Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретический статус хозяйственной культуры
1. Становление исследований хозяйственной культуры 17
2. Содержание и структура хозяйственной культуры 51
3. Функции хозяйственной культуры 81
Глава 2. Хозяйственная культура как фактор модернизации и постмодернизации
1. Социокультурные аспекты теории модернизации 132
2. Хозяйственная культура в теориях структурной модернизации 162
3. Функции хозяйственной культуры в процессе модернизации 187
Глава 3. Хозяйственная культура как фактор модернизации России
1. Базовые ценности российской хозяйственной культуры и их историческая динамика 219
2. Православие и хозяйственная культура в России 247
3. Хозяйственная культура в основных моделях российской модернизации 274
Заключение 305
Библиография
- Становление исследований хозяйственной культуры
- Социокультурные аспекты теории модернизации
- Базовые ценности российской хозяйственной культуры и их историческая динамика
Введение к работе
Актуальность темы исследования определяется тем мнтересом, который й 70-90 гг. вызывают проблемы ценностного, символического, нормативного обоснования экономического развития, о чем свидетельствует нарастающий объем исследований как в зарубежной, так и отечественной науке.
Этот интерес имеет как объективные, практические, так и собственно научно-теоретические истоки. Сложные процессы социально экономического развития, включающие модернизацию обществ Азии, Африки, Латинской Америки, а также глубокие изменения, происходящие в развитых странах Запада, связанные с их вступлением в стадию позднего индустриального, а затем постиндустриального развития, не поддаются описанию с помощью того методологического и теоретического аппарата, который был еще пригоден для индустриального капитализма и опирался преимущественно на категории экономического роста. Ряд острых кризисов и драматических срывов модернизационных процессов показал со всей очевидностью, что даже успешные экономические сдвиги не могут быть устойчивыми без соответствующих изменений в культуре, в первую очередь без подкрепления духовными и нравственными ценностями и идеологемами, формируемыми в общественном сознании.
На Западе, где с начала XX в. существовала восходящая к М. Веберу традиция соотнесения экономического и духовного развития, к концу столетия также возникла потребность в новом уровне включения гуманитарной проблематики в процессы управления и планирования производства, что было связано с их вступлением в новую, постиндустриальную стадию развития, которая зачастую определяется как система доминирования символических отношений (в том числе финансовых) над производственными.
В постсоветской России проблема хозяйственной культуры встала весьма остро, когда обнаружилось, что развитие хозяйственной деятельности, включая частное предпринимательство разных видов, оживление производства на новой технологической и институциональной основе требуют не только адекватной экономической, финансовой, правовой инфраструктуры, но и духовной и нравственной среды. Уже к середине 90-х гг стало очевидно, что сам по себе «рынок» как совокупность чисто экономических, стоимостных и монетарных принципов и институтов не может, вопреки ожиданиям либералов, решить ни экономических, ни, тем более, социальных проблем постсоветского российского общества. Растущая анархизация и криминализация
общества, в первую очередь его экономической сферы, разбалансированность индивидуальных и общих интересов поставили вопрос о культурной, духовной, нравственной стороне постсоветского развития.
Осознание системного характера развития настоятельно потребовало теоретически и методологически обоснованного включения духовных, символических измерений в исследовательские парадигмы. Потребность исследования разных сторон и аспектов социальной регуляции и создания новых эвристически полноценных теоретических конструкций вызвала рост интереса к наследию М. Вебера, В. Зомбарта и других мыслителей начала XX в., раскрывавших взаимосвязи между разными сторонами социальной реальности и показавших социальные и культурные предпосылки экономического развития. В контексте «веберовского ренессанса», охватившего западную науку в 70-80-х гг. XX в. и получившего заметный отклик в общественной мысли многих стран Востока и в России, были сделаны важные теоретические обобщения, затрагивающие разные аспекты влияния хозяйственной и конфессиональной культуры на процессы экономической модернизации.
Догоняющее развитие стран Востока, в которое в 90-х гг. XX в. включилась и Россия, потребовало осмысления феномена капитализма на новом уровне — не как совокупности рыночной экономики и отдельных феноменов культуры типа достижительнои этики, индивидуализма и т.п., вполне поддающихся заимствованию, а как целостной системы, которая не переносится механически с Запада в другие регионы, а вызревает при наличии необходимых внутренних и внешних предпосылок на основе эндогенного типа социальности и самобытной культуры, образующих целостную систему. Поэтому объективные проблемы догоняющей модернизации незападных обществ особенно настоятельно требуют исследования взаимосвязи хозяйства и культуры, в первую очередь конфессиональной, определяющей специфику каждой цивилизации.
Разработка проблемы хозяйственной и конфессиональной культуры восходит еще к наследию мыслителей античности, средних веков и Возрождения, которые указывали на духовные и нравственные предпосылки и основания хозяйственной деятельности, на регулирующие ее религиозные нормы и символы. Это, в первую очередь, работы Аристотеля, Фомы Аквинского и схоластов, Бертольда Регенсбургского, Л. Альберти и др. Впоследствии становление политэкономии как особой отрасли социального знания было также сопряжено с ростом интереса к социокультурным аспектам хозяйственной
деятельности, в особенности к мотивам предпринимательства, которое рассматривалось Р. Кантильоном, Ж.-Б. Сэем и др. как элемент общественных отношений, стоящий в широком социально-психологическом контексте. А. Смит видел в основе производства стоимостей и рыночного обмена нравственное начало божественного происхождения, «невидимую руку», гармонизирующую экономические отношения. К. Маркс внес вклад в исследование культурных аспектов хозяйствования своей теорией отчуждения и раскрытием вещного характера социальных и производственных отношений в капиталистическом обществе.
