преобразования // Диагноз нашего времени / К. Мангейм - М.: Юрист, 1994. - С. 268 - 397;
Штомпка П. Социология социальных изменений / П. Штомпка - М.: Аспект Пресс, 1996. - 423с; Эйзенштадт
Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изучение цивилизаций / Ш. Эйзенштадт - М.: Аспект
Пресс, 1999.-416с.
3 Карасёв В.И. Социальная трансформация как предмет философского анализа: Автореф. дисс. ... докт. филос.
наук / В.И. Карасёв - М.: 2000. - 35с
4 Шамсутдинов П.А. Трансформация социальных систем в условиях информационных взаимодействий: Дисс.
... канд. филос. наук / П.А. Шамсутдинов - Липецк, 2001. - 169с.
7 процессов.1 Концепция механизма процесса современных социальных трансформаций была детально проработана в работах Т.И. Заславской, послуживших исходным пунктом для авторского анализа.2
Поскольку фокус внимания настоящего исследования связан с проблемой выявления элементов стихийности и целенаправленности в социально-трансформационном процессе, то важными источниками стали работы, где был в той или иной мере затронут данный вопрос. Среди множества использованных источников необходимо особенно отметить работы Э. Хобсбаума, И.В. Стародубровской и В.A. May, а также Т. Шанина.3
При определении роли и места целенаправленных управленческих начал в процессе трансформации социальных систем отправной точкой для авторского анализа послужили идеи, сформулированные марксистскими теоретиками А.А. Богдановым и А. Грамши.
Наряду с индивидуальными и коллективными монографическими работами в диссертации были использованы публикации из ряда периодических научных изданий, включая отечественные и зарубежные журналы: «Вопросы философии», «Политические исследования», «Социологические исследования», «Мировая экономика и международные отношения», «Философия науки», «Философские науки», «International Political Science Review», «Monist», «Political Studies», «Sociological Research»,
Гельман В.Я. Трансформация в России: политический режим и демократическая оппозиция / В.Я. Гельман -М.Лрогресс, 1999.-248с.
2 Заславская Т.И. О социальном механизме посткоммунистических преобразований в России / Т.И. Заславская //
Социологические исследования. - 2002. - №8. - С. 3 - 16.; Заславская Т.И. О субъектно-деятельном аспекте
трансформационного процесса // Кто и куда стремится вести Россию?.. Акторы макро-, мезо- и микроуровней
современного трансформационного процесса / Под ред. Т. Заславской - M.: МВШСЭН, 2001. - С. 3 - 35.;
Заславская Т.И. Трансформационный процесс в России: социоструктурный аспект // Социальная траектория
реформируемой России: Исследования Новосибирской экономико-социологической школы / Под ред. Т.И.
Заславской, З.И. Калугиной - Новосибирск: Наука, 1999. - С. 149 - 167.
3 Хобсбаум Э. Эхо «Марсельезы» / Э. Хобсбаум - M.: Интер-Версо, 1991. - 272с; Стародубровская И.В., May
B.A. Великие революции: от Кромвеля до Путина / И.В. Стародубровская, B.A. May - М.: Вагриус, 2001. -
440с; Шанин Т. Революция как момент истины. Россия 1905-1907 гг. - 1917 - 1922 гг. / Т. Шанин - М.: Весь
мир, 1997. -560с
4 Богданов А.А. Вопросы социализма. Работы разных лет / А.А. Богданов - М.: Политиздат, 1990. - 479с;
Грамши А. «Тюремные тетради»: В 3 ч. Ч. 1. / Под ред. M.H. Грецкого - М.: Политиздат, 1991. - 279с
8 «International Social Science Journal», «Social Research», «European Journal of Philosophy», «History & Theory», «Philosophical Psychology», «Journal of Socio-Economics».1
Цель и задачи исследования. Основной целью настоящей работы является изучение наиболее эффективного сочетания элементов стихийности и целенаправленности в социальной деятельности и, в особенности, в социальном управлении в эпохи масштабных социальных трансформаций.
