Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Тематико-идеографическая классификация лексики как способ описания фрагмента "человек" диалектной картины мира 17
1.1. Языковая картина мира в диалектологических исследованиях 17
1.1. L Понятие языковой картины мира 17
1.1.2. Особенности диалектной картины мира 20
1.2. Образ человека в языковой картине мира 23
1.3. Тематико-идеографическая классификация лексики как способ описания фрагмента "Человек" диалектной картины мира 28
1.4. Тематико-идеографические классификации лексики, характеризующей человека 35
1.5. Способы образования слов, характеризующих человека по постоян- ному свойству 43
ГЛАВА II. Тематико-идеографическая классификация лексики, характеризующей человека по постоянному свойству, в воронежских говорах 47
2.1. Человек как живое существо 47
2.1.1. Характеристика человека по внешним (физическим) признакам 47
2.1.2. Характеристика человека по внутренним (природным) свойствам 66
2.2. Человек как мыслящее, чувствующее и наделенное \ волей существо 69
2.2.1. Человек какмыслящее существо 70
2.2.2. Человек как чувствующее существо 74
2.2.3. Человек как наделенное волей существо 77
2.3. Человек как общественное существо 19
2.3.1. Характеристика человека по отношению к другим 79
2.3.2. Характеристика человека по отношению к себе 85
2.3.3. Характеристика человека по отношению к труду 87
2.3.4. Характеристика человека по отношению \ к материальному миру. 89
2.3.5. Характеристика человека по отношению к духовному миру 94
2.4. Особенности деривации слов, характеризующих человека по постоянному свойству, в воронежских говорах как отражение особенностей картины мира 94
2.4.1. Морфологическая деривация 95
2.4.2. Семантическая деривация 100
ГЛАВА III. Сопоставление лексико-семантического поля "характе ристика человека по постоянному свойству" воронежских говоров с соответствующими полями других языковых систем
3.1. Лексико-семантическое поле "Характеристика человека по постоянному свойству" в русском литературном языке 107
3.1.1. Особенности семантического наполнения поля 107
3.1.2. Особенности деривации слов поля 119
3.2. Лексико-семантическое поле "характеристика человека по постоянному свойству" в русских донских говорах 124
3.2.1. Особенности семантического наполнения поля 124
3.2.2. Особенности деривации слов поля 131\
3.3. Лексико-семантическое поле "характеристика человека по постоянному свойству" в украинских восточнослобожанских говорах 135
3.3.1. Особенности семантического наполнения поля 135
3.3.2. Особенности деривации слов поля 141
Заключение 145
Источники 151
Список использованной литературы
- Образ человека в языковой картине мира
- Характеристика человека по внутренним (природным) свойствам
- Особенности деривации слов поля
- Лексико-семантическое поле "характеристика человека по постоянному свойству" в украинских восточнослобожанских говорах
Введение к работе
Образ человека - ядро национальной культуры, системы ее ценностей. В настоящее время стремительно развивается антропоцентрическая лингвистика, «поставившая в центр внимания проблему "язык и человек"» [Стернин 2000: 4]. Человек отразил в языке свой физический облик, эмоции, интеллект, отношение к себе и окружающему миру (работы Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, Т.И. Вен-диной, М.П. Одинцовой, А.А. Уфимцевой и мн. др.).
Образ человека - один из основных в языковой картине мира. В настоящее время не вызывает сомнения положение о том, что языковая картина мира национально специфична [Попова, Стернин 2002: 15]. В нашей работе мы исходим из тезиса о том, что различаются картины мира не только национальных языков: «не менее глубоки различия, сосуществующие в рамках одного языка и находящие свое отражение в семантике языковых единиц, используемых в подъязыках, обслуживающих соответствующие системы» [Шмелев 2002: 15]. В свете сказанного представляется особенно важным изучение лексики диалекта, ведь территориальные диалекты - «это вторая по значимости (после литературного языка) форма национального языка, которая является средством общения значительной части населения страны» [Блинова 1973: 45], и, «как показывают многочисленные исследования, посвященные системной организации лексики народных говоров, набор членов лексико-семантических групп оказывается специфичным в каждом территориальном диалекте и отражает особенности языковой сегментации действительности» [Загоровская 1990: 91], в связи с чем говорят о региональной языковой картине мира, под которой понимается вариант диалектной картины мира, свойственный жителям отдельных регионов и носителям определенных диалектов [Щербак 2006: 16].
