Содержание к диссертации
Введение
Исторические вехи и векторыпостчеловеческих представлений .
Терминологическое, историко-логическое, мифологическое начала постчеловеческого
Сциентистско-техногенное направление развития постчеловеческих представлений Художественное направлениеразвития постчеловеческих представлений
Структура культурной тотальности постчеловеческого .
Постчеловеческое как парадигма современной культуры .
Постчеловеческое как основа и цель свободытехногенной цивилизации .
Постчеловеческое как постнеклассический феномен
Постчеловеческое содержание философии техники
Философия техники в контексте постчеловеческой истории и теории .
Основы постчеловеческой систематики высоких технологий
Основы технологического прогнозирования постчеловеческого .
Вещно-предметное направление создания постчеловеческого мира
Нанотехнологии (root-технологии)в постчеловеческой перспективе
Биотехнологии в создании постчеловека
Киборгтехнологический проект создания постчеловека .
Искусственный интеллект в постчеловеческом контексте
Проблема успешности вещно-предметного направления создания постчеловеческого мира CLASS Иформационно-виртуальное направление создания постчеловеческого мира CLASS
«Виртуальная реальность» как форма понимания информационной реальности, технологий
Проблема тотальности виртуального .
«Виртуальные» трактовки реальности и логикастановления информационно-виртуальной реальности
Виртуальная реальность – спецификаи постчеловеческая готовность
Проблема возможности виртуального мира .
Заключение .
Библиографический список
Видеография .
- Терминологическое, историко-логическое, мифологическое начала постчеловеческого
- Структура культурной тотальности постчеловеческого
- Биотехнологии в создании постчеловека
- «Виртуальные» трактовки реальности и логикастановления информационно-виртуальной реальности
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Философский интерес к технической, технологической, техногенной стороне общественной жизни обусловлен неразрывной связью современной цивилизации с научно-техническим развитием. Современная цивилизация – суть «техногенная цивилизация» (В.С. Степин). В России анализ данной проблематики стимулируется стремлением к созданию инновационной экономики, постиндустриального общества, общества знаний («Сколково», «Электронная Россия»). В этом видится главная перспектива модернизации страны. Хотя разными социально-политическими силами – по-разному. Отсюда споры, острая борьба мнений по поводу выбора стратегии развития. Количество и качество проблем, обусловленных современным научно-техническим прогрессом, как в мире, так и у нас, задает общую актуальность исследования социальной составляющей этих процессов.
Наряду с неоспоримой пользой технологические инновации ведут к серьезным социально-гуманитарным проблемам (Интернет-зависимость; клонирование; «серая слизь» и т.д.). Вызывает опасение сама скорость появления новых проблем (роль Интернета и мобильной связи в событиях 2010-2011 гг. в арабском мире) и технологий (кто десять лет назад слышал о нанотехнологиях?). Как их внедрение отразится на судьбе человека, для блага которого, они, в сущности, предназначены? Особенно технологии микро и мега миров (high technology, «high tech», «hi-tech», «Hi-Tech», «хайтек», «хай-тек»), которые принято называть «высокими», и представление о которых возникло в 1970-х гг. Как бы ни трактовали понятие «высокие технологии», возникает стойкое убеждение, что сама природа современной культуры и языка породила и приняла это словосочетание, фиксирующее некий качественный предел/рубеж техногенных достижений и ставящее философскую задачу экспликации скрытого здесь судьбоносного социально-гуманитарного смысла.
Распространенное понимание высоких технологий формируется в ходе их качественного разграничения с обычными технологиями. Высокие технологии – это передовые, совершенные, развитые, наукоемкие, прибыльные технологии. Это «технологии, имеющие инновационный, революционный характер», «совокупность информации, знания, опыта материальных средств, используемых при разработке, создании и производстве как новых (ранее неизвестных) продуктов и процессов, так и для улучшения качества и удешевления продукции». Ключевым в приведенных характеристиках оказывается различие между старым-обычным и новым-передовым. Это различие, проецируемое в историю, указывает на постоянную смену старых технологий на новые, высокие технологии (сотовые телефоны на наших глазах из высокотехнологичного эксклюзива превратились в рутинный гаджет). Это различие, проецируемое в настоящее, ведет к поиску наиболее значимых технологий, содержащих в себе мировой уровень фундаментальных и прикладных исследований. Оно нашло свое отражение в «Приоритетных направлениях развития науки и технологий РФ» и включено в «Перечень критических технологий РФ (2002 г.)», включающий пятьдесят две позиции. В указанном историческом плане высокие технологии, в принципе, отражают известный в истории материал революционных изменений, фиксируемый в основательных исследованиях по истории техники.
В современном плане высокие технологии становятся технологиями самого существования человеческой цивилизации, возникшего high-tech society. О нем много пишется, но в основном в духе «рассказов о высоких технологиях», переопределения их через «информационное общество», «общество знания», «цифровую цивилизацию» и т.п., без философского осмысления. Становится очевидной исчерпанность подобного рассмотрения. Отсюда попытки синонимичного, формального уточнения/обогащения высоких технологий: вводятся словосочетания «новейшие технологии», «передовые технологии», сразу соотносящие новизну технологий с годом выхода в свет той работы, где о них говорится; выделяются «сверхновые и традиционные высокие технологии»; говорится о «самых высоких технологиях», о high-end технологиях и т.д.
Область нахождения действительной актуальности высоких технологий – это область вызываемых ими предельных (качественных, революционных, небывалых) техногенных новаций и рисков, где актуальность высоких технологий определяется через постчеловеческое. Последнее есть и идеология, и становящееся социально-политическое движение, широкий круг культурных (материальных и духовных) феноменов, нацеленных и способствующих переходу от человеческого к постчеловеческому, где постчеловек есть форма решения обычных (естественных, привычных), природных (смерть, известные физические/физиологические, психологические данности) ограничений человека на основе развития науки и техники/технологий.
