Содержание к диссертации
Введение
1 Вариативность языковых средств в деловом письме Сибири XVII в.: источниковедческий и системно-структурный аспекты 20
1.1 Источниковедческая база для диахронных вариалогических исследований 20
1.2 Вариативность графических средств в сибирской деловой письменности 28
1.2.1 Вариативность в использовании дублетных букв 29
1.2.2 Вариативность в титловании слов 43
1.3 Вариативность грамматических средств в языке деловых памятников Сибири 49
1.3.1 Вариативность в системе именного склонения 49
1.3.2 Вариативность в системе местоименного склонения 78
2 Вариативность языковых средств в деловом письме Сибири XVII в.: кодикологический аспект 91
2.1 Норма и узус 91
2.2 Тенденции в формировании норм в сфере графики 98
2.3 Тенденции в формировании норм в сфере грамматики 106
2.3.1 Тенденции в формировании норм в системе именного склонения 106
2.3.2 Тенденции в формировании норм в системе местоименного склонения 129
3 Вариативность языковых средств в деловом письме Сибири XVII в.: идентификационный аспект 143
3.1 Авторизованность памятника как фактор повышения его лингвистической информативности 143
3.2 Этапы методики авторизации неподписанных памятников 145
3.2.1 Этап первый 145
3.2.2 Этап второй 151
3.2.3 Этап третий 155
Заключение 161
- Источниковедческая база для диахронных вариалогических исследований
- Норма и узус
- Авторизованность памятника как фактор повышения его лингвистической информативности
Введение к работе
Современная научная парадигма с её приоритетностью таких принципов исследований, как функционализм и антропоцентризм, требующих изучения языка «в действии», с позиций человека говорящего, не только раздвинула рамки лингвистики, создав новые научные направления, но и позволила в новом свете представить явления, многократно бывшие объектами описаний. К числу последних относится -такое универсальное и фундаментальное свойство языка, как вариантность (вариативность), — одно из характеризующих свойств всех единиц языка, проявляющееся в разных реализациях их инвариантных сущностей, и языковой системы в целом на разных этапах её развития. В диахроническом плане вариативность является следствием языковой динамики, контактов языков и диалектов, взаимодействия многочисленных и разнохарактерных внутрисистемных факторов [О.С. Ахманова, 1969: 72].
Данная теория в качестве основополагающего понятия использует термин вариант, в понимании и трактовке которого обнаруживаются серьёзные разногласия учёных на природу этого феномена. Традиционно, с работ В.В. Виноградова [1944], А.И. Смирницкого [1954] и их последователей [О.С. Ахманова, 1957; Р.П. Рогожникова, 1966; Л.К. Граудина, 1980 и др.], вариантами называются разновидности (модификации) языковых единиц в пределах тождества слова: «Под вариантами понимаются разные проявления одной и той же сущности, например, видоизменения одной и той же единицы, которая при всех изменениях остаётся сама собой» [В.М. Солнцев, 1997: 60]. Та же суть заключена в определении Н.М. Шанского [1964: 61], О.С. Ахмановой [1969: 72], К.С. Горбачевича [1978: 17] и др.
Это явление может ограничиваться лишь незначительными формальными модификациями слова [К.С. Горбачевич, 1978; Р.П. Рогожникова, 1966] либо включать полисемию как тип семантического варьирования [О.С. Ахманова, 1957; Ы. М. Шанский, 1964; Э. Д. Головина, 1983]. Ряд учёных допускает одновременное видоизменение как формы, так и содержания единицы [В.В. Виноградов, 1944; О.РІ. Блинова, 1975; З.М. Богословская, 2005; Н.Ы. Семснюк, 1965]. При этом требование единства стилистической маркированности, происхождения,
4 частотности единиц признается представителями разных лингвистических школ в диапазоне от необязательного до жёстко обязательного. Различие исходных позиций породило многочисленные классификации вариантов, обзор которых дан в ряде работ [З.М. Богословская, 2005; СМ. Шигапова, 1999]. Как утверждает З.М. Богословская, если за рядом наименований кроется лишь несогласованность в терминах, то в других отражены разные подходы в понимании принципов тождества и различия [З.М. Богословская, 20046: 22].
Расширяет рамки термина включение в его понятийное поле явления синонимии - как однокорневой, так и разнокорневой. Данное понимание выводит явление языкового варьирования за рамки тождества единицы самой себе — на уровень межсловных отношений [Э.Д. Головина, 1983]. Столь широкий подход к трактовке вариантов основывается на их определении как «коррелятов с взаимной субституцией» [Л. Ельмслев, 1960: 331]. Оно позволяет рассматривать вариативность и более сложных по структуре, чем слово, языковых образований: фразеологизмов {поднести на блюдечке — поднести на тарелочке, с головы до пят - с ног до головы) [О.В. Праченко, 2004: 76-77] и предложений (у та день и ночь работа — им день и ночь работать — они день и ночь работают) [А.Ю. Чернышева, 2003: 151], включение в круг исследования вариативности принципиально разных по форме номинативных образований типа смельчак -смелый человек — тот, кто смел и под. [В.М. Никитевич, 1985: 116].
Широкое понимание вариантов послужило основанием для приложимости терминов не только к собственно языковым уровневым единицам, но и к языку вообще («национальные варианты языков» [А.Д. Швейцер, 1971]) и разным его сторонам, связанным с письменной («графические варианты» [В.Н. Немченко, 1991: 136-137]) и устной формой существования («орфоэпические варианты» [М.Л. Каленчук, 1991: 50]). Изоморфизм языка, функциональная общность разнообразных языковых структур, независимо от их сложности, делает возможным подобное и обусловливает введение параметра степень вариативности языковых единиц разных уровней анализа: чем они сложнее в структурном, парадигматическом и синтагматическом отношениях, тем этот их показатель оказывается выше [Э.А. Макаев, 2004].
5 Такая интерпретация вариантов и варьирования представлена в настоящее время в исследованиях на материале иностранных языков, рассматривающих как разновидности национальных языков [А.Л. Дербилов, 2003; А.В. Подстрахова, 2004], так и модификации их единиц [Н.Н. Семенюк, 1967; В.Н. Ярцева, 1979; СИ. Хун, 2007 и др.], а также в работах русистов-историков [Л.Я. Костючук, 1993, Е.М. Хакимова, 2007 и др.]. Так, В.Г. Гак характеризует варьирование как любой языковой процесс, обладающий причиной, формой движения и результатом, выразившимся в параллелизме форм [В.Г. Гак, 1998: 365]. Ф.П. Филин предлагает видеть в вариантности «возможность обозначать одно и то же или близкое по значению разными словами и формами» [Ф.П. Филин, 1975: 411].
