Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Феномен города в культуре 20
1.1. Город и миф о нем 20
1.2. Феномен города в диахронном развитии 26
1.3. Семиотика городской среды 36
Глава 2. Культурный миф города 64
2.1. Культурный миф большого города 64
2.2. Генезис и онтология культурного мифа мегаполиса Москва - Санкт-Петербург 87
2.1. Социальные функции культурного мифа города 98
Заключение 106
Библиографический список 109
Введение к работе
Невозможность оперативной корректировки картины мира и сложность современных естественнонаучных теорий постоянно поддерживают социальный запрос на «мягкие формы рациональности», в которых некоторые элементы знания подменены метафорами, символами, мифами. Так, задача построения общей картины взаимодействия индивида и социального субъекта с городской средой ставит исследователя перед необходимостью осмысления феномена культурного мифа города, являющегося значимым фактором обусловленности социальной жизни. Культурный миф города может пониматься как «система представлений, задающих смысловое пространство, в котором происходит интерпретация главных составляющих истории города, его архитектурной среды и культурных традиций»1 или - шире — как некий обобщенный образ города. Причем, миф этот (как конструкт мифологии) является гораздо более конкретно-описательным, нежели собственно история города. Духовно-нравственное измерение процесса взаимодействия человека со средой предметно-пространственного окружения, выявление мифо-символических характеристик общественного сознания становится ключевой задачей, понимание которой в рамках научного исследования дает возможность сформировать новые подходы к проектированию среды, отвечающей на вызовы XXI века и обеспечивающей достойное существование цивилизации.
Актуальность темы исследования. Многогранность и сложность человеческой жизнедеятельности с развитием культуры привели к тому, что «внутри здания ныне проходит большая часть жизни человека, и даже сама природа, в которой он пребывает и действует, принимает архитектурно-организованный порядок. А сколько здесь (как и в других сооружениях) отложилось привычек времени, социальных и личных вкусов, скромных и претенциозных домогательств,
1 Евлампиев И.И. Петербург, Москва, Рим: взаимосвязь культурных мифов (город как смыслообразующий центр культуры) // Человек и город: пространства, формы, смысл. Том 2. Екатеринбург, 1998. С. 215-223.
4 различных понятий, представлений, чувствований». Вот уже на протяжении
тысячелетий антропогенная среда является зримым воплощением социальной действительности, восприятие и понимание которого «неизбежно переходит от самой прозаической действительности к мифу».3 В результате мифические события, происходящие в городе, «приобретают жизненность реально пережитых фактов». В большом городе реальные и мифические темы чередуются в убыстряющемся темпе; в восприятии горожан стирается грань между ними. К тому же средства массовой информации неизбежно «заставляют нас смотреть на события в их проекции на мифический континуум».4 В данной связи приобретает особый интерес рассмотрение в рамках современных стандартов научной рациональности различных граней возникновения и функционирования культурного мифа города.
Во-вторых, изучение содержания, структуры и социальных функций культурного мифа города, проявляя новые обстоятельства возникновения и развития феномена, раскрывает существенные черты современной фазы социокультурного развития, выявляет моменты сходства и различия с прошедшими временами и другими цивилизациями.
В-третьих, обращение к культурному мифу города является условием формирования в обществе настроений, отвечающих актуальным задачам стратегического планирования регионального и национального развития, учитывающих возможности разноуровневых систем расселения в сложных обстоятельствах реформирования России.
Степень разработанности проблемы. Проблема формирования системы представлений о населенном месте, задающей условия интерпретации разнообразной информации о нем, находится в центре внимания философов, культурологов, урбоэкологов, архитекторов, социологов и носит, бесспорно, междисциплинарный характер. Мифологическое мышление и исследование мифов начали
2 Некрасов А.И. Теория архитектуры. М., 1994. С. 32.
3 Леви-Стросс К. Структурная антропология, М., 1983. С. 171.
4 Подорога В.А. Феноменология тела. М., 1995. С. 339.
5 занимать внимание ученых XIX века в связи с обнаружением этнических групп,
находящихся на ранних стадиях развития, а также с исследованиями в области социологии религии. В XX веке был накоплен и осмыслен огромный массив информации в области изучения мифов, символов и ритуалов, предприняты попытки исследования архаических пластов человеческого сознания, систематизированы и обобщены древние мифологические тексты (Фрезер Дж., Элиаде М., Малерб М., Леви-Стросс К., Леви-Брюль Л., Кэмбелл Дж., Хюбнер К., Лосев А.Ф. и др.), методами аналитической психологии установлена зависимость поведения людей от мифологических образов подсознания (Юнг К.Г.). В исследованиях социальных процессов проблемы самосознания зачастую соотносятся исключительно с сиюминутной целерациональной деятельностью. В философской антропологии масштаб анализируемых явлений укрупняется до такой степени, что в нем теряются особенности реальной городской среды. Между тем, именно эти особенности становятся особенно актуальными в связи с появлением квазирелигиозных социальных концепций и обнаружением мифологических закономерностей в системе «социум — среда». Достигнутый уровень понимания проблемы мифа позволяет применять полученные научные результаты и к современной проблеме взаимодействия социума и городской среды.
Классические исследования культурного мифа города содержатся в работах Витрувия Т., Вундта В., Шевалье Ж.-А., Лотмана Ю.М., Топорова В.Н. и других авторов. Первые письменные свидетельства по топогенезису города (семантике мифа о происхождении населенного места) обнаруживаются уже в древней Мессопотамии.5 Время подтвердило правоту Витрувия, полагавшего, что «архитектура есть наука, состоящая из многих доктрин и различных сведений», поскольку всегда и везде «обустроители земли» воплощали в городе свои представления о Космосе, противопоставляя его Хаосу. Но если миф о происхождении города «работает» тысячелетия, то исследования культурного мифа города (как обобщенного образа населенного места) начинаются, строго говоря,
5 Мифы народов мира. Том 2. М., 1982. С. 672.
