Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Переписка как форма диалога 13
1. О жанровом и стилистическом статусе письма 13
2. Диалогичность, диалогизация, диалог в их соотношении 16
3. Реализация признаков диалога в переписке 20
4. Конститутивные признаки опосредованного диалога 25
5. Регулятивные признаки опосредованного диалога в прагматическом аспекте 29
5.1 Попеременный обмен сообщениями 29
5.2 Побуждение к взаимодействию и средства его реализации 32
5.2.1 Обращение и подпись 32
5.2.2 Фатические операторы установления, развития и завершения контакта 38
5.2.3 Реальные вопросительные высказывания 41
6. Факторы, определяющие тип эпистолярного диалога 43
7. Типы диалога-переписки 46
Выводы I главы 66
ГЛАВА II. Единицы, организующие переписку как опосредованный диалог 69
1. Эпистолярный бином «письмо-стимул - письмо-ответ» как коммуникативно-прагматическая единица опосредованного диалога 69
2. Микрореплики эпистолярного бинома и их функции 71
3. Средства создания структурно-семантического единства эпистолярного бинома 85
3.1 Вопросно-ответный и побудительно-ответный комплексы 87
3.2 Повтор и его разновидности 91
Выводы II главы 97
ГЛАВА III. Переписка как литературный жанр 100
1. Реализация жанрово-коммуникативного узуса письма в художественном произведении 100
2. Реализация признаков диалога в литературной переписке 105
3. Прагматические функции художественного диалога-переписки 109
3.1 Прагматика композиции 110
3.2 Специфика взаимоцентрации 127
Выводы III главы 136
Заключение 139
Источники 142
Список литературы 142
Приложение 161
- О жанровом и стилистическом статусе письма
- Эпистолярный бином «письмо-стимул - письмо-ответ» как коммуникативно-прагматическая единица опосредованного диалога
- Реализация жанрово-коммуникативного узуса письма в художественном произведении
Введение к работе
Жанр письма давно и продуктивно является объектом научных исследований. Освещены различные проблемы эпистолярия: рассмотрена специфика текстов данного жанра (А.А. Акишина, Н. Беттузия, Н.Е. Богуславская, Н.А. Купина); проанализировано письмо как тип текста (В.А. Кухаренко, Л.Н. Нижни-кова); выделены различные типы писем (П.В. Веселов, Е.Г. Виденеева, А.С. Григорьева, Э.М. Гуртуева, Т.Н. Казеко, Н.В. Овчинникова, Н.С. Степанов); предложен анализ структурно-композиционных, коммуникативно-композиционных и лексико-семантических особенностей эпистолярных текстов (Э.Б. Арутюнян, В.М. Блинохватова, Р.И. Лихтман, Ю.В. Макаркина, О.В. Никитина, В.В. Паршина, А.Н. Попова, Н.Г. Самойлова). Подвергались анализу и различные аспекты письма: лингвостилистический (Т.П. Зорина, Л.Н. Кецба), лин-гвопрагматический (Т.В. Ковалева), социолингвистическом (З.М. Данкер); представлены также комплексные подходы к рассмотрению писем (Е.М. Виноградова, О.Ф. Цыцарина). Есть работы, посвященные эпистолярному наследию отдельных писателей (A.M. Боярская, Л.И. Вольперт, Е.Г. Елина, Б.В. Казанский, Я.Л. Левкович, СВ. Тесцов), дружеским письмам творческой интеллигенции конца XIX - начала XX века (Н.И. Белунова), культуре писем в определенную эпоху (П.Е. Бухаркин, Л.П. Гроссман, Н.В. Данильченко, А.С. Демин, А.А. Елистратова, Г.П. Макогоненко, В.А. Маркин, Н.П. Панкратова, В.В. Паршина).
