Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. ТЕОРИИ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ И СОЦИАЛЬНЫХ ТРАНСФОРМАЦИЙ 22
1.1 Социальные изменения и их социологические интерпретации 22
1.2 Социологический подход как таковой 39
1.3 Социальные изменения в трактовке марксизма 50
1.4 Культурно-плюралистические подходы к философии истории 67
Глава 2. ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ СИСТЕМ 94
2.1 Социальные изменения и системное качество 94
2.2 Отношения Я и Другого как элемент социальных систем 112
2.3 Развитие социальных систем 126
2.4 Изменения на различных системных уровнях и их взаимосвязь. К типологии социальных изменений 151
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 186
БИБЛИОГРАФИЯ 194
- Социальные изменения и их социологические интерпретации
- Социальные изменения в трактовке марксизма
- Социальные изменения и системное качество
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена рядом моментов. Во-первых, характером процессов, происходящих в современном обществе. Так называемая глобализация, ведущая к системному изменению всей социальной реальности, к разрушению национальных государств, к формированию единого «мирового сообщества», к созданию мирового информационного пространства и мирового рынка товаров и услуг есть одно из проявлений современной социальной трансформации. Другим ее проявлением является борьба между различными проектами трансформации, стремление тех или иных социальных групп, социумов, государств стать лидером трансформационного процесса, возглавить его и управлять им в своих интересах. Особенностью современных процессов является то, что протекают они как в рамках тех или иных отдельных обществ или больших регионов, так и всего человечества. Социальные системы современности чрезвычайно усложнились с появлением различных надгосударственных органов управления, контроля, учета и распределения ресурсов и продуктов, однако это усложнение ведет не только к общественному прогрессу, но и росту социальной нестабильности. В современных условиях социальный кризис способен привести к системному хаосу в мировом масштабе1.
Во-вторых, содержанием процессов, происходящих в российском обществе в последнее десятилетие. Социальный кризис 80-х, распад советской системы, развитие России в постсоветскую эпоху - эти вопросы по-прежнему являются дискуссионными как в отечественной, так и в зарубежной науке. До сих пор неясны механизмы социального кризиса, движущие силы указанного процесса, не выявлена роль внешних факторов и т.д. Это с одной стороны. С другой - трудно говорить о событиях конца XX века, не связывая их с событиями начала века .
В-третьих, кризисным состоянием как отечественной, так и зарубежной общественной науки. Это требует с одной стороны, объективной оценки пройденного пути, достоинств и недостатков существующих парадигм и т.д.
С другой стороны, необходим анализ причин указанного кризиса — если отечественная наука связывает их с кризисом марксизма, то причины кризиса науки западной далеко неочевидны3.
В-четвертых, наступившим в некоторых, прежде всего, интеллектуальных слоях западного общества частичное разочарование в итогах так называемой эпохи модерна и ее критика, смыкающаяся с критикой капитализма, но постепенно переходящее в полное отрицание модерна4. Такая позиция завоевывает себе все больше сторонников. Это приводит к переоценке результатов развития западного общества в целом, а, значит, к пересмотру итогов буржуазных революций. Если раньше доминирующая роль Запада никем всерьез не оспаривалась (и универсализм в научных теориях был вполне логичен), то теперь Запад не только не рассматривается как наиболее развитое общество, но считается отклонением или даже мутацией5.
Помимо этого актуальной является оценка результатов исследования социальных изменений, полученных наукой. Именно данная оценка поможет с одной стороны определить «белые пятна» в проблеме социальных изменений, с другой - позволит наметить программу дальнейших исследований.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают социальные системы. Предметом исследования является сущность социальных изменений на разных этапах развития, а также сущность социальных систем различных типов. При этом автор искусственно ограничивает изучение заявленных проблем рамками западного общества, под которым он понимает социумы Западной Европы (включая британские доминионы), Северной Америки и России. Данные границы автор задает a priori, поскольку обоснование этого ограничения не входит в задачи исследования. Также в работе используется материал из истории развития и гибели античного общества, охватывающего социумы греческих прото-полисов и полисов, эллинистические государства и социум Древнего Рима. Социальные системы иных культурных типов в работе не рассматриваются.
