Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Язык и мир человека (к онтологии языкового существования). стр.10
1.1. Бытийные условия человеческого существования: неполнота и потребность в-Другом; стр.10
1.2- Язык в структуре бытия-друг-с-другом: понимание, слово и речь стр.12
1.3. Власть языка и субъективность: сознание, мышление, со-присутствие стр.17
1.4. Язык и конструирование социальных отношений: идеология и дискурс стр.26
Глава 2. Дискурс как «место» расщепления Другого (дезинтегративная функция социально-коммуникативных практик) стр.39
2.1. Пространство символической борьбы: лингвистическая катастрофа, габитус стр.39
2.2. Дискурс как насилие Другого 1: лялязык желания стр.47
2.3. Дискурс как насилие Другого 2: проблематика присвоения стр.55
2.4. Расщепленный субъект: торжество дискурсивной власти Другого стр.61
Глава 3. На краях дискурса: понимание, постижение и экзистенц-коммуникация стр.72
3.1. Эпистемологические и экзистенциальные аспекты проблематики понимания Другого стр.72
3.2. Другой и Я: экзистенциальная перспектива стр.80
3.3. Постижение и экзистенц-коммуникация. стр.91
3.4. Рациональная обусловленность иррационального: «забота о себе» и экзистенц-коммуникация стр.102
Заключение стр.113
Примечания стр.120
Список использованных источников и литературы стр.129
- Бытийные условия человеческого существования: неполнота и потребность в-Другом;
- Пространство символической борьбы: лингвистическая катастрофа, габитус
- Эпистемологические и экзистенциальные аспекты проблематики понимания Другого
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Предмет изучения настоящей работы в самом широком смысле может быть сформулирован следующим образом: это осмысление места понимания в сфере социального бытия человека Традиционно герменевтическая проблематика исследуется как вопрос о понимании смысла текста. Гораздо реже можно встретить работы, в которых данная проблематика обсуждается в связи с осмыслением повседневного общения человека как вопрос о понимании людьми друг друга. Между тем именно этот аспект межличностного понимания, стянутый в проблематику Другого, волновал мыслителей самого разного толка на протяжении всего XX века. Дискуссии, сконцентрированные вокруг осмысления Другого и Чужого, велись и ведутся не только на территории философии (М.Бубер, Э.Гуссерль, Ж.-П.Сартр, М.Мерло-Понти, Ж.Лакан, М.Бахтин, Э.Левинас, С.Жижек и др.), но и в пограничных с нею областях социальной теории (Ю.Хабермас, П.Бурдье, Э.Гидденс, З.Бауман и др.), социальной и культурной антропологии (К.Гиртц, К.Леви-Стросс, Дж.Клиффорд и др.), теоретической лингвистики и семиотики (Б.Гаспаров, Ю.Лотман, В.Иванов и др). Углубленный анализ проблематики понимания Другого представляется актуальным особенно сегодня на фоне постоянно расширяющейся зоны национально-этнических конфликтов, столкновений на религиозной и межконфессиональной почве.
В поисках теоретического решения проблемы понимания Другого в настоящее время можно выделить две стратегии (Б.Марков): во-первых, это стратегия универсализма, попытка найти единые основания различных индивидов и культур; во-вторых, это стратегия мультикультурализма, признающая абсолютное право человека или «чужой» культуры быть другими, ни на кого и ни на что не похожими, автономными и суверенными. Ни в коей мере не претендуя на окончательное решение дилеммы универсализма и мультикультурализма (затруднения, связанные с этими двумя подходами общеизвестны), отметим, что с нашей точки зрения опыт единения по крайней мере двух человеческих душ на общем для них основании, признающий и даже утверждающий при этом суверенность другого человека, все же возможен. Например, в опыте любви. Другими словами, строго теоретическое, удовлетворяющее всех, решение дилеммы универсализма и мультикультурализма, с нашей точки зрения невозможно, но зато вполне вероятен , экзистенциально переживаемый опыт (той же любви), решающий указанную дилемму на индивидуальном уровне.
