Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Апатия как тип социального самочувствия 14-68
1.1. Экспликация понятия «апатия» в классической и постклассической философии 14-36
1. 2. Социальное самочувствие и его основные типы 37-52
1.3. Страх как имплицитное основание социальной апатии 53-68
Глава II. Социальная апатия и кризис идентичности в современном обществе 69-146
2. 1. Отчуждение как экзистенциальная основа социальной апатии 69-91
2. 2. Специфика идентификационных процессов в современном обществе 92-128
2. 3. Социальная апатия в контексте общественно-политического дискурса 129-146
Заключение 147-149
Примечания 150-167
Библиография 168-176
- Экспликация понятия «апатия» в классической и постклассической философии
- Страх как имплицитное основание социальной апатии
- Отчуждение как экзистенциальная основа социальной апатии
Введение к работе
В современной России 90-е годы XX века и начало XXI века характеризуются опасно высоким уровнем «катастрофического сознания», нарастанием массовых страхов как в отдельных стратах и группах, так и в обществе в целом. Эмоциональная атмосфера российского общества была и остается весьма тревожной. Это связано с экономической и политической нестабильностью, растущей криминализацией общества, обостряющимися социально-экономическими противоречиями. Состояние российского общества сейчас является отражением мировых тенденций постмодернистского1 общества в целом.
Еще в годы Второй мировой войны Питиримом Сорокиным был
сделан следующий прогноз: «Общественное мнение и пресса сосредоточатся
на проблемах бедствий, которые превратятся в главную тему
интеллектуальной жизни общества. Общество станет «нацеленным на
бедствия»... Жизнь миллионов людей будет охарактеризована бесконечной
неизвестностью, сопровождающейся неопределенностью и
небезопасностью... В этих условиях среди значительной части населения распространится апокалиптическое мышление в различных формах...»2
На протяжении последних 20 лет идея нестабильности и неопределенности становится одной из наиболее распространенных. Из философских трактатов она перекочевала в лексикон политиков. Так, Дж.Буш старший- Президент США в 1989-1993 гг. - отметил после распада Советского Союза, что наиболее опасным врагом западного мира в новых условиях становится «неопределенность, непредсказуемость и
4 нестабильность». Сегодня эти опасности не в меньшей мере волнуют
социальных философов и социологов, чем проблемы глобализации занимают
политологов и экономистов. Французские исследователи рассуждают о
precarite (ненадежность, непрочность, нестабильность), немецкие - об
Unsicherheit (небезопасность, ненадежность, неуверенность) и
Risikogesellschaft (общество риска), итальянцы говорят об incertezza
(неуверенность, неопределенность), англичане и американцы - об insecurity
(ненадежность, опасное положение). Ученые признают, что комплексный
дискомфорт, включающий в себя ощущения небезопасности, неуверенности
и незащищенности, является неотъемлемой характеристикой современного
общества. Как пишет З.Бауман, за последние десятилетия "ненадежность -
нестабильность, уязвимость - стали широко распространенными и наиболее
болезненно ощущаемыми чертами современной жизни..., ненадежность
сегодня - это не вопрос выбора, это - судьба".3
«Ощущение небезопасности - это такой рубеж, когда бытие
распадается на фрагменты, а жизнь - на эпизоды». В условиях
неопределенности, неясной опасности резко меняется характер отношений
между частным и общественным, между индивидом и социумом. Меняется и
субъективное восприятие реальности, реальность обретает
сюрреалистические черты. В условиях, когда люди в одиночку вынуждены
противостоять складывающимся обстоятельствам, жизнь каждого из них
превращается в "бесконечное преодоление системных противоречий";
человек, "закаляясь" в подобной борьбе, становится гораздо более активным,
чем прежде, и это смещает "центр тяжести" современного социума от
"общественного" к "частному". В свою очередь, трансформация отношений
между человеком и обществом приводит к пересмотру ряда ценностей, в том
числе и демократии, к нарастанию нестабильности и хаоса в мировом
масштабе, где отдельные корпорации и государства стремятся достичь своих
5 целей, невзирая на интересы остальных членов международного сообщества.
Такое положение вещей возникает в условиях отсутствия четко
определенных идеалов и целей, оно складывается из-за страха, вызываемого
возрастающей неопределенностью, и от невозможности преодолеть его с
помощью известных методов и приемов.
