Содержание к диссертации
Введение
Глава I Этническое имя как компонент этнического самосознания
1. Этнос и внутриэтнические группы как объект этноиимической номинации 22
2. Статус этнонима в системе ономастических единиц 27
3. Связь этнонимии самодийско-угорских народов с историей, этнографией, ономастикой и социальной организацией общества 31
4. Эктоэтнонимы и современные наименования обских угров и самодийцев как этнически консолидированных народов 37
5. Реализация этнического образа в этнонимии манси, нганасан, ненцев, селькупов, хантов и энцев 52
Краткие выводы 60
Глава II Лексико-семантическая классификация обско-угорских и самодийских этнонимов
1 . Таксономические принципы и приемы описания лексики 63
2. Теоретические аспекты лексико-семантической классификации этнонимов 68
3. Номинация в этнонимии и классификация этнонимов 74
4. Лексико-семантическое пространство обско-угорских и самодийских этнонимов 82
5. Лексико-семантическая классификация угро-самодийских этнонимов 116
Краткие вы воды 132
Заключение 139
Литература 156
Список сокращений 178
Приложение 1. Список самодийско-угорских этнонимов 179
Приложение 2. Словарь обско-угорских и самодийских этнонимов 189
- Этнос и внутриэтнические группы как объект этноиимической номинации
- Статус этнонима в системе ономастических единиц
- Таксономические принципы и приемы описания лексики
Введение к работе
Последние три столетия к постановке проблемы угро-самодийской этнонимии обращено внимание многих ученых, изучаются этапы исторического формирования народностей Сибири и Севера, их языки, национально-культурная специфика, феномен этнолингвистического взаимодействия. Национальная картина мира северно-азиатских народов и связанные с нею пути формирования ментальных компонентов самоидентификации этносов представляют исследовательский интерес для историков, этнографов, фольклористов и языковедов.
Об историческом прошлом аборигенов северо-западной Азии до появления там русских можно судить по немногим исследованиям археологов [Пелих 1972], частично историков [Долгих 1970; Чернецов 1992], лингвистов [Прокофьев 1937]. Археологические свидетельства для языковеда в принципе можно считать «немыми», поскольку археологические культуры изначально «наднациональны». Этнографические показатели, будучи в какой-то мере предположительными, выявляют национальную автохтонность, однако, наряду с этим они отражают влияние других национальных культур, сигнализируют о старых и новых этнических контактах. В этой связи особое место занимает язык, который, передаваясь от поколения к поколению, фиксирует историю общественного развития, культуру его носителя, связи с другими языками [Фролов 1998: 165] и является одной из наиболее стабильных систем внутри культуры, сохраняющих информацию об ее характере и особенностях. Именно этническая специфика младописьменных языков аборигенов Сибири и Севера представляется в наши дни объективно весомой и научно значимой.
Обско-угорские и самодийские этнические общности привлекают к себе внимание уже потому, что в их общественных и семейных отношениях еще совсем недавно сочетались ветхозаветные тотемические модели социального
устройства с современным институтом социальных отношений [Соколова 1983: 3], что нашло отражение в их духовной и материальной культуре.
Семантическое пространство системы самонаименований любого народа неразрывно связано с его культурой, с уникальной, неповторимой картиной мира. Языковые единицы, образующие этноним, являются объективированным, материальным выражением мира духовного и, в конечном итоге, того особенного образа мира, который отличает один народ от другого. Они несут в себе тот поток информации, который четко соответствует ментальной сущности этноса, складывающейся из множества индивидуальных сознаний.
Можно сказать, что обобщенно значение этнонима связано с самоидентификацией этноса, с тем набором культурных символов, которые, так или иначе оказываются выразителями самосознания народа, становятся источником для формирования этнического образа. Очевидно, что отличающими, выделяющими определенный народ из всего человечества характеристиками становятся те признаки, свойства, особенности сущего, которые адекватно выражают представление народа о себе. Они, в свою очередь, обусловлены своеобразием национальной картины мира, несущей отпечатки генетической и негенетической памяти коллектива. Одним из существенных компонентов, формирующих неповторимость каждого этноса, выступает окружающая среда, влияющая на преобладающие виды деятельности, принципы социальной интеграции и кооперации.
Манси, нганасаны, ненцы, селькупы, ханты, энцы относятся к группе малочисленных народов Тюменского Севера, социально-экономическое развитие которых до начала XX века определялось как весьма близкое к первобытнообщинной стадии. В связи с этим в их культуре сохранилось множество архаичных черт, несущих в себе информацию о древнейших формах взаимосвязи человека и окружающего пространства, условиях рождения пространственно-временных ориентиров и возникновения этнического сознания, проявившихся в особенностях самоидентификации.
