Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основания рассмотрения проблемы роли личности в истории 15
1.1. Философия истории: сущность, этапы становления, задачи 15
1.2. Антиперсоналистские теории в историософии 30
1.3. Персоналистская парадигма в философии истории: эволюция, перспективы развития 45
Глава 2. Роль личности в истории: её интерпретация в историософии 64
2.1. Западная философская традиция и её трактовка роли личности в истории 64
2.2. Восточная философская традиция: особенности рассмотрения места правителя в историческом процессе 82
2.3. Проблема роли личности в истории: на пути к синтезу существующих подходов 102
Заключение 12 1
Библиография 123
- Философия истории: сущность, этапы становления, задачи
- Западная философская традиция и её трактовка роли личности в истории
- Восточная философская традиция: особенности рассмотрения места правителя в историческом процессе
Введение к работе
Актуальность темы исследования продиктована следующими обстоятельствами.
1. Прагматическим аспектом исторического познания. Дело в том, что ещё с античности в истории видели не простой «рассказ о прошлом», а науку, которая даёт некие «уроки», т.е. полезную информацию, необходимую живущим в настоящем людям. Позднее (особенно — в эпоху Просвещения) данная идея стала особенно популярной.
«История — это философия, которая учит нас с помощью примеров»1, — говорил ещё в XVIII в. Г. Болингброк. Образцы поведения можно, конечно, извлекать из действий отдельных социальных коллективов: классов, партий и т.д. Однако уже мыслители древности знали, что это наиболее удобно делать на примерах деятельности великих личностей — правителей, полководцев, «героев» и т.д. Отсюда, например, в Древнем Риме были столь популярны работы, которые решали данную задачу на эмпирическом уровне: «Сравнительные жизнеописания» Плутарха, «Жизнь Двенадцати цезарей» Гая Светония Транквилла, «О заговоре Катилины» Гая Саллюстия Криспа и т.д. Позднее в XIX в. выдающуюся роль личности в истории признавали (на базе определённых теоретических положений) такие мыслители, как Т. Карлейль, Ф. Ницше, Г. Лебон и другие. В итоге историков и философов XX в. тоже начали интересовать личности вождей (правителей).
Следовательно, возможность быстрого получения «уроков» при анализе действий исторических личностей делала интерес к данной
— Болингброк Г. Письма об изучении и пользе истории. — М.: Наука, 1978. — С. 11.
4 проблематике устойчивым у представителей гуманитарных наук и философии.
2. Междисциплинарным характером объекта исследования. Так,
роль личности в истории изучается в рамках различных дисциплин:
исторической науки, социологии, политологии, культурологии и т.д.
Отсюда необходимо выявить место данной проблемы в философии
истории (историософии), влияние на другие рассматриваемые здесь
вопросы; установить специфику (особенности) её рассмотрения в
этом разделе философского знания.
3. В философии истории по вопросу о роли личности в
историческом процессе существуют две противоположные позиции:
одна — отрицающая её, другая — признающая. В настоящее время не
ясны ни методологический статус таких подходов, ни их соотношение
между собой в рамках историософии. Решение данных вопросов тоже
выступает актуальной целью работы.
4. Рассмотрение проблемы роли личности в истории оставляет
открытым ещё один вопрос: о ком идёт речь? Все участвующие в
историческом процессе люди не могут быть подвергнуты подробному
анализу ни в исторической науке, ни в философии истории. Поэтому
необходимо идти по пути сужения объекта изучения, выявления
именно тех личностей, которые оказывают наиболее важное влияние
в ходе социального развития. Таково ещё одно обстоятельство,
определяющее актуальность настоящей работы.
Степень разработанности проблемы. Вопрос о роли личности рассматривался, главным образом, параллельно в исторической науке и философии истории. Это обстоятельство и определяет характер дальнейшего изложения.
Проблема роли личности в истории поставлена ещё в древневосточной и античной историографии, философской мысли. В
5
европейской традиции она преимущественно решалась
древнегреческими (Геродот, Фукидид) и древнеримскими (Плутарх, Гай Светоний Транквилл, Гай Саллюстий Крисп, Квинт Курций Руф) историками на эмпирическом уровне. Мыслители извлекали из действий конкретных исторических персонажей (Креза, Фемистокла, Перикла, Александра Македонского, Помпея, Гая Юлия Цезаря, Нерона и т.д.) отдельные «уроки», выявляя совершённые ими в ходе практической деятельности ошибки, порицали дурные деяния и т.д. Однако уже здесь ставились и первые теоретические вопросы: какое место занимает правитель в политической иерархии (Мэн-цзы); является ли он самостоятельным вершителем истории (Фукидид) или безвольной «игрушкой» внешних сил (Геродот); можно ли предотвращать негативные поступки правителей (Руф)?