Разработка религиозно-этических аспектов становления капитализма связана в первую очередь с именем М. Вебера, показавшего влияние протестантской этики на трудовые и предпринимательские ориентации и исходившего из предположения о непригодности восточных религий для духовного обоснования эндогенного капиталистического развития. В. Зомбарт стремился раскрыть гетерогенность нравственных оснований капитализма и разнообразное влияние, оказываемое на его становление различными христианскими конфессиями. В середине XX в. исследования взаимосвязи религии, этики и типа хозяйственного развития продолжали А. Мюллер-Армак, М. Оссовская, затем они велись в контексте «веберовского ренессанса» 70-80-х гг., получив продолжение в трудах Р. Бендикса, Й. Вайсса, В. Моммзена, Т. Парсонса, Е. Теннбрука, В. Шлюхтера и других ученых.
В российской научной мысли исследование влияния культуры и конфессионального менталитета на хозяйственную деятельность связано в первую очередь с трудами С.Н. Булгакова «Православие», «Философия хозяйства», «Народное хозяйство и религиозная личность», где рассматривается глубокое духовное влияние и христианства на хозяйствующего субъекта, а также духовная сущность процесса хозяйствования. Для понимания специфики российской хозяйственной и конфессиональной культуры большое значение имеют работы Н.А. Бердяева, И.А. Ильина, П.Н. Милюкова Б.П. Струве, Н.Г. Федотова и других мыслителей русского «философского ренессанса».
Анализ культурных факторов хозяйственной деятельности был связан также с теориями модернизации, получившими интенсивное развитие в 60-90 гг. XX века. Влияние культуры на первичную модернизацию Запада и на догоняющее развитие Востока исследовали А. Абдель-Малек, Р. Белла, Ч. Рейха, Р. и С. Рудольфы, М. Сингер, А. Турен, Ш. Эйзенштадт и др. Ценностная проблематика постиндустриального развития
рассматривалась в трудах Д. Белла, М. Роуза, А. Тоффлера, Э. Фромма, Ю. Хабермаса и др., а также в контексте философских исследований культуры постмодерна, предпринятых в трудах Ж. Дерриды, Ж. Лиотара, Ж. Бодрийяра и других мыслителей.
В отечественной науке советского периода в конце 70-х — 80-х годах стал развиваться интерес к «человеческим», то есть социокультурным аспектам общественного производства, отразившийся в целом ряде философских исследований В.М. Межуева, Л.И. Новиковой, И.Н. Сиземской и др., а также, социологических, исторических трудов Ю.В. Арутюняна, Т.И. Заславской, А.Г. Здравомыслова, Л.А. Гордона, Э.В. Клопова, Р.В. Рыбкиной, О.И. Шкаратана, В.Н. Шубкина, В.А Ядова и др. Эти работы носили по преимуществу прикладной характер, были посвящены решению конкретных проблем оптимизации социокультурной и хозяйственной системы.
В 90-х гг. теоретические и методологические аспекты хозяйственной и конфессиональной культуры рассматривались такими российскими исследователями наследия М. Вебера как П.П. Гайденко, Ю.Н. Давыдовым, В.П. Макаренко, АГ. Кравченко и др.
Проблематика влияния религиозных факторов на хозяйственное развитие исследовалась в советский период главным образом применительно к проблемам развивающихся стран Востока и Африки, и в ее освоение внесли существенный вклад Е.А. Брагина, ВТ. Буров, АВ. Гордон, Б.С. Ерасов, АВ. Ионова, М.Н. Корнилов, Б.С. Старостин и другие ученые.
В связи с анализом социальной и нравственной природы рынка и предпринимательства вообще и в постсоветской России в частности к проблемам хозяйственной этики обращались АИ. Агеев, Р. Апресян, АА. Гусейнов, В.И. Бакштановский, Ю. А. Замошкин, В.И. Согомонов, B.C. Степин и др.
Теоретические аспекты постсоветского развития России, модели российской модернизации с точки зрения взаимодействия экономических и духовных факторов рассматривали А.С. Ахиезер, Ю.М. Бородай, Б.С. Ерасов, А.А. Кара-Мурза, В.А. Красильщиков, АС. Панарин, А. Рябов, Е.С. Троицкий, ВТ. Федотова и др. Прошли посвященные этой проблематике научно-теоретические конференции, семинары, «круглые столы» в И-те философии РАН, Горбачев-фонде (1996), журналах «Вопросы философии» (1992), «Вопросы экономики» (1992-1997), «Общественные науки и современность», «Этика успеха» (1997) и др.
Анализ отдельных социологических и культурных особенностей становления рыночного хозяйства и предпринимательства в постсоветской России осуществляется в работах Т.А. Заславской, А.И. Пригожина, В.В. Радаева, Р.В. Рыбкиной, А.Ю. Чепуренко и др., а также в исследованиях И-та социологии РАН, РНИСиНП, ВЦИОМ и т.д. Обращает на себя внимание интерес исследователей к внеэкономической мотивации предпринимательской деятельности, к особенностям деловой культуры, к социокультурным характеристикам, мировоззрению, образу жизни российских предпринимателей 90-х гг. XX в.
Влияние православия, старообрядчества и русского сектантства на хозяйственную культуру, деловую этику, нравственную природу российского предпринимательства в дореволюционный и в постсоветский периоды освещены в трудах религиоведов, философов, историков А.И. Клибанова, Т.Б. Коваль, В.Ф. Миловидова, О.А. Платонова, Е.С. Троицкого.
В целом тема хозяйственной культуры и ее влияния на процессы модернизации достаточно разработана, разным ее аспектам посвящена обширная научная литература, однако практически нет исследований, где она выделялась бы как самостоятельный предмет изучения, предлагался бы отработанный категориальный и методологический аппарат исследований. Многие работы освещают проблематику хозяйственной культуры лишь в общем виде либо в отдельных аспектах. Исследование религиозных аспектов хозяйственной культуры носят, как правило, характер конкретно-исторических исследований, посвященных локальной и узкой проблематики, и, за рамками веберианы, не выходят на уровень обобщений. Общетеоретические и методологические исследования религиозной хозяйственной этики напротив находятся на высоком уровне философской абстракции и обращают мало внимания на адекватную компаративистику различных конфессий..