Лексико-семантическое поле «человек» активно изучается в диалектной лексикологии, однако в воронежских говорах оно практически не исследовано. Актуальность темы обусловлена необходимостью исследования фрагмента «человек» картины мира воронежских говоров как одного из наиболее значимых в региональной языковой картине мира.
Цель исследования - выявить особенности образа человека в картине мира воронежских говоров путем анализа лексико-семантического поля слов, характеризующих человека с точки зрения его постоянных физических и психических свойств.
Цель предопределила задачи исследования:
вычленение и описание круга слов, входящих в лексико-семантическое поле характеристик человека по постоянному свойству;
построение идеографической классификации слов исследуемого лексико-семантического поля;
выявление лакун и сем, имеющих наибольшее количество репрезентантов;
изучение словообразовательных особенностей анализируемых единиц;
анализ метафорических переходов в данном поле;
сравнение исследуемого лексико-семантического поля с соответствующими полями русского литературного языка (ЛЯ), русских донских и украинских вос-точнослобожанских говоров с целью выявления как общего, так и территориально обусловленного компонента в образе человека в картине мира воронежских говоров.
Объект исследования - лексико-семантическое поле существительных и прилагательных, характеризующих человека по постоянному физическому или психическому свойству, в воронежских говорах.
Предмет исследования - специфика образа человека в картине мира воронежских говоров.
Материал исследования - 1285 лексических единиц (существительных и прилагательных) воронежских говоров, которые могут быть определены как слова, характеризующие человека по постоянному физическому и психическому свойству. Материал выбран из картотеки Словаря воронежских говоров, хранящейся на кафедре славянской филологии ВГУ и содержащей более 100000 карточек, а также из изданных томов «Словаря воронежских говоров» (2004, 2007) и из личной картотеки автора. Материалом для сравнения послужили данные русского ЛЯ, украинских восточнослобожанских говоров, бытующих в том числе и на юге Воронежской области [Авдеева 2002: 33], и русских донских говоров. Общий объем проанализированного материала составил около 5000 лексических единиц. В материал говоров мы включали, помимо собственно диалектной лексики, и просторечия на том основании, что в то время как в ЛЯ «эти слова используются в качестве ненормативных эмоционально окрашенных синонимов ... в говорах подобные слова общеупотребительны и, как правило, нейтральны в стилистическом отношении» [Русская диалектология 1990: 171] и иногда являются единственным средством для характеристики человека по тому или иному свойству. Кроме того, ученые неоднократно говорили о «целесообразности изучения диалектной и просторечной лексики в их единстве» [Курносова 2009: 3] в силу того, что «диалектная речь является некодифипирован-ной формой национального языка», включающей «в свой состав также просторечную лексику и фразеологию» [Брысина 2001: 53].
Достоверность результатов исследования обусловлена применением следующих методов: полевого метода, идеографического анализа, компонентного анализа, использованием элементов статистической методики и словообразовательного анализа, методики сопоставления как неотъемлемого элемента познания любого изучаемого объекта, а также применением результатов новейших исследований в области диалектологии, лексикологии и лингвокультурологии.
Научная новизна работы:
разработана идеографическая схема для классификации лексики воронежских говоров, номинирующей человека по постоянному свойству, и дано наполнение этой схемы по лексико-семантическим группам, подгруппам, микрогруппам, синонимическим рядам;
проведен анализ слов, входящих в лексико-семантическое поле характеристик человека по постоянному свойству, в воронежских говорах, с точки зрения особенностей морфологической деривации;
выявлены особенности процессов семантической деривации (метафоризации) в группе характеристик человека по постоянному свойству в воронежских говорах;
проведено сопоставление исследуемой группы лексики с соответствующими группами в русском ЛЯ, русских донских говорах и украинских восточнослобожанских говорах;
выявлены особенности образа человека в картине мира воронежских говоров.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что ее результаты могут быть использованы при разработке концепции образа человека в диалектной картине мира.