Еще в начале 90-х гг. российские экономисты предупреждали, что «социальный протест в России не примет открытую и активную форму, а выльется в разочарование и апатию. Наиболее тяжелым последствием этого станет не обострение социальной напряженности, а рост техногенных катастроф, неизбежных в силу массового падения трудовой и технологической дисциплины».4
Одной из форм апатии является сознательное уклонение человека не только от активного участия в общественной жизни, но и стремление выразить себя в попытках уйти из жизни вообще. В 1992 году 80 тысяч человек в России покончили жизнь самоубийством, в конце 1993 года эта цифра увеличилась почти в полтора раза.5
На фоне очевидных экономических проблем в последнее время все чаще проявляются тревожные симптомы политической апатии населения, причем даже тех его слоев, которые по своему бытию должны быть активными. Многие опросы общественного мнения показывают, что все более значительное число граждан мало интересуются политическими процессами в обществе.
Таким образом, актуальность социально-философского анализа феномена апатии в современном обществе обусловлена не только кризисными явлениями в экономической, политической сферах и социальной структуре, религиозных и политических идеях, но и значительно более широкой и специфической трактовкой понятия «апатия» в сравнении с традиционной.
В современном обществе апатия может выступать и как способ адаптации к действительности, и как форма социального протеста; апатия может являться своеобразной формой социализации; апатия выступает как социально маркированное поведение, участвующее в формировании социальной идентичности; как тип пассивного реагирования на страх; в некоторых случаях апатия может рассматриваться как индикатор самоотчуждения и отчуждения от социума.
В настоящее время наблюдается новый подход к оценке социального благополучия, где материальное благополучие рассматривается лишь как один из компонентов. Сегодня в мире растет число ученых, пытающихся «разработать механизмы измерения благополучия, способные оценить не только денежные потоки, но и доступность здравоохранения, время, проведенное в кругу семьи, сохранение природных богатств и другие неэкономические величины».
Одной из форм такого подхода является попытка дать более широкое определение понятию «счастье». Сегодня материальное благополучие не гарантирует состояния гармонии с природой и окружающими людьми. Если «на ранних стадиях попыток семьи или государства выбраться из нищеты, рост доходов и удовлетворенности идут рука об руку», то «за определенными пороговыми величинами, например, когда годовой доход на душу населения переваливает за $10 000 или $20 000, уровень счастья начинает отставать от уровня материального благосостояния».
В марте 2005 года в Великобритании начали разрабатывать «индекс благополучия», учитывающий, помимо доходов, «душевные расстройства, взаимную вежливость граждан, доступность прогулок на природе, уровень преступности».8
Таким образом, сегодня в оценке физического и морального благополучия, социального самочувствия акценты сместились с критериев
7 экономических в сторону экзистенциальных. Сам факт существования
человека, его самоценность, уникальность вновь становятся критериями
счастья. Все это дает основания рассматривать феномен социальной апатии в
экзистенциальном ключе.
Предметом диссертационного исследования является феномен социальной апатии, рассмотренный в многообразии диалектической взаимосвязи своих проявлений в социальном пространстве.
На протяжении второй половины XX века распространилось представление, согласно которому по мере движения от "модернити" к "постмодернити" возрастает дисбаланс в функционировании социальных структур, увеличивается неопределенность протекания значимых общественных процессов: экономических, социальных, политических, духовно-идеологических. Как отмечал Эрих Фромм, сегодня «во имя «свободы» жизнь утрачивает какую бы то ни было целостность; она состоит теперь из массы мелких кусочков, отдельных один от другого и не имеющих никакого смысла в совокупности».9
Неверие в радикальные перемены, разочарование в прежних надеждах и иллюзиях, а также отсутствие сильного гражданского общества способствуют усилению политической и социальной пассивности людей. По мнению ученых, преобладающий сегодня в обществе низкий уровень политической культуры и гражданской активности проявляется как в поведении «элитных групп», так и в настроениях и действиях простых граждан.
В постиндустриальном обществе чувство апатии проявляется через безразличие; эскапизм (уклонение от общественной и отказ от физической жизни); отсутствие цели и смысла жизни; агедонию. Феномен социальной апатии можно рассматривать как безусловный этический компонент социального бытия.
