Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретико-методологические аспекты исследования проблем социокультурного взаимодействия 14-50
І. Философско-методологические основы анализа межкультурного диалога 17-28
2.Российско-восточная общность: исторический феномен симбиоза этнических культур 29-50
ГЛАВА II. Духовное наследие бурятского и русского народов как основа социокультурного диалога 51-83
1. Неповторимость и мироцелостность национальных культур как условие сохранения идентичности этносов 52-67
2. Диалоговые интенции бурятской и русской культур 67-83
ГЛАВА III. Специфика бурятско-русского диалога в контексте современного развития России 84-134
1. Особенности бурятско-русского межкультурного пространства в Забайкалье 86-120
2. Гармонизация социокультурного диалога бурятского и русского народов на современном этапе 120-134
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 135-138
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 139-156
- Философско-методологические основы анализа межкультурного диалога
- Неповторимость и мироцелостность национальных культур как условие сохранения идентичности этносов
- Особенности бурятско-русского межкультурного пространства в Забайкалье
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Межкультурный, в том числе и межэтнический диалог, является одной из универсальных проблем, сочетающей в себе локальные и глобальные, классические и современные, фундаментальные и практические характеристики.
Многоаспектность современного межкультурного и межэтнического взаимодействия выражается в некоторых ключевых характеристиках - резком сужении европоцентризма и востокоцентризма, сводимым к чисто локальному; сближении семантически близких культур; кардинальных изменениях внутри культурно-исторических систем, приводящих к увеличению «напряженности» диалога (актуализация соотношения своего и чужого; создание условий, облег-чающих процесс интернационализации и интеграции; частичное стирание или подвижность границ между физической, социальной и символической картинами мира; тенденция к идентификации и признанию обусловленности этнич-ности самобытной формой культуры и ее полноценной структурой и т.п.); эволюционировании от достаточно замкнутых, локальных форм взаимодействия к более развитым, глобальным и т.д.
В современном научном познании (социально-философском, историческом) плюрализм культурных традиций и языков и вытекающие из этого факта проблемы взаимодействия социокультурных систем занимают одно из ведущих мест и настоятельно требуют совершенствования знаний, появления новых методологических подходов к изучению.
Межкультурный дискурс настолько важен, что без учета особенностей проявления, локального формирования в конкретных геокультурных ареалах, механизмов протекания и, главное, моделирования гармоничных межкультурных парадигм, трудно выстроить цивилизационное единство России и закрепить непротиворечивость и совместимость разных картин мира. Диалоговые интенции, включенные в российский национальный дискурс и отвечающие об щественному настроению, укрепляют социальное и нравственное здоровье по-лиэтничного общества, отражают культурный уровень и культуротворческую динамику, которые свойственны современной России.
Очертания и масштабы межкультурного дискурса подлежат уточнению как в фундаментальном, так и в практическом плане, ибо позволяют сопоставить в широчайшем историческом контексте изменчивые, преходящие параметры бытия общества и культуры с глубинными, малоподвижными, трансцендентными (ментальными, мифологическими, религиозными); универсальные и национальные ценности, позитивные и негативные факторы, предопределяющие соответственно процессы и явления диалектического единства и дихотомии в самих отношениях народов.
История становления и эволюции бурятско-русских отношений во многом поучительна. Буряты и русские никогда не находились в состоянии конфронтации друг с другом, стремились и умели мирно разрешать возникавшие между ними трудности. Поэтому обращение к положительному опыту общения между ними в прошлом и настоящем, основанному на взаимном уважении, доверии и признании интересов друг друга, имеет и конкретное современное звучание, - некоторые народы в России на фоне социального, политического и духовного кризиса испытывают дефицит доверия друг к другу.
Тем самым обращение к межкультурному диалогу мотивировано характером самих практических проблем, налагаемых имманентностью, плюрали-стичностью и вариативностью во взаимоотношениях народов и культур. Понимание актуальности осмысления проблемы социокультурного диалога определило цель диссертационного исследования - выявить социокультурные предпосылки, структуру и содержание, механизмы и перспективы взаимодействия бурятского и русского народов.
В соответствии с этой целью в работе ставятся следующие задачи:
1. Обозначить социокультурные механизмы, закономерности и условия формирования межкультурной коммуникации, диалогового процесса.