Методологическая основа и источники исследования. Методологическую основу исследования составляют, во-первых, «понимающая социология», восходящая к работам М. Вебера. При рассмотрении взаимосвязи религиозной хозяйственной этики и типологии хозяйственного развития понимающий метод предполагает выяснение мотивов хозяйственного поведения, обусловленных традицией, общезначимыми ценностями и нормами той культурной среды, в которой действует индивид. Особую эвристическую ценность в контексте диссертационного исследования этот метод приобретает при выяснении функционирования православия, старообрядчества и
русского сектантства в качестве духовных факторов формирования российской хозяйственной культуры и самобытного типа хозяйственной и предпринимательской деятельности, складывавшегося в России до социалистической революции. Понимающий метод, направленный на анализ глубинных, скрытых в менталитете основ социального действия, позволяет осуществлять философский анализ тенденций современного развития на основе выявления корней многих принципиально значимых проблем, например, слабости достижительных ориентации, готовности к безвозмездному труду, невнимания к форме и вообще внешней стороне профессиональной деятельности.
Во-вторых, методологической основой диссертационного исследования является теория рациональности, восходящая также к научному наследию М. Вебера и современной вебериане, в первую очередь к работам И. Вайсса, П.П. Гайденко, ЮН. Давыдова, Ф. Теннбрука, В. Шлюхтера. Согласно современному пониманию этой теории, картины мира, формируемые мировыми религиями и включающие как идеальную «проекцию» мира, так и ее оценку по отношению к трансцендентным духовным ценностям, формируют особые варианты упорядочения действительности, ориентирующие деятельность человека и составляющие специфический для каждой великой цивилизации тип рациональности. Таким образом устанавливается связь между типом хозяйствующего субъекта и специфическим типом развития цивилизации. Такой подход дает возможность оценивать адекватность той или иной формы хозяйственной деятельности деловой культуры управленческой технологии и т.д. культуре общества ее воспринимающего. Особое значение эта методологическая возможность приобретает для современных теорий модернизации в значительной своей части имеющих дело с проблемами культурных заимствований, конфликта и синтеза самобытных и
ПОивНССбННЫХ ЦбННОСТвЙ и ИНСТИТУТОВ БоЛЫДсШ ИбННОСТЪ теООИИ р3.11ИОНЗЛЬНОСТИ КЗ.К
методологической основы исследований состоит в том что она дает предпосылки для сопоставления западной и незападных цивилизаций в их специфике а не как «лидера» и догоняющих его аутсайдеров.
В-третьих, методологической основой исследования является концепция типов социальности, определяющих мировые цивилизации, восходящая к работам прежде всего Э. Дюркгейма, Т. Парсонса, А. Тоффлера, Д. МакКлелланда, и еще дальше — к марксовой концепции буржуазных отношений как безличных, вещных в противоположность межличностным отношениям добуржуазных обществ. Тип социальности капиталистического рыночного общества принято характеризовать также
через понятие достижительности, ориентации на успех, активность, мобильность и обретение статуса в процессе деятельности, в противоположность аскриптивным отношениям докапиталистических обществ.
В-четвертых, важной методологической основой исследования является современная многофакторная и синтетическая теория модернизации, представляемая в первую очередь концепцией Ш. Эйзенштадта. Согласно ей в основе развития незападных обществ лежат механизмы дифференциации, усложнения социальной реальности, появления новых ценностей, смыслов, норм, институтов, социальных ролей и т.д., и интеграции, поддержания единства и идентичности общества. Развивающееся общество не стремится к обретению гомогенности на основе заимствования новых ценностей и институтов, но является сложной гетерогенной структурой, в рамках которой эндогенные и заимствованные ценности находятся в состоянии сложных взаимодействий. Успех модернизации зависит таким образом не от интенсивности реформ или заимствований а от формирования структурированного синтеза смыслов ценностей норм и институтов в котором возможно конструктивное взаимодействие традиционных и современных эндогенных и заимствуемых ценностей.
Диссертационное исследование опирается на следующие группы источников:
1. Работы философов, культурологов, социологов, представляющие собой
новаторские, оригинальные концепции хозяйственной культуры. К этой группе относятся
труды С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, М. Вебера, В. Зомбарта, Д. МакКлелланда, К.
Маркса, А. Мюллер-Армака, П.Б. Струве.
Работы предпринимателей, экономистов, менеджеров, а также религиозных мыслителей, в которых выдвигаются оригинальные концепции и идеи относительно хозяйственной культуры и ценностей, связанных с хозяйственной деятельностью, это труды ПА. Бурышкина, А.К. Гастева, Ф. Котлера, П.П. и М.П. Рябушинских, Г. Форда, Б.Франклина, И. Шумпетера, А.Н. Энгельгардта, купеческие мемуары, а также труды преп. Иосифа Волоцкого, преп. Нила Сорского, Митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, Митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна, Игумена Иоанна (Экономцева) и других.
Труды ведущих теоретиков модернизации, в первую очередь А. Абдель-Малека, Р. Белла, А. Турена, Ш. Эйзенштадта и др., а также исследователей «веберовского ренессанса», как европейских и американских, так и российских и восточных.
4. Работы российских мыслителей, формирующие основные модели и парадигмы российской модернизации: А.С. Ахиезера, Ю.М. Бородая, Е.Т. Гайдара, Б.С. Ерасова, А.А. Кара-Мурзы, А.С. Панарина, О.А. Платонова, Е.С. Троицкого и др., публицистов С. Кара-Мурзы, В.В. Кожинова, В, Распутина, А.И. Солженицына.
Цель и задачи исследования. Целью исследования является выявление роли хозяйственной культуры как фактора модернизации, ее влияния на процессы развития в обществе, ее места в основных современных идеологемах и парадигмах российской модернизации.