Степень разработанности проблемы. Проблема социальных изменений,
при всей своей актуальности для любого общества любой эпохи, при наличии большого количества исследований, по-прежнему является одной из малоизученных в философии. Связано это было с рядом причин. Во-первых, специфика трансформационных процессов, их движущие силы, причины и следствия часто оставались за скобками, поскольку изменение считалось просто одной из характеристик развития. Во-вторых, поскольку одним из основных проявлений социального изменения является трансформация политической системы, исследование этой проблемы часто оказывалось связанным с той или иной политической конъюнктурой. В-третьих, эмоциональное восприятие событий, жертвой и непосредственным участником которых часто являлся исследователь, часто приводит к тому, что появляется противопоставление «революции» и «эволюции», не имеющее под собой прочных научных оснований.
Интерес к проблеме социальных изменений проявляли и отдельные науки - история, социология, а в XX веке — психология и политология. В рамках указанных дисциплин была проделана существенная работа по анализу причин социальных трансформаций, исследованию конкретных трансформационных процессов в общем контексте развития социума, изучению изменений в конкретных подсистемах и т.д. Был накоплен богатый фактический материал, который служит базой для большинства современных теоретических построений6. Однако следует отметить, что в рамках отдельных научных дисциплин исследование проблемы социальных изменений носит фрагментарный характер и, как правило, не поднимается до уровня теоретических обобщений.
Поскольку проблема социальных изменений, то есть, перехода общества из одного состояния в другое является в самостоятельной проблемой в рамках общих теорий социального развития, то при анализе степени ее разработанности следует, на наш взгляд, придерживаться, с одной стороны, хронологического принципа изложения, с другой, обратить внимание на ряд самостоятельных проблем, выдвигаемых тем или иным исследователем.
Первые попытки философского анализа социальных изменений мы можем найти в античной философии. Однако взгляд на природу социального движения и социальных изменений, например, взгляд Аристотеля на происхождение государства и его связь с семьей, переход от демократии к тирании и т.д., носит чисто прикладной характер. Такой же характер имели воззрения и представителей науки эпохи эллинизма и поздней античности. Сходную картину, в целом, можно наблюдать в средневековье с тем лишь дополнением, что объективная реальность в эту эпоху вообще не была в центре внимания философской мысли.
Новый взгляд на проблему социального бытия совпал с эпохой Возрождения (Н.Макиавелли), началом Нового Времени (Дж.Вико, Ф.Бэкон, Дж. Локк, Т.Гоббс) и классическим Просвещением (М.Вольтер, Ж.Ж.Руссо). Здесь проблема социальных изменений была, пожалуй, впервые увязана с проблемой общественного развития в целом, хотя до Английской революции она не выступала как самостоятельная. Следует отметить наличие как исключительно прикладного момента (Н.Макиавелли), так и момента теоретического - связь проблемы изменений с циклическим (Дж.Вико) или поступательным (М.Вольтер) развитием общества, с возникновением общественных институтов (Т.Гоббс, Дж.Локк).
Так называемая эпоха буржуазных революций заставила по-новому взглянуть на проблему социальных изменений. Хотя первые работы, посвященные проблемам Английской буржуазной («Трактаты об управлении» Дж.Локка, «История Англии Д.Юма и др.) и Великой французской революции (Ф.Гизо, О.Тьерри, Ф.Минье, Ж.Мишле и др.) отличались известной конъюнктурностью и политической ангажированностью, наличие новых процессов, их влияние на социальное бытие и вызванный ими хаос, поставило перед исследователями задачу исследования их предпосылок, закономерностей складывания революционной ситуации и определения меры случайности и необходимости в революционных преобразованиях. Несмотря на то, что содержание основных категорий еще остается размытым и противоречи-
вым, уже на этом этапе исследователи обращают внимание на классовую борьбу, на проблему сознательного и бессознательного в социальном поведении, на столкновение традиционных общественных структур идеалов с новыми элементами, чье содержание может носить прямо противоположный характер . Тогда же начинается широкое использование метода аналогии, выделение общего в исторических процессах, протекавших в разные эпохи в различных социальных системах.