8 Среди множества причин социальной апатии в постиндустриальном
обществе следует отметить не только нестабильность, но и новизну,
постоянные трансформации в обществе; разрушение целостной картины
мира; перенасыщение информацией, материальными благами,
возможностями; изоляция и отчуждение; страх и тревога; «кризис
идентичности». Данные причины позволяют выделить власть и средства
массовой информации и коммуникации в качестве агентов, вызывающих
социальную апатию.
Итак, в постиндустриальном обществе апатия выступает как один из доминирующих типов социального самочувствия. В этом качестве она отражает эмоциональное состояние субъектов, связанное с неосуществленностью определенных надежд и замыслов, с нереализацией их интересов. Следует заметить, что социальная апатия может сознательно выбираться индивидом как форма поведения, с целью самосохранения себя как социального существа. Апатии могут быть подвержены как отдельные личности, так и различные социальные группы, и все общество в целом.
Все вышесказанное позволяет нам считать, что такие социальные чувства и явления как страх, кризис идентичности и отчуждение выступают основаниями социальной апатии в современном обществе.
Теоретическими источниками исследования явились классические и современные работы отечественных и зарубежных философов, социологов, политологов, которые, так или иначе, затрагивают проблемы, связанные с феноменом социальной апатии. Исследование базируется на эмпирическом материале и методологических принципах, представленных в работах З.Баумана, Н.Бердяева, П.Бурдье, А.В.Захарова, Г.Зиммеля, В.Н.Иванова, В.Л.Иноземцева, Г.Л.Кертмана, С.Г.Климовой, Н.И.Лапина, Ж.Липовецки, К.Лэша, С.Я.Матвеевой, С.Московичи, М.М.Назарова, А.Н.Олейника,
Х.Ортеги-и-Гассета, М.Н.Руткевича, Р.А.Стеббинса, Ж.Тощенко,
В.Г.Федотовой, Э.Фромма, С.Харченко, В.Э.Шляпентоха, А.Э.Якубовского, И.Г.Ясавеева.
Степень разработанности проблемы. Проблему апатии начали разрабатывать еще в античной философии. Понятие апатии восходит к творчеству Платона, который рассматривал его как этическое и понимал под апатией невосприимчивость к аффектам, расценивая данное состояние как признак разумной, божественной жизни. В классической философии термин «апатия» не несет негативной окраски, а сама апатия, наоборот, рассматривается, скорее, как достоинство. Понятие апатии является ключевым понятием стоической школы, где она рассматривалась как добродетель, синоним мудрости, позитивная способность преодоления аффектов и способ адаптации к действительности (Зенон Китионский, Хрисипп, Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий). Таким образом, уже в стоической философии понятие апатии рассматривалось в социальном контексте.
Положительный взгляд на апатию как на признак святости, божественной мудрости, умения владеть собой сохраняется и в раннехристианской этике (Филон Александрийский), и в немецкой классической философии (И.Кант).
В последнее время проблема социальной апатии стала активно обсуждаться социальными философами и социологами. В современной западной философии апатия рассматривается как политическая, экзистенциальная и психологическая проблема. Так, по мнению некоторых ученых, причиной апатии явился конец идеологии и наступившее состояние аномии, отсутствие социального смысла, разрушение социальных институтов, сокращение человеческих связей (Д.Белл, Ч.Р.Миллз, А.Камю). Также западные ученые описывают так называемую «счастливую апатию»,
10 возникающую от пресыщенности материальными благами и информацией
(Э.Фромм, Ж.Липовецки, З.Бауман). Однако, как правило, говоря о
социальной апатии, ученые имеют в виду политическую апатию,
расцениваемую негативно (Т.Делюка, Н.Элиазоф, Ч.Р.Миллз).
Тем не менее, проблема социальной апатии не ограничивается политическим неучастием. Г.Маркузе видит причину апатии также в экономической несвободе. Х.Ортега-и-Гассет, Г.Блумер, Ж.Бодрийяр рассматривают апатию как неотъемлемую характеристику массового общества. Радикальная западная традиция рассматривает апатию как следствие сознательной манипуляции власти (Ч.Р.Миллз, Г.Маркузе, Х.Ортега-и-Гассет, Г.Блумер, П.Бурдье).
