Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические аспекты исследования эскапизма 17
1. Теоретико-методологические подходы к определению эскапизма 19
2. Социальная детерминация эскапического феномена 65
Глава 2. Социальная институализация эскапизма 96
1. Гедонистические интенции в формировании эскапизма 98
2. Антропологическое измерение эскапизма 111
Заключение 136
Список использованной литературы 140
- Теоретико-методологические подходы к определению эскапизма
- Социальная детерминация эскапического феномена
- Гедонистические интенции в формировании эскапизма
- Антропологическое измерение эскапизма
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена мировоззренческим
и ценностным кризисом российского общества, связанным с глубокими
изменениями в структуре духовного производства, в постепенной утрате
традиционных нравственных ценностей и ориентаций. Все увереннее
заявляющая и неконтролируемая социальными институтами моральная и
этическая дозволенность в выборе моделей организации
жизнедеятельности субъектов отражается на динамике социального движения негативным образом и угрожает привести е к усилению действия деструктивных элементов. В подобных условиях очевидна необходимость в изучении условий, причин и возможных последствий формирования отдельных моделей жизни, отражающих стремление к реализации релятивизма в духовном и материальном производстве.
Исследование возникающих социальных проблем личности,
связанных с неоднозначными последствиями действия множества рассогласованных социальных регуляторов, представляется теоретически и методологически актуальным. Многие области общественной жизни, в конечном счете, основаны на производных от ценностных ориентаций и мировоззренческих установок людей.
Современная социальная ситуация характеризуется значительной изменчивостью, плюралистичностью и процессуальностью на макро- и микроуровнях, действием множества противоположных, противоречащих друг другу реальных и виртуальных реальностей, вызванных поиском личностью типов идентичности. Вместе с тем в социуме действуют интегративные тенденции, которые создают условия для становления единого социального организма.
Если в границах традиционной культуры человек в основном сам проектировал на основе инвариантных традиций стратегию жизни, среду обитания, способы продуктивной и восстановительной деятельности, то сегодня активно проявляется проблема выбора и реализации жизненного сценария как способа идентификации и реализации личности. При этом логичен вопрос о взаимоотношении уровня познания субъекта и его возможности в конструировании им безопасного и соответствующего его идеалам жизненного пространства.
Современное общество отличается от прежних типов тем, что не
представляет собой чего-то цельного и единого. Социальная
гетерогенность становится ведущим фактором социализации и
структурирования и, следовательно, причиной постоянного обновления социальных связей, отношений субъекта с субъектом, субъекта с социальными институтами. В целом в условиях усиления хаотизации, атомизации жизни, углубления региональных различий, воздействия
локальных и глобальных факторов в рефлексии нуждается само понятие самодостаточности субъекта. При этом определение характеристик проектно-конструктивного образа субъекта связано с выбором им таких образцов, которые, по его мнению, наиболее естественным и оптимальным способом обеспечивают ему стабильную социализацию и ресоциализацию в условиях неизбежного противостояния и конфликта множества отдельных культур и субкультур.
В целом социокультурный континуум во многом переориентирован на
формирование у субъекта отдельного, выделенного от публичной жизни,
личного эскапического времяпрепровождения. При этом знаковым
явлением выступает формирование и развитие замкнутых и
обособленных социальных групп, которые выступают эталоном форм типичного эскапического «ухода» из повседневности как из пространства напряженности, ответственности и серьзности. Подобные образцы в развитой культуре в самые различные эпохи становления форм материальной и духовной культуры постоянно воспроизводятся, при этом происходит закономерное изменение степени выраженности и уровень их правовой институализации.
Современная социокультурная обусловленность необходимости
выбора собственного пути реализации сущностного потенциала вызывает усиление поиска наиболее приемлемых для личности способов ответа на вызовы социальной среды.
В этой связи расширение антропологического знания логично
вызывает поиск путей решения проблемы организации полноценной
жизни всеми членами стратифицированного общества. Зарубежные
исследователи в лице А.Смита, М.Фуко, Ж.Бодрийяра полагали, что
отчуждение и индивидуализация являются естественным результатом
развития буржуазного способа производства. При этом отдельный
индивид стремится быть менее зависимым от социального базиса во
внеэкономической сфере, он ищет пути реализации сущностного
потенциала вне форм прямого принуждения и зависимости. В такой
ситуации истинное знание для субъекта становится не просто элементом
его деятельности, оно обладает ярко выраженным конструктивным
действием. В социальной области это вызывает поворот в
человекоразмерную плоскость изучения основных характеристик
субъекта в повседневности, усиление значимости отдельных образцов и
моделей, в которых наиболее полно реализована экзистенция
атомизированного субъекта.
Степень научной разработанности проблемы. Различные аспекты эскапизма исследовались представителями различных научных школ и направлений. Анализ эскапического состояния как особой формы рефлексии над чувственным опытом индивида присутствует в трудах
античности. В сочинениях Сенеки, Лукреции Кара, Платона, Аристотеля содержатся не только отдельные высказывания, но и целостные концепции о содержании социального паразитизма и эскапизма.
