Содержание к диссертации
Введение
Глава I Наименования тканей как осоьая тематическая группа 9
Глава II. Формирование тематической группы наименований тканей 56
1. Группировка наименовании тканей исходя из источника и времени их фиксации 56
2. Способы номинации и типы мотивировочных признаков, положенных в основу наименований тканей
Глава III. Изменения в лексическом составе тематической группы наименований тканей 153
1. Наименования тканей, перешедшие в состав пассивного словаря 1 56
2. Состав и номинативные особенности новых наименований тканей во второй половине ХХв.
Заключение 193
Список использованных словарей 201
Список использованной литературы 206
Приложения
- Наименования тканей как осоьая тематическая группа
- Группировка наименовании тканей исходя из источника и времени их фиксации
- Способы номинации и типы мотивировочных признаков, положенных в основу наименований тканей
- Состав и номинативные особенности новых наименований тканей во второй половине ХХв.
Наименования тканей как осоьая тематическая группа
В задачи настоящей главы входит: - обосновать принцип описания выбранного для анализа лексического материала как тематической группы; - отразить роль в формировании состава ТГ ядерных слов ткань, материя, материал. - описать внутреннюю организацию (структуру) тематической группы наименований тканей, представленных в современном русском литературном языке; - показать возможность использования названий тканей в переносном значении. Прежде чем перейти непосредственно к характеристике заявленного языкового материала считаем необходимым остановиться на вопросе о лингвистическом статусе самой лексической группы наименований тканей.
В работах, посвященных изучению словарного состава языка, как в синхронном, так и диахронном его состоянии, большое значение имеет принцип группировки соответствующего лексического материала. Разработка принципов группировки лексических единиц связана с исследованием лексики как системной организации.
И первый вопрос, который сразу же встает перед нами, касается того, как нам правильнее будет описывать собранный нами языковой материал: квалифицируя его как соответствующую тематическую группу, или как лексико-семантическую группу, или даже как одно из семантических полей.
Признание наличия системных отношений в лексике и соответственно изучение и описание их появилось в научной литературе позже, чем анализ системных отношений на уровне фонетики и грамматики. Начало описанию лек сики как системы положили учение В.Гумбольдта о внутренней форме языка и идея Ф. де Соссюра о значимости языковых элементов. Важный этап в развитии учения о системных отношениях в лексике ознаменовали работы создателя теории поля Й.Трира и его многочисленных последователей (Л.Вайсгербера, Г.Ипсена, А.Кребера, Э.Косериу, В.Порпига, К.Ройнинга и других).
Проблемы, связанные с изучением лексики как системы, уже давно актуальны и для истории русской лексикологии. Еще в ХІХв. русскими языковедами было обращено внимание на то, что "...слова и их значения живут не их отдельной жизнью, но соединяются в нашей душе, независимо от нашего сознания, в различные группы, причем основанием для данной группировки служит сходство или прямая противоположность по основному значению" [Покровский, 1959, 18].