Поставленная цель исследования реализуется через решение ряда задач:
— Обоснование самостоятельной роли хозяйственной культуры в системе
социокультурной регуляции, раскрытие методологии ее исследования и обоснование
необходимого для этого категориального аппарата. Выявление соотношения
хозяйственной культуры и других факторов социальной регуляции, их взаимосвязи и
диалектики. Выяснение структуры и основных функций хозяйственной культуры.
— Исследование становления современных теорий модернизации с точки зрения
признания в них значимости социокультурных факторов, конструктивной роли
самобытного наследия каждого общества, а значит — преодоления вестернизаторских, а
также экономистских подходов, приписывающих рынку, обмену и чисто монетаристским
методам регулирования абсолютную роль в процессе развития.
— Определение места хозяйственной культуры в процессах структурной
модернизации, в рамках различных форм взаимодействия эндогенных и заимствованных
ценностей и формирования синтетического уровня смыслов и символов. Исследование
специфики хозяйственной культуры в постиндустриальном обществе и формируемых на
его основе миросистемных связях.
— Выяснение роли хозяйственной культуры как фактора модернизации, ее
основных функций в процессе социальных и экономических преобразований, ее значения
для мотивации новых видов экономической деятельности, для интеграции и поддержания
идентичности модернизирующегося общества.
— Исследование базовых ценностей, векторов и динамики становления и развития
российской хозяйственной культуры, роли практицизма и индивидуализма, общинных,
соборных, коллективистских ценностей, этатистских ориентации и стремления к
автономии, к независимости от государства, этики социального служения. Рассмотрение
взаимодействия противоположных тенденций формирования российской хозяйственной
культуры в дореволюционный, социалистический и постсоциалистическии периоды, выявление возможных векторов их современного развития.
— Рассмотрение влияния религиозных факторов — православия,
старообрядчества, русского сектантства, на формирование духовных предпосылок
хозяйственной деятельности в России, анализ современных дискуссий относительно
возможного влияния религиозной, в первую очередь православной, культуры на
постсоветскую модернизацию России, ее адекватности задачам мотивации новых форм
хозяйственной активности и интеграции и поддержания идентичности общества в новых
условиях.
— Анализ наиболее значимых утвердившихся в общественной мысли моделей
российской модернизации и роли в них хозяйственной культуры.
Научная новизна диссертационногг исследования состоит в обосновании принципиально новой теоретической концепции социально-философского анализа хозяйственной культуры и ее роли в ходе модернизации общества:
— выделение хозяйственной культуры в качестве самостоятельной сферы
социокультурной регуляции, определение методологии ее исследования, категориального
аппарата, выделение ее субъекта и принципов ее исторической динамики, а также
определение форм ее взаимодействия с другими областями культуры;
выделение структурных уровней хозяйственной культуры, ее специфических базовых категорий, выполняемых ею функций — мотивации хозяйственной деятельности, ее нравственной легитимизации, регуляции отнощений внутри сферы хозяйствования, в том числе с помощью таких механизмов, как этика предпринимательства и социальная ответственность;
выявление структурного характера модернизационных процессов, диалектики развития и поддержания единства и идентичности в ходе модернизации, многообразия форм взаимодействия традиционного и современного;
— анализ специфических функций хозяйственной культуры в процессе
структурной модернизации общества: мотивация новых форм хозяйственной
деятельности способствует дифференциации экономической сферы и ускорению
развития, легитимизация хозяйственной активности может способствовать интеграции
общества и поддержанию его целостности и стабильности, регуляция отношений внутри
сферы хозяйства может служить поддержанию идентичности общества;
— рассмотрение постмодернизации в качестве варианта структурной
модернизации, а не качественно нового "постэкономического общества", обоснованное
обязательным воспроизведением в ходе постиндустриального развития нетворческих и
низкоквалифицированных форм труда, архаичных хозяйственных укладов и
производственных отношений, а также глобальным разделением на высокоразвитый
координирующий центр и зависимую полупериферию и периферию;
— использование разработанного теоретического аппарата для исследования
российской хозяйственной культуры, которая представлена не как арена борьбы
антиномично противоположных символических систем и укладов, не как бесконечное
качание инверсионного маятника от одной крайности к другой, а как целостная
динамичная система, в основе которой лежит подвижное равновесие и взаимодействие
противоположных ценностей и норм - индивидуализма и коллективизма, прагматизма и
бескорыстия, ориентации на государство и сопротивления его всевластию -
формирующее многочисленные переходные типы ценностей и норм, а также
соответствующих хозяйственных укладов в разные периоды российской истории;
— исследование влияния православной духовности на российскую хозяйственную
культуру, включая анализ активных в хозяйственном отношении религиозных субкультур
— монастырской хозяйственной аскезы и старообрядческого предпринимательства,
полемическая заостренность на двойственности нравственного идеала в православии, на
расхождении экономической активности церкви как института и предлагаемого ею
мирянам сугубо потустороннего духовного идеала;
— анализ основных парадигм постсоветской российской модернизации,
направленный на выявление особенностей предлагаемых ими моделей хозяйственной
культуры: индивидуалистическая и достижительная хозяйственная культура в контексте
либеральной западнической парадигмы не только противопоставляется, но и дополняется
коллективистской и альтруистической моделью почвенников, укладываясь в рамки
структурной модернизации.
На защиту выносятся следующие положения:
— хозяйственная культура является значимым фактором социальной регуляции и
представляет собой самостоятельный предмет для философского анализа, наиболее
адекватной методологией которого оказывается «понимающая социология» и теория
рациональности М. Вебера, поскольку они позволяют найти культурно обусловленные
мотивы хозяйственного поведения;
— хозяйственную культуру следует определить как систему ценностей, смыслов,
символов, знаний, традиций, обеспечивающих мотивацию и регуляцию хозяйственной
(трудовой, производственной, предпринимательской, финансовой, коммерческой и т.д.)
