Содержание к диссертации
Введение
Раздел I. Идеология: проблемы методологии
1. Онтологический и гносеологический ракурсы идеологии 17
2. В поисках синтетической идеологии 44
Раздел II. Евразийские истоки
1. Евразийское мироощущение 85
2. Евразийское умонастроение 106
3. Славянофильские тропы евразийства 129
4. Евразийский предтеча 148
Раздел III. Евразийские начала
1. Евразийство как общественно-политическое движение: историческая справка 166
2. «Европа и человечество» - катехизис евразийства 186
Раздел IV. Историософия евразийства
ГЛАВА I. Марксизм, большевизм, революция в зеркале евразийства
1. Евразийство и марксизм 208
2. Евразийство и большевизм 226
3. Отношение к революции 242
ГЛАВА II. Татаро-монгольский период в истории России 254
1. От истории к историософии 255
2. Миф о культурной отсталости татаро-монгол .268
3. Личность Чингисхана 278
4. Скрепы Монгольской империи 286
5. Монгольское «иго» и православная церковь 294
6. Славяне и монголы в глубинах истории 304
Раздел V. Социально-философская составляющая евразийского учения.
Евразийский проект 318
Заключение 360
Библиография 365
- Онтологический и гносеологический ракурсы идеологии
- Евразийское мироощущение
- Евразийство как общественно-политическое движение: историческая справка
Введение к работе
«В начале было Слово, ...и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога... В Нем была жизнь...» (Ин. I, 1-5).
Свое Слово сегодня ищет Россия, ищет и ждет в страданиях и муках, как ищет и ждет страдающий тяжелым недугом человек средство, дающее надежду на исцеление. Россия — в который раз за свою историю — ищет Слово, Идею, Идеологию. Свой вариант Слова, Русской идеи предложили евразийцы, анализу творческого наследия которых посвящена настоящая работа.
Актуальность темы исследования. Если под актуальностью понимать злободневность, важность, значимость чего-либо для современности (actualize — фактически существующий, настоящий, современный), а не конъюнктуру, сиюминутность, как это часто случается, то все, о чем писали евразийцы, для нашей современности, нашего настоящего, нашей повседневной действительности — не просто актуально, а сверхактуально. Возможно, это утверждение звучит несколько претенциозно, тем не менее оно обосновано. Не претендуя на всеобъемлющую аргументацию, приведем лишь несколько доказательств на этот счет.
Во-первых, в центре евразийских исканий стоит Россия, ее духовная и материальная культура, ее история — от великого переселения народов до современной, — генезис ее государственности, исторические судьбы народов ее составляющих, их менталитет и вклад в общую культуру, синтезирующее значение в этих процессах месторазвития — своеобразного социального пространственно-временного континуума, введенного в научный обиход евразийцами. Экономическая география России, геополитика, влияние климатических, гидрологических, почвенных и других естественных условий, леса и степи на менталитет народов, населяющих Россию, на ее судьбу также не остались без внимания евразийских теоретиков.
Во-вторых, евразийское учение возникло на крутом повороте трагической истории России. Социально-политические сюжеты начала XX века удивительным образом корреспондируются, а в некоторых случаях буквально до деталей совпадают с крутым, драматическим поворотом в истории России конца XX века.-Любому непредубежденному человеку очевидно, что трагедия государственности Рос-сийской">Ймперии повторилась в великой трагедии государственности Советского Союза. Сегодня перед такой опасностью стоит Российская Федерация, и необходимо приложить максимум усилий, чтобы ее избежать. В этой связи предостережения евразийцев — государственников, подлинных патриотов — сегодня особенно злободневны.
В-третьих, евразийские мыслители наиболее резко и аргументированно обозначили проблему взаимоотношений России и Запада, проблему европеизации (вестернизации) России. Проблема взаимоотношений России и Запада являлась одной из стержневых для евразийцев, стержневой она является и сегодня. Приходится только сожалеть, что десятилетие «реформ» по западному образцу ничему не научило не только лидеров ельцинского режима, но и значительную часть нашей интеллигенции, которая по-прежнему разделяет подвергнутую острой критике в начале 20-х гг. евразийцами точку зрения, согласно которой «Россия является культурной «провинцией» Европы, с запозданием повторяющей ее зады»1.
Подобный подход, по мнению евразийцев, возможен лишь для тех, в ком « шаблоны мышления превозмогают власть исторической правды»2.
В-четвертых, многие евразийские идеи занимают значительное место (хотя зачастую и без указания авторства) в программных документах наиболее влиятельных политических партий и движений России (КПРФ, «Отечество», «Единство» и др.) и могут, если не останутся на вербальном уровне, оказать существенное влияние на процесс возрождения России.
В-пятых, евразийские мыслители в 20-е годы выдвинули идею о необходимости смены социально-философской парадигмы: ««эпоха науки» снова сменяется «эпохой веры», не в смысле уничтожения науки, но в смысле признания наукой бессилия и кощунственности попыток разрешить научными средствами основные конечные проблемы существования», что через шестьдесят лет Ж. Ф. Лиотар оп-
1 См.: Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. София. 1921 C.V.
2 Там же.
ределит как состояние постмодернизма. Сегодня, как известно, проблема модернизма и постмодернизма является одной из актуальнейших проблем философского знания.
Все вышесказанное позволяет рассматривать евразийское учение в качестве одного из современных вариантов русской идеи, идеологии, которая так необходима российскому обществу.
Цели и задачи исследования. Основная цель предлагаемой работы заключается в попытке системного анализа евразийского учения в целом, раскрытия сущности евразийской идеологии именно в том контексте, как его понимали сами основатели учения. Автор убежден, что матрица евразийского учения, наложенная на современное состояние российского общества, в значительной степени может помочь в преодолении системного кризиса, в котором оно оказалось в результате «реформ» в конце XX века. Говоря другими словами, автор ставит задачу исследования русской идеи в ее евразийском варианте, считая его одним из наиболее перспективных для адекватного отражения современного состояния российского общества.
