Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Аксиологические основания исследования истории
1. Современная переоценка ценностей исторического познания 19
2. Сущность аксиологического подхода к истории
Глава II. Аксиологический анализ теории и практики построения социализма в России 92
1. Функционирование и развитие ценностного сознания советского общества 92
2. Кризис и перспективы эволюции социалистических ценностей в отечественной культуре 115
Глава III. Ценностный анализ культурной модернизации в России 142
1. Трансформация ценностного сознания в СССР и постсоветской России в свете теории модернизации 142
2. Аксиологический прогноз перспектив постмодернизации российской культуры 161
Глава IV. Аксиологический анализ метафизики истории Российской цивилизации 191
1. Аксиология Русской идеи 191
2. Динамика ценностного сознания в России на рубеже XX/XXI вв 218
Заключение 239
Библиографический список 246
Приложение.
Таблицы 1-12 277
- Современная переоценка ценностей исторического познания
- Функционирование и развитие ценностного сознания советского общества
- Трансформация ценностного сознания в СССР и постсоветской России в свете теории модернизации
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Продолжительность и глубина переживаемого нашей страной кризиса показывают, что он носит системный характер. Пути выхода из него следует искать не только и, возможно, не столько в экономической или политической, сколько в духовной сфере. Можно предположить, что кроме всех прочих причин, слабая эффективность реформ заключается в их противоречии с менталитетом большинства населения, со сложившейся системой ценностей. Отсюда - вполне закономерен интерес к последней со стороны политиков, идеологов и ученых. Появление аксиологии, или теории ценностей, как особого направления философской мысли обычно связывают с сакраментальным вопросом Сократа: "Что есть благо?". Неслучайно, что он возник в период острого кризиса традиционного афинского общества. Однако важность аксиологии объясняется не только праксиологическими моментами, связанными с разрешением конкретно-исторических кризисных ситуаций и выбором путей эффективного реформирования.
Становление теории ценностей как самостоятельной философской дисциплины происходит во второй половине XIX в. Термин "аксиология" появляется в 1902 г. Теорию ценностей можно считать как мерой по преодолению кризиса европейской культуры рубежа XIX/XX вв., так и заявкой на осмысление истории, места человека в мире. Попытки осознать сущность истории и связь человека с временем предпринимались неоднократно. Как подчеркивал М. Хайдеггер, "время - это не что-то такое, что происходит вовне меня в мире, но то, что я есмь сам" (1995. С. 134). Феномены исторического, культурного времени пока изучены недостаточно (Ярская, 1989; Вейнберг, 1993; др.). Однако не вызывает сомнений, что становление истории как нау- ки, изучающей не только прошлое, но и его взаимосвязь с настоящим и будущим стало, возможным в Новое время, в современном обществе, когда появилось ощущение обновления истории, ее выхода за рамки мифологии и цикличности, характерные для мировосприятия человека традиционной культуры древности и средневековья. Попыткой осознать и рационально истолковать смысл истории, найти гносеологические основания связи времен стало появление философии истории, или историософии (здесь и далее термин "историософия", введенный в научный оборот в 1838 г. А. Цешковским для обозначения философии истории Г.Гегеля, употребляется в широком смысле слова, как синоним понятия "философия истории"). Как отмечал Г. Гегель, внесший, по нашему мнению, основной вклад в становление философии истории, "события различны, но общее и внутреннее в них, их связь едины. Это снимает прошлое и делает события современными" (Гегель, 1934. С. 7).
Индустриальное (техногенное, современное) общество породило сложную культурно-историческую коллизию: конфликт между ценностями терминальными (целевыми, идеалами) и инструментальными (достижительными, ценностями-средствами), духовными и материальными. Инструментализация и материализация культуры стимулировала появление аксиологии, попытавшейся восстановить ведущий статус терминальных и духовных ценностей. Параллельно она старалась решить проблему соотношения в истории и историческом познании общего и единичного, закономерного и случайного, трансцендентного и имманентного, рационального и эмоционального. Практически одновременно с западной возникает отечественная теория ценностей. В силу того, что она формируется в основном в рамках религиозной философии, а также под влиянием традиций русской культуры, в российской аксиологии особое внимание уделяется нрав- ственным ценностям, а также идеям смысла, направленности и границ гуманизма и прогресса. История здесь рассматривается по преимуществу как космическая метаистория. Основное внимание российских аксиологов обращено не к европейскому рационализму и Канту, а к греческому идеализму, Платону, неоплатонизму, отчасти - к визан-тийско-православным идеям.