Эпоха Средневековья расширяет предметное поле эскапических реакций в контексте соотношения реализма и номинализма, осмысливает саму способность человека творить мир по подобию и образу Бога. Возрождение с позиций гуманизма исследует уникальную способность человека трансцендировать и создавать собственные варианты отражения предметного окружения. Представители Нового времени с позиций гносеологического оптимизма связывали человеческую активность с идеальными формами деятельности.
В целом множество смысловых оттенков эскапизма заставляет обратиться к широкому кругу литературных источников по философии, социологии, педагогике, теории и истории эстетических учений, искусствоведения и психологии.
В классической философии эскапическая позиция субъекта
рассматривается с самых различных мировоззренческих оснований, при
этом отмечается, что она преимущественно артикулирована в
деятельностном плане. Позиция эскапизма понимается как
специфический и отдельный вид активности, отличный от традиционной, общественно одобряемой, продуктивной и целесообразной публичной деятельности субъекта.
В неклассической философии феномен эскапизма подвергается осмыслению уже в контексте организации духовной жизни единичной личности, вне прямой связи с другими статусными характеристиками. Так, по мнению Й. Хейзинги, игра выступает базовой и естественной формой генезиса культуры, формируемая в ней субкультура выхода за пределы серьзного и ответственного отношения к объектам формируется в различных игровых реакциях субъекта, стремящегося к творческой деятельности. Значимы в плане исследования общих основ организации жизнедеятельности человека отдельные антропологические концепции М.Монтеня, Г.Г. Гадамера, М. Хайдеггера, О. Шпенглера, Х. Ортеги-и-Гассета, Ж-П. Сартра, П. Тейяра де Шардена, Р. Кайюа, Г. Гессе, Л.Хьелла.
Х. Ортега-и-Гассет акцентирует внимание на формировании
празднично-спортивного отношения к жизни. С позиций классического
экзистенциализма Ж.-П. Сартра эскапическое состояние выступает одной
из форм осознания человеком своей свободы. Т. Веблен выделяет
подставную, искусственную праздность, активно потребляющую
значительные ресурсы для придания праздности субъекта
институционального статуса. Г. Гессе акцентировал внимание на ограниченности только рационального освоения действительности,
признавая необходимость допустимых девиаций в игровых
трансформациях реальности.
В постнеклассической философии эскапическая процессуальность экстраполируется на личностную сферу и обретает в ней статус единичного и уникального показателя качества жизни. Украшательством насыщаются отдельные элементы «чистой» экономической деятельности, постепенно она приобретает статус атрибута достойной жизни элиты и подражающих им социальных групп.
В рамках постмодернистской традиции активно конституируется
концепция нелинейной процессуальности социального действия субъекта,
освобожденного от поисков истинности и смысла в жизни. Они
основывают парадигмальную установку видения объекта как
находящегося в имманентной самоорганизации с самыми
непредсказуемыми для наблюдателя последствиями. Распространение постмодернизма радикальным образом переосмысливает классическое понимание субъекта, который осознает, что даже научное знание – это еще не все знание о мире, и оно всегда было в конкуренции, в конфликте с другими видами и результатами познавательной активности.
Для генерализации общей идеи нами также исследованы отдельные оригинальные аспекты поведения субъекта в трудах и сочинениях К.Маркса, Г.В. Плеханова, Г. Маркузе, Э. Фромма, М. Штирнера, Б.П.Вышеславцева, Н.А. Бердяева, Н.Ф. Федорова, А.Ф. Лосева, В.С.Соловьева.
Значительную помощь в исследовании общих оснований эскапизма оказали теоретические работы Т.Х. Керимова, Д.И. Дубровского, М.М.Бахтина, Э. Берна, И.Е. Берлянд, Д. Винникота, М.С.Кагана, С.М.Поздяевой, А.В. Лукьянова, З.Я. Рахматуллиной, А.И. Пригожина, Г.Бехманна, В.Г. Федотовой, В.Н. Финогентова, Ф.Б. Садыкова, Ф.С.Файзуллина, И.Т. Фролова, Д.Г. Трунова, В.С. Хазиева, Р. Штейнера, В.Е. Бугеры, Д.Б. Эльконина, П.А. Сорокина, Н.А. Шергенг.
Определенное влияние на разработку авторской концепции эскапизма оказали концепции П. Штомпки, Ф.А. Хайека, Ю. Хабермаса, И.Г. Фихте, О. Шпенглера, Г. Хакена.
Однако в целом эскапизм человека в современных условиях как отдельное социальное явление с его многообразными характеристиками, оказывающими сильное воздействие на уровень и качество жизни, исследовался в недостаточной степени.
Объектом исследования выступает эскапизм как социальное явление.
Предметом исследования являются особенности формирования и тенденции развития эскапизма субъекта в обществе.
Цель исследования заключается в социально-философском анализе эскапических реакций человека.
Для достижения поставленной цели необходимо было решить следующие взаимосвязанные между собой задачи:
исследовать генезис эскапизма в связи с формами развития духовного производства в истории философии;
определить причины и социальные последствия формирования эскапических интенций субъекта;
- раскрыть содержание и структуру социальных связей и отношений
эскапического человека;
- раскрыть единичное и особенное в структуре мировоззренческих
установок эскапического человека;
- выявить границы допустимости эскапического стиля жизни, за
пределами которых происходит необратимая деформация личности.
