Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Генезис теории социальной модернизации в западном обществознании
1. Генезис понятия социальной модернизации 19
2. Изменения в общественном бытии середины XX в. и их влияние на теорию модернизации 38
Глава 2. Теория социальной модернизации как медиальная проекция идеи и парадигмы индустриализма
1. Экономический детерминизм как метод классической парадигмы модернизации 49
2. Отраслевые инварианты классической парадигмы модернизации (60-70-е гг. XX в.) 72
Глава 3. Кризис классической парадигмы модернизации при переходе к информационной парадигме обществознания
1. Кризис «догоняющей модернизации» и формирование нового типа модернизации в «новых индустриальных странах» 96
2. Парадигма постмодернизации в дискурсе постмодернизма 105
Заключение 129
Список источников и литературы 136
Приложения 149
- Генезис понятия социальной модернизации
- Экономический детерминизм как метод классической парадигмы модернизации
- Кризис «догоняющей модернизации» и формирование нового типа модернизации в «новых индустриальных странах»
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Современная западная цивилизация - это сложное и динамично развивающееся образование. Длительный процесс ее эволюции сопровождался усложнением форм социальной организации, формированием новых общественных институтов, ростом инструментально-преобразовательных возможностей человеческого сообщества. Большинство исследователей признает фактор технологических инноваций важнейшим в процессе развития. Как следствие, для характеристики современной западной цивилизации используется определение «техногенная» (В. С. Сте-пин, 1989). Целенаправленно преобразуя природу, совершенствуя технические средства и углубляя научные знания, техногенная цивилизация, развиваясь, создавала искусственные условия своего бытия.
В эволюции техногенной цивилизации выделяется несколько этапов, среди которых современность или модерн, составляющий своеобразный «архетип» представлений о модернизации как о социально-культурном процессе, имеет особое значение. Модерн - это комплексное определение, предполагающее интенсификацию общественных производительных сил, приверженность рационализму и научному знанию, стремление общественного сознания к комфорту и к благосостоянию как высшим ценностям социального бытия. Существует немало теорий, в которых модерн рассматривается как продукт индустриальной системы - основы буржуазно-демократического государства, отличающегося централизацией политической власти, дифференциацией общественных институтов и социально-классовой структуры общества.
Возникнув в Европе, техногенная западная цивилизация продемонстрировала невиданные прежде в истории темпы роста, динамизм и стремление к экспансионизму. В эпоху модерна деятельно-активный идеал отношения человека к природе распространился и на сферу общественных отношений, которая стала рассматриваться как объект целенаправленной деятельности чело века, преобразующего эти отношения в соответствии с определенными целями и идеалами.
Одним из важнейших понятий, описывающих социальную динамику индустриального и постиндустриального общества, является понятие «социальная модернизация». Нередко она изображается как естественный способ освоения «жизненного пространства» и укрепления системных устоев капитализма, процесса их распространения в результате взаимодействия различных государств и становления техногенной западной цивилизации как целостного субъекта всемирной истории. Законы модернизации, описывающие это превращение, предусматривают тиражирование социального опыта и стандартов государств-эталонов, в чем заключается философский смысл термина «модернизация» и содержание этой проблемы.
На пути этого превращения лежит комплекс взаимосвязанных противоречий, неразрешимых на данном этапе развития социальной культуры, обще-ствознания, социально-философской и социологической мысли. Среди них, прежде всего, противоречие традиционного и современного обществ, порожденное феноменом «модернити», явившимся закономерным результатом эволюции индустриального «генотипа». Западные теоретики модернизации ставили своей целью превратить «традиционные» общества в «современные» путем активного перенятая культуры modernity, что представляло собой попытку прикладного освоения индустриальной парадигмы. Все эти рекомендации исходили из презумпции разделения наций на передовые и отсталые, причем первые являлись образцом - объектом направленного изменения по эталону модернизации, который необходимо «догнать» путем расширения промышленного сектора, формирования рыночной инфраструктуры и внедрения в политическую систему элементов западной демократии.
В результате противоречия процессов модернизации оказались противоречиями имитации и подражания опыту Запада. Вместо модернизированно-сти наблюдался распад прежней традиционной культуры и неспособность сформировать новую, процесс модернизации аграрных обществ имел поверх ностный и анклавный характер. Заявленные цели не были достигнуты, а стратегия догоняющей модернизации оказалась не эффективной во многом из-за того, что сущность этого процесса осталась за пределами теоретической рефлексии, уступив место редукционизму. Более того, завершив индустриализацию, западное общество оказалось далеко впереди «догоняющих» стран, сформулировало новые цели модернизации, связанные с постиндустриальной фазой развития.
Кризис индустриализма и архетипа «модернити» является отражением более глубокого кризиса всей массовой культуры - источника модернизаци-онных образцов. Он связан с дегуманизацией и влиянием на человека конвейерного производства с его унификацией и омассовлением, ибо это противоречит потребностям и законам развития постиндустриального общества, прежде всего, потребности в творчестве и свободном развитии личности. В этих условиях роль субъекта модернизации, обладающего правом выбора и ответственностью, возрастает, предопределяя успех модернизации. С этим стал несовместим одномерный каузализм «догоняющих» модернизационных стратегий, основанных на идее индустриализма.
Все это придает изучению модернизационного процесса и его отражению в социальных доктринах важное теоретическое, методологическое и практическое значение. Актуальность настоящего исследования также подтверждает практическая потребность современной России в философском осмыслении развернувшейся на рубеже XX и XXI вв. модернизации ее общественного строя, материально-экономической и политической жизни, организации науки и образования, всей материальной и духовной культуры с учетом более широкого контекста цивилизационных перемен, происходящих в современном мире. Отсутствие социально-философской теории, раскрывающей смысл, содержание и критерии эффективности социальной модернизации как объективного явления общественной практики современной России, препятствует решению актуальных задач государственной политики, сформулиро ванных в Послании Президента Российской Федерации, в том числе задач модернизации структуры российской экономики [93].
