Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Византинизм как предмет социально-философского исследования... 17
1. 1. Основы изучения ранней Византии как социокультурного феномена 18
1. 2. Генезис ранневизантийской философско-историографической мысли...47
1. 3. Из опыта зарубежного и отечественного византиноведения 64
Глава 2. Социально-политическая и духовная структуры ранневизантийского общества 89
2. 1. Философия и религия в пространстве социального бытия 89
2. 2. Социальный мистицизм в контексте раннехристианского неоплатонизма 107
2. 3. «Монашеский социум» как альтернативная модель бытия 137
Глава 3. Некоторые типологические особенности ранневизантийского ментального сознания 158
3. 1. Языковое сознание как элемент духовно-практической формы мироосвоения 158
3. 2. Феномен ранневизантийской «образованности» 178
3. 3. Толерантность как консолидирующая идея общественных отношений 201
3. 4. Феномен ранневизантийского юродства как общественно-деятельностного типа святости 225
Глава 4. Этос византинизма в отечественной традиции 242
4.1. Добродетель как социальный идеал в наследии Иоанна Златоуста 242
4.2. Святоотеческая традиция в отечественном религиозно- философском сознании 274
Заключение 300
Библиографический список использованной литературы 307
- Основы изучения ранней Византии как социокультурного феномена
- Философия и религия в пространстве социального бытия
- Языковое сознание как элемент духовно-практической формы мироосвоения
Введение к работе
Как известно, ученого-гуманитария формирует не только и не столько научная школа, но и общественная ситуация, ставящая перед необходимостью выбора конкретной общественно-социальной позиции. В нынешней России вновь идет поиск социокультурной модели, «идеальных типов» развития общества, соответствующих традициям отечественной культуры и особенностям национального менталитета с его стремлением к абсолютным ценностям бытия. В этой связи одну из центральных идей социальной философии, можно определить в следующих словах: «Общество имеет духовную природу...по характеру своего бытия оно принадлежит к той, выходящей за пределы всякого эмпирического (в том числе и психического) бытия сфере, которую мы зовем духовной жизнью [290. С. 338-339].
На сегодняшний день социальная философия задается вопросом: существуют ли вообще в истории общества такого типа, в которых реальной осью интеграции всех сфер является духовность как высший принцип? В этом контексте мы обращаемся к проблеме осмысления византийской цивилизации, ее особенностей, своеобразия, которая интенсивно ставилась в историографии, культурологии. При этом в основном все сводилось к главным составляющим данного феномена: антично эллинистическому наследию, традициям римской государственности и права, монархической идее первого христианского государства.
В аспекте обозначенных вопросов велись активные исследования. Однако за пределами подробного изучения оставалась стержневая, на наш взгляд, проблема «византийского менталитета», подробное исследование которой позволит приблизиться к осмыслению устойчивой концептуальной структуры, существовавшей в прошлом и в свое время сошедшей с исторической арены. Тем не менее, идеи, послужившие некогда объединяющими конструктами, не должны считаться несостоятельными во всех отношениях. В своей фундаментальной сущности они могут содержать ,. определенные установки, являющиеся плодотворными для современных условий.
В этой связи актуальность темы данного исследования определяется следующими обстоятельствами:
во-первых, очевидностью того факта, что на сегодняшний день в России не сложилось единой национально-государственной идеологии, стратегии развития, способной объединить все населяющие страну народы, регионы, слои населения. Сложность в том, что для страны, являющей собой уникальное «единство в многообразии» (региональные различия, сосуществование ряда религиозных конфессий и т. д.) эффективная стратегия не может, с одной стороны, быть просто копией развития других государств, а, с другой - иметь Ц жестко определенную этно-конфессиональную, региональную или социальную окраску. В этих условиях большую актуальность приобретает выработка новых исследовательских парадигм, учитывающих качественную новизну современного этапа. Социальный контекст формирования новой более широкой картины мира требует привлечения множества типов культурного опыта, характерных для современного человечества во-вторых, возникновением насущной потребности в осмыслении традиционных отечественных социальных норм и идеологических оснований развития России, уходящих своими корнями в далекую средневековую эпоху Византийской цивилизации; при этом осознание специфики византийского " влияния на развитие социокультурного пространства России и тщательное исследование социально-философской природы феномена византинизма, как полисемантического явления, оказавшего влияние на возникновение определенных тенденций в процессе этнокультурного развития разных народов, позволит, на наш взгляд, выявить причины многих процессов (как скрытых, так и явных), происходящих в обществе; в-третьих, потребностью формирования нового жизнеутверждающего социального идеала, призванного выполнять целеполагающую функцию в жизни общества и выступающего как некий практически реализуемый и, в то же время, универсальный системообразующий принцип в контексте конкретных ценностей, а именно - нравственных, религиозных, правовых, культурных.