Методологическая основа исследования. Методологической
основой является социокультурный подход, позволяющий исследовать эскапизм в пространстве социума. Будучи междисциплинарным, исследование основывается на методологии ряда частных наук: синергетики, социологии, политологии, истории и других. Широким, соответственно, является и спектр использованных методов таких, как восхождение от абстрактного к конкретному, единство исторического и логического, сравнительный метод, индукция и дедукция, обобщение и аналогия, моделирование.
Научная новизна формулируется в следующих положениях:
– выявлены основные теоретические подходы к генезису и трансформациям эскапизма в истории развития духовного производства;
– установлены причины и следствия формирования эскапического дискурса в современном социальном движении;
– доказано влияние условий институализации эскапического фактора на жизненное пространство субъекта;
– раскрыты типичные виды эскапических практик как особого стиля жизни субъекта, дополняющего реальные отношения с институтами и субъектами в публичной области, формами реализации духовного потенциала субъекта в социальном взаимодействии в обществе.
Положения, выносимые на защиту:
1). Высокой уровень игровой культуры как культуры свободной жизнедеятельности оказывается недоступным для массового субъекта. Во-первых, личность вступает в пространство театрализованных практик. Вследствие этого социальное взаимодействие приобретает вполне определенные и прогнозируемые суррогатные формы, субъект пассивно подыгрывает довлеющей над ним ситуацией, не в состоянии скрыть собственное бессилие в выборе адекватного его духовному миру способа
бытия. Во-вторых, эскапический хронотоп становится обедненным универсальными смыслами, что ведет к значительному изменению и деформации духовного содержания личности. Поэтому даже позитивная доминанта эскапизма выступает лишь временной формой компенсации нереализованности в социальной среде субъекта.
2). Социально-философские исследования причин и следствий
формирования эскапического дискурса показывают, что принципиальная
незавершенность личности, рассогласование е сущности и
существования на макро- и микросоциальных уровнях с необходимостью требуют дополнительных форм самореализации, в том числе и нетипичных и альтернативных, которые не могут быть одноосновными для индивидуумов.
Эскапизм позволяет временно блокировать отрицательные факторы
социального давления, позволяет смягчить недовольство потоком
событий, освободить сознание от отрицательной информации. В таком
понимании эскапизм представляет созидательную для субъекта
активность, которая позволяет ему задействовать потенциальную множественность его «Я»: эмпирическое, теоретическое, абсолютное, трансцендентное и иные субличности. Включение дополнительных Я-образов дает возможность самореализации субъектам, которым не предоставляется такой возможности в повседневности публичного дискурса.
3). Институализация эскапического фактора российского общества во многих организационных, социальных, и даже нормативных сферах тяготеет к идее соревновательности как значимой и ведущей ценностной ориентации в выборе стратегии жизни субъектом. Массовая культура использует данный феномен для создания системы потребностей в виде товаров, услуг, предложений, чтобы человек совершенствовался как потенциально «неограниченный» потребитель. И для достижения подобной прагматически выраженной цели используется стремление личности поднять качество жизни, понимая под качеством расширения потребностей в приобретении и обладании. Имеются сформированные по классическому цеховому признаку локальные сообщества, социальные группы в которых значение имеют конкретное достижение отдельного индивида на внешнее и фиксированное превосходство над его коллегами в достижении им определенной, и не обязательно значимой для общества цели. Интенсивность определяется наработанными способностями играющего, соединение духовного «Я» человека с «Я» уже другого субъекта, и формирование мощного синергийного эффекта.
4) Эскапическая деятельность и реальности жизненного мира личности выступают многомерным социальным и культурным явлением. Типичные виды эскапических практик, с одной стороны, – это тенденция к
эгоцентризму и индивидуализму, с другой, - противоположная тенденция
усиления понимания взаимной зависимости, необходимости сохранения
равновесия интересов личности с социальными институтами. При этом
формирование уникальных практик единичного и группового свободного
времяпрепровождения вызывает и соответствующие перемены в
устойчивой системе ценностных ориентаций Наличие эскапического
мироощущения как пространства свободного дискурса множественности
«Я» не позволяет субъекту полностью раствориться в обыденности.
Осуществляется неизбежный переход от алгоритмизированных, строго
рациональных к иррациональным стандартам свободного от
общественного обязательного времяпрепровождения для самого себя. Личная инициатива придает отношениям эскапизма структурную и организационную форму в виде уникальных форм преодоления отчуждения личности от усредненной нормативности.
Теоретическая значимость исследования. Результаты проведенного
исследования могут быть использованы для повышения эффективности и
оптимизации управления социальными процессами, для разработки
новых теорий, учитывающих неоднозначность, процессуальность
отражения социальной реальности самим субъектом, стремящимся постоянно выйти за пределы социальной нормы.
Практическая значимость диссертационной работы заключается в
возможности использования ее материалов при чтении спецкурсов по
социальной философии, философии науки, а также при непосредственном
изучении социальных систем в рамках культурологического,
социологического исследования.