Проблема понимания ставилась и решалась в настоящем исследовании в духе экзистенциально-герменевтической традиции, базовой предпосылкой которой является допущение сообщества автономных индивидов, обладающих собственной точкой зрения и нравственной позицией.
Концептуально это означало для; нас введение в традиционную герменевтическую проблематику «язык - понимание» посредствующего звена-экзистенции. Таким образом, тематическое поле диссертации будет представлено в нашей работе: следующей триадой: язык - экзистенция — понимание. Что это означает?
Положение, согласно которому всякое понимание представляет собой проблему языковую, разворачивается как событие языка, не требует доказательств. Гораздо менее очевиден другой факт, отмеченный в свое время Г.-Г.Гадамером: «Я полагаю, утверждал философ, что не только процедура понимания людьми друг друга, но и процесс понимания вообще представляет собой событие языка - даже тогда, когда речь идет о внеязыковых феноменах или об умолкнувшем и застывшем в; буквах голосе - событие языка, свершающееся в том внутреннем диалоге души с самой собой, в котором Платон видел сущность мышления»1. Это означает, что язык укоренен не только на уровне тех или иных дискурсивных практик, но и на уровне экзистенции, глубинного, внутреннего, диалога человека с самим собой. Человек - существо тотально языковое. Даже «отказ языка служить нам; свидетельствует о его способности искать выражение для чего бы то ни было, a сама утрата дара речи есть уже некоторый вид речи; эта утрата не только не кладет конец говорению, но, напротив, позволяет ему осуществиться»2. Все это говорит о том, что в социально-коммуникативном опыте взаимодействия людей есть иррациональные, связанные с человеческой экзистенцией, языковые пласты, в которых человек интимно сопрягается с душой другого человека, сохраняя при этом нетронутой суверенность этой последней. Именно на уровне этих глубинно-экзистенциальных языковых пластов и вершится межличностное понимание как бы выбрасывающее экзистенции общающихся людей навстречу друг другу. В этом допущении и выстраивалась концептуальная основа диссертации. Сначала нам важно было показать, что язык укоренен в повседневной жизни человека, более того, он ее созидает и конструирует, маркируя возможность понимания. Затем нам требовалось показать, что язык в этой своей конструирующий жизненный мир человека функции насильно ввергает нас в опыт негативной, деструктивной коммуникации (вспомним Л.Витгенштейна: «У нас в голове путаница относительно того, что может быть сказано...» ). Но при всем этом понимание между людьми все же возможно, если только силы свои оно черпает в экзистенции и далее обнаруживает себя на уровне экзистенциальной речи -открытой другому, правдивой, наполненной «истиной душой» говорящего.
Характеристика современного состояния разработанности темы исследования. Данное исследование является междисциплинарным, поскольку охватывает широкий круг вопросов, относящихся сразу к нескольким дисциплинам:: социальной философии, социальной теории, теории коммуникации, лингвистике. Междисциплинарный статус исследования предполагает использование широкого тематического спектра специальной литературы.
Тема диссертации связана с рассмотрением целого комплекса проблем, касающихся определения природы и места понимания в социальном бытии человека, сущности дискурсивных практик и отношения к Другому, особенностей символической власти и экзистенц-коммуникации. Данные вопросы, по отдельности достаточно широко освящены в социально-философской и научной литературе.
В наиболее общем виде постановка проблемы понимания осуществлена в трудах западных исследователей М.Хайдеггера, Г.-Г.Гадамера, М Мерло-Понти, X. Ортега-и-Гассет, П. Рикера и др. В этих работах рассматриваются проблемы теории и метода исследования понимания, а также раскрываются философские основания понимания как социального явления. Данною теме уделяется внимание ив отечественной философской и научной литературе. В работах В;Бибихина, С. Гусева, F. Тульчинского, В. Филатова, А. Никифорова, Н. Автономовой, В. Бабушкина, А. Величенко, А. Иванова, Д. Дорофеева, Л. Полякова и др. содержатся различные интерпретации феномена межличностного понимания.