Степень научной разработанности проблемы.
Религиозно-мировоззренческие, исторические и социально-философские концепции ранневизантийской мысли широко представлены в наследии патристической мысли и исторических хроник. Раннехристианская церковно-историческая концепция Евсевия Кесарийского, явившаяся основой нового мировоззрения получила свое осмысление в трудах ранневизантийских историков, философов и богословов, таких как Феодорит Киррский, Сократ Схоластик, Эрмий Созомен, Евагрий Схоластик.
Среди наиболее известных памятников святоотеческой традиции необходимо отметить труды свв. Григория Богослова, Василия Кесарийского, Григория Нисского, Иоанна Златоуста, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина и др., которые определяли социальный и нравственный вектор развития первого христианского государства. Наследие святоотеческой традиции в дальнейшем получило свое развитие у русских средневековых мыслителей Илариона, Кирилла Туровского и др.
Современная эпоха породила всплеск научного интереса к данной проблематике, выявив новый исследовательский подход, при котором доминирующим является фактор ментальности. Следует подчеркнуть, что тенденция изучения византийской цивилизации с точки зрения ее целостной феноменальности и социо-культурной типологии получила возможность многоаспектного развития лишь в рамках становления современного социологического и социально-философского знания, позволяющего изучать динамику генезиса государств в ее зависимости от национальных особенностей. В этой связи важным, на наш взгляд, является тот момент, что «византинизм» как устойчивый архетип культуры, безусловно, должен отождествляться с этнопсихологией и особым статусом византийского самосознания, несводимым к другим феноменам. Именно такое исследовательское направление характерно для представителей зарубежной социально-философской и социально-исторической школы в последние десятилетия.
I глава данной диссертации содержит историографический материал, знакомящий с разработками зарубежных и русских ученых, которые вели исследовательские поиски в области византийской проблематики, и внесли определенный вклад в осмысление проблемы влияния византинизма на различные социокультурные процессы. В данном случае мы лишь обращаем внимание на имена самых известных византинистов.
Итак, в XVI начале XVII вв. целым рядом западных авторов издаются работы по византийской тематике - в Германии В. Иеронимом; в Нидерландах («f Меурсием; в Италии греками - Н. Алеманном, Л. Алляцием Отметим, что до XVIII в. Франция стояла во главе научного византиноведения. Среди виднейших французских ученых-византинистов следует отметить Ш. Дюканжа, В. Дюрюи, Ф. Лаббе, Ш. Лебо, М. Лекьен, Б. де Монфокона, Ш. Л. Монтескье, Бандури, Ж. Руайу, П. Ж.- Б. Нугаре и др. Имя ТИ. Диля и Л. Брейе широко известны как одни из ведущих византиноведов XX века.
Английские исследователи также оставили многочисленные труды в области византинистики. Среди них просветитель-историк Э Гиббон, Р. Байрон, Б. Д. Бател, X. Л. Клинтон, К. А. Оман, Ф. А. Райт, Э. Фримэн, Г. Финлей, В. 11. Хаттон, В. Эшбернер и др.
Немецкие ученые, такие как К. Крумбахер, К. Гопф, Г. Ф. Герцберг, Й. Гефкен, Г. Гельцер, Ф. А. Грегоровиус занимались исследованием историко-литературного наследия Византии.
Также следует назвать имена ученых других стран: швейцарец Я. Буркхардт; голландец Д. Гесселинг; бельгиец А. Грегуар - фтлолог-классик, один из основоположников бельгийской школы византиноведения; греки С. Ламброс и К. Папарригопуло; поляк Я. Сайдак - филолог-клаасик; американец У. Томас - историк, археолог и др. Совершенно очевидно, что круг интересов ученых, в разное время обращавших свои исследовательские взоры на Византию, достаточно разнообразен.
В данном контексте обращают на себя внимание работы некоторых современных зарубежных ученых - это философы, историки, социологи. Среди них выделим сочинения А. Тойнби, Б. Рассела, М. Вебера, Н. Смелзера, которые занимались изучением византийского церковного влияния и православной культуры. Отдельные аспекты искусствоведения, культурологии, психологии рассматривались в работах Ортеги-и-Гассета, У. Эко, К. Хорни, Г. К. Вагнера. Данный факт многообразия исследовательских интересов, безусловно, является перспективным в плане объединения усилий и расширения исследовательской сферы, так как византийская проблематика требует именно комплексного, целостного подхода с охватом социально-философских, политических, психологических, религиозных, этических и эстетических парадигм.
Обращаем внимание на то, что современные исследователи, намечая пути для будущих научных изысканий в области византийского феномена, указывают на спорность и малоизученность ключевой проблематики, связанной с историей отношений церкви и государства. В этой связи напрашивается вопрос, на самом ли деле так мало изучена эта проблематика? Нам представляется, что обращение к истокам, что было уже сделано замечательными русскими учеными конца XIX - начала XX века, способно оказать огромное влияние на процесс перехода современной науки на новую ступень развития.
