Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Языковая картина мира: общие и частные характеристики
1.1. Понятие «языковая картина мира» в современной лингвистике 14
1.2. Языковая личность автора текста, идиостиль и идиолект 23
1.3. Языковая картина мира в художественном тексте 33
1.4. Пейзаж как фрагмент языковой картины мира 38
Выводы 43
ГЛАВА 2. Языковая репрезентация степного пейзажа в идиолекте А.П. Чехова
2.1. Семантика лексемы «степь» 46
2.2. Лексическая выраженность степных пейзажей А.П. Чехова 48
2.3. Морфологическая характеристика степного пейзажа 75
2.4. Синтаксические средства актуализации степного пейзажа 101
2.5. Изобразительно-выразительные средства создания степного пейзажа 108
Выводы 128
Заключение 132
Условные сокращения, принятые в работе 135
Библиография 1
- Языковая личность автора текста, идиостиль и идиолект
- Пейзаж как фрагмент языковой картины мира
- Лексическая выраженность степных пейзажей А.П. Чехова
- Изобразительно-выразительные средства создания степного пейзажа
Введение к работе
Реферируемое диссертационное исследование посвящено анализу особенностей языковой репрезентации степного пейзажа как элемента языковой картины мира в художественных произведениях А.П. Чехова.
Выбор изучения творчества А.П. Чехова, одного из величайших мастеров литературного пейзажа, был продиктован особым значением в жизни и творчестве писателя природного начала, а также высокой концентрацией степных пейзажей в структуре художественных текстов, позволяющей с большой долей точности и детальности выявить особенности мировоззрения писателя на уровне глубинной смысловой структуры.
Актуальность данного исследования определяется его связью с антропоцентрическим направлением в лингвистической науке. В работе представлено целостное описание фрагмента поэтической картины мира А.П. Чехова – семантического пространства «Степь». Одной из проблем описания русской языковой картины мира является изучение состава самих реалий, к которым обращается автор, и систематизация средств изображения, которые отражают специфику авторской стилистики, манеру письма. В этом отношении данное исследование находится в русле активно разрабатывающейся в настоящее время проблемы описания русской поэтической картины мира, в частности, в той ее части, которая отражает эстетические способы познания мира природы.
Актуальность исследования определяется также анализом степного пейзажа как повествовательной доминанты идиостиля А.П. Чехова; тенденцией к изучению языка и стиля А.П. Чехова. Осмысление природного мира и его лингвистическая репрезентация в художественной прозе А.П. Чехова, несомненно, является актуальным и углубляет представление об идиостиле писателя.
В качестве объекта исследования рассматриваются картины степной природы в художественных произведениях А.П. Чехова, объединенных в так называемый «степной цикл»: «Двадцать девятое июня» [1882]; «На пути», «Святой ночью» [1886]; «Казак», «Счастье», «Перекати поле» [1887]; «Степь», «Красавицы» [1888]; «Печенег», «В родном углу» [1897].
Предметом исследования в настоящей диссертации являются принципы и способы языковой репрезентации степного пейзажа в художественных текстах А.П. Чехова.
Цель исследования – описать степной пейзаж как один из компонентов языковой картины мира А.П. Чехова; изучить индивидуальные особенности репрезентации степного пейзажа, отраженные в идиостиле писателя.
Для достижения данной цели поставлены следующие задачи:
– представить интерпретацию понятий языковая картина мира, языковая личность, идиостиль, идиолект;
– определить языковые особенности реализации степного пейзажа в текстовом пространстве художественных произведений А.П. Чехова;
– описать фрагмент художественной картины мира А.П. Чехова, связанный с интерпретацией явлений природы через принципы и способы реализации степного пейзажа в малой прозе писателя;
– охарактеризовать образные парадигмы, свойственные идиостилю А.П. Чехова, проанализировав языковые единицы, репрезентирующие степной пейзаж;
– установить роль степного пейзажа в реализации идейно-философского замысла произведений А.П. Чехова как составляющей части его идиостиля.
Для достижения названной целей и решения поставленных задач целесообразно применение описательного и сравнительно-типологического методов. В работе ведущим является метод лингвистического описания. Описательный, или дескриптивный, метод позволил последовательно описать и систематизировать текстовый материал с позиций формальной выраженности пейзажных единиц. С помощью сравнительно-типологического метода исследуются языковые единицы и их функционирование в пейзажном тексте.
Кроме того, были использованы элементы семантико-стилистического и контекстуального методов анализа, а также общенаучные методы наблюдения, обобщения и сопоставления.
