Содержание к диссертации
Введение
Глава I. РОД КАК ГРАММАТИЧЕСКАЯ КАТЕГОРИЯ: ДИАХРОНИЧЕСКИЙ АСПЕКТ 27
1. Сущность грамматической категории рода: общая характеристика 27
2. Происхождение категории рода в концепциях лингвистов XIX-XX веков 36
3. Характеристика основных категорий имени в древнерусском языке 54
4. Причины изменений в системе категориальных противопоставлений именных родоизменяемых слов в истории русского языка 68
Выводы по главе I 78
Глава II. ОТРАЖЕНИЕ ПРОЦЕССА НИВЕЛИРОВКИ РОДОВЫХ РАЗЛИЧИЙ В ИМЕНИТЕЛЬНОМ И ВИНИТЕЛЬНОМ ПАДЕЖЕ МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА В РАЗНОСТИЛЕВЫХ ДРЕВНЕРУССКИХ ПАМЯТНИКАХ XII -XIII ВЕКОВ 80
1. Функционирование форм именительного и винительного падежей з множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках ХІІ-ХІII веков 80
2. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в художественно-повествовательных памятниках XII- XIII веков 97
3. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в деловых и бытовых памятниках XII-XIII веков 109
Выводы по главе II 119
Глава III. ОТРАЖЕНИЕ ПРОЦЕССА НИВЕЛИРОВКИ РОДОВЫХ РАЗЛИЧИЙ В ИМЕНИТЕЛЬНОМ И ВИНИТЕЛЬНОМ ПАДЕЖЕ МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА В РАЗНОСТИЛЕВЫХ ПАМЯТНИКАХ ПЕРИОДА РАСПАДА ДРЕВНЕРУССКОГО И ФОРМИРОВАНИЯ СТАРОРУССКОГО ЯЗЫКА (XIV-XV ВВ.) 120
1. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках XIV- XV веков 120
2. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в художественно-повествовательных памятниках XIV- XV веков 131
3. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в деловых и бытовых памятниках XIV-XV веков 139
Выводы по главе III 154
Глава IV. ОТРАЖЕНИЕ ПРОЦЕССА НИВЕЛИРОВКИ РОДОВЫХ РАЗЛИЧИЙ В ИМЕНИТЕЛЬНОМ И ВИНИТЕЛЬНОМ ПАДЕЖЕ МНОЖЕСТВЕННОГО ЧИСЛА В РАЗНОСТИЛЕВЫХ СТАРОРУССКИХ ПАМЯТНИКАХ XVI-XVII ВЕКОВ 157
1. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках XVI-XVII веков 157
2. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в художественно-повествовательных памятниках XVI-XVII веков 166
3. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в деловых и бытовых памятниках XVI-XVII веков 176
Выводы по главе IV 190
Глава V. АНАЛИЗ ДИНАМИКИ ПРОЦЕССА НИВЕЛИРОВКИ РОДОВЫХ РАЗЛИЧИЙ ВО МНОЖЕСТВЕННОМ ЧИСЛЕ У ИМЕННЫХ РОДОИЗМЕНЯЕМЫХ СЛОВ В ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА 192
1. Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в разностилевых памятниках XII-XVII веков 192
2. Моделирование процесса утраты родовых различий во множественном числе в период до XII века 197
Выводы по главе V 201
Заключение 202
Источники 208
Список использованной литературы 210
Приложения 217
- Сущность грамматической категории рода: общая характеристика
- Функционирование форм именительного и винительного падежей з множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках ХІІ-ХІII веков
- Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках XIV- XV веков
Введение к работе
Актуальность исследования
Категория рода как предмет исследования имеет давнюю, восходящую еще к античным временам, традицию. "Феномен рода заключается, в частности, в том, что сформулированные античной филологией извечные вопросы, касающиеся рассматриваемой категории, не только не потеряли своей актуальности, но и продолжают оставаться дискуссионными в сегодняшней индоевропейской лингвистике. В исследовании грамматического рода, таким образом, и это нельзя не признать, наблюдается застой, особенно ощутимый в области диахронии рода" (Копелиович, 1995, 3).
Несмотря на то, что род как одна из важнейших грамматических категорий неоднократно привлекал внимание исследователей, количество работ, посвященных непосредственно диахронии рода, невелико. Признается, что род есть "синтагматически выявляемая категория" (Русская грамматика, 1980, 465). Это значит, что имя существительное само по себе, без слов-атрибутов, не имеет средств выражения категории рода: в качестве такого средства могут выступать только родоизменяемые слова. Это положение диктует необходимость более пристального внимания к атрибутивным формам.
Между тем, именные родоизменяемые слова в исторической русистике остаются недостаточно изученными как в структурно-грамматическом, так в диахронно-функционалъном плане. Любые грамматические формы реализуются в процессе их функционирования в речи, и только анализ этих форм в тексте может выявить их характеристики. «Интерпретационный подход к тексту как ... главному источнику разнообразной лингвистической информации находится в русле современных устремлений языкознания» [Жолобов, 1998,3].
Разделы систематических курсов исторической грамматики, посвященные именам прилагательным, в основном фиксируют внимание на формах единственного числа, их происхождении и дальнейшей судьбе. Относительно множественного числа дело ограничивается констатацией факта нивелировки родовых различий. Вопрос о причинах, времени и территориальной отнесённости этого процесса остается до сих пор нерешенным. Низкая употребительность форм множественного числа у родоизменяемых слов объясняет существующее положение дел, но не оправдывает его.
Таким образом, актуальность исследования продиктована следующими соображениями:
а) неизученностью речевой активности форм множественного числа именных родоизменяемых слов в древнерусских и старорусских памятниках письменности;
б) необходимостью и важностью исследования функционирования названных форм с учетом стилевой принадлежности древнерусских и старорусских текстов;
в) нерешенностью в исторической русистике вопроса о времени ф возникновения и причинах процесса нивелировки родовых различий во множественном числе.
§2. Объект, предмет, цель и задачи исследования
Объектом изучения в данной работе являются зафиксированные в древнерусских и старорусских текстах XII-XVII веков именные родоизменяемые слова: прилагательные, неличные местоимения, причастия - в формах именительного и винительного падежей множественного числа.
Предмет исследования - формы именительного и винительного падежей множественного числа, сохраняющие родовое противопоставление (родовые формы), и формы именительного и винительного падежей множественного числа, не имеющие морфологически выражения родовых различий (внеродовые формы) и их функционирование в древнерусских и старорусских текстах разной хронологической и стилевой отнесенности.