Для достижения этой цели автор стремится решить следующие задачи:
реконструировать евразийское понимание идеологии, в котором" впервые диалектически объединен объективный и субъективный аспекты этого сложного духовного феномена, обратив при этом особое внимание на корреляцию с устоявшимся содержанием понятия идеологии в западной философской мысли;
выявить генезис евразийской идеологии, отчетливо проявляющийся в самых глубинных пластах российской духовной культуры , проследив ее историческое развитие в категориях евразийского мироощущения и евразийского умонастроения;
показать принципиальное отличие историософии евразийства в трактовке важнейших событий российской истории от официальной историософии как имперского, так и советского периода, оказавшей значительное влияние "на построение евразийского учения в целом;
- выявить основные теоретические расхождения евразийской идеологии с теоретическими построениями монархизма, марксизма, большевизма, либерализма не только в ретроспективном плане, но и на современном этапе;
проанализировать основные положения и идеологическую основу «евразийского проекта», степень его соотнесенности с современным положением в России;
раскрыть понятийно-категориальный аппарат евразийского учения: ме-сторазвитие, соборность, идеократия, организационная идея, симфоническая личность, правящий отбор и т.д.;
показать на примере евразийства неправомерность широко распространенного в нынешней духовной жизни России тезиса «нет пророков в своем Отечестве»;
- проанализировать современные способы актуализации евразийского наследия; показать современные pro et contra евразийскому учению.
Методологическая основа и теоретические источники исследования
Методологической основой исследования являются принципы историзма, единства исторического и логического, конкретности истины, единства теории и практики, социально-исторической обусловленности человеческой деятельности и ее результатов, диалектики объективного и субъективного факторов в истории, метод восхождения от абстрактного к конкретному, совмещенный структурно-функциональный и субъектно-деятельностный подход, наконец, принцип объективности. В то же время диссертант не абсолютизирует рационалистические подходы, принципы и методы в исследовании столь сложного и многогранного явления, каким является идеология евразийства. В соответствии с традициями исследования социально-политического феномена диссертант уделяет большое внимание сопоставлению рационального и иррационального: истины и правды, знания и веры (не обязательно религиозной), интуиции, творчества и формальнологических построений. В анализе исследуемого объекта диссертантом широко используется аксиологический подход. Все это придает диссертационному исследованию оттенок публицистичности, но автор убежден и настаивает на том, что в социально-философском исследовании он необходим. Подтверждением этому является вся история мировой социальной философии от Конфуция и Будды, Платона и Аристотеля, через Канта и Гегеля, Маркса и Ленина до современных авторитетных социальных философов.
В работе автор опирается на труды классиков западной и российской философской мысли: Г.Ф. Гегеля, К. Маркса, Л. Фейербаха, О. Шпенглера, А. Дж. Тойн-би, Г. Тарда, Н.А. Бердяева, К.Н. Леонтьева, Н.Я. Данилевского, В.В. Зеньковско-го, Н.О. Лосского, В.В. Розанова, B.C. Соловьева, Г.В. Флоровского, В.Ф. Эрна, Н.С. Булгакова, П.И. Новгородцева, С.Л. Франка. Общему пониманию феномена идеологии и ее функций в обществе способствовали труды де Траси, О. Конта, Г.Ф. Гегеля, Д. Лукача, К. Маркса, К. Манхейма, Г. Лебона, В.И. Ленина, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Т. Веблена.
Основным источником сведений о сущности евразийского учения стали работы самих евразийцев: Н.Н. Алексеева, Г.В. Вернадского, В.Н. Ильина, Л.П. Карсавина, П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского, Н.С. Трубецкого, К.А. Чхеидзе, Э. Хара-Давана, Л.Н. Гумилева и др. В анализе евразийской историософии широко использованы труды классиков исторической науки: Н.М. Карамзина, Н.А. Полевого, СМ. Соловьева, Н.И. Костомарова, В.О. Ключевского, СФ. Платонова и др.
Анализ евразийского мироощущения и умонастроения обусловил обращение автора к работам классиков отечественной литературы —А.С Пушкина, Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, ФИ. Тютчева, М.А. Волошина, А. Белого, СА. Есенина, A.M. Горького и др., а также к работам ученых-естествоиспытателей — Д.И. Менделеева, К.А. Тимирязева, Н.И. Вавилова, А.Л. Чижевского, И.И. Мечникова, государственных деятелей— СЮ. Витте, П.А. Столыпина, Ю.А. Победоносцева, В.И. Ленина, И.В. Сталина.
Значительную теоретико-методологическую помощь в разработке проблем оказали работы современных социальных философов, политологов, религиоведов, культурологов, историков, филологов: П.В. Алексеева, Г.С Арефьевой, B.C. Барулина, Е.В. Боголюбовой, А.П. Бутенко, М.В. Демина, В.И. Добренькова, Ф.И. Гиренка, B.C. Грехнева, А.А. Гусейнова, В.М. Живова, И.А. Исаева, А.С. Капто, А.Ф. Киселева, СЮ! Ключникова, A.M. Ковалева, В.И. Коваленко, В.В. Кожинова, Р.И. Косолапова, В.А. Кувакина, В.Г. Кузнецова, Н.И. Лапина, М.А. Маслина, В.М. Межуева, В.В. Миронова, К.Х. Момджяна, Л.И. Новиковой, А.Т. Павлова, А.С. Па-нарина, Ю.К. Плетникова, СМ. Половинкина, Л.В. Пономаревой, В.И. Разина, Ю.И. Семенова, И.Н. Сиземской, А.В. Соболева, М.Л. Титаренко, Н.И. Толстого, С.С. Хоружего, В.Н. Шевченко, А.Ю. Шутова и др.
В работе использованы архивные материалы, публикации в периодической печати, политические и законодательные документы, данные социологических исследований.
