Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Идеология как предмет социально-философского анализа 21
1.1. Роль идеологии в обществах "модерна". Идеология и модернизация 25
1.2. Философские интерпретации понятия идеологии: классические и неклассические
(постнеклассические) подходы 41
1.3. Необходимость разработки антропологического аспекта проблемы идеологии как фактора процесса модернизации 82
Глава 2. Советская идеология: духовный аспект процесса массовой модернизации в фокусе повседневных практик 122
2.1. Советская идеология как вариация дискурса "модерна": общее и особенное 123
2.2. Борьба за монополию символической репрезентации социального порядка. Структурирование пространств и групп советского социально-идеологического взаимодействия 131
2.3. Идеология и становление жизненного мира советского человека 157
2.4. Идеология как средство социальной ориентации 197
Заключение 211
Библиографический список использованной литературы и источников 214
- Роль идеологии в обществах "модерна". Идеология и модернизация
- Необходимость разработки антропологического аспекта проблемы идеологии как фактора процесса модернизации
- Советская идеология как вариация дискурса "модерна": общее и особенное
Введение к работе
Тема идеологии и разработка адекватных теоретических и практических вопросов данной проблемы имеет свои традиции в отечественной научной литературе. В силу той особой роли, которую идеология играла, да и продолжает играть в жизни российского общества, эта тема всегда находилась в фокусе актуальных проблем социально-политического и культурного развития.Л
Однако зачастую феномен идеологии представал, а порой и до сих
пор предстает в российской социальной науке как "знакомый незнакомец",
поскольку при более глубоком осмыслении оказывается своеобразной
"вещью-в-себе", труднодоступной для социального анализа. И
действительно, все рассуждения об идеологии, практически до самого
последнего времени, вязли в идеологической риторике: вся "теория" очень
часто сводилась к контридеологическим пассажам, обличению
"буржуазного характера и буржуазной ограниченности" иных идеологических систем и форм теоретического осмысления идеологии как социального феномена и к пению дифирамбов "научно-партийной идеологии".
Смена исторической эпохи в нашей стране ознаменовала начало решительного пересмотра постулатов марксистско-ленинской теории идеологии. Вместе с тем, использование в работе прежней системы понятий, старых теоретических подходов и методологических принципов, сосредоточение в основном на критике теории и практики марксизма-ленинизма делало научное осмысление идеологического феномена малоэффективным. По-видимому, эти негативные процессы вызвали
реакцию отторжения на уровне государственной политики, что выразилось в официальном отказе от идеологического обозначения ключевых социокультурных смыслов, перспектив и приоритетов развития общества. В свою очередь, политика деидеологизации в немалой степени способствовала негативистскому восприятию идеологии в науке и в обществе.
Однако, как оказалось, природа социального бытия не терпит идеологической пустоты. Советская идеология, так и непознанная, а теперь и неузнаваемая, потеряв целостность и монументальность конструкции, никуда не исчезла. Она то и дело фрагментарно обнаруживает себя то в материальных памятниках ушедшей эпохи, то в речах современных политиков, а то и в некогда идеологически обусловленном (хотя это на первый взгляд не всегда уловимо), а ныне проявляющемся в новой ситуации социальном поведении людей.
С другой стороны, стало очевидным, что кризис теории идеологии в нашей стране был вызван не только одним лишь крахом марксистско-ленинской идеологии, а связан с общим кризисом репрезентации в социальных науках, опирающихся на классическую научную парадигму, на ее представления о характере предмета, задачах и методах социального исследования.
Между тем, кризис классической социальной теории сопровождался новыми веяниями в науках социо-гуманитарного цикла. Эти веяния предопределили появление с конца 80-х годов и в российской науке работ, стремящихся реализовать новые научно-исследовательские подходы.
Эти новые подходы отражают очевидный радикальный
антропологический поворот, выраженный в стремлении обратиться к
' Здесь необходимо назвать следующие коллективные исследования: [Марксистско-ленинская теория исторического процесса: первичное и вторичное, 1981]; [Творческая природа социалистического общественного
проблеме человека как определяющей основные смысловые интенции социальных исследований. При этом в качестве главной причины такого поворота следует назвать осознание "модерн"-обществом потребности проанализировать собственные социоантропологические основания.
Именно в термине "модерн" и производных от него понятиях
("модернизм", "модернизация") в отличие от понятий "индустрии",
"индустриального общества", "индустриализации" отражена проблематика
теоретического осмысления жизни общества индустриальной
современности в социокультурном и антропологическом аспекте. Речь
идет о выявлении специфики социокультурных установок, норм и ценностей
новоевропейского общества, характерного для него типа социальной
связи между людьми, образцов человеческого поведения и форм
ориентации индивидов в обществе. В связи с этим рассматриваются
вопросы становления и развития социокультурного пространства
общества "modernity" (т.е. системы социальных отношений, общественных
институтов, культурных установлений) и соответствующих
антропологических типов как продукта повседневных человеческих практик.