Проблема бессознательного и неосознаваемого в языке и дискурсивных практиках также широко представлена в работах западных и отечественных исследователей М. Фуко, Ж. Лакана, Ж.-Ф. Лиотара, Ж. Делеза, С. Жижека, А Горных, И. Касавина, Б; Гаспарова, М. Рыклина, В. Руднева и др.
Вопросы, связанные с осмыслением Другого и символической власти, хорошо освещены в работах Ж. Лакана, С. Жижека, Ж.- П. Сартра, М. Бахтина, Ж. Отье-Ревю, Ж. Бодрийяра, Р. Салецл и др.
Экзистенциальные аспекты проблематики коммуникации выделяются в работах М. Бахтина, М. Бубера, Э. Левинаса, В1 Подороги, Э. Фромма, К. Ясперса, В. Франкла и др.
И все же, несмотря на внушительное количество, публикаций, посвященных очерченному кругу проблем, сохраняется необходимость их дальнейшей, разработки. И прежде всего это касается вопросов, связанных с осмыслением экзистенциальных факторов межличностного понимания, а также целостного анализа соотношения дискурсивного и экзистенциального в понимающем со-бытии людей.
Объект исследования: проблема понимания в структуре социально-коммуникативного опыта.
Предметом исследования: дискурсивные и экзистенциальные факторы межличностного понимания.
Цель настоящей работы: выявить дискурсивные и экзистенциальные условия понимания людьми друг друга в ситуациях повседневного коммуникативного взаимодействия.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие теоретические задачи:
1. Рассмотреть дискурсивные (языковые) факторы понимания в аспекте повседневного существования человека. Для этого:
• рассмотреть язык в структуре бытия-друг-с-другом;
• дать описание взаимодействия языка и субъективности;
• рассмотреть язык как один из механизмов конструирования социальных отношений.
2. Рассмотреть дискурс как «место» расщепления (дезинтеграции) Другого. Для этого:
• дать характеристику социального как пространства символической борьбы;
• рассмотреть дискурсивные практики как формы власти.
3. Рассмотреть экзистенциальные (иррациональные) факторы понимания людьми друг друга в контексте повседневного общения человека. Для этого:
• раскрыть особенности экзистенциальной коммуникации;
• дать характеристику понимания как постижения в контексте экзистенц-коммуникации.
Методологические основания исследования. В диссертации нашли применение методы и принципы философского анализа, разработанные в рамках экзистенциально-герменевтической (М.Хайдеггер, Г.-Г.Гадамер) и феноменологической (Э.Гуссерль) традиции. В разработке конкретных вопросов диссертационного исследования мы обращались: в характеристике онтологии языкового существования человека — к изысканиям М.Гаспарова; в рассмотрении вопросов о природе взаимоотношения языка и сознания - к работам американского философа Дж.Серля; в трактовке дискурса мы отталкивались от идей М.Фуко. Наша работа отмечена также влиянием идей и методологических разработок Э.Левинаса, Ж.Лакана, П.Бурдье и М.Бахтина.
Новизна и научная ценность исследования определяется как характером постановки, так и способом разрешения поставленных диссертантом задач, и заключается в том, что диссертационное исследование выделяет по существу новый аспект изучения проблемы понимания в социально-философской литературе: анализ иррациональных граней понимающего со-бытия людей.
К важным элементам содержания диссертации, доказывающим ее новизну и значимость, относятся также следующие положения:
1. Иррациональные аспекты языковой деятельности человека как необходимой «среды» понимания эксплицированы диссертантом на трех уровнях: 1) на уровне онтологии языкового существования, где язык проявляет себя в структурах бытия-друг-с-другом и бытия-с-самим-собой (субъективности); 2) на уровне дискурса в модусе социального бытия-друг-с- другом; 3) на уровне экзистенциального со-бытия человека.