с деятельности Тартусско-Московской школы семиотики и ныне успешно продолжаются в системе Международной ассоциации семиотики пространства. Так, детальный сравнительный анализ отдельных компонентов культурного мифа Москвы, Петербурга, Рима содержится в работах Лотмана Ю.М., Топорова В.Н., Лихачева Д. С.6 Показано, в частности, что характерными особенностями культурного мифа города являются а) отсутствие разделения мира на природный и сверхприродный и б) признание соизмеримости возможностей человека и природы (а равно - богов и демонов, олицетворяющих природные силы). Осмысление интенций современной культуры, выраженных в культурных мифах мегаполисов, привело к выделению а) экспансивной, имперской составляющей и б) противостоящего ей стремления приспособить апробированные чужие культурные формы для выражения своих творческих импульсов, для обогащения национальной культуры (Евлампиев И.И., Гуревич Л.Л., Барабанов А.А. и др.).
Анализ теоретических споров, ведущихся в западной и отечественной научной литературе7, позволяет заключить, что, с одной стороны, культурный миф города способствует трансляции культурных традиций, а с другой — «разность потенциалов» культурных мифов различных городов порождает импульсы новаторства в творческой среде. Приоритет того или иного аспекта, как показано в исследованиях Барабанова А.А., Гуревича Л.Л., Евлампиева И.И., Ляховицкого А.Б., Махлиной СТ., Федорова В.В., Штейнбах X. и др., определяется содержанием и структурой мифа города.
6 Лотман Ю.М. Символика Петербурга и проблемы семиотики города //
Семиотика города и городской культуры. Петербург. Труды по знаковым
системам. XVIII. Учен.зап. Тартусского ун-та. Вып. 664. Тарту, 1984;
Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской литературы //
Метафизика Петербурга. Вып.1. СПб., 1993; Лихачев Д.С. Поэзия садов:
К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. СПб., 1991.
7 Семиотика пространства: Сб.науч.тр. Междунар.ассоц.семиотики
пространства. Екатеринбург, 1998; Человек и город. Материалы
Междунар.конгр. ассоциации семиотики пространства (СПб., 1995). В 2-х
томах. Екатеринбург, 1998.
7 Таким образом, в работах отечественных и зарубежных исследователей
рассмотрены различные моменты возникновения и развития культурного мифа города, его содержания и структуры. Однако в научной литературе отсутствует самостоятельное исследование, отражающее влияние взаимосвязи материальной основы (города как системы архитектурных и природных объектов) и социальной действительности на культурный миф города. Теоретическая неразработанность и практическая значимость этой проблемы обусловили выбор темы исследования, объектом которого является культурный миф города как система представлений, задающих смысловое пространство интерпретации истории и культурных традиций населенного места, а предметом - специфика формирования и развития культурного мифа современного большого города как средства организации и прочтения разнообразных смыслов, связанных с социокультурным контекстом.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является анализ специфики современных форм существования культурного мифа города и его взаимодействия с социальным субъектом, складывающихся в условиях актуальной среды (общественного пространства в социальном времени). Реализация поставленной цели предполагает решение ряда задач:
рассмотреть особенности восприятия современного города как объекта, в который человеческое сообщество вкладывает смысл таким образом, что поселение становится хранилищем символов и принимает участие в их реализации;
выявить основные планы анализа населенного места как феномена культуры;
изучить роль города в развитии, накоплении и трансляции форм и традиций культуры в диахронном развитии;
построить контуры системы взаимодействия индивида (социального субъекта) и городского текста: смыслообразования, диалогических процессов коммуникации, генерации общечеловеческих ценностей;
провести сравнительный анализ культурных мифов Москвы и Санкт-Петербурга (в контексте выявление их роли в формировании мегаполиса - развитой полосы поселений между этими городами);
рассмотреть социальные функции культурного мифа современного города во взаимосвязи с продуктивными стратегиями регионального и национального развития России.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
предлагается рассматривать культурный миф города как обобщенный образ городской среды, систему представлений, являющуюся итогом многообразных трактовок феномена города (социальных, архитектурно-градостроительных, технических, религиозных, экономических и пр.) и задающую пространство интерпретации действительности;
рассмотрена взаимосвязь формирования и развития культурного мифа города с социокультурным контекстом, показаны возможности анализа составляющих мифа в качестве детерминант поведения социального субъекта;
проанализирована совокупность объективных предпосылок возникновения культурного мифа города, связанных с особенностями возникновения и характером городской среды (от особенностей климата и рельефа местности до объемно-планировочных решений застройки населенного места и символики архитектурных форм и пространств);
критически переосмыслены стереотипы семиотики пространства современного большого города, образ которого является одним из компонентов культурного мифа города;
- применительно к гипотетическому мегаполису Москва — Санкт-
Петербург показана возможность существования культурного мифа города-
фантома, мифа, рожденного массовым сознанием и предвосхищающего появле
ние материального воплощения - мегаполиса.
Опираясь на научную новизну исследования и содержание работы, на защиту выносятся следующие положения.
9 Основные положения, выносимые на защиту
1. Рассматривая культурный миф города как обобщенный образ городской среды и систему представлений о городе, мы тем самым констатируем, что человек, живущий в большом современном городе, вынужден «разговаривать» с предельно усложнившейся средой на синтетическом языке, включающем икониче-ский, пространственный, акустический, вербальный, кинестетический и прочие планы. В результате восприятие города смещается с уровня его истории и визуальных отношений между формами на «номинативно-дескриптивный» уровень архетипов, символов, образов, являющихся сложными конвенциональными структурами. При этом сам миф города становится итогом социальных, архитек-турно-градосторительных, технических, религиозных, экономических и других трактовок города. Последний является уже не просто накопителем и ретранслятором информации, но выступает как некое порождающее начало, генерирующее образы и смыслы.