Определить хместо и роль «внутреннего» Востока в истории российской цивилизации, обосновать социально-философские аспекты российско-восточной общности как социоисторического образования.
Определить содержание и охарактеризовать социокультурные формы объективации психо-антропологического (ментального) пласта бурятской и русской культур.
Рассмотреть воззрения и концепции представителей первой бурятской интеллигенции, определившие характер общественной и научной дискуссии по проблеме бурятско-русского социокультурного диалога.
Определить социокультурное и духовное пространство, в котором взаимодействовали данные народы.
Рассмотреть основные моменты и противоречия процессов взаимодействия этносов и культур в Байкальском регионе.
Объект исследования - межкультурное взаимодействие в полиэтнич-ном регионе России.
Предмет исследования - социально-философские аспекты бурятско-русского социокультурного взаимодействия.
Гипотеза: специфика межэтнического взаимодействия в таком поликультурном регионе, как Забайкалье, заключается в том, что этнические группы с длительным периодом совместного сосуществования характеризуются высоким уровнем базовой этнической толерантности и отсутствием серьезных межэтнических конфликтов. Более высокий уровень межэтнического взаимодействия в регионе обеспечивал существование так называемой надэтнической общности регионального типа, несущего в себе своеобразный «сплав» культурных характеристик населяющих его этнических групп: знание языков, элементов традиционной культуры, обычаев и норм поведения.
Степень научной разработанности проблемы
Проблема бурятско-русского социокультурного взаимодействия была впервые поставлена в дискуссии, развернувшейся на страницах журнала «Сибир ские вопросы», представителями бурятской и русской интеллигенции (Ц. Жам-царано, М.Н. Богданов, Б. Барадийн, Д.А. Клеменц и др.) в начале XX века. Содержательный контекст дискуссии вполне соотносился с многогранностью обозначенной проблемы: философским, политологическим, культурологическим, этнологическим, психолингвистическим (языковым), педагогическим и другими аспектами.
Идеологизированный характер взаимоотношений в советский период серьезно отразился на специфике работ, наложив на них резкие штампы и клише в отношении содержания, в результате чего исследования нередко имели вид собрания официальных «протокольных» записей с четкой структурой, определенным набором идеологем и стереотипов. Этим обстоятельством, очевидно, и объясняется излишне оптимистический и конъюнктурный характер исследований, отсутствие традиции критического комментирования, методико-методологический индифферентизм к практике межкультурных и межэтнических отношений. Впоследствии, по мере преодоления политизированного и механистического подхода, оказалось возможным обратиться к данной проблематике с принципиально новых позиций, и этот вид исследований, представляющих собой, прежде всего, переоценку существующих моделей взаимодействия, стал господствующим в последующий период - период «плюрализма» - в противовес предыдущему периоду «догм».
За последние десятилетия различные аспекты межкультурной и межэтнической проблематики часто становятся предметом исследования для многих направлений общественной мысли в России. Это закономерно - в связи с резкими политическими переменами в жизни страны, открывшими возможности для свободного, непредвзятого обращения со сложным, неоднозначным материалом. Активизации аналитического интереса способствовало и связанное с этими общественными сдвигами расширение влияния православного, исламского и буддийского факторов, рассматриваемых «как этап исторической ретроспективы» и возможность воссоздания почти утраченного понимания истин ной цивилизованности как самоуважения, знания собственной культуры и умения пользоваться ее положительными сторонами.
Конкретно-проблемное исследование межкультурных и межэтнических отношений в прошлом и настоящем, подход к решению проблем с различных углов зрения помогает глубже выявить и понять как общее, так и особенное в социокультурном развитии народов России. Наши представления о тех социокультурных механизмах, которые определяли направление совместного исторического пути, углубляются и совершенствуются по мере все более серьезного осмысления имеющихся материалов, а также по мере вовлечения в сферу внимания исследователей новых фактов, новых проблем, новых имен, остававшихся ранее вне поля зрения ученых, изучавших историю межэтнических отношений.
Отдельным аспектам данной проблемы посвящены работы отечественных и зарубежных исследователей.