Достижение поставленной цели осуществляется через решение следующих научных задач:
-определение стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации;
-анализ и определение процесса социальной трансформации;
-исследование различных концепций механизма процесса социальной трансформации;
-рассмотрение специфических характеристик целенаправленной деятельности в социально-трансформационном процессе;
Ассеев В.А. Экстремальные принципы и проблема целесообразности / В.А. Ассеев // Вопросы философии. -1971. - №8. - С. 87 - 92; Бане В. Элементы неопределённости в переходный период / В. Бане // Политические исследования. - 1993. - № 1. - С. 44 - 51; Беляев Э.В. Трансформация: у каждой страны уникальный путь / Э.В. Беляев // Социологические исследования. - 2002. - № 10. - С. 37 - 44; Эльянов А.Я. Государство и развитие / А.Я. Эльянов // Мировая экономика и международные отношения. - 2003. - №1. - С. 3 - 14; Диев B.C. Феномен современного управления с позиций науки и философии / B.C. Диев // Философия науки. - 2001. - №3 (11). - С. 32 - 47; Мишин В.И. Объективные законы истории и социальная активность / В.И. Мишин // Философские науки. - 1968. - № 3. - С. 27 - 39; Castles S. Studying Social Transformation I S. Castles II International Political Science Review. - Jan2001. - Vol. 22. - Issue 1. - Pp. 13 — 33; Den Uyl D. Teleology and agent-centeredness I D. Den Uyl II Monist. - Jan 1992. - Vol. 75. - Issue 1. - Pp. 14 - 34; Evans M. Understanding Dialectics in Policy Network Analysis IM. Evans II Political Studies. - 2001. - Vol.49. - Pp. 542 - 550; Fedotova V. The Criminalization of Russia: Autochthonous Capitalism as a Reaction to Right-Wing Radicalism / V. Fedotova II Sociological Research. - Vol. 41.-No. 5, September-October 2002. - Pp. 30 - 59; Genov N. Global Trends and Eastern European Societal Transformations I N. Genov II International Social Science Journal. - Dec2000. - Vol. 52. - Issue 166. Pp. 531 - 569; Grunenberg A. Totalitarian Lies and Post-totalitarian Guilt: the Question of Ethics in Democratic Politics I A. Grunenberg II Social Research. - Vol. 69. - No 2, Summer 2002. - Pp. 359 - 379; Pippin R. Naturalness and Mindedness: Hegel's Compatibilism I R. Pippin II European Journal of Philosophy. - Jul 1999. - Vol. 7. - Issue 2. Pp.194 - 213; Stuart-Fox M. Evolutionary Theory of History I M. Stuart-Fox II History & Theory. - Decl999. - Vol. 38. - Issue 4. Pp.33 - 52; Sun R. Cognitive science meets multi-agent systems: a prolegomenon I R. Sun II Philosophical Psychology. - Mar2001. - Vol. 14. - Issue 1. Pp.5 - 29; Tomer J. Economic man vs. heterodox men: the concepts of human nature in schools of economic thought I J. Tomer II Journal of Socio-Economics. -2001. - Vol. 30. -Issue 4. Pp. 256-291.
9 -изучение современных тенденций применения целенаправленных управленческих начал в социально-трансформационных процессах;
-выявление наиболее оптимальных стратегий поведения властвующей элиты в период социальной трансформации.
Объектом настоящего диссертационного исследования является социально-трансформационный процесс. На основании изучения типичных элементов социально-трансформационного процесса формируется представление о механизме социальной трансформации, а также тенденциях и закономерностях данного процесса. При этом особое внимание в настоящей работе уделено специфике современной российской социальной трансформации.
В качестве предмета исследования выступают стихийные и
целенаправленные элементы в сознании субъектов социального действия, формирующие основные направления и параметры реального участия этих субъектов в трансформационном процессе.
