Содержание к диссертации
Введение
Глава I. "Новые правые" во Франции: идейно-политический контекст движения.. 12
1. "Радикальный консерватизм" как ответ на вызов "контркультуры" 12
2. "Метаполитическая" стратегия "новых правых" 20
3. Границы термина "новые правые"; границы движения "новых правых" 29
Глава II. "Новые правые" как интерпретаторы консерватизма 35
1. Философия "новых правых" как "политическая эпистемология" 35
2. "Консерватизм" как объект реконструкции: методологическая полемика 40
3. Проблема "основополагающего мотива" консервативной мысли 46
Глава III. "Номинализм" А. де Бенуа 54
1. "Номинализм" как метаполитическая категория 54
2. "Третий путь" философии значения 62
3. "Номинализм" в проекте онтологии истории и онтологии культуры 68
Глава IV. Консервативная альтернатива "универсализму" Просвещения 76
1. От "философии различий" к "философии предвзятости": уточнение критического метода 76
2. "Обскурантизм" против "Просвещения" 87
3. "Историзм" против "метафизики" 97
4. "Фундаментализм" против "утопизма" 109
5. "Неоязычество" против "монотеизма" 117
Заключение 126
Библиография 143
- "Радикальный консерватизм" как ответ на вызов "контркультуры"
- Философия "новых правых" как "политическая эпистемология"
- "Номинализм" как метаполитическая категория
Введение к работе
Актуальность темы работы. Попытка "быть консерваторами" - одна из естественных реакций многих политиков и интеллектуалов на аномию "переходного периода", преодоление которой составляет ключевой пункт исторической повестки для России начала XXI века. Но сама идеологема "переходного периода", как определенный факт самосознания России 90-х, выражала не что иное, как отсутствие полноценной, аутентичной для данного общества системы общественно-политических институтов, такой системы, которая была бы достойна сохранения и воспроизводства - то есть могла бы служить референтом политического консерватизма.
Таким образом, на первом же шаге современный российский консерватизм обречен узнать, что ему, строго говоря, нечего "консервировать". Многие видят в этом аргумент в пользу его заведомой неуместности и несостоятельности. Однако, на наш взгляд, в подобного рода дилемме нет ничего специфически российского и ничего обескураживающего, она характеризует ситуацию вполне типовую для "пробужденного" консерватизма: всякий раз он выходит на сцену политических идеологий именно в тот момент, когда "консервировать" уже поздно. В этом, пожалуй, и состоит своеобразная завязка его политической драмы и внутренний источник его интеллектуальной динамики. В этом состоит также исходное и наиболее фундаментальное оправдание течения мысли, именуемого "радикальным", или "революционным", консерватизмом. Ведь в ситуации, когда "традиция" как система культурных оснований общественного порядка стала проблемной или оспариваемой, сама задача ее "сбережения" или "восстановления" неотъемлемо содержит в себе проектное измерение. По мере распада традиционных структур социальности прошлое перестает быть естественной субстанцией настоящего и становится, говоря словами Алена де Бенуа, "одной из перспектив, благодаря которым человек может вырабатывать проекты и
сочинять судьбу". В подобной ситуации консерватизм не может специфицироваться через задачу поддержания статус-кво, и, соответственно, вопрос о его качественном типологическом отличии от либерального или социалистического мировоззрений, встает с новой остротой и приобретает особую своевременность.
Рефлексия оснований этого размежевания стала сквозной темой для французских "новых правых". Их философия - это во многом типология политических мировоззрений, выстраиваемая изнутри одного из них. И сам эффект "радикальности" их консерватизма связан не в последнюю очередь именно с попыткой придать ему характер интегрального мировоззрения: способного "производить дискурс на любую тему"2 (что означает в данном случае - идеологизировать любую тему) и центрированного вокруг собственных осевых принципов. "Радикализм" в этом смысле - просто цена за проявленную волю к целостной доктрине, чего многие консерваторы сознательно избегали. "Наше семейство мысли, - говорит один из лидеров французских "новых правых", - по крайней мере, вплоть до этих последних лет, оставалось сильно обездоленным в том, что касается системы мысли".
Иными словами, французские "новые правые" склонны рассматривать свой интеллектуальный опыт как фактически первый опыт систематического, целостного самоистолкования консервативной идейно-политической традиции. И в известной мере, они имеют к этому основания: тот "необычайно широкий выброс высококачественных идеологических материалов"4, который, по словам исследователей, им удалось произвести в конце 70-х-начале 80-х гг., действительно послужил кристаллизации, на базе давней традиции мысли, -некоторой "новой школы"5. Кристаллизации, которая имела одновременно экстенсивное измерение, связанное с проникновением консервативного
1 Benoist Alain de. Les idees a l'endroit. P., 1979. P.38.
2 Benoist Alain de. Vu de droite. Anthologie critique des idees contemporaines. P., 1977. P.20.
3 Vial Pierre. Pour une renaissance culturelle: le GRECE prend la parlole. P., 1979. P. 22.
4 Roger Griffin. Interregnum or endgame? The radical right in the "post-fashist" era. //Journal of Political Ideoligies.
2000. №5(2). С 170.
5 "Nouvelle Ecole" - название одного из периодических изданий, с которым "новые правые" вышли на
"интеллектуальный рынок".
дискурса в доселе чуждые ему области новейшей гуманитаристики, и интенсивное - связанное с уяснением организующего принципа этого дискурса и представляющее для нас, в рамках настоящей работы, преимущественный интерес.