Таким образом, актуальность и научный интерес к этой проблеме обусловлен не только внутренними потребностями развития философской и социальной мысли, но и требованиями общественно-исторической практики. В современную эпоху темпы и эффективность социального строительства во многом зависят от сознательной и организованной деятельности социального субъекта. И поскольку она отмечена глобальными конфликтами, межцивили-зационными противоречиями и системным кризисом, без философского осмысления теории модернизации и ее последствий невозможны ни правильное понимание тенденций общественного развития, ни разработка конкретных методов и форм управления социальным процессом.
Степень изученности проблемы. Указанные обстоятельства не могут не вызывать потребности в системном анализе как самого процесса социальной модернизации и порождаемых им проблем, так и отражения этого процесса в отечественном и западном обществознании. Теория социальной модернизации является одним из распространенных концептов, доминирующей идеей парадигмы обществознания как на Западе, так и в России. С учетом общего состояния западных социально-гуманитарных наук теория социальной модернизации традиционно подчиняется логике развития социологических знаний. В результате в западных исследованиях социальной модернизации сформировалось несколько направлений:
1) медиально-социологическое, акцентирующие социологические (С. Эй-зенештадт, 1978), экономические (Р. Нурксе, 1953; У. Ростоу, 1960; Хла Минт, 1964), политологические (Г. Алмонд, 1970; Л. Пай, 1972) и социально-психологические (Д. Лернер, 1958; Д. Макклелланд, 1961) аспекты модернизации;
2) макросоциологическое, имеющее своей целью разработку общих теорий социального изменения, функционирования социальных систем и преодоление господства эмпирической социологии (Д. Аптер, 1965; К. Блэк, 1966; М. Леви, 1966; Т. Парсонс, 1971; Н. Смелзер, 1959);
3) сравнительно-историческое или компаративное, придающие модер-низационной теории статус философии истории, объективной модели исторической эволюции в целом (Р. Бендикс, 1964; А. Грегор, 1974; Б. Мур, 1966; С. Хантингтон, 1969).
В отечественной литературе процессы модернизации развивающихся стран и их отражение в западном обществознании освещались с 1970-х гг. преимущественно в сфере экономики и культуры (Б. С. Ерасов, 1982; С. А. Кузьмин, 1972; Н. А. Лидлейн, 1978; В. Т. Хорос, 1978; Н. П. Шмелев, 1970), а собственно парадигма модернизации становилась предметом исследования лишь в исключительных случаях. Так, в 1981 г. была опубликована монография Б. С. Старостина, отражающая результаты диссертационного исследования, посвященного теории модернизации в западной социологии XX в. (1970).
В научной литературе с начала 1970-х гг. и по настоящее время появилось немало разрозненных ссылок на теорию модернизации в контексте различных западных социологических теорий (М. И. Ананьева, Г. И. Иконникова, 1983; И. И. Антонович, 1977; Р. Будон, 1998; Л. Б. Волков, 1984; О. А. Осипова, 1985; Б. С. Старостин, 1982; П. Штомпка, 1996). Однако, вплоть до 1990-х гг. монографических исследований этой проблемы не было, за исключением переводной работы Г. Розе (1985). Характер освещения теории модернизации в этой работе был в основном критическим, с очевидным идеологическим подтекстом.
Одним из парадоксальных явлений можно считать отсутствие в социально-философской и социологической литературе, в т. ч. посвященной теории модернизации индустриального общества (А. Г. Глинчикова, 2001; Г. И. Иконникова, 1975, 1986; В. И. Михеев, 1968; Г. Д. Чесноков, 1978), связи между идеей и парадигмой индустриализма и методологией модернизации общества.
Социальные изменения в конце XX в., связанные с кризисом социалистической системы, дали новый импульс развитию теорий модернизации. Под воздействием субъективных и объективных факторов происходит эволюция взглядов исследователей от резкого неприятия теории модернизации вплоть до принятия ее в качестве идеологии российских реформ (А. А. Кара-Мурза, А. С. Панарин, И. К. Пантин, 1995; А. В. Рябов, 1992). В отечественной научной литературе термин «модернизация» стал широко употребляться во многих отраслевых и прикладных исследованиях - политологических (А. П. Володин, 2000; В. К. Левашов, 2000; Э. М. Скакунов, 1999; Н. Б. Славина-Шкретова, 2001; А. В. Яхлов, 1998), социологических (М. С. Ельчанинов, 2000; Т. И. Заславская, 2001; Н. И. Лапин, 1996; В. О. Руковишников, 1995; М. Н. Рутцке-вич, 1997), социально-психологических (Н. Ф. Наумова, 1999), экономических (И. В. Морозов, 1999; Т. В. Наумова, 1998), юридических (И. В. Архипов, 2000; А. В. Белинков, 1999), исторических (В. Н. Зосимчук, 1998; В. И. Коро-таев, 2000; Г. Д. Шкарлупина, 1999) и др. Междисциплинарный характер этих многочисленных публикаций, к сожалению, не позволяет установить сущность и социально-философское значение модернизации как категории и методологии познания социальных явлений.
