Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Виртуальный статус события С. 13
1. Описание события и проблема наблюдателя С. 15
2. Онтологическая проблематика события С. 26
3. Становление социетальности события С. 38
4. Концептуализация и коммуникация событий С. 50
Глава 2. Стратегии репрезентации сознания
1. Событийная структура сознания С. 61
2. Сознание и сообщество С. 76
3. Герменевтика повседневного сознания С. 89
Глава 3. Топологическая организация текста
1. Текстуальность и проблема гипертекста С. 101
2. Множественность стратегий чтения С. 113
3. Топологическое пространство текста С. 124
Заключение С. 139
Библиография С. 147
- Описание события и проблема наблюдателя
- Событийная структура сознания
- Текстуальность и проблема гипертекста
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Актуальность темы диссертационного исследования связана с переосмыслением методологических критериев научности социально-философского знания и поиском новых и оригинальных концептов для объяснения происходящих в обществе процессов. Современное состояние социальной философии все больше определяется существованием особого рода знания, которое можно назвать социально-ориентированным знанием. Социально-ориентированное знание имеет не только научно-теоретический ареал бытования, но и сугубо практическое (если не сказать повседневное) применение. Поэтому можно говорить о дискурсивности данного рода знания. Однако подобная дискурсивность, по-прежнему, остается наименее изученной областью в корпусе социально-философских проблем, ее проблематизация становится одной из актуальных задач современного социального анализа.
Становление структур социально-ориентированного знания имеет свои этапы, здесь можно наметить движение от событийной реальности социального взаимодействия через сознаваемость и репрезентируемость происходящих в обществе процессов к текстуализации структур социального знания. Именно поэтому становление социально-ориентированного знания имеет три взаимосвязанных компонента, определяющие последовательность проблематизации данного явления. Речь идет о событии, сознании и тексте в качестве концептов, помогающих увидеть социально-ориентированное знание в процессе его становления.
Проблематизация социально-философских концепций требует тщательной проработки основных понятий, используемых многими философами и социологами. К таким понятиям относятся: социальное пространство, знание, сознание, текст, событие, язык, социальные представления, виртуальность и др. Большинство из этих понятий имеют
довольно внушительный шлейф различных аберраций, но не имеют четкого тезауруса употребления. В подобной ситуации, не представляется возможным, корректно и непротиворечиво решать традиционные социально-философские проблемы: о соотношении индивидуального и социального, о структуре общества, о типиках рационального, о возможностях выражения сознания, о событийной структуре знания, о текстуальном характере социальных явлений и феноменов и т. д. Поэтому пространство социально-философского дискурса остается, по-прежнему, открытым для различных интерпретаций и ассимиляций с другими видами дискурсивных практик. Метафора о "философии по краям" давно стала рабочей гипотезой для современных философов.
В свете подобных рассуждений со всей очевидностью встает вопрос о способах существования таких ключевых для социальной философии понятий как событие, сознание и текст, поскольку именно эти понятия во многом определяют современную картину социального знания (в плане его конституирования, структурирования и проблематизации). Актуальность разработки данных понятий обусловлена еще и тем, что в практике современного философствования недостаточно уделяется внимания традиционным вопросам о методологической целесообразности, категориальной строгости и научной эвристичности используемых философами понятий и определений, и именно поэтому многие работы имеют достаточно узкий круг применения и неубедительный характер собственных теоретических построений. В данной ситуации особо актуальны исследования, предлагающие не только оригинальные концептуальные решения в сфере предметного и понятийного определения задач и функций социально-ориентированного знания, но также несущие положительный заряд методологических приемов и способов философствования.
Для того, чтобы определить дискурсивные закономерности функционирования и производства социально-ориентированного знания, необходимо детально исследовать стратегии реализации и объективации в
\ пространстве социально-философского дискурса таких концептов, как
событие, сознание и текст. То есть появляется необходимость рассмотреть отношения между событием и наблюдателем, или субъектом, занимающим данную социальную позицию, онтологический, исторический и социальный статус события, а также любые возможные концептуальные подходы к описанию события в пространстве социально-философского дискурса. Необходимо также описать стратегии реализации событийности сознания,
(# специфику отношений между сознанием и сообществом (как отражение
известной социально-философской проблемы о соотношении социального и индивидуального), а также уделить внимание такому социальному феномену, как повседневное сознание. При этом нельзя обойти стороной и текстуальную проблематику, в особенности связь между текстом и гипертекстом, как особым модусом существования текста в эпоху всеобщей виртуализации. Следует описать также стратегии чтения, которые
Ш проблематизируют отношения текста с субъективностью, его выражающей и
отдельно рассмотреть топологический аспект пространственности текста.