Степень исследованности. Евразийское учение в нашей стране было замечено в философских кругах практически сразу после первых публикаций евразийских авторов. Широко рассматривались, естественно, в критическом плане идеи евразийства на философском семинаре в институте Красной профессуры в 1927-1928 годах. На семинаре, проходившем под руководством И. Луппола, критически рассматривались статьи евразийцев, опубликованные в первых коллективных сборниках «Исход к Востоку», «На путях», работы кн. Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского, Л.П. Карсавина и др. Общая установка семинара: критический анализ работ критиков марксизма в целом и его философии в частности. А поскольку евразийцы принадлежали к числу последних, то их работы, наряду с работами П.Н. Милюкова, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова и других представителей русской философской эмиграции, стали объектом пристального внимания представителей зарождающейся советской философии.
По результатам работы этого философского семинара в 1929 году был издан коллективный труд «Против новейшей критики марксизма», где довольно много места уделяется критике марксизма русскими эмигрантами и в частности евразийцами. Автор одной из статей сборника Н. Иванов (Омский) дает однозначную, резко политизированную оценку философствующим евразийцам. «Евразийцами мы называем сторонников существующего за рубежом с 1921 г. политического направления — евразийства. Это направление зародилось в среде белой эмиграции. Круг активных организаторов и пропагандистов евразийства рекрутировался исключительно из числа наиболее правой части кочующей по Европе массы белой эмиграции. К евразийцам примкнула высланная из СССР часть реакционной профессуры»1. После такой оценки понятие евразийства практически исчезло из советской политической, философской литературы.
Вплоть до 80-х годов евразийская проблематика не была предметом серьезных исследований ученых-обществоведов. Авторы немногочисленных статей, так или иначе затрагивающих евразийскую проблематику, крайне негативно отно-
1 Против новейшей критики марксизма. Сборник критических очерков. М.-Л., 1929. С. 298.
сились к представителям этого течения и к их идеям 1. Среди них более объективным подходом отличается доклад М.И. Черемисской «Концепция исторического развития у евразийцев», тезисы которого были опубликованы в 1979 году в г. Тарту2. Автор довольно-подробно анализирует место евразийства в системе идейных течений начала XX века, его связь с идеологиями славянофильства, панмонго-лизма и пантюркизма.
В монографии Кувакина В.А. справедливо отмечается, что «определяющими в евразийстве были антизападнические настроения», но с его оценкой идейной эволюции евразийства, согласно которой последняя «отразила факт проникновения идеологии сначала итальянского, а затем немецкого фашизма в определенные слои контрреволюционной эмиграции»3, нельзя согласиться.
В середине 80-х годов в статьях Д.П. Шишкина и А.В. Гусевой предприняты первые попытки ввести читателя в курс евразийской проблематики без односторонней политической оценки, наметить основные реперы евразийского учения. И хотя это сделано в очень краткой форме, и сам подбор основных, с точки зрения авторов, положений
евразийского учения оказался не вполне удачным, тем не менее они сыграли определенную роль в привлечении внимания исследователей к евразийской тематике.
Широкое научное обсуждение проблем евразийства началось в нашей стране в конце 80-х — начале 90-х годов. В ведущих философских журналах «Вопросы философии», «Философские науки» и других изданиях появились статьи, характеризующие философские концепции евразийства и отдельных представителей этого учения4. В это же время было опубликовано несколько статей Исаева И.А., одна из которых привлекла особое внимание новым ракурсом рассмотрения
См.: Данилова Л.В. Русское средневековье в современной историографии США // Вопросы истории. М., 1961. № 3. С. 63 -91; Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси //Феодальная Русь и кочевники. М, 1967. С.234 -245; Мещеряков В. Евразийцы // БСЭ. М., 1979. Т.23. С. 827-828.
2 См.: Черемисская М.И. Концепция исторического развития у евразийцев // Тезисы докладов Межвузовской
конференции «Современные проблемы философии истории». Тарту, 1979. С. 186 -192.
3 Кувакин В.А. Религиозная философия в России: начало XX века. М., 1980. С. 125.
4 См.: Хоружий С.С. Карсавин и де Местр // Вопросы философии. 1989. № 3; Он же. Карсавин, евразийст
во и ВКП(б) // Вопросы философии. 1992. № 2; Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Евразийский искус // Фило
софские науки. 1991. № 12.
евразийского феномена. В ней впервые прослеживались геополитические истоки и установки евразийцев в контексте актуальнейшей для XX века проблематики тоталитарных обществ1. В 1990 году в Институте философии АН СССР прошла научная конференция, посвященная евразийству. Такие же конференции прошли в МГУ им. М.В. Ломоносова, в Академии управления при Президенте Российской Федерации, в ряде других учебных и научных учреждений Москвы и регионов. В конце 1991 года в Комиссии СССР по делам ЮНЕСКО состоялась конференция «Евразийская идея: вчера, сегодня, завтра»2.
Евразийская проблематика все чаще становится предметом рассмотрения отечественной политологии, особенно в контексте охватившего Россию политического и национального кризиса. Усиливающаяся тенденция дезинтеграции России стимулировала напряженные поиски путей сохранения целостности государства и нации, что являлось приоритетным направлением в творчестве евразийцев. Следует, однако, отметить, что интерес политологов и политиков к евразийству приобретает все более политизированные формы.
Исследованию различных аспектов евразийского учения посвящено несколько кандидатских диссертационных работ, защищенных в последние годы. В кандидатской диссертации Р.И. Урхановой3 предпринимается, на наш взгляд, довольно удачная попытка рассмотрения евразийского учения в контексте развития русских духовных традиций, в особенности в ряду социально-политических, культурологических и историко-философских учений русского зарубежья. Кандидатская диссертация А. Г. Горяева «Евразийство как явление культуры России: историко-философский аспект» посвящена в основном генезису евразийских концепций, в частности их связи с философскими воззрениями славянофилов4.
Исаев И.А. Геополитические аспекты тотальности: евразийство // Тоталитаризм как исторический феномен. М., 1989.
2 Евразийская идея: вчера, сегодня, завтра. Из материалов конференции, состоявшейся в Комиссии СССР по
делам ЮНЕСКО // Иностранная литература. 1991. № 12.
3 Урханова Р.И. Евразийство как идейно-политическое течение в русской культуре XX века. Автореф. канд.
дисс. М, 1992.