В постчеловеческом горизонте высокие технологии не просто служат основой постчеловеческому миру, но выступают специфическими формами/модусами его воплощения (биотехнологии, создавая генетически модифицируемого постчеловека, остаются существовать в форме его телесности, а создаваемое в результате этого биогенное постчеловеческое общество будет отличаться от постчеловеческого общества на основе киборгтехнологий). Высокие технологии – это конкретные, практические, жизненные каналы реализации воли к постчеловеческому, к радикальной трансформации человека и общества. Нет ничего технологически «выше» таких «высоких» технологий. Высокие технологии уже могут обеспечить радикальную трансформацию человека и общества, т.е. готовы способствовать появлению того, что качественно превосходит все в предыдущей человеческой истории (как в положительном, так и в отрицательном для человечества смысле). Постчеловеческая характеристика высоких технологий есть новейшая качественная характеристика, требующая соответствующего обновления всех имеющих к этой проблематике данных и выводов, в частности, известной исторической полемики сциентистов и антисциентистов. Общая потребность анализа постчеловеческих, трансформативных перспектив современного общества через и в форме высоких технологий не вызывает сомнения.
Степень научной разработанности проблемы. Растет философский интерес к изучению постчеловеческого характера: биотехнологий (И.В. Вишев, Е.Г. Гребенщикова, Н.Н. Седова, Б. Стерлинг, П.Д. Тищенко, Ф. Фукуяма, Х.Т. Энгельгардт, Б.Г. Юдин и др.); нанотехнологий (В.И. Аршинов, А.Ю. Внутских, В.Г. Горохов, Э. Дрекслер, Д.А. Медведев, Р. Фрейтас, Г. Эрлих и др.); искусственного интеллекта (А.Ю. Алексеев, Н. Бостром, В. Виндж, Д.И. Дубровский, М. Мински, Р. Пенроуз, Д. Сёрл, П.М. Черчленд, В. Энгле, Л.Н. Ясницкий и др.); информационных технологий (В.В. Афанасьева, А. Бюль, А.Е. Войскунский, М. Вэйстейн, С. Дацюк, С. Жижек, и др.); виртуальной реальности (И.А. Акчурин, Е.В. Грязнова, В.А. Емелин, Д.В. Иванов, А.Б. Маньковская, Н.А. Носов, В.М. Розин, Ю.В. Сачков, Т.Д. Стерледева, М. Хайм, С.С. Хоружий и др.); киборгетических технологий (М. Анисимов, А. Болонкин, И.Я. Корчмарюк, Р. Курцвейль, Г. Моравик, К. Уорвик и др.). Много сделано и делается в рамках общего философского осмысления жизни в ИФ РАН (О.Е. Баксанский, Р.С. Карпинская, И.К. Лисеев, Е.В. Петрова, И.Т. Фролов и др.).
Однако успешность проводимых исследований пока не соотносима с предполагаемой масштабностью постчеловеческого скачка в общественном развитии. Сложность вносит и то, что постчеловеческое исследование высоких технологий имеет дело с высоко проблемным знанием (нет однозначной трактовки виртуальной реальности; существуют сомнения в появлении «сильного искусственного интеллекта»; философское осмысление нанотехнологий только началось), и то, что область высоких технологий – наиболее бурно развивающаяся область научно-технического развития. Применительно к этому масштабу проработанная систематика высоких технологий пока отсутствует. Обычно дается произвольный, предполагаемый очевидным, список постчеловеческих высоких технологий. Часто задействуют феномен NBIC-конвергенции, но стоит ли это делать, и как быть в случае с НБИКС-конвергенцией (нанотехнологии, биотехнологии, информационные технологии, когнитивные технологии, социальные технологии)? Недавно появившиеся нанотехнологии обычно относят к постчеловеческим, но, может быть, также неожиданно появятся еще другие, новые, высокие постчеловеческие технологии?
Работы по высоким технологиям и постчеловеческому мало учитывают сам факт становящейся философии техники. Предполагается, что техногенный феномен достаточно понятен. Но – как указывали М. Хайдеггер, Х. Ленк и др. – вряд ли стоит с этим соглашаться. Отсюда сложная задача сочетать анализ высоких технологий с философией техники, суть которой – понять техногенную цивилизацию как именно техногенную цивилизацию.
Наиболее осознано постчеловеческие идеи представлены в деятельности зарубежных трансгуманистов (Н. Бостром, Г. Буш, Н. Вита-Мор, Б. Гоертзел, Т. Гроссман, Э. Дрекслер, К. Иджис, Р. Курцвейль, М. Мински, М. Мор, Г. Моравик, Т.О. Морроу, Д. Пирс, Ф.М. Эсфандиари, Р. Эттингер и др.). Важная информация о специфике и общих перспективах трансгуманистических идей представлена в периодически возникающих дискуссиях (Б. Джой против Р. Курцвейля; Н. Бостром против Ф. Фукуямы). Оформилась резко критическая по отношению к трансгуманизму позиция (П.Дж. Беттке, Б. Джой, С. Жижек, Л. Зинда, Л. Касс, А. Крокер, В. Мак-Риббен, Д. Ривкин, В. Смит, Ф. Фукуяма, Р.М. Шухард, В. Янкелевич и др.). Именно трансгуманизм отменяет прежние известнейшие утверждения Ф. Фукуямы: «конца истории нет, пока не будет конца науки». Постчеловеческая персонология отрывает новые перспективы свободы и рациональности (Г.Л. Тульчинский).
В 1990-х гг. происходит становление и качественное обновление российской постчеловеческой традиции, которая сейчас ориентируется на трансгуманизм (И.С. Алмазов, А.Н. Гордеев, А.А. Еремин, И.В. Кирилюк, В.В. Косарев, Д.А. Медведев, В. Прайд, М.Б. Сычев и др.) или на русский космизм (А.М. Буровский, И.В. Вишев, А.Г. Гачева, А.А. Горелов, Б.Ф. Егоров, Б.С. Илизаров, А.К. Манеев, А.П. Назаретян, Б.Г. Режабек, С.Г. Семенова, В.П. Ярышкин и др.). Масштаб заявляемых здесь целей выражают слова И.В. Вишева о противостоянии господствующей «смертнической парадигме». В критике этого фиксировалась предельная серьезность постчеловеческого, уже воплощающегося в жизнь. Указывался всеохватывающий характер, универсальный эволюционизм происходящего, подчеркивалась качественность нового: «они будут – не мы, они – другие».