Цель работы - на основе полученных данных о соотношении и функционировании в древнерусской и старорусской речи XII-XVII веков родовых и внеродовых форм установить динамику морфологического процесса нивелировки родовых различий у именных родоизменяемых слов в истории русского языка. Широкий временной срез, охватывающий примерно 600 лет, и разностилевая отнесенность памятников позволяют наметить два аспекта анализа. Первый аспект анализа - синхронный. Он состоит в исследовании морфологического выражения и речевой активности именных родоизменяемых форм в текстах разной стилевой принадлежности на отдельных хронологических срезах истории русскопЗСВторой аспект анализа -диахронный. Он заключается в исследовании эволюции функционирования именных родоизменяемых слов в памятниках определенного стиля на разных хронологических срезах истории русского языка - с XII по XVII век.
В связи с этим в настоящей работе были поставлены следующие задачи:
1.Провести анализ существующих в языкознании воззрений по проблематике, связанной с синхронией и диахронией категории грамматического рода.
2. Выявить и проанализировать в структурно-грамматическом плане все случаи употребления форм множественного именительного и винительного числа у именных родоизменяемых слов в текстах , установив при этом речевые факты морфологического выражения родовых различий (родовые формы) и факты, не имеющие морфологического выражения родовых различий (внеродовые формы).
3. Получить количественные данные о функционировании в древнерусской и старорусской речи XII-XVII в.в. именных родоизменяемых форм множественного числа и выявить количественное соотношение в использовании родовых и внеродовых форм, дать лингвистическую интерпретацию этого соотношения.
4.Выявить, как и в какой степени отразился в текстах одного и того же хронологического среза неодинаковой стилевой принадлежности процесс утраты именными родоизменяемыми словами родовых различий во множественном числе.
5-Выявить хронологические различия в количественном соотношении родовых и внеродовых форм и их функционировании в текстах одной и той же стилевой принадлежности, но относящихся к разным хронологическим срезам истории русского языка - с XII по XVII в.в. v
6. Выявить и проанализировать в структурно-грамматическом плане все случаи употребления форм множественного числа у именных родоизменяемых слов в памятниках письменности XII-XVII в,в. разной стилевой отнесенности. ч/
§3. Материал исследования
При решении поставленных задач материалом для наблюдений и анализа послужили древнерусские и старорусские памятники письменности, охватывающие период с XII по XVII век и неодинаковые по своей жанрово-стилевой принадлежности. Это тексты летописно-хроникальные, деловые, бытовые, художественно-повествовательные; среди последних сознательно брались для анализа произведения разных жанров: поучение, воинская повесть, слово, моление.
Критерии отбора памятников нуждаются в пояснении.
Тексты церковно-богослужебного содержания для анализа не использовались, т.к. в их основе лежит церковнославянский, т.е. южно - , а не # восточнославянский по происхождению, язык. Сразу следует оговориться, что речь не идет о принципиальном отказе от использования показаний церковно- книжных текстов. Так, по справедливому замечанию О.Ф. Жолобова, «для известных исторических периодов и известных целей материал таких разных памятников, как берестяные грамоты или конфессиональные сочинения, обладает равной лингвистической ценностью» (Жолобов, 1998, 3). Материалы церковно-книжнои и старославянской письменности затрагиваются лишь постольку, поскольку в них возникает потребность в связи с интерпретацией некоторых языковых особенностей в сфере функционирования древнего имени.
Промежуток времени с XII по XVII век можно условно разделить на три периода: ХІІ-ХІІІ вв. - древнерусский период; XIV- XV вв. - период распада древнерусского и формирования старорусского языка; XVI- XVII вв. -старорусский период. Применительно к домонгольскому периоду истории русского языка главная трудность состоит в том, что памятников письменности XII- XIII в.в. светского содержания очень немного, и зачастую ф они дошли до настоящего времени в позднейших списках. Чем ближе к современности, тем больше становится источников, и возникает сложность прямо противоположного толка - невозможно охватить исследованием весь имеющийся материал. Ориентация на памятники светского характера сохраняется и при анализе языковых особенностей текстов более позднего времени.
Критериев отбора памятников позднего периода несколько.
Во-первых, предпочтение отдавалось памятникам, написанным на # территории обособляющихся после XIH-XIV вв. великорусских говоров. Это связано с тем, что и памятники XII- XIII веков, привлеченные к исследованию, в большинстве своем написаны на северных и северо-восточных окраинах Киевского государства эпохи его распада. Во-вторых, при отборе материала предпочтение отдавалось памятникам, связанным с народной устно-поэтической традицией. Следующим критерием отбора служила популярность произведения среди современников. Можно предположить, что связь с устно-поэтической традицией и широкое бытование в среде грамотного населения если и не приводили напрямую к отражению реальных языковых особенностей в тексте, то по крайней мере обеспечивали принципиальную возможность такого отражения.
И, наконец, последним критерием являлась разностилевая отнесенность текстов. Были привлечены памятники художественно-повествовательной, летописно-хроникальной, деловой и бытовой письменности.
В рамках анализа художественно-повествовательных памятников (XII в.) привлекались тексты, извлеченные из «Повести временных лет».
«Повесть» содержит не только собственно погодные записи, но и художественно-публицистические тексты разных жанров. Язык «Повести» стилистически неоднороден. Вследствие разнородности материала, послужившего источником летописи j не может быть речи о единстве ее стилистического строя. Он в значительной степени определялся принадлежностью отдельных летописных статей к тому или иному жанру. В повествовательном материале, восходящем к народно-поэтическим преданиям и песня; обнаруживаегтесная связь с живым древнерусским языком XI-XII в. Это обнаруживается, в частности, в использовании летописью пословиц и поговорок.
Из текста ПВЛ в рамках анализа художественно-повествовательных памятников брались следующие произведения: «Хождение апостола Андрея», «Сказание о смерти Олега от коня», «Месть Ольги», «Хождении Ольги в Царьград», «Повесть о походе Святослава на Византию», «Повести об осаде Киева печенегами», «Сказания о кожемяке», «Сказания о белгородском киселе». Эти произведения отличаются публицистической направленностью и связью с устной народно-поэтической традицией, дружинными преданиями и княжескими «славами».