Объект и предмет исследования. Исследователь, который, стремясь воссоздать повестку современной консервативной мысли, обращается к интеллектуальному опыту "новых правых", сталкивается с серьезными эвристическими проблемами уже на первом, казалось бы, простейшем этапе исследования: этапе фиксации его объекта. Дело в том, что в политологической литературе под именем "новых правых" фигурируют не просто различные, но принципиально разнородные по своим идейным истокам течения. Даже ограничивая область рассмотрения французским идейно-политическим контекстом, мы обнаруживаем в лице движений, называемых "новыми правыми", скорее идеологических антиподов, чем единомышленников - что служит источником неизменных политологических разночтений.
Те исследователи, для которых модельным образцом "новых правых" стала ассоциация GRECE, во главе с А. де Бенуа, связывают типологические особенности самого движения "новых правых" с приверженностью школе "консервативной революции", ассоциируемой с такими мыслителями, как Ницше, Эрнст Юнгер, Мартин Хайдеггер и Карл Шмитт.6 Другие исследователи, сосредоточиваясь скорее на повестке партийно-политической, чем философско-политической дискуссии, берут за основу деятельность "республиканского" клуба "Орлож", во главе с И. Бло, и близких ему институций "правой", антимиттерановской, оппозиции (таких, как Клуб-89, "Солидарность и защита свобод" и т.д.). Соответственно, и интеллектуальная миссия, специфицирующая движение "новых правых" во Франции видится им несколько иначе: как "теоретическая разработка неолиберальной идеологии консервативного толка, основанной на работах Ф. Хайека и М. Фридмана, а
6 Roger Griffin. Interregnum or endgame? The radical right in the "post-fashist" era. С 170.
также на адаптации основных принципов политики Рейгана и Тэтчер применительно к целям Франции".7
Как видим, идеологические кредо "новых правых" могут быть столь различны, что остается вопросом, каковы же общие признаки, позволяющие подводить приверженцев "радикально-консервативной" и "неолиберальной" идеологий под одну категорию. Как правило, выделяют два таких признака.8 Во-первых, время и контекст возникновения: "новые правые" движения возникают во многих западных странах, в основном, с конца 60-х по конец 80-х гг., в ответ на "засилье" левого дискурса в политике и культуре, которое не смогли преодолеть "старые правые". Во-вторых, специфичен социологический типаж этих движений, объединявших в основном выходцев из журналистской и академической среды, нацеленных не столько на "взятие власти", как многие предшествующие поколения политизированной интеллигенции, сколько на экспансию в своей собственной сфере деятельности: на достижение "культурной гегемонии". Вполне возможно, что при формально-социологическом рассмотрении (каковое преобладает в литературе о "новых правых") эти признаки вполне достаточны для того, чтобы усматривать в амальгаме "новых правых" движений некий условно целостный объект. Но для философски ориентированного исследования, то есть для понимающего анализа производимого "новыми правыми" идеологического дискурса, такая синкретизация объекта исследования непродуктивна. Поэтому, говоря о философии французских "новых правых", мы ограничиваем объект рассмотрения течением, достаточно однородным в идейно-политическом отношении, каковым является ассоциация GRECE9, основанная в 1968 году.
Значимость и собственно философская "новизна" этой так называемой "новой школы" состоит, на наш взгляд, в том, что она предприняла попытку
7 Фадеева T.M. "Новые правые" и их роль в выработке стратегий правой оппозиции.// Франция глазами французских социологов. М., 1990. С. 58.
См., напр.: Панарин А.С. Культурная революция "новых правых". //Франция глазами французских социологов. М., 1990; Фадеева T.M. "Новые правые" и их роль в выработке стратегий правой оппозиции. //Франция глазами французских социологов. М., 1990.
9 "Groupement de recherche et d'etude pour la civilisation europeenne" (Исследовательское и учебное объединение за европейскую цивилизацию).
теоретической реконструкции консервативного мировоззрения и предложила оригинальную модель "глубинной" типологии политических мировоззрений, основанную на антитезе "универсализма" и "антиуниверсализма". Разумеется, в антитезе, претендующей на базовый характер, оба термина должны иметь позитивную формулировку, но в этих вводных словах любая конкретизация альтернативы была бы преждевременной и предвосхищающей наше исследование. Его предметом во многом и является поиск точного философского антонима "универсализму" Просвещения, или, говоря конкретнее, - опыт "новых правых" по преобразованию собственной критики "универсализма" в организующий принцип консервативного мышления.
Следует оговориться, что мы не ограничиваемся воссозданием антиуниверсалистской критики, развернутой лидером "новых правых" Аленом де Бенуа, но считаем возможным достраивать и развивать ее в той мере, в какой это необходимо для выполнения миссии, взятой на себя самими "новыми правыми": миссии систематического самоистолкования консерватизма. Поскольку эта миссия строго совпадает с назначением данной работы, наш подход к "новым правым" является в большей мере сотворческим, чем исследовательским. Что оправдано, как мы намерены показать, — специфической открытостью и незавершенностью интеллектуального проекта "новых правых".