В советское время эти аксиологические и историософские традиции были прерваны. В философии истории религиозный, ценностный и субъективно-человеческий факторы были вытеснены макросо-циальными понятиями (формация, класс и т.д.). Что касается теории ценностей, то ее элементы (категории "стоимость", "интерес", "идеал" и др.) не получили в классическом марксизме широкого развития в виде самостоятельной философской концепции. Отсюда - слабое внимание или отрицательное отношение к аксиологии, которые в течение нескольких десятилетий были характерны для советского обществоведения. 60-е годы отмечены рождением отечественной культурологии, марксистской теории ценностей и попыткой создания методологии истории. Последняя не смогла оформиться в самостоятельную отрасль научного познания (главным образом, по идеологическим причинам, но, кроме того, и из-за слабой связи между тремя названными дисциплинами). Аксиологический потенциал советской философии, в т.ч. философии истории, к сожалению, оказался не столь сильным, как это мыслили инициаторы создания марксистской теории ценностей.
В то же время один из первых советских аксиологов В.П.Тугаринов подчеркивал: "Теория ценностей, выражаясь образно, живет не на периферии, а в самом центре философии. Поэтому, сколько бы теория ценностей ни разрабатывалась как специальный вопрос или как определенная философская дисциплина, она по своему содержанию и значению сохраняет свое место в этом центре" (Тугаринов, 1968. С. 121).
Как нам представляется, такая позиция обоснована характерной для XX в. глобальной тенденцией к аксиологизации философии. Качественное приращение современного социально-философского знания во многом связано с обращением к анализу ценностно-ориентационной деятельности человека как субъекта истории. Это привело к новому осмыслению онтологической и гносеологической проблематики, способствовало появлению концепции ноосферы, антропогенной цивилизации и др., взаимообогащению философского и исторического познания.
Сегодня существуют благоприятные условия и настоятельная потребность в разработке фундамента современной философии истории, включающей аксиологический подход. В пользу этого свидетельствует и познавательная ситуация, сложившаяся в области методологии истории. Появившись в ХУШ в., философия истории в XIX - начале XX вв. проходит стадию интенсивной концептуализации, создания самых различных теорий объяснения и понимания исторического процесса. В XX в. сами историки начинают проявлять интерес к философским проблемам своей науки. В результате сближения историософии и историографии зарождается собственно методология истории, включающая помимо метафизической рефлексии более конкретные установки, способы, приемы истолкования исторической реальности (М. Блок, Л. Стоун, Б. Топольски, Л.Е. Кертман, А.И. Ракитов, др.). Особенно остро необходимость в методологии истории, органично сочетающей философский и конкретно-исторический подходы, ощущается в сегодняшней России.
В настоящий момент своеобразная методологическая революция в отечественном историческом познании, начавшаяся на рубеже
80/90-х гг., заключается в переходе большинства обществоведов от гомогенного марксистского монизма к плюрализму (подходов, схем, идей, оценок) и от формационной к цивилизационной парадигме. И здесь обнаружился ряд серьезных проблем. Во-первых, цивилизаци-онный подход включает обязательный культурный компонент. С 70-х гг. аксиологические определения культуры в СССР уступили место более "технологическим", когда культура трактуется как специфически человеческий способ деятельности (Маркарян, 1983. С. 98). Во-вторых, такая трактовка культуры в известной мере сказалась на преобладании определений цивилизации с позиции теории модернизации, в центре которой находится проблема перехода от традиционной к современной глобальной цивилизации. Отмечая значимость данной проблемы, мы все же склонны ее считать относительно частной для философии истории. К тому же глобально-модернизационная теория в том виде, как она существует сегодня, нивелирует специфику культурно-исторических типов развития локальных цивилизаций, таких как Китай, Индия, Россия и т.д. В-третьих, глобальный кризис современной цивилизации и культуры стимулирует тенденцию к аксиоло-гизации всех, и не только гуманитарных наук (Янч, 1974; Летов, 1986). Тем более очевидна проблема разработки оснований аксиологии истории как метода социально-философского познания.
Степень разработанности проблемы. Ситуация, сложившаяся на рубеже 80/90-х гг. в отечественном историческом познании, в определенной степени напоминает аналогичную коллизию в Германии конца XIX в. Тогда представители так называемой "исторической школы" (Л. фон Ранке, Т. Момзен, К. Лампрехт и др.) выступили за создание научной истории, которая должна отличаться как от простой фактографии (летописания или хроники), так и от спекулятивной истории, основанной на подборе фактов-иллюстраций к раз и навсегда заданной схеме "Философии истории" Г. Гегеля. Поиск эффективных приемов анализа источников не смог вывести "историческую школу" за рамки позитивистского эмпиризма. Итогом ее работы стали многотомные труды, в основе которых вне зависимости от желания авторов (описывать события правдиво, так как они имели место в реальности) оказывались схемы, нередко более жесткие (и основанные на субъективных оценках), чем у Гегеля. Возможно ли в принципе научное изложение (не говоря уже об объяснении) исторических фактов, не подгоняющее живую историческую действительность под априорную логическую схему, если учесть, что сами события обусловлены мыслями, чувствами, оценками их участников? Сегодня этот вопрос не менее актуален, чем сто лет назад. Тогда на него попыталась ответить аксиология.