Практическая значимость диссертации определяется тем, что в научный оборот введен новый большой по объему лексический материал, который может быть использован при составлении идеографического словаря воронежских говоров, в практике преподавания русской диалектологии, лексикологии, семасиологии в высшей школе, а также в практике школьного преподавания отдельных тем русского языка, на занятиях по лингвокраеведению.
Основные положения, выносимые на защиту:
лексико-семантическое поле «характеристика человека по постоянному свойству» в воронежских говорах характеризуется системной организованностью и распадается на микрополя «человек как живое существо», «человек как мыслящее, чувствующее и наделенное волей существо», «человек как общественное существо»;
особенности слов исследуемого лексико-семантического поля (высокая степень оценочности, в подавляющем большинстве отрицательной; преобладание существительных, которые, как известно, более категоричны в выражении оценки, в особенности отрицательной; высокий процент отглагольных дериватов и метафоричных номинаций) свидетельствуют о динамичности, экспрессивности и значимости образа человека в картине мира воронежских диалектов;
в воронежских говорах самым разработанным из участков анализируемого лексико-семантического поля в количественном и качественном отношении является микрополе лексем, характеризующих человека как общественное существо; наиболее часто осуждаемые качества человека - глупость, неряшливость, леность, медлительность, лживость; болтливость, жадность;
одной из самых продуктивных моделей метафоризации является антропоморфная метафора, как и в русском ЛЯ новейшего периода;
предложенная классификация лексико-семантического поля "Характеристика человека по постоянному свойству" применима к лексическому материалу других языковых систем и позволяет выявить общие черты и различия в наполнении отдельных сеток лексической системы и степени детализации тех или иных свойств человека.
Апробация результатов работы. Основные результаты диссертации доложены и обсуждены на ежегодных научных сессиях филологического факультета ВГУ (Воронеж, 2006-2011), на международных конференциях в Воронежском государственном архитектурно-строительном университете (Воронеж, 2007), ИЛИ РАН (Санкт-Петербург, 2007), Кубанском государственном университете (Краснодар, 2008), Воронежском государственном педагогическом университете (Воронеж, 2007, 2010) и отражены в 11 публикациях, в том числе 2 в изданиях, рекомендованных ВАК РФ, и применены при составлении «Словаря воронежских говоров» (2007).
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы из 233 источников и приложения и изложена на 177 страницах.
Образ человека в языковой картине мира
Проблематика языкового образа человека как национально обусловленного непосредственно связана с понятием языковой картины мира, которое является фундаментальным для когнитивно-антропологического направления лингвистики (лингвоантропологии) [Никонова 2004: 15].
Изучению проблем языковой картины мира посвящены труды таких ученых, как Э. Сепир (1993), А. Вежбицка (1996), Н. Д. Арутюнова (1999), 3. Д. Попова, И. А. Стернин (2002), Г.В. Колшанский (2005), Ю. Н. Караулов (2010) и др.
Под картиной мира в общем виде предлагается понимать «упорядоченную совокупность знаний о действительности, сформировавшуюся в общественном (а также групповом, индивидуальном) сознании» [Попова, Стернин 2002: 6]. В самом общем виде ученые разграничивают две картины мира - непосредственную и опосредованную. «Непосредственная картина мира — это картина мира, получаемая в результате прямого познания людьми окружающей! действительности» [Попова, Стернин 2002: 4]. Она может быть научной и «наивной», физической и химической и т.д. Такую картину мира называют когни-, тивной, концептуальной, понятийной.
Общепринятым можно считать представление об этнической обусловленности коллективной и индивидуальной картины мира. «Национальная картина мира представляет собой общее, устойчивое, повторяющееся в картинах мира отдельных представителей народа» [Попова, Стернин 2002: 5]. «Опосредованная картина мира - это результат фиксации концептосфе-ры вторичными знаковыми системами, которые материализуют, «овнешняют»! существующую в сознании непосредственную когнитивную картину мира. Такова языковая и художественная картины мира» [Попова, Стернин 2002: 5]. Мысль об особом языковом мировидении была сформулирована В. Гумбольдтом еще в начале XIX в., хотя он не использовал термин «картина мира». В. Гумбольдт впервые применил антропологический подход к языку, выдвинул концепцию, согласно которой в языке запечатлено мировидение народа, язык сохраняет в семантике своих единиц и транслирует из поколения в поколение определенный «взгляд» на мир, который становится достоянием ка- ждого говорящего на данном языке с детства. Язык предстает «как деятель-1 ность народного духа» [Гумбольдт 1984: 80].