Таким образом, возникнув как предмет лингвистических разысканий в рамках фонологии [А. Едличка, 1967], термин вариант распространился сначала на языковые единицы традиционно выделяемых уровней (морфологического, лексического), а затем на предельно широкий круг языковых явлений. Исследовательница В.Н. Ярцева, чьи научные интересы связаны с грамматическим варьированием английского языка, утверждает, что идея вариативности обеспечила новый виток развития лингвистики, породив множество новых задач, поскольку существовала необходимость, с одной стороны, пересмотреть некоторые старые и устоявшиеся понятия и термины грамматики в свете новых представлений, а с другой, разрабатывать новые пласты языковых данных, которые выявлялись при использовании идеи вариативности [В.Н. Ярцева, 1985].
Плодотворность такого шага выразилась в формировании самостоятельных лингвистических наук вариалогии и вариантологии со своими специфическими задачами. Более широкой научной дисциплиной является первая, призванная рассматривать способность языка варьироваться как универсальную сущностную категорию, обеспечивающую динамику его системы, как «фундаментальное свойство языка, настолько существенное, что оно не может ограничиваться анализом отдельных фактов или групп фактов на различных уровнях языковой системы, но должно изучаться в рамках вариативности (вариалогии)» [В.Г. Гак, 1998: 365]. Вариантология, понимаемая «как составная часть вариалогии, а именно: теория о лексических видоизменениях слова» [3-М. Богословская, 2005: 21], изучает результаты языкового варьирования. Разные определения варианта не
препятствуют совместной разработке теории вариативности вариологами и вариантологами, так как обе дисциплины предполагают деятелыюстно-динамических подход к изучению названных феноменов.
Итак, свойство языка выражать ту или иную сущностную семантику разными средствами обозначается в русистике терминами вариантность, вариативность, употребление которых в большинстве лингвистических исследований носит синонимичный характер и даже отразилось в заглавиях соответствующих статей в отраслевых справочниках [В.М. Солнцев, 1997: 60]. При этом термины характеризуются многозначностью, что отчасти объясняется полисемичностыо базового для них понятия вариант. Во-первых, так обозначается «представление о разных способах выражения какой-либо языковой сущности как о её модификации, разновидности или как об отклонении от некоторой нормы (напр., разночтения в разных списках одного и того же памятника)», во-вторых, «способ существования, функционирования и эволюции (исторического развития) единиц языка и системы языковой в целом» [В.М. Солнцев, 1997: 60]. В последние годы в этот ряд вошёл также термин вариабельность [Э.А. Воробьёва, 2005], что обусловило настоятельную необходимость уточнения понятийных рамок данных терминов.
Но в сегодняшних работах вновь наблюдается различное смысловое наполнение терминов, поскольку в основу их дифференциации кладутся разные основания. Так, Т.В. Тюрина считает, что о вариантности следует говорить в соответствии с вариантно-инвариантным подходом к изучению вариантов, где инвариант предстаёт идеальной классификационной сущностью, тогда как варианты выступают её реальными проявлениями, а явление вариативности предлагает соотносить с факторами диахронической и синхронической дифференциации языковых фактов [Т.В. Тюрина, 1998]. По мнению Л.А. Вербицкой, нужно противопоставлять эти понятия, рассматривая их во взаимодействии с нормой и системой: вариативность - обязательная черта языка, она определяется языком, навязывается им ([с] в слове суд лабиализовано под воздействием соседнего губного гласного, в отличие от [с] в слове сад), вариантность же не провоцируется языком, а разрешается им, это два разных способа реализации одной единицы (например, два варианта произнесения слова
7 сессия) [Л.А. Вербицкая 2001: 14-15]. Исследователи вариантов национальных языков предлагают вариантностью называть парадигматическое варьирование, обусловленное дивергентным взаимовлиянием родственных языков, а вариативностью - варьирование синтагматическое, вызываемое условиями дистрибуции вариантов [А.Л. Дербилов, 2003].
При всех различиях в подходах к разграничению терминов в литературе всё же прослеживается явная тенденция признания, с одной стороны, за вариативностью онтологического свойства языковой системы, а за вариантностью
- способа существования языковой единицы в модифицированном виде. С другой
стороны, с первым термином связывается представление о языковой динамике,
эволюции, выражающейся в изменяемости системы или отдельных её членов, а со
вторым - представление о результате этого процесса, проявляющегося в наличии
определённых вариантов данного языка. Д.А. Шахбагова использует термин
вариативность для обозначения свойства подвижности единиц языка, тогда как
термин вариантность для обозначения вариантов языковой системы [Д.А.
Шахбагова, 1992].
Приметой времени стали работы, названия которых принципиально разводят первые два термина: «Фонетическая вариативность и вариантность в английском языке и принципы их отражения в современных орфоэпических словарях: фонетико-лексикографическое исследование на материале феномена омонимии» [Р.В. Кузьмина, 2007]. При этом следует признать, что лингвистам не удалось прийти к однозначной интерпретации вариативности: по-прежнему вариативностью называют и конститутивное свойство языка, распространяемое на все его социально-территориальные типы, формы (письменную и устную) бытования, на всё разнообразие его единиц (иначе - вариабельность), и само изменение, модификацию всех указанных сущностей (читай: варьирование - Т.И.). В их нерасторжимости выражены разные стороны одного феномена.
Сопряжённость этих двух понятий в вариативности {динамическое свойство
— то есть способность, реализующаяся в процессах эволюцшС), отражая их
единство, проявляется в противопоставлении данной сущностной характеристики
языка другой - константности, обеспечивающих динамическую устойчивость
системы. Вариативность отражает изменчивый, диалектичный характер языка как
8 системы; всякое варьирование создаёт предпосылки для изменения, увеличения разнообразия в системе. Константность же, напротив, отражает сохраняемость системы как самотождествешюй сущности [Д.А. Шахбагова, 1992]. Иными словами, вариативность, с одной стороны, и способность языка накапливать новое в формах старого, с другой, формируют диалектическое утверждение: язык изменяется, оставаясь самим собой. Эти качества обеспечивают возможность адаптации человека к постоянно изменяющимся условиям существования, подвижность и гибкость самой языковой системы.