Методологической основой диссертационного исследования является совокупность разработанных в социальной теории концепций общественного развития и трансформирования, подходов к изучению отдельных сторон или аспектов процесса социальных изменений, способов, методов и принципов организации философского, исторического и естественнонаучного знания, дающих возможность эффективного изучения предмета диссертационного исследования. Диалектический метод позволил рассматривать стихийность и целенаправленность как парные феномены человеческого сознания, поскольку выделение из целого и анализ одного феномена в отрыве от противоположного ему, могло существенно исказить черты интерпретируемой реальности. Исторический и социально-психологический анализ мотивации и логики формирования стратегий субъектов социально-трансформационного процесса позволил подкрепить теоретические выкладки конкретными примерами.
Среди множества теоретических направлений и социально-философских концепций, использованных в настоящей работе, необходимо особо отметить идеи авторов, принадлежащих к марксистской социально-философской традиции. Именно в рамках марксистской парадигмы социальной мысли революционные и социально-трансформационные процессы стали приоритетным объектом социально-философского анализа. Интерпретация действий социальных субъектов в системе категориальной дихотомии «стихийности» и «сознательности» также относится к числу марксистских методологических техник. Наконец, преимущественно марксистские и неомарксистские по своему происхождению концепции идеологии послужили методологической базой для авторского переосмысления феномена целенаправленности.
Вместе с тем в настоящей работе, хотя и в меньшей степени, использовались концепции и методологии из арсенала альтернативных социально-философских традиций, таких как структурно-функциональная и структуралистская теории.
В работе также используются достижения современных отраслей естественнонаучного знания, таких как общая теория систем и синергетика, включение которых позволило более оптимально использовать возможности философской диалектики.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
-разработано авторское определение стихийности и целенаправленности как характеристик сознания и поведения субъекта социального действия; -сконструирован новый вариант диалектической оппозиции «стихийное -целенаправленное» вместо традиционно используемой в отечественной литературе категориальной пары «стихийное - сознательное»; -разработано социально-философское определение процесса социальной трансформации;
-выделены ключевые структурные элементы социально- трансформационного
механизма;
-выявлены особенности взаимодействия стихийного и целенаправленного на
разных этапах процесса социальной трансформации;
-предложена типологизация основных стратегий целенаправленного социального управления современными социальными трансформациями.
Положения, выносимые на защиту: -стихийность и целенаправленность являются свойствами сознания познающего и действующего субъекта, задающие основные параметры и направления общественного развития. Индивидуальное поведение носит преимущественно целенаправленный характер, исходя из перспективы развития самого индивида. Социальная стихийность проявляется через индивидуальную и групповую целенаправленную деятельность. Равнодействующая огромного количества разнонаправленных стихийных сил совпадает на длительном историческом отрезке с вектором социального прогресса;
-целенаправленность процесса социальной трансформации не предполагает полный контроль над трансформационным процессом со стороны доминирующего социального субъекта. Целенаправленность целого, как правило, не совпадает с целенаправленностью его отдельных частей. Факт социального многообразия предполагает плюрализм и непостоянство индивидуальных и групповых предпочтений, препятствующий инициирующему трансформацию социальному субъекту держать под контролем трансформационный процесс;
-в трансформируемом социуме увеличивается разнообразие целевых поведенческих стратегий. Однако эти стратегии и соответствующие им локальные цели столь же нестабильны, как и трансформирующаяся институциональная среда. Процесс формирования целей социальной системы имеет вид идеологического противоборства. Целенаправленные начала,
12 содержащиеся в управленческой тактике периода социальной трансформации, основаны на ценностно-идеологических предпочтениях, сформированных в эпоху предтрансформационного кризиса стабильной системы. Образ лучшего общества часто приобретает вполне конкретные очертания и выступает в роли идеала социальных изменений;
-социальная трансформация есть процесс интенсивных социальных изменений, результатом которого является переход от одного стабильного состояния социальной системы к иному, качественно отличному от предыдущего. Таким образом, социальная трансформация рассматривается как процесс преобразования либо возникновения новых форм общественной жизни. Отличительной чертой трансформационного процесса в отличие от обычных социальных изменений является возрастание значения идей в сравнении с институтами;