Рост интереса к постчеловеческому подтверждается тем, что различные научно-технократические утопии в форме «сверх-рациональности» начинают учитываться при рассмотрении классической философской темы рациональности. Формируется новый раздел философской антропологии, связанный с деантропологизацией человека. Многие известные современные идеи объясняются и формируют новую «точку притяжения» – «постчеловека». Идеи радикальной трансформации человека и общества видятся одним из ведущих сценариев развития человечества. Постчеловеческая тематика выносится на обсуждение открытых научных семинаров ИФ РАН. Прогресс налицо, но общая недостаточность данных усилий демонстрируется хотя бы отсутствием общепризнанного наименования (соответственно, и собственно исторического сбора) постчеловеческой традиции. Серьезность постчеловеческой идеологии парадигмально изменяет привычные положения современной культуры. Но, скорее всего, постановка подобного вопроса и разработки в данной области для многих будут неожиданными. Практически отсутствуют яркие, интересные компромиссные позиции, пытающиеся сочетать человеческие и постчеловеческие интересы, что, скорее всего, должно быть нормой теоретического отражения сложнейшего, многогранного феномена. Исключительная контрастность позиций оставляет ощущение неконтролируемого влияния эмоционального. Общая проблематичность постчеловеческого связана и с соответствующим требованием переосмысления всех человеческих вопросов жизни и смерти.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является движение современного общества, техногенной цивилизации в сторону формирующегося феномена постчеловеческого, в его количественной и качественной определенности, материальном и духовном воплощении.
Предметом исследования выступает система высоких технологий, формирующих конкретные тренды, формы постчеловеческого существования и возможные социально-гуманитарные проблемы и опасности (техногенные
риски).
Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является анализ возможности и перспективы становления постчеловека и постчеловеческого общества через и в форме высоких технологий. Из этой цели вытекают следующие основные задачи исследования:
- ввести общее, родовое понятие для обозначения (сбора) всех исторических постчеловеческих феноменов и представлений;
- дать современное историко-философское введение в постчеловеческое;
- выявить основные исторические этапы, направления развития, формы (множества) постчеловеческих представлений, их системные и перспективные взаимоотношения;
- разработать вопрос о месте постчеловеческих представлений в системе духовной культуры современной цивилизации;
- выявить роль становящейся философии техники, теории техногенной цивилизации в теоретическом осмыслении постчеловеческого вообще и объективной возможности высоких технологий обеспечить постчеловеческое будущее;
- вывести систему высоких технологий как конкретных форм/направлений постчеловеческой трансформации; разработать основы постчеловеческого технологического мониторинга и прогностики как средства тестирования культуры на предмет скорого появления постчеловека и постчеловеческой социальности;
- рассмотреть социально-индивидуальное воплощение и тенденции в области постчеловеческого вещно-предметного направления развития высоких технологий: нанотехнологий (root-технологий), биотехнологий, киборгтехнологий, технологий искусственного интеллекта;
- рассмотреть социально-индивидуальное воплощение и тенденции в области постчеловеческого информационно-виртуального направления развития высоких технологий (информационные технологии, технологии виртуальной реальности).
Теоретические и методологические основы исследования. Общей теоретико-методологической базой исследования выступает диалектика, обогащенная современными достижениями системного подхода и синергетического видения мира. Теория постнеклассической рациональности, науки трансформирует методологическую базу исследования под углом зрения «открытой рациональности», открытости к диалогу (В.И. Аршинов, М.М. Бахтин, А.М. Бекарев, Н. Бор, М. Бубер, М. Вебер, В.Э. Войцехович, Х.Г. Гадамер, А.В. Дахин, А.М. Дорожкин, И.Т. Касавин, В.А. Кутырев, А.В. Лекторский, М.И. Ненашев, А.Л. Никифоров, К. Поппер, В.Н. Порус, И. Пригожин, Т. Рокмор, В.С. Степин, Г.Л. Тульчинский, П. Фейерабенд, К. Хюбнер, В.С. Швырев и др.). В работе используются методологические подходы, нацеленные на отражение уникальности человеческого бытия: «пограничные ситуации» (экзистенциализм, философия жизни), «понимание» (гуманистическая психология, психоанализ, понимающая социология, философская герменевтика).
Научная новизна исследования
Обосновано введение в философскую мысль понятий «постчеловек», «постчеловеческое», как родовых для теорий, практики и феноменов, имеющих отношение к радикальным трансформациям человека и общества.
Показана содержательная ценность понятия «высокие технологии» в его способности отражать основные направления постчеловеческой трансформации человека и общества и возможные формы существования постчеловека и постчеловеческого общества.
Проведено историко-философское исследование постчеловеческих представлений на основе выделения основных исторических этапов, направлений развития, множеств постчеловеческих представлений. Приведены аргументы за то, что постчеловеческое будущее возможно в ближайшие 50-100 лет.
Показана основополагающая роль постчеловеческих представлений в духовной культуре техногенной цивилизации, проявляющаяся в постчеловеческом характере универсального эволюционизма и органичном сочетании постчеловеческой идеологии с характерным для техногенной цивилизации типом свободы.
Обоснованно центральное положение философии техники в системе философского знания; роль философии техники как места анализа специфики высоких технологий.
Предложены критерии выделения постчеловеческих высоких технологий (данные технологии выступают не средством, а целью), разработана систематика постчеловеческих высоких технологий.
Рассмотрены основы современной техногенной прогностики, выявлена роль закона Мура в понимании близости постчеловеческого будущего, приведены обоснования возможного появления постлюдей в самое ближайшее время.
На основе актуального историко-философского введения раскрывается постчеловеческий потенциал нанотехнологий как вида root-технологий.
Проанализировано вещно-предметное направление создания постчеловеческого мира, показаны и доказательно оценены намечающиеся здесь сценарии будущего.
Проанализировано информационно-виртуальное направление создания постчеловеческого мира, показаны и доказательно оценены намечающиеся здесь сценарии будущего.
Положения, выносимые на защиту
1. Исходная определенность постчеловеческого открывается через выделение основных исторических этапов, направлений развития и множеств постчеловеческих представлений. Мифологическое множество выступает основой для формирования сциентистско-техногенного и художественного направлений развития постчеловеческих представлений. Специфика сциентистско-техногенного направления определяется качественным переходом от русского космизма к предельно рациональным, научно-техническим взглядам трансгуманизма и постчеловеческим вектором высоких технологий. Художественное направление обогащает понимание постчеловеческого (научная фантастика – форма дополнения научной прогностики; фантастические, фэнтезийные миры – формы воплощения постчеловеческих желаний, принципа удовольствия).