Исследование природы культурного мифа города—это поиск скрытой логики, свойственной ей символики, возможного алгоритма, с помощью которого мышление бесписьменной культуры продолжает существовать в современной культуре, благодаря способности «простого» и многовариантного объяснения действительности. Миф города является системой осмысления событий: ценностного (в его праксеологическом и религиозно-нравственном выражении) и гносеологического (предполагающего определенную адекватность мировоззрения реалиям жизни). При этом значения, зафиксированные в пространственно-временных структурах, могут не осознаваться при восприятии действительности, что вовсе не исключает их влияние на психику и поведение как отдельного человека, так и социального субъекта. В центре внимания оказывается эмоционально-эстетический план восприятия города, культурный миф которого складывается в систему значений, соотносимых уже не только с жизненными реалиями, но и ценностно-смысловым планом бытия личности. Воспринимаемый (чаще всего неосознанно) миф города участвует в формировании личности, и в процессе ее становления, и на этапе включения в социум уже сложившегося человека.
Нахождение в поле влияния культурного мифа города способствует формированию системы ценностей и оценок, которая: а) основывается на культурно-историческом опыте большого и устойчивого социального организма; б) находится во взаимодействии с социокультурным контекстом (социумом и миром объектов человеческой культуры); в) испытывает влияние городской среды в результате распредмечивания ее в характерных эмоциях и типологии повседневного поведения.
2. Культурный миф современного большого города уже не ограничивается заменой причинно-следственной связи прецедентом — пониманием происхождения города как его сущности. Являясь формой мировосприятия, формой духовной культуры человечества, миф не разграничивает мифологический и совре-менный периоды, хотя в нем и присутствует неустранимо особый момент основания города и некие «узловые» точки его истории. Он используется в качестве своеобразной знаково-символической системы восприятия и понимания городской жизни и мира, то есть формируется и развивается в самой тесной связи с социокультурным контекстом. С троя аналоговую, символическую картину всего происходящего в городе, мифическая мысль делает его более умопостигаемым. Именно поэтому культурный миф города продолжает сохраняться рядом с элементами научного знания и влияет на поведение социального субъекта и индивида. В мифе города отражается взаимозависимость человека и городской среды, причем характер этой зависимости устанавливает социальное время.
Культурному мифу города не свойственно однозначное представление действительности; он обеспечивает открытый (не всегда поддающийся определению в деталях) и постоянный процесс приращения, искажения или потери знания социального субъекта о городе. Ограниченным и специфическим возможностям анализа и интерпретации феномена города средствами культурного мифа города противостоит многоаспектность (комплексность) отражения действительности. Неоднозначность и подвижность содержания культурного мифа современного большого города является следствием «мозаичности» и постоянных
трансформаций структур восприятия и понимания действительности горожанами.
Лишь в малой степени культурный миф города имеет «аналитический» характер, заключающийся в уплотнении информации о городе путем исключения «несущественной» ее части и в упорядочении по степени важности. Миф города меньше всего ориентирован на идентификацию тождественного и изоморфного, поэтому в центре его внимания аналогии, моделирование, «функционализиро-ванные» явления культурной жизни. Структура культурного мифа города инвариантна, но содержание различных элементов и характер их взаимодействия очень подвижны и зависят от социокультурного контекста. С одной стороны, непрерывно усложняющаяся городская среда требует построения адекватных семиотических систем между объектом и субъектом восприятия, высокой степени подготовленности последнего для прочтения и понимания смысла происходящего. С другой стороны, ускорение темпа жизни и мощный «забивающий» информационный фон (а часто - «информационный мусор» приводят к редукции воспринимаемых смыслов и побуждают к мифосимволическому восприятию действительности.
3. Среди объективных предпосылок возникновения и развития культурного мифа города определенное место занимает характер организации среды предметно-пространственного окружения. Современный большой город может быть истолкован как гипертекст - система многослойной и нелинейной организации информации. Смысловое содержание городских пространств не ограничено бытием материальных форм, но будучи закономерно организованными, последние имеют образное содержание, определяющее сложную структуру массива символических значений, участвующих в формировании мифа города. В результате материальные объекты (антропогенные и модифицированные техническими средствами природные) выступают в виде совокупности: а) значений, инвариантных для данной культуры; б) личностного смысла, обусловленного индивидуальным опытом человека; в) смысловых вариаций, определяемых принадлеж-ностью к определенной социальной группе, субкультуре и пр. Культурный миф
12 города формирует собственный план реальности, обладающий своими логическими и сюжетными законами, своей системой образов и символов. В отличие от архаического мифа, миф города образуется, прежде всего, в результате эмоционального переживания архитектурной среды, исторических событий, природно-климатических особенностей, явлений социальной действительности.
В истории человечества мифотворчество выступает в роли первой синкретичной формы сознания пространственно-временных свойств окружающей человека среды, и одновременно - способом освоения другой формы этой же действительности, информационных процессов, опираясь на которые можно реконструировать опыт. В отличие от науки с ее пространственно-временной формой организации опыта, мифология исключительно «нагружена» аксеологическими наслоениями, благодаря которым становящееся бытие обретает для субъекта всю полноту ясности и определенности.