-конституирующим элементом периода социальной трансформации является общая неопределённость тенденций социальной динамики. Институциональная и ценностная нестабильность ситуации переходного периода затрудняет субъектам социального действия прогнозирование развития событий даже на ближайшую перспективу. В процессе завершения социальной трансформации и стабилизации новой социальной системы важную роль играет «ситуационный консерватизм», позволяющий избежать социальной аномии, а также адаптировать новации трансформационного периода к традициям предшествовавшей эпохи;
-механизм процесса социальной трансформации включает в себя, как минимум, три блока: 1) ликвидацию отживших институциональных ограничений, характерных для стабильного состояния прежней социальной системы, которые стали предпосылкой системного кризиса; 2) испытание возможностей системы в отсутствие прежних ограничений; 3) стабилизацию социальной системы за счёт формирования качественно новых институциональных ограничений;
13 -диалектика механизма процесса социальной трансформации реализуется через эффективную целенаправленную деятельность и заключается не в подавлении стихийности, а в регулировании стихийных процессов в соответствии с интересами общества;
-синергетическая парадигма социального управления выражает смысл диалектики стихийного и целенаправленного и предполагает отказ от попыток тотального обуздания неподконтрольных человеку стихийных процессов, ставит задачу «управлять не управляя», используя малые резонансные воздействия на стихийные процессы;
-реализация целенаправленной стратегии социальной трансформации требует обеспечения идейной и политической гегемонии властвующей элиты. Гегемонистский подход, учитывая научные нормы социальной целесообразности, базируется на утверждении необходимости согласия большинства субъектов социального действия с ценностями и стратегиями доминирующего субъекта трансформационного периода.
Научно-практическая значимость данного исследования определяется теми возможностями, которые открывает для дальнейшего осмысления проблемы предложенный в диссертации подход к изучению взаимосвязи между стихийностью и целенаправленностью в формировании стратегий социального действия в период социальной трансформации. Собранный и систематизированный в диссертации материал и основные выводы работы могут использоваться при подготовке учебных курсов, книг и пособий в области социальной теории, а также служить методологической основой при проведении исследований в различных областях социальной философии, социологии и политической науки, применены в сфере практической политики и управления.
Апробация работы. Основные положения и выводы работы изложены в научных публикациях автора. Различные аспекты исследования апробированы в выступлениях на семинарах и научных конференциях.
14 Структура диссертационной работы. Работа состоит из введения, трех глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка литературы по теме диссертации, содержащего 146 источников, в том числе 25 иностранных.
В соответствии с задачами исследования его структура построена следующим образом:
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, выявляется степень ее научной разработанности, определяются цели и задачи исследования, его объект, предмет, теоретические и методологические основы. Отмечается научная новизна исследования, его практическая значимость, определяются положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Стихийное и целенаправленное как объективные факторы процесса развития социальных систем» рассматривается эволюция социально-философских представлений о роли и месте данных феноменов в человеческом поведении. В первом параграфе главы раскрывается понятие и предлагается авторское определение стихийности, второй параграф посвящен аналогичному исследованию категории целенаправленности.
Во второй главе «Определение понятия процесса и механизма социальной трансформации» исследуется феномен социальной трансформации. В первом параграфе это явление рассматривается в целом, с выделением его содержания и структуры. Во втором параграфе анализируются различные концепции механизма трансформации социальных систем.
В третьей главе «Диалектика стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации» исследован процесс взаимодействия стихийных и целенаправленных аспектов формирования стратегий субъектов социального действия. При этом первый параграф посвящен преимущественно структурным характеристикам данного процесса, а второй - выявлению роли и места целенаправленных управленческих начал в социально-трансформационном процессе.
15 В заключении диссертации подводятся основные итоги, обобщаются результаты исследования, излагаются важнейшие выводы.