Степень разработанности проблемы
Если рассматривать способы существования социально-философского
знания (или знания как такового в его социальном выражении), то
приходится констатировать наличие особого пространства, где данное знание
циркулирует, воспроизводится и обновляется. Это пространство только
4 отчасти совпадает с социальным пространством, поскольку многие
концептуальные единицы данного рода знания вообще не имеют собственного места, ибо виртуальны по самой своей природе. Вследствие чего, многие аналитики социального диагностировали появление особого пространства знания, "эпистемологического поля", имеющего родственные и, одновременно, проблематические отношения с социальным пространством.
> Данную ситуацию описывали такие теоретики социальной
эпистемологии как Т. Адорно, У. Аутвейт, Г. Башляр, П. Бурдье, Д.
Кангилем, Т. Касавин, Н. Луман, А. Филиппов, М. Фуко, Ю. Хабермас, Р.
Харре и др., которые сходились во мнении, что знание как таковое имеет
собственный ареал существования, иногда совпадающий, но чаще всего не
совпадающий с пространством социального воспроизводства значимых для
того или иного общества знаковых структур. Поэтому следует более
Ф внимательно и методологически корректно подходить к изучению данного
"эпистемологического поля", описывая используемые обществом и его властными институтами стратегии.
Близки к ним сторонники социологии знания (А. Койре, Т. Кун, И.
Лакатос, К. Поппер, Р. Рорти, П. Фейерабенд), рассматривающие проблему
существования знания в гносеологической и научно-философской парадигме
и сводящие данную проблему к решению концептуального вопроса о
^ научности философского (по)знания и о функциональности "истин", с
которыми приходится работать социальным философам, и которые задают научную "картину мира".
Проблема социального статуса знания нашла свое отражение также в
феноменологическо-герменевтической традиции (Р. Барт, Г. Гадамер, Э.
Гуссерль, В. Молчанов, В. Подорога, П. Рикер, В. Руднев, Е. Д. Руткевич, А.
Шюц), когда проблема способов существования знания ("дискурсивных
практик") во многом определялась конститутивно-интенциональной
i<% деятельностью сознания в процессе социальной организации и структурации
пространства знания, при этом демонстрируется завидное многообразие концептуальных подходов, от символического интеракционизма до метафизического фундаментализма.
Таким образом, проблема социально-ориентированного знания или, по-другому, проблема обоснования социальной роли, функции и значимости философского знания искала и до сих пор ищет своего решения в трудах многих современных мыслителей, некоторые из которых пытаются решить
(
данный вопрос, привлекая "пограничные" с социальной философией дискурсивные области. Такие как литература (Э. Ауэрбах, Р. Барт, Ж. Батай, М. Бахтин, М. Бланшо, Ю. Кристева, Е. Петровская, М. Рыклин, В. Харитонов), социология и социальная психология (3. Бауман, П. Бергер, П. Бурдье, Ю. А. Качанов, Ж. Лакан, К. Леви-Стросс, Т. Лукман, С. Московичи, Ю. Хабермас, П. Г. Щедровицкий), антропология и философия культуры (С. Аверинцев, В. Беньямин, В. Бибихин, Б. Гройс, Л. Г. Ионин, В. Малявин, М.
Л Мамардашвили, В. Подорога, И. Хейзинга, М. Элиаде, М. Ямпольский).
Для понимания функции философского знания в обществе необходимо рассмотреть статус таких ключевых для социальной философии понятий как событие, сознание и текст. Каждое из этих понятий имеет свою историю и своих апологетов. Термин "событие" вошел в пространство современного философствования сравнительно недавно. Свой вклад в обоснование необходимости его употребления внесли такие философы, как Л.
