Содержание к диссертации
Введение
Глава I Характеристика актуализированных лексиконов ранние и поздних периодов творчества А.П. Чехова 13
1. Языковая личность, её концептосфера и идиолект 13
2. Квантитативный анализ актуализированных лексиконов ранних и поздних периодов творчества А.П. Чехова 31
1. Лексика рассказов в аспекте частотности 31
2. Лексика в аспекте частеречного соотношения 36
Выводы 57
Глава 2. Эволюционные процессы в идиолекте личности на кластерном уровне 54
1. Эволюция соматической лексики в идиолекте писателя 54
2. Динамика кластера «жизнь» в рассказах А.П. Чехова 81
3- Сопоставительный анализ кластера «небо» в ранних и поздних
рассказах А,П. Чехова 100
Выводы 117
Глава 3. Динамика структуры концептов и семантики лексем в идиолекте писателя 120
1. Концепт «время»: изменения в структуре и функционировании 120
2. Динамика идиолекта на примере концепта «душа» 144
3. Концепт «любовь» в разные периоды творчества А.П. Чехова ... 160
Выводы 173
Заключение /76
Список использованной литературы 180
Приложение 1. Рассказы раннего и позднего периодов творчества А,П- Чехова 197
Приложение 2.Словники ранних и поздних рассказов А.П. Чехова 199
Приложение 3. Частотные словари ранних и поздних рассказов А.П. Чехоеа 258
- Языковая личность, её концептосфера и идиолект
- Эволюция соматической лексики в идиолекте писателя
- Концепт «время»: изменения в структуре и функционировании
Введение к работе
Деятельность Чехова-писателя продолжалась неполных двадцать пять лет, если исключить время человеческого и профессионального становления - еще меньше. Однако за этот сравнительно короткий период времени художественный мир писателя претерпевает изменения, «Эта эволюция совершается постепенно, плавно: Чехов как будто накладывает мягкую, но строгую руку на шутовское лицо Антоши Чехонте... И под плавным давлением этой ладони лицо становится все серьезнее, чтобы стать наконец бесконечно грустным» [Бердников 1997: 6].
В недолгой писательской жизни Чехова были обстоятельства, которые могли бы оказать серьезное воздействие на нее: кроме «общего хода истории, перемен в жизни общества и литературы в целом, естественного возмужания, житейских обретений и утрат», несколько особенных эпизодов в жизни Чехова не могли не наложить отпечаток на его творчество - это «поездка на Сахалин, «жизнь среди народа» в Мелихове, тяжелая и изнурительная болезнь, пребывание за границей, вынужденная изоляция на своем «Чертовом острове» - в Ялте» [Катаев 1979:218].
Все из раннего художественного мира Чехова подвергалось глубокому переосмыслению в позднем периоде творчества, в первую очередь речь идет о поисках «обтцих идей» человечества, о критериях «настоящей правды», мере ложности и относительности слов и поступков людей, и это все на фоне строгой работы над стилем. В, Ходасевич в статье «О Чехове», помещенной в книге Г.П. Бердникова пишет: «Вырастая как мастер, все дальше отходя от банальных приемов и грубых шуточек Чехонте, Чехов мало помалу притупляет острие своей насмешки. Больше того: сохраняя некоторые приемы комического стиля, он их заполняет -.. некомическим содержанием», - и далее: «Совершенствуясь в мастерстве, Чехов одновременно меняет и внутреннее отношение к своим персонажам.
5 Сперва он их показывает как пошляков, потом - как чудаков, потом - как обыкновенных людей, потом жалеет, потом начинает в них находить достоинства и кончает великою к ним любовью» [Бердников 1997: 6-7].