Под языковой картиной мира понимают «совокупность зафиксированных в единицах языка представлений народа о действительности на определенном этапе развития народа» [Попова, Стернин 2002: 6].
В пределах языковой картины мира лингвисты (В.Г. Гак, В.Н. Телия и др.) выделяют ряд более частных картин: образную, экспрессивную, ценностную.
Таким образом, предназначение языковой картины мира заключается в фиксации в национальном языковом сознании национального способа видения мира и передачи его от поколения к поколению [Корнилов 2000: 32]. В связи с этим встает вопрос о том, как именно воплощается в языке картина мира и как она может быть выявлена. Так, Э. Сепир признавал исключительно за лексикой право на выражение национальной специфики [Сепир 1993: 242-243]. Известные специалисты по русской языковой картине мира Г.В. Булыгина и А.Д. Шмелев также отмечают, что «ярким отражением характера и мировоззрения народа является язык и в частности, его лексический состав» [Булыгина 1997: 28].
Однако в последнее время проводится много лингвистических исследова I ний, свидетельствующих о том, что языковые категории влияют на восприятие] пространства и времени (работы Е.С. Яковлевой (1994), Ю.Д. Апресяна (1995)), отражают особенности национального характера и оценки явлений внешнего и внутреннего мира человека, во многом определяя особенности социального поведения индивида (А. Вежбицка (1996)) (см. обзор в [Небольсина 2005: 304-305]. Компромиссную позицию в этом вопросе занимает О.А. Корнилов: при знавая роль всех разделов языка как источников информации о национальном складе и национальном характере, под языковой картиной мира он понимает лексико-фразеологическую систему языка [Корнилов 2003: 105]. Этой же пози ции придерживаемся и мы в своей работе. :
Существуют разные способы описания лексического состава языка в целях построения языковой картины мира. Так, 3. Д. Попова, И. А. Стернин пред-1 лагают следующие пути описания языковой картины мира через анализ лексического уровня языка: - описание «членения действительности», отраженного языком в языковых парадигмах (лексико-семантических, лексико-фразеологических полях и группах); - описание национальной специфики значений языковых единиц; . і - выявление отсутствующих единиц (лакун) в системе языка; - выявление эндемичных единиц [Попова, Стернин 2002: 6]. В нашей работе мы будем опираться на предложенные способы описания языковой картины мира, анализируя лексико-семантическое поле характеристик человека в воронежских говорах и сравнивая его с соответствующими полями других языковых систем — говоров и литературного языка для выявления лакун и специфики «членения действительности».
Территориальный диалект, являясь «средством общения населения исторически сложившейся области со специфическими этнографическими особен-s ностями, единицей лингвоэтнографического членения, обрисовывающейся на: карте совокупностью языковых и этнографических границ, является универсальной формой накопления и трансляции этнокультурного своеобразия языко- вой картины мира диалектоносителей, что проявляется, в первую очередь, на его лексико-фразеологическом уровне» [Брысина 2003: 5]. Таким образом, исследование диалектной лексики, связанной с характеристикой человека, является ценным с позиций выявления особенностей картины мира диалектоносителей, системы их ценностей.
Характеристика человека по внутренним (природным) свойствам
Языковая картина мира отражается, в частности, в способах номинации [Кубрякова 1986: 27]. Ученые отмечают, что «словообразованию принадлежит! важнейшая роль в номинативном процессе, запечатлевающем особенности человеческого мировосприятия, специфику культурно-исторического опыта данного народа. В микросистемах производных слов (мотивированных на данном синхронном срезе языка, сохраняющих свою внутреннюю форму) подобная концептуальная информация выражена эксплицитно. Поэтому для концептологии производная лексика и способы ее системной организации являются благодатным материалом и должны представлять значительный интерес» [Крючкова 2004].