Итак, русские философы-славянофилы и западники К.Н. Леонтьев, B.C. Соловьев, А.С. Хомяков, И. Киреевский, Ю. Самарин, К. и И. Аксаковы; представители научного византиноведения: П. В. Безобразов, А. А. Васильев, Т. Н. Грановский, В. Г. Васильевский, И. Д. Ертов, II. П. Кондаков, X. М. Лопарев, А. П. Рудаков, II. А. Скабаланович, Ф. И. Успенский, К. Н. Успенский, Ю. А. Кулаковский, С. П. Шестаков, сознавая огромную важность изучения культурной истории Византии именно в России, стремились к пониманию цельной, гармоничной старорусской культуры в призме осмысления ее восточно-православного прототипа.
В определенный период истории нашей страны замалчивались имена и труды таких замечательных ученых-богословов, философов, как В. В. Зеньковский, И. Мейендорф, В. Кривошеий, архимандрит Платон, А. Шмеман, Г. В. Флоровский, П. А. Флоренский и др., стоявших на пути осмысления сущности мировоззренческих аспектов жизни византийского государства в различные его периоды с точки зрения христианских идей и концепций, что являлось одним из шагов к целостному анализу проблемы.
В этой связи стоит упомянуть о так называемом «академическом» византиноведении. Оно сложилось на базе Духовных Академий - Московской, Киевской, Петербургской, Казанской и было ориентировано на церковную историю. Его достойнейшими представителями являются Ф. А. Курганов, А. П. Лебедев, В. В. Болотов, А. И. Бриллиантов, Н. Н. Глубоковский и др.
Далее необходимо отметить период «советской византинистики», среди представителей которого следует упомянуть труды М. В. Алпатова, П. И. Брунова, В. Н. Лазарева, Н. В. Пигулевской, занимавшихся изучением истории искусства Византии и древней Руси; особенности византийской культуры в ее связи с древнерусской, достаточно глубоко проанализированы в трудах Е. Э. Гранстрем, Е. В. Гутновой, А. П. Каждана, Д. С. Лихачева, Е. Э. Липшиц, Г. М. Прохорова, Б. А. Рыбакова, М. Я. Сюзюмова и др.
Особое внимание следует обратить на многочисленные изыскания армянских и грузинских ученых, так как судьбы этих христианских народов Закавказья в эпоху феодализма были достаточно тесно связаны с Византией и лишь отчасти с Русью, а сложившиеся в этих странах философские течения, имеют немало общих точек соприкосновения, как с древнерусской, так и с ранневизантийской философской мыслью. В силу этого безусловный интерес представляют труды С. С. Аревшатяна, Г. Г. Габриэляна, В.К. Чалояна, И. С. Бериташвили, Ш.И. Нуцубидзе, Ш.В. Хидашели и др.
, Виднейший ученый-византинист З.В. Удальцова, рассуждая о развитии византинистики, называет кардинальной исследовательской проблемой последнего десятилетия вопрос о времени «рождения византийской культуры», иначе говоря, ранний этап формирования «византинизма», при этом упоминаются имена исследователей, внесших ценный вклад в решение этой проблемы, прежде всего это С. С. Аверинцев, В. В. Бычков Г. Л. Курбатов, Г. Е. Лебедева, Г. Г. Литаврин, И. П. Медведев, которому принадлежит первая, в отечественной историографии обобщающая работа по византийскому гуманизму, Л. А Тихомиров., Л. Н Гумилев, впервые заговоривший о «византийском суперэтносе», Я. Н. Любарский, М. А. Поляковская, А. А. Чекалова и др.
(ц» Вместе с тем отмечаем, что в большинстве работ имеет место элемент воссоздания обособленных компонентов реконструируемой системы, порой с некоторой абсолютизацией последних. Для выработки же общих методологических принципов построения целостной системы и восстановления более объективной картины необходимо, на наш взгляд, в первую очередь, расширить рамки узко профессиональных исследований и рассматривать византийское общество как иной вариант генезиса и развития с особым типом «византийского менталитета». При этом надо учитывать, что подгонка под «западную модель» (к сожалению, довольно распространенная в философской и исторической среде) совершенно недопустима. По замечанию v В. С. Горского, «...нами все еще не изжит европоцентризм, присущий историко-философским концепциям XIX века», когда, приступая к изучению наследия многих народов, «исследователи стремятся подвести его под категориальную схему, которую выработала наука на основе изучения развития философии в странах Западной Европы» [74, С. 24-25].