2. Дано описание языка как антропологического опыта мира (концепция языкового существования человека), раскрывающего первичное нерациональное отношение человека к миру и другим людям. В этом случае появляется возможность «творческого» подхода к языку, который уделял бы особое внимание его иррациональным аспектам и интуитивной языковой деятельности человека.
3. Дана характеристика негативного опыта человеческой коммуникации, которая строится на формальном отношении к системе означивания, и выпадения из этого процесса сознающего и понимающего индивида. В этой связи рассматривался дискурс как иррациональная сила, подавляющая человека, структурирующая его образ мыслей и желаний в пространстве социального. Само же социальное трактовалось как пространство символической борьбы за власть.
4. Рассмотрены экзистенциальные условия понимания и выявлены особенности экзистенц-коммуникации, охватывающей собой пространство языка, в границах которой осуществляется языковое общение, а также личность участников и способ их существования в мире, являющейся условием специфически экзистенциальной формы понимания - постижения.
5. Установлено, что экзистенц-коммуникация, в отличие от обычной коммуникации, предполагает равноправие участников, устремленность к другому, сопереживание (вчувствование), ответственность, и, в конечном счете, со-бытие бытия (М.Бахтин). Все это можно также охарактеризовать как «истинное» говорение. В экзистенц-коммуникации, где общение происходит «лицом-к-лицу» (Э.Левинас), в переживании со-бытия бытия мы соприкасаемся с самыми глубинными слоями Другого и раскрываем себя. Здесь лик Другого не поддается «обладанию». Такое языковое взаимодействие уже невозможно более свести к простой передачи информации, так как оно, затрагивая наши глубинные пласты, трансформирует нас самих,, изменяет в пределе к подлинному существованию, экзистенции.
6. Дана характеристика «заботы о себе» (концепции М.Фуко) в контексте проблематики экзистенц-коммуникации как рационального «выговаривания» иррациональных моментов экзистенц-коммуникации. Забота о себе - это проявление целеустремленности, в которой происходит формирование человеческой личности и особой, этической установки на коммуникацию. В истоках такого отношения лежит открытость к другому, правдивая речь, наполненная «истиной душой» говорящего, позволяющая ощутить собственное присутствие при разговоре;
Структура диссертации
Работа состоит из Введения, трех глав, каждая из которых разделена на 4 параграфа, и Заключения.
Бытийные условия человеческого существования: неполнота и потребность в-Другом
Человек изначально является «ущербным», не наделенным полнотою бытия. Ситуация человека такова, что он должен что-то делать, считаясь с тем, что его окружает1. Существование человека не дано ему в готовом виде как некий дар. Сталкиваясь со своим существованием, человек в то же время сталкивается и с необходимостью делать что-нибудь для того, чтобы не перестать существовать. Но для того, чтобы решить, что же делать со всем, что его окружает, человек прежде должен знать, как относиться ко всему этому. Иными словами, человек должен знать, что же это такое, окружающее его «бытие».
Человек как существо, наделенное сознанием, с одной; стороны,, нуждается в том, чтобы задавать вопросы (вследствие желания и необходимости познавать бытие), а с другой - не знает, почему он вынужден задавать эти вопросы. Человека становится зрелым, то есть самим собой, лишь в процессе понимания, раскрывания того смысла, который заключен в мире - в предметах, событиях, других людях. Мир, в котором живет человек, представляет собой интерсубъективное поле значений, «жизненный мир» -дорефлексивный «горизонт» человеческого бытия, исходное средоточие его положения в мире.
Бытийствуя в горизонте своей укорененности в жизненном мире, человек одновременно аккумулирует вокруг себя некую взрывную энергию (М.Мерло-Понти), которая способна расщеплять исходную, допредикативную целостность жизненного мира. В первую очередь это проявляется в невозможности непосредственного восприятия человеком окружающей действительности и в его потребности понимать сущее.