А. де Токвиль видел причину апатии, безразличия в растущей индивидуализации общества. Эта идея нашла свое развитие в современной социальной философии, рассматривающей состояние апатии как неотъемлемую характеристику постмодернистского общества, где одной из главных ценностей является свобода передвижения в социальных стратах, социальная мобильность (З.Бауман, Ж.Липовецки).
В отечественной философии проблема социальной апатии на сегодняшний день недостаточно разработана. Анализ различных аспектов феномена социальной апатии содержится в работах В.Г.Федотовой, Г.Л.Кертмана, Р.К.Кадыржанова, И.Г.Ясавеева, Т.Кутковец, И.Клямкина. Рассматривая апатию как историческую и социальную проблему, исследователи видят ее причину в отсутствии смысложизненных ценностей в обществе, в отсутствии у государства модернистского проекта, в растущей маргинализации общества. Ученые не только говорят о предрасположенности российского общества к апатии, но и делают вывод о наличии феномена социальной апатии в современном российском обществе.
Философский анализ любого феномена предполагает определенную методологию исследования. Научно построенный метод есть система принципов, моделей и процедур, используемых исследователем для всестороннего изучения поставленной проблемы.10 Методология исследования, являясь набором рабочих концепций и гипотез, призванных прояснить онтологические и функциональные основания изучаемого феномена, во многом определяет угол зрения на проблему и степень ее понимания субъектом.
Феномен социальной апатии не может быть адекватно исследован, исходя из какого-либо одного методологического принципа. Он является феноменом полифункциональным и многофакторным.
Невозможность сведения проблемы социальной апатии к какой-либо одной науке обусловливает использование системного подхода, расширяя, таким образом, исследовательские возможности. Всестороннее рассмотрение феномена социальной апатии требует привлечения социологических, политологических, социально-психологических данных.
В анализе социальной апатии существенно необходимыми оказываются как общенаучные методы, так и частные принципы исследования, используемые в социологическом и историческом познании: принцип целостности, позволяющий фиксировать объект исследования в единстве его проявлений; принцип социокультурной детерминации явлений, дающий возможность рассматривать феномен в широком культурном контексте, отслеживая диалектическую взаимосвязь и взаимовлияние изучаемых явлений; принцип причинной обусловленности событий общественной жизни и другие.
Рассмотрение проблемы социальной апатии связано с интерпретацией существующих социально-политических отношений, идейно-ценностных установок, норм поведения. Это делает метод интерпретации одним из ведущих в данном исследовании.
12 Представляется методологически правомерным рассмотрение
феномена социальной апатии в следующих аспектах:
апатия как добродетель (этический аспект);
апатия как социально маркированное поведение;
с точки зрения функционирования в общественно-политическом контексте.
Целью исследования является анализ феномена социальной апатии, его сущности и проявления в современном обществе. Достижение цели потребовало решения следующих задач:
экспликации понятий «апатия» и «социальная апатия»;
поиска оснований апатии как вида социального самочувствия;
выявления генетической зависимости апатии как типа социального самочувствия от таких состояний как экзистенциальный страх, отчуждение, кризис идентичности;
доказательства наличия социальной апатии в современном обществе путем анализа маркированной лексики социально-политического дискурса.
Научная новизна исследования состоит:
в обосновании тезиса о том, что феномен социальной апатии является формой социального протеста и способом адаптации к дей ствител ьности;
в утверждении, что апатия в современном обществе выступает как социально маркированное поведение, участвующее в формировании социальной идентичности;
в рассмотрении экзистенциальных оснований чувства социальной апатии: страх, отчуждение;
в анализе социальных оснований феномена апатии в обществе: кризис идентичности и самоидентичности;
в анализе общественно-политического дискурса с целью констатации
наличия чувства социальной апатии в современном обществе;
в фиксации факта конструирования социальной апатии средствами
массовой информации и коммуникации.