В последнее время в среде отечественных исследователей, продолжающих после долгого перерыва эстафету дореволюционных российских разработок византийского наследия, наметился более основательный подход к комплексному анализу отдельных проблем византинизма. Здесь можно назвать имена А. Ф. Замалеева, В. Г. Иванова, С. А. Иванова, И. В. Кривушина, В. Д. Лихачевой, И. П. Медведева, В. В. Родзянко, С. С. Хоружего, И. С. Чичурова, Л. Е. Шапошникова, И. Н. Экономцева и др.
Наряду с этим философское осмысление сущности византинизма как целостного феномена далеко не удовлетворяет все возрастающую необходимость немедленного решения назревшей проблемы поиска социального идеала — одной из основных проблем социальной философии.
Цели и задачи исследования. Главная цель исследования комплексный - социально-философский и этический анализ процесса становления византинизма в его начальном периоде развития - IV- VIII вв. {раннего византинизма) с точки зрения многогранности и сложности общественных связей в призме синтеза понятий: культура, общество, личность. Достижение данной цели обеспечивается в ходе решения следующих основных задач:
- изучение причин и предпосылок зарождения и становления нового византийского мировоззренческого социума как комплексной формы сознания;
- выявление специфики некоторых основных функциональных признаков, сформировавших ранний византинизм как вселенский феномен;
- исследование взаимосвязи христианской религии как формы «национальной идеи» и ментальных основ ранневизантийского общества;
- классификация ценностных установок (добродетелей), формировавших модель общественных и личностных отношений;
- выделение культурных контрастов, архетипов, отражавших социальные установки, поведенческие стереотипы различных слоев ранневизантийского общества;
- определение социальной роли раннего византинизма, идеи которого послужили в качестве основного вектора мировоззренческих исканий отечественной культуры.
Методология исследования. В настоящей работе феномен византинизма рассматривается в социально-философском и этическом аспектах. В данном случае мы делаем целенаправленную установку на избежание излишней философской абстракции, и максимальное приближение к целостному восприятию через раскрытие логики движения общественного процесса, интересующего нас исторического периода и государства. С этой точки зрения исследование представляет своего рода попытку интеграции методов различных научных дисциплин - социологии, социальной психологии, философии, этики, этнологии, культурологии. При этом методологическую основу составляет сравнительно-исторический подход в рамках динамики социума - его функционирования и воспроизводства в контексте социального времени и социального пространства; эволюционный подход, включающий антропогенез в процесс непосредственного формирования социальных механизмов цивилизационного поля.
При изучении процессов социокультурной трансформации, понимаемой в общеисторическом смысле, применимы различные подходы - цивилизационный, формационный, социокультурный, структурно функциональный. В данном случае, нам представляется оправданным анализ интересующей проблемы в контексте социокультурного подхода, который дает возможность понимания общества как единства культуры и социальности, образуемых деятельностью человека. При этом культура выступает как интегрирующий фактор способов и результатов деятельности (материальных и духовных - идеи, ценности, нормы и т.д.), а под социальностью подразумевается совокупность отношений (экономических, социальных, идеологических, политических) человека или иного объекта с другим объектом.
Проблема социального идеала анализируется в контексте исследований Н. А. Бердяева, И. А. Ильина, С. Л. Франка, П. Сорокина, Н.С. Савкина, О. В. Брейкина, Н.О. Лосского, В. В. Розанова, В. С. Соловьева. При этом используется компаративистский подход, диалогическая методика, позволяющие исследовать явления в процессе их взаимодействия и взаимообогащения.
В процессе анализа святоотеческой традиции мы использовали основные положения теоретические установки следующих ученых, специалистов в области религиоведения, этики - Р. И. Александровой, Р. Г. Апресяна, А. А. Гусейнова, О. Г. Дробницкого, Л. Н. Митрохина, А. П. Скрипника, В. II. Шердакова и др.
В работе используются методологические приемы и идеи Г. Гегеля, И. Гердера А. Тойнби, М. Вебера, К. Маркса, О. Шпенглера в контексте проблемы исторического и метафизического процесса взаимозависимости цивилизаций; Т. Парсонса, У. Джемса, Э. Дюркгейма, предлагавших рассматривать религиозный феномен как разновидность социального действия.
Научная новизна исследования. В диссертации впервые предпринята попытка социально-философского и этического анализа процесса становления раннего «византинизма», условно определяемого с хронологической стороны эпохой от Константина. Именно этот период, условно можно принять за начальный этап формирования тех характерных признаков, которые впоследствии будут определять содержание понятия «византинизм» как духовно-интеллектуальный, психологический, эстетический, социальный комплекс свойств, под влиянием которых, во-первых, складывалась византийская империя, во-первых, а, во-вторых, формировался определенный архетип сознания, социальный инвариант жизни, выступивший, впоследствии, как феномен научного познания.