4 ГоряевА.Г. Евразийство как явление культуры России: историко-философский аспект. Автореф. канд. дисс.
М., 1993.
В интересной диссертации СИ. Данилова основное внимание уделено анализу социально-философских концепций евразийства, их генезису, взаимосвязи евразийского учения с широкими пластами русской духовной культуры.
Историософская концепция евразийства, кстати, одна из наиболее оригинальных в российской историографии, подробно исследована в диссертационной работе Губбыевой 3.0.2 . Автор не только излагает свое видение историософии евразийства, но и анализирует ряд подходов к этой сложной проблеме, сложившихся внутри евразийского учения. С этой работой перекликаются диссертационные работы Игнатовой СВ.3 и Виленты И.В.4, которые используют целый ряд ранее неизвестных архивных материалов, более полно раскрывающих взгляды евразийцев на проблемы историософии вообще и истории России в частности.
Диссертационное исследование Ю.В. Колесниченко5, на первый взгляд, посвящено достаточно узкой теме — концепции личности в творчестве евразийцев, но учитывая, что проблема соборного субъекта, симфонической личности играет у евразийцев главенствующую роль, ее анализ позволил автору исследовать многие элементы этого оригинального учения, ранее находившиеся в тени.
Структурно-системную методологию использует в своем исследовании евразийского феномена Койшыбаев Г.Т.6, рассматривая Евразию как единый культурно-языковый мир, как целостное экономико-географическое образование и как субъект целостной евразийской истории.
В монографии Волкогоновой О.Д. «Образ России в философии русского зарубежья» (М., 1998) евразийцам посвящена отдельная глава.
В последние годы вышло несколько специальных сборников, целиком посвященных евразийским идеям, с публикацией работ евразийских авторов. Это прежде всего: «Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов», подготовленный коллективом специалистов Института всеобщей истории ОАН под руково-
' Данилов СИ Социальная философия евразийства: истоки, сущность, современное состояние. Автореф.
канд. дисс. М., 1994.
2Губбыева 3.0. Историософская концепция евразийства. Автореф. канд. дисс. М.. 1995.
3 Игнатова СВ. Историко-философский анализ евразийского учения. Автореф. канд. дисс. М., 1995,
4 Вилента ИВ. Концепция истории России в научном наследи евразийцев. Автореф. канд. дисс. М., 1996.
5 Колесниченко Ю.В. концепция личности в философии евразийства. Автореф. канд. дисс. М., 1994.
6 Койшыбаев Г. Т. Концепция Евразии как многоуровневой целостности (философско-методологический ас
пект). Автореф. канд. дисс. М., 1994.
дством Л.В. Пономаревой (М., 1992), «Пути Евразии» с предисловием и заключением Исаева И.А, антология евразийских текстов «Россия между Западом и Востоком: Евразийский соблазн» под редакцией Новиковой Л.И. и Сиземской И.М. (М., 1993).
Заметным событием в изучении евразийского исследования стал выход в 1997 году сборника трудов евразийцев «Русский узел евразийства. Восток в русской мысли» под редакцией академика Н.И. Толстого, со вступительной статьей и примечаниями С. Ключникова. Это наиболее полное издание трудов евразийских мыслителей, вышедших за последние годы в России. Наряду с уже известными работами Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, П.П. Сувчинского, Г.В. Вернадского, Д.П. Святополка-Мирского в сборнике помещены ранее неизвестные архивные материалы, в том числе неопубликованные статьи, заметки и переписка евразийцев.
В 1999 году издана фундаментальная работа российских историков «Политическая история русской эмиграции» (под редакцией профессора А.Ф. Киселева), в которой широко представлено евразийство как социально-политическое движение.
Завершая обзор отечественной литературы, посвященной творчеству евразийцев, необходимо отметить весьма отрадный факт: в последние годы в свет вышли отдельными изданиями авторские работы наиболее известных теоретиков этого движения1.
Особое место в исследовании творчества евразийцев, вне всякого сомнения, принадлежит великому русскому ученому Л.Н. Гумилеву, называвшему себя «последним евразийцем» и выразившим незадолго до смерти твердую уверенность в том, что если России суждено возродиться, то только через евразийство2.
1 См.: Трубецкой Н.С. История, культура, язык. М., 1995; Савицкий П.Н. Континент Евразия. М., 1997;
Алексеев Н.Н. Русский народ и государство. М., 1998; Вернадский Г.В. История России. В 6 т. М.. 1996 -
1997; Он же. Русская историография. М., 1998; и др.
2 См.: Гумилев Л.Н. С точки зрения Клио // Дружба народов. 1977.№ 2; Он же. Древняя Русь и Великая
Степь. М., 1989; Он же. Заметки последнего евразийца//Наше наследие. М., 1991. № 3; Гумилев Л.Н, Ермо
лаев В.Ю. Горе от иллюзий// Alma mater. Вестник высшей школы. М., 1992. № 7 -9; Гумилев Л.Н. Историко-
философские сочинения князя Н.С. Трубецкого (заметки последнего евразийца) // Н.С. Трубецкой. История,
культура, язык. М., 1995.
Появление первых коллективных сборников евразийцев с их особой позицией по многим вопросам исторического развития России вызвало самый широкий резонанс во всех без исключения направлениях русской эмиграции. Трудно назвать сколь либо значительную фигуру русского духовного зарубежья, которая так или иначе не высказалась бы по поводу основных идей нового течения и его представителей.
О евразийстве и евразийцах писали Н.А. Бердяев, П.М. Бицилли, З.Н. Гиппиус, А. Белый, В.В. Зеньковский, И.А. Ильин, А.А. Кизиветтер, П.Е. Ковалевский, Б.Н. Лосский, П.Н. -Милюков, П.Б. Струве, Г.В. Флоровский, З.Г. Шаховская, В. Шульгин, Н. Чебышев и многие другие. Уже первая подборка литературы о евразийстве и евразийцах, опубликованная П.Н. Савицким1, насчитывает несколько десятков публикаций2.