Однако остаются неизменными существенные, основополагающие начала художественного мира Чехова, то главное, что позволяет считать такие разные произведения, как «Ионыч» и «Жалобная книга», «Черный монах» и «Смерть чиновника» и др., явлениями одной системы. Этой системе, как и творчеству любого большого писателя, свойственно свое, индивидуальное соотношение между неизменными и меняющимися ее элементами: «неизменным, постоянным был тот круг явлений действительности, на котором Чехов сосредоточил свое творческое внимание, - неисчислимые разновидности ориентирования в окружающем мире, от мнений и поступков отдельного человека до «общих идей», господствующих знаковых систем и духовных исканий человечества в целом» [Катаев 1979: 218]. Неизменным оставался и подход к анализу действительности - «индивидуализация каждого отдельного случая» [Катаев 1979: 218],
О художественном мире Чехова написано немало, известны работы Г.А. Вялого [1981], Г.П Бердникова [1978; 1984; 1986; 1997], М.П. Громова [1958; 1963; 1989), В.И.Кулешова [1982], Р. Лапушина [1998], В.Я. Линкова [1982; 1985], 3,(1 Паперного [1976], Э.А. Полоцкой [1983], В.П. Рынкевича [1990], М.Л. Семановой [1976], И.Н. Сухих [1987], A.M. Туркова [1980], В.И. Тюпы [1989], А.П. Чудакова [1971, 1986], К.И. Чуковского [1967] и др.
Велись исследования и языка писателя. Преимущественно публиковались статьи и тезисы в сериях тематических сборников «Язык и стиль А.П. Чехова» [Ростов-на-Дону 1981, 1986], «Проблемы языка и стиля А.П. Чехова» [Ростов-на-Дону 1983]. Языковой уровень произведений АЛ. Чехова находился в поле внимания таких ученых, как Н,П. Бадаева, Л.Г. Барлас, Л.В.Баскакова, Л.А. Брагина, И.А.Быкова, Е.Б. Гришанина,
МП Громов, Н.В. Изотова, Е.А, Кедрова, Н.А, Кожевникова, М.К. Милых, Г.Ф. Татарникова, НЛ1 Чмыхова, А.П. Чудаков и др. В многоаспектной системе лингвистических исследований прозы АЛ. Чехова представлен анализ фонетических [Гришанина 1990], лексических (в том числе синонимия, ономастика, проблемы перевода, фразеология, диалектные и просторечные слова) [Баскакова 2000; Брагина 1980; Гореликова 1991; Рябова 2000; Рядчикова, Чалый 2000; Чичерин 1982], морфологических и синтаксических [Белкина 1986; Изотова 2000; Левитан 1987; Милых 1981, 1983; Трофимова 2000, Усманова 2001], стилистических [Виноградова 1982; Татарникова 1983; Татарникова, Чмыхова 2000], риторических особенностей [Бычкова 1982; Кедрова 1983; Гаспаров 1991], сюда же могут быть включены комплексный анализ особенностей языковых средств создания образа персонажа [Козырева 1979] и подтекст [Барлас 1976; 1991]. Отсутствуют монографические работы о языке писателя, в том числе о его эволюции - проблеме, которую давно выделили литературоведы [Кузнецов 1978]. Такое исследование позволяет увидеть не только особенности индивидуального языка, но и выявить изменения, происходящие в этом языке в течение творческого развития писателя.
В последнее время отмечается возрастание интереса к творчеству писателя, появляются работы о языковой личности А.П. Чехова [Баскакова 2003; Чалый 2003; Кокина 2003], ведутся работы над словарем А.П, Чехова [Трещалина 2001].
Л.В- Баскакова в статье «Языковая личность А.П. Чехова» на материале дневников и записных книжек писателя пытается «заглянуть в его творческую лабораторию и выделить определенные закономерности, которые явились основой для развития неповторимого авторского стиля» [Баскакова 2003: 183], Свое исследование автор строит в соответствии с уровнями, выделенными Ю.Н. Карауловым. Впервые в лингвистической практике обосновывается механизм изучения наиболее труднодоступного для исследования мотивационного уровня.