На защиту выносятся следующие положения:
1.. Ранний «византинизм», представляет духовно-интеллектуальный, психологический, эстетический, социальный комплекс всех свойств, под началом которых складывалась византийская империя, формируя их в процессе своего исторического развития. В данном контексте мы определяем IV - нач.
VII века как эпоху формирования основ раннего византинизма с его исключительно ортодоксальной «пронизанностью» всех сфер общества. При этом акцентируем внимание на некоторых категориях, таких как «толерантность», «добродетель», «святость», «мистицизм», «языковое сознание», позволяющих в какой-то мере приблизиться к сущностному осмыслению истоков византийского менталитета, в дальнейшем получившего свое развитие в культуре других народов.
2. Ранний византинизм следует рассматривать как особую культурную среду, формировавшую особый «цельный (целостный) культурно-исторический тип, не повторенный в исторической практике государств и народов.
3. В период раннего византинизма доминирует влияние личностного фактора (харизмы), способного оказывать воздействие на возникновение неких социокультурных парадигм, имевших в основании личностное начало, идею личного спасения, в большей степени характерную для восточной Церкви. Именно харизматическая тенденция оказала благотворное влияние на последующее развитие русской культуры, унаследовавшей от Византии глубокий сакральный интерес к человеческой личности.
4. В исследуемый исторический период христианство как уникальное социально - историческое явление оказывает мощное влияние на рационализацию человеческих отношений к сакральному. При этом вырабатывается система (культ, догматика), указывающая на новую (более высокую) степень свободы человека, характеризующаяся адекватным выбором методов, средств, путей достижения определенных целей.
5. В эпоху раннего византинизма происходит становление социально-нравственного идеала первого христианского государства, опирающегося на евангельские ценности. Социальный идеал как некое трансцендентное («надмирное») образование, не адекватное рациональному объяснению, представлял своего рода религиозно-психологические и морально-нравственные установки, призванные гармонизировать общество.
6. В основу этического идеала ранневизантийской христианской империи закладывались добродетели «властных отношений» - служение и послушание, заключающие в себе те нормы поведения и межличностных отношений, которые предусматривались в структуре государства. При этом государственная власть признавалась особого рода служением, сродни церковному или монастырскому послушанию.
7. Ранний византинизм формировал особую систему византийской образованности, заключавшейся в синтезе древневосточной (библейской) и античной (логико-философской) традиций, в свою очередь, опирающихся на евангельское мировидение. Вырабатывалась новая шкала ценностных ориентации в учебно-воспитательных занятиях. Вместо акцента на рациональное светское научное знание ориентировались на «спасение души» и ее нравственное формирование. Ценность знаний определялась их приближенностью к процессу богопознания.
8. Философская апологетика и патристика раннего христианства, возникает как попытка разрешения социокультурных по своей сути проблем. При этом мистическое мировоззрение как некий социокультурный коррелят ранневизантийского общества выступало в качестве особого рода религиозно-познавательной деятельности, осуществлявшей синтез идей неоплатоников и социально-мистических интенций раннехристианских мыслителей. В этой связи правомерно употребление термина социальная мистика, что является характерной особенностью данной эпохи.
9. Феномен ранневизантийского монашества в контексте формирующейся средневековой культуры позволяет предположить попытку реализации альтернативной модели бытия, отводящей духовному аспекту роль онтологического и ценностного первоначала. В основе данного «стиля жизни» лежит идея индивидуального духовного развития.
10. Анализ социокультурных и политических процессов, некогда происходивших в ранневизантийском государстве, показывает, что попытки практического воплощения идеи толерантности - полифонии дают возможность сохранения и развития разнообразных ценностных структур на основе принципа единства, учитывая, что началом множества является индивидуальность.
11. Отечественная традиция религиозно-философского и социально-этического сознания формировалась под влиянием идей, сформулированных в патристической литературе IV-VII вв. В концепциях славянофилов-родоначальников, выступавших одновременно в роли богословов и философов, явно прослеживается святоотеческий тип мировидения, основанный на вере в практическую осуществимость принципа единства и целостности. Познание реальности характеризуется мыслителями как функция Богопознания. Отсюда прямая связь со святоотеческим мистическим реализмом, который является одним из составляющих конструктов раннего византинизма.
12. Проблема духовной идентичности России на сегодняшний день должна решаться в контексте идей и ценностей, консолидирующих общество. Памятуя о преемстве Россией византийского наследия, сформировавшего ментальные основы нации, а также, исходя из единства принципа мировой истории, понимаемого как заданная целостность прошлого, настоящего и будущего с учетом фактора исторического времени, по мнению соискателя, современные модели, концепции развития российского общества должны содержать те традиционные формы-конструкты, которые позволят способствовать, во-первых, укреплению нравственных устоев общественной жизни, а, во-вторых, расширению международного диалога, основанного на культуре самосознания.