В Средние века заложенные в античности традиции продолжали развиваться в работах различных мыслителей. Однако их поиски решения проблемы роли личности в истории проходили на иной мировоззренческой основе: под существенным влиянием христианской теологии. Здесь на новом уровне воспроизводилась идущая ещё от древнегреческих историков идея о влиянии сверхъестественных сил на жизнь людей, включая «великих личностей». Но на сей раз она приняла иную форму: тезиса о том, что Бог продлевает жизнь «позитивным» правителям (Анна Комнина) и сокращает её «отрицательным» деятелям исторического процесса (Лев Диакон).
Одновременно отдельные средневековые историки продолжали решать проблему роли личности в историческом процессе со светских позиций, на эмпирическом уровне. Они выявляли серьёзные недостатки в деятельности конкретных правителей, указывали на пути их исправления. Позитивным моментом такого подхода выступало использование метода сравнительного анализа, позволявшего
сопоставлять деяния исторических деятелей настоящего и прошлого. В качестве примера данной тенденции целесообразно привести труды Прокопия Кесарийского (VI в.), который в своей работе «Тайная история» не только критиковал действия византийского императора Юстиниана с морализаторских позиций, но и выявлял их сходство и отличия от деяний иных правителей переставшей существовать к тому времени Римской империи .
Живший в XIII в. Ж. Виллардуэн, как и многие античные мыслители, отождествлял личность правителя и возглавляемое им государство . Надо отметить, что проблема роли личности в истории осмысливалась в Средние века не только с теологических или эмпирических, но и с теоретических позиций. Йорданом (VI в.) выдвинута гипотеза о том, что действия правителей выступают главной причиной исторических событий .
Таким образом, в Средние века шёл интенсивный поиск мыслителями вариантов решения проблемы роли личности в истории как в рамках теологии, так и за её пределами.
В Новое время (XVIII в.) философов интересовал другой вопрос: как сделать правителя «просвещённым государем»? Поскольку тезис о важнейшей роли властителя в истории не вызывал сомнений у Г. Болингброка, Вольтера, Д. Дидро, Ж. Руссо и др., постольку они искали способы его морального совершенствования.
— Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. — М.: Наука, 1993. — С. 344.
2 — Виллардуэн Ж. Завоевание Константинополя. — М.: Наука, 1993.
— С. 71.
3 — Йордан. О происхождении и деяниях гетов. — С.-Пб.: Алатейя,
2000. —С. 97-98.
В XVIII — XIX вв. в качестве самостоятельной дисциплины возникает философия истории. В её рамках проблема роли личности в истории находит специфическое место среди поставленных здесь вопросов, начинает активно рассматриваться с теоретических позиций. В результате в историософии XIX — XX вв. оформились две противоположные концепции. Одни мыслители (К. Маркс, Ф. Энгельс, Г. Гегель) отрицали или сводили к минимуму роль личности в истории, ставили её действия в жёсткую зависимость от внешних материальных или идеальных факторов. Другие мыслители — Ф. Ницше, Т. Карлейль, Н. Михайловский, П. Лавров — наоборот, признавали её максимальной, вплоть до волюнтаризма. Дискуссии сторонников и противников данных позиций продолжаются до сих пор.
В России начала XX в. на теоретическом уровне проблема роли личности в истории привлекала внимание крупнейших учёных: Р. Виппера, Н. Кареева, В. Хвостова1. После 1917 г. в силу идеологических и политических причин она рассматривалась преимущественно в русле марксистского подхода. В конце 80 — начале 90-х гг. начинается переосмысление проблемы роли личности в истории с новых методологических позиций. В отдельных работах провозглашается даже тезис о решающем влиянии отдельных людей (В. Ленина, И. Сталина, А. Гитлера) на
— Виппер Р. Очерки теории исторического познания. — М.: Типогр. И. Кушнарева, 1911. — С. 251-252; Кареев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. — С.-Пб.: Типогр. М.Стасюлевича, 1914. — 575 с; Хвостов В.М. Теория исторического процесса: Очерки по философии и методологии истории. Курс лекций. — М.: КомКнига, 2006. — 392 с.