Первыми, кто напрямую увязал аксиологическую и историческую проблематику были философы баденской школы неокантианства. Развивая идею практического разума, В. Виндельбанд и Г. Риккерт положили в основу методологии истории теорию ценностей. Они считали, что критерием отбора фактов должна служить их общекультурная значимость. Подчеркивая то, что смысл истории, заключенный в трансцендентных ценностях, проявляется в реальных благах (ценностях культуры, которые изучает историк), Г. Риккерт в значительной мере снимал проблему внечеловеческой (божественной, космической, трансцендентной) запрограммированности исторического процесса, обращая внимание исследователя на изучение имманентных проявлений человеческого бытия (Риккерт, 1998. С. 369-372). При этом наиболее значимыми фактами и явлениями Г. Риккерт считал уникальные. Отсюда - "индивидуализирующий" метод истории в отличие от "генерализирующего" (обобщающего) метода естествознания. Другим вариантом аксиологической "индивидуализации" стало не описатель- ное (как у Г. Риккерта), а "понимающее", герменевтическое постижение исторических феноменов, предложенное В. Дильтеем и направленное на "вживание" в ценностный мир той или иной эпохи. Минусом индивидуализирующего метода было исключение из исторического контекста типичных, повторяющихся, его регулярных компонентов, что и обусловило неприятие такого метода многими историками.
Второй вариант аксиологического подхода к истории предложил М.Вебер. Учитывая ценностно-ориентационный аспект мотивации людей, он, наряду с используемым Г. Риккертом понятием "исторический индивидуум", ввел категорию "идеальный тип". В идеальном типе (модели реальных событии и явлений) соединялись ценность индивидуальности и общие (с другими явлениями) моменты. Тем самым М. Вебер создал вариант "генерализирующей" науки о культуре, что по методологии Г. Риккерта было в принципе невозможно. В дальнейшем идея изучения ценностных ориентации получила развитие в работах П.А. Сорокина, А. Шаффа и других обществоведов, особенно социологов. Понятно, что большинство методов эмпирической социологии (опрос и др.) неприменимы для исследования аксио-сферы прошлого. К тому же, в отличие от социолога, историка часто интересуют не только типичные, но и индивидуальные, чисто субъективно-человеческие стороны конкретных событий.
Третий, с нашей точки зрения, принципиально важный аксиологический аспект историософии можно обнаружить в нравственной философии B.C. Соловьева - это ее метафизическая направленность, интерес к терминальным и духовным ценностям и их космологической обусловленности. Такое трансцендирование за рамки социоцен-тристского и антропоцентристского понимания истории сегодня представляется актуальным не только с экологических или духовно- религиозных позиций, но и с точки зрения метаистории, направленной на поиск предельных оснований осмысления космо-природно-исторического процесса. В трактовке И. Канта, такого рода трансцендентальное познание занимается не столько предметами, сколько априорно возможными видами нашего познания предметов (Кант, 1964. Т.З. С. 121). Сколь бы увлеченно и продуктивно современная и будущая историософия ни развивала культурантропологические или иные методологические стороны исторического познания, она периодически неизбежно будет возвращаться к своим предельным категориям.
Не менее значимой в философии истории B.C. Соловьева является идея о "цельном знании", которое подразумевает единство науки, философии и религии, эмпирического, рационального и мистического познания исторической действительности, что, в свою очередь, обусловлено единством абсолютных ценностей истины, духа и красоты. Метафизические и методологические идеи B.C. Соловьева, Г. Риккер-та и ряда других аксиологов позволяют, наряду с индивидуализирующей и генерализирующей, выделить третью функцию аксиологии истории - метаисторическую. На сегодня в ней можно усмотреть как минимум две стороны. Первая связана с внутренними, или, по определению Э. Янча, "внутренне присущими" каждой науке ценностями (Янч, 1974. С. 59-75), т.е. накопленным багажом исторических иисторико-философских концепций и методов, которыми может воспользоваться ученый в соответствии со своими исследовательскими задачами. Вторая - с взаимовлиянием внутренних и внешних для исторического познания ценностей, характерных для других, в т.ч. негуманитарных наук, иных (ненаучных) способов изучения истории, а также общечеловеческих, групповых и личностных интеллектуальных, нравственных и эстетических ценностей, включая ценности самого историка. Данная сторона аксиологии истории представляется не ме- нее важной, чем определение предельных метафизических оснований, систематизация достижений или оценка продуктивности методов исторического познания. Для многих ученых, в т.ч. историков, характерна изоляционистская позиция, обоснованная стремлением к максимальной объективности и весьма красноречиво отстаиваемая Т. Ку-ном(1977), считающим, что активное воздействие внешних социальных целей на научное творчество приносит вред науке. В то же время Р. Тэйтон (Taton, 1962), Р.Сю (Siu, 1964), многие члены Римского клуба и отечественные ученые убедительно говорят об объективности и целесообразности интеграции науки и социальных ценностей. В настоящее время есть смысл в обсуждении проблемы оптимизации данного процесса с учетом специфики исторической науки, изначально тесно связанной с политической идеологией, а также принимая во внимание негативный опыт некомпетентного политико-идеологического вмешательства в науку, имевшийся в СССР.