Синтез интеллектуальных традиций Востока и Запада, являющийся не только одной из стержневых духовно-исторических проблем внезападных ареалов России, но и насущнейшей проблемой гносеологии, этики, социологии и вместе с тем глубоким понятием о самом историческом процессе, о стратегии выживания на будущие десятилетия и века, раскрывается в работах Ж.Д. Дор-жиева, В. Зайончковского, A.M. Кондратова, Л.А. Никишенкова, Ш.Б. Чимит-доржиева, Ю.С. Ширапова и др.
Концепт самораскрытия личности на материале истории Востока и Запада, образующем мощный пласт общих ценностей, поведенческих норм, культурных предпочтений представлен в работах В.И. Затеева, З.П. Морохоевой, А.Д. Карнышева, B.JI. Кургузова и др.
Проблема функционирования бурятско-русского двуязычия, детально изучаемая И.Г. Балхановым, Ц.Б. Цыдендамбаевым, Л.Е. Элиасовым, и др., ставится и решается в качестве факторов инкультурации и социализации (взаимовлияние языков, психолингвистическая (языковая) интерференция, формирование билингвальной личности и т.д.).
Аспект сбалансированного развития экономики и экологии в регионе, предопределявшемся симбиозом и взаимным воспроизводством двух архаических хозяйственно-культурных типов: земледелия и кочевого хозяйства (экстенсивного животноводства), получил должное освещение в работах И.А. Асал-ханова, Ф.Ф. Болонева, О.В. Бураевой, О.В. Доржегушаевой, В.В. Мантатова и др.
Наиболее яркую параллель всей историко-культурной проблематики представляет реконструкция фольклорных воззрений русского старожильческого населения и аборигенных народов Сибири, отображающих культурные архетипы и варианты широко распространенных в творчестве разных народов так называемых «мировых сюжетов». Структурно-типологическое изучение национальных мифологических концепций, проведенное А.Б. Соктоевым, Д.Л. Ша-гдаровой, Л.Е. Элиасовым и др., позволяет высветить различие и сходство способов мышления, обнаружить мотивы и схемы, соответствующие общемировому мифопоэтическому фонду.
Для понимания реального содержания бурятско-русской проблематики существенно, что идея гносео-аксиологической комплементарности христианства, буддизма и шаманизма как типа интенциональности, составляющего устойчивый аспект духовной жизни местного населения, прочитывается в контексте синкретической связи. Показательны в этом смысле попытки осмыслить социальные, политические, духовные аспекты практики межконфессионального общения, предпринятые Н.В. Абаевым, Н.Л. Жуковской, Т.М. Михайловым, И.С. Урбанаевой и др., как своеобразной модели межкультурного диалога в исследуемом регионе.
Актуализация проблемы двуединства традиционного и современного в бурятской этнической культуре и амбивалентной идентической заданности обосновывается в исследованиях Г.Р. Гадцановой, К.М. Герасимовой, М.И. Гомбоевой, Т.Д. Скрынниковой, Е.А. Строгановой, К. Хэмфри и др.
Эволюция бурятского культового зодчества и иконографии, синтезировавших в себе тибетские, монгольские и китайские архитектурные и художест венные традиции, изучается и в связи со «становлением образа», дополненного русским сегментом. С этой точки зрения особенно интересны исследования Л.Н. Гумилева, Д.С. Жамсуевой, С.Д. Цыбыктаровой и др.
На основе плюралистической концепции в указанных работах плодотворно разрабатывается проблема межкультурного и межэтнического диалога бурятского и русского народов. Анализ указанной проблемы в социально-философском контексте не может быть ограничен сферой конкретно духовных, идеологических или, напротив, экономических явлений, но должен необходимо исходить из всего комплекса установившихся хмоделей и форм взаимодействия, результирующих его внутреннюю логику и противоречия, исторические тенденции и перспективы развития. Именно этим обусловлена необходимость поиска социально-философских источников осмысления исторических и современных процессов бурятско-русского взаимодействия.
Эвристическую ценность представляет предложенная Н.М. Лебедевой, А.Н. Татарко схема кросскультурного сопоставления стратегий межгруппового взаимодействия разных этнических и конфессиональных групп в зависимости от особенностей их этнической идентичности и уникальной региональной ситуации межэтнического взаимодействия. Суть данного исследования заключается в получении квадрантов на плоскости пересечения двух осей: валентности (позитивности/негативности) и четкости (определенности/неопределенности). Использование схемы позволяет расположить различные этнические группы в условиях поликультурности в континууме этико-культурных норм.