.# Виттгенштейн, Ж. Делез, М. Фуко, М. Хайдеггер, а также М. Бахтин, Т.
Керимов, Т. М. Николаева, В. Подорога, В. Руднев. При этом событие понимается либо исторически, либо онтологически, гораздо реже в качестве текстуальной структуры, тогда как феноменологический, виртуальный и социальный аспект существования данного понятия по-прежнему остаются недостаточно изученными.
Термин "сознание" имеет довольно большую историю, его употребление во многом было предопределено идеями Э. Гуссерля, поэтому
Л анализ сознания имеет своих последователей как в социологии (3. Бауман, П.
Бурдье, Ю. Качанов, В. Молчанов, С. Московичи, Ж.-Л. Нанси, Е. Руткевич, А. Шюц), так и в герменевтике (М. Бахтин, Г. Гадамер, Э. Левинас, В. Малявин, М. Мамардашвили, Г. Марсель, М. Мерло-Понти, А. Потебня, П. Рикер, М. Шелер, Г. Шпет). Однако нас интересовало прежде всего то, как данное понятие репрезентируется в социальном пространстве, какие стратегии используются современными аналитиками социальной реальности, чтобы описать интенциональную и конститутивную деятельность сознания,
поэтому выбор текстуальных источников был намеренно ограничен вышеупомянутыми персоналиями.
Понятие текста также представляет собой довольно разработанную область исследований, особенно с учетом того вклада, который был внесен в данный вопрос герменевтикой (С. Аверинцев, В. Бибихин, М. Бубер, Г.-Г. Гадамер, В. Дильтей, П. Рикер, В. Топоров, Б. Успенский, Ф. Шлейермахер), аналитической философией (Л. Виттгенштейн, Р. Карнап, Н. Малькольм, Дж. Остин, Б. Рассел, В. Руднев, А. Тарский, Г. Фреге), семиологией (М. М. Бахтин, А. Греймас, Ж. Курте, Ю. М. Лотман, У. Моррис, Ч. С. Пирс, А. Пятигорский, Дж. Серль, Ф. де Соссюр, Ю. Тынянов) и структурализмом (Р. Барт, Л. Ельмслев, Ж. Лакан, К. Леви-Стросс, В. Я. Пропп, М. Фуко, Р. Якобсон).
При этом обнаруживается такая область исследований как аналитика текстуальных поверхностей, которая представлена в работах В. Визгина, Ж. Делеза, Ж. Деррида, Ф. Гваттари, Ю. Кристевой, М. Мамардашвили, П. де Мана, Е. Петровской, В. Подороги, М. Рыклина, Г. Стайн, А. Сыродеевой. И все же без должного внимания остаются такие концептуальные области исследования как проблемы организации текстуальных поверхностей, стратегии чтения, гипертекст и возможности виртуального выражения знаковых систем, и некоторые другие.
Цель и основные задачи работы
Целью работы является теоретико-методологическое обоснование необходимости употребления таких понятий как событие, сознание и текст при определении роли и функции социально-ориентированного знания в пространстве социально-философского дискурса. Для этого необходимо решить следующие задачи:
Определить характерные особенности дискурсивной организации социально-ориентированного знания.
і Описать основные стратегии организации социально-ориентированного
знания с учетом его виртуального и концептуального аспектов.
Обозначить возможный спектр применения таких понятий как событие, сознание и текст при решении традиционных социально-философских проблем.
Обосновать виртуальный статус события, репрезентативную функцию сознания и топологический аспект текстуальности в качестве
4 теоретических принципов анализа пространства социальной организации
знания.
В качестве объекта исследования выступает совокупность социально-
философских концепций относительно роли и функции социально-
ориентированного знания в обществе, выраженная в корпусе современных
философских текстов.
Предметом исследования является процесс становления структур
социально-ориентированного знания, рассматриваемый через анализ события, сознания и текста в качестве понятий, наиболее адекватно описывающих данный процесс.