Практическая значимость исследования. Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы:
- для развития междисциплинарных исследований истории духовно-нравственной культуры человечества и теоретического осмысления целей и перспектив общественного развития;
для разработки новых лекционных курсов, учебных пособий по социальной философии, этике, культурологии, религиоведению, истории философии, а также спецкурсов по истории Византийской цивилизации и отечественной философской мысли т.д.
Апробация работы. Основные идеи и результаты исследования изложены в ряде научных публикаций автора, в том и числе монографиях: «Ранний византинизм как феномен средневековой культуры», «Иоанн Златоуст в социуме ранней Византии и России». Основные теоретические положения диссертации обсуждались на ежегодных научных конференциях преподавателей, студентов, аспирантов МГУ имени Н.П. Огарева, II - III Сафаргалиевских научных чтениях «Российская провинция: история, культура, наука» (Саранск, 1998 г.), всероссийской научно-практической конференции «Право и социально-ориентированная рыночная экономика (Саранск, 1998 г.), на XXX Огаревских чтениях (Саранск, 2001г.); всероссийской научной конференции «Русская философия между Западом и Востоком» (Екатеринбург, 2001г.), на международной конференции «Наука и гуманизм - планетарные ценности третьего тысячелетия» (Санкт-Петербург, 2000 г.), международной конференции «Византийское богословие и традиции религиозно-философской мысли в России» (Санкт- Петербург, 2000 г.), международной научной конференции «Интеллигенция в судьбах России на рубеже XX и XXI веков» (Москва - Улан-Удэ, 2000 г.), международной научной конференции «Возможность невозможного: Планетарный гуманизм для России и мира» (Москва, 2001г.), международном симпозиуме «Наука, антинаука и паранормальные верования» (Москва, 2001 г.).
Материалы диссертации на разных стадиях ее подготовки использовались в преподавании общих и специальных курсов в Мордовском государственном университете имени Н.П. Огарева (1999 - 2002 гг.).
Основы изучения ранней Византии как социокультурного феномена
Процесе исторической трансформации подвергает изменению типы и формы освоения мира, осознания действительности, модели философствования. В этой связи, стараясь придерживаться объективной точки зрения на предмет исследования, необходимо использовать, как нам кажется, определенную методологию, т.е. принципы, логические формы, структуры, способствующие познанию сущности интересующего нас явления. До недавнего времени в справочниках по философии, энциклопедиях, словарях общей методологией исследований называли диалектический и исторический материализм, который декларировался как орудие теоретического познания и революционного преобразования действительности. Времена изменились, многое из того, что считалось в свое время неоспоримым, подверглось сильнейшей критике и было низвергнуто со своих пьедесталов. Однако мудрость древних гласит: «Все изучайте, но следуйте хорошему», поэтому огульное отрицание «бывших авторитетов», ставшее модным в наше время, по меньшей мере, настораживает. Изучение опыта, безусловно, таит в себе импульс зарождения новых идей, поэтому в контексте разработки проблемы ранневизантийского социально-философского феномена, считаем возможным обращение к работе К. Мар- кса «Метод политической экономии», где имеется характерное замечание относительно форм освоения мира. Оно может рассматриваться в качестве определенной методологической установки при анализе нашей темы. К. Маркс вел речь о трех основных формах освоения действительности. Можно сказать, что философия на своем историческом пути и конституировалась в сфере этих трех форм познания мироздания. В то же время каждая из них может выступать в качестве определяющей на том или ином этапе развития. Философская рефлексия вырабатывается с учетом содержания, набора ее проблем, которые, в свою очередь, зависят от особенностей менталитета народа, иначе говоря, от его «национальной идеи», заключающей в себе систему ценностей, имеющую, по выражению В. М. Межуева, «более универсальный характер, чем его национальные интересы [193. С.74]. Однако прежде чем обратиться к ранневизантийской цивилизации в рамках проблемы ментальности, мы считаем необходимым краткое обращение к сущности термина «менталитет», который часто употребляется скорее как дань моде, нежели как результат осознанного понимания. Сразу же делаем оговорку, что мы не преследуем цели подробного рассмотрения генезиса и эволюции самого понятия, углубления в историю ментальностей как таковых, а также анализа литературы, посвященной данной категории, которая довольно многочисленна [См. подр. 82]. Это тема отдельного исследования. Мы лишь наметим пути пересечения ментальности и духовности применительно к историческому периоду, интересующему нас. Историческое познание есть не что иное, как настойчивое и неустанное восприятие современного прошлого, то есть постановка вопросов, волнующих нас. Вопрос о ментальности, связанный с социально-этической, психологической стороной истории, поставлен в российской обществоведческой, гуманитарной мысли недавно. В контексте нашего исследования мы полагаем, что под воздействием различных социальных, политических, экономических, культурных, религиозных трансформаций изменяется менталитет народа, его философия жизни, мировоззрение. Формируется новое представление о вере, жизни. Мы разделяем точку зрения А. Я. Гуревича, заключающуюся в следующем: «Понятие ментальности означает наличие у людей того или иного общества, принадлежащих к одной культуре, определенного общего «умственного инструментария», «психологической оснастки», которая дает им возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение и самих себя. Хаотичный и разнородный поток восприятий и впечатлений перерабатывается сознанием в более или менее упорядоченную картину мира, и это мировидение налагает неизгладимый отпечаток на все поведение человека. Субъективная сторона исторического процесса, способ мышления и чувствования, присущий людям данной социальной и культурной общности, включается в объективный процесс их истории...» [84. С. 56-57]. Менталитет нельзя приравнивать к теоретическим формам общественного сознания, но не следует рассматривать и как чисто психологическое явление. Менталитет включает в себя основные представления о человеке, его месте в природе и обществе, его понимание высших ценностных установок, норм поведения.