2. «Постчеловеческое тестирование» культуры показало, насколько широко феномен постчеловеческого представлен в современной культуре, как глубоко, хотя чаще всего опосредовано, постчеловеческое связано с тенденциями современной техногенной цивилизации. Философия Ф. Ницше (учение о сверхчеловеке) выступает наглядной формой демонстрации возможности постчеловеческой идеологии трактовать достижения духовной культуры сквозь призму своей, постчеловеческой парадигмы.
3. Образом постчеловеческих ожиданий и стремлений современной модернистской, техногенной цивилизации является концепция универсального (тотального) эволюционизма. Абсолютность универсального эволюционизма есть форма соответствия/реализации абсолютности ожиданий, требований модернистской свободы (каждый человек имеет право на безграничную реализацию своих стремлений), вытекающей из самой сути новоевропейской концепции общественного договора, являющейся идеологическим базисом современной, техногенной цивилизации.
4. Формируемый объект научного интереса – возможность трансформации человеческой жизни в постчеловеческую форму – представляет собой один из самых сложных объектов научного интереса, соответственно, открывается теоретическому анализу только на путях постнеклассической рациональности. Максимальной учет предельной сложности, постоянной изменчивости (развития), междисциплинарности и ценностных влияний на объект анализа, необходимости быть открытым к противоположным взглядам, диалогу – представляет собой обязательное условие постнеклассического исследования феномена
постчеловеческого в современном обществе.
5. Становящаяся в 1970-х гг. философия техники выступила формой предвосхищения возможного постчеловеческого будущего современного общества. Широкое понимание техники и ведущая роль техники в научно-техническом развитии подчеркивают готовность современного, техногенного общества к постчеловеческим трансформациям. Философия техники выступает необходимым местом, пространством, средой анализа возможности постчеловеческих трансформаций на базе (в форме) высоких технологий.
6. Критерием для выделения постчеловеческих высоких технологий является то, что подобного качества технологии есть цель, а не средство человеческой деятельности. Система высоких технологий объединяет последние в два направления постчеловеческой трансформации: вещно-предметное (нанотехнологии или root-технологии, биотехнологии, киборгтехнологии; технологии искусственного интеллекта) и информационно-виртуальное (информационные технологии, технологии виртуальной реальности).
7. Постчеловеческая прогностика выступает средством тестирования культуры на предмет близости появления постчеловеческой социальности. (Ключевой в данном случае выступает современная трактовка закон Мура об экспоненциальном росте в информационной области). Постлюди вполне могут появиться в ближайшие пятьдесят-сто лет.
8. Существует высокий уровень постчеловеческих достижений высоких технологий на вещно-предметном направлении создания постчеловеческого мира. Особенности современного уровня и перспективы нанотехнологий демонстрируют общее противопоставление, полемика между Р. Фейнманом и Э. Дрекслером, между Э. Дрекслером и Р. Смолли. Молекулярные ассемблеры пока не созданы, но появившиеся 3D-принтеры, к примеру, готовятся печатать объекты из стволовых клеток. Продолжается обсуждение опасности «серой слизи» и остро стоит проблема нанотехнологической пыли. Постчеловеческие достижения биотехнологий достаточно ярко проявляются в наличных возможностях применения нейрофармакологических препаратов (прозак и риталин). Намечается пересечение, наложение, совпадение киборгтехнологий и биотехнологий. Много аргументов за то, что сильный искусственный интеллект возможен. Для более адекватного понимания времени (мониторинга) появления искусственного интеллекта нужно ввести и культивировать введение «теста замещения» (замещения людей) вместо известного критерия/теста Тьюринга.
9. Достижение постчеловеческих целей на путях вещно-предметной трансформации весьма проблематично и может законсервировать общество в некоем переходном, болезненном человеческо-постчеловеческом состоянии. Идея индивидуального бессмертия (базовая постчеловеческая идея) открыта к множеству критических замечаний (скука, потеря качественной определенности жизни, узурпация власти). В целом, геронтология выглядит более
обоснованной человеческой целью, чем постчеловеческое индивидуальное
бессмертие.
10. Существует высокий уровень постчеловеческих достижений высоких технологий на информационно-виртуальном направлении создания постчеловеческого мира. Виртуальная реальность есть новейший техногенный феномен, выступающей итоговой целью информационных технологий. Итоговая виртуальная реальность может служить формой полной потери контакта человека с реальностью и формой преодоления людей искусственным интеллектом. В целом задается основа для критического, человеческого взгляда на происходящее постчеловеческое движение современного общества, техногенной цивилизации.
Теоретическая и практическая значимость исследования
Диссертационное исследование выходит на комплексный, системный анализ высоких технологий как форм воплощения постчеловеческих идей. Диссертационное исследование снимает множество проблем, затрудняющих продуктивный анализ постчеловеческого (в частности, вводя наиболее адекватное, ценностно нейтральное обозначение трансформативных традиций и подходов) и еще раз подчеркивает, что у человечества сегодня нет более важной проблемы, чем проблема возможного постчеловеческого будущего, высоких техногенных, социально-гуманитарных рисков становления постчеловеческого.
Общая систематика и конкретное рассмотрение специфики высоких технологий как форм воплощения постчеловеческого и их системных взаимосвязей выступает основой для адекватного, взвешенного противодействия угрозам и рискам возможного постчеловеческого будущего, в частности, точной оценки движения «Россия 2045».
Результаты диссертационного исследования могут быть органично подключены к изложению множества современных философских учебных курсов.