Научная новизна исследования
Научная ценность данного диссертационного исследования состоит в том, что представленная работа является одной из первых в отечественной философии попыток дать целостную социально-философскую характеристику сразу трех концептов (события, сознания и текста) в качестве ключевых моментов процесса становления структур социально-ориентированного знания. Вкладом в исследование названного процесса является осознание важности, категориальной и смысловой приемлемости, возможностей социальной репрезентации данных концептов при решении традиционных социально-философских вопросов и проблем.
%
1. Предлагается точка зрения, согласно которой процесс социального
становления структур знания имеет три этапа, каждый из которых связан с
функционированием определенного концепта. Первый этап - становление
событием, оно происходит благодаря интенциональной деятельности
субъекта, выводящего социальные представления из области виртуального в
пространство реального и доступного описанию способа существования.
Второй этап становления знания (или процесса обретения им своего
собственного пространства существования) - это становление сознанием.
Событие сознается, то есть оно наделяется смыслом, концептуализируется.
Задаются параметры социально-значимого континуума взаимодействия и
взаимообусловливания. Третий этап - становление текстом. Текст как
способ пространственного и смыслового упорядочения событий сознания
всегда имеет собственное, по-особому организованное пространство (эту
организацию, ссылаясь на Р. Барта, Ж. Делеза и М. Мамардашвили, можно
назвать топологической). Собственное пространство текста тесно
соприкасается здесь с пространством социально-ориентированного знания.
2. Исходя из того, что знание обусловлено социально, то есть
существует в обществе и благодаря обществу, подвергаются анализу не
только те структуры, системы и институции (терминология П. Бурдье),
которые обеспечивают репрезентативность данного рода знания, но также
субъект и его возможные позиции в структуре этого знания. Социальное в
нашей работе трактуется применительно к субъектному. Аналитика
субъектного в данном контексте имеет, по меньшей мере, три модуса
собственной концептуализации: событие (в качестве выражения
социальной деятельности и условий взаимодействия), сознание (в качестве
внутренней обусловленности, рефлексивности и репрезентативности
содержащегося опыта) и текст (в качестве выражения процессов социо
культурного становления знания, содержащегося в опыте и
репрезентируемого в социальных структурах).
Обосновывается позиция, согласно которой социальный статус события виртуален по своей природе, поскольку онтологические составляющие существования данного понятия не выдерживают критики со стороны феноменологической аналитики, также как и особенности функционирования события исторического. Виртуальность социального статуса события заключается в том, что оно реализует виртуальные стратегии репрезентации социально-значимого содержания собственных структур, связанные с принципами иной рациональности, новой научности и особенностями существования информационного пространства социальной реальности.
Выявлена репрезентативность структур сознания в контексте множественности используемых стратегий адекватного и социально-обусловленного функционирования субъектных структур в пространстве социального взаимодействия. Показана не только событийность явлений и феноменов, присущих любым сознаваемым структурам, но также социализирующая деятельность сообщества в качестве необходимого условия возможностей социального позиционирования субъекта как такового. Особое значение имеет здесь повседневное сознание, в качестве ментальной схемы, герменевтика которой проливает свет не только на возможности репрезентации знания применительно к некоторому субъекту, но и характеризует особенности протекания социальных процессов в целом.
Акцентуируется топологическая проблематика текстуальности как таковой в качестве симптоматического явления развития информационного общества на современном этапе. Решающее значение здесь имеет проблема гипертекста (в качестве выражения процессов текстуализации всех без исключения сторон социальной и культурной жизнедеятельности индивида), а также конкретные стратегии чтения, используемые сознанием для «вписывания» собственных интенциональных структур в систему социального функционирования знания. Обосновываются
4 особенности не только социального, но также текстуального и виртуального
позиционирования субъекта в социальном пространстве.
Теоретическая и методологическая основа исследования
Современное философствование обладает широким спектром теоретических и методологических возможностей для обоснования используемых идей, концепций и понятий. Многие из этих возможностей так
* и остаются нереализованными, поскольку жанр и стилистика большинства
теоретических работ не предполагает многообразия методов исследования,
описания и изучения философских проблем. Наше исследование не ставит
себе целью решение данной ситуации, поэтому теоретическая основа нашего
исследования обусловлена спецификой изучаемой проблемы, а также целью
и задачами диссертационной работы.