Следует отметить, что модернизационные процессы никогда не были предметом внимания лишь одних ученых, более того, теории модернизации довольно часто становились своеобразными идеологиями модернизационного развития тех или иных регионов мира или отдельно взятых стран. Это, в свою очередь, породило особую социальную чувствительность теоретиков к тенденциям развития модернизации в различных регионах и странах мира.
сознания, 1980]; [Теория исторического процесса и современность, 1982]; [Общественное сознание и его формы, 1986].
Опираясь на некоторые выводы социальной теории (содержащиеся, в частности, в работах А.А. Кара-Мурзы,Л В.Г. Федотовой,74 Н.М. Смирновой и Н.Н, Козловой,"* Е.Г. Плимака и И.К. Пантина,А В.И.
6 «8
Пантина, А.С. Ахиезера и др. ), можно предположить, что социально-
антропологический поворот в теориях модернизации, в первую очередь,
был обусловлен необходимостью детализации анализа модернизационных
процессов на региональном, национально-государственном,
этнокультурном, локальном уровнях.
Отправным моментом в проведении данного исследования стало осознание потребности по-новому интерпретировать ход и итоги большевистской модернизации в России. Попытки заново усвоить уроки советской истории стали знаменательным явлением современной российской социально-философской и политической мысли. Здесь достаточно назвать такие значимые исследования, как коллективные работы сотрудников Института философии АН СССР "Тоталитаризм как исторический феномен"74 и "Теория и жизненный мир человека" монография А.А. Кара-Мурзы "Новое варварство" как проблема российской цивилизации"," исследования Л.В. Полякова,В.Г. ФедотовойВ этих исследованиях впервые в современной отечественной науке отчетливо прозвучала мысль о необходимости
л[Кара-Мурза, 1994] л [Федотова, 1997]
[Смирнова, 1993]; [Смирнова, 1993а]; [Козлова, Смирнова, 1995] А[Плимак, Пантин, 2000] л[Пантин, 1998] '[Ахиезер, 1991]
* См., например, коллективные работы: [Модернизация и национальная культура, 1995]; [Цивилизация, 1989] ' [Тоталитаризм как исторический феномен, 1989]
[Теория и жизненный мир человека, 1995] "[Кара-Мурза, 1995] ,Л[Поляков, 1994] ,л[Федотова, 1988]
социально-философского переосмысления процесса модернизационного
развития страны в XX веке.
Сегодня отечественной социальной наукой во все возрастающей степени осознается необходимость экспертизы советской истории и советской идеологии именно как идеологии модернизационной. Поэтому определяющее значение для социального анализа приобретает в данном случае не политико-доктринальное содержание последней, а ее социально-конструирующие ресурсы. Иначе говоря, основным для ученых-обществоведов становится вопрос о том, каковыми были позитивные (с точки зрения модернизационного развития) социальные и, прежде всего, человеческие смыслы советской идеологии. И, что самое главное, необходимо понять, как, какими конкретно способами и в каких конкретных формах эти смыслы реализовались в обществе, в повседневном человеческом существовании. Другими словами, как, каким образом идеология "конструировала" и новое общество, и нового человека.
Однако, с учетом социально-философской и антропологической ориентации предпринимаемого анализа, этот же вопрос можно сформулировать и иначе: каким образом человек в его повседневном идеологически обусловленном практическом взаимодействии с другими людьми конструирует свою социальность; как люди при помощи идеологии в совокупности своих повседневных практик воспроизводят и самих себя, и общество, и систему социальных смыслов (т.е. идеологию).
Поэтому взгляд ряда исследователей на идеологию как на важную духовную составляющую вектора модернизационного развития, как на средство символической борьбы за социальное господство (А.
Грамши/"* Д. Лукач,'л П. Бурдьелл) и инструмент социальной
ориентации индивидов (Н. ЭлиасЛЛ), по-видимому, должен быть
дополнен новым, актуализирующим социально-антропологические
аспекты этой проблемы подходом. Специфика данного подхода
обусловлена характером основной научной установки исследователя:
человек в ситуации повседневного существования - реальности,
обладающей множеством различных измерений - социально-
историческим, психологическим, культурным.