8 ход исторического процесса1. Он становится определяющим в некоторых работах по альтернативной истории. Так, С. Кудряшов и Д. Олейников считали, что в случае гибели руководства СССР осенью 1941 г. германская армия быстро занимает «...центральные советские города»2.
Затем интерес к данной теме в философской литературе снижается. Отдельные работы по этой тематике выходят и в настоящее время. Одни — носят преимущественно эмпирический характер, фиксируют восприятие правителей в массовом сознании россиян в разные исторические периоды . Другие — раскрывают роль личности в истории на базе различных методологических подходов: общей теории систем, синергетики и т.д.
Вопросы, связанные с изучением роли личности в истории, рассматривались на различных конференциях, проводившихся в 80 — 90-е гг. XX в. Например, в ходе «круглых столов» по темам «Философия и историческая наука», «XX век: альтернативы
— Померанц Г.С. История в сослагательном наклонении // Вопросы философии. — 1990. — № 11. — С. 55-66; Гефтер М. Я. История — позади? Историк — человек лишний? // Вопросы философии — 1993. — №9. —С. 5-15.
2 — Кудряшов С, Олейников Д. Оккупированная Москва // Родина. —
1995. —№ 5. — С. 12.
3 — Новиков В.И. Бог, цари и герои (мифы о правителях народа)
//Общественные науки и современность. — 2007. — № 5. — С. 150-
158.
4— См.: Сычев Ю.В. Философская концепция исторической личности // Социальная теория и современность. Актуальные проблемы философии истории. — М.: РАГС, 1995. — Вып. 23. — С. 153-170.
9 развития» (1988 г.); «Риск исторического выбора в России» (1994 г.); «История в сослагательном наклонении?» (1999 г.); международной конференции «Проблемы исторического познания» (1996 г.)1.
Проблема роли личности в истории нашла отражение и в различных диссертационных исследованиях. Одни из них осуществляются в рамках исторической науки2. Другие же исследователи отражают свои труды в
диссертациях по социальной философии .
Однако, несмотря на то, что вопрос о роли личности в истории рассматривается в историософии уже длительный период, в ходе его изучения появился ряд теоретических проблем.
— См.: Философия и историческая наука. Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. — 1988. — № 10. — С. 18-64; XX век: альтернативы развития (Материалы «круглого стола») // Рабочий класс и современный мир. — 1989. — № 1. — С. 60-67; Риск исторического выбора в России. Материалы «круглого стола» // Вопросы философии. — 1994. — № 5. — С. 3-25; Проблемы исторического познания: Материалы международной конференции (Москва, 19-21 мая 1996 г.). — М.: Наука,1999; История в сослагательном наклонении? // Одиссей. Человек в истории. 2000. — М.: Наука, 2000. — С. 5-85.
2 — Жданова Т.В. Статус князей в русском общественно-историческом
сознании IX — XV вв.: по материалам погребальной практики: дис.
...канд. ист. наук: 07.00.02. — Воронеж, 2006. — 217 с.
3 — Честнейший Н.В. Проблема человека в социальной философии
русского консерватизма: автореф. дис. ...канд. филос. наук: 09.00.11.
— Архангельск, 2004. — 35 с; Ломоносов Ю.Л. «Конец истории» как
социофилософская проблема: автореф. дис. ...канд. филос. наук:
09.00.11. — М., 2002. — 22 с.
1. Почему вопрос о роли личности в истории возникает именно в
историософии?
2. Каково соотношение данной проблемы с иными,
существующими в философии истории?
Какие личности преимущественно должны рассматриваться в историософии?
Как взаимодействуют в историософии подходы, признающие роль личности в истории и отрицающие её?
Данные проблемы требуют решения. Оно может быть получено лишь на основе научного историософского анализа. Это обстоятельство определило выбор темы исследования, цели диссертации, характер вытекающих из неё задач.