Человек - существо, постоянно озабоченное поисками истины и смысла. В силу этого обстоятельства человек, согласно М.Хайдеггеру, «оказывается и местом заблуждения, и источником напряженного призыва к познанию и самопознанию»2. Сходную мысль находим и у Ортеги-и-Гассет в «Идеях и верованиях»: «Человек — это сущее, делающее самого себя...»3. Но человек не только должен делать самого себя, ему также вменено в обязанность определить, кем он собирается стать. Целеполагание своего бытия является одним из существенных качеств человека, которое, впрочем, косвенно указывает на некую изначальную неполноту его бытия.
Все те возможности бытия, которые с вероятностью могут быть использованы человеком, не дарованы ему: он должен либо изобретать их самостоятельно, либо заимствовать у других людей. Человек является вынужденно свободным, так как он должен выбирать. А быть свободным,, значит не быть тождественным и предписанным определенному бытию.
Человек всегда имеет возможность быть другим. Все в жизни человека неустойчиво, пластично, изменчиво... «Сам по себе человек - ничто, чистая потенция для того, чтобы быть «кем захочешь»4. Единственно устойчивое и определенное, что есть в таком свободном человеческом существовании, - это предписанная его сути нестабильность.
Следовательно, «ущербность» человека проявляется еще ив том, что он не совпадает не только с Бытием, но и со своим собственным существованием. Сознание, по словам Ж.-П.Сартра, открывая мир и себя в мире, нейтрализует, дистанцирует человека в.некоей данности, которой может быть внешний мир, прошлое человека, его Я, характер, склонности, привычки6. Сознание в этом случае оказывается точкой разрыва естественной цепи в бытии, появлением в нем трещины, зазора свободы.
Кроме того, наличие сознания означает для человека необходимость существовать на дистанции от себя, быть самим собой в форме присутствия с собой. Для подтверждения этого факта Ж.-П.Сартр приводит следующие онтологические характеристики сознания: несамотождественность (сознание есть то, чем оно не является, и не есть то, чем оно является), постоянный отрыв от мира и от себя самого, утечка, скольжение, пустота, ничто, проектирование себя к своим возможностям, выбор8.
Если сознание в жизни человека выступает как сила, дистанцирующая нас от самих себя, как разрыв и «утечка» нашего Я, то Другой — это насущный посредник между мной и моим Я. Ж.Лакан, например, определяет этого Другого во мне как дискурс бессознательного, или бессознательное как дискурс Другого9.
Следовательно, изначальная ситуация человека такова, что он, во-первых, не совпадает, не тождественен тому миру, в котором существует. Во-вторых, он всегда стоит перед необходимостью действовать, а значит, познавать и понимать, что есть окружающий его мир, и потому находится в состоянии непонимания, озабоченности истиной и поисками смысла. В-третьих, онтологическая неполнота сознания человека требует присутствия Другого, будь то другой человек, близкое окружение, значимые другие, либо бессознательное, как развертывающийся дискурс внутри сознания.
Пространство символической борьбы: лингвистическая катастрофа, габитус
Неосознаваемость языковой рефлексивной пленки предполагает автоматический, бессознательный характер использования языка. Осознание этой работы происходит только post factum. Вследствие этого «незамечаемого» языкового характера сознания, язык автоматически отождествляется с миром, и потому в наших знаниях о нем мы постоянно охвачены языком. Наше сознание, окунаясь в мир, на самом деле погружается в языковое пространство, где посредством знаков постигает явления окружающего мира, и в том числе себя. «Мы вырастаем, мы знакомимся с миром, с людьми, с самими собой, в конце концов, благодаря тому, что учимся говорить»1. Наше умение говорить, таким образом, сближает нас с миром. В языке мы встречаемся с ним.