Большое значение для развития методологии исследования социальных изменений имели работы Г.Гегеля, прежде всего, «Философия истории». Именно у Г.Гегеля категория «изменение» становится одной из основной, а развитие рассматривается как одно из качеств материи вообще . Только движение, развитие, есть подлинное целое, а каждый отрезок его - лишь форма. В качестве инструмента исследования Г.Гегель предлагает диалектический метод, сводящийся, в целом, к трем основным законам диалектики. Изменение, переход объекта от одного состояния к другому рассматривается как «снятие» качества первого. Г.Гегель уточнил смысл категорий «качество», «количество», «мера», «скачок». К сожалению, сам Г.Гегель свою методологию применял для анализа реальных исторических событий не очень удачно, что дало широкие основания для критики как его современниками, так и будущими исследователями. Не последнюю роль, судя по всему, сыграла здесь гегелевская концепция Абсолютного духа и его отчуждения.
Примерно в эту эпоху, по мнению некоторых исследователей, складываются немецкое и англо-французское направления в философии истории9. Как нам кажется такого рода типология, в целом, верная применительно к философии истории вообще (и частично — к социальной философии), вряд ли может быть применима к теориям социальных изменений. Причина этого заключается в том, что даже в случае, когда авторы разных направлений исходят из разных теоретических посылок и работают на основе разной методологии, при изучении социальных изменений указанные различия нивелируются и становятся недостаточным основанием для типологии. Как нам ка-
жется, более верным для науки XIX-XX вв. будет выделение двух фундаментальных направлений - социологического и культурного (или цивилизацион-но-культурного)*. Представители того и другого направлений есть во всех национальных школах, а преобладание тех или других, на наш взгляд носит случайный характер и имеет тенденцию к изменению во времени. Что же касается науки рубежа третьего тысячелетия, то мы считаем, что она имеет особый характер, который ни к одному из указанных направлений несводим, а представляет синтез одного и другого.
Социологическое направление тесно связано, с одной стороны, с так называемой классической социологией (О.Конт, Э.Дюркгейм, Г.Спенсер), с другой - с марксизмом. Представители и того и другого подхода обращали внимание на социальные изменения и их движущие силы, однако оценивали их роль по-разному. Так, если представители классической социологии видели в революциях следствие накопления отклонений, аномии и т.д. и считали, что «здоровое» общество может и должно стремиться избежать революции, то марксизм рассматривал революции как закономерное явление, как следствие накопление противоречий, снятие которых возможно только революционным путем. Именно здесь, думается, лежат истоки противопоставления «революции» и «эволюции» столь популярного в XX столетии.
Представителям классической социологии удалось достигнуть заметных успехов в области исследования общества как такового10. Несомненным достоинством указанного направления следует считать избрание в качестве критерия прогрессивного развития системы ее усложнение. Однако рассмотрение радикальных социальных изменений как аномалий и отклонений, их противопоставление «мягкой эволюции» было, думается, методологической ошибкой. Гораздо более плодотворным был в данном случае марксистский подход, поскольку именно его представителям удалось показать внутренние причины великих социальных революций, рассмотреть их предпосылки и
* Здесь мы не имеем возможности подробно разобрать особенности указанных направлений, поскольку данные особенности вытекают из оценки общества как целого в рамках того или иного направления; подробный разбор см. в 1.1.2.
обосновать их закономерности. К сожалению, марксизм (как и позитивистская социология) был тесно связан с современной ему политической конъюнктурой, что неизбежно вело к упрощению и догматизации ряда теоретических положений. Другой причиной такого рода догматизации, проявившейся уже у последователей К.Маркса и Ф.Энгельса, стала многозначность ряда категорий и понятий классического марксизма. Это привело к тому, что возникло множество интерпретаций марксизма, иногда прямо противоположных друг другу по содержанию (В.Ленин, Г.Плеханов, К.Каутский и др.)1'.