Цель работы — провести анализ существующих в историософии методологических подходов к проблеме роли личности в истории, выявить их достоинства и недостатки; установить варианты решения данной проблемы, адекватные уровню научного познания начала XXI в.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
— выявить проблематику философии истории, место в её рамках
вопроса о роли личности в истории;
— установить существующие в историософии базовые
направления в решении вопроса о роли личности в истории;
— зафиксировать формы проявления персоналистского и
антиперсоналистского подходов в рамках Западной и Восточной
философской традиции;
— показать, что на практике в деятельности исторической
личности пересекаются как её персональные качества, так и
объективные обстоятельства. Преувеличение значения какой-либо из
данных сторон исторического процесса в рамках научного анализа приводит учёных к ошибкам.
Объект — проблема роли личности в истории, её эволюция в рамках историософии, теоретико-методологические подходы к решению.
Предмет — исторические личности прошлого, их место и значение в историческом процессе.
Методологическую основу диссертации составляют ряд
последовательно применявшихся средств познания: анализ и синтез;
системный, сравнительный, структурно-функциональный анализ;
метод восхождения от абстрактного к конкретному;
цивилизационный подход; теория парадигм Т. Куна.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в теоретико-методологическом анализе основных подходов к изучению проблемы роли личности в истории, демонстрации необходимости их синтеза. Новизна работы выражена в следующих положениях.
1. Обосновано, что вопрос о роли личности в истории носит в
рамках проблемного поля историософии синтетический
(интеграционный) характер. Ведь в его рамках могут быть найдены
специфические решения ряда актуальных для философии истории
проблем: смысла истории, поиска ее законов, движущих сил
исторического процесса.
2. Выявлено существование в философии истории двух
направлений: персоналистского, признающего значительную роль
личности в истории, и антиперсоналистского, отрицающего её.
Данные направления можно квалифицировать как парадигмы, ибо в
их рамках работает значительное число ученых, признающих ряд
общих положений.
3. В рамках Западной и Восточной философской традиции
персоналистская парадигма выступает в виде мифологизации
12 (сакрализации) исторической личности; антиперсоналистская — в форме её десакрализации. Первая предполагает преувеличение личных качеств конкретного деятеля вплоть до его обожествления. Вторая исходит из рассмотрения исторической личности как человека, имеющего властные полномочия или авторитет в духовной сфере.
4. Выдвинута гипотеза, согласно которой соединение внешних условий и личных качеств открывает поле для деятельности в данных обстоятельствах исторического процесса именно конкретному человеку. Показано, что в истории в некоторых случаях происходит «выбраковка» неблагоприятных для данных людей случайностей. Установлены формы проявления данного процесса на примере ряда исторических личностей. Они выявлены на стадиях: их рождения; становления (детство, юность); прихода к власти.
Положения, выносимые на защиту.
Проблема роли личности в истории объединяет в особую познавательную систему иные, актуальные в историософии вопросы: смысла истории, поиска её законов, установления движущих сил исторического процесса.
Выявлены методологические основания каждой парадигмы. В антиперсоналистской их роль играют следующие положения:
а) детерминированность действий личности внешними условиями;
б) отсутствие значительного влияния личности на ход исторического
процесса, позволяющее ставить вопрос об их замене.
Суть персоналистской парадигмы раскрывают следующие тезисы: а) деятельность личности не может полностью определяться объективными факторами исторического процесса; б) любая тенденция общественного развития несёт отпечаток определённого исторического деятеля (т.е. персонифицируется); в) «замена»
13 исторической личности не носит нейтрального характера. Она может привести как к положительным, так и к отрицательным последствиям.
3. Установлено, что в Западной и Восточной философских
традициях сущность тенденции к мифологизации (сакрализации)
исторической личности сводится к наделению её
сверхъестественными качествами. На уровне научного познания она
нашла законченное выражение в концепции «харизматической
личности» М. Вебера.
Десакрализация личности — процесс её рассмотрения в качестве обычного человека с высокими творческими способностями или широкими властными полномочиями. В последнем случае выявлены установленные в европейской философской мысли качества подобной личности: жестокость, целеустремлённость, хитрость, сдержанность эмоций.
4. Выявленный процесс объективного «отбора» конкретных
исторических личностей позволяет признать несостоятельным тезис о
«нейтральности» для хода социального развития замены одного
исторического персонажа (актора) на другого.
Научно-практическая значимость работы определяется её актуальностью и теоретико-методологическим содержанием.