Кроме того, множество работ посвящено исследованию процессов модернизации отдельных стран и регионов (Я. М. Бергер, 1995; Л. С. Окунева, 1994; М. Е. Орлова, 1998; В. Н. Шевелев, 1997), в том числе и России (К. И. Баранов, 2001; Л. А. Беляева, 1997; Е. И. Гордеевцев, 1998; В. И. Евдокимов, 1997; С. И. Каспэ, 1999; Ф. М. Махнина, 1999; С. А. Панкратов, 1994; С. М. Поздяева, 1999), а также модернизации отдельных социальных сфер и институтов (А. Н. Гатвинский, 2000; Н. В. Горшунова, 1997).
В этих и других публикациях предпринимается также попытка типологии модернизационных процессов. Она либо воспроизводит традиционное деление на «первичные» - самобытные, «вторичные» и «третичные» - наведенные, «догоняющие» модернизации (В. А. Красильщиков, 1998), либо использует другие критерии, в частности, экономические (Г. Н. Соколова, 2001), ци-вилизационные (В. Г. Федотова, 1995, В. Г. Хорос, 1991), связанные с вестер-низацией и ее влиянием на национальную культуру (В. В. Согрин, 1994) и другие критерии. Интересна типология В. Г. Федотовой (2000), основанная на степени автономности различных сфер общества от «глобальной функции ка питала» в процессе социальных изменений. Разнообразие используемых критериев подтверждает вывод об отсутствии общепризнанной классификации модернизационных теорий в исследованиях отечественных философов, социологов, политологов и других представителей обществознания.
Первая типология (первичная, вторичная, третичная модернизация), по сути, воспроизводит редукционистские дихотомии классической социологии XIX в., в которых, к сожалению, отсутствует идея морально-нравственного и этического опосредствования экономической и познавательной практики, актуальная в современных условиях информационного общества. Об этом свидетельствует увеличивающееся число работ, посвященных проблемам ценностной легитимации модернизационных процессов (Н. Н. Зарубина, 1998, 1997, 2001; В. Г. Федотова, 2001; К. М. Кантор, 1996; В. В. Козловский, 1995; А. П. Манченко, 2000).
Не демонстрирует единства и шкала модернизационных процессов (фаз и периодов модернизации). Для первоначальных теорий была характерна жесткая дихотомия «традиционное - современное» (Т. Парсонс, Н. Смелзер, 1956; Э. Шиллз, 1961). Это разделение основывается на комплексе социально-экономических и социально-культурных эмпирических признаков, возрастание или убывание которых определяет переход от традиционной стадии развития общества к современности. Другие авторы, например М. Леви и С. Айзенштадт, считают такую шкалу абстрактной и одномерной. Они вводят промежуточные этапы - «относительно модернизированное» и «относительно немодернизиро-ванное» общество (М. Леви, 1966), говорят о дополнительном транзитивном этапе развития - «посттрадиционном» обществе (С. Айзенштадт, 1973).
В отечественном обществознании активно употребляются понятия дескриптивной социологии «традиционное - модернистское - постмодернистское» или «современное - постсовременное» общества (А. Д. Богатуров, А. Д. Виноградов, 1999; В. А. Красильщиков, 1999; В. Г. Федотова, 1993). Иногда используются экономические признаки классификации «доэкономическое - экономи ческое - постэкономическое» общество (В. Л. Иноземцев, 1999; С. А. Ланцов, 2001). Однако смысл, вкладываемый во все эти понятия, весьма различен.
Какова сущность понятия «социальная модернизация» в комплексе современных социально-гуманитарных наук? Есть несколько точек зрения.
Во-первых, универсалистское определение модернизации характерно для социологии Н. Смелзера (1959), который подчеркивает дифференциацию форм социальной интеграции и возникающих в процессе модернизации новых социальных институтов. Подобный подход полагает модернизацию универсальным, прогрессивным, неизбежным и применимым к любым странам процессом (3. Т. Голенкова, 1998; П. Е. Кандель, 1995; И. И. Кравченко, 2002).
Во-вторых, эволюционистские определения приравнивают понятие модернизации к любым позитивным социальным изменениям, что, по сути, означает выход за пределы научного познания в сферу обыденных представлений (М. Е. Орлова, 1998; Е. А. Тиракьян, 1995). В частности, многие определения трактуют модернизацию буквально - как «движение к современному обществу» во всех его фазах и проявлениях, демонстративно противопоставляемому домодернистскому, традиционному обществу (Н. Аберкормби, С. Хилл, Б. С. Тернер, 2000; В. В. Козловский, А. И. Уткин, В. Г. Федотова, 1995; М. В. Рац, 2001).
В-третьих, бихевиористское толкование, свойственное Р. Бендиксу (1964) и Б. Муру (1966), рассматривает модернизацию как своеобразный категорический императив подражания Западу, который, ускоренно эволюционируя, предоставляет всему миру «вызовы», требующие адекватных «ответов».
Все эти определения приводят к евроцентризму. Данная интерпретация мо-дернизационного процесса характерна и для отечественных авторов, рассматривающих модернизацию России со времен Петра как догоняющую, по сути отождествляя ее с вестернизацией (В. А. Красильщиков, 1999; В. В. Согрин, 2002). Имеющиеся попытки приравнять модернизацию к демократизации общественной жизни, к развитию рыночной экономики, индустриализации и т. д., девальвируют социально-философское содержание термина (П. Е. Кандель, 1995; Г. Н. Соколова, 2001). По нашему мнению, сохранить его позволяет акцент на социальных функциях целеполагания и творческой роли элиты (ВО. Руковишников, 1995), синергетической природе модернизационных процессов (Н. А. Маслов, 1994), на их многомерности и взаимодействии различных сфер общественного организма (В. И. Пантин, В. В. Лапин, 1998).
Вопреки большому количеству работ смежной проблематики, в разных контекстах упоминающих социальную модернизацию, для современного состояния теории модернизации характерно отсутствие стройной и общепризнанной методологии. Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства.