Как справедливо отмечает Е. А. Земская, «герой современного словообразо вания — человек. Значительную часть новообразований составляют имена лиц на- і рицательные» [Земская 2000: 103]. В связи с вышеизложенным считаем правомерным рассмотрение лексем, характеризующих человека по постоянному свой-, ству в воронежских говорах, с точки зрения особенностей словообразования.
Как известно, возникновение новых слов в языке происходит разными путями. Еще в 50-х гг. XX в. в работах по словообразованию (труды Н. М. Шанского, В. В. Виноградова) среди способов словообразования выделялись морфологический и лексико-семантический (подробный обзор см. в [Мило-славский 1976: 83]).
При морфологическом (морфемном) способе словообразования новые1 слова образуются при помощи словообразующего аффикса (аффиксальной морфемы): зима — зим-н-ий, нести — при-нести, одеяло — под-одеялъник и др. Семантический способ словообразования основан на изменении семантики исходного слова, при этом новые слова образуются без участия морфем: зеленый "цвета травы" — зеленый "молодой, неопытный". Семантическая деривация — это образование производных номинативных единиц от исходных без изменения формы знака [Никитин 1988: 5].
Семантическая деривация (термин Д. Н. Шмелева) признается одним из і способов образования новых слов: «появление нового значения — это появление нового слова, осуществленное в результате единичного словообразовательного акта» [Марков 1981: 125]. В. М. Марков считает семантическую деривацию од- ним из основных и наиболее продуктивных способов русского словопроизводства. В процессе безморфемной деривации, как и морфемной, слова возникают на основании типовых отношений по определенным словообразовательным моделям на базе слова, словоформы или словосочетания; морфологическое и семантическое словопроизводство характеризуются одинаковыми словообразовательными категориями и понятиями: соотнесенность, мотивированность, словообразовательное значение, словообразовательный тип, словообразова-J тельная парадигма, словообразовательная цепь; морфемные и семантические дериваты могут подвергаться деэтимологизации. К тому же, несмотря на суще- ственные различия семантической и аффиксальной деривации, их результаты имеют единую устремленность: обогащение лексикона, удовлетворение потребностей номинации [Чупрякова 2006: 8]. СВ. Долгих определяет семантическую деривацию как «ответвление от слова, используемое для наименования понятия о новом, другом явлении, но в определенном отношении близком первому» [Долгих 1986: 5]. I
Как отмечают исследователи [Долгих 1986: 9], чаще всего такое «ответв- ление» представляет собой метафорический перенос. «Метафоризация является универсальным средством пополнения языкового инвентаря, формирующегося в процессах вторичной номинации» [Телия 1988: 182].
Традиционно метафора определяется как перенос «по сходству». Согласно теории концептуальной метафоры [Лакофф 2004: 132] метафора основывается на взаимодействии двух концептуальных зон — области-источника, области-цели и заключается в проекции элементов структуры одной области на j структуру другой области. і Поскольку «отличительным признаком метафоры является способность обозначать новое явление или предмет через известное и зафиксированное в. языке, ее роль в создании как целостной ЯКМ, так и ее отдельного фрагмента, образа человека, чрезвычайно огромна» [Геляева 2002: 247], ведь основным параметром метафоры является антропоцентричность, который заключается в том, что «сам выбор того или иного основания для метафоры связан со способностью человека соизмерять все новое для него (в том числе и реально несоизмеримое) по своему образу и подобию» [Телия 1988: 182].
Такого рода «вторичные наименования могут дать представление о сие-1 теме ценностей, которая сформирована в рамках определенной языковой картины мира» [Скороходова 2006 : 99], поскольку «принципы и правила вторич- ной номинации будут в каждом языке отличаться определенной спецификой, например, теми признаками, которые выделяются в конкретном национальном языковом сознании для создания метафоры» [Скороходова 2006 : 100].
Все вышеизложенное свидетельствует о необходимости уделять пристальное внимание таким дериватам, к тому же такой способ образования новых слов является очень продуктивным в диалектах. По мнению Т. В. Бахвало-вой, исследовательницы орловских говоров, среди характеризующих наимено-j ваний «слова, обладающие образностью, распространены больше, чем где-либо» [Бахвалова 1996: 20]. Они составляют, по наблюдениям исследователь- ницы, «ядерную группу». И это не случайно: «...в огромном большинстве ...выражение качественно-количественных характеристик связано с тем или иным образом» [Бахвалова 1996: 23].