Точное время написания «Поучения» Владимира Мономаха исследователями определяется по-разному, но скорее всего, «Поучение» было написано Мономахом в разгар борьбы за киевский престол, т.е. не позднее 1113 года. Показания памятника интересны еще и тем, что нам многое известно о личности автора, что для средневековья является скорее исключением, чем правилом. В это время Мономах был уже немолод, его взрослые сыновья выдавали замуж дочерей-невест, а значит, текст содержит особенности речи, сложившейся за десятилетия до времени своего фактического написания. Кроме того, известно, что Владимир Мономах был одним из самых образованных людей своего времени.
«Слово о полку Игореве». Памятник конца XII века, создан вскоре после описанных в нем событий - неудачного похода на половцев Новгород-Северского князя Игоря Святославича весной 1185 года. «Слово» предположительно южного происхождения. Автор произведения точно не установлен. Для исследования языка памятника представляет интерес не столько собственно имя автора, сколько то, что человек этот, бесспорно, принадлежал к социальным верхам общества и был блестяще образован. Язык произведения отражает влияние фольклора и тесную связь с народной устно-поэтической традицией. Вместе с тем «Слово», несомненно, явление книжной культуры. Памятник сложен в жанровом отношении: содержит черты слова, воинской повести.
«Моление Даниила Заточника». Под этим названием известно весьма популярное в Древней Руси произведение, дошедшее до нас в двух редакциях и множестве списков. Первая редакция написана в конце XII века и называется «Слово Даниила Заточеника, еже написа своему князю Ярославу Владимировичю». Вторая редакция возникла позднее, в начале XIII века, и называется «Послание Даниила Заточенаго к великому князю Ярославу Всеволодовичю». Редакции довольно сильно отличаются одна от другой, и некоторые исследователи склонны считать их двумя самостоятельными произведениями. «Моление Даниила Заточника» не укладывается ни в одну из ранее известных в древнерусской литературе жанровых форм.
«Повесть о разорении Рязани Батыем» в 1237 г. возникла в XIII веке, дошла до нашего времени в списках XVI-XVII вв. Являясь произведением воинского жанра, повесть вместе с тем по языку и стилю близка к произведениям житийного жанра, церковнокнижным. Татарское нашествие заставило дружинника идти в бой не как на удалое пиршество, а как на подвиг мученичества, и в героях воинской повести появились черты, свойственные героям житийного жанра. В результате сближения воинской повести с произведениями житийной литературы собственно воинская повесть трансформируется в жанр «воинского жития».
«Слово о погибели Русской земли» сохранилось в 2 списках в качестве предисловия к «Повести о житии Александра Невского». Предположительно «Слово» - начало другого, не дошедшего до нас произведения. Время написания «Слова» датируется периодом с 1237 по 1246 годы. Патриотическая лирика «Слова о погибели...», любование красотами природы Русской земли, восторженное изображение князей, строй эмоционально взволнованной речи, приобретающей ритмически песенный характер, пользование средствами устного народно-поэтического творчества сближают «Слово о погибели...» со «Словом о полку Игореве».
«Повесть о житии Александра Невского» - памятник XIII века, написанный человеком, лично знавшим князя Александра Ярославича. Повесть рассказывает о воинской доблести князя и его государственной мудрости и дальновидности. Произведение лишь формально является житием, на самом деле довольно далеко отходя от канонов житийного жанра, что и позволило привлечь его для анализа. По сути дела, перед нами один из ранних образцов нового жанра, о котором говорилось выше, - воинского жития.Сочетание в едином рассказе лиризма, особой стилистики воинских повестей, традиций агиографического жанра и эпико-героических элементов придают «Повести...» как литературному произведению своеобразный характер.
«Задонщина» создана вскоре после Куликовской битвы (первоначальный текст составлен не позднее 1393 года). Язык «Задонщины» эмоциональный, взволнованный, пышный; жанровое и художественное своеобразие памятника заключается в том, что он написан под большим влиянием «Слова о полку Игореве», но ситуации и поэтические образы последнего тщательно отобраны и творчески переработаны. До нас дошло 6 списков «Задонщиы», и в каждом из них текст сохранен с большими искажениями и ошибками. Первоначальный текст произведения приходится реконструировать на основе данных всех его списков.
«Сказание о Дракуле» - одно из первых собственно беллетристических произведений Древней Руси. В основе сюжета «Сказания» лежат бытовавшие в Юго-Восточной Европе устные предания о румынском князе Владе Цепеше. Язык произведения отличается деловитостью, отсутствием риторической украшенности и склонности к дидактизму. Автором русского сказания о нем был, вероятнее всего, дьяк великого князя Ивана III Федор Курицын, возглавлявший в 80-ые годы XV в. русское посольство к венгерскому королю.
«Сказание о Мамаевом побоище» - подробный рассказ о разгроме в 1380 году московским князем Дмитрием Ивановичем ордынского темника Мамая. «Сказание...» написано неизвестным автором в первой четверти XV в., когда еще были живы многие участники битвы и события были еще свежи в памяти, и дошло во множестве списков XVI-XVIII вв. Автор «Сказания...» широко использовал в своем произведении художественные средства «Задонщины», творчески перерабатывая их в соответствии со своим идейно-художественным замыслом. Произведение написано с соответствии со всеми канонами жанра воинской повести. Язык «Сказания...» - пышный, торжественный, риторический, выдержанный в стиле церковной книжности.
«Повесть о путешествии Иоанна Новгородского на бесе» была записана, вероятно, во второй половине XV века, когда при новгородском епископе Евфимии II создается ряд литературных произведений, воскрешающих былую историю Новгорода Великого. Сюжет повести древен и восходит к сказочному фольклору. Язык «Повести...» отличается простотой, деловитостью, отсутствием стремления к риторическим украшениям слога.
«Повесть о Псковском взятии» - литературно-публицистическое произведение начала XVI, повествующее об окончательном подчинении Пскова власти великого московского князя. Памятник местного, псковского, происхождения. Повесть написана с большим лирическим подъемом и заключает в себе значительное количество элементов живой русской речи.