Апробация работы
Основные положения диссертации нашли отражение в докладах на: международных симпозиумах «Диалог мировоззрений» (Н. Новгород, 1993, 2003, 2005); международной конференции «Россия на рубеже эпох» (Н. Новгород, 1997); международной ярмарке идей (Н. Новгород, 2001); международного симпозиума «Социальная теория и проблема информационного общества» (Ижевск, 2009); международных научно-практических конференциях «Актуальные проблемы социальной коммуникации» (Н. Новгород, 2010, 2011, 2012); международной научно-практической конференции «Система ценностей современного общества» (Новосибирск, 2010); международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы современной когнитивной науки» (Иваново, 2010, 2011, 2012, 2013); VI Российском философском конгрессе (Н. Новгород, 2012); международной научно-практической конференции «Фундаментальные и прикладные исследования» (Новосибирск, 2013);
Всероссийской научно-методологической конференции «Региональные проблемы подготовки специалистов технического профиля» (Н. Новгород, 2002): Всероссийской научно-практической конференции «Человек в культуре России» (Ярославль, 2001); Всероссийской научно-методической конференции «Информационные технологии в учебном процессе» (Н. Новгород, 2003); Всероссийской научно-методической конференции по проблемам науки и высшей школы «Проблемы подготовки специалистов в технических университетах» (Н. Новгород, 2003); Всероссийской научно-методической конференции «Информационные технологии в учебном процессе» (Н. Новгород, 2007, 2008); Всероссийской научно-методической конференции «Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение» (Н. Новгород, 2010); Всероссийской научно-методической конференции «Инновационные технологии современного учебного процесса: стратегия, задачи, внедрение» (Н. Новгород, 2011); конференции «Наука и гуманитарное университетское образование на пороге XXI в.» (Ульяновск, 1997); региональной научно-практической конференции «Судьба России» (Н. Новгород, 2002); региональной научно-практической конференции «Демократия и самоуправление в России» (Н. Новгород, 2004); IV межрегиональной научно-практической конференции «PR: горизонты новой реальности. Перспективы студенческого ресурса» (Н. Новгород, 2004); региональной научно-практической конференции «Вузовская библиотека в контексте истории (от традиций к инновациям)» (Н. Новгород, 2011, 2012, 2013); Всероссийской научно-практической студенческой конференции «Российский студент – гражданин, личность, исследователь» (Н. Новгород, 2009, 2010, 2011, 2012, 2013, 2014) и ряде других.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка, включающего в себя 373 работы (в том числе 24 – на английском языке), и видеографического списка, включающего названия 27 фильмов.
Терминологическое, историко-логическое, мифологическое начала постчеловеческого
Представленные выше и все другие наличные и возможные в данной об-ласти позиции имеют плюсы и минусы. В подобных случаях вряд ли можно на-деяться на абсолютное единогласие. Но это не снимает возможность выбора, устраивающего, в перспективе, большинство. В основном предлагаемые терми-ны – и с этим можно согласиться – пытаются совместить два типа поня-тий/слов, взятых из любых языков. Одни из них отражают сам момент перехо-да, новизны: «нео-», «сверх-», «trans-» и др.; другие – некую судьбоносную ха-рактеристику прошлого: «гуманизм», «хомо», «man» и др. Среди всех возмож-ных здесь наименований наиболее точным является слово «постчеловек» и производные от него: «постчеловеческая цивилизация», «постчеловеческое», «постчеловеческие взгляды/традиция» и др. В отечественной мысли введение понятия «постчеловек», «постчеловеческое» датируется концом 80-х годов ХХ в., и связано с работами В.А. Кутырева . Среди других попыток задейство-вать «пост-человеческое» укажем понятийный ряд А.И. Ракитова: «гомо сапи-енс, гомо электроникус, гомо информатикус, гомо интеллигенс, постгомо» .
«Постчеловеческое» предложение доказывается следующим. Во-первых, «постчеловеческое» уже достаточно распространено в культуре и широко ис-пользуется специалистами в указанном смысле. Во-вторых, «постчеловеческое» быстрее и понятнее других отражает суть стремления достичь качественной модификации человека, сделать из человека другое качественное существо, а именно, «постчеловека», чем, например, это было бы в случае, например, с «культуроцентризмом». В-третьих, используемая приставка «пост-» настолько часто используется в современной культуре для характеристики нового, ожи-даемого в ближайшем будущем или проживаемого в настоящем состояния об-щества, что это стало достойно специального упоминания в философском сло-варе (постмодернизм, постпозитивизм, посткапитализм и др. – Д. Белл насчи-тывал до двадцати использований приставки «пост» в неологизмах, призванных характеризовать специфику современности ). Тем самым, слова с «пост-» мо-гут восприниматься вполне объективно, вне эгоистических пристрастий и обвинений. Нельзя не отметить полезность того, что, таким образом, понятие «постчеловечество» включается в ряд других «пост-понятий», что, без, сомнения, даст новую, специфическую информацию для понимания этого сложнейшего феномена. Единственная проблема в том, что нет лексической формы «постчеловеческого», заканчивающейся на «-изм» – классическое окон-чание идеологий и философий, предоставляющих определенный комфорт их использования, что, кстати, есть у трансгуманизма. Неологизмы типа «постчеловизм», «постчеловекизм», «постчеловекоизм» – не очень вдохновляют. Поэтому приходиться говорить чуть более полно, в сравнение с идеальным случаем, а именно, постчеловеческая идеология, постчеловеческое движение и т.д.
Родовой статус «постчеловеческого», не отменяя современную ведущую постчеловеческую роль трансгуманизма, сразу идентифицирует последний только с одним из видов постчеловеческого, как такового. Этим, объективно, ставится задача точного определения значения, места трансгуманизма в систе-ме всех постчеловеческих идей и представлений. В целом или общем плане, встающие здесь проблемы итожатся в проблеме наличия надежного историко-философского вступления в постчеловеческую проблематику (соответственно, и адекватного источниковедческого указания), которое гарантированно дает общее представление об историческом процессе развития постчеловеческих идей и представлений. На сегодняшний день существуют только отдельные элементы, частичные разработки в этой области, например, собранные в начале данной работы материалы о современном уровне проработанности постчелове-ческой тематики или встречающиеся, практически, в каждом развернутом из-ложении/исследовании постчеловеческого свой, специфический (т.е. узкий) взгляд на те или иные исторические моменты последнего. Подобная ситуация не гарантирует адекватного понимания современных постчеловеческих пред-ставлений, и должна быть положительно разрешена.
Учитывая сложность, многогранность и сравнительную новизну постче-ловеческой проблематики, вряд ли сейчас можно рассчитывать на достижение полноценного, всестороннего историко-философского видения постчеловече-ского. Но уже достаточно материала, чтобы, с одной стороны, заложить проч-ный фундамент для подобной работы, с другой – гарантировать возможность адекватного, точного понимания современных постчеловеческих представле-ний. Можно и нужно указать основные исторические вехи/моменты для пони-мания постчеловеческих представлений, их системные взаимосвязи и выте-кающего из всего этого общего представления дальнейших тенденций развития постчеловеческой теории и практики (согласно И.В. Гете, историческую хрони-ку пишет тот, кому важно настоящее); другими словами, получить базовое, фи-лософское понимание содержания постчеловеческой истории.