Информационную и теоретическую базу исследования составили работы, выполненные в рамках различных направлений гуманитарно-философской мысли: социальной философии, философской антропологии, синтезирующих научные, философские и теологические представления о человеке, обществе, истории (B.C. Соловьев, Е.Н. Трубецкой, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, П. Тиллих и др.); философии культуры, предметом изучения которой являются структура, функции и закономерности развития культуры (М.М. Бахтин, B.C. Биб лер, И.В. Кондаков, Н.И. Конрад, Д.С. Лихачев, Г.С. Померанії, Б.А. Успенский и др.).
Методологическая и научная основа исследования формировалась с учетом основных положений теории функционализма, в рамках которого выявлены сущностные связи составляющих социокультурную систему элементов; обоснован принцип ценностного детерминизма, согласно которому целостность общественного организма обеспечивается идентификацией субъектов с принятой системой ценностей.
Поскольку в диссертационном исследовании присутствует акцентация на различных аспектах межэтнического и межкультурного взаимодействия бурят и русских, в качестве наиболее эффективного инструмента для решения исследуемой проблемы применяются диалектический метод, междисциплинарный и кросскультурный подходы, компаративный анализ.
Концептуальное ядро диссертации выстраивается на материалах исследований, раскрывающих особенности бурятской культуры, коренящихся в автохтонной (шаманистической) и буддийской системе ценностей (Г.Р. Галдано-ва, К.М. Герасимова, Д.С. Дугаров, Н.Л. Жуковская, П.Б. Коновалов, Т.М. Михайлов и др.); содержание и специфику бурятско-русского межэтнического взаимодействия (Ф.Ф. Болонев, О.В. Бураева, В.И. Затеев, А.А. Елаев, А.Д. Кар-нышев, З.П. Морохоева, А.Н. Е.А. Строганова и др.).
Методологической базой анализа бурятско-русского взаимодействия стали: общетеоретические концепции отечественных исследователей (Б.С. Ерасов, А.С. Панарин, Е.Б. Рашковский, В.Г. Хорос, М.А. Чешков и др.), освещающие региональные и глобальные механизмы взаимодействия Запада и Востока; исторические и современные аспекты национальной политики (Р.Г. Абдулатипов, М.Н. Губогло, В.Ю. Зорин, А.Н. Постников и др.); философские основы социокультурной теории и методологии (А.С. Ахиезер, Н.И. Лапин, Н.М. Смирнова и др.); социокультурная динамика межэтнических отношений киргизов и русских (Е.Н. Яркова), чеченцев и русских (материалы круглого стола).
В данной исследовательской работе внимание сконцентрировано на важнейших направлениях переосмысления проблемы межкультурного диалога сквозь призму анализа идейного содержания общественно-политической полемики бурятской интеллигенции в начале XX века (Ц. Жамцарано, М.Н. Богданов, Б. Барадийн, Г. Цыбиков, Э.-Д. Ринчино, А.-Л. Доржиев и др.), а также взгляды отечественных ученых-востоковедов (A.M. Позднеев, Ф.И. Щербат-ской, С.Ф.Ольденбург, О.О. Розенберг, Д.А. Клеменц, Н.Н. Козьмин и др.).
Научная новизна исследования
Проанализированы взаимоотношения, взаимодействия и взаимовлияния России и той части Востока, которая стала неотъемлемой составляющей российского бытия и сознания.
Обозначен идентификационный потенциал национальных культур как средство сохранения духовной самобытности.
Осуществлен анализ доктринальных идей представителей первой бурятской интеллигенции, придерживающихся различных подходов к проблеме соотношения Востока и Запада (России), традиции и современности на рубеже XIX-XX вв.
Раскрыты специфика и содержание межкультурного пространства бурятского и русского народов в Забайкалье, представляющем собой ключевой регион распространения буддийской субтрадиции в России.
Рассмотрены соответствие реалий России требованиям информационного века и роль государственных и общественных институтов как факторов социальной стабильности и условий межкультурного диалога.