Совмещение в определении модернизации существенных признаков, относящихся к качественно различным уровням познания. Их необоснованное соединение в границах одного исследования влечет за собой неизбежные трудности в операционализации системообразующих понятий теории. Неразграниченность понятий «социальное изменение», «модернизация», «индустриализация», «демократизация» приводит либо к неоправданно широкой трактовке модернизации, либо, напротив, к ее редукции до коррелята эмпирических и медиальных признаков.
О недостаточной степени изученности проблемы свидетельствует и тот факт, что генезис и эволюция теории и парадигмы модернизации рассматриваются в основном на уровне упоминания отдельных имен и концепций [3, 64, 126]. В то же время, история практического модернизационного процесса в России и его отдельных этапов, начиная с петровских реформ и по сегодняшний день, в значительной степени реконструирована учеными (А. С. Ахиезер, 1991; В. А. Красильщиков, 1998; А. И. Уткин, 1996; А. С. Фурсов, 1996; В. Г. Хорос, 1996). Это демонстрирует разрыв между эмпирическим и теоретическим уровнями исследования.
Отсутствие единых критериев современности имеет следствием несогласованность различных типологий модернизации, ее фаз, что не позволяет установить их последовательность и место в историческом развитии техногенной цивилизации. Так, критерием современности часто выступают экономические факторы - уровень инвестиций (У. Ростоу, 1960), или технологические - переход к использованию энергии угля, нефти, газа и др. органических энергоносителей (М. Леви, 1966, Б. Мур, 1963). В работах отечественных ученых часто используется такой критерий, как уровень развития индустриальной системы (С. А. Ланцов, 2001; В. О. Руковишников, 1995; Г. Н. Соколова, 2001).
Таким образом, в современном российском обществознании господствуют отраслевые и дисциплинарные исследования модернизации. В них преобладает анализ изменений в экономической, социальной и социально-психологической сферах. Менее изучены эволюция, методология и сущность теории модернизации как целостного феномена в социальном познании, в его развитии и объективной динамике. Как правило, отсутствуют типологии мо-дернизационных моделей, используются критерии их классификации, которые относятся к разным отраслям и уровням познания. Поэтому не социологический, а именно философский анализ модернизации имеет существенное познавательное и практическое значение для осмысления как самого процесса модернизации, так и его последствий. Он позволяет проводить политику, учитывающую объективные исторические условия и формирующую вектор самобытного, динамичного развития российского общества.
Объектом исследования является техногенная цивилизация в совокупности конкретно-исторических форм социальной детерминации, присущих ее фазам. Предмет исследования: теория социальной модернизации как форма рефлексии техногенной цивилизации и ее эволюция в обществознании.
С учетом указанных обстоятельств, автор ставит перед собой цель: социально-философский анализ теории модернизации общества, ее зарождения, эволюции и социальных последствий в контексте объективного развития техногенной цивилизации и потребностей общественной практики в условиях современных российских реформ.
Цель достигается решением комплекса основных задач.
1) выявить объективно-исторические условия становления теории социальной модернизации в социальной практике и в западном обществознании;
2) проанализировать методологию этой теории, взятую как целостная социально-философская парадигма, определить ее место и значение в системе социально-гуманитарных наук;
3) установить закономерности эволюции идеи и парадигмы модернизации общества и причины ее кризиса на рубеже XX - XXI вв.;
4) определить границы и перспективы применения теории социальной модернизации в общественной практике современной России.
Теоретико-методологическая база исследования. Теоретико-методологическую основу проведенного исследования составляет, прежде всего, совокупность работ В. С. Степина [128, 129, 130, 131], содержащих комплекс основополагающих выводов, в т. ч. вывод об органической связи генезиса техногенной цивилизации и становления модернизационных теорий, а также об обусловленности развития науки динамикой доминирующих в культуре мировоззренческих установок и ценностных ориентации, которые опосредствуют детерминистское влияние социально-культурных факторов на научное познание. На наш взгляд, это позволяет рассматривать теорию социальной модернизации как преломление комплекса идей классической социологии XIX в., лежащих в основании науки XX в.
Таким образом, в исследованиях В. С. Степина заключается, по сути, организация и методология исследований социальной модернизации в целом, учитывающих специфику социально-философского подхода, т. к. они требуют изучать эволюцию теорий модернизации как результат комплексного действия эмпирических, теоретических и социально-культурных факторов. На практике это предполагает изучение универсалий культуры и их эволюции в качестве детерминант формирования и развития комплекса идей, составляющих парадигму модернизации, поскольку с трансформацией этого культурного кода как основы человеческой деятельности связаны возникновение техногенной цивилизации и ее эволюция, а также возникновение и эволюция всех описывающих эту цивилизацию социально-философских и социальных теорий. Подобные универсалии выделяются не только в социально-гуманитарном познании в целом, но и в структуре индустриальной парадигмы обществознания.
Универсалии индустриальной парадигмы как основа обществознания (элемент духовной культуры) техногенной цивилизации рассматриваются в монографиях Н. А. Маслова [76, 78], посвященных объективно-историческому процессу формирования и последовательной смене фаз техногенной цивилизации и их отражению в социально-гуманитарном познании и философии.
Направленность и периодизация истории техногенной цивилизации, определяющая смысл и специфику модернизации, рассматриваются в работах Г. Г. Дилигенского [30, 31], который подчеркивает изменение способов детерминации, присущих космогенной, техногенной и антропогенной цивилизациям. Изменяется и логика детерминационного «механизма» от всецелого подчинения природно-каузальным зависимостям, от доминирования техники и техногенной среды к свободному выбору человека, т. е. от внешнего к внутреннему способу детерминации.