Апробация исследования. Основные положения диссертации были
изложены автором на научных и научно-практических конференциях, в
том числе: на Всероссийской научно-методической конференции
«Образование в высшей школе: современные тенденции, проблемы и
перспективы развития» (Уфа, 2009); на II Международной заочной
научно-практической конференции «Социально-гуманитарные и
юридические науки: современные тренды в изменяющемся мире»
(Краснодар, 2011г.); на заочной интернет-конференции Академии
Естествознания (Москва, 2011); на IV Международной заочной научно-
практической конференции «Информационное пространство
современной науки» (Чебоксары, 2011); на XII Международной научно-
практической конференции «Актуальные вопросы современной науки»
(Москва, 2011).
Материалы диссертации нашли отражение в 12 научных публикациях, в том числе 3 – в рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, общим объемом более 3 п.л.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав по два параграфа в каждой, заключения и списка использованной литературы, состоящего из 200 наименований. Общий объем диссертации – 155 страниц.
Теоретико-методологические подходы к определению эскапизма
В течение многих лет автору пришлось выступать прямым и заинтересованным участником многих успешных и провальных форм организации личной, частной, групповой, общественной жизни людей самого различного статуса, происхождения. При этом обращало на себя внимание, что в большинстве случаев человек, каким бы он реализованным себя не считал, в конце концов, признавался, что не столько живет, не столько полноценно трудится и развлекается, сколько создает или же ему создают в силу объективных и субъективных обстоятельств во многом неразрешимые проблемы. При этом логично задаться вопросом: а кто же искажает реальность в сознании субъекта. В целом этот вывод парадоксален, так как социальные институты вряд ли признаются, что они формируют как цель неадекватную, искаженную и ненаучную картину мира субъекта. Естественно задаться и вторым вопросом: тогда откуда же конструируются многочисленные опасные девиации, в том числе и прямо разрушительные, в условиях уже имеющегося и претендующего на высокий уровень развития форм духовного производства членов единого социального организма.
По мере возрастания научного потенциала, по мере неуклонного роста авторитета научного знания, науки как ведущей формы организации не только духовной деятельности, но и материального воспроизводства проявляется и противоположная тенденция. Происходит усиление неуверенности, нестабильности, страха перед будущим и настоящим, нагнетание беспокойства, отчаяния. При этом и сами социальные институты, воспроизводящие научное знание, не могут быть примерами образцового порядка, гуманности, блага, а рассматриваются обществом как потенциальный источник техногенных опасностей, социальных болезней, экологических бедствий.
При раскрытии цели исследования автор исходит из предпосылки, что эскапизм как социальное и культурное явление имеет длительную историю в развитии форм духовного производства. Этот тезис обуславливается следующим обстоятельством: в норме в социальной системе появляются люди, которые не могут принять предложенные им социальным институтами социализации, образования и воспитания идеализированные, апробированные, стереотипные модели поведения. Этот факт заставляет субъекта, не отвергая жизнь, частично и даже полностью дополнять её иными способами времяпрепровождения, в том числе и такими, которые непосредственно граничат с пограничными, потенциально опасными для здоровья и жизни ситуациями. При этом возникает у исследователя интерес к содержанию духовного мира эскаписта, а именно: какими ценностными установками он руководствуется, какие цели преследует и может ли он рассчитывать, что его сущностные силы получат полное и разностороннее развитие.
Многообразные варианты эскапизма формируются при условии, когда в силу действия определенных социальных, экономических, моральных, этических и иных обстоятельств индивид в различной степени сознательно отходит от серьезности и ответственности в жизни и начинает её замещать, дополнять событиями, стоящими обособлено и не связанными напрямую с материальными и идеальными основаниями общественного порядка. Эскапические реакции в таком случае рассматриваются нами как проявление стремления человека к истине, гармонии, благу не во всеобщей форме, а на уровне единичного и особенного. Философская проблема заключается в том, что осознание собственного «Я» происходит в необъективируемой форме самопознания субъекта, в которой критерии истинности исходят из самого субъекта, что открывает широкие возможности для плюрализма и релятивизма.
Эскапизм понимается нами как целенаправленно формируемый в обществе стиль и образ жизни субъекта, в котором происходит усиление искусственности, парадоксальности и абсурдности единичного бытия. Ведущие способы его духовного производства оказываются ориентированными преимущественно на удовлетворение его потребности в самовыражении и самореализации не в общественной системе отношений, а в замкнутом и изолированном пространстве его личных переживаний и действий по воссозданию порядка и гармонии. Индивид на определенном этапе социализации окончательно разочаровывается в достижимости всеобщего общественного блага, разочаровывается в идеалах гуманизма, прогресса, дружбы, товарищества. Он отказывается от активной гражданской позиции, заменяя и подменяя их различными имитационными практиками, постепенно ограничивая свои мировоззренческие установки на достижение гармонии и подлинности только для себя, для «своей» социальной группы. Эскапический человек не в состоянии вынести сложности и противоречивости социального взаимодействия в условиях тотальной коммерциализации, в условиях превращения самого человека в особый товар. При этом разрушается единство форм телесной и духовной организации, субъект принимает общество как источник лицемерия, ханжества и фальши, лишь декларативно гарантирующее возможность полного и всеобщего позитивного развития для всех членов. Субъект полностью осознает, что, он, будучи не в силах вынести излишнее для него напряжение жизни, вынужден параллельно публичной жизни активно создавать скрываемые им модели поведения, в которых его истинное «Я» оказывается в большей степени востребованным и реализованным как для себя, так и для ограниченной социальной группы его единомышленников.