Многие лингвисты отмечают необходимость учета статуса (социального, культурного, личностного) автора письма и его адресата. Н.И. Белунова, обращаясь к дружеским письмам творческой интеллигенции «серебряного века», делает выводы, что они (письма) представляют собой «синтезированный, синкретический тип текста», так как «наряду с элементами разговорного стиля в них существенное место занимают элементы книжных стилей, присутствует некая стилизация, обработка под книжную речь» [Белунова, 2000: 7].
Приметы устной разговорной речи, зависимость содержания и стиля письма от ситуации рассматривает З.М. Данкер, различая ситуации «симметрии» и
«асимметрии» [Данкер, 1992]. На сходства письма с непринужденным диалогом указывает СВ. Тесцов [Тесцов, 1996].
О двоякой основе письма пишет и П.Е. Бухаркин, отмечая, что «приемы изображения жизни в письмах соотносятся с художественным воссозданием мира в современной им литературе» [Бухаркин, 1982: 12]. Таким образом, делаются выводы о том, что «писательские письма именно подготавливали литературное творчество их авторов» (вспомним, например, слова Г.О. Винокура о том, что А.С. Пушкин как прозаик начался в письмах [Винокур, 1991: 186 -189]), создавая «документальный образ» автора и адресата в частных письмах, в противовес художественному образу литературных произведений. То есть письмо рассматривается как «явление двойственного порядка»: как факт литературного быта и как факт литературы [Бухаркин, 1982: 12].
Эпистолярное наследие, привязанное к конкретной сфере речевой деятельности человека, рассматривается и как средство изучения языковой специфики личности. Так, СИ. Гиндин в статье «Биография в структуре писем и эпистолярного поведения», анализируя черновые письма В.Я. Брюсова, реконструирует биографическую динамику речевого поведения и, соответственно, динамику языковой личности [Гиндин, 1989].
О жанровом и стилистическом статусе письма
Вопрос о стилистическом статусе письма и переписки поднимался в работах многих исследователей. Обозначим некоторые из позиций, представленных в научной литературе.
1. СВ. Антоненко, Г.О. Винокур, А.С. Григорьева, К.А. Долинин, Л.Н. Кецба, О.Н. Седова и др. выделяют «эпистолярный стиль» наряду с научным, официально-деловым, публицистическим и художественным. Л.Н. Кецба лингвистически мотивирует выбранную точку зрения: «выделить эпистолярный стиль в системе функциональных стилей с ориентацией на экстралингвистические факторы», выдвигая в качестве последнего «функцию контакта (общения) [Кецба, 1971: 94 - 99]. В работе О.Н. Седовой, посвященной непосредственно эпистолярному стилю, последний определяется в связи с параметрами акта коммуникации: «вид отправителя, вид получателя, тип контакта, тема текста, отношение к контексту, функции». Обозначая письмо как «символ общения, его подобие, имитацию, исследователь отмечает «парадокс эпистолярного стиля»: неполнота общения (стремление создать «иллюзию общения»), «эффект запаздывания», нарушение постулатов детерминизма, информативности, тождества. Также отмечена «усложненная композиционная рамка» эпистолярного текста, внутри которой выделим прием «моделирования диалога внутри текста» [Седова, 1985:57-62].
2. А.А. Акишина, Е.М. Виноградова, И.Р. Гальперин, Т.П, Зорина, Н.А. Ковалева, Н.В. Нижникова, О.Ф. Цыцарина и др. соотносят переписку с эпистолярным жанром как разновидностью того или иного функционального стиля. Считая, что в различных видах писем актуализируются различные стилевые системы языка, лингвисты рассматривают частную переписку в русле разговорного стиля, а коммерческую корреспонденцию как речевую реализацию официально-делового стиля. Н.А. Ковалева, например, взяв за основу стилистический аспект рассмотрения жанра, предложенный В.В. Виноградовым, определяет жанр как «форму речи, определенным образом оформленную структурно, представленную определенным типом текста, принадлежащего к определенному функциональному стилю и обладающего стилистическими средствами своего выражения» и рассматривает «частное письмо как разновидность эпистолярного жанра», как «произведение монологическое по форме», но по своей сути представляющее «скрытый диалог» [Ковалева, 1992: 4]. Л.В. Ниж-никова в диссертационном исследовании «Письмо как тип теста», определяя письмо как «завершенный текст, инвариантной интегральной характеристикой которого является эксплицитно реализованная фатическая функция, выражающаяся в обязательном наличии контактной рамы и именной и/или местоименной заявленности обоих участников коммуникативного акта», предлагает квалифицировать его «как единицу эпистолярного жанра» [Нижникова, 1991: 4 -6].