В исследованиях по теории этноса все более определенно высказывается мысль о том, что среди прочих признаков этнической общности особое место занимает этническое самосознание, причем внешним признаком осознания людьми своей принадлежности к тому или иному этносу является этническое самоназвание [Крюков 1984: 6].
Система самоназваний у обских угров и самодийцев в ходе социально-экономического, культурного, этнического развития претерпевала целый ряд существенных изменений. Следует отметить четко прослеживающуюся связь между социальной организацией народа, уровнем его социально-экономического и культурного развития и системой наименования отдельных групп своей языковой общности и ближайших соседей. С течением времени этнонимическая лексика меняется в связи с переменами социально-бытового уклада, переходом от мифологического, ритуалистического сознания (с разделением «свои» - «чужие»), с древним коллективизмом и космизмом к индивидуалистическому, абстрактному, аналитическому. Поэтому некоторые наименования становятся нефункциональными, переходят в пассивный запас, а потом забываются, поскольку вплоть до начала XX они существуют преимущественно в устной форме. В связи с этим, имевшая место в прошлом система самоназваний сохранилась либо не в полном объеме, либо представляет собой лишь отдельные отрывочные элементы (селькупские, нганасанские этнонимы). Следует также отметить, что резкие изменения в социально-экономическом развитии народов сибирского Севера после событий 1917-го года привели к нивелировке внутриэтнических делений и, следовательно, к упразднению соответствующих самоназваний. Этим объясняются различные сложности при рассмотрении материалов этнонимического характера этих народов. Также весьма важно отметить то обстоятельство, что мы не всегда можем распознать те черты, которые позволили бы точно и определенно установить характер и значение терминов, соответствующих таким обозначениям как «род», «племя», «народ», «народность» и т.п. [Попов 1973: 162]. Следует
отметить, что термины самодийско-угорские, угро-самодийские, обско-угорские и самодийские используются в настоящем исследовании как синонимичные, в некоторых случаях мы прибегаем к их расшифровке путем перечисления наименований народов, входящих в данные этнические общности (для обских угров - ханты и манси, для самодийцев - ненцы, энцы, нганасаны и селькупы). Термином самодийские мы условно обозначаем северносамодийские и селькупский языки, не выделяя отдельно последний, допуская при этом его самостоятельное положение в уральской языковой семье.
Этнос и внутриэтнические группы как объект этноиимической номинации
Этнические наименования образуют значительный лексический массив, причем этническое содержание словесно одних и тех же лексических единиц может быть в разное время неидентичным. Названия племен и родов отражают историю и структуру общества на определенном этапе его развития, показывая в опосредованном виде (с помощью своих языковых форм) существовавшие в прошлом взаимоотношения отдельных групп [Сагидуллин 2002: 72]. Система наименования этнических общностей подвержена изменениям, которые оказываются связанными с динамикой социально-экономического развития того или иного народа. Именно социальная организация определяет необходимость в дополнительном наименовании отдельных локально-территориальных групп или иных группировок внутри одной этнической общности. Причем степень дифференциации внутри одного социального института в разные периоды исторического развития неодинакова.
Поскольку этноним является обозначением этноса, наименованием этнической группы, племени, народа, рода, племенного союза и других этнических подразделений, в то время как не всегда можно четко определить характер того или иного этнического образования, правомерным будет рассмотрение вопроса о разграничении терминов, определяющих сущность внутриэтнических групп.
Несмотря на то, что в этнографической литературе накоплен значительный материал по культуре и специфике внутренних этнических образований, теоретические проблемы, связанные с определением их места в иерархии этнических общностей, изучены недостаточно. Не в полной мере разработана терминология для обозначения всего многообразия внутриэтнических делений. В результате исследователи употребляют одни и те же термины для обозначения типологически разных этнических явлений или, наоборот, - для обозначения этнических общностей одного порядка применяются различные термины. Смысловое разнообразие используемых терминов не только затрудняет, но подчас искажает понимание сложной этнической реальности. Статус таких образований внутри этноса как род, фратрия, племя, народ, народность, этническая группа определен не достаточно ясно.
Обобщая накопленный в этнографической науке материал по иерархии историко-культурных образований, представляется возможным все многообразие этнических общностей свести к двум основным, базовым типам подразделений этноса - этнографическим и этническим группам, которые являются основными родовыми понятиями этнических образований, таксономически низшего порядка, чем этнос [Кузеев, Бабенко 1992: 17].