«Повесть о Петре и Февронии» - одно из наиболее популярных произведений древнерусской повествовательной литературы. Дошло в семи редакциях и множестве списков. «Повесть» датируется серединой XVI века, а ее авторство приписывается Ермолаю-Еразму. Существовавший в Муроме в XV веке развитый культ Петра и Февронии дает основание предполагать, что рассказ о жизни героев бытовал задолго до их канонизации в 1547 году. Хотя это произведение и признано житием, однако и по своему содержанию, и по жанровым признакам оно резко расходится с традиционными нормами житийного канона. В «Житие» врываются разрушающие этот жанр элементы светской бытовой повести, которая позднее займет в литературе господствующее положение. «Житие Петра и Февронии» еще не стало такой повестью, но является приближающим к ней шагом, поскольку в этом произведении житийная форма наполнилась элементами имеющей светский характер народной сказки и зарисовками картин светской, бытовой жизни. Содержание произведения также явно выходит за рамки житийной тематики: вместо религиозных подвигов святых оно повествует об истории любви простой крестьянской девушки и муромского князя.
«Повесть о смерти и погребении князя Михаила Васильевича Шуйского, рекомаго Скопина». Повесть рассказывает о внезапной кончине молодого и талантливого полководца Смутного времени, М.В. Шуйского, прославившегося победами над войсками Лжедмитрия II. М.В. Шуйский был любим и уважаем в народе, и это обусловило сильное влияние произведений устного творчества на повесть. Повесть сложилась вскоре после внезапной смерти М.В. Шуйского в апреле 1610 года.
«Повесть об азовском осадном сидении донских казаков». «Повесть» написана в 40-ые гг. XVII века на основе подлинных исторических событий: в 1641 году небольшой гарнизон казаков, осажденный в Азове, оказал жестокое сопротивление многократно превосходящей силами турецкой армии. Язык повести, живой и поэтичный, тесно связан с традициями воинских повестей и фольклора. Конечно, фольклоризированная воинская повесть оставалась явлением письменного, а не устного творчества и сохраняла общие черты жанра воинской повести, ее традиционную структуру, общий композиционный состав. Повесть дошла до нас в четырех редакциях. Для анализа была взята первая редакция.
«Повесть о Горе и Злосчастии, как Горе-Злосчастие довело молодца во иноческий чин», сохранившаяся в единственном списке, представляет цельное художественное произведение. Заметно влияние языка фольклора, былин на «Повесть...», однако в целом «Повесть» находится вне жанровых типов народной поэзии. Это образец совершенно нового, неизвестного старой русской литературе жанра - бытовой повести. Написанная стихотворным складом, сходным со стихами былин и других видов народно-песенной поэзии, повесть выделяется простотой своего языка. Основное преобладающее место в словесной структуре повести занимает разговорная речь выступающих в ней действующих лиц, словарь которых ограничивается бытовой лексикой.
Из числа летописно-хроникальных памятников к анализу привлекались "Повесть временных лет" (по Лаврентьевской летописи), Новгородская первая летопись старшего извода (XIII- XIV вв.), Суздальская летопись (по Лаврентьевскому списку летописи) (XIV в.), Рогожский летописец (XV в.), Псковские летописи (XVI в), Устюжская летопись (по списку Мациевича) (XVII в.).
В работе текст «Повести временных лет» (ПВЛ) анализировался по списку Лаврентьевской летописи. Текст Лаврентьевской летописи не является, с одной стороны, авторским текстом (он отстоит от времени создания памятника более чем на два с половиной столетия), а с другой - не может дать представления о всем богатстве многочисленных ее списков.
Источниками ПВЛ были ранее написанные литературные русские памятники (в отдельных случаях переводные византийские), княжеские и монастырские архивы, народные предания и фольклорные произведения, рассказы очевидцев. В основе ПВЛ лежит общерусская речь. Хотя стилистическая неоднородность памятника общепризнанна, преобладающими языковыми элементами в «Повести..» являются восточнославянские.
Новгородская первая летопись старшего извода (НПЛ) представлена единственным списком - Синодальным. Текст памятника написан тремя почерками. Древнейшая часть летописи, излагающая события до 1234 года, написана почерком второй половины XIII века; вторая часть излагает события с 1234 года по 1330 и была скопирована примерно в это же время, т.е. около 1330 года. Позднее к ней были сделаны приписки 1331-1333, 1337, 1345, 1352 годов. Язык НПЛ отличается простотой и тяготением к документальности.
Суздальская летопись (СЛ)(по Лаврентьевскому списку) начинается с 1111 года, заканчивается 1305годом. Переписана в 1377 г. монахом Лаврентием для Суздальско-Нижегородского великого князя Константина по благословению Суздальского епископа Дионисия. В основе СЛ лежит общерусская речь. Н.Д. Русиновым было высказано и аргументировано предположение о нижегородском происхождении памятника (Русинов, 1981, 3-27).
Рогожский летописец - (РЛ) - свод XV века. Рогожский летописец составлен путем соединения материалов из сводов разного происхождения и разной политической ориентации. Памятник интересен тем, что содержит ряд уникальных сведений, не подвергшихся промосковской обработке и освещающих политическое развитие русских земель с точки зрения тверских летописцев, а значит, до известной степени сохраняет местные языковые черты.
Псковская 3-я летопись (по Строевскому списку) (ПС-3), как и все летописание Пскова, носит местный характер в большей степени, чем летописание других феодальных центров Древней Руси периода феодальной раздробленности и периода укрепления централизованного государства. Летопись повествует, в основном, о местных событиях: неурожаях, эпидемиях, пожарах, ценах на продукты, о состоянии посевов, торговле, городском строительстве, деятельности посадников, решениях вече, об отношениях с Новгородом и Москвой, о стычках с немецкими феодалами. Строевский список Псковской 3-ей летописи, как и другие дошедшие до нашего времени летописные своды, восходит к несохранившемуся источнику, в основании которого лежало официальное летописание Пскова. Список дошел до нашего времени в оригинале.
Устюжская летопись ( по списку Мациевича) (УЛ). Тип данной летописи - общерусская провинциальная. Начинается летопись «Повестью временных лет» - помещенной под 852 годом легендой о трех братьях. Заканчивается сообщением 1620 года о том, что «Сяде НА патриаршество Филдрет митрополит» В основе УЛ лежала какая-то очень древняя и любопытная редакция ПВЛ, содержащая ряд сведений, не объяснимых позднейшими вставками и не известных по другим спискам «Повести». Таким образом, интерпретируя данные статистического анализа Устюжской летописи, следует помнить, что составитель летописи имел перед собой какой-то более древний текст и это могло оказать влияние на язык составителя.