деятельности, определяющих форму ее осуществления, а вместе с тем и восприятия ее
обществом;
— хозяйственная культура выполняет функции: а) мотивации хозяйственной
(производственной, трудовой, предпринимательской, финансовой, коммерческой,
потребительской и т. д). активности; б) духовной и нравственной легитимизации
экономического успеха посредством усвоения на личностном уровне ценностей и норм
хозяйственной этики и формирования на институциональном уровне системы отношений
между обществом в целом и предпринимательством как его подсистемой, элементами
которой являются меценатство, благотворительность, концепции социального служения
бизнеса, а также «пиар»; в) регуляции отношений внутри системы хозяйства посредством
формирования систем менеджмента, деловой культуры и этики, рекламы.
— хозяйственная культура является значимым фактором модернизации, поскольку
а) выполняя функцию мотивации новых форм хозяйственной и предпринимательской
деятельности, способствует дифференциации хозяйственных ролей и институтов,
усложнению и росту адаптивности экономики общества; б) через функцию
легитимизации предпринимательского и хозяйственного успеха может способствовать
интеграции общества, поддержанию его единства и целостности; в) посредством функции
регуляции отношений внутри сферы хозяйства может способствовать поддержанию
идентичности общества, т.е. формированию таких форм деятельности, которые
соответствуют самобытному культурному контексту, усвоению (или отторжению) форм и
стилей деятельности, их адаптации к существующим условиям, а также гармонизации
изменений стилей и форм с изменением социокультурной обстановки;
— русская культура, в том числе хозяйственная, характеризуется наличием
противоречивых ценностей (об этом писал Н.А. Бердяев, а позднее А.С. Ахиезер, Б. Г.
Капустин, В. Кондаков, Б. Ерасов и др.). Однако на протяжении многих веков в русской
хозяйственной культуре сохранялось динамичное равновесие, в котором сочетались
противоположные ценности, смыслы, тенденции развития. Все они занимали
определенное место по отношению друг к другу в подвижной системе, дополняли и
уравновешивали друг друга таким образом, что даже чрезвычайное усиление какой-либо
одной тенденции не вело к полному исчезновению противоположной. На каждом новом
этапе развития она могла, выжив в процессе самой радикальной общественной ломки, предстать в подчиненном, «снятом» виде, чтобы затем снова вернуться на круги своя. В историческом бытии русской культуры (в том числе и хозяйственной) противоположные ценности образуют, скорее, не антиномичные пары, а систему координат, полюса смыслового поля, внутри которого формируются промежуточные типы отношений. Эти полюса образуют практицизм и бескорыстие, коллективизм, общинные ориентации и индивидуализм, ориентации на государство и стремление к независимости от него. Интеграцию противоположных ценностей обеспечивает этика служения, являющаяся сквозной нравственной идеей русской культуры;
суть хозяйственной этики православия состоит не столько в ориентации на профессиональное мастерство и рациональный практицизм, сколько в постоянной ориентации на внутреннюю духовную работу, в помыслах о Боге и в любви к ближнему, воплощенных в конкретном мирском труде. Задача православия — не столько воспитание нравственного хозяина для мирской жизни, сколько подготовка мирского хозяина для жизни духовной. Воспитание таких повседневных нравственных добродетелей хозяина, как добросовестность, честность, справедливость, человеколюбие являются лишь самым первым, подготовительным этапом для начала подлинно духовного спасения. Однако обратной стороной такого понимания морали оказывается даже некоторое пренебрежение православия к "второстепенным" с духовной точки зрения ценностям, свидетельствующее о существующем здесь расхождении сфер высшей духовности и повседневной нравственности что негативно влияет на повседневную хозяйственную культуру. Высокая хозяйственная и предпринимательская этика старообрядцев и сектантов в нэ,стояшвб время не оказывз.бт заметного влияния нз. хозяйственную жизнь общества.
в современной российской общественной мысли разрабатываются несколько базовых парадигм модернизации, каждая из которых представляет свою модель развития хозяйственной культуры — либеральная, либерально-консервативная, почвенническая. При весьма заметных различиях в их интерпретации направлений и целей развития России все они не отрицают необходимости преобразований в экономической, социальной и культурной сферах, однако парадигмы либерального толка делают акцент на развитии достижительности, а почвеннического — на обеспечении единства и идентичности общества. Таким образом, обе парадигмы укладываются в рамки
структурной модернизации, обеспечивая необходимый для нее механизм единства дифференциации и интеграции.
— в русской культуре присутствуют необходимые ценностные и смысловые компоненты для успешного осуществления модернизации и постмодернизации компоненты: индивидуалистические и прагматические установки и этика успеха; ценности коллективизма и солидарности; этика служения и традиционная способность к мобилизации. Успех преобразований зависит во многом от формирования новой, динамичной, но устойчивой ценностно-смысловой системы, в которой новый синтетический уровень идентичности включал бы в себя творческий созидательный индивидуализм и установку на солидарность и сотрудничество, просвещенное государственничество сочеталось бы с патриотизмом, этикой служения и консенсуса разных социальных слоев, конфессиональных и этнонациональных общностей.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. Теоретическая значимость диссертации состоит в обосновании самостоятельного направления социально-философских исследований хозяйственной культуры, разработке его методологии, категориального аппарата и структурных компонентов.
Раскрытие функций хозяйственной культуры в качестве фактора модернизации существенно углубляет теоретический аппарат современных теорий развития.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что осуществленный анализ роли хозяйственной культуры вообще и ее роль в процессе российской модернизации позволяет найти пути эффективного внедрения культурно обоснованных способов хозяйственной деятельности, ее субъективного обоснования и социально значимой легитимизации. Работа также расширяет способы решения проблем пропагандистско-воспитательного и управленческого характера.
Работа содержит практическую информацию о моделях хозяйственной и конфессиональной культуры в парадигмах модернизации России и других стран, об опыте решения посредством хозяйственной культуры практических проблем развития новых форм хозяйственной и предпринимательской деятельности, нравственной регуляции внутри сферы предпринимательства и формах отношений между институтом предпринимательства и обществом, организационно-управленческих решений, связанных с особенностями деловой и менеджерской культуры разных цивилизаций.