Сущность и роль стихийного в развитии социальных систем
Рассматривая роль фактора стихийности в процессе эволюции социальных систем, мы неизбежно должны учесть ряд исторических и методологических ограничений, задающих общие параметры настоящему исследованию. К их числу можно отнести:
1. Наличие специфической российской терминологической традиции, в рамках которой термин «стихийность» приобретает ряд коннотаций, отсутствующих при переводе его на основные европейские языки. В частности, английский эквивалент этого термина (spontaneity) используется в философской литературе в основном либо при рассмотрении гегелевской диалектики1, либо в контексте проблемы телеологии, но в этом случае он употребляется в качестве синонима термина «случайность» (randomness). Хотя в ряде работ англоязычных авторов, к которым мы обратимся ниже, с помощью термина «spontaneity» рассматривается спонтанность индивидуальных действий в качестве противоположности целенаправленности индивидуального поведения, данный аспект является только одной, и не самой существенной составляющей интересующей нас проблемы. Поэтому в дальнейшем мы сосредоточимся, главным образом, на рассмотрении отечественных концепций феномена стихийности.
2. Идеологизированный характер большинства изданных в советский период российской истории работ отечественных авторов, анализировавших роль феномена стихийности в социальном развитии. Накладывавшиеся официальной государственной идеологией ограничения на свободу философской мысли, безусловно, до некоторой степени снижают ценность работ советской эпохи. Вместе с тем, по нашему мнению, было непростительной ошибкой полностью отказаться от использования лучших работ этого периода, поскольку даже с учетом неизбежных сложностей, некоторые советские философы глубоко разрабатывали серьезные социально-философские проблемы и добивались на этом пути весомых результатов.
3. Стихийность как философское понятие рассматривается в настоящей работе в рамках бинарной оппозиции «стихийное -целенаправленное». Такого рода оппозиции традиционно использовались в контексте применения диалектического метода философских изысканий. Обоснование применимости этого метода к задачам настоящего исследования будет приведено в завершающей главе данной работы. Здесь же необходимо отметить, что структура диссертационного исследования накладывает определенные ограничения на возможности применения именно диалектического метода. В частности, мы не можем в настоящем параграфе рассматривать проблему стихийности изолированно от феномена целенаправленности, несмотря на то, что определение целенаправленности как философского понятия будет дано только в следующем параграфе нашей работы.
4. Феномен стихийности может рассматриваться не только в контексте теории социального управления, являющейся основной парадигмой настоящей работы, но и в связи с такими философскими проблемами, как свобода воли и отчуждение. Однако мы не претендуем на полноту историко-философского анализа проблемы стихийности, а будем рассматривать роль этого фактора в процессе развития и трансформации социальных систем. Истоки философской концепции стихийности, как и большинства современных философских идей, можно проследить уже в античной Греции.1 Как аналог стихийности некоторые исследователи трактуют понятие «случайной причины» у Аристотеля. Исследуя генезис категории стихийности, А.И. Демидов обнаруживает элементы концепций стихийности также у Августина, Спинозы, Гоббса, Локка, Лейбница, Канта, Фихте и Шеллинга. Однако необходимо заметить, что Демидов трактует в этом ключе содержательные элементы различных философских доктрин, не смотря на то, что большинство вышеупомянутых мыслителей сам термин «стихийность» не употребляли, либо вкладывали в это понятие несколько иное содержание.