Представляют интерес предпринимаемые сегодня попытки определить взаимосвязь онтологических, гносеологических и аксиологических аспектов философии истории (Гобозов, 1997; др.), а также стремление представителей разных гуманитарных дисциплин обозначить общее поле аксиологических исследований, выработать критерии определения природы ценностей, соотношения трансцендентных и имманентных (культурных) ценностей (Леонтьев, 1996; др.).Что касается последней проблемы, то, на наш взгляд, на начальном этапе становления аксиологии истории, для нее важнее сосредоточиться на имманентных человеку и обществу (т.е. социальных) характеристиках ценностных отношений. Такой подход не означает принципиальной теоретической невозможности изучения связи, корреляции культурных и трансцендентных ценностей или детерминированности первых вторыми. Однако предмет настоящего исследования, имеющего це- лью обосновать эвристический потенциал аксиологии истории, позволяет в значительной мере абстрагироваться от дискуссии по данной проблеме и сосредоточить внимание на изучении онтологического объекта - "исторической действительности", являющейся единством существования и сущности, что Г.Риккерт трактовал как "изначальную целостность человеческой жизни", а также на отношении человека к миру, которое в аксиологии считается не менее важным, чем вопрос о происхождении ценностей.
Все три названных аспекта аксиологии истории (индивидуализирующий, генерализирующий и метаисторический) так или иначе присутствуют в работах многих ученых XX века. Наблюдаются единичные попытки комплексного освещения историко-аксиологических проблем (Шилов, 1996. Гл. 3; др.). Имея неплохую историко-культурную традицию, представленную в трудах М.М. Бахтина, А.Ф. Лосева, Д.С. Лихачева и др., некоторые историки сегодня, опираясь на нее, работают над вопросами менталитета, взаимосвязи обыденного и теоретического ценностного сознания (А.Я. Гуревич и др.). Переориентация с макросоциологическои, экономической и политической на культурантропологическую проблематику характерна не только для отечественной, но и мировой исторической мысли. Эта тенденция нашла отражение в появлении в 70-80-е гг. "новой исторической науки", инициаторами которого выступили некоторые представители "школы "Анналов" (Ж. Ле Гофф, Ж. Дюби и др.). Мы полагаем, что к настоящему времени возникла потребность в обобщении, систематизации историко-аксиологических наработок и включении ценностного подхода в контекст современной философии. Это будет способствовать новому осмыслению взаимодействия человека и социума, общественного бытия и сознания, других фундаментальных проблем социальной философии.
Цель и основные задачи работы. Целью диссертации является социально-философское исследование динамики ценностей в современной отечественной истории, определение возможностей и перспектив аксиологии истории в анализе мотивации деятельности людей и других сторон современной исторической действительности России, всемирно-исторического процесса.
В соответствии с этим ставятся следующие задачи:
Проанализировать философские, историко - методологические, историографические и культурологические предпосылки формирования аксиологического подхода к изучению истории и основные направления его концептуализации в контексте социально-философского знания.
Рассмотреть эвристические возможности применения данного подхода в рамках формационной и цивилизационной парадигм.
Определить характер и направленность динамики систем ценностей в глобально-исторических типах культуры и ее взаимосвязь с эволюцией локальных культурно-исторических типов.
С аксиологических позиций рассмотреть предпосылки формирования современной исторической ситуации в России, ее особенности и вероятностные перспективы трансформации.
Методологическая и источниковая база исследования. В диссертации автор опирается в первую очередь на концептуальные идеи классиков аксиологии: Г. Риккерта и других философов баденской школы неокантианства, их предшественника - И. Канта и последователей - М. Вебера и др.; В. Дильтея, М. Шелера, В. С. Соловьева, Н. О. Лосского, П. А. Сорокина, М. М. Бахтина и др.
Ввиду слабой разработанности проблемы в современных условиях и ее комплексности, в работе используется достаточно широкий спектр принципов (историзма, объективности, дополнительности и др.), общенаучных методов теоретического исследования (гипотети-ко-дедуктивный, системный и др.), историософских, исторических (сравнительно-исторический, синхронистический, диахронный, исто-рико-типологический и др.), междисциплинарных методов и подходов.
Основной массив источников составляют работы философов, историков и других обществоведов, в первую очередь, современных аксиологов и ученых, активно разрабатывавших отдельные проблемы, важные для теории ценностей: Р. Б. Перри, А. Грэхэма, Дж. Ролза, В. Франкла, Г.П.Выжлецова, О. Г. Дробницкого, А. Г. Здравомыслова, М.С.Кагана, И. С. Нарского, В. П. Тугаринова, Н. 3. Чавчавадзе и др. Не меньшую важность представляют исследования, выполненные на стыке историософии и историографии, в которых активно применяются элементы ценностного подхода (Н.Я.Данилевский, О.Шпенглер, А.Тойнби, М.Блок, Л.Н. Гумилев, А.Я.Гуревич и др.).
