Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социально-философское содержание пространственно-временных представлений в истории философии 12
1. Социальные аспекты пространственно-временных представлений в древних и средневековых мифологических и философских воззрениях 12
2. Формирование концептуальных подходов и методов философии к проблеме времени и пространства в Новое время 51
3. Процесс выделения социальных форм времени и пространства в философском дискурсе Г. Гегеля и К. Маркса 75
Глава 2. Проблемы оформления категорий «социальное время» и «социальное пространство» в философии и науке XX в 109
1. Проблема методологических и концептуальных оснований анализа социальных форм времени и пространства в философии и науке XX в 109
2. Социальное время и социальное пространство в социологической теории 140
3. Социальные аспекты времени и пространства в контексте философии XX века 186
Заключение 205
Библиография 210-222
- Социальные аспекты пространственно-временных представлений в древних и средневековых мифологических и философских воззрениях
- Процесс выделения социальных форм времени и пространства в философском дискурсе Г. Гегеля и К. Маркса
- Проблема методологических и концептуальных оснований анализа социальных форм времени и пространства в философии и науке XX в
Введение к работе
4 «социальное время» и «социальное пространство». Исследуемые в диссертации категории, как и процесс их выведения в социальной философии, изучены слабо, хотя и время, и пространство являются базовыми концептами человеческой мысли во всех ее разновидностях и проявлениях в течение всего исторического развития. Категории «социальное время» и «социальное пространство» должны рассматриваться только в единстве всего сложного движения человеческой мысли, расчленение которого необходимо для выявления всех комплексов значений, лежащих в основании современного понимания социального времени и пространства.
Степень разработанности проблемы. Несмотря на базовую роль, которую играют пространство и время в структуре бытия человека и социума, попытки целостного рассмотрения их категориального содержания вплоть до недавнего времени предпринимались нечасто. Причинами такой слабой разработанности данной фундаментальной темы являются:
Достаточно позднее выделение социальной реальности в качестве объекта исследования в социальных науках и социальной философии;
Анализ пространства и времени с позиций физической реальности, что часто приводило к отказу от признания соответствующих социальных форм как форм действительных, и редукции социальной временной и пространственной проблематики к физическим основаниям;
Отказ от методологической и концептуальной разработки социального времени и пространства и замена его анализом частных проявлений временных и пространственных параметров в социуме
Выбор между приоритетным исследованием социального пространства или социального времени, что приводило к разрыву между этими двумя взаимосвязанными формами.
Фундаментальный характер временных и пространственных параметров мироздания и их тесная связь с человеком и обществом отмечаются уже в до-философских, мифопоэтических текстах (космогонические мифы, связь мироздания и тела человека-Первочеловека). Аспекты социальности можно
5 выделить в древнеиндийской доктрине калавада, в идеях школы адживиков, цикличном представлении времени (брахманистская, буддийская мысль, поздняя натурфилософия, атомизм, Платон, Аристотель).
В средневековой религиозной философии социальные аспекты линейного развертывания времени представил Аврелий Августин, а в период Возрождения Л.Б. Альберти и многие видные гуманисты уже начинают мыслить время и в социальном контексте.
Философская мысль Нового времени, опираясь на идеалы научного знания, сформированные в рамках физической картины мира, оказала влияние на последующее выведение категорий «социальное время» и «социальное пространство» (Р. Декарт, Б. Спиноза, Т. Гоббс, Д. Локк, И. Ньютон). В этот период была установлена связь времени с формой деятельности сознания, что отмечается в работах И. Канта и И.-Г. Фихте.
В XIX веке происходят существенные изменения в философской и научной картине мира, которые закладывают основы принципиально нового понимания бытия человека, включенного в социальную реальность. Кардинальный поворот в понимании времени и пространства как сложных категориальных форм, включающих в свой состав и социальные модусы, принадлежит Г. Гегелю (связь Абсолютного Духа с временными и пространственными параметрами человеческой деятельности), а также К. Марксу и Ф. Энгельсу, которые создали материалистическую методологическую базу для последующего развития изучаемых категорий.