С самого начала отечественная семасиология ставила своей задачей определение путей и особенностей семантического развития не отдельных слов, а групп лексики, имеющих одну смысловую направленность; причем, как справедливо уточнял И.В.Шадурский, решение этих задач связывалось с влиянием на слово как номинативную единицу не только языковых, но и социально-исторических факторов ЩІадурский, 1975, 48]. Исследованию структурно-смысловых связей элементов в лексических подсистемах посвящены работы многих известных лексикологов: Ю.Д.Апресяна, С.Г.Ьережана, В.А.Звегинцева, Ю.П.Караулова, С.Д.Кацнельсона, Л.А.Новикова, А.А.Уфимцсвой, Ю.С.Степанова, Ф.П.Филииа, Д.Н.Шмелева, Г.С.Щура и многих других ученых.1
При описании лексического уровня языка современная наука оперирует комплексными единицами: тематическая группа, лексико-семантическая группа, ономасиологическая группа, этимологическая группа, лексико- семантическая парадигма, дексико-семантические классы условной эквивалентности, лсксико-семантическос поле (или просто- семантическое поле) и др. На сложность, связанную с существующим терминологическим разнообразием в разработке принципов классификации лексики, указывают многие ученые [Уфимцева, 1961, 63; Щур. 1974; Караулов, 1976, 35; Смолина, 1990, 33 и др.]. Действительно, часто одна и та же группа слов трактуется по-разному. Так например, группа имен существительных, называющих птиц, рассматривается А.Д.Адиловой, О.П.Сологуб как тематическая группа, Л.В.Быстрова, Н.Д.Капатрук, В.В.Левицкий считают совокупность названий птиц лсксико-семантической группой, а Н.Б.Перонова- определяет эту группу как семантическое поле.1
Таким образом, разграничение лексико-семаптических микро- и макросистем проводится разными авторами неединообразно. Гак, Л.А.Новиков полагает, что семантическое поле и лсксико-семантичсская группа находятся к отношениях целого и части [Новиков, 1987, 73], а А.А.Уфимцева [1962, 133] и Л.М.Васильев [1971, 108] рассматривают семантическое поле, лексико-семантическую группу, синонимический ряд как равноправные виды более крупных парадигматических объединений.
И.А.Стерн и н существующую в литературе предмета множественность предлагаемых лексических группировок объясняет и оправдывает следующим образом. Во-первых, границы многих лексических подсистем диффузны, неустойчивы в силу открытости данных подсистем; во-вторых, помимо основных ядерных лексем в любой подсистеме имеется обширная периферия, являющаяся основой для связи подсистем в единую систему; наконец, сложность са- мой лексической системы, по его мнению, "не позволяет имеющимися у нас техническими средствами представить модель этой системы, а дает возможность рассматривать только ее отдельные фрагменты, которые пересекаются, переплетаются, переходят друг в друга" Стернин, 1984, 89J.
Кроме того, на наш взгляд, предпочтение, отдаваемое авторами той или иной терминологии, обусловлено стоящими перед ними задачами и характером описания лексического материала. Так, В.В.Морковкин, игнорируя понятия лексико-семантическое ноле, лекеико-ссмантическая группа, тематическая группа, не разграничивая терминологически группы разной иерархии, оперирует термином лексико-семантические классы условной эквивалентности, понимая под ними парадигматические группы слов разного порядка, имеющие в своих значениях одни и те же опорные семы [Морковкин, 1977, 24]. Конечной целью группировки лексики, предлагаемой автором, является построение идеографического словаря, то есть словаря, отражающего разноуровневые ассоциативно-смысловые связи слов. П.Ю.Шведова и ее соавторы Л.С.Ьелоусова, Е.С.Копорская, следуя той же цели- созданию идеографического словаря русской лексики, используют термин лексико-семантические классы слов [Шведова, Белоусова, Копорская, 1990,251]. Попытка деления словаря любого языка на лексико-семантические ноля, имеющие трехмерное строение (три основные измерения поля: синтагматическое, парадигматическое и ассоциативно-деривационное)1 преследует другую цель: анализ системных отношений внутри названных единиц (отношения синонимии, антонимии, полисемии, гипер-гипонимии, лексической конверсии, словообразовательно-семантической деривации и др.).
Группировка наименовании тканей исходя из источника и времени их фиксации
Состав ТГ наименований тканей, зафиксированных в БАС-17, БАС-20, неоднороден с точки зрения времени и истоков происхождения лексических единиц. Формирование данной ТГ уходит далеко в прошлое, так как прядение и ткачество относятся к числу древнейших ремесел. Наряду с названиями, появившимися в языке сравнительно недавно (вискоза, хлопчатка, шерстянка и др.), БАС-17, БАС-20 продолжают фиксировать наименования тканей, известные еще в древнерусском языке (аксамит, виссон, объярь, полотно, паволока, пестрядь, дерюга, сукно и др.).