Характеризуя иерархию этнических общностей, О.В.Бромлей предложил для разграничения понятий этнические и этнографические общности использовать такой показатель, как наличие или отсутствие этнического самосознания. По мнению ученого, существуют четкие общности, обладающие не только спецификой в культуре и языке, но и особым названием (этнонимом). Данные общности следует именовать субэтносами, а термин этнографические группы сохранить за этнотерриториальными подразделениями, выделяющимися в результате специального исследования в составе почти каждой народности или нации (севернорусская, среднерусская, южнорусская этнографические группы) [Бромлей 1972: 62]. Такими этнотерриториальными подразделениями у обских угров и самодийцев можно назвать группы, выделяемые в соответствии с диалектным членением (например, энецкие этнографические группы: хантайские самоеды, баихинские самоеды, карасинские энцы; деление ненцев на лесных и тундровых; северная, юэюная и восточная группы хаитов; ляпинские, коидинские, сосьвипские, юкондинские манси и др.), а также в соответствии с родовым членением (Адайку (нган.), Айпёх-игол-юнг-сур-ях (хант.), Али-тагт-.маиьсит (манс) и другие). Отличительной чертой этнографических групп исследуемых народов можно назвать наличие закрепленного имени, определенного самоназвания. Иначе говоря, каждой этнографической группе свойственны не только диалектные особенности языка, но и этноним (как правило, автоэтноним), причем чаще всего несколько этнонимов, поскольку внутри этнографической группы существуют более мелкие этнические подразделения - роды. У народов Сибири различают три категории отцовских родов: 1) древние большие роды-фратрии; 2) подразделения и ответвления этих родов-фратрий, вновь образованные и образующиеся собственно роды; 3) старые небольшие роды, не имевшие условий превратиться в роды-фратрии, а также небольшие роды, образованные пришельцами [Долгих 1960: 8].
Статус этнонима в системе ономастических единиц
В лингвистической литературе статус этнонима в системе онимических единиц определен не достаточно четко. По существу, называя объект индивидуальный и неповторимый в своем роде, этноним тем не менее относится к классу нарицательных имен, которым свойственно простое называние типичного объекта действительности. Другими словами, термин по своей структуре соответствующий онимам других классов, не обозначает имени собственного. Безусловно, в данном случае накладывает отпечаток сущность называемого объекта, который изначально имеет собирательный характер, поскольку обозначает не единичный предмет, а группу субъектов (этнос, национальность, народ, племя), состоящую в некоторых случаях из миллионов человек (например, русские, китайцы, армяне). В то время как самая близкая к этнониму онимическая единица - генотш - имеет статус имени собственного, формально выражающийся в написании терминов с заглавной буквы.
Согласно традиционному определению - генотш - собственное имя рода, поколения и их подразделений (в данном случае под родом понимаются кровные родственники, например, Толстые, Пушкины) [Подольская 1988: 47]. Наряду с этим в ономастической терминологии используются определения: групповой антропоним - вид антропонима, собственное имя группы людей, объединенных по какому-либо признаку в сообщество, в том числе имя семейства, имя рода, групповое прозвище, групповой псевдоним, групповая фамилия [Подольская 1988, с31]. А также термин - имя рода (калька с лат. Nomina gentis) - вид группового антропонима. Имя, закрепленное за представителями древнего (или старого) именитого рода (передающееся из поколения в поколение) [Подольская 1988: 62]. Рассматривая обско-угорские и самодийские этнические наименования, необходимо выяснить к какому классу онимов их целесообразнее отнести. Термины, обозначающие собственно этнос (манси, ненцы, ханты, угры и под.) являются этнонимами. По сложившейся в отечественной практике традиции эти слова определяются именами нарицательными, несмотря на то, что в некоторых случаях они обозначают группу количественно не превышающую 1000 человек (например, энцы). Безусловно, количественные характеристики не могут служить достаточным основанием для причисления того или иного слова к массиву собственных или нарицательных слов. В английском, французском, немецком, польском языках этнонимы пишутся с заглавной буквы и причисляются к именам собственным, в русском языке сложилась иная практика написания этнонимических единиц. Если речь идет о наименованиях рода, то, как правило, они пишутся с заглавной буквы (Мось-ех, Лоркур-хойят, Лодоседа, Сюхунэй, Каралькупы и др.), что автоматически причисляет их к разряду имен собственных. Однако их трудно отнести к генонимам (в состав рода могли входить несколько разных семей, не являющихся близкими родственниками) и к групповым антропонимам, поскольку родовые наименования обских угров и самодийцев обозначают не просто сообщество, а определенное этническое подразделение внутри одного этноса, с присущим ему набором компонентов материальной и духовной культуры (поклонение своему тотемному предку, культовые и брачные запреты и под.).