Степень разработанности темы. Сегодня, по прошествии нескольких десятилетий с момента образования GRECE, можно зафиксировать, что новый идеологический стиль, новый интеллектуальный язык правого радикализма, выработанный лидерами движения, оказался интересен не только политизированной общественности, но и довольно широкому кругу исследователей. Уже в конце 70-х самопровозглашенная "новая школа" была в должной мере замечена и отреферирована "большой прессой", французской и международной. В 80-е и особенно в 90-е годы "новые правые" прочно закрепляются на страницах обзорных политологических изданий и учебников, составляемых такими авторитетными исследователями правого радикализма,
как Кристоф Бурсейе, Жан-Франсуа Сиринели, Паскаль Ори ; а также становятся предметом монографических исследований и статей таких авторов, как Анн-Мари Дюрантол-Крабол, Рене Ремон, Роджер Гриффин, Стернелл Зеев, Пьер-Андре Тагиеф11 и другие. По большей части работы этих исследователей носят описательный или социально-критический характер и скорее воссоздают интеллектуальную биографию "новых правых", чем анализируют их философию. Исключение в этом отношении составляет П.-А. Тагиеф, чьи исследования сфокусированы прежде всего на философском опыте Алена де Бенуа и в том числе на опыте фундаментальной критики "универсализма" с "номиналистических" позиций.
В отечественном обществоведении тема философского
антиуниверсализма "новых правых" также не получила до сей поры достаточно широкой разработки. С одной стороны, она затрагивает центральный и, пожалуй, наиболее оригинальный мотив мышления "новых правых" - и в этом качестве фигурирует в работах ряда отечественных исследователей, среди которых следует упомянуть А.С. Панарина, Т.М. Фадееву, И.А. Гобозова, М.М. Федорову, А.А. Френкина, Е.А. Карцева и других12. С другой стороны, логика философского антиуниверсализма "новых правых" воссоздается в этих работах лишь эскизно и в основном в своих частных аспектах и проявлениях: таких, как критика эгалитаризма, критика линейной истории, критика монотеизма и так далее. При этом взаимное теоретическое сочленение основных критических
См. Bourseiller Christophe. Extreme droite: L'enquete. Paris, 1991; Histoire des droites en France (sous la red. de J.-F. Sirinelli). P., 1992; Nouvelle histoire des idees politiques. Sous la direction de Pascal Ory. Paris, 1987.
11 Durantol-Crabol Anne-Marie. Visages de la Nouvelle Droite. P., 1988; Durantol-Crabol Anne-Marie. Vous avez dit
facismes? P., 1984; Griffin R. Interregnum or endgame? The radical right in the post-fascist era Hi. Of political
ideologies. - Abington, - 2000. - Vol. 5, №2; Remond R. La Nouvelle droite. //Nouvelles ideologies. 1982. №3;
TaguieffP.-A. Alain de Benoist, philosophe. II Temps modernes. 1984. A. 40, №451; Taguieff P.-A. Sur la Nouvelle
droite. P., 1989; Zeev Sternhell. Fascism: Reflections on the fate of ideals in twentieth century history// J. Of political
ideologies. - Abington, - 2000. - Vol. 5, №2.
12 Cm. Gobozov I. La philosophic de l'histoire de la "nouvelle droite". II Sciences sociales. 1998. №4; Карцев E.A.
"Новые правые" Франции: антология современных идей. М., 1996; Панарин А.С. Стиль "ретро" в идеологии и
политике : Критич. очерки фр. неоконсерватизма. М., 1989; Панарин А.С. Культурная революция "новых
правых". //Франция глазами французских социологов. М., 1990; Панарин А.С. Современный цивилизационный
процесс и феномен неоконсерватизма. Автореферат диссертации. М., 1991; Фадеева Т.М. "Новые правые" во
Франции: к критике концепции "консервативной революции" // Вопросы философии. 1985. №2; Фадеева Т.М.
"Новые правые" и их роль в выработке стратегий правой оппозиции. //Франция глазами французских
социологов. М., 1990; Федорова М.М. Традиционализм как антимодернизм //Полис. 1996. № 2; Френкин А.А.
Феномен неоконсерватизма. //Вопросы философии. 1991. №5.
мотивов, то есть объединяющий их эпистемологический подход, остается зачастую за скобками. Мало исследованной остается и проблема соотношения так называемой "номиналистической" философии "новых правых" с такими классическими принципами консервативного мышления, как органицизм, этноцентризм, антииндивидуализм, приверженность иерархии и ценностной дисциплине. В рамках настоящей работы мы стремимся восполнить этот пробел, анализируя "номиналистическую" стратегию критики, используемую "новыми правыми" против "универсализма", на предмет совместимости с онтологическими предпосылками принимаемой ими политической философии. Методологические основания и теоретические источники работы. По своему характеру наша работа представляет собой, подобно самой "новой правой" философии, опыт типологии политических мировоззрений, осуществляемой изнутри одного из них. Метод этого типологизирующего анализа мы заимствуем у Карла Мангейма как исследователя "морфологии консервативной мысли"13 и отчасти у самого Алена де Бенуа как современного радикально-консервативного идеолога.14 Их подход к политическим идеологиям предполагает, во-первых, рассмотрение последних не в качестве противостоящих друг другу программ или систем ценностей, а в качестве особых "стилей мышления", имеющих принципиально различные критерии истинности и способы переживания ценности; во-вторых, предполагает вычленение так называемого "основополагающего мотива", который представлял бы собой, в рамках заданного "стиля мышления", некую доминантную форму дотеоретического отношения к миру и, одновременно, рефлексивный организующий принцип. Такой подход требует в равной мере понимания - поскольку идеологическая борьба, как поясняет Ален де Бенуа, имеет неотъемлемое антропологическое измерение и коренится в различных модусах "отношения к жизни"15, - и структурного объяснения, поскольку
13 См.: Манхейм Карл. Консервативная мысль. // Манхейм Карл. Диагноз нашего времени. М., 1994.