До второй мировой войны публикациями о евразийстве пестрели многие исторические, философские, социологические журналы Старого и Нового света. Лондон, Париж, Берлин, Прага, Белград, Нью-Йорк, Буэнос-Айрес — вот далеко не полный перечень городов, где публиковались материалы о евразийстве и евразийцах.
В послевоенные годы интерес к евразийству ослабел, но не иссяк: в зарубежной печати продолжают публиковаться работы, посвященные этому общественно-политическому, идеологическому феномену3. По сведениям автора, в на-
1 Савицкий П.Н В борьбе за евразийство //Тридцатые годы. Париж, 1931. Кн. 7. С. 1- 52.
2 Наиболее известные из них: Бердяев НА. Евразийцы // Путь. Париж, 1925. № 1; Он же. Утопический эта
тизм евразийцев //Путь. 1928. № 8; Бицилли П.М. Два лика евразийства // Современные записки. Париж,
1927. № 31; Ильин И.А. Самобытность или оригинальничанье // Русская мысль. Кн. 1. Париж, 1927; Кизи
веттер А.А. Евразийство // Русский экономический сборник. Прага, 1925. № 3; Флоровский Г.В. Евразий
ский соблазн //Современные записки. Париж, 1928. № 33; Струве П.П. Евразийство //Русская мысль. Прага;
Милюков П.Н. Очерки русской культуры. М., 1995. Т.П; Зеньковский В.В. Евразийцы // Русские мыслители и
Европа. М., 1997; Он же. Метафизика всеединства. А). Системы Л.П. Карсавина и С.Л. Франка // История
русской философии. Л., 1991. Т. 2. Ч. 2. С. 144- 180.
3 Отметим наиболее значительные, на наш взгляд, публикации. Beyerly Е. The Europecentric Historiography of
Russia. P., 1973; Boss O. Geopolitical condition of the evolutions of russian nationality II The journal of Modern
History. Vol. 2. 1930; Essay in Russian history. Hamden, 1964; Halperin Ch. Russia and Golden Horde: the Mon
gol impact of the medieval Russian. Bloomington, 1985; Halperin Ch . Russia and Steppe: Vernadsky and eura-
sianism II Forschungen zur osteuropaschen Geschichte. Weisbaden, 1985; RaeffM. Russia abroad: A Cultural
history of.Russian emigration [1919 — 1939]. N.Y., 1990; Riasanovsky N.V. Asia through Russian Eyes II Russia
and Asia. Stanford, 1972; Riasanovsky N.V. The emergence of Eurasianism II Slavic studies. California, 1967. №
стоящее время в Краковском и Варшавском университетах, в университетах-Чехии и Словакии готовятся к изданию работы, посвященные анализу теоретического наследия евразийства. Большой сборник, посвященный евразийству, готовится в университете штата Индиана (США), в котором участвует и автор настоящей работы с учениками и коллегами.
Научная новизна исследования. Научная новизна исследования заключается, во-первых в том, что впервые в отечественной и зарубежной философской (и не только в философской) литературе предпринимается попытка всестороннего рассмотрения, анализа всего евразийского учения в целом, идеологии евразийства. По сравнению с монографией Отто Босса «Die Lehre der Eurasier: Ein Beitrag zur russischen Ideengeschichte des XX Jahrhunderts» (Wiesbaden,- 1961, s.130) настоящая работа отличается не только большим объемом, но и более широким кругом рассматриваемых проблем. Усилия Босса в основном сконцентрированы на политологической проблематике — историософские, культурологические, религиозные проблемы, проблема генезиса евразийства и многие другие им не рассмотрены.
Во-вторых, диссертант предпринимает попытку рассмотреть теоретические выводы евразийства применительно к трагической действительности СССР и России в конце XX века. По мнению диссертанта, евразийские матрицы удивительным образом соответствуют современной российской действительности. По убеждению автора работы, судьба нашей страны сложилась бы принципиально иначе (хотя история и не знает сослагательного
наклонения), если бы евразийские идеи и предостережения были бы восприняты с должным вниманием власть предержащими сначала в СССР, а затем в Российской Федерации.
В-третьих, впервые предпринимается попытка сравнительного анализа идеологии евразийства со схожими идейно-политическими течениями, но в других культурах: японофильством, испанидадом и др.
Научно-практическая значимость исследования. Больше всего диссертанту хотелось бы, чтобы результаты исследования были хоть в какой-либо степени использованы в практической деятельности властных структур современной
4; WilliamsR.C. Culture in Exile. Russian Emigres in Germany [1921 -1941]. Cornelle Univercity Press. Itaca and London, 1972.
России, для того чтобы начался долгожданный процесс российского возрождения. Вместе с тем автор вполне осознавал, что подобное желание являлось утопическим при существовавшем в последнее десятилетие в России властном режиме. Режим, приведший страну к катастрофе, вряд ли был способен что-либо воспринять в идеологических построениях евразийцев Но приходят другие люди, избудем надеяться, что учение евразийцев — пламенных патриотов страны, готовых к самопожертвованию во имя России — Евразии, придется весьма кстати.
Идея России — Евразии может лечь в основу выработки новой концепции русской идеи, идеологии новой возрожденной России и, следовательно, может стать теоретическим обоснованием деятельности здоровых сил страны, ставящих перед собой задачу ее возрождения.
Отношение к евразийскому учению, проникнутому самоотверженной любовью к Родине, причем не декларативной, а подлинной, наглядно проявившейся в годы Великой Отечественной войны, может стать, по мнению диссертанта, тем своеобразным оселком, позволяющим выверить позиции различных сил в отношении самого существования российской государственности.
Наконец, представленная работа может оказать помощь в идентификации собственных позиций определенным социально-политическим группам, которые, по утверждениям социологов, разделяют евразийские взгляды по многим проблемам, но не знают даже о существовании евразийского учения как такового.
Отдельные положения исследованию могут быть использованы в лекционных курсах по философии, политологии, культурологии и другим гуманитарным дисциплинам, в институтах повышения квалификации преподавателей гуманитарных дисциплин.