Гипотеза исследования сводится к тому, что для создания языковой картины степи, составляющей один из компонентов идиостиля А.П. Чехова, используется определенный комплекс лексических, морфологических, синтаксических средств языка и средств художественной выразительности.
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. При анализе репрезентации степного пейзажа как компонента индивидуальной языковой модели мира А.П. Чехова эффективным является комплексный подход к исследованию текстового пространства, включающий в себя динамический и статический аспекты.
2. Степной пейзаж в текстах произведений А.П. Чехова включен либо в субъектный план повествователя, либо в субъектный план персонажа, либо в оба эти плана одновременно.
3. Наиболее частотные природные реалии, обнаруженные на всем текстовом пространстве произведений А.П. Чехова, позволяют вывести основные модели и варианты картин степной природы. Данные модели конституируют фрагмент индивидуальной языковой картины мира.
4. Анализ синтагматических связей имен природных реалий, а также метафорических высказываний как целостного образа позволяет выявить комплексы индивидуально-авторских ассоциаций, отражающих особенности эстетического освоения явлений степной природы, как фрагмента идиостиля А.П. Чехова.
Научная новизна настоящего исследования заключается в том, что в нем представлен комплексный анализ языковых единиц различных уровней языка, используемых А.П. Чеховым для создания степного пейзажа в своих произведениях.
Теоретическая значимость видится в использовании полученных материалов для решения важных лингвистических и культурологических задач, связанных с дальнейшей разработкой проблем идиостиля; изменения идиолекта в процессе творческого развития; введение в научный оборот интересного фактического материала; определения особенностей функционирования в тексте пейзажного описания степи лексических, морфологических, синтаксических единиц языковой системы и единиц тропеистики.
Практическая значимость исследования определяется тем, что в нем представлен степной пейзаж как компонент языковой модели мира А.П. Чехова. Предлагаемый в работе подход к анализу материала может быть использован для описания периферии денотативных классов, входящих в семантическое пространство «Степь».
Материалы исследования могут способствовать более детальному и глубокому пониманию роли пейзажных единиц в произведениях других авторов. Наблюдения и результаты работы могут быть учтены при чтении вузовских курсов по филологическому и лингвистическому анализу текста, изучению индивидуального стиля художника слова. Результаты исследования могут послужить базой для спецсеминаров и спецкурсов, посвященных изучению языка А.П. Чехова и комментированию художественного текста.
Материалом исследования послужило Полное собрание сочинений А.П. Чехова в 8 т. – М.: Правда, 1970. Общее количество примеров, полученных методом частичной выборки, составляет 2 300 карточек.
Апробация работы. Материалы диссертации изложены в докладах на международных и межвузовских научных конференциях в период с 2007 по 2009 год (Тамбов, 2007, 2008, 2009 гг., Мичуринск, 2007, 2008 гг., Пенза, 2008 г., Одесса, 2009 г.).
Основные положения диссертации отражены в 10 публикациях, в числе которых две статьи, опубликованные в издании, входящем в перечень ВАК РФ.
Структура диссертации: работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, списка словарей и справочников, списка текстовых источников.
Языковая личность автора текста, идиостиль и идиолект
Концепция трехуровневого устройства языковой личности «определенным образом коррелирует с тремя типами коммуникативных потребностей — контактоустанавливающей, информационной и воздействующей, а также с тремя сторонами процесса общения -коммуникативной, интерактивной и перцептивной.
Уровневая модель языковой личности отражает обобщенный тип личности. Конкретных же языковых личностей в каждой конкретной культуре может быть множество, они отличаются вариациями значимости каждого уровня в составе личности. Таким образом, языковая личность - это многослойная и многокомпонентная парадигма речевых личностей. При этом речевая личность - это языковая личность в парадигме реального общения, в деятельности. Именно на уровне речевой личности проявляются как национально-культурная специфика языковой личности, так и национально-культурная специфика самого общения.
В содержание языковой личности обычно включаются такие компоненты: 1) ценностный, мировоззренческий, компонент содержания воспитания, то есть система ценностей, или жизненных смыслов. Язык обеспечивает первоначальный и глубинный взгляд на мир, образует тот языковой образ мира и иерархию духовных представлений, которые лежат в основе формирования национального характера и реализуются в процессе языкового диалогового общения; 2) культурологический компонент, то есть уровень освоения культуры как эффективного средства повышения интереса к языку. Привлечение фактов культуры изучаемого языка, связанных с правилами речевого и неречевого поведения, способствует формированию навыков адекватного употребления и эффективного воздействия на партнера по коммуникации; 3) личностный компонент, то есть то индивидуальное, глубинное, что есть в каждом человеке» [Маслова 2001: 118].