Этой исследовательской интенцией, в данном случае, и
определяется актуальность темы исследования, пытающегося
осмыслить феномен идеологии в контексте советской модернизации
под новым антропологическим углом социально-философского
зрения. В пользу своевременности появления работы, реализующей новые подходы к изучению идеологии, свидетельствует неослабевающая острота продолжающегося социального и духовного кризиса российского общества. Тема модернизации России (экономической, социальной, политической, духовной) на новом этапе исторического развития, преемственности разных эпох российской истории не сходит со страниц газет и журналов, нередко выносится в заглавие научных работ и диссертаций. До сих пор не теряет своей значимости проблема формирования новой российской идентичности. И это при том, что российское общество ныне не испытывает недостатка в различных вариантах "российской национальной идеи", в рецептах того, "как нам
'"[Грамши, i960]; [Грамши, 1991] ,Л[Лукач, 1991] "[Бурдье, 1993] "[Elias, 1978а]; [Elias, 1982] См., например: [Беляева, 1997]; [Филиппов, 1999]
обустроить Россию"Социально-антропологический взгляд на прошлое и настоящее политико-идеологической сферы российского общества позволяет не только более адекватно оценить современную ситуацию в области самой политики, но и провести более точную диагностику социальных и общекультурных изменений, которые сегодня происходят в повседневном бытии каждого из россиян, проживающих на разных "этажах" общественного здания. Он помогает обнаружить связь и различие нынешних процессов с историческим прошлым страны. Антропологическая парадигма социального анализа духовной жизни общества становится эффективным инструментом переоценки общественных ценностей и мировоззренческих приоритетов, значимым средством формирования новых социальных ориентиров.
Степень разработанности проблемы.
На протяжении практически всей истории развития теории идеологии предметом активного исследовательского внимания ученых в первую очередь были социальные и гносеологические функции идеологического феномена.
Социальные функции идеологии рассматривались рядом зарубежных и отечественных исследователей в русле основанной К. Марксом традиции анализа форм общественного сознания в связи с ролью последнего в процессе общественного воспроизводства. Здесь следует назвать имена таких видных теоретиков-марксистов, как А. Грамши,740 Д. Лукач,АА А. Гоулднер,АА Л. Альтюссер.АА Среди множества
Наиболее интенсивно дисскусия по проблеме формирования новой национальной идеи шла в 1996-1997 г. г.
лЧГрамши, I960]; [Грамши, 1991] л'[Лукач, 1991] АА[СоиШег, 1976]
[АНЬиззег, 1971]; [МШиззег, 1984]
работ в отечественной социальной науке, реализующих данный подход, назовем лишь две из них, имеющих обобщающий характер. Это созданные коллективом авторов сборники статей "Духовное производство..."Л"* и "Общественное производство...".лл Характерное для марксистской традиции критическое отношение к идеологии как к "ложному сознанию" разделяли и представители Франкфуртской школы: М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе и др.
Сторонников структурно-функционального подхода к проблеме идеологии (Т. Парсонс, Э. Олден и Ф. ШурманАА) характеризует отказ от оппозиции "ложное-истинное". Функционалисты, сделав в своих исследованиях акцент на социальной значимости идеологии как источнике политических ценностей и идеалов, перевели анализ идеологического феномена в аксиологическую плоскость.
Приоритет в разработке гносеологических аспектов анализа идеологии принадлежит теоретическому направлению, которое получило название "социологии знания". Наиболее ярким представителем "социологии знания" первой половины XX века был выдающийся австрийский ученый К. Мангейм. Анализ его концепции идеологии проведен в первой главе данного исследования. Феноменологический подход к исследованию идеологии в рамках "социологии знания" реализован П. Бергером и Т. Лукманом, в частности, в их ставшей знаменитой книге "Социальное конструирование реальности".
[Духовное производство, 1981] [Общественное производство, 1982] [Horkheimer, Adorno, 1969]
x[Marcuse, 1991] [Парсонс, 1994]
'[Alden, Schumann, 1990]
"[Бергер, Лукман, 1995]
Структуралистскую интерпретацию идеологии (например, К. Леви-Стросс, Р. Барт,А' ранний М. ФукоАА) отличает предельно широкое понимание смысла понятия "идеология". Например, по мнению представителя структурализма К. Леви-Стросса, политическая идеология весьма напоминает мифологию, она просто заменила последнюю в нашем современном обществе. О мифологическом характере политического идеологического сознания в разное время писали Ж. Сорель,А"* В. Парето,АА К. Хюбнер.АА На иррационализм массового политического сознания указывал С. Московичи.АА В отечественной науке взгляд на идеологию как на современный миф сегодня разделяют B.C. ПолосинАА, А.Н. СавельевАА. О диалектике рационального и иррационального в текущей политике писали В.В. Ильин, А.С. Панарин, А.В. Рябов.АО
Особую эпоху в развитии теории идеологии составил период острой идеологической и теоретической борьбы коммунистической и капиталистической социальных систем. При этом политическая значимость данной проблемы предопределила акцентуацию работ представителей антикоммунистического (антисоветского) лагеря на изучении именно советской идеологии, которая до середины 60-х годов XX века рассматривалась в качестве определяющей все происходящие в советском обществе политические процессы (Б. Вольф,"*' Б. Мур,"*А Р.