Выявление объективной роли какой-либо конкретной личности в историческом процессе позволяет представителям различных гуманитарных дисциплин (философам, историкам, социологам, политологам и т.д.) извлечь из минувшего «уроки», выявить совершённые в прошлом отдельными людьми ошибки, установить упущенные ими позитивные действия. Тем самым не только настоящее связывается с прошлым, но современники могут получать от предков ценную информацию.
Установление реальной роли личности в историческом процессе позволяет изменить мировоззрение людей: как обычных, так и
14 учёных. Последние получают возможность уйти от пристрастных, субъективных, политизированных оценок какого-либо исторического персонажа.
Положения диссертации целесообразно использовать в ходе чтения лекций и проведения семинарских занятий как в рамках философских дисциплин (социальной философии, философской антропологии, философии истории), так и за их пределами — в исторической науке, политологии, социологии. Они будут полезны и отдельным учёным, занятым выявлением роли в историческом процессе какого-либо конкретного деятеля.
Апробация работы нашла выражение в различных формах. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре философии МГТУ им. Н.Э. Баумана.
Основные положения диссертации нашли отражение в 9 публикациях, из которых одна — в рекомендованном ВАК РФ журнале «Вестник МГОУ». Кроме того, они излагались на следующих конференциях: Международном Конгрессе ЕВРО-ЭКО (Ганновер, 2007 г.); Международной Научной конференции (Киев, 2008 г.); Международном Конгрессе ЕВРО-ЭКО (Ганновер, 2008 г.); «Диалог культур и культура диалога» (Москва, 2008 г.); «Проблемы и перспективы преподавания социогуманитарных наук в технических вузах в современных условиях» (Москва, 2008 г.).
Структура работы отражает логику и порядок исследования поставленных задач. Диссертация включает две главы, шесть параграфов, заключение и библиографию, содержащую 159 источников.
Философия истории: сущность, этапы становления, задачи
Философия истории — раздел философии, где происходит рассмотрение исторического процесса, теоретическое обобщение его хода, движущих сил, перспектив развития человечества. Она суммирует (использует) данные (материал) иных областей философии, а также — гуманитарных наук (истории, социологии, психологии, этнографии, филологии и т.д.). Следовательно, философия истории носит междисциплинарный характер.
Кроме того, учёные используют и термин «историософия», под которой понимают «...общую теорию исторического процесса»1. Поскольку содержание обеих категорий идентично, целесообразно, по моему мнению, в рамках данной работы считать «философию истории» и «историософию» синонимичными понятиями.
Вопрос о генезисе философии истории имеет дискуссионный характер. С одной стороны, каждый специалист называет собственного «прародителя» данной дисциплины. С другой стороны, никем не оспаривается факт, что сам термин «философия истории» предложен во второй половине XVIII в. Вольтером, а её" базовые проблемы формировались не одно столетие. Так, Ю. Семёнов утверждает: «Августина, вероятно, можно назвать прародителем философии истории (историософии), хотя эта дисциплина окончательно оформилась и получила название гораздо позже. Сам же термин получил гражданство лишь после появления книги Вольтера «Философия истории»1. Живший же в начале XX в. В. Герье, хотя и начинает философию истории тоже с Августина, датирует её возникновение более ранним периодом: «Люди издавна интересовались былым и размышлением о нём. Из таких размышлений... возникла философия истории»".
Очевидно, что при дискуссионности вопроса о родоначальнике философии истории её проблематика начала складываться ещё в античности. В противном случае Августину просто не на что было бы опереться при создании собственной системы. На мой взгляд, в XVIII — начале XIX вв. в работах Вольтера, Г. Мабли, Г. Болингброка, И. Гердера и др. имела место лишь «легализация» собранного ранее материала. Количественные изменения (многочисленные попытки философского осмысления различными мыслителями исторического процесса) перешли в новое качество: оформление философии истории как самостоятельного раздела (дисциплины) в рамках философии. Её становление, поиск «...адекватной современности... концепции понимания исторического развития»3, продолжается до сих пор.