Основной метод, используемый нами, можно назвать дескриптивным
* или описательным. Однако любое описание должно решить ключевую
проблему о «месте», из которого звучит то или иное описание, о тех
позициях или теоретических установках, которые вынужден занять
исследователь. Основные методологические установки, фундирующие
данное исследование, можно свести к следующим:
Феноменологическое описание явлений и феноменов социально-
ориентированного способа функционирования знания,
проблематизируемого при помощи таких концептов как событие,
сознание и текст (М. Бахтин, П. Бурдье, Ю. Качанов, Т. Керимов, Э.
Левинас, В. Молчанов, В. Подорога, В. Руднев, Е. Д. Руткевич, Ю.
Хабермас, Г. Шпет, А. Шюц).
Критический анализ подходов и сценариев решения традиционных
социально-философских проблем с точки зрения современных, в том
числе постмодернистских построений и концепций (Ж. Бодрийяр, Ж.
Делез, Ж. Деррида, Ф. Лаку-Лабарт, Ж. Лиотар, А. Лучанкин, М.
* Мамардашвили, Ж.-Л. Нанси, В. Подорога, М. Рыклин, М. Фуко).
Герменевтический подход к анализу понятии и терминов, используемых для обоснования и репрезентации социально-значимого содержания субъективных структур (М. Бахтин, В. Бибихин, Л. Виттгенштейн, Г. Гадамер, Ж. Лакан, Ю. Лотман, М. Мерло-Понти, П. Рикер, Е. Трубина, М. Фуко, М. Хайдеггер).
Топологический аспект аналитики социальных структур, выраженных благодаря текстуальной и событийной природе сознания (С. Азаренко, Р. Барт, П. Бурдье, Э. Гидденс, Ж. Делез, С. Долгопольский, И. Касавин, Ю. Качанов, М. Мамардашвили, В. Подорога, М. Рыклин).
«ф
Описание события и проблема наблюдателя
Позиция субъекта в социально-обусловленной структуре знания во многом будет определяться тем положением, которое сознание может занимать по отношению к некоторым объектам, организованным наподобие решетки. Эта организация объективно значимых структур знания будет напрямую указывать направление исследования или "саморедискрипции" (термин А. Лучанкина) для субъекта, сценарии его поведения и социальные представления, с которыми он работает. Причем положение субъекта всегда дистантно. "Наблюдающий субъект наблюдает в соответствии с установленным перечнем определяющих черт, он расположен на оптимальной перцептивной дистанции, границы которой очерчивают нужные элементы информации, а в качестве посредников использует инструменты, которые изменяют информационные данные, тем самым, располагая субъект на среднем или непосредственном перцептивном уровне, обеспечивая его продвижение от высших уровней к более низким и принуждая его сосредоточиться на внутреннем пространстве тела"1.
Наблюдатель оказывается непосредственным и единственным актором. Именно зритель является актером, поскольку таковы "правила игры". Здесь нет и быть не может «чистых наблюдателей». Наблюдатель - это и участник наблюдаемого, уже в силу того, что он будет вынужден описывать наблюдаемое им событие. Ведь событие потому и является тем, чем оно является, что его описывает некий наблюдатель. Если бы не было наблюдателя, событие вообще не произошло бы. Мишель Фуко говорит о перцептивности наблюдателя, его позиции, которую он занимает в информационной сетке "как источник и рецептор наблюдений, отчетов, статистических данных, общих теоретических положений, замыслов и решений"2.
Характерно, что и участник происходящего, субъект некоторого события тоже с необходимостью оказывается наблюдателем, точнее вынужден занять позицию наблюдателя, для того, чтобы описать или рассказать об этом событии. И описание события данным субъектом будет непосредственно зависеть от "позиционирования" (как использует этот термин, например, В. Пелевин в романе «Жизнь насекомых» и других своих произведениях), от того, как и какую позицию он выберет для наблюдения и последующего описания этого события. При этом следует учитывать, что пространство социального знания всегда статусно и уже расчерчено, в нем есть также неразрешимые или "трудные" места и есть очевидные пути, по которым двигается большинство информационных потоков. «Социальные представления» (термин С. Московичи), являются концепторами описания события, они напрямую зависят от того, какую позицию, как и где займет субъект. Какую игру сознания он производит в данный момент, и какой текст появится по этому поводу.