Апробация работы. К идеологии евразийства автор подошел, разрабатывая ряд проблемных вопросов, связанных с общей теорией идеологии, прежде всего с содержанием дефиниции «идеология» и ее генезиса. Этой проблематике была посвящена монография «Идеология и идеологическая борьба», написанная в соавторстве с Даш-Ендоном и вышедшая в 1985 г. в г. Улан-Баторе на монгольском языке. В работе впервые, хотя и в косвенной форме, была затронута и евразийская проблематика. Идеологической тематике посвящены монографии «Социалистический плюрализм» (1990) и «Судьбы партии» (1991), где диссертант выступает в качестве ответственного редактора и соавтора. Идеологической про-
блематике посвящены около полутора десятков статей по идеологическим проблемам, опубликованных в различных научных журналах (см. библиографию). Последние годы усилия диссертанта были сосредоточены на изучении и анализе собственно евразийской идеологии. В 90-х годах в научных журналах были опубликованы статьи «Евразийцы и мы», «Евразийские начала», «Марксизм, большевизм, революция в зеркале евразийства» и др. Опубликован ряд статей, посвященный евразийству и его конкретным представителям, в философских словарях. В 2000 году вышла в свет монография «Идеология евразийства». Ряд работ диссертанта опубликованы в Польше, Монголии, Японии, КНДР, Сирии, Ливане, Египте. Различные аспекты евразийской идеологии были представлены автором на научно-практических конференциях, симпозиумах и круглых столах в СССР, России, Дании, Монголии, Корее и др. странах. Евразийской тематике были посвящены лекции, прочитанные в Иельском университете (США) в 1991 г., выступление на I философском Конгрессе «Человек — философия — гуманизм» (Санкт-Петербург, 1997), Проблема идеологии и социальной философии в евразийском преломлении рассматриваются диссертантом в специальных курсах и спецсеминарах на философском факультете МГУ им. М.В. Ломоносова («Социально-философские концепции евразийцев», «Идеология евразийства», «Общая теория идеологии»). Под научным руководством диссертанта подготовлено 15 кандидатов философских наук, большинство из которых исследовали теоретические проблемы идеологии и евразийского учения.
Диссертация обсуждена на кафедре социальной философии философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и рекомендована к защите.
Онтологический и гносеологический ракурсы идеологии
XX в. называют «веком идеологии», «идеологическим веком», веком острейшей идеологической борьбы. И в этом нет особых преувеличений, в мировой истории трудно (если вообще возможно) найти период, в котором бы идеология играла столь значительную роль, как в уходящем столетии.
И хотя сегодня ряд крупных ученых считают, что в новом, XXI в. влияние идеологических факторов в мировом развитии будет постепенно ослабевать, а решающими факторами станут, в частности, культурологический и цивилизацион-ный (С. Хантингтон, Фукуяма), с этим трудно согласиться. Ибо как бы ни развивались социальные отношения в мире, в регионах, в отдельных странах, они всегда будут идеологически окрашены. Более того, учитывая большие геополитические изменения в мире на рубеже веков, можно с уверенностью утверждать, что роль идеологии, ее различных форм будет неуклонно возрастать.
Как бы то ни было, идеология занимает значительное, если не сказать приоритетное, место и в культуре, и в цивилизации, а, значит, с возрастанием роли последних, а значит будет возрастать и ее роль.
Прежде чем приступить к рассмотрению идеологии евразийцев, определим, в соответствии с методологическими указаниями Гегеля, «домен исследования, его основные понятия», кратко рассмотрим генезис понятия идеологии. Не сделав этого, мы столкнемся с непреодолимыми трудностями и противоречиями при анализе синтетической идеологии евразийцев — оригинальной концепции выдающихся российских мыслителей 20-х — 30-х годов нашего века, предложивших свой вариант русской идеи, не похожий ни на один из вариантов, содержащихся в концепциях дореволюционной русской мысли и в пореволюционных теориях и гипотезах.
Хотя термин «идеология» является одним из широко распространенных в общественных, да и не только в общественных, науках, он не имеет общезначимо строгого определения, и вообще решение этой проблемы теоретиками идеологии ставится под большое сомнение. Семьдесят лет назад известный теоретик идеологии К. Мангейм ввел в научный оборот понятия тотальной и частичной идеологии, выразив сожаление по поводу отсутствия исследований, «рассматривающих историю понятия идеологии, не говоря уже о написанной с социологических позиций истории того изменения, которое претерпело значение этого понятия»1. К. Мангейм выразил сомнение в самой возможности осуществления этой задачи, прежде всего из-за крайней остроты и противоречивости существующих понятий и определений идеологии и, соответственно, противоречивого истории их применения. Именно поэтому он ограничился рассмотрением тотальной и частичной идеологий, сузив свою цель до того, « чтобы из большого числа разбросанных материалов и в большей своей части известных фактов выделить те моменты, которые позволяют с наибольшей убедительностью продемонстрировать названное различие, а также показать (или только наметить), как постепенно возникала острая современная ситуация»2.
Сложность однозначного определения феномена идеологии и, следовательно, создания его истории обусловлена в первую очередь неразрывной связью идей и социальных интересов, прежде всего политических (с этим так или иначе соглашается большинство исследователей), подмеченной философами задолго до введения в научный обиход понятия идеологии. Не апеллируя к древним (хотя указанная взаимосвязь отчетливо акцентировалась Конфуцием, Лао-Цзы, Платоном, Аристотелем, Полибием, Цицероном, римскими юристами и т.д.), отметим что ближе к концу XVIII в., когда появился термин «идеология», эта взаимосвязь в наиболее рационалистической форме находит свое выражение у Макиавелли («В хижинах мыслят иначе, чем во дворцах») и, особенно, у Гоббса. «Вот чем объясняется, — писал Гоббс, — что учение о праве и несправедливости постоянно оспаривается, как пером, так и мечом, между тем как учения о линиях и фигурах не подлежат спору, ибо истина об этих последних не задевает интересов людей, не сталкиваясь ни с их честолюбием, ни с их выгодой или вожделениями. Я не сомневаюсь, что если, бы истина три угла треугольника равны двум углам квадрата противоречила чьему-либо праву на власть, или интересам тех, кто уже обладает властью, то, поскольку это было бы во власти тех, чьи интересы задеты этой истиной, учение геометрии было бы если не оспариваемо, то вытеснено сожжением всех книг по геометрии»3.