В.Г. Гак называет три типа факторов, лежащих в основе языковой вариативности: внутренние (системно-структурные, давление системы), внешние по отношению к системе языка, но внутренние по отношению к языку в целом (развитие цивилизации, прекращение или установление контактов между группами носителей языка и др.), внешние по отношению к системе языка, но внутренние по отношению к языку и к его функционированию: логические и психологические факторы, связанные с общими закономерностями человеческого общения и мышления [В.Г. Гак, 1998: 5-6]. Если же говорить о различных проявлениях вариативности, то все они имеют свои причины. Так, социальная вариативность языка отражает стратификацию общества, прагматическая - широкий спектр интенций коммуникации, орфографическая - неразработанность правил правописания и т.д.
В свою очередь, вариантность обусловлена самим устройством языковой системы, многообразием системных возможностей языка [В.М. Солнцев, 1984: 31]. Вариантность как языковое явление демонстрирует языковую избыточность, которая вместе с тем необходима языку как его резерв. Будучи следствием языковой эволюции, вариантность становится почвой для дальнейшего развития языка. Таким образом, избыточность формы — естественное состояние языка, показатель его жизнеспособности и динамичности [Н.С. Валгина, 2001].
И. Н. Семешок, анализируя причины, порождающие вариантность, приходит к выводу, что «генетически вариантные реализации представляют собой или гетерогенные элементы, объединённые в результате определённых исторических процессов в системе литературного языка, или элементы «гетерохронные», относящиеся к различным периодам бытия данной системы и синхронизированные
9 в ней в определённый исторический момент на правах вариантов» [Н.Н. Семенюк, 1965: 53]. Не вызывает сомнения, что именно в варьировании непосредственно проявляется диалектика взаимодействия языка с миром и сознанием человека: вариантность языковой системы порождается вариациями как в процессе отражения действительности, так и выражения обобщённых мыслительных образов в чувственно воспринимаемой, знаковой, форме (по-разному можно воспринять и выразить).
Представляя разные стороны одной сущности как процесс и его результат, причина и следствие языковых преобразований, вариативность и вариантность не только вызываются, но и ограничиваются и социолингвистическими, и системно-языковыми факторами, что обеспечивает актуальность исследования их проявлений для разных этапов развития языка, разных его подсистем и сторон.
Изучение вариантности предполагает определение сути варианта, установление его границ, разработку типологии вариантов, выявление условий их существования, их соотнесённость с нормами языка и т.д. Исследовать вариативность значит рассмотреть детерминированность вариативных процессов, выявить их механизмы, средства.
Поскольку вариативность пронизывает всю языковую систему и её функционирование, это позволяет рассмотреть её в разных исследовательских плоскостях. Так, в аспекте связи языка и общества, влияния на язык экстралингвистических условий выделяют социолингвистическую вариативность: региональную [Ф.П. Филин, 1966; Н.А. Лукьянова, 1966; Л.И. Баранникова, 1971; О.И. Блинова, 1975; Н.А. Баланчик, 1998; З.М. Богословская, 2005 и др.], текстуальную [Л.П. Жуковская, 1969; А.А. Алексеев, 1988 и др.], индивидуальную [Е.В. Иванцова, 1994; З.М. Богословская, 2007 и др.], подразумевающую вариативность социолектов, тендерную, возрастную и др.
Высокая степень вариативности диалектного языка, обеспеченная рядом факторов, в числе которых устная форма бытования, взаимодействие подсистем говоров, обоснованно привлекла к себе пристальное внимание вариантологии. На существенный вклад диалектологов в развитие теории вариантности слова указывает З.М. Богословская: «На базе народных говоров были впервые рассмотрены такие важные вопросы, как границы фонематического варьирования
10 слова, связь вариантности и мотивированности слова, типология лексических форм слова, «удельный вес» варьирующейся лексики в языковой системе и др.» [З.М. Богословская, 2005: 9].
По типу обусловленности выделяют структурную, семантическую, прагматическую (коммуникативно-прагматическую, социопрагматическую, семантико-прагматическую) и т. д. вариативность, рассматривая типы в зависимости от сферы её проявления. Так, учёные говорят о графической [Р.В. Бахтурина, 1963; Н.И. Тарабасова, 1982], орфографической [Н.Д. Голев, 1997; Е.М. Хакимова, 2007], пунктуационной [Н.С. Бабенко, 1996; В.К. Кельмаков, 2007], фонетической [Н.С. Коткова, 1982; А.П. Майоров, 2007], орфоэпической [М.Л. Каленчук, 1991], морфологической [Е.Н. Иваницкая, 1969; Е.И. Колосова, 2005], словообразовательной [С.А. Емельянова, 1972; А.Я. Алексеев, 1981], лексической [А.Д. Васильев, 1982; Г.А. Титова, 2005], фразеологической [Л.Я. Костючук, 1978; О.В. Праченко, 2004], синтаксической [В.Г. Гак, 1998; А.Ю. Чернышева, 2003; В.В. Клепацкий, 2009] вариативности.
В соответствии со средством, создающим вариантность, выделяются
графические, орфографические, морфологические, пунктуационные,
синтаксические и т.д. варианты - на основе их широкого понимания, исходя из определения языкового уровня как «системы различительных знаков, к которым относятся, помимо естественных звуков речи, также различительные письменные знаки, способные различать единицы семантического уровня» [О.С. Ахманова, 1977: 27]. Правомочность такого рассмотрения языковых уровней подтверждается существующими в русистике исследованиями [Л.Б. Селезнева, 1995].
Функциональную эквивалентность регулярно образуемых коррелятов в каждом из их типов обеспечивают различные средства. Например, орфографическая вариантность создаётся слитиым/раздсльным/дефисным написанием слов, употреблением строчных или прописных букв и т. д. Применительно к языку старорусского периода обычно говорят о графических вариантах, выражаемых недифференцированным использованием парных букв, наличием/отсутствием конечных Ъ и Ь, произвольностью сокращений слов.