Появление в XIX веке социологической теории, объектом исследования которой полагалось исключительно общество, привело к развитию специфических социальных категорий и понятий, в том числе пространственно-временных. Разделение статических и динамических параметров в изучении социума определило и разделение в изучении социальных временных и пространственных форм (О. Конт, Г. Спенсер). Представители психологического направления в социологии (Л. Уорд, Г. Тард) и ряд ученых и философов (В. Виндельбанд, В. Дильтей, Г. Риккерт)
ориентировались на процессы изменения, темпорализации социальной жизни, однако магистральная линия развития социологии связана с исследованием социализации (П. Бурдье, Т. Парсонс), а в сфере методологии преобладают синхронические методы анализа над диахроническими. В этот же период представители школы «Анналов», прежде всего Ф. Бродель, рассматривали время и пространство социальных процессов в историческом контексте.
Введение временных параметров в социальное знание связано, прежде всего, с именами Э. Гидденса, Ж. Гурвича, Э. Дюркгейма, Р. Мертона, П. Сорокина, П. Штомпки, рассматривавших социум как процессуальное образование. В их работах впервые специфически отражена фундаментальная зависимость социального времени от социальных структур. Социальное время многомерно и составляет сложную структуру «полей» -практик (П. Бурдье). Оно рассматривается в качестве конституирующего фактора любого социального изменения и имеет форму ресурса (П. Штомпка). Потребность в специфически социальном пространственно-временном обобщении выражена в концепции сетевого (информационного) общества (М. Кастельс), который выделяет приоритет пространства в современном обществе и структурирование им временности. Таким образом, для большинства зарубежных исследователей XX века социальное время и социальное пространство представляют собой фундаментальные социальные параметры, измерения, компоненты общества, которые его конституируют, опираясь на базовый уровень физического времени и пространства. Диссертант отмечает, что ряд авторов указывают на необходимость создания особой теоретической дисциплины «хроносоциологии», «хронософии», «социальной хронономии» (В .А. Артемов, О.Н. Ежов, Дж. Фрэзер).
Отечественная философия уделила внимание разработке концепции форм социального времени и пространства, основанной на положениях марксистской мысли о формах движения материи, особенно в работах А.П. Велика, В.И. Жога, Г.Е. Зборовского, В.А. Канке, A.M. Мостепаненко, Н.Н.
7 Трубникова, В.Н. Ярской. Изучение естественнонаучных проблем времени и пространства (форм геологического, биологического времени и пространства) в работах А.С. Абасова, Т.П. Беспаловой, В.И Вернадского, Д.И. Дубровского, В.В. Казютинского, СВ. Мейена, B.C. Степина, также способствовало развитию исследований социального и исторического времени и пространства. Вместе с тем, в большинстве работ отечественных авторов акцент делался на изменчивости социальной системы и разработке понятия «социально-историческое время», часто в ущерб разработке проблем социального пространства (М.А. Барг, И.А. Гобозов, А.Н. Лой, Л.В. Скворцов, Е.В. Шинкарук).
Методологические и концептуальные основания для выведения категорий социального времени и пространства в XX веке разрабатывались не только в русле классического марксизма, но и в рамках его творческой переработки (Дьердь Лукач и теория овеществления). С другой стороны, авторитет феноменологии и герменевтики в XX веке (М. Бахтин, Г.-Г. Гадамер, Э. Гуссерль, М. Хайдеггер) приводил к иному пониманию онтологической, в том числе пространственно-временной проблематики (концепция интерсубъективности, понятие «темпоральность», время праздника и искусства).
Цели и задачи. Цель диссертационной работы заключается в исследовании процесса становления категорий «социальное время» и «социальное пространство» в социально-философском знании и философии в целом.
В связи с поставленной целью в работе решаются следующие задачи:
- проанализировать современные философские, социально-философские и
общенаучные методологические и концептуальные подходы к пониманию
пространства и времени и выделить в нем их социальное содержание;
- выявить место категорий «социальное время» и «социальное пространство»
в общей системе категорий социальной философии;
- предложить трактовку категорий «социальное время» и «социальное
пространство», опираясь на результаты проведенного исследования;
- рассмотреть проблемы социального времени и социального пространства
как базовые для философского понимания времени и пространства;
раскрыть проблему разделения социального времени и социального пространства в философском и социально-научном знании;
провести сравнительный анализ пространственно-временных позиций ведущих представителей философии XX века в контексте социального измерения времени и пространства;
исследовать до-философские (мифопоэтические) и древневосточные (регион древней Индии) религиозно-философские представления о социальном времени и социальном пространстве и ввести их элементы в поле значений категорий «социальное время» и «социальное пространство».
Теоретико-методологические основания исследования.