В советский период отечественными исследователями было немало сделано для анализа социальных изменений вообще и социальных революций в частности. Общеметодологические вопросы разбирались в работах Г.Водолазова, С.Гончарука, В.Губанова, В.Давыдова, Д.Даниленко, А.Денисова, А.Ковалева, М.Селезнева и др. Проблемы конкретных социальных революций нашли отражение в работах М.Барга, Е.Черняка, А.Манфреда, И.Минца, В.Булдакова, в которых решение конкретно-исторических проблем часто сочеталось с выходом на проблемы общесоциальные и социально-философские13. Основные проблемы, стоявшие перед исследователями были следующие: применимо ли понятие «революция» ко всем качественным скачкам, а не только к переходу от феодализма к капитализму и от капитализма к коммунизму; структура социальной революции, социальная революция в странах «третьего мира», проблема непрерывности и дискретности исторического процесса, проблема объективных и субъективных факторов в революции, проблема связи понятия социальной революции и теории социально-экономических формаций. В последнем случае можно выделить дискуссию об азиатском способе производства, о некапиталистическом пути развития и т.д.14 Следует заметить, что вплоть до конца 80-х все указанные вопросы оставались дискуссионными, а отказ от марксизма в начале 90-х годов вообще их повестки дня. В этой связи представляет интерес интерпретация марксизма как отечественными (Е.Бородин, В.Вильчек, В.Кузьмин, Т.Ойзерман, Е.Самарская, Ю.Семенов, Л.Чинакова)15, так и зару-
бежными исследователями (Р.Гароди, Л.Мизес, Г.Норт, К. Поппер)16.
Если в советской науке господствовал марксизм, то в науке западной диапазон теорий и подходов был несравненно шире. Как и в марксизме, в западной социологии в основе социальной революции видели социальный конфликт, однако не связывали его с внутрисистемным развитием общества, а придавали ему, как правило, внешний характер. После Октябрьской революции возникло целое направление, именуемое «социологией революции»17. В постоктябрьскую эпоху сложились концепции умеренных марксистов (П.Каутский, частично - П.Струве), произошло дальнейшее развитие классической социологии, а также появились и первые попытки трактовать революцию с экзистенциальных позиций (Н.Бердяев, А.Камю, С.Франк)18. Первичная оценка русской революции из уст непосредственных наблюдателей прозвучала ранее в сборниках «Вехи», «Смена вех» и «Из глубины»19. Существенное влияние на изучение революционных процессов и процессов транс-формаций вообще оказали процессы второй половины XX века . Актуальным становится исследование природы Октябрьской революции и порож-денного ей социума (Р.Арон, А.Зиновьев, Р.Пайпс) . Именно в эту эпоху окончательно складываются теории элит (В.Парето, Г.Моска, Р.Михельс, частично Х.Ортега-и-Гассет), теории модернизации (ранние Ш.Эйзенштадт и С.Хантингтон, Ч.Тилли, Л.Стоун и др.), теории массового общества (Г.Лебон, Г.Тард, Х.Ортега-и-Гассет, К.Мангейм, Р.Миллс), зародившиеся еще в первой половине столетия. Указанные теории составляют, в целом, теоретико-методологическую базу западной социологической школы . В рамках указанных теорий было продолжено изучение предпосылок социальных изменений; были сделаны попытки выйти за рамки социологизаторства, соединив социологизм с культурологизмом и психологией; были предложены интерпретации проблем социальной динамики стран «третьего мира»; наконец, анализу подверглась эпоха НТР, ее социальные последствия и характер происходящих изменений. На основе этого подхода уже к 60-м годам выделился технологический детерминизм (З.Бжезинский, Д.Медоуз, У.Ростоу),
II рассматривающий процесс социальных изменений, в целом, как производное от развития технических средств производства; функционализм (Т.Парсонс, Р.Мертон, А.Зиновьев), сводящее развитие социальной системы с одной стороны к социальному действию, с другой - к изменению внутренней структуры социальной системы, связанной с изменением функционального содержания ее элементов; теория социального конфликта (Р.Дарендорф, Л.Козер, Д.Белл). Указанные направления не просто анализировали современную социальную реальность, но пытались на основе этого анализа и экстраполяции в будещее тех или иных закономерностей дать тот или иной прогноз дальнейшего развития социальных систем23. Развитие получает психологический подход, основания которого были заложены в начале века, в основном, на основе работ З.Фрейда и К.Юнга (Г.Лебон, П.Сорокин, позднее — Дж.Дэвис, частично Э.Фромм)2 . Наконец, новый всплеск интереса к проблеме социальных изменений совпал с «бархатными революциями» в Европе и гибелью социалистической системы. Ряд работ на эту тему представляет определенный интерес, однако, как нам кажется, десять лет это слишком маленький срок для того, чтобы делать какие-либо объективные выводы на философском уровне25. Таким образом, классическая западная социология внесла большой вклад в изучение проблемы социальных изменений — как в теоретико-методологическом плане, так и в плане накопления и анализа богатого фактологического материала. Однако следует признать, что указанные работы часто носят прикладной социологический характер и, за редким исключением, не претендуют на какие-либо философские обобщения.