Памятники делового письма представлены договорами Руси с греками, древнейшим сводом русских законов - " Русской правдой "(XIII в), списками А,В,С и D,E.F Готландской и Рижской редакции «Договорной грамоты Смоленска с Ригою и Готским берегом» ( 1229 год), «Грамотами Великого Новгорода и Пскова» (XII-XV вв.), а также чрезвычайно многообразными в жанровом отношении грамотами (жаловальными, купчими, меновными, тарханными, заповедными, несудимыми и т.д. ), территориально относящимися к Северо-восточной Руси, а хронологически - к XIV- XVI вв.
Тексты деловые и бытовые достаточно широко отражали живую восточнославянскую речь того времени.
К памятникам бытового письма относятся знаменитые грамоты на бересте (XII- XV вв.), а также материалы частной переписки XVII века.
Тексты этого типа представлены двумя группами памятников. Первая группа относится к старшему периоду истории русского языка - с XII по XIV век и включает в себя Новгородские берестяные грамоты. Вторая группа, материалы переписки частных лиц, относится к значительно более позднему времени - XVII веку. Определение территориальной отнесенности грамоток представляет собой отдельную проблему. Наиболее осторожным будет считать, что грамотки писались на территории современной Центральной России.
Грамотки XVII века дошли в относительно большем количестве.
Грамотки относятся к последней трети XVII века, в основном к последнему десятилетию. К анализу привлекались только те, в которых есть прямое указание на время их написания или на то или иное событие, позволяющее приурочить их написание к определенному году. Таких грамоток относительно немного - грамотки из собрания Киреевских (далее - ф.Кир.) № 1,2,3,5,6,10, из собрания Ларионовых - № 1,3,6,7,8,9, из собрания Масловых (ГИМ)( далее- ф. Масл.) № 4, из собрания Пазухиных (далее - ф. Паз.) - № 3,4 (Приложение, № 10(17) ), из собрания Челищевых (далее- -ф.Чел.) №1,2,3.
Памятники делового и бытового письма рассматривались нами недифференцированно, хотя их содержание, функциональное назначение и 1 В приложениях публикуются записи на оборотах писем, не имеющие отношения к содержанию письма, но так или иначе связанные с деятельностью участников переписки. Записи носят случайный характер и не могут быть объединены хронологически или тематически ; располагаются под двойными номерами. Первая цифра означает номер текста в «Приложении», а вторая , в скобках - номер письма , на обороте или полях которого находится запись.
языковые особенности дают основания для выделения текстов каждого типа в особую группу. Однако малое число дошедших до нас деловых и бытовых памятников домонгольского периода сделало бы в этом случае невозможным применение вероятностно-статистической методики Б.Н. Головина (см. далее).
§4. Методы и методика исследования.
В данной работе для исследования историко-морфологического процесса утраты родовых различий во множественном числе у слов, способных изменяться по родам, были использованы описательный, исторический методы,, а также методы качественного и количественного анализа. Качественный анализ реализуется в методиках сравнения и описания. В качестве основной методики количественного анализа применялась вероятностно-статистическая, разработанная Б.Н. Головиным (Б.Н. Головин, 1971) и скорректировання Н.Д. Русиновым (Н.Д. Русинов, 1978, с.30-34). Кроме того, в работе была использована предложенная Р.Г. Пиотровским методика моделирования диахронических процессов с помощью элементарных функций (подробнее об этом см. главу V).
Суть вероятностно-статистической методики заключается в следующем: а) выборочные частоты (т) выражены в долях (р) от размеров выборки (п) по формуле: p=m:n;
б) найдены средние размеры отклонений от истины (а) по формуле: а =-v/p-(l-/ ):« I -и максимальные отклонения (Lp ) приняты за 2а ;
в) колебания долей (вероятностей) составляют p±Lp;
г) расхождения между каждыми двумя выборочными долями (вероятностями) признаются существенными при условии, что разность их превышает сумму их максимальных ошибок, т.е. р\- рг I Lpi +Ьрг.
На материале древнерусских и старорусских текстов XII-XVII веков была осуществлена сплошная выборка. Всего в работе нами было выделено и проанализировано 11788 случаев употребления родоизменяемых слов в формах именительного и винительного падежей множественного числа: в памятниках XII века- 659, XIII века -433, XIV века- 784, XV века-5580, XVI века-3349, XVII века-983.
Из каждого текста извлекались формы множественного числа родоизменяемых слов: с одной стороны, - прилагательных и причастий, с другой, - неличных местоимений. Причастия не выделялись в особую выборку, т.к. не имеют особенностей в склонении по сравнению с именами прилагательными. Родоизменяемые слова различались по родам только в двух падежах - именительном и винительном. Все исследуемые памятники относятся ко времени становления категории одушевленности, поэтому случаи совпадения винительного и родительного падежей группируются и исключаются из общей выборки. Вопрос о статусе субстантивированных имен прилагательных и причастий решался в каждом конкретном случае индивидуально. Именные родоизменяемые слова в составе терминологических сочетаний включались в состав общей выборки. Функционирование родоизменяемых слов при существительных pluralia tantum рассматривается особо. Более подробно сложные случаи функционирования именных родоизменяемых слов в текстах будут рассмотрены в главе I.
Особую группу представляют собой случаи, когда определение относится сразу к двум словам, имеющим разную родовую характеристику (мондстырские СЄЛА и вдрницы). Нам удалось выявить два типа функционирования подобных моделей. Первый тип - атрибутов согласуется в роде только с одним существительным, хотя из контекста явствует, что относится он к обоим. Чаще всего определение согласуется в роде с первым существительным, тем, которое непосредственно примыкает к атрибутиву. Случаи согласования в роде с существительным, отделенным от атрибутива одним, иногда двумя словами, встречаются редко. Второй тип - атрибутив, относящийся к существительным, имеющим разную родовую соотнесенность, употребляется во внеродовой форме. В древнейших памятниках последний тип представлен достаточно широко, а в позднейших памятниках он вообще становится господствующим. В целом же подобные модели представлены в памятниках довольно скупо, что не позволило выявить закономерность в функционировании подобных атрибутивных моделей, в связи с чем родоизменяемые слова, выступающие в роли определения при двух существительных с разной родовой отнесенностью, к анализу не привлекались.