Довольно частым явлением в ономастике является трансформация этнонима в антропоним. Например, Паштерхов - хантыйский антропоним этнонимического происхождения, образован от родового имени Паштер-сх. Этот переход может происходить и в обратном порядке: ненецкий этноним Пинолси восходит к фамилии Пинялиевы, мансийский этноним Ролтаити образован от фамилии Ролібаидеев. Это антропоэтнонимы. В науке нет единого мнения по поводу природы возникновения подобных онимов, их можно понимать как этнонимы антропонимического происхождения или же как антропонимы этнонимического происхождения. Мы относим термины Ролтаити, Пинолей, Мотты и подобные к этнонимам, образованным от антропонимов, основываясь на характере использования подобных наименований, функционирующих в качестве обозначения внутриэтнических образований. Их двойственная природа позволяет отнести их как к именам собственным, так и к именам нарицательным. Следует отметить, что, по сложившейся в отечественной лингвистике традиции, большинство антропоэтнонимов пишутся с заглавной буквы.
Таксономические принципы и приемы описания лексики
Проблема семантизации лексики продолжает оставаться актуальной в лингвистике последнего столетия. За это время наука о языке прошла долгий путь осмысления сущности языковых единиц, приведший к осознанию знаковой природы слова и системной организации языкового пространства. Современные представления о языковой системе как целостной совокупности взаимосвязанных единиц, об ее уровневой организации, о зависимости свойств языковых единиц от их места в системе, об иерархии единиц, типах отношений между ними, о механизмах их выделения и функциях, о характере и пределах вариативности подготовило учение Бодуэна де Куртенэ [Бодуэн де Куртенэ 1963]. Однако однозначное признание системности языка не сразу привело к толкованию и изучению лексики как взаимосвязанной системы. Родоначальником понимания языка как системы вербальных знаков, каждый из которых приобретает значение, вступая в оппозицию с другим знаком, считается Ф.де Соссюр, который постулировал, что значение знака, «значимость», определяется его отношениями с прочими элементами системы. Таким образом, состоялось признание главенства целого над составляющими и отношений между элементами над отдельным элементом. Язык как естественная система - это сложное устройство, включающее в себя объединение подсистем, имеющих также свою внутреннюю организацию и взаимодействующих друг с другом. Таким образом, факт системности языка в целом ведет к признанию системности лексики в качестве его подсистемы. Лексический состав языка обладает всеми признаками целостной организации, он членится на отдельные участки (подсистемы), которые сами имеют достаточно сложное внутреннее устройство. Эти участки не изолированы друг от друга, между ними существуют разнонаправленные связи; наконец, само существование лексических подсистем, движения в их составе, взаимные отношения входящих в них единиц и их группировок регулируется всем словарным составом языка [Шведова 1988].
Значения языковых элементов лежат в их функционировании, их взаимоотношениях. Взаимодействуя, они образуют многочисленные подсистемы. Отдельные слова способны объединяться в «группы слов», принадлежащих одной и той же сфере представлений. Слова в данных группах связаны разнообразными внутриязыковыми и внеязыковыми отношениями [Покровский 1959]. Принято выделять несколько типов группировки лексических единиц: лексические группы и парадигмы, парадигматические поля; синтаксические поля; грамматические поля; грамматико-лексические поля; ассоциативные поля; функционально-семантические поля [Стернин 1985: 37].
Семантическое поле - это совокупность слов, объединяемых смысловыми связями на основе единого общего понятия или сходных признаков их лексических значений [Лекант 1995: 40]. Такое понимание семантического поля предполагает два подхода к его исследованию: лингвистический {семасиологический) и экстралиигвистический (ономасиологический). Ономасиологическое исследование идет от понятия к слову. Оно отражает онтологию языка, особенности его функционирования, связано с речевой практикой индивидов, изучает речь [Щур 1974: ПО]. Ономасиологические исследования пытаются выявить различные лексические пути, в соответствии с которыми определенное понятие находит свое отражение на лексическом уровне. Они фокусируются главным образом на постоянных изменениях способов номинации реалий действительности и пытаются таким образом найти повторяющиеся, типичные схемы называния и типологию мотивации лексических изменений. Однако при ономасиологическом описании языковых явлений оказывается невозможным исследование структуры лексического состава языка, раскрытие глубинных структур и связей лексических единиц, поскольку их группировка на основе общего понятия не обеспечивает лингвистического единства [Уфимцева 1968: 172-173].