Активизация эскапических явлений связывается с ускоренной динамикой жизни, с процессами глобализации и информатизации. Основными последствиями для субъекта выступают: непреходящее чувство одиночества, его полной и необратимой исключенности из полноценных социальных связей; ощущение утраты своего подлинного Я в социальном пространстве; нарастающее осознание собственной бессмысленности существования; понимание собственного бессилия перед лицом рисков и опасностей.
Проблему необходимости определения подлинности и истинности жизни человеком для себя в онтологическом и гносеологическом ключе ставит крупный российский философ В.С Хазиев. В одной из статей детально анализируя духовное наследие Иммануила Канта, Хазиев подчеркивает, что при глубоком осмыслении течения и итогов жизни, какой бы она ни казалась для носителя - веселой или скучной, долгой или короткой, благополучной или злополучной, любой - она в целом ноуменальная. Обратимся к цитате Хазиева: «И что хуже всего - она ноуменальная не вообще, не для других, но, прежде всего, для самого себя!»1. Но в таком случае, казалось бы, изначально теряются многие первоначальные замыслы человека на достижение счастья, радости, удовольствия. Даже в самой критической ситуации в сознании возникает нечто, что удерживает человека от признания окончательной несостоятельности. Человек в самых тяжелых условиях и положениях отказывается соглашаться, что он прожил зря, всё же имелись в его судьбе душевные порывы творить благо, вместо себя оставить другого, родного, близкому ему человека. Даже перед лицом неизбежной, неминуемой смерти ему свойственно оправдать свои ошибки, заблуждения, сохранить своё «Я» в памяти людей. Это могут быть любовь, воспоминания о любви, радость и воспоминания о радости, в конце концов, это такие мгновения, в которых он был равен самому себе и не должен быть казаться другим, притворяться, имитировать. Это миг завершающегося бытия, пусть и приниженного, фрагментарного, ограниченного, замкнутого на самом себе, суррогатного, но подлинного для себя бытия, в котором хотя бы, опять - таки для себя уже преодолена представленная как атрибут ноуменальность.
Социальная детерминация эскапического феномена
В настоящее время глубокие и необратимые изменения российского общества охватили многие сферы жизни субъекта и социальных групп. Технологическая революция, всемасштабная компьютеризация, информатизация общества, как подчеркивают Н.А.Шергенг, А.И,Гаделыпина, определили создание в современном обществе принципиально новой системы, для которой характерны такие тенденции (особенности), как «ускорение и продление времени, «формирование во всех странах общего стиля жизни», «изменение языковых традиций», «мультикультурализм».1 С телеэкрана, интернет-сайтов, видеопродукции, со страниц глянцевых изданий идёт поток информации, которая сужает пространство для рефлексии субъекта над подлинными духовными, нравственными смыслами его бытия. При этом оценка ценностей происходит исходя из представления, что человек не обязательно средство и даже не цель, а всего лишь товар, услуга, тело и функция. Аморальность становится вполне допустимой формой выражения сущности. Стремительное вхождение России в мировое капиталистическое сообщество породило интересный стереотип о допустимости многодозволенности, вплоть до полной безнаказанности различных деяний. Моральными установками стали следующие: каждый выживает, как он может жить, многое, в предел всё продается, значит и покупается. Информационный рынок завален предложениями о покупке и продажи громадного множества товаров, услуг, вплоть до продажи человеческих органов и самих людей. С.А.Магарил так описывает отечественные реалии: «...доминирующий социальный тип России начала XXI в., - это «а.а.башмачкин», маленький, беспомощный перед властями, беззащитный и мало кому доверяющий социальный изолянт, способный порождать лишь пылеобразный, атомизирвоанный социум1...»
Исторически первым как типично эскапическое являются многообразные военно-исторические реконструкции, нацеленные на экспериментальное изучение исторических фактов, а именно на максимально достоверное с точки зрения реалий воспроизводство в материально-предметном виде военных и сопутствующих им эпизодов различных эпох и времен. При этом ставится цель достижения как можно полной аутентичности внешнего облика участников и самого духа событий. Д.А. Николаев отмечает: «... реконструкторское движение ...уже имеет солидный историко-практический опыт, объединяет десятки социальных групп разных возрастов и убеждений»2.
В русской культуре эскапизм был представлен в виде феномена странничества, который можно объяснить как результат ответной реакции на переживание неудачности привычного уклада жизни отдельным индивидом. Хотя и имеются разночтения понятия странничества: например, странничество порой приравнивается к бродяжничеству, или наоборот, в положительном смысле странник как добрый путник, добрый вестник. С метафизических позиций странничество понимается нами как явление, направленное на поиски свободы и воли. И если искусственно удалить из него вопрошание о смысле бытия, экзистенциальную тоску, душевные порывы-метания и вечное беспокойство, разрушиться его содержание. Такой человек отказывается жить в мире уже установленных до него социальных отношений, в состоянии усредненности и прогнозируемости, он стремится реализовать свои духовно-нравственные потенции, что, разумеется, не означает, что он их обязательно реализует, поиск истины вовсе не означает её достижения. Именно этот аспект позволяет нам рассматривать его как активного эскаписта.