3. Е.П. Прохоров, Н.Л. Степанов рассматривают эпистолярный феномен как «соединение» различных жанров и стилей, отмечая, что «в пределах «эпистолярного жанра» и стиля часто имеем существование различных жанров и стилей» и что «жанра письма sui generis - нет, есть различные группы писем, которые должны быть рассмотрены отдельно. Стилем писем определяется их "жанр"» [Степанов, 1926: 76]. Данная точка зрения получила развитие во множестве научных работ. Вопрос о синтезированной природе эпистолярных текстов актуален, так как «существует огромное количество писем, являющихся одновременно реализацией разговорно-бытовой речи, что обусловлено дружескими отношениями отправителя и получателя, стиля научной прозы в силу общей профессиональной ориентации, а также индивидуального стиля автора» [Цыцарина, 1989: 108]. Н.И. Белунова предлагает «квалифицировать письмо как синтез элементов различных стилей и жанров» и рассмотреть «дружеское письмо не как жанр художественной литературы, а феномен неофициального личностно ориентированного общения, как текст, характеризующийся высокой степенью диалогизации, эксплицитной антропоцентричностью» [Белунова, 2000: 6].
Вводятся также понятия «эпистолярный тип текста», «эпистолярный жанр, представленный системой под стилей» [Власенко, 1999]; «особый тип текста» [Нижникова, 1991]; «эпистолярные формы» [Елина, 1981]; А.В. Курьянович, основываясь на идее М.М. Бахтина о том, что стиль входит в жанр как его элемент, выделяет «самостоятельный комплексный жанр» письма [Курьянович, 2001] и др.
Мы солидаризируемся с точкой зрения, высказанной в «Стилистическом энциклопедическом словаре русского языка» (СЭС), и считаем, что оснований для выделения эпистолярного стиля в качестве функционального нет («не существует ни отдельной сферы общения, ни соответствующих ей формы общественного сознания и вида деятельности, ни специфических задач общения, которые обусловили бы стилевые отличия речи, выступающей в виде переписки, достаточные для ее противопоставления другим функциональным разновидностям» [СЭС, 2003: 632]) и что письмо является узуальным жанром, сохраняющим свои инвариантные признаки в разных сферах общения.
Не вызывает сомнений тот факт, что в различных видах писем актуализируются различные стилевые системы языка (частное бытовое письмо - разговорный стиль, официальное - официально-деловой стиль и т.д.), в целом же речь письма слагается согласно «интуитивной жанровой рефлексии» [Шмелева, 1997: 138]. Ещё М.М. Бахтин писал, что «мы говорим только определенными речевыми жанрами», «речевые жанры даны нам почти так же, как нам дан язык» [Бахтин, 1986: 448]. Он наглядно показал, что РЖ как «относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний» - результат действия ряда экстралингвистических факторов: «типической концепции адресата», целевой установки говорящего, конкретной ситуация речевого общения и т. д. [Бахтин, 1986: 428 - 500].
Эпистолярный бином «письмо-стимул - письмо-ответ» как коммуникативно-прагматическая единица опосредованного диалога
Как известно, единицей, конституирующей естественный диалог, является диалогическое единство, впервые выделенное и описанное Н.Ю. Шведовой.