Прежде всего, перед учёными остро встал вопрос о предмете философии истории. Конечно, имели место попытки определить его максимально абстрактно: как «...условия общественно-исторической жизни и развития человечества»1. Но поскольку при подобном подходе предмет философии истории трактуется крайне широко, учёные пошли по пути его сужения. В результате среди них можно выделить два направления: онтологическое и гносеологическое. Сторонники первой позиции считали, что философия истории должна изучать общие, объективные проблемы становления исторического процесса. Так, Н. Кареев утверждал, что «...философия истории есть познание смысла истории»2. В. Герье видел в данной дисциплине синтез, которым «...мыслящий человек охватывает всю совокупность истории человечества, её ход и её цель» . М. Стасюлевич считал её задачей ответ на вопрос: «...существуют ли законы исторического развития человеческих обществ?»4. Сходную мысль можно найти и у современного учёного А. С. Панарина: «Философия истории отвечает на вопрос об объективных закономерностях и духовно-нравственном смысле исторического процесса, о путях реализации человеческих сущностных сил в истории, о возможностях обретения общечеловеческого единства»5. В рамках гносеологического направления предметом философии истории выступают вопросы исторического познания, его перевода с эмпирического уровня (присущего исторической науке) на теоретический. Так, В. Хвостов видел главную задачу философии «...не в том, чтобы путём отвлечённых умозрений создавать, независимо от данных точной науки, спекулятивные построения о смысле мироздания, которые потом должны быть полагаемы в основу самой науки, но, наоборот, в том, чтобы помогать науке разобраться в своих задачах... Специальной проблемой философии является проблема гносеологическая»1. При таком подходе философия истории «...стремится выявить общую природу исторического процесса, его... движущие силы» .
Имеют место и попытки объединения обоих направлений при определении предмета философии истории. Учёные признают, что она одновременно: а) «...исследует имманентную логику развития человеческого общества»; б) «...даёт теоретическую реконструкцию исторического прошлого» . На мой взгляд, с таким синтетическим подходом к определению предмета философии истории можно согласиться и считать его базовым в дальнейшей работе.
Западная философская традиция и её трактовка роли личности в истории
В предыдущей главе показано, что в историософии по вопросу о роли личности в истории в процессе длительной эволюции сформировались следующие парадигмы — персоналистская и антиперсоналистская. На более конкретном уровне анализа, в рамках западной философской традиции, они принимают форму следующих тенденций: 1) мифологизация (сакрализация); 2) десакрализация личности. Рассмотрим их подробнее.
Мифологизация (сакрализация) исторической личности проявляется в теории и на практике в наделении конкретного человека (правителя, религиозного или культурного деятеля) сверхъестественными способностями. В чём причины данного явления? Р. Виппер видел их в сохранившихся в ходе исторического процесса у различных людей элементах первобытного мышления. Это — «...остатки старинного преклонения, восторженного изумления человека перед актами своего сознания, своего ума и воли, укоренившийся мифологизм или магизм» . И надо сказать, что такая точка зрения имеет право на существование. Действительно, часто именно в конкретном человеке народ персонифицирует собственные достижения, надежды, перспективы. Однако такой констатации недостаточно. Даже для представителей первобытных обществ сакральное, «...священное — это могущество» , т.е. сила. Великая личность становится для людей воплощением определённой социальной силы, и тем самым происходит её сакрализация, превращение в сверхъестественный элемент. Реальный человек — правитель мог обладать любыми физическими недостатками (быть горбуном, хромым и т.д.), но народная молва наделяла его чудодейственными способностями. Достаточно, например, сопоставить киевского князя Владимира как исторического персонажа и героя различных былин.
Таким образом, сакрализация великих личностей (правителей) в массовом сознании европейцев была вызвана не только сохранившимися с первобытных времён «остатками старинного преклонения» (Р. Виппер) перед ними, но и персонификацией в данных людях мощи всего общества, т.е. социальной силы.
Начнём с рассмотрения форм мифологизации (сакрализации) великой личности в рамках общественной практики. Первая из них — самая древняя: правитель приравнивался к Богу. Подобная традиция была распространена в государствах Востока — Китае, Вавилоне, Египте. Её переняли и европейские монархи, например знаменитый полководец IV в. до н.э. Александр Македонский. Особенно сильно обожествление правителей имело место в Древнем Риме. Так, из двенадцати рассмотренных Гаем Светонием Транквиллом императоров Рима титул «Божественный» носили пятеро. О Цезаре данный историк пишет, что Юлий (считавшийся по легенде внуком богини Венеры) принимал не только многочисленные светские очести, но несобственные «...изваяния рядом с богами, название месяца по его имени»1. К богам были приравнены и другие римские императоры — Август, Калигула, Нерон и т.д.