Например, у Гегеля, который использовал понятие «стихийность»3, она понимается как отчужденная деятельность.4
В марксистско-ленинской диалектике стихийность рассматривается как одна из категорий диалектического материализма. При этом рост организации общества понимается как закономерный исторический процесс, происходящий «независимо от воли и сознания людей, стихийно».5
Социальная трансформация: категория, содержание, структура и виды
В обществе постоянно происходят изменения. Люди рождаются и умирают, в результате изменяется состав членов общества. Возникают, достигают могущества, а затем исчезают без следа мировые империи. Даже самое стабильное социальное устройство может обеспечить лишь приблизительное воспроизводство социальных институтов и социальных практик в процессе смены поколений. Но и социальная структура общества, как правило, периодически меняет свои очертания. Социология общественных изменений в конце XX века стала приобретать особенно значительный вес в составе социальной теории. По словам одного из виднейших представителей этой субдисциплины гуманитарного знания Петра Штомпки: «общество (группа, общность, организация, национальное государство) может быть определено как существующее лишь постольку и до тех пор, пока внутри него что-то происходит (случается), предпринимаются какие-то действия, проистекают какие-то процессы, что-то меняется, т.е. онтологически общество не существует и не может существовать в неизменном состоянии. Вся социальная реальность представляет собой просто динамику, поток изменений различной скорости, интенсивности, ритма и темпа..».1
Вместе с тем в определённые периоды социального развития понятие «социальные изменения» оказывается уже недостаточным для описания процесса интенсивной социальной динамики. В этой ситуации и в общественном сознании и в социальной науке приобретает популярность концепция социальной трансформации. При этом необходимо отметить, что использование данной концепции в социологическом и публицистическом дискурсах существенно отличается от того значения, которое приобретает «социальная трансформация» в качестве философской категории.
Употребление этого понятия применительно к современной российской ситуации оправдывается исходя из различных соображений. Социолог В.А. Ядов обнаруживает у понятия «социальная трансформация» два основных достоинства: всеобъемлющий характер и ценностную нейтральность. «Трансформации XIX — XX вв. — пишет он, - ... всеобъемлющи, т.е. охватывают решительно все стороны жизни — экономику, политику, систему ценностей, все социальные институты и повседневность бытия граждан; они, как правило, ведут к непредвиденным следствиям и резко меняют общественное положение разных слоев населения».1 При этом, термин «трансформация» позволяет избежать нежелательных коннотаций с теориями, предопределяющими направленность процесса социальных изменений (как, например, теории модернизации или стадий исторического развития). С точки зрения В.А. Ядова: «Кросскультурные исследования убеждают в том, что теории линейного, безвозвратного и прогрессивного развития всех стран и народов по евроцентристской модели опровергаются ходом истории человечества», а, следовательно, «... адекватное понятие, которое свободно от «векторной нагрузки», - это понятие трансформации».
Иную аргументацию в пользу «трансформационного» подхода выдвигает Т.И. Заславская, которая акцентирует стихийный характер трансформации. «В литературе, - указывает она, - современный этап социальных преобразований в России чаще всего обозначается понятиями трансформация и переход, нередко рассматриваемыми как синонимы. Между тем, содержание этих понятий различно..., понятие переход предполагает наличие субъекта, знающего конечную цель движения и пользующегося доверием тех, кого он ведёт в избранном направлении... . В действительности в стране происходит процесс преимущественно стихийной трансформации общественного устройства, ни генеральное направление, ни конечные результаты которого не являются предрешёнными».1 Оставляя в стороне вопрос (который мы будем рассматривать в завершающей главе настоящей работы) о соотношении стихийности и целенаправленности в трансформационном процессе, всё же необходимо отметить, что приписывание устоявшимся понятиям дополнительных смысловых наслоений в целях интерпретации российского опыта едва ли можно счесть эффективным методологическим приёмом. Во всяком случае, явно не оправдано, с нашей точки зрения, отделять социальную трансформацию от социального перехода. Не вполне корректными кажутся и прочие ограничения, накладываемые Т.И. Заславской на концепцию социальной трансформации в других её работах. В частности, по её мнению: «социальная трансформация общества означает относительно мирное (не связанное со сменой элит), постепенное, но вместе с тем достаточно быстрое преобразование социетального типа общества». Тем самым, из числа трансформационных процессов исключаются революционные события, связанные с политическими катаклизмами. В целом же, по нашему мнению, нет необходимости изобретать специальные термины для процесса российских общественных изменений, которые являются лишь одним, хотя и весьма интересным примером социальной трансформации.