Диалогическое единство (ДЕ) было определено Н.Ю. Шведовой как «обмен двумя высказываниями, из которых второе зависит от первого, «порождено» им и в своей языковой форме непосредственно отражает эту зависимость» [Шведова, 1960: 280]. Всесторонний анализ ДЕ представлен в учебном пособии Г.В. Бырдиной, которая определяет ДЕ как «коммуникативную единицу диалога, представляющую собой сочетание ряда реплик, взаимосвязанных семантически и структурно» [Бырдина, 1992: 24].
Н.Н. Гастева принимает за ДЕ «сложную единицу речевого общения», которая состоит как минимум из двух «взаимодействующих высказываний собеседников», соотнесенных по их (высказываний) иллокутивной ролш Отмечено, что «соотнесенность проявляется в обязательной семантической связи реплик в составе ДЕ, а также возможных (частотных) формально-грамматических связях между ними». «Согласованность реплик по их иллокутивной функции обусловливает особую связность компонентов ДЕ - прагматическую», которая неотделима от логической, семантической связи высказываний в составе ДЕ, в чем проявляется «единство акта коммуникации и акта мышления» [Гастева, 1990].
Ш.А. Ахадов, определяя ДЕ как результат состоявшегося диалогического контакта, отмечает, что внешне эти формы «выступают в виде объединения, с одной стороны, реплики-акции (РА), высказывания собеседника, побуждающего другого вступить в диалогический контакт, а с другой стороны, в виде реплики-реакции (РР), т.е. высказывания другого собеседника как ответа на побуждение первого» [Ахадов, 1995: 8].
Структурная связь реплик в ДЕ осуществляется двумя способами: 1) последующая реплика координируется с предшествующей по нормам сочинительного или присоединительного подчинения; 2) в последующей реплике отражается грамматическое строение предшествующей, дублируется в некоторой степени не только синтаксическая сторона, но и лексический состав. Отметим, что ДЕ могут объединять и объединяют более двух реплик, представляя собой так называемые многочлены [Святогор, 1960], объединенные микротемой. СМ. Поляков, опираясь на тематическую связность компонентов ДЕ, образующих его внутреннюю структуру и связанных по определенным грамматическим правилам, выделяет «сложное диалогическое единство» как «последовательность определенным образом организованных предложений» [Поляков, 1985].
По всей видимости, признаки, присущие ДЕ как коммуникативной единице диалога (объединение реплики-стимула и реплики-реакции на основе структурных и семантических взаимосвязей как состоявшийся диалогический контакт), можно перенести и на ОД. Представляется возможным рассмотрение в качестве минимальной единицы, конституирующей макродиалог как совокупность писем-реплик двух корреспондентов, эпистолярный бином (ЭБ) «письмо-стимул - письмо-ответ» (по СИ. Гиндину - «пару "письмо - ответ"» [Гиндин, 1989: 64]). Каждое письмо в ОД двух корреспондентов - это макрореплика реального лица (адресанта), обращенная к такому же реальному лицу (адресату). За исключением самой первой макрореплики в структуре переписки, каждая последующая макрореплика является «зависимой» от предыдущей и отражает эту зависимость, в частности, в лексико-семантических повторах, свернутости информации, элементах сцепления с высказыванием или темой другого корреспондента. То есть каждая из макрореплик бинома (кроме самой первой и заключительной в структуре переписки) входит в состав других биномов: как ответ на стимульную макрореплику и как стимул к последующей макрореплике.
При рассмотрении ЭБ в качестве конституирующей единицы макродиалога следует иметь в виду, что составляющие данного бинома по форме представляют собой пространный монолог, что обусловлено политематичностью макрореплик. В связи с этим возможно выделение микротем, связывающих две макрореплики и организующих ЭБ как письмо-стимул и письмо-ответ.
Подготовленный характер, неспонтанность ОД, а также дистантность участников общения лишает макрореплику ЭБ эллиптичности, структурной неполноты, взаимного прерывания. Однако, несмотря на данные отличия, можно утверждать, что эпистолярный бином «письмо-стимул — письмо-ответ» представляет собой структурно-семантическое единство, аналогичное ДЕ.