§5. Научная новизна исследования заключается в том, что в ней впервые формы множественного числа родоизменяемых слов, отраженные в памятниках письменности XII-XV1I веков, рассматриваются в контексте истории грамматической категории рода и анализируются при помощи вероятностно-статистической методики, получившей широкое распространение в исторической русистике лишь в последние десятилетия.
Исследование функционирования родоизменяемых форм в истории русского языка впервые осуществлено на большом текстовом материале (чуть менее двенадцати тысяч словоформ), извлеченном из значительного количества древнерусских и старорусских памятников разной функционально- стилевой принадлежности (летописно-хроникальных, художественно- повествовательных, деловых и бытовых) и относящихся к шести хронологическим срезам в истории русского языка : ХІІв., ХІІІв., XIVB., XVB., XVIB., XVII в. Осуществленный таким образом диахронно-функционалъный подход к формам множественного числа родоизменяемых слов функционирования их в речи на отдельных синхронных срезах (в диахронии) г - : применен впервые в лингвистике.
§6. Теоретическая и практическая значимость исследования
Полученный в работе богатый фактический материал о функционировании атрибутивных родоизменяемых форм является эмпирической базой для решения в будущем проблем генезиса грамматической категории рода и ее развития в истории русского языка. Собранные и систематизированные данные, оформленные в виде сводных таблиц, могут служить в качестве справочного материала для хронологизации морфологических процессов в сфере родоизменяемых форм и восстановления полной истории их нормативного употребления.
Материал диссертации может найти применение в практике вузовского преподавания курса исторической грамматики русского языка, а также спецкурсов и спецсеминаров по проблемам истории русского языка. §7. Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования были представлены на научных конференциях в Н.Новгороде (1998, 2002, 2003, 2004, 2005 гг.), Владимире (2001, 2003г.), а также изложены в 8 публикациях:
1.Луконина, О.Д. Отражение процесса утраты родовых различий у родоизменяемых слов на материале памятников письменности XII-XV веков /О.Д. Луконина // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект: Материалы междунар. конф. -Владимир: ВГГГУ, 2001. - С. 105-107.
2.Луконина, О.Д. Характеристика исходного состояния системы категориальных признаков родоизменяемых слов по материалам деловой и бытовой письменности XII-XIV веков /О.Д. Луконина // Теория языкознания и русистика. Наследие Б.Н. Головина -Н.Новгород, 2002.- С. 214-216
З.Луконина, О.Д. Функционирование форм множественного числа слов, способных изменяться по родам, в памятниках письменности XVI-XVII веков/О.Д. Луконина // Проблемы языковой картины мира на современном этапе: Сборник статей по материалам Всеросс. науч. конф. молодых ученых. -Н. Новгород: НГПУ, 2003. - С. 52-55.
4.Луконина, О.Д. К вопросу о нижней хронологической границе процесса нивелировки родовых различий у родоизменяемых слов/О.Д. Луконина // Грамматические категории и единицы: синтагматический аспект: Материалы междунар. конф. - Владимир: ВГПУ, 2003. - С. 127-128.
5.Луконина, - О.Д. Функционирование родоизменяемых слов при существительных singularia и pluralia tantum в памятниках письменности XII-XVII веков /О.Д. Луконина // Проблемы языковой картины мира на современном этапе: Сборник статей по материалам Всеросс. науч. конф. молодых ученых. - Н. Новгород: НГПУ, 2004. - С. 101-104.
б.Луконина, О.Д. Функционирование именных родоизменяемых слов во множественном числе в художественно-повествовательных памятниках XII-XVII веков ( в вероятностно-статистической интерпретации) /О.Д. Луконина // Проблемы языковой картины мира на современном этапе: Сборник статей по материалам Всеросс. науч. конф. молодых ученых. - II. Новгород: НГПУ, 2005.-CJ 66-169.
7.Луконина, О.Д. Проблема анализа юридической и общественно-политической терминологии XV-XVI веков /О.Д. Луконина // Вторые Вавиловские чтения. Диалог наук на рубеже XX-XXI веков и проблемы современного общественного развития: Материалы постоянно действующей Всеросс. междисциплинарной науч. конф.- Йошкар-Ола, 1997. - С. 262-263.
8.Луконина, О.Д. Социально-экономическая терминология в памятниках деловой письменности Московского государства /О.Д. Луконина // I Нижегородская научная сессия молодых ученых и преподавателей гуманитарных наук. - Н.Новгород, 1998. - С. 131-133.
§8. Положения, выносимые на защиту
1. Нивелировка родовых различий в формах именительного и винительного падежей у именных родоизменяемых слов - один из важнейших морфологических процессов письменного периода истории русского языка.
2. Утрата родовых различий у именных родоизменяемых слов - процесс, который имел многообразные проявления. Отражением процесса нивелировки родовых различий являются достаточно многочисленные случаи гиперкоррекции (когда атрибутив при существительном женского рода получает окончание мужского рода), случаи употребления внеродовых форм, употребления родовых и внеродовых форм в пределах одного высказывания , появление новообразований ( новых внеродовых форм, не совпадающих ни с одной из старых, родовых; новообразования являются частным случаем внеродовых форм).
3. Формы проявления процесса нивелировки родовых различий функционируют неодинаково в разные периоды истории русского языка. Так, активность внеродовых форм и новообразований постоянно возрастает, в то время как активность гиперкорректных форм падает от века к веку; после века гиперкорректые формы, равно как и случаи смешения родовой и внеродовой форм в пределах одного высказывания, практически не встречаются.
4. Функционирование грамматических форм в речи - это способ их существования. Изменение количественного использования форм в речи (существенное учащение или, наоборот, сокращение их употребительности) приводит к качественным сдвигам в системе языковых средств. Поэтому изучение функционирования родовых и внеродовых форм именительного и винительного падежей именных согласуемых слов, речевой активности названных форм позволяет получить информацию о характере и времени протекания процесса нивелировки родовых различий.
5. Процесс разрушения древней системы родовых противопоставлений неодинаково отражался в текстах различной жанрово-стилевой соотнесенности: наиболее консервативны летописно-повествовательные тексты; в памятниках делового и бытового характера этот процесс отражался наиболее активно и последовательно.
6. Случаи употребления в пределах одного высказывания родовой и внеродовои формы именительного - винительного падежа множественного числа позволяют утверждать, что в древнерусской речи XII-X1V в.в. родовые и внеродовые формы могли дифференцироваться семантически, а также иметь различную стилистическую окраску, в частности родовые формы воспринимались пишущим как имеющие книжную окраску.