Особенности деривации слов поля
Эти лексемы содержат сему оценки. Традиционно общительного челове- ка оценивают положительно: Иван — хороший мужик, артельный, с ним не про падёшь хоть где (Р.БЛВ. Павл.); Артельный человек находить разговор с людьми, словоохотливый (КРШ. Бобр.), а замкнутого — резко негативно: Есть люди, а есть безлюдья — их щас побдле, чем людей (СЛД. Остр.), о чем также свидетельствует наличие метафорических номинативов в этой микрогруппе (бирюк, варежка, куркуль). , Лексемы, характеризующие человека с точки зрения особенностей м о - j торной сферы, отчетливо распадаются на две микрогруппы, члены которых вступают друг с другом в антонимичные отношения: 1) характеристика человека быстрого, который производит много движений: - "беспокойный, суетливый": бродндй, возмигулка, гамазун, зигун, канительный, лотбха, моторный, неуковыра, саматня, скобызёк; - "непоседа, егоза": быстрыга, гамаза, гамазун, гамаюн, ерунда, замотьг-га, коза, коловёртный, непосёстный, отряха, свистушка; - "быстрый, прыткий": брыдкий; \ - "расторопный": могутной; I Отрицательную оценку имеют лексемы, именующие человека, который производит много движений попусту, о чем говорит наличие семы "интенсивность проявления признака": Лотдха - это слишком торопливый кто (УСТ.-МРВ. Реп.); 2) характеристика человека медленного, который производит мало движений: — "медлительный, неуклюжий, неповоротливый ": буслай, вал, валёк, ва лух, вальяжный, варега, варежка, вахлай, вахлюика, вертюхляй, волоха, вяхаль, дендряха, дрёня, клугиа, кундюба, лаптюха, лопоухий, лявра, мешковатый, мешкотный, мотюня, музлай, мямля, недвйга, недотяпа, неуклюдный, неуклю эюанный, неуковыра, неуковырныи, облоухий, пахарукии, пентюх, пень, пехтерь, потихбня, розвёза, рдхлый, рохля.
Все без исключения лексемы данного ряда несут ярко выраженную отрицательную оценку, причем комплексную: как эстетическую, так и прагматическую. У людей дети как дети, а ить наш дык как валух! (ГРХ. В.-Мам.). В народном сознании неуклюжий человек справедливо осуждается как неспособный выполнять работу, что является большим недостатком для носителя диалекта: И на чё ты сдалась, такая волоха! (УСТ.-МРВ. Реп.).
Некоторые лексемы этого ряда обозначают также толстого человека, от-; ражая особенности моторики и внешнего вида (см. выше).
Характеристика человека с точки зрения эмоциональности представлена следующими СР: - "вспыльчивый": всплывчатый, всплывчивый, вспыхчивый, горячйщий, горячка, згальный: Барин был всплывчатый, жёсток (Н.СЛС. Семил.); - "постоянно находящийся в состоянии беспокойства": волнушка, нёвиый, переволнованный: Всем мой муж хорош, но только уж большой волнушка, сердится и горячится часто от сущих пустяков (СРНГ); — "спокойный": байдюжа, рахманый. \ Лексемы, характеризующие чрезмерно эмоциональных людей, несут от рицательную оценку. Обратим внимание на явление народной этимологии, ко-. торому подвергается в воронежских говорах заимствованная, вероятно, из ли тературного языка лексема вспыльчивый: всплывчатый, вспыхчивый. 2.2. Человек как мыслящее, чувствующее и наделенное волей существо
В эту подгруппу вошли наименования так называемых индивидуально-1 личностных свойств человека, эта группа является переходной, поэтому ее і структура не так отчетлива, как структура остальных групп. Наиболее четко выделяются 3 подгруппы лексем: именующих человека по эмоциональным, ин-: теллектуальным и волевым свойствам человека (рис. 2.3).
Такое разграничение проводится нами на основе установления связи с І разными сторонами психики человека: «Сферу эмоций, чувств можно поста-{ вить в один ряд с системой волевых факторов, системой мышления, не смешивая их друг с другом, так и в языке надо различать то, что служит выражению: мыслей, чувств, воли» [Швелидзе 1997: 21].