В диссертации используются социально-философские и методологические идеи Г. Гегеля, О. Конта, К. Маркса, Ф. Энгельса, К. Яс-перса, Е. Топольски, Н. А. Бердяева, В. О. Ключевского, В. И. Ленина, А.А.Богданова, В.Н.Бондаренко, П.К. Гречко, В.А.Кайдалова, В.Ж.Келле, Л.Е.Кертмана, В.Н.Кемерова, М.Я. Ковальзона, К.Х.Момджяна, А.И. Ракитова, В.Н.Финогентова, В.С.Хазиева, Ю.А.Черных и др. С прогностической точки зрения представляют интерес футурологические подходы Д. Белла, А. Гидденса, Й. Масуды, Д. Нэсбитта, А. Печчеи, А. Тоффлера, А. С. Панарина, В. С. Степина, В. И. Толстых, различных направлений социалистической мысли.
Использованы работы теоретиков и историков культуры (Л. Уайт, Э. С. Маркарян, М. П. Ким, Л.Н.Коган, Н.З.Коротков, Д. С. Лихачев, А. Ф. Лосев), этиков (М. Ф. Антонов, Л. М. Архангельский, А.
А. Гусейнов, H. Н. Крутов, А. Г. Харчев), специалистов в области теории воспитания (С. М. Ковалев, Е. М. Сулимов, Л. С. Яковлев), общей и социальной психологии (К. Юнг, Б. Ф. Поршнев, Б. Д. Парыгин), социологии (П. Бергер, А. Шафф, В. Т. Лисовский, В. М. Соколов, Н. Е. Тихонова, З.И.Файнбург). Ряд идей, важных для нашего исследования, выдвинули уральские философы и историки: В. Э. Лебедев, О. Л. Лейбович, Н. К. Оконская, В. В. Орлов, М. Г. Писманик, П. Ю. Рах-шмир, В. Л. Семенов, И. А. Серова, В. Н. Стегний, М. Г. Суслов, В. И. Хорев и др.
Ряд интересных соображений содержатся в работах, выполненных на стыке наук и в области "переходных" (по определению академика Б. М. Кедрова) наук, в т.ч. синергетики и ритмологи. Использованы материалы социологических исследований, текущей периодики, справочно-статистических изданий, документы политических партий и движений, а также ряд художественных произведений.
Научная новизна исследования состоит в обосновании ценностного подхода к истории как одного из наиболее фундаментальных методов социальной философии, раскрывающих смысл исторического процесса, и следующих положений, выносимых на защиту:
На основании выявленных тенденций к аксиологизации философии и к переориентации исторического познания на культу-рантропологическую и цивилизационную проблематику показана целесообразность разработки основ аксиологии истории.
В рамках предложенного социально-философского анализа обосновано понимание центральной категории аксиологии истории - ценностей как устойчивых информационных комплексов, складывающихся в процессе ориентационной межсубъектной деятельности и выражающих отношение личности или социальной общности к миру, социуму, группе, человеку в форме значимости, нормы, идеала.
Показана специфика и взаимосвязь трех основных функций аксиологии истории: индивидуализирующей, генерализирующей и метаисторической.
С позиции аксиологии обоснована дополнительность формационного и цивилизационного подходов, выражающая целостность исторического процесса, и значимость применения данного принципа к анализу современной российской истории.
Определен ряд методологических параметров применения аксиологического подхода, таких как: взаимодействие потребностей и ценностей, роль межсубъектных отношений в генезисе личностных и групповых ценностных ориентации, установок, стереотипов и других элементов ценностного сознания; механизм их изменения в глобальных и конкретно-исторических ситуациях; роль в этом механизме взаимодействия идеологии и социальной психологии; взаимосвязь ак-сиосферы и других факторов исторического процесса.
На основе анализа функционирования и развития ценностного сознания советского и постсоветского общества показаны причины современного кризиса и возможные перспективы его преодоления; отмечается необходимость переориентации социалистической мысли в России с материальных на духовные ценности, на идею "духовного социализма", основанную на ценностях солидарности, справедливости, сотрудничества, соборности и сотворчества.
С учетом особенностей российской, западной и других вариантов культурной модернизации, сделаны выводы о необходимости, возможностях и перспективах ценностной переориентации современной России с индустриальной на антропогенную цивилизацию, а также о целесообразности разработки концепции "неомодернизма", нацеленной на следующие исследовательские приоритеты: перманентная трансформация социума, качественные скачки в этом процес- се, глобальное обновление иерархии ценностей в современном и постсовременном обществе, перспективы и возможности духовного обновления человечества.
8. Выявлена специфика Русской идеи как особого доминантного ценностного комплекса, являющегося стержнем культуры России; показана ее взаимосвязь с идеями древнерусской, других цивилизаций и общечеловеческими ценностями; дан вероятностный прогноз дальнейшей эволюции Русской идеи, в частности, отмечено повышение роли в ней патриотизма.