Вследствие этой тотальной вовлеченности в язык человеческую ситуацию можно определить как лингвистическую катастрофу2. Она заключается во временной «трещине», в секундном просвете, в котором язык как бы вынуждает останавливаться и осуществлять свой выбор там, где «раньше» (если это можно себе представить) это без запинки делал инстинкт.
Разница между онтологическими позициями «предчеловеческого» состояния (телесность и младенческий досознательный опыт) и собственно человеческого состояния - и представляет собой некую элементарную человеческую ситуацию.
Языковое бытие человека влечет за собой остановку и возможность выбора. И хотя это представляет ему некоторую свободу (в «наборе состояний», который все же ограничен). Но в то же время лишает человека «непосредственности» до-языкового бытия. Языковая рефлексивная пленка вносит парадоксальность в отношения Мир-Человек. С одной стороны, она является причиной разрыва между человеком и миром, с другой стороны, она дает средства для осознания и описания этого разрыва.
Язык, согласно исследованиям Э.Бенневиста2, обладает универсальными структурами деятельности, такими как автореферентность и рефлексивность, общими для всех языков мира. Данные структуры М;Аркадьев называет «фундаментальным сознанием» . Язык, формируя такое сознание, ввергает человека в так называемую лингвистическую катастрофу, необратимо разрывая в человеке непосредственность мира, понятого как абсолютная досознательная тотальность, безусловное тождество. Фундаментальное сознание, непосредственно связанное с языком, становится, следовательно, фундаментальным диссонансом. Это происходит оттого, что человек, ощущая свою нарушенную непосредственность, не может «вернуться» в;доязыковое существование.
Данное состояние человек постоянно пытается преодолеть, несмотря на кажущийся комфорт, предоставляемый ему языком в деятельности и общении. Отсюда — потребность избавиться от языка, «подозрительное» к нему отношение. Вспомним известные народные изречения о языке: «Язык мой -враг мой», «Слово серебро, а молчание - золото». В Библии довольно часто встречаются такие характеристики языка, как лживый, лукавый, льстивый, орудие греха. Библия подчеркивает пагубное влияние языка на человека: «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать все тело... язык- небольшой член, но много делает... язык- огонь, прикраса неправды. Язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело и воспламеняет круг жизни, будучи сам воспламеняем от геенны... А язык укротить никто і не может: это - неудержимое зло. Он исполнен смертоносного яда.» (Послание Иакова, глава 3, стихи 2 - 8).
Человек в своем стремлении уйти от языка, от его неустранимости пытается гармонизировать фундаментальный диссонанс. Молчание является одним из способов устранить влияние языка на жизнь человека, так как любое слово, любой ответ вырывает нас из непосредственности доязыкового существования, противопоставляет нас миру. В истории культуры известны практики молчальничества, которые чаще всего сопровождались отшельничеством.
Однако, полное молчание - это радикальная мера, которая не может использоваться в повседневной практике людей. Это приведет нас к полному уничтожению как вида, так как с утратой языка мы навряд ли приобретем животные инстинкты, которые помогут нам выжить в окружающей среде. К тому же простой отказ от произнесения слов еще не причина уничтожения в нас внутреннего языкового процесса. Молчание в этом случае будет тягостным испытанием. Вот как об этом говорит псалмопевец: «Я сказал: буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим, - буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною. Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром, и скорбь моя подвиглась (то есть усилилась)» (Псалом 38, ст. 2 - 3).
Эпистемологические и экзистенциальные аспекты проблематики понимания Другого
В современной культуре вследствие усложнения социальной жизни выросло количество межиндивидуальных и массовых коммуникаций, а также изменился их характер. Все чаще возникают ситуации, в которых актуализируется проблема понимания. Понимание, являясь важным фактором духовной жизни, стало предметом исследования именно из-за отсутствия слаженности и автоматизма его действия, затронутого в описании современной ситуации во второй главе.