Свой вклад в развитие знаний о природе социальных изменений и социальных революций внесли и представители течения, именуемого «неомарксизмом» (Т.Адорно, Р.Гароди, Д.Лукач, Г.Маркузе)26. Основное достоинство указанных теорий состоит в творческом переосмыслении классического марксизма применительно к реалиям второй половины XX века - особенно категории «отчуждения» и схемы классовой борьбы.
В рамках неклассических теорий социального развития и социальных из-
менений особое внимание уделяется культурной доминанте, поэтому мы обозначили этот подход как культурный или культурологический. Родоначальниками его следует считать представителей Баденской (В.Виндельбанд, М.Вебер) и Марбургской (Г.Коген, П.Нартоп) школ неокантианства. Не порывая с социологическим подходом, представители указанного направления акцентируют внимание на культурно-исторических, религиозных основах социальных изменений, опираясь в том числе на работы А.Бергсона, Ф.Ницше и «философию жизни» В.Дильтея. К сожалению, специальных работ, посвященных проблемам социальных изменений представители указанного не оставили, поэтому для нас представляют ценность методологические наработки27.
Социальные изменения и их социологические интерпретации
Категория «социальное изменение (трансформация)» органично связана с такими категориями как «социальная революция» и «развитие». Иногда «изменение» отождествляется с революцией, особенно когда речь идет о сложных общественных системах, поскольку революция понимается как существенное изменение. Все остальные изменения, таким образом, считаются несущественными и могут быть вообще вынесены за скобки1. С другой стороны, изменение есть неотъемлемая часть процесса развития объекта. Таким образом, исходя из анализа процесса развития, можно говорить о характере изменений объекта.
Указанные категории действительно сходны по своему содержанию, но они отнюдь не тождественны. В последнее же время наблюдается неявная тенденция к замене анализа одного явления анализом другого. Связано это с рядом причин как объективного, так и субъективного характера. Следует отметить, что замена категории «революция» иной категорией совсем не обязательно означает отказ от первой и не всегда связана с «демонизацией» революционного процесса. Вряд ли это связано и с якобы перегрузкой «экспрессией» категории «революция» .
П.Штомпка отмечал, что революция относительно социальных изменений вообще характеризуется такими отличительными признаками как охват всех сфер жизни общества, радикальный характер изменений, их относи-тельная быстрота, необычность реакций участников и т.д. «Революция, — говорит Ш.Эйзенштадт о понимании данного явления в рамках западной научной традиции, - характеризуется как самый интенсивный и осознанный процесс из всех социальных движений (выделено нами — A.M.)» . Ряд исследователей, как зарубежных, так и отечественных, считает классическими революциями лишь революции Нового времени, поскольку именно тогда, например, впервые произошла эмансипация личности и сформировалась опора власти не в качестве традиционной легитимности, но идеологического содержания.