Методологическую основу настоящего исследования составляет, прежде всего, разработанная в XX веке на базе теоретических положений диалектического материализма, концепция множественности форм времени и пространства. Концептуальное выведение множественности временных (темпоральных) модальностей выходит, однако, за пределы марксистского дискурса и встречается в ряде систем западных авторов (Дж. Фрэзер, Ж. Гурвич, теория овеществления Д. Лукача, концепция интерсубъективности, «хроносоциология»). Для рассмотрения процесса выведения категориальных форм социального времени и пространства автором использовался системный подход. При решении поставленных задач применялись методы диалектики, принципы единства логического и исторического, сравнительного анализа, системной целостности, а также общетеоретические методы исследования. Следует заметить, что методологическая основа для теоретико-дискурсивного выведения изучаемых категорий находится в стадии становления, что, в известной степени, обусловило содержание диссертационного исследования.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в теме:
показано, что на всех этапах развития философской и социально-научной мысли об обществе, пространственно-временные представления, явно или неявно, связывались с различными видами человеческой деятельности, а на современном этапе пространственно-временные параметры деятельности служат также основанием для разработки теоретических моделей социума и социальных отношений;
выявлено, что категории «социальное время» и «социальное пространство» занимают центральное положение в общей системе фундаментальных понятий социальной философии (труд, предмет труда, средства труда, процесс труда, продукт труда, социум, индивид, отчуждение, капитал, формация, социальная структура, социальные институты и др.) и выполняют координирующую роль в социальной онтологии;
обосновано, что категория социального времени в современной философии раскрывается с помощью совокупности понятий, фиксирующих длительность и последовательность социальных процессов, а категория социального пространства отражает овеществление и институциализацию одновременно существующих специфически-социальных процессов в особых пространственно-вещных формах;
- предложено рассматривать социальную пространственно-временную
проблематику в качестве ключевой для философского понимания категорий
времени и пространства, поскольку она синтезирует пространственно-
временные параметры природного, социального и индивидуального
человеческого бытия;
- раскрыта суть проблемы разрыва между временными и пространственными
параметрами социума в философском и социально-научном знании,
коренящаяся в мыслительной традиции Нового времени, отдававшей
приоритет либо внешним пространственным (спациализация), либо
внутренним временным (темпорализация) формам реальности и обоснован
тезис о необходимости преодоления подобной дихотомии путем
рассмотрения социума как единой пространственно-временной системы;
10 осуществлен сравнительный анализ пространственно-временных представлений К. Маркса - Д. Лукача и Э. Гуссерля - М. Хайдегтера и показано, что данные мыслители признавали обусловленность содержания понятий «социальное время» и «социальное пространство» различными видами человеческой деятельности при сохранении разрыва между временем и пространством социальной системы и человека, и что преодоление этого разрыва связывается с созданием единой теории времени и пространства социума и человека;
- расширено категориальное поле значений социального времени и пространства за счет включения в него элементов до-философских (мифопоэтических) и древневосточных (регион древней Индии) религиозно-философских пространственно-временных представлений, которые в особой форме космогонических мифологем, циклического бытия человека и социума, медитативных практик постижения природы времени и пространства, выражают социально-деятельностный аспект пространства и времени в его религиозно-ритуальном контексте.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что достигнутые результаты позволяют расширить и углубить понимание специфики социального времени и пространства, что может служить основой для дальнейшей концептуализации социальной реальности. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при анализе многообразных социальных пространственно-временных форм, установлении связи категорий времени и пространства с фундаментальными категориями социальной философии, а также в разработке конкретно-научных пространственно-временных проблем.
Практическая значимость исследования. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы: в преподавании курсов философии, социальной философии, социологии и иных социальных дисциплин; в подготовке и проведении спецкурсов и спецсеминаров по проблемам, связанным с рассмотрением различных аспектов социального времени и
социального пространства; в разработке методологии социально-прогностических исследований.
Апробация диссертационного исследования. Основные положения диссертации были изложены автором на IV Российском философском конгрессе (Москва, 2005); на ежегодной конференции «Дни Петербургской философии» (Санкт-Петербург, 2005); на Третьих и Четвертых Торчиновских чтениях (Санкт-Петербург, 2006, 2007); на ежегодной конференции «Дни науки философского факультета» Киевского университета (Киев, 2006); в пяти статьях, в том числе в журнале «Преподаватель XXI век», указанном в списке ВАК.
link1 Социальные аспекты пространственно-временных представлений в древних и средневековых мифологических и философских воззрениях link2
Генезис понятийных форм социального пространства и времени происходит в тесной связи со становлением данных категорий как общефилософских, абстрактных универсалий, с одной стороны, а с другой, отталкивается от до-понятийных, до-логических представлений о временных процессах и их пространственных коррелятах. Данный тезис определяет и задачи параграфа, которые заключаются в раскрытии социального контекста пространственно-временных представлений от архаических форм до сравнительно развитой логико-дискурсивной систематики эпохи древности и средневековья, включающей, однако, немалое число реликтовых образцов мысли. Подобная аналитика позволит расширить предметное поле пространственно-временных проблем и поможет в определении более устойчивых оснований для адекватной передачи содержания исследуемых понятий.