Фонетическая, словообразовательная, морфологическая вариантность создаётся модификациями в морфемах слов - корневой, словообразовательных
(приставки и суффиксы), словоизменительной - соответственно. Поскольку родовая синонимия может выражаться и синтаксическими средствами (механизмом согласования определения и сказуемого в форме прошедшего времени с именем), морфологические варианты называют ещё и грамматическими. Лексические варианты в рамках этого подхода - синонимы, в том числе и разноструктурные, синтаксические - это модификации словосочетаний и предложений, представляющие одно содержание разными средствами [А.Ю. Чернышева, 2003]. Чем сложнее соотносящиеся единицы, тем разнообразнее средства создания вариантности.
Например, СИ. Хун в вариативности паремических единиц предлагает видеть вариативность лексическую (в её конкретных проявлениях субституции, экспликации и элиминации), а также морфологическую, синтаксическую и ассоциативную, вариантность коммуникативной формы [СИ. Хун, 2007]. В.Г. Гак среди типов языковых преобразований предложения указывает трансформацию -«изменение грамматической модели при сохранении лексемного состава и смысла (значения)», перифразу - «изменение модели и лексического наполнения при неизменности содержательной стороны высказывания» и деривацию - «изменение во всех аспектах предложения, включая его смысловое содержание» [В.Г. Гак, 1998: 374]. Всё сказанное свидетельствует о многообразном проявлении вариантности в языке и о разнообразии возможных подходов к её изучению.
Таким образом, варьирование, как объект лингвистических исследований, предполагает изучение предельно широкого круга явлений: взаимоотношений языка и речи, становления языковых норм, типов вариативности и вариантов, условий их бытования и многих других. Особое место среди этих проблем занимают исторические аспекты этого феномена, поскольку варьирование разных сторон языка на каждом синхронном срезе - это результат его изменений во времени: «Варианты слова маркированы, в первую очередь, по временной шкале» [К.С Горбачевич, 1978: 204].
Но сложность наблюдения развития языка по памятникам письменности задержала становление диахронной вариалогии: историко-лиигвистические работы, в основу которых положена теория вариативности, стали появляться только в последние четыре десятилетия, поэтому для «исторической <...>
12 русистики проблемы вариантности по существу являются новыми и задачи их практического решения только определяются» [Л.А. Глинкина, 1998: 3].
Начало диахронной вариалогии положил анализ графических модификаций в древне- и старорусских текстах [Р.В. Бахтурина, 1963; О.В. Творогов, 1966; И.С. Филиппова, 1966, 1974; Б.И. Осипов, 1971; Н.И. Тарабасова, 1982; В.Ю. Безъязыков, 1995 и др.]. Тесная взаимосвязь явлений графики, орфографии и фонетики стимулировала создание работ по выявлению черт живого разговорного языка в деловом письме [СИ. Котков, 1968; В.Н. Рогова, 1980; Н.С. Коткова, 1982; Л.М. Радич, 1984; Б.И. Осипов, P.M. Гейгер, Т.П. Рогожникова, 1993; В.М. Марков, 2001; И.А. Шушарина, 2005; А.П. Майоров, 2007 и др.].
Достаточно активно на историческом материале исследуется грамматическая вариативность. Вопросы, связанные с варьированием в системе именного склонения и местоименных форм [А.П. Семёнова, 1971; Г.М. Михайлова, 1983, 1984; Л.А. Глинкина, 1985, 1998; Т.В. Габлина, 1998; Г.Н. Старикова, 20006; В.М. Марков, 2001; О.Д. Луконина, 2005; М.А. Агапова, 2009 и др.], с изучением варьирования глагольных форм [В.Н. Русинов, 1981; Н.М. Сабельфельд, 1985; Е.И. Колосова, 2005 и др.], с рассмотрением словообразовательного варьирования [О.А. Черепанова, 1976; А.А. Аминова, 1977; Н.П. Зверковская, 1986и др.], решаются на материале памятников как центральных, так и периферийных регионов.
Основная же часть работ в исторической вариалогии представлена лексическими исследованиями [В.Я. Дерягин, 1973; С.С. Волков, 1974; Л.Г. Панин, 1985; В.В. Палагина, 1986; Н.С. Коткова, 1987; Е.И. Зиновьева, 2000; М.В. Биньковская, 2005; М.В. Овчинникова, 2008 и др.], в том числе репрезентирующими стилистические стратификации номинативных средств [Т.Н. Кандаурова, 1970; А.П. Романенко, 1989; Л.Я. Коспочук, 1993; С.С. Волков, 2006; А.П. Майоров, 2006 и др.], что объясняется наибольшей разработанностью теории лексической вариантности.
В большинстве исторических исследований вариантность рассмотрена в каком-либо одном аспекте: системно-структурном [В.Н. Рогова, 1980; А.Я. Алексеев, 1981; Г.М. Михайлова, 1983; В.Ю. Безъязыков, 1995; Т.И. Орлова, 1999; В.М. Марков, 2001 и др.], нормализационном [А.Д. Васильев, 1982; Л.А. Глинкина, 1985; Т.В. Габлипа, 1999; М.В. Каравашкина, 1999 и др.], лингвотекстологическом
13 [Л.П. Жуковская, 1969; А.А. Алексеев, 1988 и др.], вероятностно-статистическом [М.А. Агапова, 2009]. В то же время современная лингвистическая научная парадигма требует разноаспектного подхода к изучению многообразных языковых явлений, в том числе и вариативности. Выражением осознания данной потребности явилось появление в последнее десятилетие трудов, в которых предметом описания становятся разные виды формальных вариантов и высказываются мысли о необходимости комплексного их изучения [Т.В. Кортава, 1998; Р.П. Сысуева, И.А. Шушарина, 2002; М.Л. Ремнёва, 2003; Г.Н. Старикова, 2003; О.В. Павловец, 2005 и
ДР-]-
Комплексное вариалогическое исследование, реализованное на материале деловой письменности Сибири XVII в., всесторонне представит возможности изучения данного явления, как это делается, например, в диахронной лексикологии [О.Г. Щитова, 20086]. Более того, комплексность подхода к теме «Русский язык в Сибири» «должна явиться условием адекватного описания структуры и функционирования русского языка в нашем регионе» [Л.Г. Панин, 2006: 133].
Настоящее исследование представляет практический вариант решения данной исследовательской задачи, предполагающей изучение языковой вариативности делового письма регионального типа в различных аспектах и выяснение её источниковедческих возможностей для нужд диахронной лингвистики. Особую актуальность ему обеспечивают необходимость привлечения новых в жанрово-содержателыюм плане источников для подобных исследований, отсутствие единства языковедов в определении точного времени окончательного сложения фонетического и морфологического строя русского языка, а таюке необходимость выявления локальных черт этого процесса.