Человек как мыслящее существо «Характеристика интеллектуальных способностей человека составляет одну из самых многочисленных ЛСГ в народных говорах» [Бахвалова 1993: 22]. Ниже будет показано, что данное положение полностью подтверждается и на материале і воронежских говоров, в которых зафиксировано 174 единицы данной подгруппы.
Отбор лексики, обозначающей интеллектуальные свойства человека,. производится, как и во всех других группах, на семантическом основании, но «иногда бывает затруднительно разграничить «чисто» интеллектуальные и прочие ментальные значения» [Березович 2003: 8], находящиеся на периферии исследуемой группы (например, забывчивый, компетентный, легкомысленный, образованный и др.).
Как отмечает Т.В. Леонтьева, «в подобных случаях следует, учитывая семантический и мотивационныи критерии разграничения, искать ответ на вопрос і о том, есть ли сходство языковых репрезентаций представлений об образованности (или памяти и др.) и умственной способности» [Леонтьева 2003: 9]. Например, «о близости концептов ума и образованности говорят общие для них мотивы: «темный» (тёмный «неграмотный» и потёмистый «умственно ограниченный» (примеры Т. В. Леонтьевой — Т. 77.)) и «твердый» (различные реализации «деревянной» метафоры) [Леонтьева 2003: 9].
Как убедительно доказывает Т. В. Леонтьева, «концепты проницательности, сомнения, памяти, остроумия, образованности, компетентности составляют, і периферию поля "интеллект человека", так как в них сочетаются уникальные и; универсальные для других понятий того же поля черты» [Леонтьева 2003: 9]. К похожим выводам приходят и другие исследователи: «Методом компо- нентного анализа выделено множество отличительных признаков, уточняющих понятие "дурак": "тупой", "эксцентричный", "легковерный", "невежествен ный", "ненормальный", "беспечный" и др.» [Шехтман 1990: 40], что полностью подтверждается и на нашем материале. Таким образом, базовая оппозиция "ум ный/глупый" оказывается основной, но не единственной в группе характери стик интеллектуальных способностей человека.
Лексико-семантическое поле "характеристика человека по постоянному свойству" в украинских восточнослобожанских говорах
Такие качества оцениваются носителями диалекта резко негативно: Вот\ аред так аред, с аредом жить нельзя (В.НКЛ. Хохол.); У Нюрки Калатїиіихи дед - чистый аспид, как напьётся, житья нет (ДРК. Лиск.). Антонимичная микрогруппа, обозначающая человека по таким качествам, как доброта, доброжелательность, бескорыстие {благой, жадобный), представлена меньшим (12) количеством лексем, причем многие из них конкретизируют понятие доброты, т.е. содержат дифференциальные семы "ласковый": же-ланник: Желанник ён у йих хороший (Р.БЛВ. Павл.), желанный, лаский, лестивий: Внучка такая лестивая, ласкавая (ДЛГ. Семил.); лестлйвый; "добродуш-, ный": варега, "обходительный": обихддливый, "дружелюбный": дружелюбйвый,\ "гостеприимный": примолый, "заботливый": заботнбй. Лексемы данной микрогруппы несут положительную оценку, поскольку обозначают качества, которые; соответствуют социально закрепленным нормам взаимоотношений, складывающимся как в процессе общей работы, так и в традиционном общежитии.
Большим количеством лексем (18) представлена также микрогруппа "развратность, волокитство, беспутство". Распутника, бабника, волокиту называют: бабёй: Бабёй волокита значить (ЯСН. Бобр.); бабочник, ба-бятник: Уйди, бабятник, ступай, шатайся! (ПСК. Повор.); басалай: Ему, баса-лаю, всё нипочём (КРБ. Нж.-Дев.); беспутник, валет, волокита, волочуга, ёрник, лында. Распутную женщину называют басурманка: Акратйсъ, что ты как басурманка! (МТР. Эрт.); ветрихвдстка, межидвдрница, полундра, посормница,; посоромный, расшивала, расшивоха. Как видим, отрицательно оцениваются такие особенности поведения и женщин, и мужчин. Среди антонимов отметим лексему благочёсливый "порядочный".