Отождествление личности правителя с божеством не ограничивалось формальной стороной (титулами), но находило выражение в ряде практических действий — обрядов, церемоний и т.д. Такой подход имел место, например, в наследнице Римской империи — средневековой Византии. Здесь с VI в. утвердился следующий ритуал встречи иностранных послов. Их «...приём происходил в... тронном зале. Как в театре дожидались послы поднятия занавеса, которым был скрыт император; наконец, он показывался на высоком престоле, среди двух статуй победы, в сияющей одежде и венце бога Солнца: послы три раза припадали к земле, целовали ноги государя, выслушивали его милостивое приветствие и получали позволение поднести подарки... Не только иностранцы, но и свои придворные и высшие сановники должны были отдавать государю земные поклоны и касаться губами его одежды»2.
Данная тенденция прослеживается и в Европе. Здесь тоже император Карл Великий (IX в.) «...окружал себя некой священной атмосферой, которая превращала каждого его подданного в участника строительства справедливого и мирного града Божьего». Монарх рассматривался в качестве «...представителя Бога в целом комплексе государств»1, которые были ему подвластны.
Подобный подход касался не только светских, но и духовных владык. Так, Папа Римский ещё со средневековых времён рассматривался как наместник Бога на земле. Кроме того, он — непогрешим в своих действиях. Причём показательно, что данный догмат римская католическая церковь приняла в конце XIX в.
Восточная философская традиция: особенности рассмотрения места правителя в историческом процессе
Выявив предпосылки анализа, скорректировав их, перейдём непосредственно к рассмотрению роли правителя в истории в рамках восточной философской традиции. Прежде всего отметим, что Восток (Восточный мир) — понятие географические. В политическом плане он состоял из ряда существенно отличавшихся между собой государственных образований. Уже отдельные европейские мыслители XVIII — XIX вв. (например, И.Г. Гердер и Г.В.Ф. Гегель ) включали сюда Китай, Индию, Персию, Ассирию, Вавилон, Иудею, Египет, Карфаген и т.д. Как видим, данный «список» крайне обширен и для последующего анализа требует сужения. В настоящем параграфе будут рассмотрены взгляды на роль личности в истории преимущественно в Индии и Китае как типичных представителях Восточной цивилизации.
В целом здесь сохраняется тенденция к сакрализации личности правителя, хотя она обладает рядом специфических особенностей. Они и нашли выражение в определённой проблематике, сложившейся в древнекитайской и индийской философской мысли по данной тематике.
Первый из вопросов, здесь поднимавшихся, — духовность правителя, её влияние на принимающиеся политические решения. Подобная идея имеет место и на Западе. Так, И. Гердер считал, что покорение Греции Македонией в 338 г. до н.э. не привело к уничтожению эллинской культуры, потому что правители страны 86 завоевателя (Филипп и Александр) сами по духу давно были греками. «Тут и кончилась бы история Греции, если бы Филипп был варваром вроде Суллы или Алариха, но Филипп сам был греком, греком был и его старший сын (Александр Македонский. — 5.Д.)»1. Выдвигая сходный тезис, французский философ Ш. Монтескье полагал, что у каждой нации есть собственный дух, который ограничивает действия любого человека, включая правителей. «Персидский царь может легко заставить сына убить отца, а отца — сына, но не может принудить своих подданных пить вино»2, т.е. нарушить нормы ислама. Следовательно, по мнению западных мыслителей, дух народа оказывался первичен, а правителя — вторичен.
В Древней Индии и, особенно, в Древнем Китае ситуация представлялась обратной. Дух правителя (и шире — человека вообще) выше окружающей действительности, должен преобразовывать её. Это, в частности, находит выражение в завете Будды (кстати, успевшего побывать властителем в одном из древнеиндийских государств) своим ученикам: «Всё составное (включая человеческое тело. — З.Д.) разрушается, работайте со вниманием над своим освобождением»3. Значит, ещё при жизни человек должен стремиться к тому, чтобы духовно превзойти остальных. Отсюда не случайно, что Конфуций делил людей на следующие группы: 1) «благородный муж»; 2) «человек»; 3) «низкий/маленький человек»1.