Содержанием данного параграфа будет характеристика наименований тканей, представленных в БАС-17, БАС-20, с точки зрения источников и времени их появления в письменности или лексикографической практике.
Как известно, источниками пополнения лексического состава языка является собственное словопроизводство и заимствование из других языков, исходя из чего лексика любого языка делится на исконную и заимствованную. Группируя наш языковой материал- наименования тканей- по признаку исконности и заимствованное , мы учитываем также хронологическую характеристику лексического материала, а именно: время вхождения в рассматриваемую ТГ наименований, отдельно для исконных и заимствованных единиц. Ранняя хронологическая локализация наименований тканей устанавливается нами на основе данных лексикографии: "Материалов для словаря древнерусского языка" И.И.Срезневского, СРЯ XI- XVII, СРЯ XVIII, этимологических словарей М.Фасмера, А.Г.Преображенского, Н.М.Шанского, П.Я.Черных и других лексикографических изданий. В тех случаях, когда какое-либо наименование ткани не фиксируется названными выше изданиями, мы используем данные, включенные в справочный материал толковых статей БАС-17, БАС-20. Кроме того, нами используются данные упоминавшихся нами исследований Г.Н.Лукиной и 3.А.Носковой, посвященных наименованиям тканей в древнерусском языке [Лукина, 1972, 1978, 1989; Носкова, 1989].
Ограниченность нашего исследования обращением только к данным лексикографии вызывает свои трудности. Сведения о том или ином наименовании ткани в словарях не всегда однозначны и последовательны. Так, например, в справочном материале, включенном в словарную статью БАС-20, толкующую наименование ткани доместик, содержится указание на фиксацию этой лексической единицы в СРЯ XI- XVII [БАС-20, IV, 363]. Однако в указанном словаре слово доместик в значении ткань вообще не представлено. Одна из первых лексикографических фиксаций существительного доместик как наименования ткани, которую нам удалось обнаружить, отражена в "Словаре русского языка, составленном Вторым отделением Ими. АН 1: "Доместикъ (англ.) Торг. Бумажное полотно, идущее на простыни и рубахи. Шертингъ" [САР-1929, I, 3, 1105]. Ввести в заблуждение может и словарная статья БАС-17 к другому названию ткани- зефир. Согласно справочному материалу, содержащемуся в статье, толкующей слово зефир именно как название ткани, наименование встречается у И.И.Срезневского и И.Нордстета и представляет собой греческое заимствование [БАС-17, IV, 1222]. Действительно, слово зефир отмечается указанными словарями, но только как название легкого ветра [Срезневский, Доп., 117; Нордстет, II, 798]. Как наименование тонкой хлопчатобумажной ткани зефир толкуется начиная со словаря Д.Н.Ушакова [Ушаков, I, 1099]. Данные, содержащиеся в энциклопедии P.M. Кирсановой "Костюм в русской художественной культуре XVII- первой половины ХХвв.", свидетельствуют о том, что зефиром называли сорт муслина (франц. moussoline), и позволяют предположить, что значение ткани складывается именно во французском языке. Ср. также французские по происхождению названия других сортов муслина: тарлатан (tarlatane) и нансук (nansouk) [Кирсанова, 1995, 180].
Кроме того, установление времени появления того или иного наименования ткани исходя из времени его первой фиксации в лексикографических источниках также следует признать категорией условной: общеизвестно отставание словарной фиксации от реальной жизни языка, особенно это касается тех названий тканей, которые употреблялись в крестьянском быту и поздно включались в состав словарей русского языка (например, посконь, рядно). Заимствованные наименования тканей в начальный период своего функционирования в русском языке как редкие слова также могли не попадать в лексикографические издания из-за объема словарей. Предлагаемая нами ниже классификация в какой-то мере условна еще и потому, что грань между исконной и заимствованной лексикой не всегда может быть установлена с должной категоричностью. Во-первых, существует ряд слов, для которых отсутствуют однозначные (а применительно к некоторым наименованиям и вообще как таковые) этимологические сведения. Так, словом неясного происхождения этимологами признается наименование сермяга, известное в русском языке не позднее чем с XVIB. [Фасмер, III, 609; Преображенский, II, 280]. К числу слов со спорной этимологией относится наименование ткани холст. По мнению, М.Фасмера, это может быть заимствование из ср.-в.-нем. hulst "оболочка, покрывало" [Фасмер, IV, 258]. Н.М.Шанский и Т.А.Боброва рассматривают наименование холст как исконно русское безаффиксное образование от хлъстати "стегать, хлестать", представляющего, в свою очередь, производное от хлъст, в таком случае, холст буквально "шуршащая ткань" [Шанский, Боброва, 352].