Говоря о проблеме отношений между событием и наблюдателем, следует отметить существование целого спектра взаимообусловливающих факторов. Кроме уже упомянутого «позиционирования» субъекта в структуре социально-обусловленного знания и неизбежной «включенности» наблюдателя в событие, следует отметить также важность «интенциональной деятельности» сознания и роль «социальных представлений» в процессе 4 репрезентации события как социально-философского понятия.
В. Подорога указывает на два варианта развития отношений между событием и наблюдателем. Он опирается на следующее определение события: "Событием может быть названо любое явление, которое, свершаясь, отменяет прежние принципы наблюдения, то есть индивидуализируется в своей уникальной и неповторимой сущности"3. Со всей очевидностью событие и наблюдение события, равно как событие и описание события (см. В. Руднева) находятся в тесном взаимодействии. Движение и изменения одного сразу же сказывается и на другом, то есть, осуществляясь, событие изменяет и осуществляет также и наблюдающего его субъекта, сознание которого теперь вынуждено отказаться от прежних принципов и законов наблюдения в пользу "развития события". Можно предположить, что и эволюция взглядов наблюдателя, изменение его смыслополагающих интенциональных установок будет с неизбежностью деформировать событие, преобразуя и расчленяя его в соответствии с "новыми условиями наблюдения".
Существует два варианта развития отношений между событием и наблюдателем. Первый вариант, когда существует один наблюдатель для множества событий, этот наблюдатель обладает неограниченными возможностями (например, наблюдатель — Бог, который следит за развитием событий в созданном им мире). Другой вариант, когда несколько наблюдателей (свидетелей) наблюдают одно и то же событие. Это, впрочем, ведет к множественности самого события, поскольку будет существовать множественность описаний этого события, его интерпретаций, модальностей.
Событийная структура сознания
Говоря о «событии социальном», следует иметь в виду ряд обстоятельств, без понимания которых данная проблематизация будет выглядеть, по меньшей мере, неубедительной. Во-первых, любая социально-философская проблематика в своем современном звучании исходит из двух источников: онтологии и феноменологии. Поэтому правильно поставленный вопрос или проблема (например, о существе события) будет с неизбежностью звучать с одной стороны как онтологический вопрос (чему мы посвятили отдельный параграф нашего исследования), а с другой, как вопрос, решаемый, по преимуществу, методами феноменологической аналитики. Во-вторых, важно учитывать, что оба эти источника имеют целый ряд общих точек соприкосновения. Одной из таких точек может оказаться понятие или концепт «события», поскольку оно с наибольшей остротой проблематизирует ситуацию принципиальной неразрешимости многих традиционных социально-философских вопросов. И, в-третьих, для описания и анализа события как социально-философской проблемы, приходится использовать дополнительные, побочные, маргинальные понятия и идеи. Такие как становление, социемы, концепт, коммуникация, виртуальность и др. Многие из них уже вошли в словарь современного философствования, другие еще требуют себе обоснования и концептуализации (одна из задач нашей работы как раз и состоит в этом обосновании). В данном параграфе мы покажем становление социетальности (социальной обусловленности) события и его функцию при анализе некоторых социально-философских понятий. А также опишем его особый виртуальный статус в социальной организации знания.
Становление и событие. Традиционно (еще со времен Платона) противопоставляется становление и событие. Причем бытие (как смыслообразующая категория) было тождественно само для себя, а становление (в качестве альтернативного понятия) всегда децентрирует ситуацию, разотождествляет любое понятие. В разговоре о становлении нет никакого "основания", оно представляется из хаоса. "Становление утверждает различие. Различие внутреннее. Поскольку становление ничего не значит вне различия как условия его возможности, оно не является как таковое, то есть не феноменально"36.
Здесь намечается пара оппозиций: с одной стороны, бытие противостоит становлению, а с другой, событие противостоит различию. В то же время, бытие в определенном смысле преодолевается событием, также как становление разрушается в чистом акте различия как такового. Становление и событие - это средние термины в отношениях между бытием и различием, различие же является, по существу репрезентативной единицей такой инстанции как Ничто. В результате оказывается, что анализируя отношения между событием и становлением, мы исподволь решаем традиционную онтологическую проблему отношений Бытия и Ничто. При этом не следует забывать, что у становления, равно как и у события особый статус в пространстве философского дискурса.