А'[Барт, 1996]
ААСм.: [Фуко, 1994]
" [Леви-Стросс, 1983, с. 186]
А"См.: [Сорель, 1907]
Об этом см.: [Осипова, 1999] АА[Хюбнер, 1996] "[Московичи, 1998]
[Полосин, 1999]
[Савельев, 2000] ""[Ильин, Панарин, Рябов, 1994] "'[Wolfe, 1969] "л [Moore, 1950]
Шлезингер'*'74 и др.). Более глубокое понимание феномена советской идеологии стало возможным лишь с развитием в западной социальной науке теории политической культуры и связано с именами таких ученых, как С. Уайг,"*"* 3. Бжезинский,"*Л М. Ипстайн."*л
С другой стороны, нельзя обойти вниманием попытки рационального осмысления содержания и путей развития советской идеологии «изнутри» самой системы, которые делались Х.Н. Момджяном, m Н.Б. Биккенинным/Л В.И. Толстых'*Л, и др.
Характеризуя современные тенденции развития теории идеологии, следует сказать, что сегодня все большее число сторонников завоевывает "информационная" концепция идеологии (У. БекЛО, М. Кастельс , Г. Дебор ). Суть данной концепции состоит в констатации факта маргинализации (в условиях быстрого распространения влияния на жизнь общества электронных СМИ) института идеологии как инструмента публичной рефлексивной политики эпохи "модерна"; превращения коммуникации государства с человеком из техники в саму суть политики. Иначе говоря, речь идет о появлении принципиально новой формы организации вшсш-шфократииР
Даже беглый взгляд на основные концепции идеологии позволяет
сделать вывод о возрастании, в ходе исторического развития теории
идеологии, значимости социально-антропологических аспектов
исследования проблемы. Сегодня все более очевидным становится тот
"A[Schlesinger, 1947] ""[White, 1979] "л [Brzezinski, 1967] "A[Epstein, 1991] "'[Момджян, 1981] "л[Биккенин, 1983] "'[Толстых, 1975] Л"[Бек, 2000] А'[Кастельс,2000]
[Дебор, 2000] " [Соловьев, 2001а, с. 81]
факт, что дальнейшее продуктивное развитие анализа идеологического феномена в социальной теории невозможно без прояснения того, как в действительности, реально существующие люди участвуют в процессе духовного производства, как и какие конкретные социально-практические действия индивидов опосредуют возобновление и изменение процесса общественного функционирования института идеологии. С другой стороны, концептуально важным становится вопрос о том, каким образом идеи помогают людям конструировать пространство их повседневного социального существования, как индивиды используют идеологию для ориентации в обществе.
И тем не менее, можно утверждать, что большинство анализируемых идеологических концепций было разработано в рамках классической социально-теоретической парадигмы, ориентирующей ученых на проведение макр о социальных исследований.
Между тем парадигмальные основания социальной науки за
последние десятилетия претерпели значительные изменения. Суть этих
изменений состоит в отказе от приоритетности работ, связанных с
изучением макросоциальных структур и институтов, в ориентации на
выбор "человекосоразмерных" объектов анализа, на проведение
социально-антропологических исследований. Изменению
общетеоретических установок сопутствовало появление новых (неклассических и постнеклассических) концептуальных подходов и исследовательских методов74"*.
Хочется особо отметить, что несмотря на жесткий идеологический контроль, новые концептуальные веяния проникали и в советскую социальную науку. Так, например, одним из пионеров в деле разработки и реализации новых принципов анализа духовной сферы общества был выдающийся советский философ М.К. Мамардашвили (здесь достаточно упомянуть о двух его статьях: "Анализ сознания в работах Маркса" [Мамардашвили, 1992, с. 249-268] и "Превращенные формы (О необходимости иррациональных выражений)" [Там же, с. 269-282], составивших эпоху в развитии советской философской мысли.)
Характеризуя состояние анализа идеологии в современной отечественной социальной науке в целом, к сожалению, приходится подчеркнуть, что эффективное развитие теории идеологии и сегодня еще иногда продолжает сдерживаться, по крайней мере, двумя группами факторов.
Во-первых, теоретическая оценка идеологии в отечественной литературе, в силу ее непреходящей политической значимости, еще до сих пор в большинстве случаях проводится с партийно-классовых (а зачастую и с националистических) позиций, что делает саму теорию идеологии крайне идеологизированной. Это обстоятельство не может не сказаться на научной продуктивности исследований идеологии.
Во-вторых, до самого последнего времени господствовавшая в нашей науке классическая научно-исследовательская парадигма (т.е. комплекс основных теоретических постулатов, эвристических установок и методов исследования) и по сей день является определяющей для целого ряда исследователей. Приверженность классической традиции не позволяет таким ученым адекватно отразить роль и механизмы действия идеологии в современном российском обществе.