Экспликация понятия «апатия» в классической и постклассической философии
Есть ли основание говорить в настоящее время о социальной апатии? Насколько этот стоический принцип актуален для нашего времени? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся к эпохе Эллинизма, с которой связано возникновение и развитие Стой. Стоическая школа возникла на рубеже 4-3 веков до н.э. В это время «классический полис со своим обозримым, «уютным» и достаточно стабильным бытием уходит в прошлое... Обитатели маленьких городов-государств в некоторое историческое одночастье вдруг ощутили себя выброшенными на необозримые пространства заложенных Александром империй. Границы мира резко расширились, эллинский Запад слился с варварским Востоком в единое целое. Для греческого мира это было сильнейшим потрясением».11 Изменение атмосферы жизни повлекло за собой гибель полисных идеалов.
По мнению А.А.Столярова, для понимания эпохи Стой важны два обстоятельства: смена идеологических ориентиров, а потому, и приближение Востока. В эпоху эллинизма, то есть сплошного упадка, цели человека отвечают уже не общественной, а индивидуальной потребности. «Если прежде эллин осознавал себя господином, то теперь, с некоторой исторической внезапностью, он ощутил себя рабом, игрушкой обстоятельств. Но если обстоятельства не во власти человека, остается одни выход: объявить целью свободу от всяких обстоятельств. Даже лучшие умы не вьідели иного выхода. Стоическая апатия, эпикурейская или скептическая атараксия 15 идеал, отвечавший духу времени».12 Именно поэтому учение Стой называют «философией усталого духа».
Потеря стабильности, утрата традиций, ощущение незащищенности, беспомощности, слияние и одновременно противостояние Востока и Запада, рост индивидуализма, смена идеологий, аполитичность - все эти характеристики, как это ни странно, в равной степени применимы не только к эпохе эллинизма, но и к эпохе западного постмодернизма, и к характеристике постсоветского периода. Таким образом, апатия - термин, подходящий для характеристики социального самочувствия всех названных эпох. Сегодня понятие апатии по-прежнему актуально, однако его трактовка значительно расширилась и вышла за рамки классической философии.
Слово «апатия» происходит от греческого apatheia, означающего «бесстрастие, бесчувственность». В истории философии термин «апатия» не несет негативной окраски. Так, в античной этике этот термин означал бесстрастие как отсутствие аффекта или невосприимчивость к нему. В диалоге Платона «Филеб», рассуждая о преимуществах жизни в удовольствии и разумной жизни, Сократ говорит Протарху: «Предположи, что кто-либо из нас избрал бы жизнь, в которой обладал бы и умом, и знанием, и полнотой памяти обо всем, но ни в какой степени не был бы причастен ни удовольствию, ни печали и оставался бы совершенно равнодушным ко всему этому». На что Протарх отвечает, что такая жизнь «не кажется достойной выбора». Далее Сократ рассуждает, что «...если при разрушении [одушевленных видов] возникает боль, а при их восстановлении -удовольствие, то поразмыслим о том случае, когда они и не разрушаются, и не восстанавливаются: какое состояние должно быть при этих условиях у каждого из живых существ? ...Не совершенно ли необходимо, чтобы всякое живое существо в это время нисколько не страдало и нисколько не наслаждалось?»14 По мнению Сократа, человеку, избравшему разумную жизнь, не следует радоваться или горевать. Такая жизнь, говорит Сократ, самая божественная из всех, так как богам не свойственно и не приличествует ни радоваться, ни страдать.
Этическое понятие апатии, восходящее к Платону, начало оформляться у киников и мегариков, трактовавших апатию как почти полное «бесчувствие». Стоики понимали апатию как существенное свойство добродетельного состояния (мудрости), как позитивную способность преодолевать аффекты (прежде всего 4 главные «страсти»: печаль, страх, вожделение и наслаждение), возникающие в результате ошибочной оценки «внешних» вещей. О «логической» природе страсти говорили Зенон Китионский, Хрисипп, видевшие в страсти следствие неверного суждения. Так, Зенон Китионский определяет страсть как «неразумное и противоестественное движение души, с которым ослабленный логос не в силах совладать».