Общеизвестно определение социального изменения как перехода социальных систем, общностей, институтов и организаций из одного состояния в другое, или как процесса диалектического снятия, критического отрицания основы «всей предшествующей социальной жизни»6. «Переходный процесс, - отмечал А.Пригожин, - по своему содержанию включает в себя преодоление прошлого, отрицаемых его элементов, выдвижение новых целей и идеалов и выработку способов продвижения к ним (выделено нами - A.M.)».7 Современный трансформационный процесс, пишет Т.Заславская, есть процесс изменения институциональной структуры общества, последствиями которого являются сдвиги в социальной структуре общества и его культуре.
Может создаться впечатление, будто приведенные выше понятия говорят об одном и том же явлении, пусть и не всегда в категориях одной и той же системы. Однако это не совсем так. Дело в том, что сами по себе такие дефиниции как «переход», «отрицание» или «снятие» также нуждаются в четком определении. Без этого, во-первых, очень часто теряется качественное различие между различными типами изменений; во-вторых, под изменением вообще может пониматься лишь один из типов изменений, остальные же под определение изменения (трансформации) не попадают; наконец, в-третьих, смешиваются понятия «социальная революция» и «социальная трансформация». Последнее происходит наиболее часто, особенно если авторы работают с категориями классической диалектики. Так, понятие трансформации, отмечает один А.Данилов, «выражает переход к качественно новому состоянию общественной организации... Трансформационный процесс зиждется на диалектическом преодолении существенных элементов старого порядка... По своей сути он нацелен на новое качество... системы».9 В данном случае очевидно, что, во-первых, мы имеем дело с классическим определением социальной революции (с заменой революции на трансформацию) именно как качественного скачка. Во-вторых, перед нами явно ошибочное представление о западном обществе как стабильном и о пост-коммунистическом обществе как нестабильном, трансформирующемся. Это не так. Наконец, в-третьих, автор сам признает как незавершенность современных трансформационных процессов, так и крайнюю их противоречивость и несоответствие ожиданий результатам, что само по себе снимает проблему адекватного определения явления, как и вообще возможности объективного исследования становящегося, но не ставшего.
Не следует думать, однако, что сам А.Данилов признает вышеуказанную взаимозаменяемость понятий «революция» и «трансформация (изменение)»— в ряде мест он делает специальные оговорки, которые дают возможность предположить, что революция противостоит трансформации как зло благу. Следует отметить, что сохранение традиционного подхода с его разделением «революции-эволюции» или «революции-реформы» вообще весьма характерно для современных исследователей . Именно поэтому, как нам кажется, и была предпринята попытка описать события 1989-1991 годов совершенно новым понятием «антиреволюция», поскольку эти события якобы положили конец циклу, начатому даже не 1917 годом, а эпохой Просвещения. «Антиреволюции» по этой мысли не только завершили революционный цикл, они якобы еще и поставили точку в истории «просветительской модернизации» и связанной с ней революционностью12. Главным же противоядием против революции некоторые авторы считают постоянную эволюцию или «трансформацию», тем более, что «любое общество - общество переходное», а сама трансформация есть, сама по себе сложная система13. При этом А.Данилов, например, ограничивает применение понятия «трансформация» исключительно переменами в «развивающихся странах, которые перешли к новой социально-экономической политике» в конце 80-х - 90-х годах прошедшего столетия, хотя и оговаривается, что существует некий «предыдущий этап трансформации», также как и «процессы трансформации в мире, начиная с Французской революции 1789 года» и т.д.
Социальные изменения в трактовке марксизма
Понятие «социальная революция» тесно связано системой марксизма и разработанной им же теорией общественно-экономических формаций10 . «Общественно-экономическую формацию можно охарактеризовать как исторически определенный тип общества, представляющий собой особую ступень в его развитии. /.../ ...Формация охватывает все стороны общественной жизни в их органической взаимосвязи. /.../ В основе каждой формации лежит определенная и адекватная ей материально-техническая база... характерные для нее производительные силы... Производственные отношения, взятые в их совокупности, образуют сущность данной формации (выделено нами - A.M.)»109. Революция есть коренной переворот в жизни общества, качественное изменение последнего, означающее «низвержение» отжившего и утверждение нового общественного строя; форма перехода общества на качественно новую ступень развития. При этом как бы a priori подразумевается, что ступень эта прогрессивная, т.е. более высокая по уровню развития, нежели предыдущая, ибо для обратного процесса есть другое название: контрреволюция.