Появлению гносеологического ракурса идеологии предшествовало, по утверждению Мангейма, бэконовское учение об идолах. Мангейм имеет в виду известный пассаж из IV главы книги пятой трактата «О достоинстве и приумножении наук» Бекона, где он пишет: «Что же касается опровержения призраков, или идолов, то этим словом мы обозначаем глубочайшие заблуждения человеческого ума. Они обманывают не в частных вопросах, как остальные заблуждения, затемняющие разум и расставляющие ему ловушки; их обман является результатом неправильного и искаженного предрасположения ума, которое заражает и извращает все восприятия интеллекта... Идолы воздействуют на интеллект или в силу самих особенностей общей природы человеческого рода, или в силу индивидуальной природы каждого человека, или как результат слов, т.е. в силу особенностей самой природы общения»1.
Сторонник гносеологического подхода, Мангейм отмечает, что именно учение Бэкона об идолах предвосхищает современную концепцию идеологии. «Нет никакого сомнения в том, что современное понятие «идеология» так или иначе связано с этим термином (идол. - В.П.), который ... означает у Бэкона источник заблуждения»2. Автор фундаментальной работы «Идеология» Т. Иглетон (Eagleton) приводит свыше двадцати дефиниций понятия идеологии, встречающихся в мировой философской литературе (и это далеко не полный перечень), и совершенно убежден, что «никто еще не дал единственного адекватного определения идеологии». И не потому, шутливо добавляет Иглетон, что мыслители, работающие в этой области, слабоваты интеллектом, а потому, что термин «идеология» имеет целый ряд значений, несовместимых друг с другом. «Понятие идеологии — это текст, сотканный из всех тканей различных концепций, зачастую противоречащих друг другу, и поэтому более важно определить, что должно быть оставлено, а что может быть выброшено в каждой из них, чем соединять их искусственно в некоторую великую глобальную теорию идеологии»3.
Евразийское мироощущение
Идеология евразийцев — идеология синтетическая. Она включает в себя самый жесткий рационализм и одновременно иррационализм, глубинную религиозность и элементы пророчества, позитивизм и строгие логические схемы, в особенности когда привлекаются материалы естественных и точных наук, эстетизм и политический пафос, творчество и совокупность аксиологических понятий, нравственность и науку. Это не система определенных концепций, логичная и непротиворечивая, со своей структурой и элементами ее составляющими, со строго обусловленными причинно-следственными связями. Это не научная идеология в традиционном понимании и вместе с тем не «извращенное сознание».
Евразийская идеология не предполагает деления на низший и высший уровни общественного сознания, на «общественную психологию» и «общественную идеологию». В ней слиты все проявления духовности, самосознания индивида, группы, этноса, класса, нации, цивилизации.
Сторонники строгого рационализма, четких логических схем могут обвинить (и не раз обвиняли) евразийских идеологов в определенной эклектике, в смешении противоречащих один другому тезисов и положений, в попытках «совместить несовместимое». Евразийцы, отвечая на подобные обвинения или предупреждая их, неоднократно подчеркивали, что реальная жизнь по содержанию и сущности гораздо богаче формализованных логических построений, что она внутренне противоречива, постоянно изменчива и, следовательно, ее осознание и понимание не может быть замкнуто на каком-то определенном секторе, даже если этим сектором является наука (к которой евразийцы относились с большим уважением). Живая конкретная действительность отрицает, высмеивает и разрушает абстрактные формулы «к тому же — по немощи человеческой — чаще всего ошибочные»1. Познание неорганического мира, а тем более человеческого сообщества эпистемологией не исчерпывается. В формировании самосознания соборной личности особую роль играют и иррациональные составляющие. «Мы знаем, что эпохи вулканических сдвигов, эпохи обнажения таинственных, черных глубин хаоса суть в то же время эпохи милости и озарения»2. По глубокому убеждению основоположников евразийства тайны этой вдохновенной эпохи могут быть раскрыты с учетом безбрежного разлива «мистических ощущений». Науки, но прежде всего с помощью «пророческого языка мудрости и откровения», оживления Церкви в новой силе Благодати. «"Эпоха науки" снова сменяется "эпохой веры" - не в смысле уничтожения науки, но в смысле признания бессилия и кощунственности попыток разрешить научными средствами основные, конечные проблемы существования»1. Поскольку одной из основных задач евразийского движения его основоположники считали поиск новой идеологии, идеологии истинной, идеологии не абстрактной, а связанной «с конкретной жизнью органически», то и генезис своей собственной идеологии - евразийской - они увязывали с отбором «органических идей» в ранее созданных концепциях общественного развития. Но учитывая также, что новая идеология - идеология евразийства - должна базироваться на самосознании соборной личности, к коей необходимо отнести и личность индивидуальную, и социальную группу, и класс, и высшее ее проявление -Православную Церковь, то ее составляющим элементом должно стать и субъективное видение мира отдельным индивидуумом, и самопознание определенного социума, и главный стержень истинной идеологии, идеологии правды - соборной Церковью. В генезисе такой идеологии следует учитывать и элементы иррационализма и даже мистицизма, ибо по признанию Трубецкого Н.С., «сильная доза мистицизма присуща нам всем»2(евразийцам. - В.П.).
Евразийцы, пожалуй, были первыми, кто в таких масштабах и с такой настойчивостью пытался объединить в одной идеологии весь комплекс духовной сферы русского социума - православной религии, естественных и гуманитарных наук, нравственности, философии и даже элементов мистицизма, с тем, чтобы выработать на их основе строго отрефлектированный понятийно-категориальный аппарат новой евразийской концепции.
Основные мотивы евразийской идеологии проявились в российском самосознании задолго до ее концептуального оформления в виде своеобразного евразийского мироощущения и евразийского умонастроения - понятий довольно часто употребляемых основоположниками евразийства, особенно в процессе установления ими преемственности своих воззрений с прежде выработанными.