Основные положения, выносимые на защиту
Существование социокультурной системы, базирующейся на сочетании двух, взаимодополняющих начал - западного и восточного, - отмечено рядом показательных черт:
Особенность современного геокультурного сообщества состоит в том, что при всем различии ментальных структур бурятского и русского народов, порождаемых различными историко-культурными традициями, развитие этих двух народов привело к очень сходным результатам: народы в равной степени оказались участниками общего «исторического проекта», усвоив цивилизаци-онные универсалии современного модернизирующегося мира.
Вместе с тем эта система парадоксальным образом создает условия и для возрождения традиционной духовности. На огромном пространстве Евразии установилась синкретическая связь различных культурных и генетических традиций, что обусловило, несомненно, как необычайную устойчивость сложившейся социокультурной системы, так и особенности каждой из ее составляющих.
Духовная сущность и культурная самобытность народа как ведущие основания национально-культурного самосознания и идентичности острее всего осознаются в переломные для общества периоды его развития и наиболее полно отражаются в мифопоэтическом и эпистемологическом текстах культуры. Для бурятской культуры такой «пограничной» ситуацией является конец XIX - начало XX вв., когда бурятская общественная мысль на фоне взаимодействия западной (русской) и восточной (тибетско-монгольской) культур смогла отрефлексировать наиболее сущностные мировоззренческие доминанты бурятской культуры, которые сегодня могут рассматриваться в качестве ресурса национально-культурной идентичности.
Особое значение для России имеет глубочайшая ценностно-активная заданность великих письменных традиций - православно-византийской, мусульманской и буддийской - и сегодня обладающих потенциалом мощного на дэтнического синтеза, достаточным для того, чтобы создать в своем поле конгениальные их природе инструментальные языки общения.
5. Важная роль в гармонизации бурятско-русского социокультурного диалога видится в реальных шагах на пути перехода от отживающих принципов великодержавных и местнических устремлений, какой бы то ни было дискриминации по этническим признакам к новым способам понимания реальности, основанным на высокой оценке факторов взаимного уважения, демократизма, справедливого партнерства или - шире - принципов человеческой коммуникации.
Теоретическая и научно-практическая значимость
В работе осуществлен комплексный социально-философский анализ бурятско-русского социокультурного диалога, имеющий теоретическое значение при рассмотрении проблем межэтнического взаимодействия в поликультурном обществе. Научно-практическое значение данного исследования состоит в том, что содержащиеся в работе теоретические положения и выводы могут быть использованы при изучении социокультурной и общественно-политической динамики в регионах как позитивного взаимодействия автохтонных этносов и русского населения, при исследовании этносоциальных процессов интернационализации и модернизации с целью их гармонизации.
Апробация работы
Основные положения диссертационного исследования были изложены автором на региональных и вузовских конференциях, на научной сессии и семинаре аспирантов кафедры философии Забайкальского государственного педагогического университета им. Н.Г.Чернышевского. Диссертация была обсуждена и одобрена на заседании кафедры философии (19 октября 2004 г.).
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих шесть параграфов, заключения и библиографического списка использованной литературы.
Философско-методологические основы анализа межкультурного диалога
В схематизированном виде процесс развития культуры - это взаимодействие составляющих культурную систему структурных единиц — субъектов культуры. Основными единицами выступают: личность как носитель культурных качеств, субъект культурной деятельности; социокультурная общность как совокупность индивидов, объединенных единым набором ценностей и норм; регион как месторазвитие культурного потенциала этносов, проживающих на данной территории (историко-культурное и этно-культурное своеобразие, ландшафт, особенности естественно-географических условий, традиции, предания, памятники культуры и др.); общество (этнос, нация) как носитель духовной целостности и историко-культурной самобытности. Указанные субъекты культуры подчиняются своим закономерностям. Однако их автономность относительна - закономерности становления и функционирования культурных систем различных уровней взаимодействуют и взаимодополняют друг друга. Субъект более сложной организации «снимает» специфику предыдущего уровня, который становится элементом системного образования. Так, например, индивидуально-личностные определенности могут быть оттенены при анализе этно-культурной и социокультурной общностей, а также региона как целостного культурного образования. Качественные изменения элементов любого из уровней воздействуют на состояние всей системы «Культура-Социум-Человек».