Эти же особенности характеризуют, к сожалению, и проблемы научного анализа советской идеологии как феномена эпохи "модерна". Приходится констатировать, что в отечественной науке до сих пор не появилось ни одной специальной теоретически значимой работы, в которой бы в достаточной мере были реализованы новые подходы к этой теме.
Вместе с тем, в силу специфичности роли идеологии в жизни советских людей, эта тема, так или иначе, затрагивается во множестве реализующих новые концептуальные идеи работ. (Речь, прежде всего, идет об исследованиях, посвященных изучению советской
повседневности.) В качестве примера следует упомянуть работы Н.Н. Козловой,ЛЛ И.И. Сандомирской/л А.В. Захарова/74 В.В. Глебкина,лл B.C. Барулина,лл И. Утехина,лл И.Б. Орлова/' А.В. Квашонкина и А.Я. Лившина/Л Л.Г. Ионина,лл Ю.А. Левады.74"*
В ситуации дефицита специальных работ, реализующих новые теоретико-методологические подходы к данной проблеме, огромное значение приобретает тщательный отбор тех имеющихся на сегодняшний день идей, эвристических установок и методов, использование которых позволило бы исследователю успешно справиться с поставленной исследовательской проблемой. В свете этого принципиальный характер приобретает вопрос о том, каковой должна быть теоретическая и методологическая основа исследования. Речь, прежде всего, идет о теоретических источниках диссертации.
В работе проведен анализ таких вошедших в историю социальной мысли работ, как "Манифест Коммунистической партии" К. Маркса и Ф. Энгельса, их книга "Немецкая идеология"; труд К. Мангейма "Идеология и утопия". В диссертации проанализированы идеи, содержащиеся в статьях К. Леви-Стросса,АА М. де Серто,АА К. ГирцаА" и М.К. Мамардашвили,АА в книгах и статьях М. ФукоАА и П. Бурдье.АО В
" [Козлова, 1992]; [Козлова, 1992а]; [Козлова, 1996]; [Козлова, 1994]; [Козлова, 1995]; [Козлова,
1998]; [Козлова, 1998а]; [Козлова, 1999]; [Козлова, 1999а]; [Козлова, 19996]
"[Козлова, Сандомирская, 1996]
"[Захаров, Козлова, 1993]; [Захаров, 1989]; [Захаров, 1989а]; [Захаров, 1998]
л'[Глебкин, 1998]
" [Барулин, 2000]
А"[Утехин, 2001]
А'[Орлов, 1999]
[Квашонкин, Ливший, 2000]
[Ионии, 2000]
см.: [Советский простой человек, 1993]
[Леви-Стросс, 1983] АА[Серто, 1997] А'[Гирц, 1998]
"Асм. указанные выше статьи ''см. указанные работы см. вышеуказанные произведения
исследовании используются некоторые положения и выводы, сделанные
п-з
в работах Ж.-Ф. Лиотара,Л' А. Турена,лл в монографиях Ю.Н. Давыдова, И.В. Мостовой,лл В.В. Глебкина,лл Н.Н. Козловой и И.И. Сандомирской,ЛЛ Н.М. Смирновой,7474 СВ. Ярова,лл Ю.К. Щеглова,7474 A.M. Селищева,740 в коллективном труде "Тоталитаризм как исторический феномен"74'; в публикациях В.Г. Федотовой,7474 Е.А. Осокиной,7474 М. Ямпольского,74"* А.И.
о С
Соловьева и др.
Цель и задачи исследования.
Главная цель исследования состоит в проведении социально-
антропологического анализа феномена идеологии как комплекса
идеологических практик, т.е. конкретных, идеологически
обусловленных, повседневных человеческих взаимодействий,
продуцирующих комплекс тех связей и отношений, которые определили жизнь человека в становящемся советском обществе.
В соответствии с этой целью в работе поставлены следующие исследовательские задачи:
" [Лиотар, 1998]
[Турен, 1998] " [Давыдов, 1977] л" [Мостовая, 1996] лл[Глебкин, 1998]
[Козлова, Сандомирская, 1996] "См.: [Теория и жизненный мир человека, 1995]
[Яров, 1999 ]; [Яров, 1999а]
[Щеглов, 1995] лЧСелищев, 1928]
[Тоталитаризм как исторический феномен, 1989]
[Федотова, 1992]; [Федотова, 1997] л'[Осокина, 1997]
[Ямпольский, 1997]
[Соловьев, 2001а]
1. С целью отбора необходимых для проведения
исследования теоретических установок, концептов и
методологических подходов рассмотреть интерпретации
феномена идеологии в некоторых известных социальных теориях:
марксизме, социологии знания К. Мангейма, в структурно-
функциональном анализе и др.