В целом проблема понимания ставится острее, когда существует большое различие между смысловыми структурами различных участников процесса коммуникации. Это могут быть случаи различных обособленных друг от друга культур, или элементов одной культуры, но относящихся к различным ее сферам (научные и художественные тексты), а также несовпадения и барьеры индивидуальных смыслов в межличностной коммуникации.
Понимание - одна из важнейших сторон человеческого освоения мира, которая характеризует качество и степень этого освоения. Для более полного раскрытия этого термина мы рассмотрим его в соотношении с различными аспектами, присущими пониманию. а) Понимание и знание
Понятия знания и понимания тесно связаны между собой, хотя и нетождественны. Между знанием и способностью понимать существуют довольно сложные отношения. Они обусловлены непростым характером практического взаимодействия людей с окружающим миром и друг с другом.
Любое общение и взаимодействие порождает различные формы и уровни связей знания и понимания. Как знание предполагает определенное понимание, так и понимание (или непонимание) становится возможным только в контексте определенного знания. Если рассматривать знание как процесс формирования понятийных форм (например, в науке), то в нем легко можно обнаружить формальные и содержательные элементы1.
Формальные элементы играют роль фиксаторов точно определенной, устойчивой информации. Они, как правило, воспринимаются автоматически.
Содержательные элементы знания служат для связи используемых символов с определенной предметной областью и таким образом обеспечивают их осмысление. Именно к содержательным элементам должно быть прежде всего приковано внимание человека. Эти компоненты также предполагают возможность их вариативности, неустойчивости и динамичности. Эти особенности» предполагают наличие скрытых и явных структур знания, которые тесно связаны с пониманием.
Особенностью скрытых компонентов знания является некоторая трудность в их обнаружении. Они чаще всего не раскрываются в рамках обычной исследовательской практики. Для этого необходимо произвести определенные логические операции над так называемым «явным» знанием.
Каждая наша мысль и суждение имеют скрытый подтекст, а его понимание нередко обусловлено также контекстом условий и целей общения, передачи этих мыслей. Любая, даже самая простая,, реплика может иметь огромное число истолкований. Например, фраза «Пошел дождь» может обозначать, что испортилась погода или наоборот - долгожданный дождь пошел после засухи и спасет урожай, или это подтверждение прогнозов, сделанных заранее и т.д.
Чтобы «заметить» эту информацию, необходимо не просто принимать знание как оно есть, но и применять к нему дополнительные предположения и уточнения, искать внутренние связи, предпосылки, делать различные выводы... Действуя таким образом, мы получаем более полное представление о знании, его структурных элементах и связях между ними. В данном случае проявляется отличие знания от понимания. Именно в таком взаимодействии обнаруживается некий момент понимания, зачастую трудно уловимый и потому неподдающийся фиксации.
Знание и понимание, как мы видим, не совпадают друг с другом, и понимание не сводится просто к знанию, хотя и несет в себе эвристическую функцию. Одним из аспектов понимания, следовательно, является выявление скрытых моментов знания, информации, поиск контекстов (которые, однако, имеют свои границы). Здесь понимание связано с переходом к знанию более общей структуры, в которую входит интересующая нас информация. В этом смысле понимание обнаруживает сущность явления во всей его целостности и выступает характеристикой более цельного знания, так как учитывает различные объяснения в единстве их осмысленности.
Но понимание не сводится только к описанию, пусть даже и комплексному, а также к систематизации знания. В понимании обязательно присутствует оценочный компонент деятельности человеческого сознания. Здесь процедура понимания далеко выходит за рамки знания как отображения объективного мира в индивидуальном сознании человека, или получением определенной информации о мире. Понимание является обработкой знаний, переупорядочиванием и переосмыслением: их. Человек как бы переживает и пропускает мир через себя, и в понимании он вырабатывает свое собственное отношение к окружающей его действительности, тем самым проявляя свою волю. Чем глубже и сложнее данные процессы протекают во внутреннем мире человека, тем глубже и полнее он понимает мир, себя и других людей.