Для Хрисиппа причиной страсти является силлогизм, либо неверный по исходным посылкам, либо некорректно построенный. «Неповиновение разуму есть отклонение от велений всекосмического «верного разум а»... Отсутствие таких ошибок, «апатия», есть, напротив, полное согласие с предначертаниями Зевса».15 У Хрисиппа «несогласие» на аффекты есть проявление общей «невосприимчивости» разумного начала к ошибочным суждениям, верного понимания «природы» и мировой необходимости, то есть устойчивого интеллектуально-нравственного состояния, позволяющего быть выше превратностей; вместе с тем, апатия имеет эмоциональный эквивалент в так называемых «благих (то есть разумных) душевных состояниях». «Апатия» вовсе не означает бесчувствие; это, в точном смысле слова, лишь отсутствие «страстей». Более того, мудрец - тоже человек и не может не чувствовать того же, что и всякий другой, хотя, в отличие от прочих людей, он не позволяет своим ощущениям развиться в страсти. «И в душе мудреца,- как говорил Зенон,- остается рубец, даже когда рана зажила. Поэтому он чувствует какие-то подобия и тени страстей, но самих страстей избегает».16
У поздних стоиков - Сенеки, Эпиктета и Марка Аврелия - апатия выступает преимущественно в традиционном значении как умение властвовать над собой. Сенека понимает апатию как «несогласие на аффект», для него апатия - это синоним стойкости мудреца: «Не стоит сомневаться в том, что рожденный человеком может подняться выше человеческого; может без тревоги взирать на угрожающие ему муки, беды, язвы, раны, на горестное крушение всего, что его окружало; может равно спокойно переносить и жестокие удары и небывалые удачи, не отступая перед первыми и не обольщаясь вторыми; в самых разных обстоятельствах может оставаться одинаковым и равным себе и ничего не считать своим кроме себя, да и то только в лучшей своей части». В трактате «О блаженной жизни» Сенека называет «блаженным того, кто благодаря разуму ничего не желает и ничего не боится. Правда, камни тоже не ведают ни страха, ни печали, равно как и скоты; однако их нельзя назвать счастливыми, ибо у них нет понятия о счастье».18
Страх как имплицитное основание социальной апатии
Различные формы страха являются необходимой эмоциональной составляющей жизни практически каждого индивида, группы и общества. По словам Андре Мальро, «страх глубоко укоренен в каждом из нас, и чтобы обнаружить это, достаточно только глубоко заглянуть в самого себя».
Существует определенное сходство в философском, психологическом и социологическом понимании страха. В психологии страх определяется как «эмоция, возникающая в ситуациях угрозы биологическому или социальному существованию индивида и направленная на источник действительной или воображаемой опасности»; это тягостное, мучительное душевное состояние, вызываемое грозящей человеку опасностью и чувством собственного бессилия перед ней. Страх возникает при предвосхищении опасных для существования факторов. Состояние, при котором источник опасности является неопределенным или неосознанным, обычно обозначается термином «тревога»92
Тревога - «эмоциональное состояние, возникающее в ситуациях неопределенной опасности и проявляющееся в ожидании неблагополучного развития событий. В отличие от страха как реакции на конкретную угрозу тревога представляет собой генерализованный, диффузный или беспредметный страх. У человека тревога обычно связана с ожиданием неудач в социальном взаимодействии и часто бывает обусловлена неосознаваемостью источника опасности... Она может проявляться как ощущение беспомощности, неуверенности в себе, бессилия перед внешними факторами, преувеличения их могущества и угрожающего характера. Поведенческие проявления тревоги заключаются в общей дезорганизации деятельности, нарушающей ее направленность и продуктивность».
В эмпирических исследованиях различают ситуативную тревогу, «характеризующую состояние индивида в данный момент, и тревогу как черту личности (тревожность) - повышенную склонность испытывать тревогу по поводу реальных или воображаемых опасностей».