Отдельного внимания заслуживают многообразные и явно не реализуемые проекты, возникшие изначально в виде фантазийных бытописаний будущих общественных устройств, основанных на гармонии личности и общества. Данная тенденция начинается с античности - с утопий Платона, а затем и представителей Возрождения Т. Мора, Т. Кампанелла, и далее вплоть до коммунистической утопии построения бесклассового общества, в котором основным принципом станет изначально ложная максима: «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Современный исследователь утопии И.В. Фролова указывает на укорененность самой способности конструировать в индивидуальном сознании утопических вариантов бытия1. Мы не считаем необходимым исследовать многочисленные чисто технократические утопии, где социальные проблемы решаются путём искусственного и направленного ускорения развития машинного производства. Как показывает практика, принципиально новое усовершенствование техники и технологии не несет заметного облегчения для субъекта, оно со временем вызывает усиление напряженности отдельных сторон его жизни. Сама по себе техника и технология, при всей её несомненной прогрессивности для развития новых типов духовной деятельности и активности индивида, во многом необратимо сворачивает прежде реализуемые его сущностные силы и используется во многом против него самого в определенных областях жизнедеятельности. Для нашего анализа важен тот факт, что каждая эпоха выдвигала талантливых теоретиков-утопистов, сама мечта о реализуемости утопии постоянно описывается в многообразных известных и тайных проектах переустройства именно как не решаемая проблема, а как мечта в иллюзию равенства и справедливости. Она согревает сердца и душу честных, справедливых людей, стремящихся в пассионарной активности преодолеть эгоизм и эгоцентризм, подлость и несправедливость, идиотизм и неразумность пусть хотя бы и в теоретической деятельности. С этих позиций повесть последователя социалистического реализма А.Гайдара «Тимур и его команда» не более чем красивая фантазия-сказка о несуществующих (и, видимо, никогда не существовавших) мальчиках и девочках подросткового возраста, стремящихся реализовать утопическую минимальную мечту в справедливость действий и отношений в жизненном пространстве прижелезнодорожной станции и поселка. Но сама повесть и сегодня в определенной степени поддерживает у людей мечту о достижимости гармоничного социального устройства, поэтому идеологемма волонтерства тимуровцев не вымывается окончательно из массового сознания. Более того, она стала со временем мифом, который реализуется в практике общественных организаций.
Достаточно широко распространено убеждение, что утопии не должны содержать антигуманистических элементов, и представляют собой заведомо несбыточную и внешне правдоподобную мечту о желаемом будущем. С этой точки зрения мы не можем согласиться, так как отдельные утопии, напротив, выстроены в стиле логически выстроенных инструкций по их практическому воплощению. Основной отличительной чертой утопии, её спецификой является тот факт, что при её создании не учитывались значительные ограничения в социальной области на макроуровне. В частности, не учитывается многообразность и неисчерпаемость форм человеческого духа, так или иначе стремящегося к выходу за пределы привычного и обыденного. Это объясняет, почему в обыденном сознании утопия воспринимается как нечто несбыточное, нереализуемый социальный идеал.
Гедонистические интенции в формировании эскапизма
Причины эскапизма располагаются в структуре социального сообщества, а именно в сложной и противоречивой деятельности властных структур и организаций. Человек не понимает, как ему в условиях множества противоречий, в условиях действия рассогласованных и противоположных приказов, инструкций, суждений, мнений, идей, идеалов, ценностных установках. При этом эскапизм в условиях значительного и расширяющегося отчуждения все же позволяет человеку даже массовой культуры параллельно затратному, непонятному, пугающему, непредсказуемому, агрессивному публичному пространству сконструировать локальный порядок, в котором в основных проявлениях жизнедеятельности достигается им соразмерность и гармония. Отчуждение выступает в качестве одного из условий в динамике культуры, которое способно приводить к деструктивным последствиям в жизни субъекта.
Устойчивость социальной системы можно определить и как способность системы сохранять, и воспроизводить целостность элементов и связей при внешних воздействиях, внутренних сбоях, и даже с течением времени оставаться самотождественной. Это предполагает, с одной стороны, сформированной способности быстро элиминировать флуктуативные изменения, возникающие под действием незначительных факторов, а с другой -постоянно разрабатывать и реализовывать конструктивные варианты разрешения противоречий. За этот аспект устойчивости отвечает установленный поддерживаемый властными структурами социальный порядок, поскольку именно в его рамках происходит конституирующее систему взаимодействие субъектов.
Эскапизм определяется нами как уход индивида от подлинности его публичной жизни через её активную симуляцию, но при этом следует отличить эскапизм от различных аддикций, представляющих собой непреодолимую тягу, неосознанную мотивацию к строго рациональным структурам в деятельности отдельного субъекта. Назначение философии заключается в осмыслении не только динамичных, но и относительно инвариантных начал бытия. Стремительное ускорение исторического процесса, характерное для информационного и технологичного общества, порождает множество новых форм жизненного устройства, без философского осмысления которых невозможно адекватное понимание современного пространства культуры и бытия человека. Добавочный импульс эскапизм получает в конце XX и начале XXI века, благодаря бурному развитию информационных нанотехнологий. Они с одной стороны, привели к резкому материальному обогащению части общества, с другой стороны, содействовали возникновению новых вариантов переживания собственной неустроенности и обращению как к самым радикальным приёмам, таких как употребление психотропных препаратов, наркотиков, алкоголя, так и к самым привычным в повседневности, к числу которых относят традиционные формы юродства.