Внутри ЭБ выделяются микрореплики, выполняющие ряд функций, в частности, организующие связность ЭБ и всего макродиалога. Своеобразие ОД определяет некоторую специфику микрореплик, которая нуждается в описании.
Реализация жанрово-коммуникативного узуса письма в художественном произведении
По своей сути письма имеют «двоякую основу». Как жанр социально-бытовой переписки, они связаны с конкретными жизненными реалиями, с потребностями жизни, с бытом. В то же время «приёмы изображения жизни в письмах соотносятся с художественным воссозданием мира» в современной корреспондентам литературе [Бухаркин, 1982: 12], письма внутренне «предрасположены к художественной образности» [Елина, 1981: 42]. То есть они «лите-ратурны» уже по своей сути, по природе жанра.
Письма художников слова особо интересны в этом смысле. Отмечено, что писательские письма «именно подготавливали литературное творчество их авторов» [Бухаркин, 1982]. Сравним некоторые выдержки из писем И.С. Тургенева с отрывками из его повести «Переписка»:
«...я, как почтительный сын Ноя, прикрываю, отвернув глаза, наготу моего родителя...» (И.С. Тургенев - А.И. Дружинину; т. 2, с. 78); «Готов совершить его по римскому обычаю, в хитоне и с венком на голове...» (И.С. Тургенев — А.В. Дружинину; т. 2, с. 90) — «...я, как римлянин, сделавший глупость, величественно закутываюсь в свою тогу...» (88) «Мне кажется, мы бы сошлись — и наговорились вдоволь — и, может быть, наше знакомство не было бы бесполезно для обоих...» (И.С. Тургенев — JP Л.Н. Толстому; т. 2, с. 109) - «Мне, право, кажется, что мы можем сой тись...» (91); «Продолжайте мне сдается, что и вам от этого будет лег че, и мне оно принесет пользу...» (100) и др. «Писатели подняли язык частных писем, «почтовой прозы», говоря словами Пушкина, на уровень языка художественной литературы» [Прохоров, 1964: 5].
Подходы к проблемам соотношения частного письма и письма в художественном тексте представлены неоднозначно.
Е.Г. Елина, анализируя эпистолярные формы в творческом наследии М.Е. Салтыкова-Щедрина, говорит о возможности приближения частного письма к литературно-художественному произведению и рассматривает процесс перехода частного письма (факта действительности) в эпистолярный жанр (факт литературы). Письма художника слова интерпретируются как «промежуточное звено между эпистолярными явлениями быта и литературы, одновременно тяготеющим к частным документам и литературным фактам [Елина, 1981: 44]. В свою очередь эпистолярные формы внутри художественных произведений исследователь рассматривает лишь как «элементы сюжета или средства углубленной психологической характеристики героев» [Там же: 81].
Е.М. Виноградова подразделяет эпистолярные жанры на собственно письма и письма в литературе: 1) литературные письма, включающие в себя открытые письма в редакцию, послания, издательскую публикацию писем и т.д.; 2) квазиписьма в структуре литературных произведений [Виноградова, 1991].
Т.В. Ковалева выделяет художественное письмо как «особый тип текста, обладающий сложной природой взаимодействия интра- и экстралингвистических свойств» [Ковалева, 1993: 74], рассматривает его как «эпистолярную стилизацию, основывающуюся на сознательном художественном использовании стилистических возможностей переписки» и называет главным предназначением письма в литературе «апелляцию к сфере чувств и духовного в человеке, воспитание художественного вкуса» и т.д. [Там же: 32].
О.В. Никитина в ходе семантико-стилистического анализа писательского эпистолярия выявляет особенности использования эпистолярной формы в рамках художественной литературы. Исследователь считает, что письмо в художественном тексте употребляется как один из его компонентов, как художественный прием, являющийся средством создания образа персонажа, и отмечает в таком письме «синтез языковой личности автора произведения и героя» [Никитина, 1999: 134].