Материалы и теоретические выводы исследования могут быть использованы при разработке и чтении различных курсов по социальным и гуманитарным дисциплинам:
социальной философии, культурологии, политологии, а также по теории и истории предпринимательства.
Сделанные выводы значимы не только для научных работников, преподавателей и студентов, но и для практиков в различных сферах социальных технологий.
Апробация диссертации. Методология исследования, основные положения, выносимые на защиту и теоретические выводы диссертации были обсуждены и одобрены на заседании Сектора социальной философии Института философии РАН 30 июня 1998 года, а также на заседании Центра «Религия в современном обществе» РНИСиНП 5 апреля 2000 г. Отдельные положения, теоретические и практические выводы диссертации обсуждались на теоретическом семинаре «Модернизация и национальная культура» в Горбачев-фонде (Москва, 1995 г.), на Научно-методологической конференции «Проблемы культуры в условиях новой экономической реальности» в Государственной академии управления им. С. Орджоникидзе (Москва, 1995), Международной научной конференции Московского отделения Российского научного фонда «Витальность России» (Москва, 1996), семинарах А.С. Ахиезера, на Второй Всероссийской конференции «Культура, нравственность, экономика и устойчивое развитие регионов России» (Ульяновск, 1999).
Методологические подходы и теоретические положения диссертации нашли отражение в ходе чтения (с 1993 по настоящее время) спецкурса по хозяйственной и предпринимательской культуре на Кафедре социологии культуры социологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и в Восточном университете при ИВ РАН, а также на ИППК при МГУ им. М.В. Ломоносова (1995 г.), на Кафедре теоретической политологии философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова (1998 г.).
Отдельные положения и выводы исследований, вошедших в данную работу, обсуждались на заседаниях Отдела сравнительного культуроведения Института востоковедения РАН.
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании Сектора социальной философии Института философии РАН 18 апреля 2000 года.
Результаты исследований представлены в монографиях, учебном пособии, статьях, докладах.
Становление исследований хозяйственной культуры
Хозяйственная жизнь человека в ее важнейших гуманитарных аспектах — труд, богатство, его накопление и использование, потребление, взаимоотношения между хозяйствующими людьми и т.д. — привлекала внимание мыслителей еще в древности. Гесиод в «Трудах и днях», вывел этический кодекс свободного мелкого хозяина, идеалами которого являются честный труд и самостоятельность, бережливость и осторожность. Аристотель в «Никомаховой этике» и «Политике» сформулировал свое отношение материальным благам и способам их употребления, приписав свободным гражданам благородную праздность, насыщенную интеллектуальными, эстетическими и спортивными занятиями, а рабам и варварам — заботу о пропитании и физический труд, почитаемый низким занятием.
В работах отцов церкви и схоластов, в первую очередь Фомы Аквинского, было сформулировано отношение католической церкви к богатству и труду, к хозяйству вообще. Оно провозглашалось богоугодным, достойным делом, а трудолюбие, энергия, скромность — добродетелями, украшающими человека. В эпоху Возрождения рядом с титанами и гениями появился честный труженик и экономный хозяин, выведенный как образец в трудах Л. Альберти. Таким образом труд и хозяйствование осознавались не через чисто прагматические, но через нравственные и духовные категории.
Попытки рассмотреть экономическую жизнь с гуманитарных позиций — прежде всего с точки зрения таких важнейших компонентов социокультурной системы, как религия и нравственность — делались и экономистами. А. Смит отметил специфику этических и мировоззренческих оснований капиталистической экономики1. В XVIII в. французские политэкономы Р. Кантильон и Ж.-Б. Сэй рассматривали феномен предпринимательства в социальном контексте и стремились выявить его мотивационные особенности.
К. Маркс, подход которого к изучению капитализма в целом можно охарактеризовать как политэкономический, также уделил некоторое внимание социокультурной и конфессиональной проблематике. Важнейшим вкладом К. Маркса в разработку теории капитализма была его теория отчуждения труда. Она характеризует на только политэкономические, но и философские и социально-культурные измерения капиталистического строя, не только экономическое и социальное положение человека, но и особенности его мировоззрения, системы ценностей, отношения к его хозяйственной деятельности.
Отчужденный труд, по Марксу, является продуктом частной собственности, и в то же время сам порождает ее, увеличивая противостоящий рабочему капитал. Его суть состоит в том, что труд эксплуатируемого человека ведет к разрушению личности, не приносит удовлетворения, не служит развитию творческих сил и способностей, не является формой подлинно человеческого существования (выражением "родовых свойств" человека), а приводит к обесчеловечиванию эксплуатируемого. Отчуждение происходит, по Марксу, и в добуржуазных обществах, но там оно носит неполный, незавершенный характер, и лишь с господством капиталистического производства становится полным.
Отчуждение труда у Маркса включает следующие моменты: 1. Отчуждение в процессе производства, означающее, что труд выступает как внешняя по отношению к пролетарию сила, он не распоряжается своей деятельностью, не заинтересован в ней морально и эмоционально, тяготиться ею, он "в своем труде не утверждает себя, а отрицает, чувствует себя не счастливым, а несчастным, не развивает свободно свою физическую и духовную энергию, а изнуряет свою физическую природу и разрушает свои духовные силы" .