14 В отличие от Мангейма, у де Бенуа нет специально оговоренной методологии, но отдельные замечания и
аналитические ходы сближают его подход к типологии политических мировоззрений с мангеймовским, о чем
пойдет речь в дальнейшем. (См. 3 гл. II наст, работы)
15 Benoist Alain de. Vu de droite. P. 16.
"внутри" всякой идеологии важно выделить те когнитивные и аксиологические "априори", модификациями которых будут экстернализованные, эксплицитные суждения и оценки. Заимствуя, с известной долей условности, понятие "эпистемы" у Мишеля Фуко16, мы называем выбранный уровень анализа политических мировоззрений - "эпистемологическим".
Поскольку областью поиска "основополагающего мотива" консервативного стиля мышления становится для "новых правых" критика "универсализма", теоретико-познавательная проблематика заложена в самом предмете нашего исследования. Однако, следуя пояснениям неоконсервативных теоретиков, подобных Алену де Бенуа, мы должны зафиксировать, что проблема возможности "производства знания" (прежде всего, в гуманитарной, исторической сфере) интересует их не сама по себе, а как аспект проблемы "производства ценностей". В том, что эти две проблемы должны и могут быть поняты как аспекты некоей общей и сугубо современной проблемы, убеждает нас проект философской "критики метафизики", развернутый в разное время такими мыслителями, как Гегель (с его "феноменологической диалектикой", акцентированной французским неогегельянством), Ницше (с его опытом "переоценки ценностей", понятой как ревизия принципа полагания ценностей), Хайдеггер (с его "критикой ценностей", призванной всерьез утвердить первенство "бытия" перед "сознанием"). При всем различии этих мыслителей, их объединяет опыт преодоления универсализма Просвещения, и в этом качестве их работы мы склонны считать базовыми теоретическими источниками данного диссертационного исследования.
Цель и задачи работы. Цель настоящей работы - сформировать, в первом приближении, представление об "основополагающем мотиве" консервативного "стиля мышления", используя в качестве отправной точки "новый правый" антиуниверсализм. Эта цель распадается на ряд более частных задач, соответствующих главам исследования: 1) исторически определить
16 См. Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. СПб., 1994; Фуко М. Археология знания.
объект исследования, воссоздав контекст становления и специфицирующие характеристики движения "новых правых" во Франции; 2) уточнить предмет исследования и его методологию, раскрыв своеобразие "новых правых" как школы, реконструирующей идейно-политическую традицию консерватизма на уровне "эпистемологических" предпосылок; 3) проанализировать выдвигаемую Аленом де Бенуа типологию политических мировоззрений, оценив антитезу "номинализм" - "универсализм" с точки зрения ее пригодности для воссоздания "основополагающего мотива" консервативной философии; 4) сформировать более точную концептуальную альтернативу "универсализму", нежели "номинализм" Алена де Бенуа, и проследить ее раскрытие в консервативной полемике с Просвещением, рассмотренной в соответствии с основными рубриками философии "новых правых".
Научная новизна данного диссертационного исследования связана прежде всего с тем, что оно развивает опыт "новых правых" по теоретической реконструкции оснований консервативного политического мировоззрения. Основные результаты исследования могут быть зафиксированы в следующих положениях, выносимых на защиту:
- Выработана историко-типологическая спецификация "новых правых" как
версии "радикально-консервативного" движения, возникающей в ответ на
вызов "контркультуры" и претендующей на преодоление идейно-политической
ситуации, возникшей вокруг антагонизма "новых" левых радикалов и "старых"
буржуазных консерваторов.
- Предложено методологическое понимание "радикального консерватизма" как
"интегрального консерватизма" - то есть консерватизма, интерпретирующего
себя как целостное политическое мировоззрение, составляющее альтернативу
всему семейству идеологий, основанных на предпосылках Просвещения.
- Выявлены ограничения "номиналистической" стратегии критики
"универсализма" (реализуемой Аленом де Бенуа), а также ее несоответствия
онтологическим презумпциям политической философии "новых правых".
Киев, 1996.
- На основе философского опыта немецкого "радикального консерватизма"
(Мартин Хайдеггер, Карл Шмитт, Эрнст Юнгер), воссозданы
феноменологические посылки, позволяющие осуществить в контексте
современного философского мышления консервативный проект обоснования
ценностей как имманентных действительности.
- Раскрыта противоположность "универсализма" Просвещения и
консервативного "партикуляризма" как форм ценностного сознания;
прослежено ее присутствие в основных линиях "новой правой" философии.
Апробация диссертационной работы. Намеченная в данной работе методология консервативной критики универсализма нашла свое применение в книге "Опыт консервативной критики".17 Отдельные положения и выводы диссертации были разработаны автором в ряде журнальных публикаций и вынесены на обсуждение в печати. В дальнейшем материалы данной работы могут быть предложены для использования в курсах по политической философии, теории идеологии, истории политических учений.
17 Ремизов М. Опыт консервативной критики. М., 2002.
18 См., напр., Ремизов М. Опыты типологии консерватизма. //Логос. 2002. №5-6; Ремизов М. Второе дыхание.
//Русский журнал. 14.02.2003 (): Ремизов М. Русские вне себя, или
Консерватизм против консерватизма. //Русский журнал. 31.01. 2003 (: Ремизов M. Введение в эпистемологию консерватизма. //Русский журнал. 17.01.2003
(): Ремизов М. Эпистемологическая революция. //Русский журнал.
16.09.2002 (: Ремизов М. АнтиУтопия. //Русский журнал.