Тревожность - «склонность индивида к переживанию тревоги, характеризующаяся низким порогом возникновения реакции тревоги». Являясь одним из основных параметров индивидуальных различий, тревожность рассматривается как субъективное проявление неблагополучия личности. Современные исследования тревожности различают ситуативную тревожность, связанную с конкретной внешней ситуацией, и личностную тревожность являющуюся стабильным свойством личности.94
Тревога перед неизвестным и необъясненным глубоко внедрена в человеческое сознание. Устойчивое смещение чувств в сторону тревожности, беспокойства, страха, тягостного ощущения неуверенности ведет к эмоционально-чувственному дисбалансу. Если чувство страха становится постоянной характеристикой сознания, можно говорить о формировании катастрофического сознания. Катастрофическое сознание может существовать в двух основных проявлениях: как состояние психики и как ценностный синдром, массовое настроение, убеждение или система убеждений, компонент целостного мировоззрения или идеологии. В основании катастрофического сознания лежит пессимизм, который В.Дильтей назвал самым широким и всеобъемлющим среди великих жизненных настроений.95
В философию тему страха ввел в XIX веке Серен Кьеркегор. Подобно психологам, многие философы различали два вида страха: психологический страх - он может быть вызван внешними обстоятельствами, представляющими угрозу для жизни; в этом случае предмет страха конкретен; и метафизический страх, предмет которого не может быть ясно определен, так как не имеет внешнего источника и вызывается внутренними причинами. Метафизический страх родствен страху религиозному, мистическому. Однако природа метафизического страха понималась философами по-разному.
Так Серен Кьеркегор в своем исследовании «Понятие страха» различает обычный страх - боязнь, вызываемый внешней причиной (Furcht), и безотчетный страх - тоску, страх - ужас (Angst). Первый вид страха присущ не только человеку, но и животным. Это страх перед конкретными предметами и обстоятельствами. Второй вид страха - специфически человеческий, это «форма переживания человеком «ничто», которое открывается при переходе от состояния невинности как природного состояния к состоянию вины как условия свободы, или духа».
Страх-тоска появляется тогда, когда человек признает, что он не вечен. Это метафизический страх, и его предмет -Ничто. Angst, в сущности, и есть страх перед неизвестным будущим, которое неумолимо наступает с течением времени. Отсюда и та мистическая власть людей и социальных институтов, которые способны убедить других, что им удалось приподнять завесу над этой метафизической тайной. В состоянии неведения «царствует мир и покой, однако в то же самое время здесь пребывает и нечто иное», не являющееся ни миром, ни борьбой. Это - ничто. Оно порождает страх. «Такова глубокая таинственность невинности: она одновременно является страхом».
Сущность метафизического страха амбивалентна: страх представляет собой влечение и в то же время отвращение к предмету страха - ничто, которое осознается как искушение нарушить запрет. Понятие страха «отлично от боязни и подобных понятий, которые вступают в отношения с чем-то определенным: в противоположность этому страх является действительностью свободы как возможность для возможности. У животного невозможно обнаружить страх именно потому, что оно в своей природности не определено как дух».
Для Кьеркегора свобода изначально связана с чувством страха и вины, которая свидетельствует о нормальной жизни духа и которую свободный человек должен взять на себя.
Кьеркегор использовал категорию страха при объяснении природы первородного греха. «Страх - это желание того, чего страшатся, это симпатическая антипатия; страх - это чуждая сила, которая захватывает индивида, и все же он не может освободиться от нее, да и не хочет, ибо человек страшится, но страшится он того, чего желает. Страх делает индивида бессильным...».
Отчуждение как экзистенциальная основа социальной апатии
Итак, в постиндустриальном обществе апатия может проявляться как эскапизм, равнодушие, ценностно-нормативный кризис, агедония. Данные формы проявления социальной апатии одновременно являются индикаторами отчуждения. Если проанализировать некоторые из причин социальной апатии в постмодернистском обществе, - а именно, ощущение нестабильности, страх, тревога, изоляция, разрушение целостной картины мира, кризис идентичности, - то можно заметить что они совпадают с признаками социального отчуждения.
Основными показателями отчуждения в современном обществе считается наличие следующих доминант:
1) чувство бессилия, ощущение того, что судьба индивида вышла из-под его контроля и находится под детерминирующим влиянием внешних сил;
2) представление о бессмысленности существования, о невозможности получить путем осуществления каких-либо действий рационально ожидаемый результат;
3) восприятие окружающей действительности как мира, в котором утрачены взаимные обязательства людей по соблюдению социальных предписаний, разрушена институализированная культура, не признается господствующая система ценностей;
4) ощущение одиночества, исключенное человека из социальных связей;
5) чувство утраты индивидом своего «подлинного Я», разрушения аутентичности личности, т.е. самоотчуждения.
Поскольку данные доминанты совпадают с вышеперечисленными причинами социальной апатии, есть все основания считать отчуждение важной характеристикой мировосприятия современного человека.