Огромное количество исторических, природных, технических, структурных, гигиенических, живописно-пространственных, экономических и других факторов определяет процесс формирования городской среды. Можно рассматривать композиционную связь элементов, наличие/отсутствие композиционного центра, ориентацию зданий и сооружений по странам света, открытость/замкнутость пространств, размеры, формы, пропорции, свет, цвет, фактуру поверхностей и т.д. Улицы, площади, узловые элементы принадлежат разным уровням организации среды и объективно необходимы в материально-пространственной организации городской жизни. Развиваясь исторически, они приобретают, меняют и утрачивают значения. Причем, значения городской среды порождаются содержанием конституирующих элементов, которые являются «сообщениями» о функциях и социальной значимости пространств и объектов, о характере и смысле происходящих в них процессов, об особенностях возведения и функционирования, наконец, это материальное воплощение настроений и чувств различных исторических эпох. В большом городе роль пространственных символов многократно возрастает в силу нового масштаба и качества архитектурных пространств, высоких скоростей перемещения и неожиданных ракурсов
13 восприятия. Основные подходы к организации городских пространств (в отличие
от интерьерных) очень медленно меняются в ходе исторического развития. Пространство города (как система улиц, площадей, перекрестков, набережных и пр.) проявляет исключительную структурную инерционность, подтверждая свою роль посредствующего звена между Человеком и Вселенной. Таким образом, мифо-символический характер городской среды обусловлен уже самой ее структурированностью и со-бытием объектов, принадлежащих разным эпохам.
4. Необходимость переосмысления стереотипов семиотики пространства современного большого города объясняется тем, что, при внешне очевидной структурированности пространства, большие города отличаются отсутствием устойчивой структуры повседневности. Выравнивание профилей плотности населения, неизбежная полицентричность (вместо единого центра, свойственного малым городам) и рассредоточенность мест расположения властных структур делают современный большой город похожим на муравейник. В результате усложняется задача восприятия и понимания происходящего, поскольку субъект вынужден «собирать» образ из элементов пестрой мозаики, разбросанных не только в пространстве, но и во времени.
Исчезновение границ очевидного, осмысленного повышает значимость контекста. Устойчивые моральные и эстетические оценки, внедренные в дискурс обыденности предыдущих поколений горожан, сегодня преодолеваются постмодернистским эстетизмом гетерогенности. Большой город разгружает мышление и перегружает зрение. Взгляд останавливается уже только на чем-то необычном, ломающем привычные представления о цвете, свете, фактуре, форме и их взаимной динамике. Релятивизм, гетерогенность, случайность образа фрагмента современного большого города возникает спонтанно, выстраивая на уровне повседневности структуры сознания субъекта восприятия. Перенасыщенная и недоступная одномоментному восприятию среда начинает восприниматься как пустота, лишая горожанина столь значимого чувство онтологической укорененности.
В этих обстоятельствах культурный миф большого города помогает восприятию, делая действительность умопостигаемой (то, что в научном анализе
14 выступает как сходство, в мифологическом понимании выглядит как тождество
происходящего чему-то хорошо знакомому и понятному). Миф соединяет в себе исторические сведения (диахронический аспект) и объяснение настоящего, а иногда и будущего (синхронический аспект). На заре градостроительства культурный миф города воспроизводил картину мира в образе города. В культурном мифе современного большого города господствуют две тенденции. С одной стороны, приоритет новизны и исключительности всего и вся, с другой - стремление сохранить бесспорные культурные ценности. В результате социокультурное пространство города характеризуется уплотнением смысловой структуры. Семиотический подход к проблеме культурного мифа города позволяет: а) установить характер трансформации и трансляции культурного мифа города от поколения к поколению; б) признать нестрогость результатов анализа, основывающегося на сознательно эксплицитном обсуждении методологически релевантных гипотез; в) обнаружить наряду с поверхностной (архитектурно-планировочной) структурой городского текста неочевидные системные образования (мифы, символы, «сакральное потребление среды» и пр.), обладающие статусом функциональных элементов города как феномена культуры; г) изучать город в своей реальной поливалентности как в процессе коммуникации, так и динамической трансформации.
Социальные функции культурного мифа города воплощаются в его культурной задаче - поддержание (в случае необходимости - восстановление) картины мира. В России как нигде миф города служит средством восстановления картины мира столь часто разрушаемой чередой социальных катаклизмов. Инвариантная (и постоянно усложняющаяся с ходом времени) смысложизненная структура культурного мифа города проявляет его глубинные смыслы, обращая человека к сверхисторическим целям и ценностям.
5. Города такого масштаба, как Москва и Санкт-Петербург, попеременно имевшие статус столицы, берут на себя роль места, где разнообразные аспекты развития культуры чаще преобладают над аспектом простой трансляции культурных традиций (последнюю функцию, как правило, выполняют небольшие
15 провинциальные города). Два крупнейших центра культуры и искусства, науки и
промышленности, расположенные близко (в географическом смысле) друг к другу, вопреки логике затри века совместного существования так и не сформировали развитую полосу поселений между собой - мегаполис. Одна из причин сло-жившейся парадоксальной ситуации - «нестыковка» культурных мифов этих городов: в результате - нет мегаполиса, но есть культурный миф мегаполиса-фантома ПетМоС (Петербург — МоСква).
«Нестыковка» культурных мифов Москвы и Санкт-Петербурга начинается со столь важного мифологического момента, как рождение города. Российские города традиционно (вплоть до XX века) строились постепенно, произрастая, как правило, из сел и деревень. Северная столица с самого начала была исключительным явлением, тем более для нашей страны с ее менталитетом. По воле Петра Великого в течение нескольких лет появилось нечто огромное, каменное, рациональное, строго организованное, страшно непривычное. Все это с трудом поддавалось осмыслению, «рациональному» объяснению. Отсюда возникают два первых мифа: «город на костях» и «самый нерусский из русских городов». Москва же возникала как «нормальная большая деревня» и город очень долго выглядел как естественное, органичное образование. Две важнейшие составляющие культурного мифа Москвы являются следствием генеральной идеи «Москва -третий Рим»: а) имперская идея объединения Европы под главенством Москвы; б) религиозная идея победы православия и подчинения всей культуры православным основаниям. Культурный миф Санкт-Петербурга в качестве важной составляющей включал все ту же имперскую идею, однако в нем совершенно отсутствовала идея превосходства России и православия. Скорее Санкт-Петербург всегда считал себя европейским перекрестком, «окном в Европу» (иначе говоря, местом, где возможен синтез всех культур, где «все флаги в гости будут к нам»). Таким образом, со времен Петра I и до первой четверти XX столетия Санкт-Петербург и Москва определяли две полярные тенденции в развитии русской культуры. Москва задавала тенденцию к самоизоляции, неприятию западной
культуры; Санкт-Петербург определял противоположную тенденцию, ориентировал на развитие в рамках единой европейской цивилизации.