Формально-логический анализ этих способов детерминации, разграничение превращенных трансгрессивных и объективных детерминаций содержится в работах Н. А. Маслова [80, 81], где также сформулировано определение техногенной цивилизации, показана связь «догоняющей» модернизации с кризисом индустриальной парадигмы, конкуренция доминирующих парадигм с прогрессивной и трансгрессивной эвристикой, пронизывающих социально-философский дискурс техногенной цивилизации и ее суть.
Помимо указанных положений, в работах указанных и других отечественных ученых рассматриваются основные проблемы генезиса и развития техногенной цивилизации, отдельных сфер жизнедеятельности социума, сущности и понимания современного западного общества [48, 109, 133, 154].
В процессе решения задач также используется комплекс общенаучных методов и методологических принципов познания природных и социальных явлений, в том числе:
1) общефилософский принцип детерминизма, предполагающий универсальную взаимозависимость социальных явлений, наличие качественно несовпадающих уровней и форм отражения социальных явлений и их взаимосвязь;
2) общенаучный принцип историзма, предусматривающий рассмотрение предмета исследования в условиях его изменения во времени, позволяющего раскрыть законы его развития;
3) системный метод, предполагающий рассмотрение объекта исследования как сложноорганизованной системы с присущими ей элементами, подсистемами и связями между ними и окружающей средой;
4) сравнительный метод как средство выявления сходств и различий, генетического родства и качественного совершенствования модернизацион-ных процессов в воззрениях ученых различных эпох и направлений. Необходимость его использования усиливается также крайней неоднородностью теории социальной модернизации, ее междисциплинарным характером. Сравнительный метод позволяет установить в этом многообразии критерии, фазы и элементы парадигмы модернизации и реконструировать целостную систему категорий и закономерностей, придав теории модернизации статус социально-философской парадигмы.
Научная новизна результатов исследования заключается в том, что социальная модернизация изучается в единстве эмпирии, конкретно-научных теорий с присущими им методами и формами познания и социально-философской рефлексии, что позволило преодолеть доминирующий в социологии модернизации разрыв между эмпирией и теорией.
Установлен комплекс объективных предпосылок становления модерни-зационной теории в общественной практике и в познании. В развитии философского и социально-гуманитарного знания к ним относятся, прежде всего, идея и парадигма индустриализма, а также комплекс идей классической со циологии позитивизма XIX в., составивших макросоциологическое понятие модернизации: унитарная теория прогресса, универсальный рационализм, дескриптивно-эмпирический метод позитивизма, синергия понятия и метода модернизации как процесса, социальный гомеостазис как эманация «естественной гармонии» индустриальной системы, дифференциальная модель развития общества.
В общественном бытии XX в., в свою очередь, предпосылками теории модернизации стали, прежде всего, кризис мировой колониальной системы, экспорт западного капитала в новые независимые государства, создание региональных центров планирования политики и развития освободившихся государств, организация международных институтов для координации усилий Запада в отношении бывших колоний.
Новизна также состоит в том, что, во-первых, реконструировано определение понятия социальной модернизации в позитивистской социологии О. Конта - непрерывная связь конечного множества последовательных состояний социума, совокупность которых олицетворяет собой превращение воинственно-завоевательного прошлого в прогрессивное и безграничное индустриальное будущее;
во-вторых, установлена причинно-следственная корреляция модерниза-ционной теории с индустриальной и информационной парадигмами общест-вознания как объективными формами философской рефлексии техногенной цивилизации в целом;
в-третьих, эксплицирована логика теории социальной модернизации, выражающаяся в преемственности двух доминирующих парадигм: классической («догоняющей») и парадигмы постмодернизации как формы ее отрицания;
в-четвертых, указаны элементы классической парадигмы модернизации, индустриальный «генотип» Запада как гомеостазис развития, редукция общественного прогресса к совокупности валовых макроэкономических индексов, индустриализация как необходимо-достаточный метод модернизации в общественной практике, стадиальность в сочетании с эволюционистским холиз мом, господство внешнего причинения в социальном детерминизме, а также элементный состав парадигмы постмодернизации - символизм, релятивизм, субъективизм, саморефлексия и самосознание личности, интеракционизм, синергия традиций и инноваций, многолинейное развитие обществ;
в-пятых, установлено, что смена модернизационных парадигм обусловлена изменением способа социальной детерминации при переходе от одной фазы техногенной цивилизации к другой. Внешний тип социальной причинности, свойственный «догоняющей» модернизации, в условиях становления информационной цивилизации сменяется внутренней социальной активностью субъекта постмодернизации, его сознания, непрерывно осмысливающего взаимосвязь традиционных ценностей с изменяющейся социальной действительностью;
в-шестых, доказано детерминирующее влияние дискурса философии постмодернизма на развитие теории социальной модернизации на рубеже XX - XXI вв.
Теоретическая и практическая значимость результатов исследования определяется общетеоретической задачей познания процессов модернизации, а также насущными потребностями общественной практики в модернизации, происходящей в современной России с учетом результатов развития западного и российского обществознания. Теоретическое значение исследования состоит в том, что теория социальной модернизации определяется в качестве медиальной проекции идеи техногенной цивилизации и ее форм в социально-философском процессе: индустриализма, постиндустриализма и информационного общества, формирующих специфические парадигмы модернизации, формы и методы социальных реформ.
Исследование может использоваться для разработки стратегии государственной политики, отраслевых и прикладных программ модернизации российского общества. Результаты диссертации также могут применяться в практике образования, в учебном процессе и послужить основой для разработки спецкурсов по социальной философии, истории социологии, политологии и другим дисциплинам.
Апробация работы. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры философии и политологии Марийского государственного университета.