В плане изучения языковой личности А.П. Чехова заслуживает внимания статья И.А. Кокиной «Концепция языковой личности ребенка в произведениях А.П, Чехова», где анализируется, по определению ВВ. Виноградова, один из основных планов повествования, - «план героя, слово которого несет в себе отпечаток автора, и слово которого «художественно отображается», а не просто воспроизводится и передается» [Кокина 2003: 196]. Сложность такого исследования заключается в том, что во многих рассказах А,П. Чехова нет «границ между речью автора-персонажа и персонажа-рассказчика», автор ведет повествование «в тоне и духе героев», все, что «чувствует герой, фиксируется самим автором» [Там же].
Новый взгляд на лексикографическое описание литературного произведения как способ исследования авторского идиолекта представлен в статье Ирины Трещалиной «Опыт идеографического описания чеховского рассказа». Автор, вслед за M.JL Гаспаровым, обосновывает необходимость нетрадиционного подхода к анализу особенностей поэтики и художественного мира писателя - составление функционального тезауруса текста, где лексемы «группируются не по сходству их семантики в языковой системе, а по смежности создаваемых ими смыслов» [Трещалина 2001: 133). Структура функционального тезауруса строго иерархична: «на верхнем уровне расположены дескрипторы, обозначенные заглавными понятиями соответствующих семантических кодов, затем ключевые слова, общие для всех дескрипторов, далее ключевые слова, связанные с отдельными дескрипторами и, наконец, лексические единицы, «наполняющие» их» [Трещалина 2001: 136].
Однако ни одна из перечисленных работ не изучает языковую личность писателя в динамике ее творческого развития. Нам интересно, что и как изменяется в авторских лексиконах^ относящихся к разным периодам творчества, в какой степени меняется вербализация фрагментов
8 индивидуальной картины мира, как трансформируется содержание концептов и семантическая структура соответствующей им лексики.
Цель работы - путём сопоставления двух корпусов текстов раннего и позднего периодов творчества А.П. Чехова выявить изменения в художественном лексиконе писателя, их характер и закономерности.
Цель работы предполагает решение ряда задач:
определить две сопоставляемые совокупности (корпуса) текстов А.П. Чехова;
составить словники и частотные словари обоих корпусов;
произвести квантитативный и содержательный анализ словников на уровне лексиконов, на уровне отдельных кластеров и концептов;
сделать выводы о характере эволюции лексики в рамках актуализированных лексиконов.
Актуальность работы обусловлена её включённостью в разработку таких проблем, как антропоцентризм языка, языковая личность и её структура, художественно-языковой мир АЛ. Чехова, эволюция лексикона писателя, поиск новых подходов к изучению языка писателя, разработка комплекса лингвокультурологических методик и т.п.
Новизна работы напрямую связана с её актуальностью. Впервые в изучении языка А.П. Чехова намечается системный подход к лексике произведений писателя, используется комплекс современных методик анализа языковой структуры текста, исследуются эволюционные процессы в лексиконе писателя, в научный оборот вводятся новые факты, наблюдения и выводы. Впервые предлагаются словарные статьи оригинальной структуры.
Теоретическая значимость видится в использовании полученных материалов для решения важных лингвистических и культурологических проблем типа (1) статус языка индивида - диалектность / идиолектность; (2) наличие «индивидуально-авторских диалектов»; (3) изменение
9
идиолекта в процессе творческого развития; (4) введение в научный оборот
интересного фактического материала; (5) создание словаря языка писателя.
Практическая ценность диссертационного исследования
определяется возможностью использования материала диссертационного исследования в учебных курсах по лексикологии, лексикографии, лингвистического анализа текста, при изучении творчества А.П. Чехова.
Базой эмпирического материала послужили 24 ранних и 7 поздних рассказов, извлечённых из собрания сочинений А.П.Чехова в 12 томах (М., 1985). Объём сравниваемых корпусов текстов - примерно тридцать тысяч словоупотреблений. Ранние рассказы выбирались из 1, 2 и 4 томов ([2: 56]), поздние рассказы- из 8 и 9томов ([9: 234]).