Господствующее влияние доктрины «Москва - Третий Рим» отразилось в том, что пространственная композиция Москвы уже в конце XVI века изображалась построенной по идеальной схеме мировой столицы истинной веры. На Петровском (или Годуновском) плане Москвы, составленном в 1597 году, на схеме города показаны двенадцать ворот. Самые западные из них, расположенные в Замоскворечье, никуда не ведут. К ним не подходят улицы, от них не отходят дороги. Вокруг ворот луг без названия. «Несуществующие ворота» были целенаправленно приданы столице, ибо Третий (и последний) Рим должен был иметь священное число ворот - по числу «апостолов Агнца». Устраивая сакральное число ворот в новой стене, авторы воплощали в жизнь миф о Новом Иерусалиме - Святом Граде, общая схема которого была описана Ветхозаветными пророками и Иоанном в Апокалипсисе. Но и Санкт-Петербург с первых лет основания осмыслялся в православной традиции как Новый Иерусалим. Идеологи петровских реформ использовали идею Санкт-Петербурга - Четвертого Рима для возвышения новой столицы Российской империи, противопоставляемой Москве - старой столице дореформенного государства и центру консервативного церковного влияния. Интересно, что в настоящее время из Санкт-Петербурга выходит одиннадцать магистралей. Однако с середины 1970-х годов начались работы по созданию дамбы для защиты города от наводнений. Дамба включается во внешнюю автостраду, окружающую город (структурный аналог крепостной стены, окружающей древний город). Главные морские ворота дамбы станут двенадцатыми «воротами» и город приобретет структурную форму, соответствующую Святому городу.
Города как тексты - нет ни одного похожего на другой - нет точных копий комбинаций знаков. Но в рассматриваемом случае двух столиц нет и намека на похожесть, скорее мы видим два противоположных полюса. Противостояние их начинается с претензий на роль Нового Рима и простирается до различной пространственной организации, разных географических условий и т.д. С одной сто-
17 роны, естественным образом прорастающая в веках радильно-кольцевая структура Москвы, расположенной на холмах. С другой - задуманный по единому плану, цельный и гармоничный, возведенный быстро и «на воде» Санкт-Петербург, где господствует ортогональная планировочная схема. Культурные мифы Москвы и Петербурга выражают две противоположные культурные тенденции. Первая (Москвы) - это стремление к внешнему, материальному, пространственному могуществу, которое мало ценит оригинальные культурные формы и поэтому ведет к безликости культурной среды. Вторая (Санкт-Петербурга) - стремление приспособить чужие культурные формы для выражения собственных творческих импульсов, для обретения истинной (а не псевдо-выраженной) характерности развивающейся (а не застывшей) национальной культуры. Культурный миф обеих российских столиц - повторение через века мифа античного Рима, для которого столь характерна имперская идея власти, идея насильственного объединения народов и государств, что проявилось не только в архитектурно-планировочных решениях, разнообразии и богатстве знаковых структур, но и в плане смыслообразов, оказывающих непосредственное влияние на формирование чувств, настроений и мировоззрений социумов. И именно совокупность всего перечисленного (целого, а не суммы отдельных явлений, частей, элементов) выявляет сущность культурного мифа города. Современные Москва и Санкт-Петербург представляют собой большие европейские города, внешний облик их (исключая исторические центры) порой неразличим. Но пространственный текст города очень инерционен, а информация считывает-ся мимоходом и непроизвольно, даже если человек и не задумывается о смысле воспринимаемой городской среды. Подобно музыке архитектура имеет дело преимущественно с подсознанием, и мы чаще всего не способны достаточно полно выразить переживания среды в четко артикулированной форме.
В геоурбанистике хорошо известен феномен мегаполиса как системы расселения. Целесообразность формирования подобной плотной упорядоченной совокупности городских структур между Санкт-Петербургом и Москвой была очевидна уже в первой половине XIX века. Так, выполняя пожелание Его Величест-
18 ва Николая I, архитекторы во главе с К.Тоном разработали идеально правильную
пространственная структуру станций - основу прамегаполиса. Известны и другие (весьма многочисленные) проектные предложения начала XX века по «мегапо-лизации» пространства между столицами. Еще лет десять тому назад казалось, что культурные мифы российских столиц контаминируют в новый культурный миф, а пространство между ними в силу очевидной экономической целесообразности превратится в реальный мегаполис. Однако обстоятельства, кажется, вновь разводят эти города. Обе столицы во многом процветают за счет притока капиталов, людей и идей извне. Казалось бы, приток новых людей должен «разбавить» культурные мифы, привести их к какому то «усредненному содержанию», что могло бы, в свою очередь, проявиться в сходных стереотипах поведения аналогичных социальных групп. Но оба города исключительно устойчиво сохраняют свой стиль. Так, для Петербурга характерен «светский стиль», для Москвы - «новорусский стиль». Санкт-Петербург - город светский и аристократический, Москва - более демократическая, гибкая, всеядная. Интересно, что выходцы из разных городов, например, поразительно по-разному себя ощущают и ведут в управленческих структурах высшего ранга.