7. Процесс нивелировки родовых различий у именных родоизменяемых слов начинается в дописьменный период истории русского языка. Разработанная Р.Г. Пиотровским методика реконструкции процессов истории языка, не зафиксированных в памятниках письменности, позволяет отнести начало процесса нивелировки родовых различий во множественном числе к IX-X векам.
8. В целом, как свидетельствуют данные разностилевых памятников письменности, родовые различия во множественном числе родоизменяемыми словами были утрачены не позднее XIV- XV веков: после этого времени в текстах практически не встречаются родовые формы, которые не были бы омонимичны позднейшим внеродовым.
Сущность грамматической категории рода: общая характеристика
С точки зрения общей теории грамматики вопрос о роде представляет исключительный интерес. Несмотря на довольно обширную литературу, посвященную данной проблеме, приходится признать, что в современном языкознании нет единодушия практически ни по одному вопросу, связанному с категорией рода.
Сфера функционирования категории рода охватывает сразу несколько частей речи: имя существительное, имя прилагательное, числительные (порядковые), местоимения (неличные), глагол (формы прошедшего времени, формы сослагательного наклонения, причастие). Категория рода является связующим звеном между этими разрядами слов, каждый из которых обладает своими собственными лексико-грамматическими особенностями.
Грамматика современного русского литературного языка 1970 года (далее -АГ-70) дает следующее определение категории рода: «Категория рода существительного - это лексико-грамматическая синтаксическая категория, указывающая на способность существительных сочетаться с определенными формами слов, относящихся к синтаксическому разряду определяющих» (АГ-70, 317). Заявляя и подчеркивая в первую очередь синтаксический характер грамматических значений категории рода, Академическая грамматика 1970 года вместе с тем признает существование смыслового содержания этой категории: «...деление существительных на существительные мужск., женск. и средн. рода в общих чертах совпадает с делением существительных, с одной стороны, на слова, называющие лица, животных и предметы (существительные мужск. и женск. родов), и, с другой стороны, на слова, называющие преимущественно предметы (существительные средн. рода)» (АГ-70, 318). Средний род практически начисто лишен _слов, обозначающих живые существа. Немногочисленную группу исключений из этого правила составляют существительные типа дитя, божество, существо, чудовище, животное, насекомое и термины типа беспозвоночное, кишечнополостное, млекопитающее, парнокопытное, членистоногое. Деление неодушевленных существительных на мужской, женский и средний род не имеет определенного семантического обоснования и является только синтаксическим. Род у одушевленных существительных - синтаксическое грамматическое значение с элементами номинативного. Номинативное значение выражается соотнесенностью названия лица с реальной половой принадлежностью этого лица. Существительные мужского рода называют лицо вообще, безотносительно к тому или иному полу. Так, существительное врач может обозначать лицо как мужского, так и женского пола, оставаясь при этом существительным мужского ( не общего) рода. Существительные общего рода, обозначающие лицо мужского пола, способны сочетаться с определениями как мужского, так и женского рода: он круглый сирота; он круглая сирота. Образования типа он хорошая врач в русском языке невозможны. Кроме того, существительные типа врач способны сочетаться с определениями женского рода только в одном падеже из шести - именительном. Во всех остальных падежах, даже имея в виду лицо женского пола, говорящий употребит определение в форме мужского рода : консультация хорошего (не хорошей\) врача; на прием к хорошему (не хорошей\) врачу; найти хорошего (не хорошую\) врача и т.д.
Семантика грамматической категории рода особенно отчетливо проявляется при определении родовой принадлежности несклоняемых существительных, которая зависит от значения имени существительного. Неодушевленные существительные относятся к среднему роду: алиби, ателье, бюро, депо, рагу. Единственным исключением в современном русском языке является слово кофе , однако еще у Л.Н. Толстого встречаем: «...может быть, еще вернувшись в кабинет, [Епифанов] нарочно надел самый грязный пальто и послал сказать повару, чтобы отнюдь не смел, ежели барыня прикажут, ничего прибавлять к обеду»1. Существительные, обозначающие лиц женского пола мадмуазель, мадам, леди, мисс, принадлежат к женскому роду. Существительные, обозначающие животных и лица, безотносительно к полу, -мужского рода: буржуа, рантье, какаду, кенгуру, шимпанзе (АГ-70, 320).
Таким образом, АГ-70 фактически признает существование семантических оснований для родовой классификации, оговаривая при этом, что такие основания существуют не для всех имен существительных.
Функционирование форм именительного и винительного падежей з множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках ХІІ-ХІII веков
Следует иметь в виду, что родоизменяемые слова вообще характеризуются невысокой частотностью. Доля прилагательных среди других частей речи, составляющая в современном русском языке 9,37% , в памятниках Древней Руси очень невысока - в среднем, по подсчетам А. М. Кузнецова, около 6% (чуть выше в собственно литературных произведениях, чуть ниже - в грамотах и письмах на бересте). Наибольшее количество употреблений приходится на формы единственного числа;формы множественного числа (в грамотах форм дв.ч. нет вообще) составляют менее 20 % словоформ прилагательных в обследованных к настоящему времени памятниках древнерусской письменности [Кузнецов, 1983, 122]. Это означает, что в тексте, объем которого 10 000 слов, исследователь вправе ожидать, что ему встретится примерно 40 слов в формах именительного и винительного падежей множественного числа. К сожалению, в подавляющем своем большинстве дошедшие до нашего времени древнейшие памятники письменности невелики по объему.