Но важны прежде всего не эмпирические - временные, пространственные, этнические, идейные - показатели рассматриваемых культур в том или ином контексте, а реальное соотношение, в котором они находятся, какую единую, весьма подвижную, диалектическую и вместе с тем целостную систему они образуют. В силу своей социально-психологической природы межличностная коммуникация несет на себе отпечаток менталитета его участников, актуализируемого в мотивационной структуре, форме и содержании коммуникативно-познавательных процессов. Поэтому в достижении межкультурного диалога важную роль играет уровень коммуникационной культуры участников.
Диалог как интегральный стандарт гуманитарной культуры включает в себя также характеристики интеллектуальных и эмоциональных состояний его участников: атенционная способность («готовность внимать»); эмпатия («сопереживание», «сочувствие»; в своих высших проявлениях эмпатия обнаруживает себя как переживание переживаний другого человека, когда в итоге достигается не только та или иная степень или глубина понимания субъектом состояний и действий объекта, но и определенное (полное или частичное) согласие с его мотивами, с внутренним оправданием и объяснением таких состояний и действий); умение адекватно интерпретировать детерминирующие текст партнера мотивы («умение понимать»). По меткому замечанию М.М. Бахтина, «жить -значит участвовать в диалоге: вопрошать, внимать, ответствовать, соглашаться и т. п.»[17,337].
В процессе межкультурной коммуникации каждый субъект является носителем различных уровней культурной информации. Многообразие прочтений продиктовано тем, что они вплетены в сложный контекст типологий социокультурной идентичности: личностный уровень - индивидуальная, личностная идентичность (Я-Человек, Я-Личность); коллективно-групповой уровень -идентичность с субъективно значимыми профессиональными, статусными группами; социокультурный уровень - идентификация с социокультурным сообществом, страной, культурой (мы - забайкальцы, мы - россияне и т.п.). Важно отметить, что межкультурный диалог мало эффективен или даже лишается смысла в том случае, если субъект диалога испытывает проблему идентичности на одном из уровней. При социально-философском и философско-культурологическом подходе межкультурная коммуникация выполняет, с одной стороны, непосредственно социально-этические функции, воплощающие актуально-прагматическую проблему сосуществования различных культурных и генетических традиций, с другой - функции обеспечения культурной преемственности, а следовательно, уникальности каждого человека, определяемой не только незримыми характеристиками его внутреннего мира, но и поразительным богатством и динамизмом его социальных связей.
Диалог между культурами, обусловленный потребностями общественного развития в связи с переходом к новым социоэкономическим формам, увеличением возможностей коммуникационных процессов и технологий, необходимостью в более эффективной, чем прежде, организации для поддержания мира и для обеспечения общих интересов перед лицом новых общепланетарных вызовов, служит вполне естественным и закономерным фактором существования человеческого сообщества. Но вместе с тем, возникновение таких глобальных проблем, как терроризм, связано тесным образом с появлением в результате религиозного и политического фундаментализма возможности систематически поддерживать определенный мировоззренческий комплекс, поскольку даже и самое маленькая нация, как отмечал Ф.М. Достоевский, не может существовать без национальной идеи. Все это убедительно свидетельствует о том, что несхожесть культур стала, как и раньше, восприниматься как серьезная предпосылка для новых политических спекуляций. Беспрецедентный характер современного межкультурного диалога, включающий две противоречивые тенденции, выражен, с одной стороны, в том, что национальные культуры, раскрывающие свою особую духовность и уникальность, одновременно становятся достоянием всего человечества; с другой стороны, культурные и национальные особенности оказываются центральными в обосновании новых планов националистов и экстремистов. Конкретные исторические реалии характеризуются разноуровневым взаимодействием глобальных региональных систем - Север-Юг; Восток-Запад.
Неповторимость и мироцелостность национальных культур как условие сохранения идентичности этносов
Высшей формой развития современной демократической идеологии является признание разнообразия мировых культур и специфических ценностей национального наследия. На Всемирной конференции ЮНЕСКО по культурной политике (Мехико, 1983) культурная самобытность признана «одной из важнейших проблем нашего времени» и «одним из важнейших принципов нашей истории». В итоговых документах этой конференции самобытность раскрывается как «жизненное ядро культуры, тот динамический принцип, через который общество, опираясь на своё прошлое, черпая силы в своих внутренних возможностях и осваивая внешние достижения, отвечающие его потребностям, осуществляет постоянный процесс самостоятельного развития» [Цит.по: 136, 147].