Установление широких и разнообразных связей между Москвой и Санкт-Петербургом, «врастание» их в существующую систему центров европейской культуры, а также кардинальное изменение социокультурной и экономической ситуации в стране, возможно, и приведут к трансформации их культурных мифов таким образом, что они будут не препятствовать, а способствовать возникновению мегаполиса Москва - Санкт-Петербург. Культурный миф мегаполиса-фантома ПетМос (пока лишь трудно формирующегося) является скорее конструктом, предназначенным для облегчения восприятия действительности массовым сознанием, неявного навязывания социальному субъекту определенного отношения и даже конкретного поведения по отношению к будущему мегаполису. Но культурный миф его уже не ограничивается только преданием о происхождении, существует и быстро увеличивается массив информации, связанной с организацией и функционированием будущего мегаполиса. Общественное сознание
19 как бы предвидит его появление и, тем самым, способствует возможности материализации идеи. Миф города (мегаполиса) возникает совсем не с началом строительства, и завершается он не с исчезновением города. Культурный миф мегаполиса ПетМос стал социальной реальностью, хотя последний так и не реализован. Пространство между двумя столицами воспринимается как «разорванная целостность», но уже не просто как коммуникация, соединяющая две агломерации, а, в значительной мере благодаря мифу, как средство и форма упорядочения пространственного представления о центре российской Ойкумены.
Научно-практическая значимость исследования. Работа представляет собой социально-философский анализ проблемы взаимосвязи процесса формирования и развития культурного мифа современного большого города и социокультурного контекста. Проблема, впервые целостно раскрытая в диссертационной работе, обладает как научно-теоретической, так и практической значимостью, непосредственной связью с совокупностью проблем стоящих перед Россией. Это позволило автору сформулировать ряд практических рекомендации.
Во-первых, выводы диссертации могут найти применение в процессе преподавания социальной философии, культурологии, теории архитектуры и градостроительства, а также ряда других учебных курсов в высших учебных заведениях.
Во-вторых, обобщения, выполненные автором, применимы к конкретной практике стратегического планирования развития больших городов России, включая задачи успешного проведения курса на формирование системы расселения и территориального самоуправления.
В-третьих, поставленная проблема может быть более подробно исследована в будущем в аспекте разнопланового анализа роли современных информационных технологий в процессе формирования и развития культурного мифа большого города, построения стратегий воздействия на поведенческие стереотипы социального субъекта и индивида с целью проведения реформ в России.
Город и миф о нем
В основе города как организованного поселения лежит естественное стремление человека к созданию космоса, противостоящего хаосу окружения. Являясь символом культуры, её наиболее зримым выражением, город - это не только функционально обусловленная система (форма расселения), но и «непрерывно звучащая речь о смысле человеческого существования», механизм преобразования культуры в реальные формы жизни, формирующие социально-психологические общности и собственно человеческую личность. Город предстает как «точка пересечения технического преобразования космоса и социально-исторического развития человека» (Дж.Торенберг).
Тяготение многих областей научного знания к продуктивному взаимодействию с другими науками - очевидный признак последних десятилетий. Процесс интегративной междисциплинарной деятельности сложен и обусловлен поисками методологической основы для комплексных исследований таких сложных феноменов как город. Естественное следствие общего процесса - вовлечение в процесс междисциплинарных исследований такой области как мифология.
Многообразие трактовок феномена города (социальных, политических, технических, религиозных, экономических и пр.) выходит далеко за дисциплинарные рамки архитектуры, поскольку каждая эпоха, каждая цивилизация добавляет свои знаки в этот «текст», обогащает его новыми значениями. Благодаря своей символичности, архитектурная среда является вечным выражением многообразия моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса.
Первыми объектами праархитектуры были естественные убежища: ямы, пещеры, дупла, отдельно стоящие деревья и скалы. Необходимость оценки и выбора места стоянки, определение характера и объема работ по приспособлению этих объектов сформировали одну из первейших биосоциальных потребностей
человека - освоения окружающей среды. Возводя свой дом-убежище, человек начал строительную эпопею. Упорядочивая свои отношения с окружающим миром путем организации пространства, он сделал свои первые архитектурные шаги. Первые сопутствующие (коннотативные) значения родились из разрастающейся ниши, из медленного, но искусно организованного исчезновения грубого материала (исходя из простой вертикальной стены, в которой устраивались дверные и оконные проемы; затем сама стена разрезается, разделяется вплоть до полного исчезновения, до появления рядов колонн, характеризующих классические сооружения).
Выход человечества на большие открытые пространства, сопровождавшийся появлением полностью искусственных сооружений (шалаша, навеса), обусловил выделение из праархитектуры праградостроительства. Уже на этом этапе развития в поселениях четко обозначились сакральные, жилые и коммунальные зоны, выделялись коммуникационные структуры, формировались традиции планировочной организации, которые было необходимо передавать из поколения в поколения.
Если материальные следы праархитектуры найдены на территории Танзании в слоях, отстоящих от нашего времени как минимум на миллион семьсот пятьдесят тысяч лет, то раскопки древнего Иерихона (VII - VI вв. до н.э.) демонстрируют развитое искусство градостроительства (использование искусственных материалов, прямой угол, предварительное планирование порядка размещения объект и их ориентация по странам света).1 Методы пространственной организации получали исключительное разнообразие за счет заимствований. Площади, эспланады, бульвары, улицы, скверы, набережные и парки подчинялись законам гармонии и перспективы, определяя местоположение и очертания окружающих их зданий.