Базовые модели мироздания, построенные на основе специфического освоения пространства и времени, фиксируются уже на стадии мифологического, до-рефлективного мышления. Мыслительные структуры первобытного и древнего общества уже позволяют вычленить ряд пространственно-временных инвариантов, задаваемых различными ритмическими формами, - биологическими, астрономическими и наследственными.1 Идеализация ритмов мировых процессов на основе до-теоретического их постижения и сознательно-коллективное «встраивание» в них составляют первый, исторически и логически, срез представлений о времени и пространстве. Основанием подобных представлений может считаться принципиальное единство, даже неразличимость, социума и мироздания, космоса, которые совокупно и отождествляют некую пространственно-временную организацию и порядок. Полагание «космо-социальных» ритмов и осознание структурированности бытия необходимо приводит к построению некой последовательности и членению временного потока в особых пространственных формах. Так как ритм обобщает периодический характер материальных процессов, их повторяемость, цикличность, он становится важнейшей основой измерения времени и, одновременно, закрепляет его пространственно-круговой образ, который превращается затем в сущностный религиозное ифологический компонент многих древних культур.
Циклический характер архаического понимания времени, выраженный в пространственной целокупности, получает наиболее явное отображение в обрядово-ритуальной реальности, которая служит ядром и мифопоэтического гносиса, и зачатков последующей теоретической рефлексии. Один из центральных моментов ритуала, - жертвоприношение - воплощает пространственно-временные мифологемы высшего сакрального порядка: создание и циклическое воссоздание мира и самого человека в акте жертвоприношения, то есть представляет созидающую, организаторскую и упорядочивающую деятельность. Заметим также тяготение ритуального действа к внеположенному ему единому источнику, из которого оно черпает и «материал», и творческую энергию, к неизменной опоре, служащей не только его основанием, но и вместилищем.1 Подобный выход ритуала за рамки наглядно-чувственной событийности и ритмического повторения природных и социальных процессов означает наличие своеобразного «восприемника», в котором все их разнокачественные характеристики растворяются в некоей всеобщности пребывания-в-чем-то-едином, бесконечном и вечном субстрате, остающемся в статическом состоянии. Таким образом, ритуальные действа позволяли отделить временной ряд событий и явлений, представленных циклически, от его необходимой, обуславливающей трансцендентной основы.
Следовательно, ритуальная сфера деятельности становится первым воплощением абстрактных представлений о мироздании, времени и пространстве, в которых закрепляется разделение временной последовательности наличной действительности и рефлексия над ее основаниями.1 Это означает отделение способа воспроизведения и объекта, на который он направлен, выход за рамки наличной ситуации. Помимо этого, любой ритуал предполагает наличие измерительных процедур, необходимых для осознания временных и пространственных параметров. В свою очередь, «измерение... есть исследование, научное творчество, неизбежно приводящее к углублению в свойства того явления, которое подлежит измерению». Календарные измерения движения небесных тел становятся одной из форм постижения временных отрезков, соприкасаясь с мифологическими трактовками светил, годовых циклов и т.д.5 Измерение времени и пространства для воспроизводства сакральной сферы жизнедеятельности общества и его материально-практических сторон, вместе с тем, формирует ритмы социальных процессов, контроль за которыми присваивает ряд социальных групп, локализованных в определенных институтах. Соединение административных, культовых и «доктринальных» структур в древних обществах построено, во многом, на фундаменте контроля над измерением астрономических, экологических и социальных ритмов, обеспечивающего устойчивость социума. Значительная роль ритуальных действий в этих измерениях подтверждается и этимологически. Так, жертвоприношение в ведийском культе переносилось и на понятие времени, которое в священном тексте Ригведы обозначается терминами аул или ayus, что означает жизненную силу, время жизни, длительность бытия каждого существа(Х.42.9).