Основные положения и выводы диссертационной работы изложены на круглом столе «Художественно-философское познание будущего», организованном региональным отделением Российского философского общества Республики Марий Эл (2001), III российско-американской региональной конференции «Пути развития образования в XXI веке» (2002), конференциях преподавателей и аспирантов Марийского государственного университета (2002, 2003) и научной конференции факультета международных отношений (2003) и отражено в публикациях (1,4 п. л.).
Генезис понятия социальной модернизации
Как самостоятельное явление обществознания теория социальной модернизации сформировалась в США в 50-е годы XX в. в специфических объективно-исторических условиях, однако, она является результатом длительной эволюции социально-гуманитарного знания. Становление ее системных понятий, категорий и методов продолжалось на протяжении целого столетия, начиная с идей классической социологии XIX в.
В ряду ученых, внесших значительный вклад в становление и развитие обществознания, особое место занимают О. Конт и Г. Спенсер. Так, О. Конт рассматривал общество как сложный целостный организм, отличный от со ставляющих его индивидуумов и имеющий специфическую качественную оп ределенность. Прогресс - главный признак общественного развития, О. Конт подчинил законам природы, которые устанавливаются методами естествознания, исключающими спекулятивный подход.
Г. Спенсер отстаивал органицизм как главный метод изучения общества, проанализировал роль его институтов как взаимосвязанных элементов единого организма, работающих на благо целого. Он раскрыл развитие общества как движение от простого к сложному в процессе эволюции природы и человека. Эти и другие классические идеи, лежащие в основе структурного функционализма и эволюционизма, впоследствии оказали существенное влияние на становление многих социально-гуманитарных теорий, в том числе теории модернизации.
О. Конт считал, что современное ему общество переживает глубокий кризис. Провозгласив примат интеллектуальной эволюции, предполагающей, что толчок духа вызывает прогресс во всех сферах общественной жизни - политике, науке и индустрии, он утверждал: «Социальные затруднения не являются... по существу политическими, но преимущественно моральными, так что их... решение зависит от воззрений и нравов гораздо более, чем от учреждений» [59, с. 44]. Средство, позволяющее установить надлежащие нравы и идеалы - позитивная философия, дающая строгий, единственно правильный научный метод исследования, исключающий субъективное влияние политической идеологии, интересов индивидуумов, социальных групп и классов и т. п., приближая познание общества к естественнонаучному идеалу, для которого характерна строгая оппозиция объекта и субъекта.
Только позитивная философия, по О. Кошу, способна «... указать единственно возможный... выход из бесконечного социального кризиса, развивающегося за последние полвека во всей Западной Европе, и в особенности во Франции» [59, с. 40]. Это возможно путем достижения «логической гармонии», которая способна устранить «умственную анархию», возникающую из-за того, что рациональные законы, которым подчинены природа и общество, не известны ученым.
Рассматривая универсальные законы разума, О. Конт считал порядок и прогресс необходимым условием социального бытия, ибо развитие общества невозможно без сохранения его целостности. Поэтому он заключал, что все социальные изменения состоят в изменении трех первоначальных элементов -атрибутов человека: рассудка, деятельности и чувства. В соответствии с основным достижением О. Конта в обществознании - законом трех стадий, закон умственного развития состоит в неизбежном переходе всех научных теорий от теологического и метафизического к позитивному или научному состоянию.
В человеческой деятельности, под которой О. Конт понимал механическое воздействие на среду, закон трех стадий проявлялся в форме прогресса или движения от фазы воинственно-завоевательной к промышленной фазе. Законы рассудка и деятельности олицетворяли собой теоретическое и практическое движение, а их синтез предопределял направленность и содержание эволюции чувства. Общее чувство или социальный инстинкт также подчинено закону прогресса, т. е. тоже представляет собой восходящее поступательное движение, благодаря которому «домашняя общественность» последовательно превращается в гражданскую и всеобщую. При этом «домашняя общественность» соответствует воинственно-завоевательной, гражданская - воинственно-оборонительной, а всеобщая - индустриальной фазам прогресса.
Таким образом, общественный порядок изменяется в направлении от теологического и воинственного к научному или индустриальному состоянию, при котором различные общественные классы и учреждения черпают в позитивном или научном мышлении все частные черты изменений. В этом и заключается, по О. Конту, прогресс - «... беспрерывный поступательный ход к одной... цели» [59, с. 45]. Существенная особенность контовского позитивизма заключается в том, что интеллектуальное развитие человечества детерминирует политическую и социальную организацию общества. В этом аспекте прогрессивная эволюция предстает как всемирно-историческое обновление - становление индустриального общества по закону «трех стадий».
Распространяя позитивизм на сферу общественных явлений, контовская социология утвердила себя в качестве «подлинно научной истории», претендующей на знание единственно верных законов, выражающих глубинную связь и последовательность общественных изменений. О. Конт приложил к прошлому, настоящему и будущему человечества основной закон своей социологии, объясняя с его помощью все фазы истории, их характер и роль в общественной эволюции.
Модернизация, по О. Конту,- и есть непрерывная связь целостного множества последовательных состояний, совокупность которых олицетворяет собой превращение воинственно-завоевательного прошлого в прогрессивное и безграничное индустриальное будущее. Следовательно, представление О. Конта о модернизации общества основано на однородной, линеаризированной связи преемственных исторических эпох, последовательно сменяющих друг друга. Связь эта непрерывна, и более развитое состояние покоится на предшествующих, получающих в нем качественное развитие. «Положительная философия, - писал О. Конт, - может... представить все... историче 22 ские эпохи как различные определенные фазисы одной и той же основной эволюции, где каждый фазис вытекает из предшествующего и подготавливает следующий за ним в зависимости от неизменных законов...» [59, с. 47].