Уровень развития земледелия, необходимый для содержания больших городов, был значительно раньше достигнут в странах Востока. Да и по числу городских жителей азиатская и индейская цивилизации (ацтеки, майя, инки) намного опережали европейскую. Возраст древнейших городов Среднего Востока и Индии составляет несколько тысячелетий (Bairoch Р., 1985). В Китае XI века крупнейшими считались города с населением более 500 тысяч жителей. К концу XVIII столетия Пекин насчитывал примерно 3 миллиона жителей. В Японии, отличавшейся самобытностью как по сравнению с Европой, так и континентальной Азией, также встречались города-гиганты: Эдо, Киото, Осака. Однако в древности и в средние века доля городского населения в странах Востока нигде и никогда не превышала 1/4 населения страны, то есть не приходится говорить о мощном процессе урбанизации. По масштабам тогдашней Европы это была очень большая доля населения, так как даже в 1700 году на родине промышленной революции в Англии горожане составляли только 13% населения страны (в 1801 г. - 25%). В XIII веке такие города Европы, как Лондон, Париж, Краков, Венеция насчитывали всего лишь примерно по 100 тысяч человек каждый. К XVI веку только Неаполь с населением около 300 тысяч человек мог соперничать с крупнейшими городами Востока. Что же касается городов на территории будущих США и Канады, то в Нью-Йорке проживало всего 3900 человек. При этом города Европы и Северной Америки мало отличались от сельских поселений (во время уборки урожая их жители отправлялись в поле так же, как и селяне). И хотя на Востоке горожанам нередко отводились земельные наделы под сады и огороды в городской черте, чтобы оно могли прокормить себя, восточные города глубокой древности все же больше отличались от деревни, чем европейские.
Семиотика городской среды
Транспорт, жилище, места работы и развлечения в современных больших городах организованы (приспособлены) для автономного индивида, расплачивающегося за это отрывом от среды окружения (одиночеством и пустотой общественного пространства).
Большие города отличаются прежде всего отсутствием устойчивой структуры повседневности. Выравниваются профили плотности населения по территории города. Как правило, отсутствует действительно функционирующий общий центр, пространственно разнесены привилегированные места расположения власти. Несмотря на внешне очевидную структурированность пространства, современные большие города все больше напоминают человеческий муравейник.
В силу масштабов городской среды изменился характер её восприятия, понимания и оценки. Субъект вынужден «собирать» образ восприятия из элементов пестрой мозаики, разбросанных не только в пространстве, но и во времени (поездки на транспорте, трудового дня, времени года).
Исчезновение границ очевидного, осмысленного повышает значимость контекста. Устойчивые моральные и эстетические оценки, внедренные в дискурс обыденности предыдущих поколений, сегодня преодолеваются постмодернистским эстетизмом гетерогенности. Большой город разгружает мышление и перегружает зрение. (Огромные фасадные плоскости превращаются в экран монитора. Взгляд останавливается только на чем-то необычном, ломающем привычные представления о цвете, свете, фактуре, форме и их взаимной динамике.) Видимое и (псевдо)понимаемое скрывает за собой все что угодно. Релятивизм, гетерогенность, случайность образа современного большого города возникают чаще всего спонтанно, выстраивая на уровне повседневности структуру компонентов сознания субъекта восприятия, затрагивая и телесно-чувственные структуры. Перенасыщенная визуальная среда часто воспринимается как пустота, лишая человека чувства онтологической укорененности. Поэтому существует настоятельная необходимость обращения к самому разнообразному инструментарию повседневных актов восприятия/понимания городской среды и шире - действительности.
По мнению многих исследователей, современный человек в значительной мере утратил искусство читать и понимать символы, видеть в объектах среды предметно-пространственного окружения и какой-то иной, более глубокий смысл. «Символ присутствует там, где присутствуют сложно организованные знаки и где смысл, не довольствуясь указанием на предмет, указывает на другой смысл, способный раскрыться только внутри и через посредничество первого смысла». 1 Вступая в контакт с пространственной средой, мы неизбежно вступаем в контакт с невещественным миром духовных ценностей и душевных страстей.
Но каким образом непостижимое, невербализируемое передается языком композиции, света, цвета, фактуры, ориентации относительно объектов звездного неба, рельефа и пр.? Почему при созерцании архитектурных творений мы можем испытывать некие возвышенные чувства, которые могут изменить нашу душу и жизнь, которые способствуют примирению с обстоятельствами или подвигают на их преодоление?
Символическое значение среды это не только семантическое отклонение, нарушение (скорее - расширение) нормы восприятия, но и порождение нового предикативного значения. В организации пространственных объектов нам удается почувствовать прежде неочевидную связь того, что всегда казалось логически разделенным. По П.Рикеру, здесь срабатывает механизм предикативной ассимиляции (творческого прозрения), благодаря которому семантическое сближение оказывается не ошибкой, а семантической инновацией. И в этом процессе слияния значений участвуют не столько мышление, которое скорее разделяет, сколько чувство, воображение, интуиция, память. «Ощущения, - пишет П.Рикер, - обладают очень сложным типом интенциональности. Они суть не просто внутренние состояния, но интериоризованные мысли» (Рикер П., 1995). Иными словами, ощущение не противоречит мысли, оно - мысль, ставшая нашей. Это и есть то вчувствование, о котором говорит эмпатическая герменевтика.
На заре развития цивилизации пространственные переживания играли роль генератора мышления, переводя отношения между пространственными образами и формами реальности в категории языка. Синкретичное мифопоэтиче-ское сознание человека диктовало картину мира, в которой персонификация природных явлений и форм подчинялась генеральным символическим схемам. Одной из таких схем структуризации картины мира в культуре служила схема «мирового древа» (Топоров В.Н., 1977), являющаяся точкой отсчета не только в организации пространства, но и всего культурного пространства, всего многообразия деятельности человека.
Сегодня уплотнение информации о среде предметно-пространственного окружения человека и увеличение скорости его пространственных переживаний определяются: господствующим ощущением неустойчивости и быстротечности бытия; стиранием грани между иконическими знаком и текстовой вербальной информацией (от рекламы до виртуальной пространственной среды); высокими скоростями перемещения, неадекватно малыми дистанциями восприятия, неожиданными и непривычными ракурсами наблюдения (зачастую с «низким» или «высоким» горизонтом).