23.03.2002 (: Ремизов М. Да здравствует диалектика. //Русский
журнал. 2.02.2002 (): Ремизов М. Апология предвзятости. //Русский
журнал. 11.01.2002 (): Ремизов М. "Фундаментализм" против
"провинциализма". //Русский журнал. 21.12.2001. ( -rchtmll: Политическая
теология как политическая эпистемология. //Русский журнал. 17.08.2000
( russ.ru/politics/grammar/20000817 remizov.htmD: Ремизов М. He-правые. //Россия XXI. 1999. №і4.
"Радикальный консерватизм" как ответ на вызов "контркультуры"
Факт основания "Исследовательского и учебного объединения за европейскую цивилизацию" (Groupement de recherche et d etude pour la civilisation europeenne) в разгар "контркультурной революции" 68-го следует считать не просто знаменательным, но исходным для понимания политической идентичности движения и его (предполагаемой) исторической миссии. Жан-Клод Валла в своем интервью 1977 года подчеркивает, что именно постольку, поскольку в предшествующее десятилетие оказались поставлены под вопрос сами основания европейской культуры и цивилизации, основатели новой интеллектуальной школы сочли себя призванными к позитивной реконструкции этих оснований.19 Иными словами, фундаменталистское предприятие GRECE можно по праву считать ответом на вызов "контркультуры ", или "враждебной культуры ", заявившей о себе в сердцевине избалованной благополучием Европы. По меньшей мере, именно этот вызов явился катализатором самоосознания новой идеологической школы. Попробуем воссоздать в общих чертах его интеллектуальную повестку.
Термин "контркультура", принадлежащий одному из ее идеологов Т. Роззаку, и термин "враждебная культура", введенный в научный оборот оппонентом "новых левых" Д. Беллом, маркируют своеобразное состояние западного общества: состояние самоотрицания. О тенденции самоотрицания капитализма, или буржуазного общества, говорилось, конечно, давно. Уникальность ситуации 68-го состояла, пожалуй, в коренном пересмотре истоков и динамических сил этого самоотрицания. С некоторых пор они стали обнаруживаться не столько в диалектике производственных структур, сколько... в игре "общественного воображения". Перемещение "революционизирующего мотора" из "базиса" в "надстройку" оказалось не просто фактом научной моды, благоприятствующей переходу от марксистских интерпретаций к неомарксистским (или ревизионистским, на языке советского обществоведения), но, в некотором роде, фактом самой политической действительности - поскольку последняя зависит от складывающихся полемических диспозиций. Изменение же в полемических диспозициях было налицо, что отмечено многими свидетелями эпохи, в частности, Д. Беллом, который пишет: "Парадоксально, но исследователи, выделяющие роль экономических и структурных факторов, следуя традиционной марксистской методологии, называются "консерваторами" и "технократами", а те, кто подчеркивает автономию сознания - сферы идеологии, - именуются "революционерами" . Что касается Белла, он является в данном вопросе не только свидетелем эпохи, но и ее "соавтором" - одним из тех либеральных реформистов ("неоконсерваторами" они предстали лишь в глазах левацки настроенной интеллигенции), благодаря которым язык "экономических и структурных факторов" превращался в язык стабилизационного сознания. Как "идеолог деидеологизации", он имеет самое непосредственное отношение к описываемой им новой ситуации размежевания. Ведь именно в то время, когда Белл и Арон формулируют тезис о деидеологизации на основе представлений об экономико-технологических детерминантах "единого индустриального общества", Маркузе объявляет, что на современном этапе наука и техника -еще недавно помещенные в эпицентре прогрессистских (в т.ч. революционаристских) ожиданий, - выступают в качестве новой идеологии капиталистического господства.
Здесь нет нужды подробно останавливаться на этих превращениях "консерватизма" и "прогрессизма", достаточно зафиксировать, что сама правда исторического момента, сам факт довольно радикального культурно- политического раскола на фоне вполне стабильной экономической системы свидетельствовали в пользу "партии воображения" и не позволили сторонникам статус-кво удержаться на позициях технологического детерминизма. Сообразуясь с обстоятельствами, и Белл, и Арон были вынуждены пересмотреть представления о "деидеологизации". Причем едва ли не в пользу представления о перманентном идеологическом конфликте, раздирающем демократическое индустриальное общество: конфликте между способами его существования, с одной стороны, и индуцируемыми им идеалами - с другой.
Действительно, в ситуации 68-го носителям стабилизационного сознания было бы сложно настаивать на том, что конфликты культурно-идеологического толка "следуют за", "обслуживают" или "обнаруживают" аналогичные процессы в системе производства. Но и для того, чтобы утверждать обратное - а именно, что волна революционного "освобождения" вот-вот перекинется из сферы искусства и общественной морали в сферу производственных отношений, - у них не было ни желания, ни оснований. В создавшихся условиях они фактически вынуждены были отойти от традиционного для социологии истолкования общества как интегральной системы, гарантирующей гомологию своих элементов. Белл артикулирует этот ход довольно внятно. "Все крупнейшие социологи, - пишет он, - так или иначе воспринимали общество как единство социальной структуры и культуры. Вопреки этим концепциям в западном обществе на протяжении последних ста лет, как я полагаю, нарастала разделенность социальной структуры (экономики, технологии и системы занятости) и культуры (символического выражения смыслов), каждая из которых определяется своим осевым принципом. Социальная структура уходит корнями в функциональную рациональность и эффективность, а культура - в антиномическое оправдание развития личности".