Микрогруппа "невоспитанность, неразвитость, грубость" представлена лексемами азия, азиятка, астраханец, ватютель, вахлай, вахлак, вятйтелъ: Так, какой-то вятйтель, а ставя из себе! (МСК. Пан.); галман, і грубой, заворотень, кабанский, мужиковина, оборвйха, огрызок; невежливого человека называют непочётиик, непочётный. Как уже отмечалось, отсутствие знаний не оценивается носителями диалекта резко негативно, в отличие от не-: знания норм поведения, принятых в обществе: Ах ты, галман, что ты толкаешься и лезешь так нахально вперёд (МЧТ. Бобр.).
Характерным представляется тот факт, что именно в данной микрогруппе лексем присутствуют метафорические номены, образовавшиеся от названий лиц другой национальности, другой местности: азия, азиятка, астраханегу. человека, не соблюдающего принятых норм поведения, сравнивают с чужаком. I Антонимичный ряд представлен лексемой очестлйвый "вежливый". Соответствие нормам поведения, принятым в обществе, является столь существенным, что нет необходимости в дополнительной номинации человека, следующего этим нормам.
Еще одна микрогруппа, представленная большим количеством лексем (14), - "мелочность, надоедливость, привередливость". Чаще всего репрезентируется такое понятие, как надоедливость. Человека, обладающего таким качеством, в воронежских говорах называют: беспривязный, въедчивый: Ну и въедчивый ты, дед, без конца пристаёшь, дай поговорить! (ВДГ. Семил.); I докучный: Чертинята докучные! (ПРЛ. Семил.); зудырь, ландрыга, моторный, муторный, надокучный, назола, настырный, настырник, наянливый, паянный, оголтелый, прилгта. Характерно, что антонима нами зафиксировано не было, что говорит о том, что поведение человека, который не надоедает, т.е. не вызывает раздражение назойливым поведением, повторяющимися просьбами, настолько входит в понятие нормы, что не нуждается в номинации. Естественно, все лексемы данной микрогруппы имеют отрицательную оценку.
Завистливого человека в воронежских говорах номинируют следующие лексемы: завйдлиеый, завидный, завидущий, завистной, завистный, заздрис-\ тый, заристый, ненавйстливый, хотя большинство из них образовано от одного корня. Оценочность - резко отрицательная: Да она завистная такая. Значить, завидуить на всё (В.ТРВ. Нж.-Дев.); Завистная дура, приёмышу завидує (Н.АЛСДР. Тал.).
Задиру, хулигана, драчуна называют ашарлдт, боян, бузуй, бузун, бурлявый ("тот, кто дерется во хмелю"), ерепёс, каплюга, розбияка. Оценоч 85 ность - отрицательная или снисходительная, если речь идет о детях: Он у их такой бузун (БРЗ. Остр.); Рос, рос и стал большим бузундм (СТ.КРЛ. Аннин.). I Диалектоносители отрицательно оценивают такое качество человека, как! нахальство: бельмес, нахрап, наядный, нехолюда. Негативно оценивается придирчивый человек: закострячина, изжога, карузлик, придйрчатый, а также излишне строгий человек: заядлый, лихой, рьяный.
В воронежских говорах представлена оппозиция "послушный": рах-маниый, сл;ихл Ш«ый/"непослушный": азалтёлка (дополнительная сема - " ребенок"), басурман, оголтелый: Оголтелый, никого не слухає (БУТУР.); огол-тун, огдлтух, огдлтуш, околдтыш, неслух, оболтус, где также проележива-1 ется сема оценки: Витька у Петровых рос прям басурман, а щас инженёром\ (БРД. Аннин.).
Остальные характеристики человека, проявляющиеся в его отношении к другим людям, представлены отдельными лексемами: "насмешник": зубоскал, "обидчивый": заобйдчивый, "недотрога": недотычка, "деспотичный": наругатель и др. Таким образом, подгруппа "характеристика человека по его отношению к другим людям" представлена большим количеством лексем и состоит из мик рогрупп, которые заполнены ассиметрично: лексемы с отрицательной оценкой] преобладают над лексемами с положительной оценкой.