Работа выполнена на широком материале деловой письменности Сибири XVII в. - одного из наиболее интересных периодов в истории нашего языка: это время перехода от языка русской народности к начальному периоду формирования русского национального языка. Именно переходные периоды характеризуются максимальным разнообразием формальных языковых средств для выражения той или иной семантики. При этом особую значимость XVII столетие приобретает для вторичных по своему образованию сибирских говоров, что также обосновывает правомерность настоящего исследования.
14 Цель диссертационного исследования - выявить вариативность языковых средств и разработать аспекты её изучения на материале памятников делового письма XVII века регионального типа при синхронно-диахронном подходе. Достижение цели предусматривает решение следующих задач:
Определить круг памятников делового письма, наиболее информативных для историко-вариалогических изысканий, обосновать критерии для привлечения документов в роли источников подобных исследований.
Выявить средства языковой вариативности в памятниках сибирского письма начала и конца XVII в., охарактеризовать типы параллельно употребляемых языковых единиц, определить динамику процесса варьирования в связи со сложением норм делового языка переходного периода.
Представить языковую вариативность региональных памятников делового письма как источник для её комплексного системного описания.
4. Разработать методику авторизации анонимных документов деловой
письменности, основанную на анализе употребления вариативных средств в
идентифицированных текстах.
Объектом изучения в работе являются варьирующиеся средства языка в памятниках делового письма Сибири XVII века, представленного разножанровыми документами.
Предмет исследования - источниковедческий потенциал варьирующихся' языковых средств и особенности его реализации в региональной деловой письменности.
При этом подходе вариантами признаются разновыраженные единицы, характеризующиеся регулярной взаимозаменяемостью, функциональной эквивалентностью в пределах содержательно однородных текстовых отрезков. Как пишет, Н.И. Тарабасова, их сосуществование предполагает для пишущего реальность момента выбора вариативного средства в оформлении подобных коррелятов [Н.И. Тарабасова, 1986: 27].
В нашем случае выбор подразумевает наличие формальной избыточности в сфере графики и грамматики (морфологии), создающей возможности параллельных способов выражения некой смысловой сущности. При этом варианты, образующиеся за счёт средств графики, в работе называются
15 графическими (дублетами, параллельными написаниями, формальными модификациями и т. п.), за счёт средств морфологии - морфологическими вариантами (грамматическими вариантами, дублетными / синонимичными / параллельными). Первые из них в литературе рассматриваются как разновидность письменных вариантов слова [В.Н. Немченко, 1992: 3]. Этот тип варьирования считается несамостоятельным, но видится важным в диахронной вариалогии, поскольку позволяет проследить конкуренцию старых и новых графических начертаний. Варьирование в графическом облике слова создаётся использованием дублетных букв (фору [Т. IV: 28] - зборъ [Т. IV: 9], юца [НД: 15] - исковые [НД: 20], на (л_бе стороны [Т. IV: 20] - на обе стороны [Т. IV: 11 об.] и т.д.) и/или различных типов сокращения лексем (в генварЪ лщЗ [Т. II: 40] - мсца марта [Т. III: 2]; приводной члвкъ [НД: 24] — торговой человЪк [НД: 68]; снъ Юрьевъ [НД: 93] - сын боярский [НД: 24] и др.)1.
Содержание исследуемых в данной работе документов ограничивает рассмотрение грамматического варьирования, во-первых, морфологическим уровнем, во-вторых, материалом именных частей речи, а именно существительных и прилагательных - в-третьих. К грамматическим (морфологическим) вариантам отнесены случаи колебания имён в роде (обид - обида, женишко - женишка), типе склонения (два рубли - два рубля, с Данилком - с Данилкой), падежном формообразовании (того году — того года, красные — красныя лисицы).
Таким образом, вариативность языковых средств, заявленная в названии работы, понимается как сосуществование и конкуренция языковых элементов разных уровней, дифференциального (знаки графики) и семантического (словоизменительные средства), обусловленные фундаментальным свойством языка изменяться, оставаясь самим собой.
Данное явление рассматривается в работе в рамках различных подходов:
системно-структурного, источниковедческого, кодикологического,
идентификационного.
Так, первый предполагает выявление средств вариативности в деловой письменности Сибири XVII в. в сфере графики и морфологии, их типологизацию.
1 При передаче текстов документов современной графикой внесены следующие коррективы: 1) буква «юс-малый» обозначается буквенным символом Д; 2) выносные буквы помещены в строке; 3) слова печатаются раздельно в соответствии с современной орфографией; 4) имена собственные употребляются с прописной буквы; 5) знаки препинания вводятся в соответствии с современной пунктуацией.
Второй, в соответствии с традициями лингвистического источниковедения, предполагает выявление круга наиболее информативных для вариалогических исследований в жанрово-содержателыюм плане памятников, а таюке определение аспектов описания выявленных на основе системно-структурного подхода вариативных средств.
«Варианты языковые - категория историческая, поэтому время сосуществования языковых вариантов, т.е. характер и продолжительность фазы вариативности, особенно важно рассматривать в нормативно-историческом аспекте» [Л.К. Граудина, 1997: 62]. Тесная взаимосвязь понятий нормы и варианта обусловила кодикологический аспект исследования.
Идентификационный аспект продиктован практической необходимостью авторизации неподписанных памятников. Его реализация обеспечивается индивидуальным характером проявления процессов варьирования в практике отдельных писцов.
Материалом исследования послужили оригинальные скорописные и опубликованные памятники, составленные в таможенных канцеляриях Сибири XVII века и хранящиеся в фондах Российского государственного архива древних актов (РГАДА), Государственного архива Томской области (ГАТО) и Отдела рукописей и книжных памятников Научной библиотеки Томского государственного университета (ОРКП ЫБ ТГУ). Основными источниками для работы стали рукописные таможенные книги городов Томска (1624-1627 гг.), Кузнецка (1696-1697 гг.) и Якутска (1700 г.). Разное время и место создания этих источников делают возможным исследование данного явления в динамике и позволяют рассмотреть языковую вариантность в памятниках деловой письменности одного периода, созданных на разных территориях (Томск, Кузнецк - Западная Сибирь, Якутск - Восточная Сибирь). В качестве дополнительного, привлекаемого для сопоставления, явился материал сибирских документов XVII в. Кетского, Ыарымского, Тарского, Тобольского острогов, а таюке ряда других российских регионов.