Философия и религия в пространстве социального бытия
Вопрос о соотношении религии и философии в социальном пространстве ранней Византии непосредственно связан с образованием ментальных структур. 11а процесс формирования мировоззренческих основ оказало непосредственное влияние античное философское наследие. На данный момент существуют различные точки зрения на проблему соотношения религии и философии, среди которых можно выделить несколько наиболее противоречивых по своим оценкам. Так А. Ф. Лосев в работе «Очерки античного символизма и мифологии» отмечает близость концепции И. Киреевского к взглядам тех, согласно которым византийское Православие по природе платонично, как латинский аристотелизм по природе аристотеличен. [183. С. 852] В то же время Лосев приводит цитату из трудов Киреевского, в которой обнаруживается прямо противоположное: «В мировой литературе я не нахожу произведений более гнусных и отвратительных, более пакостной и мерзостной, -воистину, - «трагикомедии», чем платоновский «Федр» и «Пир»...платонизму трижды анафема» [183. С. 844].
Л. А. Гоготишвили акцентирует внимание на том, что «Православие понимается при этом Лосевым как христианский платонизм, так же соответственно расценивается и исихазм, который в современных версиях, напротив, считается принципиально антиплатоновской доктриной» [71. С. 51]. С.С. Аверинцев также подтверждает мысль о том, что Лосев воспринимал платонизм как философию монашества и старчества [10. С. 19].
Интересно на этот счет мнение данного автора, высказанное им в статье «Эволюция философской мысли», о том, что философия в Византии IV-VII вв. есть непосредственное продолжение позднеантичной философии и потому «...это поле безраздельного господства объективного идеализма» [6. С. 42]. В.Н Жуков, напротив, считает, что классический идеализм не просто критиковался такими отцами церкви, как Иоанн Златоуст, Василий Великий и др., но «...отвергается радикальным образом, рассматривается как полное грехопадение человека, как «внешняя мудрость», ничего общего не имеющая с божественными первоосновами человеческого существования» [104. С.358].
В. Ф. Пустарнаков - специалист по средневековой отечественной философии лояльнее подходит к анализу взаимоотношения философии и религии в рассматриваемый нами период. Он выделяет «антифилософскую» партию, а также и «профилософскую» [219. С. 170]. Налицо напряжение противочувствия - вот контекст, в котором, с нашей точки зрения, разворачивалось взаимоотношение философии и христианства в «ограде» византийской церкви. К сожалению, тема только обозначена, но нет к ней каких-либо разъясняющих комментариев, и потому наша позиция не претендует на комплексный анализ.
Прежде всего, следует отметить, что вопрос о том, существовала ли философия в рамках раннего христианства, в каких формах или вообще ей не было места в том социальном процессе - до сих пор остается открытым. Он один из спорных. Возникает другой проблемный вопрос, а почему так произошло? Попробуем наметить пути к ответу на него. Думается, что и в данном случае тяготела идеологическая парадигма. Существовала устойчивая марксистская концепция, согласно которой «...христианство, а также религия вообще, и философия представляют собой крайние противоположности» [188. С. 322].
С другой стороны, в советском обществоведении было почти общепринятым отождествление идеализма и религии. Характерна в этом отношении позиции исследователей, считающих, что религия является формой объективного идеализма, причем наиболее грубая, примитивная форма основного философского вопроса является гносеологической сущностью всякой религии. Так В. А. Зоц, автор книги «Духовная культура и атеистическое воспитание», проводит прямую аналогию между идеями религиозного философа Л. П. Карсавина и его идеалистическим монизмом [114. С. 28].