Среди множества прямых и опосредованных социальных регуляторов на значимые позиции особая роль принадлежит группе регуляторов, которые имманентно предполагают воспроизводство положительных эмоций, формирование выделенного пространства радости и веселья. Серьезность жизни постепенно признается отрицательным её качеством, по мере развития материальных и духовных сил в обществе серьезность принимает качественно иные формы, граничащие с легковесностью, весельем, юмором.
Более того, современный человек отучивается быть и даже казаться быть серьезным, ответственным. Этот феномен нами последовательно раскрывается в первой главе, при анализе причин эскапизма и при исследовании естественных модусов эскапического дискурса. В целом эгоцентрическая направленность в выборе вариантов жизни инициирует процессы индивидуализации, расширяет масштаб свободы мышления и поведения, ведёт к усилению автономности субъекта с весьма неопределенными для него последствиями. Данная тенденция постепенно усиливается и становится закономерностью социального движения в целом. Более того, современный человек отучивается даже казаться быть серьезным, ответственным, его целенаправленно обучают постоянно улыбаться: или быть довольным или казаться довольным для его же собственного благополучия. «Smiling» как способ презентации своего внешнего самочувствия становится маркером тайного благополучия субъекта.
Имиджелогия уже стала значимым культурным феноменом, который во многом затушевывает истину. Метафорически высказываясь так: не роли вокруг сегодняшнего человека, а сплошные имиджи. Г.Г. Почепцов подчеркивает: «Имидж представляет собой обращенное вовне «Я» человека, так называемое его публичное «Я».1 При этом стремление к выгодному имиджу становится борьбой за информационные массивы и ресурсы, за возможность оказывает действенно влияние на публику. Этот факт позволяет при грамотной работе средств массовой информации явно проваленное мероприятие, действие, ситуацию показать как выдающуюся победу, как важное достижение на пути прогресса и процветания. Но за завесой показушных и приукрашенных радостных реляций скрывается истина, маска служит для маскировки или для мимикрии как продукта намеренного разыгрывания предписанной роли в данных условиях, ставящих чисто утилитарные цели достижения позитивного результата. В нашем исследовании разграничим категории «репутация» и «имидж», разница между которыми аналогична различиям между цветом здорового лица здорового человека и цветом хронически больного человека, загримированного специалистами по гриму под цвет здорового лица. В этой аналогии прослеживается дуальная позиция в соотношении истинности и лжи. Если репутация представляет собой стабильное состояние «Я», как комплекс истинных качеств и свойств личности, не затронутого никакими театрализованными трансформациями, то имиджевое состояние воспринимается как временная, не натуральная, фальшивая, ситуативная роль для субъекта. Но, если в прошлом веке формирование имиджей происходило во многом неупорядоченно, исполнялись роли в соответствии с общепринятыми стандартами, то в настоящее время имидж становится важной частью паблик рилейшнз. Можно предположить, что усиление имиджевой практики свидетельствует о потере доверия к подлинности человека как уверенности в самом себе и другом, как нарушение способности однозначно идентифицировать личность, довериться ей.
Мимикрия искажает подлинные показатели реальности, делая ее многовариантной и неопределяемой для субъекта. Это ослабляет процесс объективизации субъективных значений, способствуя релятивизации их содержания и структуры, вызывает ошибки в действиях и в поведении в целом. Поэтому выстраивая свой внутренний мир в соответствии с внешними ориентирами, человек с периферийными картинами мира насыщается явной мимикрией. В связи с этим справедливо замечание З.Я. Рахматуллиной, что только в своей традиции человек переживает «основность» собственного, единичного бытия, соблюдение традиции обеспечивает включенность индивида в полноценное общественное бытие.1
Антропологическое измерение эскапизма
Проблема поиска человеком предельных оснований для выявления смысла жизни и есть причина возникновения философии как особого типа мировоззрения. Начинать эффективно философствовать можно с познания глубин собственного духовного мира, с познания своего места и предназначения в нем. В силу трансцендентной природы человек изначально принадлежит нескольким пространство изолированным мирам. Безусловно, человек есть существо природное и в такой же мере есть социальное, но не способное адекватно и полностью реализоваться ни в природе, ни в социуме. Пребывая в точке социального пространства, человек не насыщается полностью ситуацией, он ощущает в себе «жажду» духовного движения в поиске истинного предназначения своего «Я».