Процесс утраты родовых различий родоизменяемых слов наиболее отчетливо проявляется в формах именительного падежа мужского рода. Это обусловлено особым положением, занимаемым этой формой. В центре внимания памятников средневековой письменности - и в данном случае неважно, идет ли речь о «Повести временных лет», «Слове о полку Игореве», «Сказании о Дракуле» или о какой-либо грамоте, призванной урегулировать земельный спор, - всегда находится лицо социально полноправное и активное, т.е. то, которое как раз и «описывается» именительным падежом мужского 11 рода. Такое употребление характерно для существительных в мужском роде и по сей день. Существительные женского и среднего родов представлены в памятниках письменности значительно более узким кругом лексем. системы родовых противопоставлений древнего имени (см. гл.. I, 3). Родовые формы, сохраняющие родовые противопоставления, отчетливо доминируют над внеродовыми: доля первых и вторых в XII веке составляет 0,926+-0,025 и 0,074+-0,025, в XIII веке - 0,919+-0,039 и 0, 081+-0,039 соответственно. Тем не менее уже применительно к этому периоду можно говорить о том, что глубинные процессы в системе древнего имени начались. В пользу этого предположения свидетельствуют косвенные признаки. Во-первых, чрезвычайно показателен сам факт фиксации неисконных, не различающихся по родам, форм в памятниках письменности, известных своей консервативностью:...грдды ...стоять и до днешняго дне пусты... (ПВЛ, 971г.). Во-вторых, известны случаи гиперкоррекции, когда прилагательные в форме винительного падежа мужского рода и именительного и винительного падежей женского рода получали окончание -ии или (редко) -дя: ...крєстомь вє ПОБ ЖЄНН БЫВЛЮТЬ силы Б СОВЬСКЫЯ... (ПВЛ, 1068г.), ...приидошд ллногн реки... (ПВЛ, 1111г.). Объяснение подобной гиперкоррекции может быть следующим. Изначально именные родоизменяемые слова различались по родам в именительном и винительном падежах множественного числа: окончание -ин маркировало именительный падеж мужского рода, -ля -именительный падеж среднего рода , а -ык - женского рода. В дальнейшем прилагательные и причастия выработали унифицированный показатель множественности, омонимичный старым родовым формам именительного и винительного падежей женского рода. Случаи гиперкоррекции свидетельствуют о том, что в своей речевой практике реально пишущий уже не различает родоизменяемые слова по родам во множественном числе, но знает, что в именительном падеже множественного числа окончание -ы «неправильное» (правильно - лукдБн(и), доври(и), ХРАБРИ(Н) и Т-Д-) и заменяет его на -и даже в тех случаях, когда речь идет об атрибутивах при существительных женского рода, для которых окончание -ы исконное. Реже встречаются случаи гиперкоррекции в атрибутивных формах винительного падежа при существительных женского рода: ...Елудъ ...приимъ от него чьти мно_ги...(ПВЛ, 980г.), ...видгЬхомъ в ХРАМ ХГЬ йливси служкы... (ПВЛ, 987г.), Влддимирт» повеле исковдти лжии/fc р±кр±ші ясти дружин Ь. (ПВЛ, 988г.). Видимо, связано это с тем, что в винительном падеже атрибутивы при существительных обоих родов имели одинаковое окончание.
Массив случаев употребления в текстах ХІІ-ХІІІ веков родовых форм родоизменяемых слов неоднороден. Следует различать исконные и неисконные родовые формы. Под неисконными имеются в виду формы, возникшие под влиянием церковнославянского языка (доврдд вместо досрдя, злдтыя вместо ЗЛАТЫЕ, Свод или своя вместо сво Ь), а также формы, являющиеся результатом фонетических и морфологических процессов собственно древнерусского языка (те вместо т Ь, все вместо ВСЕ, СВО Ь — вместо свои в формах двойственного числа женского рода и т.д.). С точки зрения решения задач, поставленных в настоящем исследовании, параметр исконности или вторичности родовой формы не является принципиально важным, а потому все родовые формы рассматриваются вместе - вне зависимости от их характера.
Функционирование форм именительного и винительного падежей множественного числа родоизменяемых слов в летописно-хроникальных памятниках XIV- XV веков
Попарное сравнение долей родовых форм и долей внеродовых форм XIV века, с одной стороны, с аналогичными долями XII и XIII веков, с другой, позволяет сделать вывод о несущественном характере расхождений между долями. Это свидетельствует о том, что функционирование родоизменяемых форм в летописно-хроникальных памятниках на протяжении примерно трехсот лет (с XII по XIV век включительно) не претерпело сколько-нибудь значительных изменений. Внеродовые формы в XIV веке характеризуются примерно той же степенью активности, что и в XII веке, т.е. летописи сохраняют древнюю систему родовых противопоставлений в состоянии, которое выше было охарактеризовано как близкое к исходному, вплоть до XIV века.
Попарное сравнение долей родовых форм XIV и XV века, с одной стороны, и долей внеродовых форм XIV и XV века, с другой, свидетельствует о существенном характере расхождений между долями.
В летописно-хроникальных текстах XIV века по-прежнему встречаются случаи гиперкоррекции, когда родоизменяемое слово получает форму, воспринимаемую пишущим как «правильную», «книжную», вне зависимости от рода определяемого слова:. Чаще всего гиперкоррекции подвергались родоизменяемые формы при существительных женского рода. Эти формы можно классифицировать как родовые с известной долей условности, т.к. они омонимичны позднейшим внеродовым формам. Очевидно, формы множественного числа женского рода воспринимались пишущим как ошибочные, внеродовые, поэтому и подвергались гиперкоррекции. В Суздальской летописи встретился случай гиперкорреции формы мужского рода по форме среднего: ...мы есмы ВОДНАЯ...(СЛ, 1175). Личное местоимение мы свидетельствует о том, что речь идет о людях. В тематической группе существительных, обозначающих живые существа, слова среднего рода встречаются крайне редко. Форма ВОДНАЯ показалась пишущему более правильной, чем традиционная волнии.
Под 1175 годом читаем: ...ключ к ПОДАТНИЙ церковныя ОТЯСТА... (СЛ, 1175). В пределах одной фразы опять встретились родовая форма церковныя и внеродовая ПОДАТНИМ. Глагольная форма ОТЯСТА диктует винительный падеж существительного и зависимых от него слов: ...ПОДАТНЫЕ, церковный (иди ПОДАТНЫЯ, церковныя). Смешение форм винительного падежа с формами именительного является для этого периода делом обычным, и было бы логично ожидать появлении форм винительного падежа ПОДАТНИЙ, церковний. Однако вместо этого находим ПОДАТНИЙ, церковныя. Объяснение встретившегося написания представляется следующим. Прилагательное церковный в летописно-хроникальных текстах вообще, а не только в XIV веке, чаще всего встречается в сочетании с существительными двери, книгы, служьвы, т.е. с существительными женского рода: церковные (ИЛИ церковный) двери, книгы, служьвы (формы именительного и винительного падежей совпадают). Это привело к закреплению в сознании пишущего формы церковный (ИЛИ церковный) как предпочтительной или даже единственно правильной. Когда же возникла необходимость образовать от прилагательного форму не женского, а мужского рода, писец отдал предпочтение традиционному написанию.