В более мягкой форме выражает данную позицию один из авторитетных философов советского периода Т. И. Ойзерман. Им констатируется, что идеалистическое решение является союзником религии и тогда, когда оно реформирует ее традиционные представления. «Более того, - пишет Ойзерман, -именно в этом случае оно действительно выполняет свою социальную функцию, несмотря на отчаянные протесты консервативных ревнителей религии, которые нередко видят в нем историческую ересь» [202. С. 70]. В подкрепление своей мысли Ойзерман приводит цитату из Маркса: «...все без исключения философские учения прошлого обвинялись, каждое в свое время, теологами в отступничестве от христианской религии, причем этой участи не избегли даже благочестивый Мальбранш и, выступивший как вдохновленный свыше, Якоб Бёме» [187. С. 100].
Языковое сознание как элемент духовно-практической формы мироосвоения
Этно-социальное самоопределение православной цивилизации шло одновременно с отвержением «латинского» образца мировоззрения. В этом смысле религиозно-языковая этно-психологическая доминанта определяла отношение внутри государства. В этой связи интерес представляет факт, приводимый М. С. Киселевой, относительно основных противоречий современной эпохи, причина коих, по утверждению культурологов-лингвистов кроется в изменении языкового кода (языкового сознания) древнерусской культуры. Оно выразилось в изменении отношения к языку со стороны партии «грекофилов», поддерживающих византийскую традицию «Язык как средство выражения Богооткровенной истины» и «латиномудров» - утверждавших язык лишь как «средство передачи мысли» [214. С. 194]. В первом случае язык несет в себе не только идеологическую социокультурную, но и духовную нагрузку, выступая как «продукт коллективного творчества» [11. С. 28] и в то же время, являясь основой ментально-сти.
В этой связи можно согласиться с точкой зрения Н. В. Карлова, который пишет, что, народное самосознание образует три составляющие -родной язык, осознанное прошлое и заветное слово [141. С. 3]. Применительно к «византийскому суперэтносу», формировавшемуся в IV-VII вв., следует сделать необходимые уточнения тех интенций, которые доминировали в миросозерцании этого народа. Сюда можно отнести, во-первых, языковое сознание , во-вторых, античное, литературно-философское наследие , в-третьих, религиозное (христианское сознание).
Все, что стоит за этими понятиями, как бы мы их ни определили, далеко не независимо. Для того, чтобы в этом убедиться, необходимо говорить о каждой из исходных составляющих национального самосознания сначала по отдельности, используя при этом, как уже упоминалось выше, определенные методологические основы исследования.
В свое время К. Маркс сформулировал следующие концептуальные формы освоения мира человеком: духовно-теоретическую, духовно-практическую и материально-практическую. Первая из них характеризует гносеологический, познавательный аспект, акцентирующий внимание на логике как органе чистой мысли. В ранневизантийский период были характерными конфессиональные распри, когда рождалась потребность утверждения правоты своей веры и разоблачения чужой, что требовало жесткой аргументации, основанной на рассудочной, дотошной работе, с понятиями, силлогизмами. Шли поиски непогрешимо логических выводов из заданных вышеизложенных посылок. Уже в ранневизантийский период шло приготовление духовной и психологической атмосферы для будущей средневековой схоластики.
Материально-практическое освоение мира характеризуется непременным преобразованием объекта. Характерен в данном отношении одиннадцатый тезис Маркса о Фейербахе, который звучит так: «Философы лишь различным способом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [185. С. 4] Классики марксизма проводили мысль о диалектическом материализме как орудии познания и революционного действия, о неразрывной связи их философии с борьбой рабочего класса за коммунизм.
Вторая форма - духовно-практическая включает в себя, по верному замечанию В. С. Горского и С. Б. Крымского, процессы движения от объекта к субъекту в движении от идеальных установок к их реализации, «т.е. характеризуется не столько извлечением информации из объекта, сколько выражением сущностных сил человека и их опредмечиванием» [73. С. 91-92]. К данной форме освоения действительности относят мудрость (как феномен бытийного вхождения в мир значимых событий, высших жизненных ценностей), а также мифы, этику, языковое сознание. Именно в этих формах сознание оказывается еще непосредственно вплетенным в процесс жизнедеятельности человека. Духовная деятельность протекает по рецептам или алгоритмам практических действий. В этом отношении оно аналогично той кантовской «способности суждения», которая заключается в обращении к понятиям в качестве правила приложения духовного результата к определенным ситуациям действия и практики [См. подр. 138. С. 174]. Поэтому мифология, религия, искусство, языковое сознание, их содержание характеризуется способностью выступать рецептами правильного поведения.
Автор полагает, что для ранневизантийской духовной культуры характерным будет именно второй способ освоения действительности - духовно-практический. Симптоматично, что для отечественной философии наиболее приоритетным предстает также данная форма освоения мира, где Божественный Логос как некое коммуникативно-информационное сверхъединство создает то пространство, в котором определенные базисные компоненты формируют единый вектор, являющийся важной составляющей национального характера.