Ведь только априори в наиболее общем виде структура общества предполагает согласованное, целесообразное взаимодействие индивидов между собой. Социальные системы не представляют собой только согласованное взаимодействие субъектов, деятельность которых образует, с одной стороны, социальность как пространство социальной реальности, а с другой - сложную структуру форм, позволяющую достигать целей, недоступных отдельным индивидам, однако необходимых для обеспечения всего общества в целом. Последнее, как специфическое свойство социальных систем, позволяет сделать вывод об их целостном характере, о существовании коллективных социальных субъектов. Но при этом все же воспроизводится значительный разрыв между задачами успешного общественного функционирования и полного развития отдельной личности. Данный разрыв во многом выступает причиной формирования и становления эскапической личности. При этом личность нами определяется нами традиционно как социально-адекватный эквивалент выражения сути человеческого существа, принципом бытия которого является самоопределение и саморефлексия. Исходной теоретической предпосылкой единичных эскапических реакций выступает стремление к безусловной самотрансценденции. Действительно эксцентричная или рефлективная позиция, в которой моё я различает собственные «Я» и «не-Я», себя и окружающий меня мир, уже заставляют меня исследовать жизнь в контексте этого окружения. От сущности существования затрудненно изъять, оторвать включение себя в некое окружающее пространство, в «трансцендентный жизненный мир» — не тот жизненный мир, который для субъекта, а тот жизненный мир, который он изучает не «изнутри», а «снаружи», жизненный мир, в котором он реализует себя. Эксцентричность становится причиной потребности субъекта в самотрансценденции, в настоятельном движении за пределы наличности своего существования. Сущностью самотрансценденции является сопряжение себя с чем-то превосходящим мое бытие: с окружающими людьми, с той или иной социальной группой, с элементом фантазийного сюжета, с этой вынесенной за границы моего бытия точки зрения я могу посмотреть на свою жизнь и понять ее трансцендентный смысл, которому я посвящаю свое, единичное существование. Итак, поиск смысла в эскапизме означает самотрансценденцию в координатах некоего познавательного процесса, выходящего за пределы моей жизни, моего существования. Масштабы самотрансценденции различны, в зависимости от масштабов «субъекта смысла», той общности, той структуры, системы и пр., в которую я включаю себя, с которой я себя идентифицирую, и с моей позицией рефлексии своей жизни. Они могут быть ограничены ближайшим окружением человека, при этом варианты разнообразные:«жить для другого», при этом этот Другой может быть различным - родители, будущий супруг, будущая карьера, будущие дети, сегодняшние требования моды. Но они могут выходить за пределы физического мира, в том числе и мистические, культовые, религиозные смыслы. Эти различия в масштабах не являются основанием для оценивания смысла жизни в понятиях «хороший» или «плохой», «нормальный» или «ненормальный», «здравый» или «безумный», с точки зрения истинности или ложности, правильности или неправильности и прочих оценочных категорий. Этот освещающий мою жизнь смыслом процесс трансценденции имеет конкретное наполненное содержание, но может выходить за пределы конкретности, то есть носить абстрактный характер, что также не является адекватным показателем качества этого смысла. Смысл жизни может быть всем известен, и разделяем многими людьми («универсальный смысл»), а может быть понятен, и принадлежит только мне как индивидуальный смысл. В любом случае смысл жизни понимается как нечто, что встраивает мою жизнь в нечто более значительное, чем я сам, это то координатное поле, в котором располагается вектор моего существования. С нашей точки зрения главной причиной формирования эскапической реакции выступает наличие осознанной нереализованности субъекта в профессиональной деятельности, как деятельности максимально ответственной и жизненно необходимой. В силу того, что рынок в целом лишь предположительно формирует и идеал другого человека, делая акцент, прежде всего, на его деловых качествах, но в меньшей степени на его духовном мире переживания подлинности его жизни, что впоследствии и вызывает появление внутриличностных конфликтов.
Но, с нашей точки зрения, именно профессиональная деятельность до сих пор выступает ведущей в становлении показателей качества жизни человека. К концу XX в. и началу XXI века эскапизм нашел наибольшее распространение уже в виде компьютерных виртуальных симуляций, позволяющих быть не только наблюдателем или персонажем, но и создателем и участником виртуального пространства. Своеобразным эскапизмом является и присоединение к сетевым сообществам — своего рода «племенам», субкультурам с узкой идентичностью. Но это не означает, что большая часть жизни определяется профессией, однако пока еще не накоплен эмпирический материал времяпрепровождения людей, освобожденных полностью от необходимости обеспечивать собственное биологическое и социальное существование тех людей, которые могут позволить себе жить на накопленные ранее капиталы или на дивиденды. Неформальные молодежные организации это официально не зарегистрированная группа людей. По ряду признаков они определены нами как во многом тяготеющими быть признаны в качестве эскапических объединений. Зачастую их деятельность явно выходит из пространства мелочной значимости и утилитарной целесообразности, более того, она порой даже не соответствует прямой логике здравого смысла. Неформалы возникают по чьей-то отдельной инициативе или спонтанно для достижения важной и временной цели молодыми людьми в достижении конкретного результата. Эти объединения неформальны и не институализированы в юридическом смысле, не имеют устава, условия членства в достаточной мере не оговорены, а лишь подразумеваются, численность группировок колеблется в значительном диапазоне. К таким объединениям относят образующиеся компании на основе единой, сближающей их видом деятельности и образа жизни. Это «фанаты», «хиппи», «эмо», «рокеры», «металлисты» и им подобные. Но важно отметить, что эскапическая компонента в таких группах выступает как значимый элемент их структуры. Основные идеи, их объединяющие: это во многом ложный и бутафорский вызов общественному мнению, это реакция на их непонимания и на их непризнание, это нежелание быть как многие сверстники, это стремление создать собственную микросреду обитания. Специалисты выделяют множество причин, которые ведут молодого человека в подобные группировки.