В чем преимущества этого "особого статуса" становления в философском дискурсе? И в разговоре о событии? Оно заключается в том, что становление всегда находится "между" Бытием и Ничто, оно культивирует их различие. Именно поэтому "становление неотвратимо влечет различие... различие как способ осуществления становления вещей" . И в этом становлении вещи, идеи, события и состояния не существуют, не экзистируют, а "дезистируют" (термин Ф. Лаку-Лабарта), то есть воздерживаются, ограничивают, связывают себя, отказывают себе в существовании (их либо "еще нет", либо "уже нет").
Такая "дезистенция", проявляющаяся благодаря различительной функции становления, по мнению Т. Керимова, который ссылается при этом на В. Подорогу , и есть событие. Понятно, что событие оказывается здесь "средним термином" между Бытием и Ничто, здесь оно обретает всю различительную мощь становления. "Событие не существует вне становления. В то же время оно не тождественно становлению. Или тождественно в той мере, в какой становление исчезает в становлении вещей. Следовательно, становление и вещи находятся не столько в отношении противопоставления, сколько по обе стороны события как границы между ними"39. Такой пограничный статус события накладывает на него вполне определенный отпечаток. Событие как бы избегает ("дезистирует") любой актуализации, проблематизации и описания. Оно стремится к замене себя вещами в их становлении, оно хочет "стать другим", чем угодно другим.
И когда, впоследствии, мы описываем событие, то получается, что мы описываем не само событие, а те вещи, за которыми оно укрылось: "Поэтому хотя событие и дано в становлении, тем не менее, оно представлено в вещах, на границах вещей"40. Именно вещи становятся той "репрезентативной инстанцией", которая собственно и дает событию возможность произойти, состояться. За тканью вещей мы ищем (и подчас обнаруживаем) событие, также как в любом нагромождении слов мы ищем смысл.
Текстуальность и проблема гипертекста
Анализируя процессы социального и культурного воспроизводства знаковых систем, следует отметить то обстоятельство, что текстуальная проблематика все чаще уступает место чему-то другому, более масштабному и непонятному. Масштабность и непонятность этого «другого» проистекает из простой, но не всегда оправданной уверенности осознающих себя субъектов в том, что момент их осознания будет действительно чем-то локализуемым во времени и пространстве. На деле такая локализация не всегда представляется возможной, поэтому текстуальная проблематика в самом широком ее понимании с неизбежностью сталкивается с проблемой виртуальных способов выражения сознания.
Однако герменевтическая проблема, связанная с возможным (или, как правило, воображаемым) интерпретативным шлейфом, сопровождающим любое текстовое образование, остается. Причем эта проблема приобретает новое содержание. Речь идет о появлении относительно малоизученной структуры организации текстуального пространства — гипертексте. Что же это такое? Известный аналитик текстуального взаимодействия Роберт Кувер в своей работе «Конец книг» (1992) дает такое определение: «Гипертекст — это электронный текст, написание и чтение которого осуществляется на компьютере, где не властен порядок типографской печати, его тирания и его ограничения, поскольку текст существует в нелинейном пространстве, создаваемом процессором. В отличие от печатного текста с однонаправленным движением вместе с перелистыванием страниц, гипертекст — радикально иная технология, интерактивная и многоголосная, которая утверждает плюрализм дискурса над строго определенной фиксацией текста»
Это можно назвать внешней составляющей явления «захвата территории» литературного текста виртуальным пространством гипертекста. По сути дела гиперпространство, доступное благодаря продуцирующей деятельности знаково-информационных систем, образует гипертекст, деятельность которого приводит к созданию более сложных и многомерных связей между сегментами текста, образуя в данном случае некую специфическую сеть. Происходит непроизвольное создание многочисленных версий произведения, новых слоев и соединений смысловых центров через «читательскую дигитальную организацию текстовых фрагментов» (термин Ясмины Михайлович).