К числу слов неясного происхождения, как нам кажется, следует отнести и наименование ткани коломянка. Первым лексикографическим источником, включившим наименование ткани (коломийка, коломенок, каламеиок), является второе издание Словаря живого великорусского языка" В.И.Даля [Даль-2, II, 140]. В словаре под ред. Д.П.Ушакова приводится также иное написание и произношение названия ткани- каламянка и каламенка [Ушаков, I, 1407].
Словари дают противоречивые сведения о ткани, называемой коломяика. В словаре В.И.Даля коломяика, или коломенок, толкуется как "полосатая, пестрая шерстяная домотканина, на поневы, запасли" [Даль-2, II, 140]. Форма каламенок представлена в этом же издании в отдельной словарной статье и имеет совершенно иное толкование: "каламенокъ. гладкая .пеньковая или льняная ткань, біілсиая или суровая, похожая на демикотонъ" [Даль-2, II, 76]. В словаре В.И.Даля под ред. Бодуэпа дс Куртене редактор добавляет в словарную статью: "бумажная материя, употребляемая для пальто и пиджаков" [Даль-3, II, 355]. Позднее, в толковых словарях русского языка ХХв. наименование коломянка определяется только как льняная ткань (Ушаков, I, 1407; БАС-17, VI, 1178]. Если, по В.И.Далю, коломянка использовалась в крестьянском быту, то Р.М.Кирсанова, напротив, утверждает, что ткань с этим названием считалась очень дорогой и применялась в быту состоятельных людей, использовалась для изготовления формы морских офицеров [Кирсанова, 1995, 136].
Что же касается источника происхождения этого наименования, то известно только мнение М.Фасмера, согласно которому, слово коломянка заимствовано из немецкого Kalamank, Kalmank или голландского kal(a)mink, восходящих к среднелатинскому camelaucium ["II, 294- 295]. В немецком языке словом Kalmank называют узорчатую шерстяную ткань восточного происхождения [Paul, 318]. Такое значение немецкого слова частично соотносимо с толкованием коломянка как названия пестрой шерстяной ткани в словаре В.И.Даля. Однако, на наш взгляд, определение наименования как материи домотканой, из льна или пеньки (традиционных для России видов сырья) вызывает сомнения в связи русского коломянка с немецким словом. Представляется важным заметить также, что своей морфемной структурой слово коломянка похоже на собственно русские наименования (ср. шерстянка).
Способы номинации и типы мотивировочных признаков, положенных в основу наименований тканей
Рассмотрение общих вопросов, связанных с процессом номинации, позволяет выявить специфические особенности номинативного процесса по отношению к наименованиям предметов реальной действительности, относимых к одному классу объектов. В нашем случае таким объектом являются ткани, используемые для пошива одежды.
Попытки рассмотреть особенности номинации на материале различных тематических групп представлены в целом ряде работ: Адилова А.Д. Принципы мотивологического исследования и его аспекты (на материале наименования птиц), 1996; Гинатулин ММ. К исследованию мотивации лексических единиц (на материале наименования птиц), 1973; Грицева А.П. Виды мотивированности терминов (на материале термииолексики кожевенного обувного производства), 1986; Енгалычев Н.А. Средства и способы номинации в русской естественнонаучной номенклатуре (на материале микопимов), 1989; Иванова Р.Я. Названия сортов винограда в современном русском языке (к проблеме номинации), 1973; Копочева В.В. Соотношение искусственной и естественной номинации (на материале названий растений), 1986; Сологуб О.П. Типология пршщипов номинации (на материале русских народных названий птиц), 1987; Фадеева СЮ. Номинации лиц как отражение специфики разговорного общения, 1997: Чинок В.И. Номинация ягод и ягодных растений и современном русском языке, 1985 и многие другие (см. библиографию).