2. Отчуждение конечного продукта труда, которым наемный работник-пролетарий не может распоряжаться, который не принадлежит ему и не воспринимается им как выражение его творческих усилий, а, напротив, отчуждается от работника и увеличивает противостоящую ему массу капитала: "предмет, производимый трудом, его продукт, противостоит труду как некое чужое существо, как сила, не зависящая от производителя" . 3. Отчуждение "человеческой сущности" рабочего, которая видится Марксу как внутренне мотивированный труд. Наемный труд в условиях капиталистического производства лишает рабочего подлинно человеческого существования, так как он трудится не для того, чтобы свободно развиваться, а для того, чтобы удовлетворить свои витальные потребности, выжить, обеспечить себя необходимым минимумом средств существования: "Сама жизнь оказывается лишь средством к жизни"1. Отчужденный труд не удовлетворяет интеллектуальных эмоциональных творческих потребностей человека, напротив только вне его возможно их удовлетворить: "рабочий только вне труда чувствует себя самим собой а в процессе труда он чувствует себя оторванным от самого себя". Складывается противоестественная с точки зрения марксовых представлений о человеке ситуация: рабочий стремится избежать труда поскольку в нем все лучшее что должно было бы реализоваться и развиться напротив низводится до уровня поллержания животных УСЛОВИЙ выживания
4. Отчуждение от природы, которое состоит в том, что если производственная, подлинно человеческая жизнь, оказывается лишь средством для удовлетворения природных потребностей человека, то сами эти природные потребности становятся чем-то чуждым, враждебным ему. В этой связи Маркс замечает, что подлинное производство возможно лишь тогда, когда человек свободен от физических потребностей , т.е. заинтересован в работе как таковой, а не в вознаграждении за нее.
Социокультурные аспекты теории модернизации
Проблематика модернизации, ее начальных этапов и дальнейшей эволюции ее типов, ее распространения и наложения на специфику различных социокультурных регионов мира, стала одной из центральных тем социальных наук уже во второй половине XIX в. Выявление характера капиталистического общества, сложившегося в Западной Европе требовало выяснения и причин его генезиса, ответа на вопросы: а) почему капитализм возник именно в этом регионе и не возник в других обществах, б) каковы перспективы формирования капитализма в "отставших" странах и в) каковы последствия воздействия капиталистического Запада на другие общества.
Принципиальной характеристикой теорий модернизации на протяжении всех полутора веков было преобладание положения об однолинейности развития на новом этапе мировой истории, что означает необходимость или даже неизбежность вхождения всех стран в систему капитализма, сложившуюся в Западной Европе и США. Как предполагалось, это и составляет сущность Прогресса как процесса и цели, оправдывающей существование общества. Все прошлые варианты социальной регуляции, достижения и ценности подлежали оценке только с точки зрения подготовки общества к вхождению в созданную Западом современность. Поэтому культура прошлого на любом уровне оценивалась прежде всего с точки зрения ее пригодности для осуществления движения в будущее уже открытое Западом. Всякого рода местное и историческое своеобразие воспринималось только как специфика начальной фазы, подлежащая скорейшей трансформации или устранению.
При исследовании генезиса капитализма на Западе изначально выявились два принципиально различных подхода, определивших и современное понимание модернизации. Они противоположны, в первую очередь, по определению места капитализма как стадии исторического развития. И различие этих подходов можно проследить в полемике М. Вебера с теоретическим наследием К. Маркса. Разработанные ими подходы инкорпорируются современными теориями развития, в рамках которых обсуждается соотношение западного и незападных вариантов становления современного общества.
Маркс сформулировал и обосновал парадигму естественноисторического процесса, проходящего в своем развитии универсальные стадии, в том числе и капитализм, который сначала сложился в западных обществах, но затем должен быгь освоен и в странах Востока. Показательны сами эвристические задачи марксова анализа восточных цивилизаций: он исследует современную ему колониальную систему с точки зрения разрушения традиционных институтов — касты, общины, системы джаджмани, — и ускорения перехода «отсталого» общества к капитализму (частной собственности, классовому обществу и классовой борьбе), что, в свою очередь, должно способствовать дальнейшему прогрессу.
Для Вебера становление капитализма на Западе является результатом конкретного складывания различных исторических и культурных факторов, а не действия исторической закономерности . Поэтому Восток видится ему не как следующий за Западом «второй эшелон» капиталистического развития, а как ряд уникальных цивилизаций (индийская, китайская, мусульманская), религиозно-культурные системы которых принципиально отличны от христианства вообще и протестантизма в частности и потому не создают собственных духовных предпосылок для капиталистического развития. Проблема же заимствованного капитализма на Востоке Вебера не интересовала.
В отношении предпосылок первичной модернизации на Западе описанные парадигмы развития также существенно расходятся. Маркс, как известно, уделил основное внимание экономическим и социальным факторам, а Вебер — религиозно-культурным. Именно с творческим освоением наследия М. Вебера связано вхождение конфессиональной проблематики в теории модернизации и превращение ее в обязательный эвристический и концептуальный компонент. Само по себе это большое методологическое приобретение, которое обогатило теории модернизации новым, гуманитарным аспектом исследований. Однако оно же и поставило вопрос о соотношении конфессиональных и неконфессиональных элементов культуры, который стоял и перед М. Вебером, рассматривавшем, как известно, религию как один из возможных факторов в контексте широкого понимания поликаузальной детерминации. Вслед за М. Вебером его современные последователи стали использовать продуктивное понятие жизненного поведения, в контекст которого входят нормы, стереотипы, символы, ценности, определяющие хозяйственные ориентации индивидом. Однако необходимо иметь в виду, что жизненное поведение, хотя в сферах целе- и смыслополагания и нормативного регулирования во многих обществах основывается на религиозном мировоззрении, не целиком к нему не сводится. Поэтому когда речь идет о влиянии конфессиональной традиции на современное хозяйственное поведение, например о влиянии православия на предпринимательскую активность или этику индивидуального успеха в России необходимо иметь в виду, что такое влияние является всегда одним из многочисленных факторов и не обязательно самым существенным.
Дальнейшая судьба научного наследия М. Вебера сложилась таким образом, что оно первоначально оказалось связанным с представлениями о непригодности сложившегося в незападных цивилизациях культурного и религиозного достояния для ускоренной модернизации по западному образцу.