Дело не просто в усложнении или дополнительной структурации уже существующего текста. Речь идет о принципиальном изменении читательских и писательских установок в вопросе о производстве и воспроизводстве текста или, точнее, некой текстуальности. По сути дела происходит возвращение от текста (как некого устойчивого смыслового образования знаковых систем) к хаосу высказываний, фраз, предложений. Текст распадается на множество своих составляющих и обретает новое рождение в гипертексте. Проблема развернутого повествования, причинно- следственных связей, нарративности как таковой без сожаления снимается с повестки дня. Потому что в этом нет необходимости, нечего рассказывать, а если рассказ и возникает (сугубо спонтанно и полифонично), то его развитие никогда не происходит последовательно, аргументировано или хотя бы убедительно. Текст обретает ризоматическую структуру со всеми ее достоинствами и недостатками, он распространяется (детерриториализируется и ретерриториализируется, в терминах Ж. Делеза) по своим законам и его производство не поддается никакому контролю.
В данном контексте текстуальная проблематика (как она ставилась еще Р. Бартом, Ю. Кристевой, Ж. Деррида или М. Бахтиным) плавно перетекает в методы гипертекстовой литературы (hypertext fiction software), которые представляют собой определенные установки в восприятии, интерпретации и продуцировании текста, создающие особое пространство взаимодействия между текстами и субъективностью как таковой. Собственно говоря, понятие текста здесь безвозвратно растворяется в чистой анонимной текстуальности, точно также как понятие субъекта вытесняется субъективностью как таковой: интерсубъективностью, инфрасубъективностью, ультрасубъективностью. В чем данные методы проявляются наиболее отчетливым образом?
Во-первых, окончательно исчезает (точнее говоря, растворяется в анонимной виртуальной множественности) фигура автора. В лучшем случае остается имя сайта, виртуальный адрес, ссылка, сноска, упоминание. Институт авторства изживает себя как довольно неперспективный способ удержать собственное пространство, изолировав его от любых разрушительных влияний со стороны «другого». Такая изоляция не только невозможна, но и приводит к последствиям, низводящим любой текст до уровня автобиографии, дневника или заметок об образе жизни и мировоззрении узкой группы единомышленников, противопоставляющих собственную уникальность публичности и открытости любого социального или виртуального взаимодействия. Автор, традиционно стоящий «за» любым текстом, теряет свои прерогативы обладателя наиболее адекватной позиции в толковании созданного им текста, потому что механика гипертекста задает свои законы существования текста как такового, и эти законы попросту не предполагают существования автора в той роли, которую ему традиционно отводили литературные критики, другие писатели, апологеты или (по)читатели. Кстати, именно узкий круг этих лиц определяет социальные параметры возможностей существования любого текста, работа же гипертекста заключается как раз в том, чтобы разрушить данные параметры, описав иное пространство и иные возможности реализации как субъективности, так и текстуальности в ее социальном и виртуальном выражении.
Во-вторых, стираются границы текста, причем не только физические, социальные или культурные, но смысловые прежде всего. Текст становится текстуальностью как таковой и теперь, чтобы так или иначе обозначить некое смысловое единство созвучий, случайных соответствий или элементов синхронизации, собственно и образующих любой текст, приходится обращаться к работе гипертекста. Функция гипертекста здесь заключается вовсе не в том, чтобы привести к общему знаменателю многообразие проявлений человеческой субъективности или упорядочить герменевтический шлейф аберраций, сопровождающих текст, а в том, чтобы позволить этому многообразию захватить территорию любой возможной субъективности, а этому шлейфу предоставить возможность низвести себя до абсурда посредством бессмысленного продуцирования. Смысл такого текста находится в постоянном движении, в поиске той уникальной точки, которая позволит ему не быть самим собой, границы этого текста не представляется возможным установить, потому что они тоже постоянно смещаются, более того весь текст располагается где-то в пограничных и нейтральных областях, оказываясь доступным для максимально большого количества разнообразных дискурсивных образований. Текст находится как бы на «общем месте», оказываясь открытым для использования и не застрахованным от искажений, разъятий на части или копирования, что само по себе для него не существенно, поскольку он находится в стихии гипертекста, обеспечивающей ему новый статус и функцию.