Номинативные особенности слов, использующихся при наименовании тканей в современном русском языке, в специальной литературе еще не рассматривались. Как мы уже говорили выше, вопрос об особенностях номинативного процесса при наименовании тканей затрагивался только на материале древнерусских названий тканей в работах Г.НЛукиной "Предметно-бытовая лексика древнерусского языка XI- XIVBB.: (Состав, организация, проблема семантических отношений) 1, 1989; и 3.А.Носковой "История наименований тканей в древнерусском языке XI- XIVBB.", 1989.
Задачей настоящего параграфа является выявление представленных в современном русском языке принципов номинации тканей. А именно: а) определение набора мотивировочных признаков в русских наименованиях тканей; б) выявление способов реализации в этих наименованиях их мотивировочных признаков.
Чтобы проводить анализ языкового материала, прежде всего следует остановиться на некоторых теоретических вопросах, связанных с теорией номинации, уточнить содержание таких используемых в процессе исследования терминов, как внутренняя форма слова, мотивированность, мотивировочный признак, принцип номинации, способ номинации.
Раскроем содержание заявленных терминов, подходя к ним в аспекте поставленных выше задач. На взаимосвязь плана выражения и плана содержания в процессе словотворчества лингвисты обратили внимание уже давно. В свое время В.Гумбольдт высказал идею о том, что "слово есть отпечаток не предмета собственно, а порожденного им в душе нашей образа" [Гумбольдт, 1851, 109— 110]. Уточняя содержание понятия "внешняя форма языка" как "настоящей материи языка", "звука вообше", B.I умбольдт ввел в научное пользование термин внутренняя форма слова и определил его как "чисто интеллектуальную сторону звуковых форм" [Гумбольдт, 1851, 121J.
В русском языкознании дальнейшая разработка учения о внутренней форме слова принадлежит А.А.Потебне. Изучая взаимоотношение языка и мышления, ученый писал в работе "Мысль и язык", что слово выражает не всю мысль, которая принимается за содержание, а только один ее признак. А.А.Потебня сделал вывод, что ВФС есть отношение содержания мысли к сознанию, она показывает, как представляется человеку его собственная мысль. Этим только и можно объяснить, почему в одном и том же языке может быть много слов для обозначения одного и того же предмета, и наоборот, одно слово, совершенно согласно с требованиями языка, может означать предметы разнородные [Потебня, 1999, 91 J.
Предлагая определение слова как единства трех элементов: членных звуков, то есть внешнего знака; представления, то есть внутреннего знака, и самого значения- Л.Л.Потебня выделил в структуре слова внутреннюю форму [Потебня, 1990, 133]. Слово воспринимается сначала как звук, по звук тут же пробуждает воспоминание о внутренней форме, так сказать формализуется в нее. а далее и внутренняя форма превращается в представление о предмете или явлении, приобретает их содержательное значение. По определению А.А.Потебни, внутренняя форма "есть известное содержание пашей мысли, но оно имеет значение не само по себе, а только как форма, в какой чувственный образ входит в сознание 4 [Потебня, 1976, 147].
Термин ВФС рассматривается и конкретизируется во многих последующих работах по лексикологии (Барина, 1976; Блинова, 3981, 1984; Гак, 1977; Кубрякова, 1981; Новиков, 1982; Кияк, 1987 и др.). Однако ВФС до сих пор относится к числу языковых категорий, не имеющих однозначного определения.