О. Конт рассматривал исторический процесс как последовательное накопление преемственных изменений трех человеческих атрибутов. На теологической стадии фетишизм, утверждающий всеобщую одухотворенность природы, способствовал развитию воображения и формировал первичные навыки воздействия первобытного человека на окружающий мир (использование огня, приручение животных, ношение одежды, правила гигиены), создавая социальный порядок и подготавливая людей к общественной жизни.
Последующий политеизм означал переход от единичных к общим, а затем и всеобщим идеям (от «духа деревьев» - к «духу лесов»), что на базе сформировавшейся в эпоху фетишизма народной фантазии стимулировало способность к отвлеченному мышлению. Общественная деятельность преимущественно оставалась военной, но постепенно разворачивался процесс подчинения и объединения племен, способствовавший зарождению мирной стадии эволюции. Военная деятельность государства постепенно становилась оборонительной, направленной не на завоевания, а на удержание приобретенного.
Наконец, монотеизм стал причиной возникновения обособленной нравственной власти; власть политическая приобрела характер мудрости, рациональности, а персонификация сверхъестественного вдохновения в представителях церковной иерархии священнослужителей вытесняла иррационализм мистической интуиции, приближая общество к будущему триумфу рациональности.
Экономический детерминизм как метод классической парадигмы модернизации
Если первая глава посвящена генезису и предпосылкам теории модернизации - в данном параграфе рассматривается практика модернизации государств, обретших независимость в середине XX в., которая вызвала во всех сферах общественной жизни изменения, по масштабам и интенсивности не имеющие равных в национальной истории большинства из них. Поэтому процесс модернизации, развернувшийся со второй половины XX в., по своему охвату и последствиям имеет всемирно-историческое значение и закономерно привлекает внимание научного сообщества.
Прежде всего, своеобразие практики социальной модернизации является закономерным следствием объективно-исторической логики и обстоятельств, сформировавшихся на протяжение предшествующего столетия, от социологии О. Конта вплоть до становления зрелого индустриального «генотипа» в середине XX в. Теория модернизации возникла в контексте естественнонаучного рационализма и буржуазной идеологии Нового времени с присущими ей заблуждениями и противоречиями и стала зеркальным отражением теории индустриального «генотипа», обобщающего развитие тех государств, которые первыми вступили на путь модернизации, и, следовательно, она приобрела свойства эндогенного процесса. Эта теория предопределила выбор телеологии и методологии, а индустриализация, в свою очередь, предопределила практику модернизации «третьего мира».
Материально-техническая база индустриального общества в бывших колониях создавалась на более высоком этапе мирового развития, чем в государствах, первыми вступившими на путь индустриализации. Индустриализация освободившихся стран происходила в условиях, когда в индустриально развитых государствах началась эпоха научно-технической революции. С одной стороны, это объективно расширило возможности модернизируемых стран, стимулируя в них переход от аграрно-сырьевой к промышленной специализации экономики, а с другой - углубило диспропорции в развитии производительных сил, тем самым значительно осложнив использование возможностей НТР.
Обретение национальной независимости не могло не вызвать к жизни такой мощный фактор индустриализации, как формирование государственной стратегии экономического развития, которая была направлена не только на структурные изменения в экономике и на рост национального дохода, но и провозглашала цель прогрессивного преобразования общества в целом. В то же время, влияние внешних факторов сопровождалось воздействием на процесс модернизации объективных и субъективных национальных условий развития.
Индустриализация большинства бывших колоний и полуколоний была слабо подготовлена развитием местных производительных сил, развернувшись в условиях глубоко дезинтегрированного хозяйства. В результате она началась под воздействием не столько экономических, сколько политических причин. Индустриализацию независимых государств активно направляли развитые страны, которые, используя государственный и частный капитал, стремились обеспечить выгодный для себя сценарий экономического развития бывших колоний и гарантировать для себя доступ к источникам дешевого сырья и перспективным рынкам.
Существовало два противоречивых типа модернизации экономики. В крупных странах, таких как Индия, Индонезия и Пакистан, индустриализация предполагала формирование полного воспроизводственного цикла в национальной экономике, сбалансированного народно-хозяйственного комплекса. В основу стратегии модернизации здесь была положена ускоренная индустриализация за счет приоритетного развития государственного сектора, опирающегося на многоотраслевой хозяйственный комплекс. Основным источником экономического роста при этом стала тяжелая промышленность (машино строительные, металлургические, химические и нефтехимические предприятия), доля которых в общем объеме промышленного производства неуклонно возрастала [См. 74, с. 56].
В странах с меньшим объемом внутреннего рынка и ограниченными ресурсами (Южная и Юго-Восточная Азия, Северная Африка) модернизация представляла собой структурную диверсификацию экономики, направленную на переработку сельскохозяйственного и минерального сырья с учетом такого преимущества, как дешевая рабочая сила. В отличие от импортозамещающей, данная стратегия модернизации исходила из того, что низкие доходы населения не позволяют национальной промышленности получать высокую прибыль, за счет которой можно было бы профинансировать индустриализацию не только легкой, но и других отраслей промышленности. Поэтому приоритет получили те отрасли (черная металлургия, производство цемента, добыча нефти и газа), которые позволяли стране, выгодно используя конъюнктуру мировых рынков, решать проблему индустриализации за счет экспорта [См. 2].
Общий итог двух стратегий заключался в том, что за три послевоенных десятилетия валовой объем производства в странах развивающегося мира увеличился в 4,5, а на душу населения - почти в 2,5 раза (Приложение 7). Изменились отраслевые пропорции в народном хозяйстве, свидетельствующие о техническом прогрессе, темпы урбанизации в полтора раза превышали общемировые на протяжении трех послевоенных десятилетий [32, с. 213]. Лидирующая роль принадлежала группе индустриальных отраслей: тяжелой и обрабатывающей промышленности, строительству и транспорту (Приложение 8).