Научно-практическая значимость работы. Результаты исследования могут представлять интерес для профессиональных философов, историков и других специалистов, занимающихся проблемами аксиологии, культуры и системного анализа общественных процессов; вносят вклад в становление методологии истории как самостоятельной области исторического познания. Материалы диссертации могут найти применение в деятельности государственных, общественно-политических, идеологических, исследовательских и просветительских учреждений при осуществлении мониторинга (анализа, оценки, прогнозирования общественной ситуации) и социального проектирования, направленного на преодоление ценностного кризиса в современном российском обществе. Концептуальные положения и фактические данные, приведенные в работе, могут использоваться в учебных пособиях и курсах по методологии истории, социальной философии, всеобщей и отечественной истории, культурологии, социологии и другим гуманитарным дисциплинам, а также при подготовке комплексных воспитательных программ различного уровня.
Апробация работы. Основные идеи диссертации были изложены на Первом Российском философском конгрессе (1997); на заседаниях Головного совета Минвуза РСФСР по руководству целевой комплексной программой научных исследований "Становление и развитие рабочей молодежи" (1987-1991); девяти международных научных конференциях: "Реформы: политические, социально-экономические и правовые аспекты" (Пермь, 1996), "Российская наука в конце XX столетия" (Соликамск, 1996), "Славянский мир в контексте диалога культур" (Пермь, 1998), "Сохранение, восстановление, использование исторического, культурного, природного населения народов России" (Березники, 1998) и др.; на пятнадцати республиканских: "Новая философия инженерного образования" (Пермь, 1996), "Творчество и культура" (Екатеринбург, 1997), "Мировоззренческие основания человеческой деятельности на рубеже XXI века" (Уфа, 1997) и др.. Положения, развиваемые в настоящем исследовании, нашли отражение в опубликованных автором работах (монография, более 50 тезисов и статей, ряд учебных пособий) общим объемом свыше 35 печ. л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, 4 глав, включающих 8 параграфов, заключения, библиографического списка, отражающего 410 источников и приложения, включающего 12 таблиц.
Современная переоценка ценностей исторического познания
Распад СССР со всей очевидностью показал, что полемический накал исторической публицистики конца 80-х гг. способствовал углублению кризиса, но нисколько не облегчил обществу понимания своего прошлого, настоящего и будущего. Историческая наука, в том виде как она существовала, все хуже выполняла свои основные функции - познавательную, ценностно-ориентационную и прогностическую. К началу 90-х гг. пришло понимание, что причина этого - не в партийном контроле или недоступности каких-то архивных источников, а в слабости методологической базы.
Вопрос о методологии истории как области исследований, имеющей самостоятельный научный статус, возник в СССР на рубеже 50-60-х гг. Объяснялось это не только "хрущевской оттепелью", но и тенденциями развития исторического познания в мире (Топольски, 1990). О внимании к данной проблеме свидетельствовало ее обсуждение на Всесоюзном совещании историков в 1962 г., появление новых исследовательских структур, таких как сектор методологии истории Института истории АН СССР, журнальных публикаций и книг (История... 1964; Историческая... 1969; др.).
По идеологическим причинам методология истории не получила тогда самостоятельного статуса ни в качестве теории исторического процесса, ни философии истории, оставшись в рамках марксизма-ленинизма как общей методологии любой науки (Щурбованый, 1971; Неретина, 1990). Как отмечал А.Я. Гуревич, "в области философии истории мы не пошли дальше частичного "поновлення" схемы способов производства. Пределом теоретической смелости явился возврат некоторых историков, преимущественно востоковедов, к идее "азиатского способа производства" (Гуревич, 1991. С. 23).
С другой стороны, сама постановка проблемы стимулировала теоретический поиск историков и философов, результатом которого стал выход ряда специальных исследований, обобщающих работ и учебных пособий (Теоретические... 1979; Ракитов, 1982; Иванов, 1985; Ковальченко, 1987; др.). В них достаточно подробно были рассмотрены и систематизированы такие базовые категории исторического познания, как принципы (объективность, партийность, историзм), общенаучные методы (исторический и логический), собственно исторические (сравнительный, генетический, ретроспективный, типологический и др.) и междисциплинарные методы (статистические, конкретно-социологические и др.) и т.д.
Помимо работ, выполненных в ключе традиционной для советского обществоведения формационной парадигмы, можно отметить и некоторые исследования, явно выходящие за ее рамки. Интерес к Востоку вызвал к жизни не только дискуссии об азиатском способе производства, но и оригинальные концепции этногенеза Л.Н. Гумилева и большой феодальной формации Ю.М. Кобищанова. Последняя начала оформляться еще в 1956-1957 гг. Несмотря на несколько неудачное название, она (в случае широкого обсуждения) могла стать серьезной заявкой на вполне современное понимание того, что сегодня называется традиционным обществом. Явно альтернативными марксизму были обоснованные в ней идеи о единстве всех докапиталистических цивилизаций; их генезисе на основе "движения культурной информации" в форме протоцивилизаций, первичных, вторичных, модернизирующихся, ассоциированных и других цивилизаций; о преоб ладании в них отношений владения на основе государственного принуждения, в отличие от собственности при капитализме и др. (Коби-щанов, 1992).