При отборе анализируемых текстов мы руководствовались следующим соображениями: во-первых, это рассказы, написанные в 1883-.1886 (ранний период творчества) и в 1894-1898 (поздний период творчества); во-вторых, эти рассказы включались самим автором в собрания сочинений, изданных при жизни писателя (предполагается, что эти тексты А.П, Чехов считал более важными в своем творчестве).
Предмет исследования: лексика избранных ранних и поздних рассказов А,П. Чехова в ее количественном и качественном изменении. Методы исследования:
В работе использовались описательный метод, включающий приемы
наблюдения, интерпретации, сопоставления и обобщения;
сопоставительный метод, методики компонентного анализа» квантитативного анализа.
Нами активно использовались оригинальные методики лингвокультурологического анализа, адаптированные к анализу авторских текстов (методики доминантного анализа, кластерного анализа, сжатия конкорданса, аппликации словарных статей).
Методика доминантного анализа предполагает наличие частотных словарей, представляющих текст или корпус текстов, и основывается на
10 предположении, что среди наиболее частотных лексем присутствуют слова, обозначающие доминанты языковой картины мира этноса, социальной группы и индивида. Выявление, изучение и описание наиболее частотных знаменательных слов в аспекте языковой картины мира - это и есть доминантный анализ.
Каждый фрагмент языковой картины мира репрезентируется определенной совокупностью лексем различной частеречной принадлежности. Этот набор именуется термином кластер. Кластерный анализ - это лексикографическое описание всех входящих в кластер лексем с параллельным установлением всех связей каждого слова с остальными словами, представляющими один и тот же фрагмент картины мира.
Методика сжатия конкорданса предполагает учет абсолютно всех употреблений анализируемого слова в пределах определенного корпуса текстов. Сжать конкорданс можно, оставив самые важные, актуальные для данного текста связи описываемого слова с другими словами этого текста (текстов). «Выжимка» из конкорданса составляет ядро словарной статьи. Словарная статья как результат сжатия конкорданса - это некоторый метатекст, содержание которого проливает дополнительный свет на семантику анализируемого слова, причем с позиций исполнителей, употребивших данное слово.
Четкая и единообразная структура каждой словарной статьи обеспечивает корректное сопоставление лексем (и концептов, стоящих за ними) методом наложения, своеобразной аппликации словарных статей. Эта методика дает надежный материал для теоретических размышлений об инвариантном и специфическом в слове. Сопоставление возможно на уровне отдельных лексем, а также совокупностей слов, будь то лексико-семантическая группа (кластер), лексико-грамматическая группа (часть речи) или целые лексиконы, реализованные в описываемых текстах. Сопоставление становится операционной процедурой с высокой степенью
11 надежности и доказательности. Методика аппликации словарных статей, составленных на материале различных фольклорных текстов, -уникальный способ выявления и представления этнической ментальности.
Принятые условные обозначения зон словарной статьи. #: база статьи (корпус лексикографически представленных текстов); заглавное слово (количество словоупотреблений); 'толкование1 (где это требуется); иллюстрация; : варианты акцентные, морфемные и иные, включая диминутивы; S: связи с существительными; А: связи с прилагательными; V: связи с глаголами (Vs - связь с субъектом, V0 - связь с зависимыми существительными); Num: связи с числительными; Adv: связи с наречиями; +: дополнительная информация, комментарии.
[Хроленко2003: 119-131],
Впервые была апробирована компьютерная программа автоматизированного составления и обработки словников, разработанная Литусом М.В.
Апробация: Основные положения диссертации излагались а докладах и сообщениях на Всероссийских научных конференциях «Этнос, язык, культура» (Славянск-на-Кубани, 1999, 2000, 2001, 2002 гг.)у на Международной конференции «Филология на рубеже XXI века (Ростов-на-Дону, 2001), а также на заседаниях научных семинаров «Концепт как феномен языка и культуры» (Славянск-на-Кубани, 2001), «Доминантный анализ дискурса» (Славянск-на-Кубани, 2003) и др. и нашли отражение в четырнадцати публикациях.