Процесс выделения социальных форм времени и пространства в философском дискурсе Г. Гегеля и К. Маркса
Гегелевская концепция времени, понимаемого через категорию становления, стала отправной точкой в переориентации философской проблематики времени, как она сложилась в эпоху западноевропейского Нового времени.
Георг Гегель осуществляет процедуру диалектического снятия тотальной длительности природы социально-историческим временем общества, которое и выступает интегрирующей силой исторического процесса.
Следуя Гегелю, мы приходим к тезису об отсутствии «чистого» пространства, времени и движения, как и такой же «очищенной» материи. Время, по Гегелю, составлено из «процесса самих действительных вещей», есть своего рода абстракция поглощения. Поэтому в образование времени включаются, как можно отметить, биологические, психологические и особые исторические ритмы, что позволяет перейти к построению единого системного исторического времени, функционирующего и в отношении отдельного сознания, и в системно-телеологической тотальности Духа. Исторически, процесс развития всеобщего Духа, проходя ряд последовательных стадий, обретает себя в народном духе таким образом, что конкретный народ в конкретном временном интервале выражает конкретную же форму «абсолютного Духа». Категория времени, несомненно, начинает полагаться в исследовании совершенно особым образом, в соответствии с гегелевским принципом развития. Складывание теоретических систем и формирование представлений о времени и пространстве взаимосвязано, при этом, не выступая идентичными процессами. Гегель в философской систематике пытается рассмотреть существующие концептуальные подходы к проблеме времени. Тезис о времени как абстрактной, соотносящейся с собой отрицательности, не имеющей еще различия,4 позволяет понять спекулятивную интерпретацию механицистской трактовки времени и пространства Ньютоном. Но Гегель полагает также, что время есть процесс «действительных вещей», а «сами вещи представляют собой временное, их объективное определение»,1 что близко позиции Лейбница. Вместе с тем, «время, подобно пространству, есть чистая форма чувственности или созерцания, нечувственное чувственное»,2 что, вне всякого сомнения, созвучно кантовским выводам. Одновременно философ отмечает и предел всех подобных представлений, приводя аналогию, согласно которой время не есть ящик, вмещающий как в потоке все, что попадает в его пределы. Вне всякого сомнения, вещи обнаруживают себя во времени в силу их конечного характера, но они обладают и предикатами возникновения - уничтожения, то есть они по сути есть явление «временное», что и составляет их объективное определение по Гегелю.
Фактически, сталкиваясь с проблемой определения природы времени, полемизируя с Ньютоном и Кантом, как и рефлексируя над основаниями собственной мысли, Гегель формулирует проблему соотношения понятия времени и реальности, описываемой в подобной понятийной форме. На самом деле, эта, периферийная на первый взгляд проблема, становится одной из центральных в гегелевском дискурсе, направленном на локализацию предпосылок познавательной деятельности и норм научного знания. Одним из первых немецкий философ попытался проанализировать науку и ее историческое развитие, провести рефлексию над теорией исторической. Гегель, как и Кант, начал открывать сложнейшую проблематику конструктивной способности теоретического мышления, как для философского, так и для научного дискурсов.4 Проявляется это прежде всего в осмыслении того феномена, что исследование любых природных явлений и процессов базируется на некой сконструированной модели реальности. Сам Гегель полагал познавательный процесс в контексте эмпирии сознания, когда определенность предмета и его развитие рассматриваются через взаимопереходящие области сознания и самосознания, индивидуального и общественного, и обозначаются категорией явления, которая и переводит историческое в логическое. Явление у Гегеля, в свою очередь, трактуется как опосредованная непосредственность. Следовательно, мыслитель не только представляет логическое определение понятия времени, но и корреляцию с той бытийностью, которую охватывает понятие. Первейший интерес для Гегеля представляют причины сложившейся абсолютизации времени. С одной стороны, «нет науки о времени, наряду с наукой о пространстве, геометрией», а с другой - различия времени сами по себе отличают его от «непосредственной определенности пространства».1 Становится ясным, что субстанциализация времени возможна при его «замораживании», когда «отрицательность времени низводится рассудком до единицы», то есть до тотально исчисляемой цифровой абстракции. Но время не есть чистая абстракция, оно само есть прежде всего «становление, есть возникновение и происхождение, сущее абстрагирование», то есть не представляет некого вместилища всего возникающего и исчезающего.3 Время как понятие, безусловно, отлично от реальных временных отношений, как и пространство, но, в конечном счете, они обладают и тождеством.