Трансформация структуры и объемов хозяйственно-экономической деятельности модернизируемых стран, помимо социальных сдвигов, вызвала существенные изменения в международном разделении труда, перестройку структуры мировой промышленности, о чем свидетельствует устойчивое увеличение темпов роста экспорта развивающихся стран (Приложение 9). К началу четвертой четверти XX в. возросшая роль освободившихся стран в международной экономической и политической жизни представляется очевидным фактом. Страны «третьего мира» превратились в реальную силу на мировой арене, став членами наиболее влиятельных международных организаций, и, войдя в структуру мирового разделения труда, стали оказывать существенное влияние на мировую политику.
Кризис «догоняющей модернизации» и формирование нового типа модернизации в «новых индустриальных странах»
Как было показано во второй главе, период «расцвета» и популяризации теории модернизации общества завершился острым кризисом методологии. Об этом свидетельствовали противоречия между элементами парадигмы социальной модернизации, эклектичное сочетание различных видов детерминизма. Вместе с тем, с точки зрения практики, модернизация состоялась, т. к. ее итогом стала индустриализация многих государств «третьего мира». В то же самое время, в 70-е гг. XX в. индустриализм как доминирующая парадигма техногенной цивилизации оказался неспособен отразить социальные изменения, свидетельствующие о вступлении человечества в новую эру.
Последняя треть XX в. ознаменовалась радикальной трансформацией социальной структуры и институтов развитых стран Запада. Со второй половины 1960-х гг. в обществе, культуре и науке сложились условия, свидетельствующие о глубоком различии между его нынешним состоянием и предшествующим. Если предыдущий этап называли «модерн» или современность, то настоящий стали обозначать как «постмодерн» или постсовременность. Результатом стала серия «вызовов истории», сформулировавших новые цели модернизации для развивающихся стран и всего мира. Так, О. Тоффлер в «Футуро-шоке» (1970) писал: «то, что происходит сейчас, при всем сходстве с промышленной революцией больше ее, глубже и важнее... Настоящий момент представляет собой... второй великий водораздел в человеческой истории» [Цит. по: 23, с. 602].
В последней четверти XX в. перемены в социальной структуре, институтах власти и духовной культуре затрагивали уже не отдельные элементы индустриальной системы, а всю совокупность общественных отношений. Как указывает Н. А. Маслов [76, с. ПО], о качественном преобразовании социальной реальности свидетельствовали следующие объективные обстоятельства: неэффективность массового производства, ориентированного на низкооплачиваемый малоквалифицированный труд; превращение научно-исследовательских подразделений транснациональных корпораций в центр выработки стратегии и принятия решений; сокращение численности традиционного пролетариата (т. н. «синих воротничков»); дифференциация трудящегося класса на социально-профессиональные группы, обладающие различным социальным статусом; повышение влияния и престижа в общественном сознании работников интеллектуального труда и его выделение в «первичный» сектор общественного производства; расширение деятельности и повышение социальной роли институтов и других организаций, связанных с разработкой и развитием фундаментальных научных знаний; ускоренное развитие коммуникаций, в том числе в области организации и управления производством; ускорение инноваций; формирование интернациональной по сути духовной культуры.
Осознание выхода социальной реальности за пределы «социальных рамок» индустриального общества побудило западных ученых ввести для описания зарождающегося общества многочисленные термины с приставкой «пост-»: постмодернистское, постиндустриальное, постэкономическое, посткапиталистическое, постделовое и т. д. Их авторы исходили из определяющей роли наукоемких технологий, влекущих за собой изменения в экономике и социальной структуре.
Наибольшее распространение получила парадигма, предложенная Д. Беллом в книге «Грядущее постиндустриальное общество» (1973), к основным чертам которого он отнес: основополагающую роль теоретического знания как основы технологических инноваций; создание интеллектуальной технологии на базе достижений науки; образование и численный рост класса технических специалистов и профессионалов - носителей знания; переход от производства товаров к производству услуг; переход от горизонтальной стратификации к вертикальной на основе социальных единиц - ситусов; меритократию в сфере политики; теорию информационной собственности, подразумевающую, что информация - это коллективный, а не частный продукт [14, с. CLIV - CLIX]. целом постиндустриальная парадигма представляет собой ревизию теорий «стадий экономического роста» и «индустриального общества» и, подобно теории модернизации, претендует на описание исторической эволюции социума9. В основе членения всемирной истории на стадии доиндустриально го (аграрного), индустриального и постиндустриального (Д. Белл), технотронного (3. Бжезинский), сверхиндустриального (О. Тоффлер) обществ кладется уровень техники, отраслевое и профессиональное разделение труда. По Д. Беллу, в зависимости от этих факторов в материально-экономической сфере общества доминируют «первичный сектор» - сельское хозяйство, «вторичный» - промышленность или «третичный» - услуги. Границей, отделяющей традиционное общество от индустриального, провозглашается промышленный переворот Нового времени, заложивший основы современной цивилизации, и научно-техническая революция, связанная с изменением роли науки в материальном производстве.
Генезис постиндустриальной парадигмы, совпавший по времени с кризисом «догоняющей модернизации», не мог не оказать существенного влияния на эволюцию теорий социальной модернизации. С одной стороны, как было установлено, парадигма модернизации переживала острый кризис методологии, а с другой - практика модернизации по канонам переживающей кризис теории, по существу, утратила свои цели. Иными словами, «догоняющая модернизация» стала бесперспективна не только теоретически, но также и практически.