Отсюда две противоречивые тенденции в восприятии современного большого города: с одной стороны, господство новизны и исключительности образа, с другой - стремление сохранить знаки и символы как бесспорную культурную ценность. В результате развитие социокультурного пространства города характеризуется уплотнением смысловой структуры. Символический характер коммуникации архитектурной среды с субъектом восприятия в определенной мере уступает место образному и знаковому, скорее - смещается на уровень бессознательного. '
Конкретные способы семиотизации пространства города зависят от характера (принадлежности определенному уровню информационной связи) используемых сигнально-индексальных, знаковых и символических средств (Чертов Л.Ф., 1999). Архитектонические, предметно-функциональные и социально-символические коды адресуются разным уровням сознания и используют разные типа семиотических средств. Работая совместно как механизм осмысления се-миотизированного пространства они (не конкурируя и не дублируя друг друга) определяют восприятие города как культурного мифа.
Первоначальные семиотические концепции города (в соответствии с которыми каждый объект среды представляет собой «букву» или фрагмент текста) уже не отражают сложное переплетение коммуникационных процессов в структуре городских пространств, продуцирующее множество смыслов.
Культурный миф большого города
Сегодня мы живем в густонаселенном, урбанизированном мире. И чем больше разрастается территория современных городов, чем плотнее становится их застройки, тем сильнее воздействует городская среда на природу и человека, меняя складывающийся в течение многих веков характер связей в системе «человек-среда». Современный большой город может быть истолкован уже как гипертекст - как система многослойной и нелинейной организации воспринимаемой информации. Однако лингвистические термины и знаки не в состоянии отразить всю специфику смыслообразования городского текста, понимание которого требует постоянное обращение к более общему полю пересечения с другими естественными языками. Модель семиосферы Ю.М.Лотмана1 предполагает сложное сплетение качественно различных культурных языков и текстов (тем самым расширяются рамки парадигмы вторичных знаковых систем в семиотике). Важным свойством семиосферы является ее развитие как чередование динамических процессов и периодов канонизации. Любая семиотическая система в структуре семиосферы достигает фазы канонизации в тот момент, когда она обретает собственную статичную систему знаков и их значений, соответствий плана выражений плану содержания.
Для архитектуры последних десятилетий ( в силу ее плюрализма и «гипертекстуальных» свойств) свойственно состояние «семиотического порога» (Ю.М.Лотман): система обладает нелинейным характером, а потому прогнозирование поведения возможно только в рамках стратегических линий притяжения, где действуют правила детерминизма (т.е. в синергетическом понимании, по И.Пригожину). Общая тенденция протекания семиотических процессов в архитектурной среде выражается в усложнении семиотических систем, выстраиваемых между субъектом восприятия и городским пространством, требующих высокой степени подготовленности человека для адекватного прочтения. С другой стороны, ускорение темпа жизни и мощный «забивающий» информационный фон приводят к редукции воспринимаемых смыслов и формированию привычки пользоваться поверхностными и упрощенными кодами восприятия.
Мы полагаем, что сегодня на смену «дискретному» восприятию семантики, синтаксиса и прагматики архитектуры приходит (скорее - возвращается) целостное, мифо-символическое мировосприятие, для которого характерно: а) динамическое единство означающего (плана выражения) и означаемого (плана содержания); б) использование в качестве единицы семиотического процесса не дискретного знака, а коммуникативного акта (как феномена передачи смысла предметно-пространственного окружения человеку).
Обращаясь к культурному мифу большого города, мы тем самым констатируем, что человек вынужден «разговаривать» с предельно усложнившейся средой на синтетическом языке, включающем иконический, пространственный, акустический, вербальный, кинестетический и прочие планы, и наше восприятие также вынужденно смещается с уровня понимания визуальных отношений между формами на «номинативно-дескриптивный» уровень архетипов, образов и символов, являющихся сложными конвенциональными структурами.
Смысл организации городской среды есть «высшее рациональное оправдание человека в собственных глазах перед лицом всевозможностного мира. В самой объективной реальности нет никакого смысла, а сама идея смысла есть призрак, созидаемый человеческой культурой...».1 Смысловое содержание городских пространств не ограничено бытием материальных форм предметно-пространственного окружения человека. Последнее, будучи закономерно организованным «в соответствии с жизненными потребностями общества, принятыми им эстетическими ценностями, несущее целостное идейно-художественное содержание» (Иконников А.В., 1988), имеет образное одержание, определяющее сложную структуру массива символических значений, участвующих в формировании культурного мифа города.
Обращаясь к роли символа в формировании культурного мифа города, мы не можем ограничиться значениями архитектурных символов, существующими в форме фиксированного знания (энциклопедии, словари, монографии и пр.). Общий смысл архитектурного символа как сообщения выступает в виде совокупности: а) значения символа инвариантного для данной культуры; б) личностного смысла, обусловленного индивидуальным опытом человека; в) смысловых вариаций, определяемых принадлежностью субъекта к определенной социальной группе, субкультуре и т.п.
Иными словами, тексты, в которые выстраиваются значения системы элементов большого города, по-разному прочитываются человеком в зависимости от индивидуального уровня развития личности, актуального состояния психики, социокультурной ситуации и т.д. Отсюда следует невозможность исчерпывающего символического описания города, содержание которого динамично изменяется, получает все новые символические значения и смысловые вариации.
В основу концепции «архитектурное пространство (город) как текст» могут быть положены (по Ф. де Соссюру): ! а) синхронные состояния структуры, т.е. соотнесенность составляющих элементов в их функциональном единстве; б) диахрония структуры - ее изменение во времени; в) разграничение средств выражения (текста) как иерархической системы устойчивых во времени норм и правил; г) материализация средств выражения в знаковой реальности пространства и их соединение в едином плане существования.