Проблема методологических и концептуальных оснований анализа социальных форм времени и пространства в философии и науке XX в
Анализ исторического развития различных форм осознания и интерпретации феноменов времени и пространства позволил выделить их социальные составляющие из широкого категориального семантического поля. Самое общее основание выделения особых социальных форм времени и пространства состоит в специфическом бытии и деятельности человека, как в природной, так и в социальной системе. Подобный тезис, несмотря на свою актуальную очевидность, был введен в область социально-философского дискурса со всей определенностью только К. Марксом. По большому счету, процесс концептуализации социального времени был заложен в марксистском дискурсе, и современная философская и научная темпоральная проблематика во многом опирается на традицию, основанную еще в XIX веке. Ряд замечаний Маркса позволяет нам отметить и еще один важный момент, - базовую роль временной формы в товарном социуме, стремящейся элиминировать пространство. Тезисы о стремлении капитала к «уничтожению пространства посредством времени»,1 о времени как истине пространства и пространстве человеческого развития, отражали действительное господство социального времени над социальным пространством, что нашло свое воплощение в большинстве социально-философских и общенаучных исследований. Одновременно, положения марксистской мысли о возможном существовании форм социального времени и пространства обнаружили и массу контраргументов. В подобном контексте, думается, и следует рассматривать поиск методов и концептуальных оснований темпоральной проблематики в XX веке. Философские категории времени и пространства, начиная с XIX века, устойчиво связываются с категориями и понятиями научных систем знания. Естественно, что известная расчлененность научного познания предполагает и выведение категорий времени и пространства исходя из опыта развития этих понятий в пределах частных наук, прежде всего физики, геологии, биологии, истории, социологии и психологии. Факт расчленения предметной сферы времени и пространства говорит о том, что их субстанциализация, видимая в «классический» период развития науки и философии, давно исчерпала себя. Следовательно, для современного этапа развития мысли необходим переход к качественно иным концептуальным моделям, в пределах которых будет реализован принцип множественности форм времени и пространства, и самое главное, придан онтологический статус социально-философской схеме времени как деятельности. Всеобщей концептуальной схемой сегодня вполне можно полагать классификацию основных форм движения материи, или предметности, которая основана на соответствующей классификации наук и их измерительных процедур, что позволяет выделить и аналогичные формы времени и пространства. Таким образом, можно осуществить переход от общей онтологии к социальному и психологическому раскрытию проблем темпоральности в ее социогуманитарном измерении. При этом, своеобразная «антропологизация» времени и пространства призвана снять противоречие между объективистской и субъективистской трактовками. Первая позиция исходит из объекта и производит редукцию субъекта, сводя время к длительности, а пространство к протяженности. Таким образом, бытие человека и общества лишается собственных темпоральных значений, а принцип множественности форм времени и пространства и их эволюции игнорируется. Фактически под временем понимается ставшая предметность в виде субстанциально-неизменной формы, выраженной во внешних, параметрических, пространственных характеристиках. Вторая точка зрения, основанная на примате субъекта, подходит к пониманию времени в смысле его отношения к сознанию. В таком случае, объект и мироздание остаются вне течения времени, а его развитие оказывается иллюзией, производной от вечности, лежащей в основании абсолютной идеи.
Следовательно, если первый вариант в качестве базового пункта дискурса опирается на продукт познавательно-практической деятельности, то есть предметность времени и пространства, то во втором варианте исходный элемент познания, субъект, оказывается и его финальным результатом, сконструированной субъективной временностью, темпоральностью, что исключает пространственные параметры. Однако подлинная реальность времени и пространства как субъект-объектного взаимодействия выводится за скобки рассмотрения, и таким образом, социальное время и пространство как результат множественности темпоральных уровней и форм взаимодействия субъекта и объекта, не может быть вписана ни в один из предшествовавших концептуальных подходов. Либо человек и социум оказываются вне собственного времени и пространства, либо само бытие и его формы есть проекции интеллекта, индивидуального или сверхиндивидуального. В истории мировой мысли, тем не менее, были попытки подойти к выделению отдельных времен и пространств, например, в учении древнеиндийской школы вайшешиков,1 однако основными направлениями следует признать либо создание онтологии темпоральности через субъект, либо онтологии пространства и времени через объектный мир. При этом, подход к категориям времени и пространства с позиций человека и социума позволит, вероятно, более адекватно передать субъектно-объектную природу темпоральной реальности.