В унисон с некоторыми другими экс-теоретиками деидеологизации Белл постулирует, что основным типом связи между "культурой" общества и его "социальной структурой" является на данный момент некая конфликтная автономия. Трудно сказать, насколько убедительно такое решение в рамках поминаемой Беллом социологической традиции, но в рамках интересующей нас идеологической полемики его смысл достаточно ясен: постулат о взаимной автономии "культуры" и "социальной структуры" (в качестве третьей "сферы" Белл упоминает "государственное устройство") выглядит как своего рода гипотеза ad hoc, вводимая в конструкцию стабилизационного сознания затем, чтобы оно имело возможность локализовать субверсивные, подрывные тенденции, проистекающие из культурной специфики модерна, рамками собственно "культурной сферы". Перед лицом острого социокультурного конфликта стабилизационное сознание, т.е. сознание, ориентированное на социальный консенсус, пытается восстановиться в правах своеобразным образом: оно постулирует, что создавшийся конфликт является не столько конфликтом разнонаправленных сил внутри единого общественного пространства, сколько конфликтом двух сосуществующих социальных измерений, каждое из которых руководимо собственной автономной логикой. В такой редакции конфликт предназначен длиться, воспроизводясь на новых уровнях, и не подлежит (диалектическому) "снятию". Мыслители либерально-консервативного толка, подобные Беллу или Арону, весьма тонко анализируют симптомы и причины "культурных противоречий капитализма", но не формируют никакой перспективы их преодоления - факт, в котором можно усмотреть свою логику, если признать, что на "разрешение" противоречий нацелено революционное мышление, тогда как стабилизационное - на их замораживание/демпфирование. Не случайно Белл считает возможным спроецировать "разделенность культуры и социальной структуры" даже в светлое грядущее "постиндустриального общества", подчеркивая что в социальном плане она будет осуществляться - и уже осуществляется - как "глубокое расхождение между технической интеллигенцией, которая поддерживает функциональную рациональность и технократические способы производства и управления, и гуманитарной интеллигенцией, которая становится все более "апокалиптической, гедонистичной и нигилистичной".
Итак, взаимная диспозиция враждебных лагерей, какой застают ее "новые правые" на момент своего выхода на сцену, более или менее ясна. С одной стороны - подъем "враждебной культуры", т.е. кризис, связанный с проблематизацией оснований не только европейской культуры, но и социальности как таковой23. С другой - определенная стратегия интеллектуального реагирования на этот кризис, которая получила репутацию "неоконсервативной", но, несмотря на интригующую приставку "нео", предстала сугубо оборонительной и лишенной вкуса к историческому творчеству. За постулированием конфликтной автономии "общественных сфер" проглядывает попытка противопоставить тотализирующему мышлению радикалов четкие демаркационные линии в роли барьеров, ограждающих диапазон "революционных" колебаний; за ставкой на "техническую интеллигенцию" - попытка отделаться от диалектики культурных противоречий модерна, опершись на слой людей, внутренне не включенных в нее или, лучше сказать, остающихся на ее периферии. Такова структура тех "ответов", которые стабилизационное сознание давало на "вызов" кризисного сознания, и она отчетливо свидетельствует о том, что внутри культурной сферы западных обществ, то есть на уровне "символического выражения смыслов", буржуазный консерватизм не в состоянии противодействовать антисоциальной тенденции, проявляющей себя в мышлении и образе жизни.
Философия "новых правых" как "политическая эпистемология"
Из сказанного ясно, что движение «новых правых», в том виде, как оно проявило себя в 70-е-80-е гг. прошедшего века, интересует нас не столько в качестве исторического, единичного интеллектуального феномена, сколько в качестве очередного (последнего состоявшегося на данный момент) обнаружения одной из сквозных идеологических тенденций эпохи. В качестве новейшей манифестации одного из устойчивых "стилей мышления". Разумеется, об устойчивости подразумеваемого мировоззренческого типа имеет смысл говорить в строго ограниченных исторических пределах. А именно - в пределах т.н. "политической современности", предпосланной как своего рода универсальный контекст любому анализу актуальных идейно-политических процессов. "Начало" этой эпохи может быть указано лишь условно, в зависимости от характера задачи. Для исследователей генезиса "современной" нации, подобных Бенедикту Андерсону, пороговым событием может стать изобретение печатного станка; для исследователей "современного" (капиталистического) хозяйства - английская промышленная революция... Что касается исследователей политических идеологий, нет нужды пояснять, что их "осевым временем" является время Просвещения и Французской революции. "Как и прежде, - пишет Хабермас, - духов различают по тому, держатся ли они за - пусть и нереализованные - интенции Просвещения или же отказались от проекта модерна".53 Ту же позицию обосновывает Карл Мангейм, утверждая: "После Французской революции развилась тенденция к "поляризации" в мышлении, то есть стили мышления развивались в явно центробежных направлениях"; "Французская революция подействовала как катализатор на различные виды политической деятельности и на различные стили мышления".