Чрезвычайно перспективной (и до сих пор остающаяся практически неразработанной) была идея законов исторических ситуаций, высказанная в 1971 г. пермским историком и культурологом Л.Е. Кертманом (Мир ... 1991. С. 47), которые, по его мнению, "есть специфические законы исторической науки, выражающие механизм действия общих законов и устанавливающие зависимость между типом ситуаций и возможностью следствия из этой ситуации" (Кертман, 1971. С.66).
Оживление общественной мысли в 60-е гг. стимулировало возрождение ряда старых, появление и бурное развитие новых направлений научного поиска в области кибернетики, системного анализа, социологии, политологии, аксиологии и др. (Грэхэм, 1991. Гл. 5-8). Многие из них прямо или косвенно повлияли на расширение поля исторических исследований, его обогащение свежими идеями (Афанась-ев,1973, 1980; Антипов, 1988; Наумов, 1989; мн. др.). Особенно удачным и, на наш взгляд, перспективным в плане изучения духовной истории, исторической психологии, менталитета и народной культуры оказался союз истории с культурологией и социальной психологией (Лихачев, 1958; Поршнев, 1979; Гуревич, 1984; Кертман, 1987).
Функционирование и развитие ценностного сознания советского общества
Современный период (90-е гг.) характеризуется интенсивными попытками выхода из кризиса, пик которого пришелся на 1991-1993 гг. Вызревание его предпосылок следует искать в ситуации, непосредственно предшествовавшей современной, т.е. в 70-80-х гг. Но с другой стороны, истоки кризиса связаны с противоречиями функционирования и развития социалистического общества в целом, со спецификой советской культуры. С позиций глобально-цивилизационного подхода последняя являлась переходной от традиционного к рациональному типу культуры. Нельзя не учитывать и ее социалистической ориентации. Отсюда наиболее целесообразным представляется прежде всего выявление ее ценностных характеристик с позиций господствовавшей до 90-х гг. марксистско-ленинской идеологии, а также определение причин кризиса и перспектив его разрешения с точки зрения современного марксизма и иных социалистических концепций.
Говоря о применении аксиологического подхода к истории в рамках формационной парадигмы, необходимо иметь в виду следующие моменты: в классическом марксизме нет специально разработанной теории ценностей; в нем присутствует определенное противоречие между интеллектуальными и нравственными ценностными установками. Первые связаны с материалистическим пониманием истории и экономическим детерминизмом. Вторые - с трактовкой смысла истории как преодоления этого детерминизма при социализме. Так, Ф. Энгельс считает, что социализм знаменует переход к разумной организации общества, сознательному творению истории, "скачок из царства необходимости в царство свободы" (Маркс... Т. 19. С. 228), а К.Маркс отмечает, что "царство свободы начинается в действительности там, где прекращается работа, диктуемая нуждой, внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства" (Маркс... Т. 25. 4.2. С. 386-387).
Отмеченное противоречие нашло отражение и в советской аксиологии, в частности в подходе к определению природы ценностей. Все советские философы отрицали абсолютизацию ценностей в качестве трансцендентных, божественных или вечных явлений, считая их продуктом культурно-исторической эволюции общественного сознания, и были солидарны в трактовке их генезиса, связывая его с развитием человеческих потребностей (в первую очередь материальных). Однако, если В.А.Василенко и его сторонники ограничивались таким подходом, понимая ценности как средства удовлетворения потребностей (Василенко, 1964), то И.С.Нарский и другие к ценностям относили только высшие идеалы, т.е. цели развития общества (Нарский, 1969). Как полагал А.Г.Здравомыслов, осознаваемые наиболее значимыми в ту или иную эпоху общественные потребности, преобразованные в интересы, в свою очередь превращаются в ценности, т.е. идеалы (Здравомыслов, 1986. С. 160).
Абсолютизация инструментальных (предметных ценностей и ценностей-средств) или, напротив - терминальных (конечных, "идеальных", целевых) ценностей нарушала единство предмета аксиологии. Многие философы стремились избежать этого. Так, О.Г.Дробницкий подчеркивал, что "предметные" и "субъективные" ценности являются "двумя полюсами ценностного отношения человека к миру" (Философский... 1989. С. 733). Под субъективными ценно стями он подразумевал установки и оценки, императивы и запреты, цели и проекты, выраженные в форме нормативных представлений. По мнению Г.П. Выжлецова, во многом справедливому, причина противоречий марксистской теории ценностей объясняется не только экономическим материализмом, но и субъектно-объектным подходом к анализу ценностных отношений, который приводит к искаженному пониманию природы ценностей и смешению категорий "ценность" и "оценка". Избежать названных коллизий позволяет межсубъектное понимание ценностей (Выжлецов, 1996. С. 35-37). Такой подход более удобен и в плане историко-аксиологического анализа.