На защиту выносятся следующие положения,
1, Художественный идиолект писателя на разных этапах творчества
обнаруживает количественные и качественные различия.
2. Количество лексем в лексиконе позднего периода творчества
уменьшается, а употребительность лексемы в среднем растёт.
Уменьшение числа лексем при возрастании их употребительности предполагает изменение семантической структуры лексем, обусловленное изменением содержания соответствующих им концептов.
Изменение семантики лексем приводит к перегруппировке их на уровне соответствующих им концептов.
Структура работы: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и приложений (список рассказов, включенных в анализируемый корпус текстов; словник; частотный словарь). Текст изложен на 179 страницах рукописи.
Языковая личность, её концептосфера и идиолект
Категория «языковая личность», возникнув в рамках антропоцентризма, постепенно становится неотъемлемой частью концептуального аппарата современной лингвистики, В частности, этот термин входит в число приоритетных объектов л ингво культурологи и, поскольку синтезирует культурологические и языковедческие знания. Это понятие образовано «проекцией в область языкознания соответствующего междисциплинарного термина, в значении которого преломляются философские, социологические и психологические взгляды на общественно значимую совокупность физических и духовных свойств человека, составляющих его качественную определенность» [Воркачев 2000: 65],
Совершенно неслучайно в последнее время интерес лингвистов обратился в сторону так называемой индивидуальной дифференциации языка. Складывается особое направление - микролингвистика, основным понятием которой стала языковая личность как предел социальной дифференциации языка. Языковая личность, это личность, выраженная средствами языка в языке (текстах) и в основных чертах выявляемая в результате анализа языковых средств. Полагают, что за каждым текстом стоит языковая личность, которая характеризуется не только степенью владения языком, но и выбором - социальным и личностным - языковых средств различного уровня. Для личности характерно свое видение мира, определяемое индивидуальной языковой картиной мира. Индивидуальная дифференциация речи - залог всех других форм дифференциации языка, основная пружина его эволюции. Языковая личность проступает даже в текстах традиционных, канонических, фольклорных.
Представления об индивидуальном характере языка зародились в XVIII-XIX вв. в трудах В. фон Гумбольдта [1985], затем развивались в работах Г. Гердера, И.А. Бодуэна де Куртене, Фосслера и др. Первое обращение к понятию «языковой личности» связано с именем Л. Вайсгербера (Sprachliche Personlichkeit). В настоящее время изучением этой проблемы занимаются А.А. Белобородое [1987], О.И, Блинова [1989], Г.И. Богин [1984], В.З. Демьянков [1992], Ю.Н. Караулов [1987, 1989], А.А, Леонтьев [1975, 1977, 1993], А.А. Пушкин [1990], К.Ф. Седов [1996], И.В. Сентенберг [1994], Г.Г. Слышкин [2001], ЮС. Степанов [1997], ИЛ Сусов [1987], A.M. Шахнарович [1995], В.И. Шаховский [1998] и др.
На сегодняшний день известны различные подходы к изучению языковой личности, определяющие статус ее существования в лингвистике: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности (В .П. Нерознак), этносемантическая личность (С.Г. Воркачев), элитарная языковая личность (О.Б. Сиротинина, Т\В. Кочеткова), семиологическая личность (А.Г. Баранов), русская языковая личность (Ю.Н. Караулов), языковая и речевая личность (Ю.Е. Прохоров, Л.П. Клобукова), языковая личность западной и восточной культур (Т.Н. Снитко), словарная языковая личность (В.И. Карасик), эмоциональная языковая личность (В.И. Шаховский) и т.д. [Маслова 2001: 119]. Такой интерес к понятию языковой личности вызван не только попытками изучения формально-семантического, когнитивного и прагматического уровней языковой личности, выделенных Ю.Н. Карауловым, ее лингвокреативной деятельности связанной со стремлением разгадать стратегию речевого поведения конкретного человека, но и поисками подходов к изучению механизмов мыслительной деятельности человека, его смыслопорождающей функции, принципов выбора конкретным человеком того или иного языкового знака для вербального выражения своих мыслей [Ляпон 1995].