Даже в самом факте возникновения евразийского движения, как отмечают и сами его создатели, и современные его исследователи, евразийскому миро ощущению принадлежит приоритетная роль, «Евразийское движение создали талантливейшие молодые русские ученые и философы, случайно встретившиеся в Софии в 1921 г. И создали они его, ориентируясь не на общую идейную платформу, а на общее «настроение», мироощущение, т.е. на то трудновыводимое, доставшееся от России сокровище, которое невозможно сохранить в одиночку и которое витает в межличностном пространстве, — пишет известный исследователь творчества евразийцев А.В. Соболев. В 1925 г. Н.С. Трубецкой, один из основоположников евразийского движения, предостерегая друзей от чрезмерной политической заангажированности, писал: «...Мы становимся политиками и живем под знаком примата политики. Это смерть. Вспомните, что такое мы. Мы — это особое мироощущение. Из этого мироощущения проистекает особое миросозерцание. А из этого миросозерцания могут быть выведены, между прочим, и некоторые политические положения. Но только между прочим»1.
Евразийство как общественно-политическое движение: историческая справка
Великий русский ученый Л.Н. Гумилев, незадолго до смерти назвавший себя «последним евразийцем», имеет, на наш взгляд, наибольшее право дать определение этому необычайно яркому феномену культуры русского зарубежья 20-х — 30-х гг. «Когда эвакуированные в Галлиополи в 1920 г. войска П.Н. Врангеля начали анализировать причины своего поражения, среди наиболее творческой и интеллектуальной части Белой армии возникла проблема осмысления последствий и причин Великой революции 1917 г.; одни из эмигрантских мыслителей полагали, что они оказались свидетелями случайного переворота, эксцесса, который пройдет как страшный сон; другие считали, что гибель монархии была неизбежна, но на смену прогнившему строю должна прийти парламентская республика с капиталистическим экономическим строем, копирующая западноевропейские демократии. Третьи, которых было очень мало, пытаясь разобраться в глубоких исторических причинах случившегося в России, пришли к парадоксальным выводам в экономическом, политическом, идеологическом аспектах и категорически разошлись с монархистами-реакционерами и либеральными конституционалистами. Те и другие сочли третье направление близким к большевизму, за исключением вопроса о религии. Новое направление получило название «евразийство»1 .
Основателем евразийского учения, духовным лидером евразийского движения, «евразийским Марксом» является, несомненно, Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938), представитель древнейшего княжеского рода (Гедиминовичей), известного и своими верными «государевыми слугами», и революционерами-декабристами, и видными военачальниками, и религиозными писателями, и дипломатами. Отец Николая Сергеевича — первый избранный (а не назначенный) ректор МГУ, философ С.Н. Трубецкой (1862-1905). Известным религиозным философом был дядя Николая Сергеевича Е.Н. Трубецкой (1863-1920). Атмосфера семьи Трубецких, представлявшей собой один из наиболее известных интеллектуально-духовных центров Москвы конца XIX — начала XX в., несомненно, способствовала раннему пробуждению научных интересов у юного Н.С. Трубецкого.
Уже в гимназические годы он серьезно увлекается языкознанием, этнографией, фольклористикой, историей, философией. После окончания философско-психологического отделения историко-филологического факультета Московского университета и командировки в Лейпциг для изучения концепций младограмматической школы (сравнительное языкознание) был оставлен на кафедре. Активно занимался философией, этнографией, историей культуры. Опубликовал ряд статей, посвященных северо-кавказской фольклористике, проблемам угро-финских языков, славяноведению. Уже в то время пришел к выводу, что прасла-вяне в духовном плане были более тесно связаны с Востоком, нежели с Западом, а контакты с последним были в основном в области материальной культуры:
С 1920 г. Трубецкой в эмиграции. Сначала в Болгарии, где он работает профессором в Софийском университете. Именно здесь выходит его книга «Европа и человечество» — своеобразный катехизис евразийства. Затем Вена, кафедра славистики — наиболее плодотворный период в творчестве ученого. Аншлюс Австрии в марте 1938 г. произвел гнетущее впечатление на Трубецкого. Арест гестапо, обыски, изъятие и уничтожение рукописей ускорили кончину Николая Сергеевича.
Второй фигурой среди основоположников евразийства, «евразийским Энгельсом»1 А. Дугин называет Петра Николаевича Савицкого (1895-1968). Блестящий экономист, географ, историк, культуролог, дипломат, свободно владевший шестью европейскими языками, Петр Николаевич после окончания экономического факультета Петроградского политехнического института работал секретарем-посланником при Российской миссии в Норвегии. Публиковал работы по искусствоведению, истории, экономической географии. Во время гражданской войны — участник добровольческой армии генерала Деникина. Во время битвы за Крым — секретарь П.Б. Струве, тогдашнего министра иностранных дел правительства Врангеля. После поражения войск Врангеля эмигрировал в Турцию, затем в Болгарию, где познакомился с Н.С. Трубецким, П.П. Сувчинским, Г.В. Флоровским. Первоначальные философские позиции — западничество, особенно усилившееся под влиянием ярого западника П. Б. Струве. Но после знакомства прежде всего с работами Трубецкого активно воспринял евразийские взгляды. С 1921 г. был в Праге приват-доцентом Русского юридического факультета, читал лекции по славяноведению в Пражском немецком университете, был директором Русской гимназии. Непримиримый противник гитлеровского нацизма, духовный лидер «обо ронцев» (оборона СССР от гитлеровской агрессии), он, тем не менее, в 1945 г. был депортирован в Москву и осужден (за белогвардейство) на 8 лет. В 1956 г. Савицкому разрешено поселиться в Москве, но в скором времени было удовлетворено его прошение о возвращении в Чехословакию. Однако отношения с новыми властями в Праге не сложились, Савицкий был отстранен от преподавательской деятельности, а в 1960 г. за издание сборников стихотворений русской патриотической направленности был подвергнут тюремному заключению. После протестов видных представителей научной общественности, в частности Б. Рассела, был освобожден. Умер в Праге в 1968 г.