Во многих работах 60-80-х гг. сделаны попытки выхода за рамки жесткой дихотомии субъектно-объектных отношений. Например, говоря об эстетической ценности, Н.З. Короткое, отмечает, что она "как отношение между свойствами предмета и потребностями личности есть отношение проявления. В этом отношении проявляется "мера" предмета. Стало быть, предмет познается и оценивается не сам по себе как изолированный объект, а в связи с другими предметами, стало быть, и с отношениями между людьми. "Мера" предмета создается структурой человеческой деятельности. Она содержит не только и не столько физические отношения между вещами, но и общественные отношения, и лишь потому является ценностью" (Коротков, 1981. С. 110-111).
Трансформация ценностного сознания в СССР и постсоветской России в свете теории модернизации
Аксиологический анализ в рамках формационной парадигмы с применением метапаттернов "справедливости", "утопии", "развития по спирали" и др., позволяет существенно обогатить процесс исторического познания. В то же время материалистическое понимание истории (по крайней мере такое, которое сложилось в советской науке) заметно ограничивает перспективы аксиологии истории, т.к. акцентирует внимание исследователя в первую очередь на экономике, отводя духовной жизни роль элемента "надстройки". Более широкие возможности в плане ценностного подхода к истории предоставляет цивили-зационная парадигма. В ее рамках в отечественной историософии в качестве доминирующей в настоящее время утверждается концепция модернизации. Традиция противопоставления современной индустриальной цивилизации древней (или древним) и средневековой берет начало в просветительстве, а в XIX в. становится вполне привычной для европейской общественной мысли (Морган, 1990. С. 14; др.), получая теоретическое обоснование в марксизме, позитивизме и других философских направлениях. К середине XX в. идея модернизации как объяснения глобальной трансформации различных традиционных обществ в современное становится одной из центральных в западном обществоведении, а с начала 90-х гг. - и в отечественном (Российская... 1993; др.).
В настоящем параграфе мы проанализируем некоторые существенные характеристики модернизации России в XX в., связанные с трансформацией традиционного типа ценностных ориентации в целе-рациональный, характерный для современного общества, допуская при этом, что социалистические ценности, рассмотренные в предыдущей главе, являются важным, но не определяющим компонентом такой трансформации.
Основы рациональной культуры начали складываться в ХУ-ХУ1 вв. с развитием капитализма в Западной Европе. В ХУШ-Х1Х вв. рациональная культура расширяет свой ареал, проникая во все новые страны. В это время она приобретает классические черты: наука теснит религию на уровне идеологии, а трезвый расчет заменяет традиции на уровне обыденного сознания, личность становится субъектом культуры, ориентирующейся на безграничный прогресс. Гуманизм, рационализм и прогресс постепенно становятся устойчивыми и взаимосвязанными ценностными комплексами. Гуманность рациональной культуры можно рассматривать не только в узком смысле слова - как свободу личности; в более широком смысле она подразумевает активность человека во всех сферах (реализуемую в политике - через демократию, в экономике - через собственность, и т.д.), освобождение человека от открытых форм угнетения (рабства, крепостничества) и более рациональные способы производства и распределения материальных ценностей, чем в традиционном обществе. Возникнув в результате аграрной революции (на ее завершающей мелиоративной стадии, давшей толчок формированию первых государств), смыслом которой было решение проблемы выживания, традиционное общество не смогло удовлетворить элементарные витальные потребности большинства людей (в безопасности, пище и т.д.), растрачивая силы на удовлетворение гордыни знати и войны (Малинова, 1988. С. 260-267). Стремление разрешить эти проблемы стало одним из немаловажных факторов, способствовавших зарождению современной цивилизации.
Установка на рациональность сознания и поведения становится важной для значительной части людей в индустриальном обществе. Хотя рациональность у большинства из них не достигает уровня философской рефлексии, или, по Гегелю, "разума", ограничиваясь "рассудком", здравым смыслом, она стимулирует научно-технический прогресс. Последний меняет ориентиры мировоззрения: стремление к новациям вытесняет верность традициям и разрушает старую систему ценностей общества. Высшим воплощением рационализма и прогресса становятся наука и классическая новоевропейская философия. Однако все это не означает распада иерархии основных классов ценностей, утвердившейся в традиционной цивилизации (см. табл. 6, 7). Формально все признают высшими ценности духовные, в первую очередь - религиозные. Они же венчают различные варианты новой (буржуазной) идеологии и являются важным фактором мотивации. Так, гуманизм эпохи Возрождения, расшатывая устои феодальной идеологии, не мог (ввиду своей элитарности) ее сокрушить. Зато это удалось протестантской этике. Правда, поскольку ее носителем стала буржуазия, вместо возрождения раннехристианских идеалов, к которому стремилась Реформация, она невольно способствовала развитию совершенно нехарактерного для них культа стяжательства.