Под культурным наследием понимаются такие важные духовные ценности, как культурные традиции, устойчивые стандарты мировосприятия и поведения, нормы морали, стереотипы мышления, политические, правовые и философские идеи, эстетические представления. Без этих традиций абсолютно невозможна история любого народа. Они фиксируют общественно значимые и становящиеся всеобщим достоянием достижения мысли и нравственности, образуют исторические корни современного существования народа, истоки его бытия. Отказаться от них полностью - значит лишить себя во хмногом проверенной историей ориентации, разорвать сложившиеся с миром связи.
Поиски культурной специфики, стремление к их утверждению имеют сегодня большее значение, чем когда-либо. Человечество в начале третьего тысячелетия столкнулось с двумя ситуациями: 1) Сегодня проблемы культурного контекста, культурной, а, следовательно, и этнической, религиозной, языковой, гражданской идентичности, цивилизованного статуса и т. д., во многом становятся узловыми моментами в определении исторических судеб многих народов мира; 2) «Сегодня происходит другой процесс, который можно назвать постнациональным. Дело не в том, что люди живут между нациями. Дело в том, что все нации начинают жить в новом пространстве, они все теряют старую форму, старую границу, перемешиваются друг с другом и формируется постнациональное пространство... В этом мире миров нужно действовать, опираясь на совершенно другие принципы и методы управления»[163, 81].
Эти две противоречивые тенденции взаимосвязаны и составляют суть современной этносоциальной реальности. В последнее десятилетие возросла этническая мозаичность человечества, усилилось территориальное перемешивание разных народов и рас. В мире насчитывается сейчас около 5 тысяч народов, из которых свыше 90% проживают в многонациональных государствах. Поэтому проблема культурного наследия народов и своеобразия их мировоззренческой мысли актуализируется, становясь одним из неотъемлемых компонентов мироощущения современных обществ, одним из критериев их самоидентификации. Она непосредственным образом связана со многими современными тенденциями, наблюдающимися в мире, но, в первую очередь, с неизбежной переоценкой целых эпох, крупных культурных движений, исторических деятелей. Особым образом это проявляется в случае, если в предыдущем периоде истории наблюдается некоторый отход от подлинных духовных представлений, принципиально касающихся основ существования любого общества.
В целях восстановления самоидентичности современные общества вновь и вновь обращаются к тем потенциям, которые заложены в культурном наследии. И, прежде всего, к его мировоззренческим основаниям: религии, философии, этике, политико-правовым учениям. Обращение к ним объясняется возможностью нахождения в этих концепциях созвучных современному мировосприятию смыслов, способных повлиять на выбор позитивного образа жизни.
Вопрос о культурном контексте с необходимостью связан с наличием устойчивых традиционных архетипов или канонов, порой не всегда осознаваемых, но неизменно действующих. Здесь важно понять, какая форма диалогичности может быть наиболее приемлемой для российского духовного опыта. Одной из важнейших движущих сил культурного развития выступает свойственный ему тип диалогичности, который сам, в свою очередь, соотносится с фундаментальными составляющими той или иной культуры. Выявление иерархии ценностей и норм взаимодействия в генофонде культур позволяет выйти на понимание основ внутренних хмеханизмов диалога цивилизаций.
Так, смысловой парадигмой русской духовной традиции - насквозь диалогичной - выступает самопожертвование, «истаивание в вере и любви», наиболее ярко и полно выраженное в «соборности» и растворении «я» в общинном «хМы». Соборность, отмечал Н.А. Бердяев, «противоположна и католической авторитарности, и протестантскому индивидуализму, она означает коммюнотар-ность, не знающую и индивидуалистического уединения и замкнутости. Она не признает внешних формальных признаков, ограничивающих жизнь духа в составе социального целого»[22]. Именно в силу общинного характера жизни и соответствующей системы ценностей социальность русского самосознания подарила явление «всемирной отзывчивости» и открытости, так притягательной для остального мира.
Особенности бурятско-русского межкультурного пространства в Забайкалье
Для понимания хода исторических процессов в период перехода бурятского общества в российское подданство важно остановиться на вопросе о социальных отношениях и структурах, соответствующих государственно-административным и традиционным началам в системе управления. Одним из противоречий исторического взаимодействия были две различающиеся системы управления: государственно-административная, сформировавшаяся в рамках российской государственности, и традиционная, практиковавшаяся у восточных народов до присоединения к России и сохранившаяся в качестве значимого регулятора общественной жизни и после учреждения российской администрации.