Требуемый анализ касается живой, текущей истории. Возникающие здесь ситуации иногда сравнимы с задачами современников вывести будущее ориги-нальное, общезначимое знание, наблюдая непосредственные отношения Сокра-та и сократиков, Платона и Аристотеля, И. Канта и И.Г. Фихте, Ф. Ницше и Р. Вагнера. Трудность решения подобных задач очевидна. Другое дело, не яв-ляется ли эта ситуация характерной чертой, по настоящему, актуальной фило-софской проблемы современности? Нам кажется, что ответ должен быть поло-жительным. Соответственно, базовая для нашего случая теория метода единст-ва исторического и логического должна быть открыта к своему обогащения в этом направлении.
Современный историко-философский материал в области постчеловече-ских представлений, философии, идеологии нарабатывается в рамках выделе-ния основных исторических этапов, направлений развития, множествах (исто-рико-идеологических модусах) постчеловеческих представлений, и содержа-тельного анализа последних.
Цель выделения «исторических этапов развития постчеловеческих пред-ставлений» в том, чтобы привязать постчеловеческую проблематику к извест-ным общеисторическим концепциям, обеспечивающим самое общее историче-ское видение постчеловеческого. Здесь не следует стремиться к оригинально-сти; чем более традиционными будут выделенные этапы, тем больше основа-ний для того, чтобы начало историко-философского осмысления постчеловече-ского получило надежный базис. Целесообразно выделить два этапа развития постчеловеческих представлений: техногенный (примерный исторический ру-беж – XVII в.) и дотехногенный. Главное внимание, конечно, должно быть уде-лено техногенному этапу. Но нельзя полностью обойти вниманием дотехноген-ный этап. В нем можно выделить два подэтапа: мифологический и после мифо-логический; и мифология должна быть представлена в анализе. Поиск постче-ловеческих аспектов и феноменов в мифологии дает исходное, базовое истори-ческое знание о постчеловеческом.
Структура культурной тотальности постчеловеческого
Теория «парадигмы» нацеливает на то, что возможные постчеловеческие проявления современной культуры могут носить непривычный, неочевидный характер. Новая парадигма всегда, а в случае с постчеловеческим в максималь-ной форме – синоним превращения привычного и очевидного в необычное, чу-ждое, враждебное. Становление новой парадигмы, объективно, граничит с ин-теллектуально-эмоциональным шоком (о чем так много писал Т. Кун). Теория «парадигмы» заставляет и позволяет предельно вдумываться в окружающую культуру, открывая феномены, говорящие и способствующие переходу постче-ловеческого из возможности в действительность, в итоге, получить ответ на во-прос о готовности постчеловеческих взглядов стать господствующими форма-ми философии и идеологии человечества, стать культурной парадигмой техно-генной цивилизации. Заметим также, что нижеследующий анализ, по сути, со-относим с «постчеловеческим тестированием духовной культуры».
Нацеленный анализ постоянно находит новые примеры на постчеловече-ское, расширяя его «духовный ареал». Об одном из них узнаем из указания Ж.П. Сартра, что «с 1848 г. под совокупным влиянием сен-симонистов, позити-вистов и Маркса, родилась мечта об антиприроде. Само выражение «антипри-рода» принадлежит Конту, в переписке Маркса и Энгельса встречается термин антифизис … идеал неизменен: дело идет об установлении такого человеческо-го порядка, который бы непосредственно противостоял ошибкам, несправедли-востям и слепому автоматизму Природного Мира» . Добавим, что указанное «антинатуралистическое движение» не только оказало огромное влияние на Ш. Бодлера, но было характерно для эстетического течения «искусства для ис-кусства» XIX в. Согласно О. Уайльду: «чем больше изучаем искусство, тем ме-нее любим природу … из-за отсутствия линий, ее странную грубость, порази-тельное однообразие и полнейшую незаконченность» .
Ряд уточняющих представлений о постчеловеческом в ментальной куль-туре человечества получаем при анализе социобиологии, возникшей с появле-нием в 1975 г. книги американского энтомолога Э.О. Уилсона «Социобиология: новый синтез». Цель социобиологии: «синтез естественных и общественных наук на основе исследования эволюционно-биологических предпосылок соци-ального поведения человека» . (Истоки данной концепции в исследовании «нравственных начал в природе» П.А. Кропоткина.) В отличие от социал-дарвинизма в социобиологии утверждается биологическая передача положи-тельных качеств (альтруизм). Критика «нравственного наследования» была главным в обсуждении социобиологии (и родственных идей в отечественной мысли ). Наиболее бескомпромиссно ее проводили сторонники узкой трактов-ки личности (А.Н. Леонтьев, Э.В. Ильенков, В.В. Давыдов и др.). Они стреми-лись максимально «оградить» собственно человеческое от природного, живот-ного, дочеловеческого. Со сторонниками узкой трактовки личности спорили и можно было спорить, но собственного человеческий характер их трактовок человека не вызывал сомнения. Как только подключается знание о постчеловеческих перспективах, то это уже далеко не так очевидно. Абсолютность разрыва с природной основой человека уже начинает соотноситься с постчеловеческой желательностью избавления от природных основ «личностной части» человека. На наших глазах происходит постепенного наполнение «постчеловече-ским» смыслом традиционных представлений о «гуманизме». Опыт сочетания постчеловеческих идей с христианством уже имел место в истории. Достаточно сослаться на Н.Ф. Федорова или привести следующие строки из произведения А.В. Сухово-Кобылина: «Культура образованности и есть та работа духа, кото-рая естественную форму – природу – упраздняет, и потому дух … есть негация природы и цель, к которой … природа идет в своем изменении, и потому в кон-це этого своего поступления исходит в дух. … Этот бестелесный человеческий дух и есть сам Разум, или разумный Бог. «Богами будете», писано в Пи-сании» . Сейчас подобное идеи, сочетание не распространены. Но сам факт их исторического наличия в условиях возможного расширения экспансии постчеловеческих идей требует определенного внимания, на предмет реанимации постчеловеческих идей из области христианских верований. Общую значимость и углубление постчеловеческой проблематики дает анализ постмодернизма. Современное внимание к постмодернизму – возник-шему как общемировой феномен в 60-70 гг. ХХ в. – связано не только с рево-люционностью его идей. Сторонники постмодернизма утверждают, что ны-нешний этап функционирования западной цивилизации, с одной стороны, за-вершает и отрицает все свое модернистское прошлое, начало которого было яв-но положено в античности («первая эпоха забвения «женщины-истины» по пра-ву может быть названа платонической» ), с другой стороны, начинает переориентацию западной цивилизации на новые духовно-практические ценности. Современное внимание к постмодернизму связано и с тем, что до сих пор нет общего понимания этого феномена. Примером этого можно взять словарную статью из эстетического словаря, где постмодернизм трактуется строго в плане архитектурного стиля, и, в принципе, как что-то уже завершенное . Без разъяснения данной ситуации любое теоретическое отношение к постмодернизму выглядит не убедительным.