Общий объём привлечённых к исследованию рукописных текстов - около 2000 листов, печатных — 650 страниц.
Методологическую основу исследования составили труды по теории вариалогии, кодикологии, исторической грамматике и лингвистическому источниковедению. В качестве основных в работе используются описательный, сопоставительный и лингвоисточниковедческий методы. Метод лингвистического описания с его приёмами сбора, наблюдения, сравнения, статистических подсчётов, обобщения и интерпретации применяется при характеристике вариантных единиц разных видов. Сопоставительный метод использован для сравнения фактов языкового варьирования на разных исторических отрезках, а также в текстах разных писцов. Лингвоисточниковедческий метод с приёмами внешней и внутренней критики использован при привлечении памятников к анализу. Исследование параллельных написаний проводилось с помощью приёмов контекстного, дистрибутивного, оппозитивного и корреляционного анализа.
Таким образом, научная новизна работы заключается в многоаспектном характере исследования вариативности языковых средств в рамках динамического подхода. Комплексный анализ синонимичных формальных средств позволил разработать методику идентификации анонимных документов, эффективность которой доказана практически. В научный оборот вводятся сибирские деловые памятники XVII в., значительная часть из которых ранее не изучалась и не публиковалась. На основе разработанных критериев расширена жанровая база текстов делового письма для историко-вариалогических изысканий.
Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении некоторых положений исторической грамматики русского языка локальными данными. Представлен значительный по объёму сравнительный материал по истории русского языка, в русле кодикологического аспекта продемонстрированы особенности сложения норм сибирского варианта делового письма. Результаты исследования могут дополнить технологию идентификации неподписанных документов (наряду с почерковедческой экспертизой), существующую в текстологии.
Практическая ценность диссертации во многом обусловлена материалом, который впервые вводится в научный оборот: обработанные архивные документы могут стать объектом дальнейшего лингвистического оперирования. Основные выводы работы могут быть учтены в обобщающих работах по истории языка и
18 диахронной вариалогии, использованы при подготовке курсов исторической грамматики русского языка, истории русского литературного языка, при разработке спецкурсов по лингвистическому источниковедению и исторической вариалогии.
Положения, выносимые на защиту:
Сибирская деловая письменность является полноценным надёжным лингвистическим источником для комплексного, многоаспектного изучения вариативности языковых средств при соблюдении определённых критериев отбора памятников: их соответствия жанру, предполагающему стандартные регулярные записи; значительности объёма текстов; учёта места и времени создания памятника; его авторизации, выявления исполнителей записей.
Сибирские памятники делового письма отражают вариативность различных языковых средств, которые характеризуются разной степенью её выраженности. Наибольшее количество разночтений отражены в сфере графики и морфологии источников.
3. Языковая вариативность в статусе источника системного многоаспектного
описания включает системно-структурный, кодикологический,
идентификационный аспекты. Первый предполагает выявление особенностей её
проявления в конкретных хронотопических условиях; второй позволяет выявить
территориальные черты сложения нормы в начальный период формирования
русского национального языка; третий направлен на решение задачи авторизации
анонимных памятников вкупе с приёмами почерковедческой экспертизы.
4. Методика авторизации анонимных памятников делового письма,
основанная на признании индивидуального характера варьирования, предполагает
следующие этапы исследования документов: 1) выявление индивидуальных
языковых черт писцов; 2) сопоставительную характеристику особенностей письма
подьячих; 3) поиск в анонимных памятниках ярких противопоставленных
языковых черт, отмеченных у подьячих, и собственно авторизацию.
Апробация результатов работы осуществлялась в докладах и сообщениях па научных и научно-практических конференциях различного уровня: международных: «Актуальные проблемы текста: лингвистическая теория и практика обучения» (Улан-Удэ, 2004), «Студент и научно-технический прогресс»
19 (Новосибирск, 2005), «Актуальные проблемы русистики: языковые аспекты регионального существования человека» (Томск, 2006), «Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты» (Бийск, 2006), «В. А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» (Казань, 2007); всероссийских: «Актуальные проблемы лингвистики и литературоведения» (Томск, 2003-2007 гг.), «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи» (Соликамск, 2004), «Язык, литература и культура в региональном пространстве» (Барнаул, 2007), «Проблемы лингвистического краеведения» (Пермь, 2007); региональных филологических чтениях имени Р.Т. Гриб (Лесосибирск, 2007), а также на научно-методологическом семинаре кафедры русского языка Томского государственного университета (2008 г.).
Содержание исследования отражено в 17 публикациях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка условных сокращений, списка источников и литературы, приложения. Список литературы включает 266 наименований, список источников исследования - 15. В приложении представлены образцы анализируемых рукописных и изданных текстов.
Источниковедческая база для диахронных вариалогических исследований
Максимально полно представить тот или иной языковой объект, явление можно лишь при условии их многоаспектного описания, так как «подлинная точность в лингвистических исследованиях заключается не только в определении частотности явления, но в выявлении и учете всех форм существования данного явления, всех существующих способов выражения какого-либо значения в изучаемом языке» [В.Г. Гак, 1998: 62].
Это положение предъявляет особые требования к материалу научных работ и имеет принципиальное значение в диахронной вариалогии, для которой наиболее существенным вопросом является необходимость привлечения новых и разработка уже существующих источников, поскольку «проблема источников лингвистического исследования - одна из традиционных проблем отечественной русистики, которая не теряет своей актуальности и новизны - независимо от того, какая научная парадигма (сравнительно-историческая, системно-структурная или антропоцентрическая) является приоритетной на том или ином витке развития лингвистики» [Л.И. Шелепова, 2003: 316].
Можно сказать, что один из наиболее актуальных аспектов в лингвистике -это источниковедческий аспект вариалогии [З.М. Богословская, 2004а: 84]. Источники последней разнообразны, и источниковая база в исследовании определяется целевыми установками рассмотрения вариативности. При этом следует подчеркнуть, что «достоверность выводов при изучении ЯЗЫКОВЫХ особенностей прошлых эпох зависит от количества и качества используемых письменных источников» [Л.М. Городилова, 2006: 214].