У ряда авторов ВФС отождествляется с признаком предмета, легшим в основу его названия: "внутренняя форма слова- это образ, который лег в основу наименования" [Гак, 1977, 42]; "внутренняя форма слова- это выраженный мотивировочный признак" [Голев, 1978, 7]; "внутренняя форма- мотивирующий, избранный признак названия (имени)" [Новиков, 1982, 161].
Несколько иначе подходит к определению ВФС О.И.Ьлинова, понимая под данным термином "морфо-семантическую структуру слова, включающую морфемный состав и выражаемое им мотивационлое значение и обусловливаюшую рациональность связи его звуковой оболочки и лексического значения" [Блинова, 1981, 32J.
Не соглашается с приведенными выше определениями Т.Р.Кияк, считая ВФС идеальной, смысловой категорией, которая, имплицитно или эксплицитно, всегда присуща слову, даже непроизводному.1 В качестве определения внутренней формы лексических единиц ученым приводится следующее: умственный интериоризированиый образ, потенциально абстрагирующийся и отражающий в виде апперцепционного представления один или несколько существенных признаков денотата, вызываемых и фиксируемых в памяти носителя языка морфемной структурой слова или выражения" [Кияк, 1987, 67].
Следуя мнению тех лексикологов, которые определяют внутреннюю форму как материализованный в слове объективный признак называемого предмета, мы будем понимать под ВФС следующее: "ВФС-семантическая и структурная соотнесенность составляющих слово морфем с другими морфемами данного языка; признак, положенный в основу номинации при образовании нового лексического значения слова. ВФС мотивирует звуковой облик слова, указывает на причину, по которой данное значение оказалось выраженным именно данным сочетанием звуков" [Языкознание. БЭС, 1998, 85J.
Состав и номинативные особенности новых наименований тканей во второй половине ХХв.
Является аксиомой, что изменения в языке происходят постоянно и наиболее явно они проявляются на лексическом уровне, который способен откликаться на любое изменение, происходящее в жизни общества. С одной стороны, лексическая система языка непрерывно обогащается новыми словами и новыми значениями уже известных слов, а с другой стороны, также непрерывно утрачивает какое-либо количество ранее существовавших слов. Как справедливо утверждал Д.Н.Шмелев, словарный состав языка не только находится в постоянном движении, но "по существу не очерчен в каждый момент языка с достаточной определенностью" [Шмелев, 1973, 20].
Различные группы лексики отличаются разной степенью стабильности своего состава. Процесс устаревания слов и появление новых наиболее интенсивно происходит в тех лексических группах, которые обслуживают сферу науки, техники, культуры и т.п. Об этом писал еще В.Вартбург: "Семантические группы словаря весьма различны в своей сущности. Среди них есть такие, которые очерчены довольно четко и остаются в общем устойчивыми. Такими естественными группами являются, например, части тела, родственные отношения, атмосферные явления... Но наряду с ними имеются группы, которые полностью преображают свой облик с течением времени (я имею в виду одежду человека, государственные учреждения, средства сообщения- короче говоря, все то, что человек создает сам)".1 ТГ наименований тканей в этом отношении как раз и отличает особый динамичный характер, который заключается в "подвижности" ее лексического состава: для каждой исторической эпохи актуальными оказываются какие-то свои, определенные, наименования тканей, впоследствии, за небольшим исключением, либо переходящие на периферию лексической группы, либо совершенно уходящие из языка.