В отечественной лингвистике первое обращение к термину «языковая личность» принадлежит BJ3, Виноградову [Виноградов 1959, 1980]. Он выработал два пути изучения языковой личности - личность автора и личность персонажа. Исследуя языка художественной литературы во всей его сложности и многообразии, он призывал учитывать не только традиционные элементы речи, но и композиционные приемы их сочетаний, связанные с особенностями индивидуального словесного мышления. Личность, влияющая на построение некоторой речевой единицы, сама является важным структурным элементом. Тем более это важно помнить при изучении художественного текста, так как в ткани произведения мы видим не просто «язык», а речь.
Эволюция соматической лексики в идиолекте писателя
Изучая эволюцию идиолекта А.П. Чехова, обратимся к кластеру «человек телесный». Этот ютастер является едва ли не самым частотным в лексиконе ранних рассказов писателя, лексемы глеи, рука илицо, входящие в кластер, являются самыми частотными существительными и занимают первый, второй и третий ранги в числе первых десяти существительных. В поздних рассказах наблюдается тенденция к снижению числа словоупотреблений перечисленных лексем, однако они по-прежнему входят в число первых десяти существительных -рука (пятый ранг), лицо (шестой ранг). Такое изменение приоритетов свидетельствует об эволюции индивидуального языка писателя.
К кластеру «человек телесный» мы относим номинации, обозначающие части тела, а также, обозначающие телесные вещества и жидкости. Поскольку анализируемый кластер включает большое количество семантически разнородных лексем, выделяются следующие субкластеры: обшиє наименования, части туловища, части головы, лицо, глаза, рот, волосы, кожа, конечности, внутренние органы, телесные вещества и жидкости, зоонимические соматизмы,
Значительные изменения в динамике соматической лексики на протяжении творчества А.П. Чехова можно наблюдать уже в количественных характеристиках: в ранних рассказах употреблено 74 лексемы (общее число словоупотреблений - 777), в поздних рассказах - 43 лексемы с общим числом словоупотреблений - 400 (среднее число словоупотреблений на одну лексему в ранних рассказах - 11; в поздних рассказах - 9). В ранних рассказах соматическая лексика употребляется чаще и ее словарный состав шире почти в два раза.
Различается кластер в разные периоды творчества писателя и в содержательном плане: при общем большем числе лексем и словоупотреблений в ранних рассказах нет упоминания о внутренних органах; в поздних рассказах автор не обращает внимания на такие элементы человеческого тела, как горло, глотка, бедро, ладонь, ноготь, поджилки, локоть, десна, переносица, висок и др.; не употребляются в поздних рассказах диминутивы: фигурка, спинка, ручка, глазки, ножка, личико и др.; - не встречаются в поздних рассказах зоонимическке соматизмы: морда, харя, пала, рожки, когти и др. Ряд лексем встречается и в раннем периоде творчества, и в позднем, но со значительными расхождениями в количестве словоупотреблений: глаз (116 в ранних рассказах против 42 - в поздних), щека (10 и 5 соответственно), губа (20 и 4), палец (23 и 5), колено (11 и 1), спина (13 и 3), шея (19 и 5), ухо (14 и 4) и др, А.ГТ. Чехов избегает стилистически маркированную лексику: в ранних рассказах сниженных слов немного {бельмы \9рожа Ъ г уста 1, харя 1), а в поздних рассказах таких лексем нет.
Однако есть лексемы, которые в количественном отношении равноупотреблены {голова 67 и 45, плечо 17 и 20, грудь 17 и 14 и др.)-Наиболее употребительные лексемы занимают высокий ранг по частоте употребления.