Теоретические основы лингвистического источниковедения, целью которого является введение в научный оборот и освоение новых источников, были заложены Сектором лингвистического источниковедения и исследования памятников в Институте русского языка АН СССР под руководством СИ. Коткова [СИ. Котков, 19806]. Этой научной дисциплине присущи свои задачи, приёмы и метод исследования. Предметом источниковедческих работ являются лингвистическая содержательность и информационность. Первую составляет совокупность заключённых в источнике языковых данных, то есть «...зафиксированных элементов структуры (слов, словосочетаний, предложений и т.д.), относительно адекватно отражающих реально существующие элементы структуры языка» [О.И. Блинова, 1981: 85]. Она определяется многими факторами: «содержанием, жанром, индивидуальной манерой автора (авторов) письменного памятника, временем его создания, историей его функционирования и бытования , степенью его изученности лингвистами, историками, литературоведами» [Л.Ю. Астахина, 2006: 58].
В соответствии с уровнем и аспектом историко-языкового изучения, в лингвистической содержательности можно вычленить лексическую, грамматическую (морфологическую и синтаксическую), фонетическую, графическую содержательность источника [Там же: 60]. И если лингвистическая содержательность — собственно языковое понятие, то лингвистическая информационность - это «степень прямой и косвенной отражённое в нём лингвистической содержательности», которая в первую очередь имеет отношение «к внешним средствам выражения языка и внешним условиям его существования (характер графики и орфографии, правописные навыки писцов и т.д.)» [СИ. Котков, 19806: 10].
Суть лингвоисточниковедческого метода заключается в комплексном, многоаспектном и системном исследовании отдельных лингвистических фактов. Анализ состоит из нескольких этапов и представляет собой движение «от непосредственной ко всё более опосредованной» содержательности источника [СИ. Котков, 19806: 11], от внешней критики к внутренней. Приём внешней критики подразумевает установление времени и места создания памятника, обстоятельств его возникновения и бытования, жанровые характеристики, выявление личности автора и т. д. Приём внутренней критики предполагает рассмотрение лингвистического содержания памятника, установление его фактической ценности, определение степени достоверности материала и т. п. Как считает Л.Ю. Астахина, наука, вооружённая таким методом, призвана решать конкретныезадачи: «харакгеризовать источники с точки зрения их пригодности для лингвистических исследований и вводить в научный оборот новые источники» [Л.Ю. Астахина, 2006: 56].
Максимально полно и наиболее объективно отражают языковую ситуацию первичные, исторически сложившиеся источники. Они могут быть изучены как в рукописном, так и в опубликованном виде. Привлечение опубликованных материалов возможно лишь в случае их издания по лингвистическим правилам. Как писал СИ. Котков, «изучение языка непосредственно по рукописям и лингвистическим изданиям имеет преимущество — в них так или иначе прослеживается орфографическая выучка, а непосредственно в рукописях и графика писавших, следовательно, и степень информационности источников в передаче некоторых норм живой народной речи, особенно диалектной» [СИ. Котков, 1981: 15].
Построенные по единому трафарету, деловые памятники уже в незначительных отступлениях от строгой структуры документа отражают процессы, протекающие в языке, как общерусские, так и регионального характера. В.В. Виноградов писал о важности изучения этой разновидности источников, особенно подчёркивая необходимость исследования памятников официального письма, обусловливая это тем, что роль делового языка в становлении национального литературного языка, всех его функциональных разновидностей очень велика [В.В. Виноградов, 1938: 95]. На это же указывает Е.Н. Полякова, говоря о перспективах лингвоисточниковедческого изучения памятников письменности XVI - начала XVII вв.: «Хорошая текстовая база позволит рассматривать язык документов в различных аспектах...» [Е.Н. Полякова, 2007: 243].
Норма и узус
Формировавшийся в XVII в. русский национальный язык характеризовался органическим взаимодействием нескольких составляющих, к числу которых принадлежал и деловой язык. Многие учёные отводят деловому языку главенствующую роль в сложении русского литературного языка, так как формирование русской нации, обусловливавшее развитие языка, «происходило в более важной сфере разносторонних деловых отношений» [СИ. Котков, 1980а: 111].
Как утверждает А.П. Майоров, исследования делового языка XVI-XVII вв. «строго дифференцируются по объекту изучения: одни учёные сосредоточивают внимание на исследовании языка книжных памятников, другие на анализе разговорных средств в памятниках деловой письменности», поскольку области книжно-литературного и приказного языков были еще автономны и обладали своеобразными системами норм [А.П. Майоров, 2006: 9]. В меньшей степени изученным является вопрос о нормализации делового языка и отражении в нём черт, присущих разным языковым стилям, поэтому его решение представляется актуальным. При этом необходимо иметь в виду, что «само существование письменной формы, наименее связанной с диалектным варьированием, выступало фактором, стабилизирующим языковую систему в целом» [Л.Г. Панин, 2006: 135].
Теория нормы интенсивно разрабатывается в послесоссюровский период. Появляется диктуемый концепцией системного характера языка интерес к норме как языковому понятию. Ф.П. Филин выделял широкое и узкое толкование понятия нормы. Первое заключается в том, что сам язык есть норма, и подобное понимание применимо ко всем временам и народам и вполне реально, действительно. Норма как более узкое понятие вырастает на базе взаимодействия внутриязыковых и внешних воздействий, в этом случае её «основой является осознанное или интуитивное осмысление того, что в самой языковой единице является более или менее предпочтительным, образцовым или необразцовым, обязательным или необязательным» [Ф.П. Филин, 1976: 7]. Аналогичное понимание нормы встречаем и у Н.Н. Семенюк: в широкой трактовке норма определяется как «неотъемлемый атрибут языка на всех этапах его развития», а в более узкой - как «совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно фиксируемых и культивируемых обществом» [Н.Н. Семенюк, 1990: 337].
Диалектичная природа феномена неоднократно отмечалась исследователями: норма одновременно статична и динамична, что неравномерно проявляется на разных этапах эволюции литературного языка и в различных сферах его применения [Л.А. Глинкина, 1985: 120]. В связи с этим Н.Н. Семенюк выделяет две функции нормы: 1) функция «реализации»: «норма определяет характер реализации тех структурных потенций, которые заложены в системе: степень продуктивности, распределение и функционирование возможных для данного языка моделей в определённой степени обусловливаются именно его нормами»; 2) функция «распределения»: норма «ограничивает, а также регулирует использование и употребление в языке различных вариантных средств» [Н.Н. Семенюк, 1967: 8-Ю].