Обратим внимание на тот факт, что К.Маркс принимает теорию прогресса, причем, создается впечатление, что делает он это априорно, в рамках историко-философской традиции XIX века.
Критерий социального прогресса по К.Марксу — уровень развития производительных сил (которому соответствует определенный характер общественных отношений), ибо именно данный показатель дает нам объективные критерии оценки степени свободы человека, именно он демонстрирует, насколько велики реальные возможности гармоничного развития личности110. Более того, этот критерий может претендовать на всеобщность, поскольку определяет как характер отношения человека к природе, так и уровень саморазвития человека, а также форму его общественного бытия. Особое понятие марксизма - способ производства, — содержит в себе как характеристику конкретного вида производства, так и характеристику исторически определенных производственных отношений111. Очевидно, критерием прогресса будет являться переход к более прогрессивному способу производства. Этот критерий включает в себя несколько уровней а) уровень овладения силами природы; б) уровень раскрытия способностей человека; в) уровень удовлетворения потребностей человека и обеспечения его средствами жизни.
Таким образом, смена способа производства и есть революция, причем смена эта обусловлена тем, что производственные отношения перестают соответствовать производительным силам, и «из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы»"2. Выходит, революция есть изменение производственных отношений (юридическим выражением которых, по словам того же К.Маркса, является господствующая форма собственности) и приведение их в соответствие с уровнем развития производительных сил; а поскольку эти отношения являются базисом всей структуры общественных отношений, вслед за их изменением следует и переворот во всей надстроечной системе. «Как в основе всех явлений природы лежат причины материальные, так и развитие человеческого общества обуславливается развитием материальных производительных сил (курсив наш — A.M.)» . Заметим, что сами по себе эти изменения производительных сил еще не есть социальная революция. Они - лишь главная ее предпосылка.
Социальные изменения и системное качество
Под социальным изменением мы понимаем любую смену одного состояния системы общественных отношений другим. Даже в том случае, если изменения час-тичны или несущественны, смена состояния все равно происходит. Здесь следует учитывать, что категория «состояние» очень широка по значению и безразлична к степени изменения. Способность к изменениям - имманентное свойство системы общественных отношений, как, собственно, и любой материи. Изменение является основным способом существования системы во времени и пространстве, ибо бытие системы в один из моментов не тождественно бытию в следующий момент1. Движение, пространство и время дают в сумме изменение системы. Здесь возникают вопросы а) при каких условиях это свойство актуализируется, б) где именно следует искать источник социальных изменений и, следовательно, источник развития социальной системы и движения социальной материи? .
Начнем с последнего вопроса. На сегодняшний день мы имеем как минимум четыре различных ответа на него3. Поскольку, мы уже говорили о них в первой части нашей работы, здесь мы позволим себе лишь вкратце напомнить их, ибо это необходимо для дальнейших рассуждений.
Во-первых, источник движения видят в диалектических противоречиях в самой сущности материи. Эта гегельянская традиция наиболее полно выразилась в марксистском учении о классовых противоречиях как основной движущей силе общественного развития в эпоху антагонистических формаций4.
Во-вторых, источник движения находят в стремлении системы к усложнению, подчеркивая, что применительно к социальной материи этот источник заключается не в антагонизме, а в солидарности5. В-третьих, движение сводится к фатуму, судьбе, при этом развитие социальной системы полностью отождествляется с развитием любого живого организма.