Концепт «время»: изменения в структуре и функционировании
Стремление человека весь мир воспринимать через время и во времени воплощает в себе опыт поколений и выражает существенную особенность культуры. Ситуация, в которой принято говорить о времени, чаще всего представляется движением временного потока: прошлое -настоящее - будущее, В обыденном сознании это обретает форму констатации того, что было, что есть и что будет. Такое восприятие вполне соответствует интуитивному чувству опытной оценки времени, но явно недостаточно для понимания его как культурного феномена. Более того, все попытки формализации обыденных представлений о времени приводят к парадоксу, на который указал еще Августин: Когда меня не спрашивают, что такое время? - Я знаю; если же просят объяснить - не знаю. Однако твердо знаю: если бы ничто не проходило, не было бы прошлого времени, если бы ничто не приходило, не было бы будущего времени, если бы ничего не было, то не могло быть настоящего времени. И если бы настоящее всегда оставалось неизменным и не уходило в прошлое, то это было бы уже не время, а вечность [Таранов 1996: 256-257],
Возникает некая тайна определения времени. Ее причина - в самом объекте, выраженном словом время, понимание которого не опирается на какую-то величину эмпирического знания, а основывается на двух взаимодействующих составляющих - объективной изменчивости событий и многообразии форм субъективного восприятия времени. В этой взаимосвязи нельзя выделить какие-то существенные признаки и придать им формализованное значение (на это и указал А. Августин).
У времени как объекта исследования нет внешних признаков для нормативной системы отсчета, ориентированной на редукцию фактической фактуальности. Время фиксируется по двум определяющим значениям: стоянию (от лат. constare - «стоять, «останавливаться» -отсюда «на-стоящее, имеющее «стояние» в значении «здесь - быть» и изменению, исчезновению- Сложность в том, что само существование времени определяется не по его «стоянию», а по его неизбежному исчезновению- Настоящее оказывается временем только потому, что оно уходит в прошлое. Все, что принадлежит настоящему, «умирает вместе с ним» (М, Бахтин), В нашем сознании настоящее и прошлое присутствуют как определенные корреляты вечности: настоящее как момент, «схватывающий» все времена, а прошлое как вместилище всех времен. Будущее еще не время, а только возможность времени.
Отсюда следует, что содержательное рассмотрение времени не может быть ориентировано на некую линейную последовательность рассуждения, единицей которого берутся обыденные представления. Специфика времени как объекта анализа в том, что оно исходно многомерно и допускает различные интерпретации [Яковлева 1994]. Можно говорить о времени как объективной данности, где выделяется последовательность событий или временная последовательность какого-то регулярного действия. Есть понимание художественного времени, где используются не только связи событий (причинно-следственные, ассоциативные, психологические), но и многообразие способов субъективного восприятия времени (оно может «тянуться», «бежать», «убыстряться», «замедляться»).
В связи с этим возникла необходимость выявить особенности восприятия времени конкретным писателем путем сопоставления кластера временных обозначений в разные периоды творчества. Здесь актуальным для нас представляется выявление того набора лексем, который характеризует индивидуальные особенности употребления темпоральной лексики в разные периоды творчества и который автор выбирает из всего лексического богатства языка. Основное внимание мы уделим анализу лексем наиболее общего и универсального характера в связи с восприятием астрального времени. Теоретически индоевропейские временные обозначения как лингвистический феномен, составляющий специальный пласт лексики, можно представить в виде множества событий материального мира, находящих свое выражение в совокупности временных интервалов (соотнесенность с фазами луны, восходом и заходом солнца и т.д.). Это множество включает, с одной стороны, бинарную систему противопоставлений, представляющую некоторую общую космическую картину мира (утро - вечер, день - ночь, весна -осень, лето - зима), с другой - независимые обозначения, образующие
своего рода иерархическую последовательность (мгновение, час, день, месяц, год, век, вечность и т.д.).