Проанализировать роль советской идеологии в процессе модернизации российского общества в первой половине XX века.
Провести анализ становления "^советского человека", рассматривая его в качестве объекта и субъекта идеологических практик; процесса обретения им рациональностии, соответствующей нормам и требованиям советской модели общества ^'модерна'*.
4. Исследовать ресурсы трансформации советского
идеологического дискурса и тенденцию его влияния на систему
социальных отношений.
Источники исследования составили различные документы советской эпохи: некоторые декреты и постановления Советского
Правительства, работы и высказывания видных советских политических деятелей.Так как одной из значимых целей исследования является реконструкция советской идеологии на уровне повседневных практик, раскрывающих ее социально-антропологическое содержание, в данной
[Декреты Советской власти. Т. I. 1957]; [Декреты Советской власти. Т. П. 1959]; [Декреты Советской власти. Т. III. 1964]; [Декреты Советской власти. Т. IV. 1968] см. например: [Ленин, 1979], [Ленин, 1979а], [Ленин, 19796], [Ленин, 1979в].
работе использованы публикации в местных и заводских газетах,ЛЛ а также документы личного характера (письма),ЛЛ образцы "низовой" политической культуры (примеры идеологизированного фольклора740 и политизированные слова и выражения арготического словаря74').
Научная новизна исследования заключается в попытке провести комплексный анализ идеологии Л'снизу**, т.е. рассмотреть ее в качестве средства социальной модификации и, одновременно, продукта повседневной человеческой деятельности; как системы социальных смыслов, ценностей и норм, воспроизводимой совокупностью социально-духовных практик индивидов. Реализация данного подхода позволяет исследователю взглянуть на идеологию как на предмет социальной теории в новой проблемной плоскости, а именно:
1. проанализировать корпус исследовательских текстов, посвященных проблеме идеологии в аспекте социально-антропологической ориентированности их концептуального и методологического содержания;
рассматривать феномен идеологии в системе повседневных социально-практических взаимодействий людей;
показать на конкретном материале, относящемся к советской эпохе активную роль отдельно взятого индивида в конструировании и трансформировании идеологических отношений;
Газеты из Отдела периодики Государственного архива Астраханской области (ГААО), из фондов Астраханской Областной научной библиотеки им. Н.К. Крупской (АОНБ). *'А именно переписка семьи Ауэров (см.: [Переписка]).
См.: [Заветные частушки Т. 2, 1999]
4. соотнести процесс эволюции идеологических
отношений с изменениями, происходящими в повседневной
социальной жизни людей, проследить, как меняется роль
идеологии в обществе, трансформируется ее содержание и
формы.
Научно-практическая значимость исследования
Результаты исследования могут способствовать углублению и, одновременно, постановке новых проблем понимания роли советской идеологии в процессе советского "антропосоциогенеза". Представленный материал может быть использован при составлении лекционного курса по социальной философии и социально-исторической антропологии.
Апробация исследования.
Основные положения диссертации прошли апробацию в выступлениях на конференции «Социальная антропология на пороге XXI века» (20-21 ноября 1997 г., г. Москва) и на общественных чтениях «От тоталитарного мышления к гражданскому самосознанию астраханцев» (30 марта 2000 г., г. Астрахань).
Ряд вопросов, разрабатываемых в исследовании, нашел свое отражение в опубликованных тезисах и статьях:
1. О роли идеологии в процессе советского антропосоциогенеза // Социологический сборник. Выпуск 3. — Институт молодежи. Москва, 1997, С. 121-123.
"См.: [Елистратов, 1994]
2. Социально-антропологический анализ идеологических
практик//Социальная антропология на пороге XXI века. Тезисы и
материалы конференции 20-21 ноября 1997 года. ~ Москва, 1998, С.
237-239.
О роли идеологии в процессе становления советского общества и советского человека. // От тоталитарного мышления к гражданскому самосознанию астраханцев: Мат. обществ, чтений, 30 марта 2000 г., г. Астрахань. ~ Астрахань, 2000. - С. 4-6.
О некоторых аспектах социально-антропологического анализа феномена советской идеологии. // Россия и Восток. Философские проблемы геополитических процессов: Каспийский регион на рубеже III тысячелетия: Материалы научной конференции. 19-20 апреля 2001 года. ~ Астрахань: Изд-во Астраханского гос. пед. ун-та, 2001.--С. 139-141.
Роль идеологии в обществах "модерна". Идеология и модернизация
Разговор о роли идеологии в обществе "модерна", равно как и анализ закономерностей исторической эволюции теории идеологии следует начать с развернутой характеристики основных приоритетов и противоречий развития индустриального общества.