Преимущество обоих упомянутых мыслителей в том, что они не только постулируют осевое значение сдвигов, происходивших в Европе конца XVIII века, но обнаруживают здесь отправную точку для собственных типологий политического мировоззрения. В частности, для Мангейма событие Французской революции является не просто громким историческим событием, но оказывается залогом принципиально новой методологии идейно-политического анализа, замысел которой ясен из приводимого им сравнения: "История искусства стала научной дисциплиной тогда, когда стала историей стилей искусства".55 Совершенно в таком же смысле Мангейм предлагает говорить о "стилях мышления" ("поляризовавшихся" в столкновении с революционной реальностью). Типологизирующий анализ идейно-политического процесса должен вестись не на уровне собственно "политических идей", а на уровне заранее предпосланных им структур и стилей мышления - в рамках которых эти идеи только и могут кристаллизоваться. На уровне эпистем, говоря языком Фуко. Ведь за столкновением разных политических суждений скрыта противоположность разных принципов порождения суждений, несовместимость разных пространств достоверности. "Я не думаю, - пишет Ален де Бенуа, - будто в самом деле существуют идеи правые и левые. Я полагаю, что существуют правый и левый способы поддерживать свои идеи".56 Иначе говоря, политические антагонисты различаются не содержанием провозглашаемых ценностей, а скорее самим способом расценки. И следовательно, политической борьбе мнений логически предшествует метаполитческая, ведомая за господство своих критериев "политической истинности". Она и представляет собой, в некотором смысле, "борьбу за культурную власть". В этой констатации идеолог французских "новых правых" достаточно отчетливо поддерживает постановку вопроса о "стилях мышления" и усваивает тот угол зрения на политическое размежевание, который мы - пока условно - можем назвать "эпистемологическим".
Собственно, если сфокусироваться на специфике "новых правых" как интеллектуального движения, всю их работу в гуманитарной сфере следовало бы определить не столько как "политическую идеологию" - то есть, проекцию определенного мировоззрения в политику, - сколько как "политическую эпистемологию" - то есть, попытку выделить устойчивое ядро собственной картины мира и тем самым предотвратить ее распыление при попадании в политическое поле.
Именно для интеллектуалов, соотносящих себя с консервативной философией, угроза этого "распыления" особенно очевидна и остра. Исследователи правы, когда говорят о том , что пространство консервативных позиций не может быть догматически упорядочено и, тем паче, политически унифицировано. Но дело отнюдь не в аморфности предмета, а в том, что он локализован на другой глубине. Бессмысленно декларировать консерватизм как "программу", некую форму взаимно однозначного соответствия между мировоззренческой и политической практикой. Как таковой он является не системой частных позиций, но именно "стилем мышления".58 Сказанное не означает, что от консерватизма как "стиля мышления" нет перехода к консервативным "системам мышления" или консервативным политическим "программам". Напротив, такой переход периодически совершается. Но специфика ситуации, которую обнаруживают вокруг себя "новые правые" и которая вызывает к жизни их интеллектуальный проект, состоит в том, что совокупность идей и людей, занимающих нишу политического консерватизма, оказывается лишена всякой осознанной связи с консервативным стилем мышления. "Консерваторы" продолжают генерировать политические суждения, но теряют всякий контроль над контекстами и критериями "политической истинности", которые придавали бы их суждениям собственно "консервативный" смысл и гарантировали устойчивость и автономность их позиции в политическом поле. Подобная "немота", как уже было сказано, уничтожает "психологическую питательную среду, в которую [правые] погружают свои корни"59, и служит причиной упадочного "смешения сущностей", при котором лейтмотивы раннеконсервативного мышления вдруг обнаруживаются "слева" и подвергаются яростным нападкам "консерваторов"60. Именно в этом контексте следует прочитывать воззвания "новых правых" о необходимости метаполитической работы, предваряющей работу консервативной политики.
Неоконсервативная "метаполитика" может и должна быть понята, иными словами, как опыт реконструкции консервативного стиля мышления в атмосфере нивелирующей путаницы политических типов, как опыт консолидации "политической эпистемы" консерватизма перед лицом нищеты его актуальных идеологических проявлений. Иными словами, движение "новых правых" представляет собой не столько оригинальную философскую школу, сколько оригинальную школу интерпретации политической философии консерватизма. В этом состоит привлекательность философии "новых правых" как предмета исследования; с этим же связаны некоторые методологические
"Номинализм" как метаполитическая категория
Появление в метаполитическом лексиконе "новых правых" самого термина "номинализм", - узкого термина из багажа схоластической философии, -вызывает резонное удивление. Столь радикальная смена контекста не могла произойти без известной предварительной подготовки. И таковая, действительно, имела место. Первым, кто явным образом сопоставил "номиналистическую идею" с праворадикальной политической тенденцией был, по всей видимости, Армии Молер - немецкий исследователь различных течений "консервативной революции", расцветших в Германии с 1919-го по 1933 год. Смысл этого сопоставления достаточно точно передан словоупотреблением Алена де Бенуа, который подчас ссылается на Молера и признает, что реинтерпретированный им "номинализм" не тождествен с номинализмом средневековым. Однако, насколько нам известно, французский автор нигде с достаточной строгостью не проясняет различий между исходным, историко-философским, и реинтерпретированным, "метаполитическим" смыслом термина, так что нам остается воспринимать его как своего рода теоретическую метафору, значение которой определено ее функцией в дискурсе.
Нельзя, в частности, обойти вниманием тот факт, что в обиходе "новых правых" слово "номинализм" лишается своего "законного" антонима и включается в иную систему оппозиций. Замена полемического адресата "номинализма" с "реализма" на "универсализм" означает определенное смещение смысловой оси, трансформацию понятиеобразующего признака. Достаточно ясный и этимологически проявленный предмет спора: вопрос о (всего лишь) "словесном" или "вещественном" статусе понятий, - оттеняется в пользу какого-то иного полемического ядра. Причем, утрачивая свой классический антоним, "номинализм" тем самым накладывается на классический антоним "универсализма" - "партикуляризм", - и начинает занимать как бы чужое место в топологии политических идей - что должно, по всей видимости, освежающе действовать на мысль. Образованная таким образом антитеза группирует вокруг себя определенное риторическое пространство и дополняется целой серией линейных, неснимаемых антитез. Ален де Бенуа не устает воссоздавать непреложную альтернативу, принимающую в истории философии самые разные обличья: "универсализм или номинализм, эссенциализм или экзистенциализм, тождество или различие", "монотеизм или политеизм"...