Разумеется, в роли правителя (или хотя бы его ближайшего советника) предпочтителен человек первого типа, ибо он превосходит остальных по ряду критериев. Во-первых, «благородный муж» думает о долге, а мелкий человек — о выгоде»2.
Во-вторых, он прислушивается (а в идеале — даже опасается) к воле Неба (Богов), других великих людей и «словам мудреца»".
В-третьих, «благородный муж» — человеколюбив, т.е. действует в интересах всего населения страны, а не себя лично или отдельных кланов. Эта проблема была особенно острой в Древнем Китае, где, по признанию философа V в. до н.э. Мо-цзы, «...много правителей, но человеколюбивых среди них мало», что «...нельзя считать образцом» .
Таким образом, в Древнем Китае мыслители считали, что идеальным правителем был бы «благородный муж», подчинённый чувству долга, прислушивающийся к мнению мудрецов, сохраняющий человеколюбие. В результате главенствует «нравственный закон», который «...вынуждает и обязывает людей (подданных. — З.Д.) действовать в полном согласии с волей их правителя, пренебрегая любой опасностью»1. В противном случае, как считал Конфуций, «...если в народе будет недостаток веры в правителя ...то государство не может быть устойчивым»2.
Разумеется, далеко не всегда руководившие Древним Китаем монархи отвечали данным требованиям. Так, внешне успешному государственному деятелю, основателю империи Цинь (III в. до н.э.) Цинь Ши-хуану историк Сыма Цянь давал следующую характеристику. «Жестокость у него доведена до предела, а милосердие сведено на нет...»3. В стране в период его правления были уничтожены книги Конфуция, а также иных выдающихся мыслителей, процветали «...страх, обман, доносительство, физическое и умственное вырождение народа»4. Видя примеры подобных руководителей государства (а иногда и предвосхищая их появление), философы стремились дезавуировать их роль в историческом процессе. Так, мыслитель Мэн-цзы (IV — III вв. до н.э.) утверждал, что правитель имеет наименьшую ценность в стране5. Лао-цзы (VI — V вв. до н.э.) высказывался на этот счёт ещё более жёстко: «Лучший правитель тот, о котором народ знает лишь то, что он существует. Несколько хуже те правители, которых народ любит и возвышает. Ещё хуже те правители, которых народ боится, и хуже всех те правители, которых народ презирает»1. Мудрый правитель «...не нарушает естественной жизни народа»2. Короче говоря, чем меньше руководитель страны вмешивается во внутренние дела сограждан, тем лучше.
Однако действительность обстояла таким образом, что даже по признанию европейских мыслителей китайский император вынужден был «лично править», «знать государственные дела и заведовать ими»3. В такой ситуации, по словам Гегеля, оказался достигнут положительный результат: «Нынешняя (начала XIX в. — З.Д.) манчжурская династия (правящая в Китае. — З.Д.) отличалась духовными и телесными способностями»4, несмотря на отдельные исключения из данного правила.
На практике философы Древнего Востока столкнулись с противоречивой ситуацией. С одной стороны, правитель — почти всесильное существо, подобное Богу. Как утверждает Чарвака, «...раджа, существование которого очевидно для мира, вот кто известен как всемогущий, а не нечто потустороннее»5. С другой стороны, по мнению Бхартрихари, выраженному в поэме «Три шатаки» («Три сотни»), «...неизвестно, чтобы какие-либо цари равили царством благополучно и непрерывно»1. Правители, несмотря на высокое положение, совершают ошибки, неправильные действия. Предотвратить их (как и в Европе) тоже способна особая система обучения, отбора людей на высшую должность, которая позволит задать необходимый «идеал для становления личности»2 руководителя государства.
Как это сделать? Первый путь очевиден — пригласить выдающегося мыслителя в наставники. Как правило, большинство правителей были совсем не прочь получить мудрого советника. Так, «Гуншань Строптивый восстал... укрепившись в Би, и прислал людей позвать Конфуция»3. Хотя в этот раз мудрец не принял приглашения, позднее он постоянно высказывал мысль пойти на государственную службу. Более того, Конфуций видел и потенциальные положительные результаты сотрудничества руководителя страны и философа: «Когда какой-нибудь правитель пригласит меня на службу, то у него уже в течение года станет лучше, а через три он обретёт успех»4.