Наконец, в четвертых, движение материи может пониматься как постоянный переход из состояния нестабильности (хаоса) в состояние стабильности (порядка) и наоборот. При этом о каком-либо детерминизме, о причинности вообще, речь не ведется, ибо движение и его результат, согласно такого рода подходу - есть случайность. Неравновесная термодинамика (И.Пригожин) и синергетика (Г.Хакен) в качестве модели катастрофы или революции пытаются использовать физическую аналогию с фазовыми переходами, ведущими к изменению агрегатного состояния вещества. Так, нагревая или охлаждая воду, при строго определенных значениях температуры (управляющий параметр), синергетика рассматривает возникновение упорядоченных макроструктур как рождение коллективных типов поведения огромного числа входящих в макроструктуру элементов. Такие типы поведения, называемые модами, появляются под действием флуктуации в момент потери макросистемой устойчивости. Они конкурируют между собой, и выживает форма, наиболее приспособленная к внешним условиям. При этом вводится новая характеристика движения — так называемый «странный аттрактор»7. Хаос, по словам И.Пригожина, ставшими уже почти поговоркой, порождает порядок. Причем порядок, который выражается еще и в том, что возникать могут не какие угодно структуры, а лишь их определенный набор, задаваемый внешней средой. Последние описывают идеальные формы реально возможных образований и являются аттракторами, к которым только и может эволюционировать рассматриваемый объект. Таким образом, можно говорить о том, что грядущий порядок определен (детерминирован) «качеством хаоса», а точнее - система и ее качество задаются качеством исходного материала и внешней средой, что, надо сказать, не дает права делать какие-либо выводы о том, что внешняя среда будет детерминировать изменение системы.
Итак, изменение системы может быть вызвано воздействием внешней среды, однако, характер этого изменения, его форма и, соответственно, его результат, будут определяться не внешней средой, но средой внутренней, то есть, качеством самой системы. Точно также изменение, вызванное, например, разбалансированием элементов системы, «внутренним вызовом», будет напрямую зависеть от системного качества. Если перевести вышесказанное на язык теории А.Тойнби, то можно сказать, что «ответ» системы определяется не столько характером «вызова», сколько характером самой системы.
Мы определили выше изменение через смену состояний системы. Но что такое - состояние! Как показывает практика и опыт предшествующих исследований, ответ на этот вопрос может быть дан двоякий. Ответ первый — состояние есть этап развития в рамках целого. Каждый этап качественно отличается как от предыдущего, так и от последующего. В данном случае, смена состояния фактически тождественна смене качества объекта, то есть, его отрицанию. Однако этап не существует сам по себе — этап есть этап в развитии чего-либо, в нашем случае, некой общей для всех этапов системы, чье системное качество становится на этом фоне бесконечной смены качеств весьма и весьма расплывчатым и труднодоступным для познания. В самом деле, либо качество изменяется и происходит отрицание объекта, либо качество не меняется и отрицание не происходит, а произошедшее изменение является изменением количественным. Однако дело обстоит иначе - качество изменяется от этапа к этапу, а качество-сущность (или сущностное каче-ство, системное качество) системы остается неизменным .
Здесь возможно возражение в том смысле, что речь в данном случае ведется о качествах разных объектов, находящихся по отношению друг к другу как часть и целое. Качество части, очевидно, не может быть качеством целого. Марксизм, например, предполагает очень четкое разделение качества системы как таковой и системы в определенной точке пространства и времени. В самом деле, система - или классово-антагонистическая формация - обладает вполне определенным качеством: господствующие в ней отношения есть отношения между двумя основными классами - собственниками и несобственниками средств производства. Внутри же этой системы, точнее, внутри процесса ее развития, выделяются этапы, качественно (опять - качественно) различающиеся по характеру этих отношений и уровню развития производительных сил. При этом одно качество с другим не смешивается, хотя качества систем-этапов (состояний) будут конкретным проявлением общего системного качества.
Понимание состояния системы как этапа ее развития, в целом, верно, но при этом следует иметь в виду следующее. Во-первых, каждый этап сам по себе есть система в конкретный промежуток времени, причем сущностное качество так называемой «системы вообще» не будет тождественно качеству этапа как системы. Во-вторых, если рассматривать этап как систему, следует выделить этапы развития теперь уже этой системы. Необходимо в данном случае обозначить некий предел изменений, которые мы будем считать системными по отношению к рассматриваемой системе как таковой. В-третьих, следует иметь в виду тот факт, что состояниями этой системы будет все бесконечное множество этапов, хотя, в целом, их можно сгруппировать в большие группы по ряду качественных оснований.