В проекции на историю философии эта альтернатива дает картину длительного сосуществования двух непримиримых традиций мысли, которые, по утверждению Алена де Бенуа, не до конца осознаны в качестве таковых. Однако попытки их воссоздания, в действительности, не столь уж редки. Авторитетный исследователь французского неоконсерватизма Пьер-Андре Тагиефф прав, утверждая, что "этот (намечаемый Аленом де Бенуа - М.Р.) процесс универсализма отчетливо напоминает тот самый процесс метафизики, который, начиная с Ницше, воссоздается на разные лады в зависимости от конъюнктуры". Философские фигуры разного плана - "начиная с "библейской мысли", Парменида и Платона, через Аристотеля к Фоме Аквинскому и Карлу Марксу, но также не исключая Франкфуртской школы и Б.-А. Леви," (там же) -служат для Алена де Бенуа отправными точками, вехами сквозного духовного процесса, которому надлежит противопоставить не менее обширно представленную в истории идей полемическую контрстратегию, выражающую некий первичный опыт мира. Вопреки напору "враждебных жизни" теорий, этот опыт подсказывает, "что различия между вещами, между существами, между людьми не суммируются", что "нет "существования в себе": всякое существование является чьим-то", что "нет также и "человека" вообще или человечества: есть лишь отдельные люди", что не подобает отыскивать скрытое единство за "разнообразием, которое [представляет собой] фундаментальный факт мира".
Эти истины "номиналистического" духа в исполнении Алена де Бенуа выглядят вполне связными, однако его попытка выстроить на их основе подобие интеллектуально-политической ретроспективы дает, даже в самом первом приближении, крайне эклектическую картину. "В самом деле, -иронизирует Тагиефф, - разве возможно образовать понятие традиции, школы... понятие историко-философского континуума, которое позволило бы через выделение общего ансамбля определяющих черт объединить в своем протяжении "изначальную греческую мысль" (IE, р.31...), "киников" (р.32), давших "классический образец номиналистической критики" (ibid.) платоновского реализма... Гийома Оккама (ibid.), Мейстера Экхарда (ibid.), Бэкона (р.ЗЗ), Локка (ibid.), Стюарта Милля (ibid.), Жозефа де Местра (ibid.), Ницше (рр.37-38), "современный экзистенциализм (Хайдеггер, Юнгер, Россет)" (р.ЗЗ.), "героический субъективизм" (ibid.), "философский пессимизм" (ibid.), "культурный релятивизм" (ibid.), не забывая также о "некоторых тезисах Шлика, Витгенштейна или Рассела" (ibid.) и учителя Луи Ружье".80
Предположим, что элементы (широко истолкованного) "номинализма", действительно, присутствуют во всех названных случаях; что де Местра с Локком, Хайдеггера с Расселом, "героический субъективизм" с "кинической философией" связывает глубоко лежащее, недооцененное единство онтологической и теоретико-познавательной перспективы. Но в таком случае пришлось бы считать последнюю совершенно не зависящей от того или иного политического видения - что обрушивает всю "метаполитческую" программу "новых правых". Их "номинализм" есть не что иное, как попытка осознать и воссоздать внутренне необходимую взаимосвязь стратегий философских и экзистенциально-политических. И если по ходу этого воссоздания обнаруживается, что новообразованные философские семейства переставляют собой клубок политических и экзистенциальных антиподов, значит либо они образованы по несущественному, политически иррелевантному признаку (что, в соответствии с "условиями задачи", исключается), либо что-то не так с логикой перехода (от политических пред-убеждений к философским постулатам) - каковая и должна быть здесь пристально оценена.
Сама по себе "номиналистическая" риторика, как мы уже указывали, не представляет собой чего-либо нового на фоне раннего консерватизма. Оригинальность "новых правых" состоит в данном случае в том, что некоторую философему, служившую одним из средств в аргументативном арсенале аристократически настроенных публицистов, они начинают рассматривать как узловой пункт, исходя из которого могут быть систематически обоснованы частные политические позиции консерватизма. Ключевыми из этих политических тем, примыкающих к "номиналистической" философской риторике, следует считать, по всей видимости, идею естественного неравенства людей и идею нередуцируемого плюрализма культур и народов.
В самом деле, если мы хотим видеть в "критике универсалий" (мета)политическое предприятие, то нельзя не признать, что ее смысловым фокусом является, во-первых, критика универсалии "человек" и, во-вторых, критика гипостазированной абстракции "человечество". Фактически это, конечно же, две линии одной и той же полемической диспозиции. Как таковые они сходятся в общей точке философии истории или, лучше сказать, философии исторического. И чреватые господством "неравенства существования" ("инегалитаризм"), и чреватая войной суверенность народов и культур (этнокультурный плюрализм) важны для "новых правых" как знаки полноты исторического становления, залог продолжающейся истории. В совокупности эти темы образуют достаточно целостный политический комплекс идей, который и послужит нам камертоном в тестировании философских постулатов неоконсервативного "номинализма".