Отчуждение - «философско-социологическая категория, выражающая объективное превращение деятельности человека и ее результатов в самостоятельную силу, господствующую над ним самим и враждебную ему, и связанное с этим превращение человека из активного субъекта в объект общественного процесса. Отчуждение характеризует как исторически определенный характер деятельности человека, отношение его к продуктам деятельности и к обществу, так и разрушающее влияние социальной жизни антагонистических формаций наличность человека».116
В западной культуре идея отчуждения восходит к ветхозаветным легендам о служении идолам; также она находит отражение в заповеди: «Не сотвори себе кумира». На связь отчуждения с поклонением кумирам указывал Пауль Тиллих в работе «Человек в христианстве и марксизме», где он подчеркивал, что смысл понятия «отчуждение» встречается еще у Августина. К.Левит в работе «От Гегеля до Ницше» аргументировано доказал, что Маркс выступает не против «богов», а против «идолов» (кумиров).
Идолы - это вещи, творение человеческих рук, преклоняя колени перед которыми, человек молится тому, что сам он создал своими руками. Идолом может стать фигурка-талисман, икона или другое изображение Бога, церковь, государство, имущество. Служение идолам есть обожествление того, во что человек вложил свое творчество, в последствии позабыв об этом и восприняв продукт своего труда как нечто стоящее над ним. Вся экзистенциальная философия, начиная с Кьеркегора, по словам Пауля Тиллиха, - это вековое движение протеста против обесчеловечения человека в индустриальном обществе. Эрих Фромм отмечает, что атеистическое понятие «отчуждение» совпадает с деистским понятием «грех», обозначая отказ человека от самого себя, от Бога в себе самом.117
Термин «отчуждение» имел в своей истории множество различных значений. У Аристотеля соответствующие греческие термины означают «исключенный из сообщества» (аДАотрюд) или «передача собственности» (шгаАІотріоаіі;).118
В христианской теологии человек «отчужден от Бога». Примером такого отчуждения является Сатана, падшие ангелы, грешники. Начиная с Оригена, понятие «отчуждение» употребляется также для обозначения разрыва между грешным телом и независимым свободным духом. У Августина имеются оба значения. В негативном смысле он рассматривает отчуждение как ситуацию, присущую всем человеческим индивидам, которые, вследствие первородного греха, имеют врожденный позыв к чувственным страстям и рискуют быть отчужденными от Бога. Позитивный смысл отчуждения, согласно Августину, заключается в возможности спасения, путем сопротивления страстям и отчуждения себя от бренности телесного существования. В мистической теологии отчуждение есть освобождение от земных оков через духовный экстаз, поэтому оно есть предпосылка чистого знания сверхъестественной истины. У Майстера Экхарта это значение сохранено: в отчуждении душа возвращается к себе самой из своего природного рабства. Аквинат различает три значения отчуждения: 1) больное состояние духа, 2) освобождение от чувств и 3) состояние экстаза, выход за пределы собственного «Я».119
В истории домарксистской философии постановка проблемы отчуждения связана с возникновением буржуазных отношений. Теоретики общественного договора (Гоббс, Руссо) рассматривали отчуждение как акт передачи прав личности политическому организму. В своей работе «О причинах неравенства» Руссо отмечал отчужденность общественной воли устремлениям отдельного человека. В результате общественного договора «из свободного и независимого, каким был человек первоначально, он превратился как бы в подвластного всей природе, особенно же ему подобным, рабом которых до некоторой степени он становится, даже становясь их господином». Люди, скрывая свои подлинные намерения, предстают друг перед другом в масках, общество превратилось в «собрание искусственных людей с деланными страстями»; современный человек живет «всегда вне самого себя; он может жить лишь во мнении других, и одно только это мнение дает ему, так сказать, ощущение его бытия».120
В немецкой классической философии, рассматривающей человека как самосознание, отчуждение понималось как форма его объективации и отождествлялось с опредмечиванием. Так, Фихте говорил об отчуждении самосознанием, чистым «Я», предмета своей деятельности, «не-Я». Ф.Шиллер понимал отчуждение как «расколотость человека, его способностей» и видел причины этого в разделении труда. Однако считается, что понятие «отчуждение» было внесено в философию Гегелем, для которого история человека была одновременно и историей человеческого отчуждения.