Биотехнологии в создании постчеловека
Наиболее адекватно обозначить эти технологии как «киборгетические». Слово «киборг» (сокращ. от англ. cybernetic organism – кибернетический орга-низм) введено М.Е. Клайнсом и Н.С. Клином в 1960 г. в связи с их концепцией расширения возможностей человека для выживания вне Земли, что предполага-ло близкие, интимные отношения человека и машины. Слово и феномен «ки-борга» достаточно известны, что упрощает понимание и восприятие «киборге-тических технологий». «Киборг» обладает полезной для нашего случая дву-смысленностью. Киборг, с одной стороны, понимается как что-то совмещаю-щее биологическое и абиологическое. С другой стороны, киборг воспринимает-ся как что-то абиологическое, т.е. уже противоположное человеку. Название киборгетические технологии несет в себе живую противоречивость и тенден-цию развития от начальной замены биологического в человеке к полному пере-ходу человека на абиологическую основу. «Биологические технологии» в этом плане менее точны. Формально, названием «биотехнологии» утверждается, что речь здесь должна идти только о биологических технологиях, исключая, на-пример, химические или физические, а это не так.
Дихотомия биотехнологий и киборгтехнологий охватывает весь спектр возможных реальных постчеловеческих трансформаций. Таким образом, они могут претендовать на теоретическое, классификационное исчерпание реально-го направления постчеловеческих трансформаций. На базе этого выбора можно оценивать статус, место всех других технологий. Крионика не может быть при-числена и перечисляться как одна из главных, базовых постчеловеческих высо-ких технологий. То же самое стоит сказать и о трансгуманистической загрузке (переносе сознания на другой носитель). Что, конечно, нисколько не умаляет ни значение крионики для постчеловеческих идей, ни возможное движение био- и киборгтехнологий в сторону переноса сознания человека на любой другой био-логический или абиологический носитель. За рамками нашей схемы остались очень известные технологии – нано-технологии и технологии искусственного интеллекта. Их ведение требует осо-бенного поочередного представления.
Что касается нанотехнологий? Во многом их можно представить как часть киборгтехнологий. Примером этого можно взять известный проект пре-вращения человека в форму жизни, образующуюся огромным количеством на-нороботов. Но существуют по край ней мере три причины, почему нанотехно-логии следует выделять и ставить на первое место в ряду вещно-предметного направления постчеловеческой трансформации. Во-первых, нанотехнологии только недавно стали и остаются предметом широких научно-технических раз-работок и общественного обсуждения. Отсутствие их прямого упоминания в систематике постчеловеческих высоких технологий, в общем, усложнит теоре-тическое понимание постчеловеческого. Во-вторых, многие сторонники по-стчеловеческого, фактически, понимают нанотехнологии способом решения всех проблем. В этом плане нанотехнологии становятся таким великим универ-сальным средством решения проблем, что, практически, начинают соотносить-ся с целью постчеловеческого. В-третьих, и самое главное, нанотехнологии се-годня соотносят с root technologies (базовыми технологиями), поскольку они работают на самом пределе материального знания мира, ведь, в конечном счете, все другое, с чем сейчас технологически работает человек, состоит из объектов имеющих наноразмеры. Указанный базовый характер нанотехнологий, с точки зрения Э. Дрекслера, будет постоянно воспроизводиться. Но, поскольку есть технологии и реальность еще более маленького, чем нано размера (пико-, фем-то- … величины и технологиям), базовый статус нанотехнологий вполне может быть отменен. Но все это не отменяет факт того, что речь опять будет идти о базовом их характере. Это позволяет предположить, что за всем этим стоит ме-тафизическое желание получения некоего исходного физического, технологи-ческого базиса вообще. Последнее должно быть серьезно и специально проана-лизировано в постчеловеческом анализе нанотехнологий, точнее, «нанотехно-логий (базовых-технологий или root-технологий)».
Что касается технологий искусственного интеллекта? Постчеловеческая полнота содержания биотехнологий и киборгтехнологий должна включать представления не только о телесной перестройке человека, но и о перестройке сознания, психики. В этом случае проблематика искусственного интеллекта «расходится» по био- и киборг-технологиям. Это объективный процесс, но он должен быть естественным, общенаучным, любые попытки его активизировать только ненужно усложнят общее понимание исследуемых здесь сложнейших проблем. Адекватным современным решением проблемы является включение технологий искусственного интеллекта во множество реальных постчеловече-ских технологий. Одновременно с этим, теория постчеловеческого будет в пол-ном объеме контролировать проблему возможного появления внешнего искус-ственного интеллекта (здесь к тематике искусственного интеллекта должна быть подключена тематика робототехники), что, конечно, имеет прямое отно-шение и значительно меняет всю ситуацию с постчеловеческим. Ряд обозначенных высоких технологий – нанотехнологии (root-технологии), биотехнологии, киборгтехнологии, технологии искусственного интеллекта – в принципе, исчерпывает реальное направление постчеловеческих трансформаций. Но, конечно, этим не исчерпывается вся возможная тоталь-ность постчеловеческих трансформаций. Достаточно указать на известный факт определенной независимости психического от материального. Примером по-следнего является не знающее ограничений воображение, психический настрой, благодаря чему и тяжелобольной, и находящий в заключении человек могут быть в прекрасном расположении духа. Здесь же следует напомнить о том, что, субъективно, человек никак не воспринимает те телесные, физиологические, нервные процессы (гиле), на базе которых протекает его психическая деятель-ность (морфе). Следовательно, нужно выделить другое, второе направление возможных постчеловеческих трансформаций.