В лингвистике сформировался взгляд, согласно которому сосуществование внутри нормы двух и более вариантов является этапом процесса развития, которое на следующем этапе приведёт к утрате колебания за счёт закрепления одного варианта и вытеснения другого либо за счёт дифференциации значений вариантов. Таким образом, «вариантность представляет собой определённый, ограниченный временем, ... этап в развитии языкового средства и его нормы» [Б.С. Шварцкопф, 1970: 396]. Основываясь на принципе гибкой стабильности языка, представляется возможным возразить: изменчивость нормы видится беспрерывной, что связано прежде всего с поддержанием устойчивости системы.
Если прекращение вариантности видится невозможным, то существование варианта всё же не бесконечно. Исследователи отмечают убывание количества вариантов на уровне слова (добавим, что такая тенденция свойственна не только лексическому уровню языка). К.С. Горбачевич показывает, что об уменьшении варьирования можно утверждать на основании следующих фактов: «1) отмирают или ослабляют своё действие некоторые причины, порождавшие формальные модификации...; 2) стихийное стремление к устранению функционально незагруженных параллельных способов выражения ... поддерживается и усиливается сознательной нормализаторской унификацией...» [К.С. Горбачевич, 1978:26].
Общим преобразовательным процессом, характеризующим вариантность, можно считать тенденцию к постепенному уменьшению числа возможных вариантов, реализующуюся: «а) в прямом вытеснении или структурном разграничении ряда вариантов; б) в ограничении некоторых широко распространенных ранее типов варьирования» [Н.Н. Семенюк, 1965: 55]. При этом тенденцию к сужению диапазона варьирования исследователь видит: «а) в лексемном, позиционном, лексико-грамматическом и парадигматическом распределении и ограничении вариантности; б) в лексемной изоляции ряда вариантов» [Там же: 55].
Очевидная неоднозначность взаимоотношений варьирования и нормы вызывает необходимость динамического, временного анализа соотношения вариантов, являющегося главным аспектом их нормативной характеристики.
Бесспорно, уровень нормы (наряду с уровнем системы) является одним из составляющих цельной структуры языка. «В речи или процессе репрезентируются оба уровня, ... реализуются одновременно системное и нормативное, системное - как функциональный каркас, а норма как материальная форма существования и функционирования этой системной единицы» [P.P. Каспранский, 1990: 12]. Подобный взгляд на природу нормы вполне согласуется с положением о её диалектичное, названным В. Матезиусом «гибкой стабильностью» [Цит. по: Э.Г. Куликова, 2004: 22], и является вполне закономерным. Иными словами, «поддержание устойчивости как раз и связано с подвижностью» [Э.Г. Куликова, 2004: 22]. Поэтому логическая взаимосвязь системы и нормы в диахронической лингвистике служит основой для адекватного объяснения эволюции языковых фактов.
Авторизованность памятника как фактор повышения его лингвистической информативности
Вариативность языковых средств может носить индивидуальный характер, что особенно свойственно скорописи XVII в. и обусловлено отсутствием единых правописательных норм. Исследование показало, что в деловом письме Сибири XVII в. языковая вариативность представлена достаточно широко. Параллелизм графических начертаний, грамматических форм, номинативных средств доказывает, что вариативность - свойство эволюционирующей языковой системы. Универсальный характер данного феномена предполагает большие возможности его многоаспектного исследования как на материале корпуса письменных источников, так и отдельного памятника. Изучение внутритекстовых вариантов может служить целям доказательства характеризующей особенности языка [Л.Г. Панин, 1995: 185], общего лингвистического описания памятника, а также установлению места варьирующихся единиц языка в системе какого-либо синхронного среза [О.А. Черепанова, 1976: 102].
Для восстановления картины языкового развития на разных его этапах по письменным данным необходимо учитывать ряд обстоятельств создания последних: время, место, оригинальный или переводной характер памятника и некоторые другие. В числе важнейших - определение автора или исполнителя записей (какова степень его выучки, носителем какого типа говора он является и пр.).
Успехи лингвистического источниковедения, введение в научный оборот большого количества опубликованных материалов по правилам лингвистического издания текстов обеспечили мощнейший рывок в исторических исследованиях языка в последние десятилетия. Но анонимный характер значительной части древне- и старорусских памятников, безусловно, снижает информативные возможности источников, на что указывал в своей рецензии на издание «Московской деловой и бытовой письменности» (М.: Наука, 1968) Г.А. Хабургаев: «Обращение к самим материалам частной переписки сразу же разочаровывает, ибо обнаруживается, что диалектная принадлежность авторов, а точнее — писцов «грамоток», как правило, остается неизвестной ... Какова же лингвистическая ценность таких изданий, если иметь в виду задачи конкретных исследований по истории русского языка?» [Г.А. Хабургаев, 1969а: 142]. Думается, что данную претензию следует адресовать не издателям, а исследователям документов, в чьи задачи должно входить определение руки писца и всех сопутствующих этой процедуре обстоятельств создания документа.
Лингвистическое изучение памятников опирается сегодня, как правило, на почерковедческие исследования, что не всегда приводит к верным выводам: изменение характера письма может вызываться сменой пера, чернил, перерывом в работе писца, его недомоганием и т.п. Большими верификационными возможностями обладают собственно языковые черты текстов, на что в последние годы обращается пристальное внимание учёных [А.А. Гиппиус, 2006].
Например, один из наиболее изученных памятников древнерусского письма, Новгородская первая летопись по Синодальному списку, традиционно воспринимался как рукопись трёх основных почерков, при этом наблюдаемые в разных частях памятника графические, фонетические, грамматические черты рассматривались как присущие «первому», «второму» и «третьему» писцам [А.А. Гиппиус, 2006: 117]. Взяв за основу понятие шов, понимаемое как «границу, отделяющую отрезок текста, на котором рассматриваемый формальный признак представлен систематически, от смежного отрезка, на котором он отсутствует или же представлен единичными (изолированными) примерами» [Там же: 124], А.А. Гиппиус доказывает, что основной текст этой летописи создан двумя (не тремя!) лицами, а записи с 6625 года исполнены, по крайней мере, 12-ю летописцами [Там же: 214-215].