Интенсивное вхождение наследия Вебера в научный обиход теоретиков модернизации было связано с публикацией его трудов на английском языке в переводе и с комментариями Т. Парсонса. Весьма систематизированное и аналитически отработанное, но специфически парсонсовское восприятие методологии и философско-исторического смысла концепции Вебера повлияло на его понимание исследователями модернизации. «Парсонизация» Вебера состояла прежде всего в интерпретации его мировоззрения как утверждения универсальности индустриально-капиталистической цивилизации западного образца с ее основными духовными ценностями.
Базовые ценности российской хозяйственной культуры и их историческая динамика
Проблемы переходного периода, переживаемого в настоящее время Россией, свидетельствуют о высокой степени сложности и противоречивости присущих ей социальных, культурных, институциональных структур, что усиливает рассогласование протекающих процессов. Российской культуре присуще глубокое расхождение базовых ценностей, слабость срединной культуры и медиативных институтов. Эти характеристики русской культуры, отчетливо выявленные в работах Н. Лосского, Г. Федотова и особенно Н. Бердяева, подвергнуты детальному выяснению в недавних работах А. Ахиезера, В. Кондакова и других исследователей, реально проявляются в виде противоречий, расколов, драматических срывов общественного развития, доходя до разных форм политического и культурного экстремизма. Трудности современного экономического развития нельзя объяснить одними лишь проблемами перехода от социалистической экономики к рыночной. Дезорганизация социально-экономической жизни приватизация, обернувшаяся развалом производства, предпринимательский бум, выродившийся в олигархию и криминалитет отказ государства от контроля за экономикой при колоссальном влиянии властных СТРУКТУР на реальную экономическую жизнь наконец глубокий раскол в обществе по поводу выбора ПУТИ социально экономического развития коренится в самых глубоких ментальных предпосылках хозяйственной деятельности и в полной мере отражает полиморфизм и внутреннюю правом с духовно-этической системой
Как и в других сферах, в российской хозяйственной культуре также отмечается не только полиморфизм, то есть многообразие ценностей, что в той или иной степени присутствует в каждой развитой культуре, но и противоречивость ценностных ориентации и тенденций. Так, стремление к обогащению и почитание богатства совмещается с его осуждением и с презрением к нему. Скупость и скаредность имеют в качестве зеркального дополнения мотовство и бесшабашность. Слабость срединного начала, срединной культуры, отсутствие среды, в которой развивались бы медиативные ценности и нормы, создавали предпосылки не для снятия конфликтов, а для обострения противоречий. Без этого посредствующего звена возникала неспособных установить взаимодействие и согласование различных начал и сторон. Поэтому противоположности сталкивались напрямую порождая конфликты разной степени остроты и сложности которые исторически разрешались через насилие и приводили к инверсионным переходам от одной крайности к другой.
Исследователи по-разному оценивают постоянство этих колебаний. А.С. Ахиезер, например, видит в таких инверсиях сущностную характеристику русской культуры, ее коренное отличие от «нормальной» западной . . Как пишет исследователь, «социокультурные противоречия, , которые лежат в основе понимания механизма раскола, должны рассматриваться как ... противоречия самой культуры. Именно такие противоречия сложились в самой структуре культуры России, определяя хромающий характер принятия решений. Раскол внедряется в каждую клеточку российской культуры, усиливая таким образом ее дезорганизацию, а через нее — и дезорганизацию воспроизводственной деятельности, рост социальной энтропии. По сути дела, здесь налицо социокультурная патология, которая требует диагноза и лечения».
И все же, констатация противоречивости и антиномичности не исчерпывает специфики русской культуры, для которой характерно постоянство борьбы противоположных тенденций. На протяжении нескольких веков лет соборно-общинный идеал сосуществовал с индивидуалистическим, осуждение богатства — с нормальным прагматизмом, в православной системе ценностей идеал стяжателей Иосифа Волоцкого нашел свое место рядом с идеалом нестяжателей Нила Сорского (оба одинаково почитаются и причислены к лику преподобных). В русской хозяйственной культуре сохранялось некоторое подвижное равновесие в многоукладное, в которой сочетались противоположные ценности, смыслы, традиции, тенденции развития. Все они занимали определенное место по отношению друг к другу в подвижной системе, дополняли и уравновешивали друг друга таким образом, что даже чрезвычайное усиление какой-либо одной тенденции не вело к полному исчезновению противоположной. На новом этапе развития она могла, выжив в процессе самой радикальной общественной ломки, предстать в подчиненном, «снятом» виде, чтобы затем снова вернуться на круги своя. Но и до своего проявления как альтернативная и преобладающая ориентация эта тенденция так или иначе присутствовала в общем культурном раскладе.
Таким образом, несмотря на инверсионные колебаний, русская культура на протяжении многих столетий сохраняла принципы своего формообразования, в которых инверсионная подвижность приобретала смысл устойчивой специфики. Поэтому, как полагает А.С. Панарин, инверсионные циклы можно рассматривать как национально самобытный механизм исторической изменчивости, способ самобытной модернизации: «тогда и злосчастные инверсии будут поняты как специфические способы переработки нового исторического материала и его ассимиляции национальным организмом. ... Нация активно ассимилирует внешний материал воспроизводя самое себя в изменчивом виде»1.
Выделение антиномичных начал и ценностей русской культуры, совершающих инверсионные колебания и образующих циклы русской истории, оправдано при выявлении общесистемных положений, срабатывающих как крайности исторической динамики русской культуры. Однако в историческом бытии русской культуры (в том числе и хозяйственной) противоположные ценности образуют, скорее, не «пары», а систему координат, полюса смыслового поля, внутри которого формируются промежуточные типы отношений. Прямое столкновение противоположных начал образует жесткую смысловую основу классовой борьбы, борьбы на уничтожение, изживание смысла — например, искоренение индивидуализма, практицизма, предпринимательских ценностей в рамках коммунистической уравнительной модели. Однако попытка ее реализации была предпринята лишь однажды в русской истории и достаточно быстро (в историческом масштабе времени) потерпела крах.