Социальный анализ новоевропейского общества имеет весьма богатую историю, она охватывает, по крайней мере, полтора столетия. Однако подлинное открытие темы "модерна" произошло лишь с началом развернувшегося в науке после Второй мировой войны процесса антропологического переосмысления социокультурных основ западной цивилизации. Тогда в социальную теорию стали проникать концептуальные подходы и методы некоторых гуманитарных дисциплин и теоретических направлений: феноменологии и герменевтики, структурализма и нарратологии, а также социальной и культурной антропологии. История общества "modernity" предстала перед взором исследователей не просто как эволюция безликих институтов, структур и систем, а как полная страстей и драматизма жизнь и социальная борьба реально существующих людей.
Новые концептуальные подходы породили огромное количество книг и статей, освещающих различные аспекты истории и современности новоевропейского общества, здесь достаточно упомянуть имена лишь наиболее известных авторов: М. Фуко,АА И. Гофмана,АА Ж.-Ф. Лиотара,А Ф. Броделя,лл P. Барта,лл Ю. Хабермаса/Л Э. Гидденса,лл Ж. Бодрийяра,лл У. Эко/ 3. Баумана, 74 Н. Элиаса, 0 X. Арендт, ол Н. Лумана, " П. Бергера, ОА П. Бурдье, "А М. де Серто, ОА Р. Рорти. ОА Работы этих ученых в сумме своей сформировали социально-антропологический взгляд на природу "модерна" как общества господства абстрактной социальной связи, социально-механических структур, экономико-политической организации, индивида и функции, как общества господства групп, основанных на социальном договоре (М. Мафессоли).
Следует, однако, оговориться, что представленный выше взгляд, характеризующей классические черты общества "модерна", определяет некоторая дистанция временная и мировоззренческая по отношению к этому последнему: сегодня новоеропейское общество вступило в эпоху постсовременности, что неизбежно повлекло за собой переоценку общественных ценностей и приоритетов. Для нас же, в первую очередь, важно понять, какие особенности характеризовали "самоощущение" классического общества индустриальной современности ту мировоззренческую основу, на которой формировались идеологии "модерна", а в последствии и их теоретический анализ и критика. В этом смысле данное Марксом и Энгельсом описание современной им эпохи и по прошествии полторы сотни лет видится во многом адекватным ее собственному мировоззрению, что позволяет рассматривать это описание в качестве своеобразной формы идеологии "модерна" (если под последней понимать способ общественного самоописания).)
Итак, мировоззрение общества "модерна" характеризует:
1. осознание факта ведущей роли экономики среди факторов, обусловливающих процесс социального развития; осознание общественного характера системы индустриального производства, фактического превращения общественного процесса производства в универсальную форму социальной связи; открытие антропологического типа "homo eoconomicus" в качестве преобладающего в индустриальном обществе;
2. установление факта зависимости развития производства от научно-технического прогресса, процесса распространения знаний в целом, общего развития культуры;
3. вера в экономический, а на его основе — и в социальный и в культурный прогресс, расцвет человеческой личности и эмансипацию всего человечества на основе индустриального развития западного типа;
Необходимость разработки антропологического аспекта проблемы идеологии как фактора процесса модернизации
Опыт изучения идеологических концепций в контексте социально-исторических условий свидетельствует о том, что наиболее интенсивное развитие теории идеологии приходится на времена идеологических кризисов, на те исторические эпохи, когда в обществе наблюдается определенный дефицит социально продуктивных идеологий.
Это подтверждается и сегодняшней ситуацией в России, где в недрах общественного сознания уже не один год зреет новая "национальная идея". Здесь обусловленное исторической необходимостью появление огромного количества идеологических доктрин сопровождается интенсивной теоретической рефлексией. Зачастую эти два процесса оказываются настолько взаимосвязанными, что новые идеологи воспринимаются как теоретики идеологии, а теоретики идеологии как идеологи. Этот факт наилучшим образом иллюстрирует то, ставшее достоянием современной социальной науки, утверждение, согласно которому общество и история являются "системой с наблюдателем". Иначе говоря, речь идет о том, что исследователь сам оказывается включенным в систему (т.е. в общество), которую он изучает, что, обусловливает его ценностные ориентации, а значит и налагает определенный отпечаток на его научное мировоззрение, на способы постановки и решения им научных проблем.