После официального подписания Нерчинского (1689) и Буринского (Кяхтинского) (1727-1728) договоров российское правительство приступило к административным реформам в Восточной Сибири. Население этой стратегически и экономически важной области было приведено к присяге, а в лице представителей социальной элиты была сформирована надежная опора для проведения государственной политики во всем регионе. Необходимость закрепления в Восточной Сибири требовала от администрации близкого и непосредственного ознакомления с проживавшими там народами. Смысл этого конкретного социального заказа сводился к сбору информации, касавшейся всех сторон хозяйственно-экономической и социальной жизни местных народов, реальное же выполнение проходило в особых институциональных формах, одной из которых стало миссионерство.
Предложенный М.М. Сперанским Устав «Об управлении инородцами» (1822 г.) как раз и был нацелен на создание здесь административных форм, адекватных общероссийским. Этот проект ярко иллюстрирует, каким российской власти представлялось эффективное управление «сибирскими инородцами» на первом этапе государственно-административного освоения региона. Пытаясь внедрить здесь государственные методы управления, отвечающие генеральной политической задаче включения окраины в политико-правовое поле империи, правительство в то же время исходило из необходимости административного воздействия, отвечающего местным условиям. Поэтому в проектах, посвященных управлению сибирскими народами, учитывались на первых порах местные социально-политические реалии. Господство традиционных форм управления имманентно связано с родовыми отношениями бурят. Выраженность в социальной практике бурятских родов одного из универсальных принципов самоорганизации - а именно принципа традиционного управления - побудила М.М. Сперанского обратиться к авторитету знатных членов рода, которых предполагалось привлечь к деятельности в рамках инородческих управ, Степных Дум. С формальной точки зрения, традиционные устои общественной жизни вроде бы и не нарушались.
Исходя из собственных политических задач в Восточной Сибири, царское правительство уже первые свои шаги в административном освоении края связало со сферой судопроизводства. Разделение сферы судебной деятельности на гражданскую и уголовную и соответственное использование в общественной практике обычно-правовой и государственной моделей судопроизводства практиковалось «на основании высочайше пожалованного устава 1822 г., положения о вероисповедании от 1853 г. и степных уложений 1808, 1823 и 1851 гг.».
Таким образом, формирование в Восточной Сибири системы государственного управления было связано не с процессом саморазвития восточных обществ, а с сознательной и целенаправленной деятельностью российского правительства, обращенной, прежде всего «к пользам империи». Включение бурятов в политико-административное пространство империи ставило их перед необходимостью скорого и радикального преобразования «образа мыслей и чувствования».
Задачи интеграции присоединяемых территорий и развитие их административных контактов с имперской властью предполагали необходимость более близкого изучения всех сторон жизни местных народов. Своеобразие ситуации в данном регионе заключалось в том, что для внедрения в географическое и социокультурное пространство Предбайкалья и Забайкалья российских административных порядков необходимо было учитывать маргинальное положение буддийских территорий. Реальная политика диктовалась прагматическими соображениями, приводя к ограничению форсированной христианизации и русификации и обеспечению лояльного отношения со стороны местного населения.
Иное, нежели в других восточных регионах России, соотношение традиционных форм и культурных субстратов в течение всего рассматриваемого периода обусловило появление в социальной и культурной сферах весьма своеобразных структур. Так, христианизация бурятского населения Предбайкалья и Забайкалья посредством миссионерской деятельности не могла не вести к превращению, по крайней мере, части бурят в приверженцев православия и развитию синкретизма. Впрочем, причины сохранения буддийской веры, невозможности абсолютной победы православного христианства легко понять и без ссылок на особенности восточной социокультурной системы. Ибо разрушение традиционных культовых отношений, глубоко укоренившихся в бурятском обществе, противоречило бы объективному ходу истории, а проще - без них было бы невозможно функционирование бурятского общества. Гораздо важнее констатировать, что «западное» вторжение не смогло разрушить эту культовую систему и не привело к тому (как это было после вторжения в Поволжье и Западную Сибирь), что языческая культовая система была поставлена вне господствующей социальной структуры.