В качестве категории социальной философии трансформация может применяться для описания специфических социальных изменений. Таким образом, для определения социальной трансформации необходимо ввести определённую типологию социальных изменений. П. Штомпка разграничивает изменения внутри социальной системы, носящие частный и ограниченный характер, от изменений самой системы. Изменения самой системы он описывает как «тип радикальной трансформации»», при котором «изменения могут охватывать все (или, по меньшей мере, основные) компоненты системы, приводя к её полному перерождению и заставляя относиться к новой системе как к принципиально отличной от прежней».
Таким образом, социальная трансформация здесь понимается как переход от одного состояния социальной системы к другому, качественно отличающемуся от предыдущего. Однако такой подход к феномену социальной трансформации требует предварительного разрешения проблемы различения социальных систем. В самом деле, если изменения в обществе происходят непрерывно, то невозможно обнаружить двух одинаковых временных срезов социальной системы, подобно тому, как нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Очевидно, что понятие перехода приобретает смысл, если предварительно обозначены идеальные типы относительно стабильных социальных систем. Классификации социальных систем в принципе могут строиться на основании выделения любого существенно важного их признака, например, доминирующего типа экономических отношений или принципа формирования политической власти. Но, как ни странно, существует не так уж много популярных классификаций социальных систем. В частности, одна из наиболее популярных типологий исходит из простой бинарной оппозиции, противопоставляющей традиционное общество современному. Эта и многие другие классификации базируются на представлении о социальной эволюции или определённом векторе социального развития.
Специфика взаимодействия стихийного и целенаправленного в процессе социальной трансформации
Проблема взаимодействия стихийного и целенаправленного в социальных процессах вообще и трансформационных процессах в частности может рассматриваться в двух плоскостях. Во-первых, предметом исследования может быть реальное поведение субъектов социального действия в трансформационном контексте. В таком случае материалом для философских обобщений могут служить результаты социологического и психологического анализа трансформационных практик. Во-вторых, в фокусе внимания может оказаться вопрос об оптимальном балансе стихийного и целенаправленного в социальном управлении (под которым в действительности чаще всего понимается управление государственное) эпохи трансформационного перехода. В настоящем параграфе будет применена первая из этих исследовательских стратегий, а в следующем параграфе — вторая.
Как было показано в предыдущей главе, важнейшим и даже конституирующим элементом периода социальной трансформации является общая неопределённость тенденций социальной динамики. Институциональная и ценностная нестабильность ситуации переходного периода затрудняет субъектам социального действия прогнозирование развития событий даже на ближайшую перспективу.
Следовательно, в период социальной трансформации целенаправленное социальное действие также приобретает специфические формы. Поскольку и стихийность, и целенаправленность являются свойствами сознания действующего социального субъекта, то мы должны рассмотреть, в чём индивидуальное и массовое сознание эпохи социальной трансформации отличается от сознания социальных субъектов, обитающих в стабильной социальной среде. Особенно важными в контексте настоящего исследования представляются анализ преобразования процессов целеполагания, и специфики достижения целей в трансформирующейся социальной среде.1
Целеполагание индивидов в периоды быстрых социальных трансформаций может быть разделено на два уровня. Верхний этаж занимают цели-ценности, сформированные в процессе социализации и претерпевающие относительно незначительные изменения под воздействием последующего жизненного опыта. Как утверждает Р. Инглегарт, наиболее ключевые, рано усвоенные аспекты культуры, «мало подвержены переменам: во-первых, в силу того, что для изменения центральных элементов когнитивной организации взрослого человека необходимо массированное воздействие, и, во-вторых, потому, что самые сокровенные ценности становятся для человека самоцелью, и отречение от них порождает неосознанные страхи и утрату уверенности в себе. Конечно, в условиях серьёзных и постоянных сдвигов социетарного характера преобразованиям могут подвергнуться даже ключевые элементы культуры, однако, их изменение скорее будет происходить с вытеснением одного поколения другим, чем путём перестройки сознания взрослых людей, чья социализация уже состоялась». В частности, преобладание постматериалистических мотиваций оказалось характерно лишь для тех возрастных когорт европейцев, которые не испытывали экономической нужды в юности, а даже долгие десятилетия материального преуспевания не могут изменить ощущение озабоченности экономическим положением вполне преуспевающих представителей поколений, чьё взросление пришлось на годы экономических и социальных катаклизмов. Соответственно, базовые ценности индивидов в трансформационные периоды не претерпевают резких изменений.