И в данном случае позиция исследователя отнюдь не беспредпосылочна. Она обусловлена теми опасениями и вдохновлена теми надеждами, которые характеризуют процесс брожения общественного сознания в современной России, вступившей ныне в очередной этап процесса модернизационного развития. Процесс формирования новой мировоззренческой и духовной основы развития общества еще весьма далек от своего завершения. Однако практически на всех его этапах его главная особенность была вполне очевидной: если и не цельные идеологические системы, то, по крайней мере фрагменты различных идеологических дискурсов (и, в первую очередь, советского и противоположного ему либералистского) становились ставкой в борьбе разнообразных социальных движений и групп, превращались в средства передела власти между ними. Таким образом, идеология служила, да, к сожалению, и сегодня продолжает служить не интеграции общества, а наоборот его разобщению. Идеологическое сознание зачастую и до сих пор опирается на устаревшие понятия, а потому остается наполненным старыми ментальными схемами, вся идеологическая деятельность некоторых политиков порою сводится к наклеиванию старых идеологических ярлыков, произнесению древних политических заклинаний. И это характерно не только для леворадикальных движений: многие новые "правые" переняли у своих противников не только разрушительную политическую риторику, но и большевистскую прямолинейность во взглядах на современное общество и на пути его рыночно-демократического реформирования. Это, например, отличало проект российских либералов у власти, отвергающих прежний советский модернизационныи опыт, но на деле реализующих характерный для советской эпохи догоняющий тип модернизации.
Между тем, и сам мир, и представления о происходящих в нем процессах за последние двадцать лет претерпели радикальные изменения.
Прежде всего, значимым метаморфозам подверглось само западное общество, определяемое сегодня многими мыслителями в качестве "постиндустриального", "нетрудового", "информационного", "посткультурного", общества, в котором система производства потеряла свое прежнее социальное значение. Социальные институты западного общества ныне утратили свою былую фундаментальность, что привело к текучести форм социального взаимодействия индивидов, способов их социализации. В результате были изменены приоритеты в рассмотрении соотношения между социальными институтами и социальными ценностями в пользу последних. Это обусловило размывание классических представлений о западном обществе, как об образце общества "модерна". Отказ от рассмотрения западного общества и западной культуры в качестве эталона развития для незападных стран и регионов повлек за собой признание значимости многообразия культур, взаимодействия уровней и форм их образующих.
Советская идеология как вариация дискурса "модерна": общее и особенное
Итак, в обществе "modernity", на знамени которого начертана идея прогресса, идеология становится важным духовным ферментом социального брожения. Она воспринимается как система содержательно достаточно гибких социальных смыслов-символов, освящающая любое социальное действие и обеспечивающая процесс "расширенного" воспроизводства общества. Но если в классическом обществе "модерна" идеология как бы "растворяется" в социальной реальности, превращаясь в явление общекультурного порядка, то в обществах массовой модернизации смысло-конструирующая роль идеологии наиболее очевидна.
В этом отношении советская идеология была типичной модернизационной идеологией. Однако, здесь, пожалуй, следует подробнее остановиться на тех специфических особенностях, которые были присущи ее социальной роли в процессе большевистской модернизации России.
С одной стороны, советская идеология, в силу обретения, в начале XX века, социальной онтологией сугубо политического характера (о чем обстоятельно писал К. Мангейм ), была, по сути своей, политической доктриной, и, следовательно, основой организации и структурирования политического процесса. Однако сфера легитимной политики и идеологической борьбы для большевиков не распространялась за пределы внутрипартийных дискуссий, да и то, фактически лишь до принятия, в марте 1921 года, X съездом РКП(б) резолюции "О единстве партии". (Этим, кстати, во многом объясняется отказ Н. Бухарина от борьбы со
Сталиным и роковая обреченность всех антисталинских партийных групп). С другой стороны, идеология была единственно значимой символической системой, выполняющей функцию социального посредника и, в силу этого, предопределившей характер универсальной социальной связи в советском обществе. В советском обществе отсутствовал легитимный рынок, выполняющий в западном социуме важную функцию регулятора процесса общественного производства, распределения и потребления благ. А, следовательно, деньги, игравшие на Западе роль главного символического социального посредника, в советском обществе имели второстепенное значение. Кроме того, в советском обществе отсутствовали основные сферы, в которых осуществляется процесс социального воспитания и самоутверждения западного человека: гражданское общество и развитые политические демократические институты. В этих условиях советская идеология приобрела форму и значение брутальной "власти-знания" (М.Фуко), структурирующей пространства социально легитимного существования индивидов. Благодаря этому советская идеология как система социальных практик постепенно приобретала тотальный характер: охватывая все новые локальные поля социального взаимодействия, изменяя их структуру и содержание, она превращала их в сегменты "большого общества". Здесь вполне обнажается ее дискурсивная (в фукианском смысле слова) природа: советская идеология превращалась в реальное социальное отношение, имеющее доктриналъную основу.
В связи с этим актуальной становится проблема происхождения советского идеологического дискурса, внутреннее содержание которого в существенной степени предопределило характер онтологических оснований бытия советского общества и советского человека.
Вполне очевидно, что советский идеологический дискурс — это, в основе своей, партийный большевистский дискурс. Последний, в свою очередь, происходит от марксизма, как одной из мутаций новоевропейского социокультурного проекта.