Гак, в древнерусском языке, как мы уже упоминали выше, были известны такие совершенно забытые ныне наименования тканей, как акинфъ, брачина, волмолъ, вълна, годовабль, зендснь, синета, скорлать, уновина, частина, чьрвь, порть, прапрудъ, хамъ и др.1 В русском языке XVII- ХІХвв. были известны следующие (преимущественно заимствованные) наименования тканей: аброгани, базии, бейж, бордесуа, буфмуслин, габа, грнделин, гро, грогрон, дама, дамаскин, декос, дюбарри, иллюзьон, кембрик, крелрашель, марабу, испита, пу-де-суа, нуаль-де-шевр, сатсн-тюрк, Тибет, шине и многие другие, уже не фиксирующиеся современными лексикографическими изданиями." В ХХв. появляются совершенно новые наименования тканей: амилан, банлон, болонья, лавсан, коттон, кримплен, синтепон, смесовка и др.3 О высоком темпе количественных изменений в ТГ наименований тканей свидетельствует следующая цитата: "Основа моделей- подлинно старинные ткани Ґ30- 40-е гг. XX столетия)- натуральный шелк, чесуча, дополненные ручной вышивкой " (Журнал мод, 2000, №2, 10)/ Как видно из приведенного примера, в паши дни уже неактуальными считаются ткани из натуральных шелковых волокон, известные в первой половине ХХв.
Таким образом, изменения н лексическом составе ТГ наименований тканей связаны с утратой или переходом этих названий в разряд устаревшей лексики, а также с появлением новых наименований- т.н. количественные изменения. Однако имеющийся в нашем распоряжении языковой материал позволяет констатировать и так называемые качественные изменения к рассматриваемой ТГ\ а именно изменения в принципах номинации новых наименований тканей.1
Подобная динамика лексического состава ТГ наименований тканей обусловлена, прежде всего, причинами экстралингвистического характера, по-скольку данная лексическая группа включает наименования конкретных предметов, реалий бытовою обихода, создаваемых человеком.
Предметы, являющиеся продуктами текстильного производства, напрямую зависят, с одной стороны, от уровня материальной культуры- научных достижений и темпов развития текстильной промышленности, с другой- от требований весьма скоротечной моды.
При этом многие наименования тканей составляют пассивный словарь лексики. Под пассивным словарем лексики традиционно понимается часть словаря, понятная всем владеющим данным языком, но мало употребляемая в живом повседневном общении [Розенталь, Теленкова, 1976, 273; Сорокалетов, 1979, 199].
В своем понимании пассивного словаря лексики мы будем следовать за МН.Араповым, который дает более развернутое определение: "часть словарного состава языка, состоящая из лексических единиц, употребление которых ограничено особенностями означаемых явлений (названия редких реалий, историзмы, термины, собственные имена) или лексических единиц, известных только части носителей языка (архаизмы, неологизмы), используемых только в отдельных функциональных разновидностях языка (книжная, разговорная и др. стилистически окрашенная лексика)" [Арапов, 1998, 369].
Объектом описания в настоящей главе будут, во-первых, те из представленных в НАС-17, БАС-20 наименований тканей, которые для современных носителей русского языка являются устаревшими, малоизвестными или вообще уже неизвестными, и, во-вторых, названия тканей, появившиеся с середины ХХв. и продолжающие появляться вплоть до настоящего времени.1 Прежде всего обратимся к тем наименованиям тканей, которые уже в корі [усе БАС-17, БАС-20 имеют тем или другим способом выраженную маркировку, уточняющую архаичность соответствующего наименования.
Наименования тканей, зафиксированные в БАС-17, БАС-20, в значительной степени представлены наименованиями, воспринимающимися в настоящее время как устаревшие. Около 26% наименований тканей, представленных в БАС, уже в самом словаре маркированы как "устаревшие" или как названия тканей, "не употребляющиеся в настоящее время". Ср.: "Казимир. Устар. Сорт тонкой и плотной киперной шерстяной ткани для верхней одежды" [БАС-17, V, 689] и "Шертинг. Род хлопчатобумажной ткани, полотняного переплетения, в настоящее время вышедшей из употребления" [БАС-17, XVII, 1365]. Приведем далее полный список наименований тканей, которые в названном словаре сопровождаются пометой устар. (всего, по нашим подсчетам, 19 наименований): ветошка, гарнитур, голь, гранитоль, затрапез, Камчатка, крашенина, лини, казимир, казинет, манчестер, маренго, муар-антик, рытый бархат, тарма-лама/термалама, терно, толстима, фриз.