Что в действительности меняется - это идеологическое обоснование совокупной системы целеполагания, куда включаются цели нижнего уровня, являющиеся производными ценностей высшего (или в психологической трактовке — глубинного) уровня сознания индивида.
На формирование целей нижнего уровня в период социальной трансформации решающее воздействие оказывает институциональная нестабильность. В стабильной социальной системе искусство преобразования базовых потребностей в конкретные цели осваивается человеком в процессе социализации и закрепляется реальными практиками межличностных взаимодействий. Формирование личностных поведенческих стратегий в стабильной институциональной среде в значительной степени сводится к освоению той или иной социальной роли, либо взаимодополняющего набора социальных ролей (профессиональных, семейных, досуговых и т.д.). Конечно, набор реально доступных человеку социальных ролей не столь уж необъятен. Этот выбор можно сравнить с выбором конкретной модели костюма в магазине готовой одежды. В зависимости от типа социальной системы и конкретного места индивида в рамках данной системы, определяемого случайностью рождения, количество доступных альтернатив может увеличиваться либо уменьшаться, но принятие любой роли достаточно жёстко предопределяет дальнейшие поведенческие стратегии.
В период трансформации социальной системы разрушаются механизмы ролевого воспроизводства, поскольку в изменившейся институциональной среде традиционные поведенческие стратегии более не обеспечивают достижения прежних стандартов жизненного преуспевания. Неизменными остаются лишь самые примитивные ценностные приоритеты («лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным»). Поэтому в трансформируемом социуме увеличивается разнообразие целевых поведенческих стратегий. В особенности это касается молодёжи и представителей социальных групп, наиболее восприимчивых к новым стимулам и возможностям (например, «свободно парящей интеллигенции»). Однако эти стратегии и соответствующие им локальные цели столь же нестабильны, как и трансформирующаяся институциональная среда. Если понимать социальную трансформацию как переход от одного стабильного состояния социальной системы к другому, то, очевидно, что вблизи точки бифуркации возможности успешного прогнозирования тенденций социальной динамики снижаются. В период социальной трансформации действия других социальных субъектов заведомо менее предсказуемы, а, следовательно, увеличивается объём неконтролируемых процессов среды, воспринимаемых социальным субъектом в качестве стихийности.
При этом обостряется необходимость в новом инструменте снятия проблемы неопределённости. Именно поэтому в трансформационный период на первый план выходит идеологический компонент целенаправленной деятельности. В периоды социальных трансформаций становится более очевидной конструктивная роль идеологий, выступающих в качестве средств, облегчающих целеполагание в нестабильной социальной среде.
Дело в том, что именно в эти периоды утрачивает в значительной степени свою эффективность метод прагматического реагирования на стимулы среды. В стабильной социальной системе принятие чётко структурированной ценностной мировоззренческой системы (идеологии) может в действительности лишь связывать руки индивида. Когда большинство мировоззренческих вопросов решены в рамках навязанного доминирующими институтами дискурса, (выступающего обычно в виде «здравого смысла» или «требований общественной морали»), а поведенческие стратегии диктуются принятой социальной ролью, жёсткая идеология ограничивает возможность восприятия не укладывающихся в её рамки интерпретаций реальности. Это снижает эффективность социальных практик, поскольку уменьшает информационную обоснованность принимаемых индивидом конкретных решений. Поэтому концепции деидеологизации становятся особенно популярными в ситуации общественной стабилизации, как это произошло, к примеру, в США в середине XX столетия. Идеология не нужна человеку для ориентации в окружающем мире в том случае, если окружающая его социальная среда сама является фактическим воплощением идеологии определённого типа.