«Виртуальные» трактовки реальности и логикастановления информационно-виртуальной реальности
Информационные технологии настолько широко вошли в нашу жизнь, что их определение, кажется, не представляет особой сложности. Но появление и теоретическое осмысление «виртуальной реальности» (ВР) показало, что ука-занную легкость определения нельзя считать теоретически оправданной и на-дежной. Даже для специалистов в области философии техники, высоких техно-логий появление виртуальной реальности стал неожиданным фактом, что они раньше не выводили из информационных технологий. В подобных случаях ак-туализируется известное правило – «ключ к анатомии обезьяны в анатомии че-ловека». Более новый и итоговый объект (диалектически конкретное) должен объяснить общую, исходную ситуацию. «Виртуальность» начинает широко использоваться в 90-х годах ХХ в. С 1991 г. ведет свою историю Лаборатория виртуалистики. В 1995 г. по тематике ВР проходит первая всероссийская научная конференция . В этом же году публикуется сборник «Возможные миры и виртуальные реальности» , включающий переводные статьи Ф. Хэмита, М. Хайма, М. Крюгера, позволяющие увидеть специфику теоретического отражения ВР в современной зарубежной мысли. Организованное в 1994 г. в Санкт-Петербурге «Общество виртуальной реальности» в 1996 г. проводит всероссийский симпозиум, посвященный виртуальной реальности . Первые попытки дать развернутую характеристику ВР как актуального современного явления находим в культурологических словарях 1997–1998 гг. С 1995 г. Центр виртуалистики публикует Труды как непериодическое издание .
Большую роль в осмыслении виртуальности сделали два последовательно связанных сборника статей отечественных авторов о феномене ВР (Концепция виртуальных миров и научное познание. Отв. ред. И.А. Акчурин, С.Н. Коняев. СПб., 2000; Виртуалистика: экзистенциальные и эпистемологические аспекты. Отв. ред. И.А. Акчурин. М., 2004). Тематика ВР становится объектом отражения в препринтах и монографиях, в кандидатских и докторских философских исследованиях (В.В. Афанасьева, Е.А. Бебиева, А.А. Бодров, Т.А. Бондаренко, А.И. Воронов, Н.И. Голуб, Е.В. Грязнова, Т.А. Кирик, Н.В. Кулагина, И.А. Николаев, С.И. Орехов, А.Ш. Садриев, Т.Д. Стерледева, Е.Е. Таратута, Е.Э. Чеботарева и др.). На сегодняшний день в рамках расширяющегося интереса виртуальность, ВР «вписалась» в самый разнообразный историко-философский контекст. Со-временные рассуждения о ВР апеллируют к древневосточной философии, Пла-тону, Аристотелю, Василию Великому, Исааку Сирину, Аквинату, Д. Скотту, Р. Декарту, Дж. Беркли, И. Канту, Л. Витгенштейну, К. Попперу, Ж. Бодрийяру, Ж. Делезу и многим другим корифеям мысли. Тематика виртуальности оказа-лась настолько универсальной, что с ее помощью начинают решать или она по-могает освещать самые глубокие, актуальные философские проблемы. Вирту-альность задействована для понимания начала-начал – становления нашей Все-ленной ; ВР готовится стать нашим, человеческим будущим ; виртуальность «вместе с информацией» («виртуально-информационная реальность») прони-зывает весь Универсум ; виртуальность выводит на сущность современной эпохи, техногенного, капиталистического общества ; виртуальность рассматривается синонимом человеческого восприятия мира ; виртуальность пытаются использовать для более адекватного постижения онтологии системности ; форма бытия нашего сознания может пониматься как виртуальный феномен ; виртуальность позволяет «пересмотреть имеющиеся представления о времени и пространстве, причинности, структуре, реальности, актуальности, субъекте и объекте, языке, среде анализа и тому подобном в целостном понимании реальности как континуума» и т.д.
Виртуальность на наших глазах превращается в сверх-, супер-категорию. А история ее современного освоения начинает значительно расширяться, поскольку, к примеру, уже в 1984 г. исследователи фиксировали, что «виртуальность может получить рациональное объяснение как системное качество микрообъектов» . В этом плане «тотальность виртуальности» воспринимается не только удачным названием для монографии , но точной фиксацией положения дел в области виртуального. Все подытоживает грустная констатация: «затасканность, девальвация «постмодернизма» сегодня все больше начинает характеризовать «виртуальность» .
Одним из первых зарубежных культурологических, философских трудов по ВР называют работу М. Крюгера «Искусственная реальность» (1983). Со-гласно М. Крюгеру, его усилия привели к тому, что ВР стала респектабельным феноменом, что нашло свое отражение в публикации 10 апреля 1989 г. в «Нью-Йорк Таймс» статьи «Что такое искусственная реальность?» Другие источни-ки связывают начало виртуального бума с деятельностью Ж. Ланьера – «отца-основателя» «ВР-культа» – создавшего в 1984 г. фирму «VPL Research», спе-циализирующейся исключительно на ВР. Уже в 1977 г. Р. Нозик в книге «Анархия, государство и утопия» ставит такие важнейшие вопросы виртуаль-ности как свобода и ВР, соотношение и положение духа, сознания, психическо-го и телесного в виртуальном действии . М. Хайм в работе «Метафизика виртуальной реальности» (1991) пытается связать виртуальность с философией символических миров (Кант, Хайдеггер, Витгенштейн, Карнап), специально останавливаясь на взаимоотношениях между реальной и виртуальной реально-стью . Эти и другие работы, с одной стороны, подтверждают, что интерес к виртуальной реальности относительно недавний феномен – 70-90 гг. ХХ в., и непосредственно связан с развитием в области hi-tech. С другой стороны, интерес к виртуальному и на Западе не замыкался в узко компьютерных границах. Примером можно взять сам факт появления секции «Структура и виртуальность в когнитивных процессах у животных» на австрийской конференции «Виртуальная реальность» 2001 г. В результате и в зарубежных теоретических кругах отмечают аналогичные российским тенденции неопределенности в области виртуальности. Согласно Э. Гордону: «За последние годы термин «виртуальная реальность» стал обозначать все, что угодно, от электронной почты до картриджей Game Bay» .