Параметры языковой личности только начинают разрабатываться. Она характеризуется определенным запасом слов, имеющих тот или иной ранг частотности употребления, которые заполняют абстрактные синтаксические модели. Если модели достаточно типичны для представителя данного языкового коллектива, то лексикон и манера говорения могут указывать на его принадлежность к определенному социуму, свидетельствовать об уровне образованности, типе характера, указывать на пол и возраст. Языковой репертуар такой личности, деятельность которой связана с выполнением десятка социальных ролей, должен быть усвоен с учетом речевого этикета, принятого в социуме.
Языковая личность существует в пространстве культуры, отраженной в языке, в формах общественного сознания на разных уровнях (научном, бытовом), в поведенческих стереотипах и нормах, в предметах материальной культуры. Определяющая роль в культуре принадлежит ценностям нации, которые являются концептами смыслов.
Сегодня известны различные подходы к изучению языковой личности, определяющие статус ее существования в лингвистике: полилектная (многочеловеческая) и идиолектная (частночеловеческая) личности [Нерознак 1997], этносемантическая личность [Воркачев 2001], элитарная языковая личность [Кочеткова 1999; Плеханова 2008], семиологическая личность [Баранов 1993], русская языковая личность [Караулов 1987], языковая и речевая личность [Прохоров 1997], языковая личность западной и восточной культур [Снитко 1999], словарная языковая личность [Карасик 2002; Козлова 2008], эмоциональная языковая личность [Шаховский 1987; Павлючко 2004; Горохова 2008]. Есть и другие концепции языковой личности. Так, В.В. Красных выделяет в ней следующие компоненты: 1) человек говорящий - личность, одним из видов деятельности которой является речевая деятельность; 2) собственно языковая личность - личность, проявляющая себя в речевой деятельности, обладающая совокупностью знаний и представлений; 3) речевая личность — это личность, реализующая себя в коммуникации, выбирающая и осуществляющая ту или иную стратегию и тактику общения, репертуар средств; 4) коммуникативная личность - конкретный участник конкретного коммуникативного акта, реально действующий в реальной коммуникации» [Цит. по: Маслова2001: 120].
Итак, языковая личность - социальное явление, но в ней есть и индивидуальный аспект. Индивидуальное в языковой личности формируется через внутреннее отношение к языку, через становление личностных языковых смыслов; но при этом не следует забывать, что языковая личность оказывает влияние на становление языковых традиций. Каждая языковая личность формируется на основе присвоения конкретным человеком всего языкового богатства, созданного предшественниками. Язык конкретной личности состоит в большей степени из общего языка и в меньшей - из индивидуальных языковых особенностей.
В этом плане актуальным становится изучение языковой личности, явленной в художественном тексте. Это процесс двусторонний - любое исследование художественного текста не может строиться без обращения к автору, его идейно-эстетической позиции, особенностей отбора средств национального языка для выражения этой позиции. Как известно, «за каждым текстом стоит языковая личность, владеющая системой языка, или языковая личность автора, понимаемая как совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих создание и восприятие им речевых произведений (текстов)» [Караулов 1987: 27].
Пейзаж как фрагмент языковой картины мира
Егорушке показалось, что оно было не на своем месте, так как вчера оно восходило сзади за его спиной, а сегодня много левее ... (Степь).
Наличие большого числа безличных предложений в описании природы объясняется тем, что пейзаж в «Степи» в большинстве случаев дается глазами персонажа, которым является маленький мальчик Егорушка. Он видит причину происходящего в природе изменения в действии неведомой силы, назвать которую и увидеть он не может.
В выражении значений невозможности понять, постичь степь участвуют такие синтаксические средства, как риторические вопросы: «Кто по ней ездит?», «Кому нужен такой простор? », «Кто его [тополь] посадил и зачем он здесь — бог его знает?», «Счастлив ли этот красавец?» (Степь).
Следует отметить, что синтаксические единицы участвуют также в передаче индивидуально-авторских представлений о степи, скрытых в контексте. Так, использование безличных предложений типа «не было видно их конца» создают зрительную перспективу безграничной степи, бесконечности ее простора и дорог:
Холмы все еще тонули в лиловой дали, и не было видно их кониа ... (Степь).
Типичным для Чехова является употребление сложного многочленного предложения с различными видами связи предикативных частей. В таких предложениях первый компонент с условно-временным значением представлен одним или несколькими сложными многочленными предложениями. Таким образом, сложное синтаксическое целое (ССЦ), в котором порядок предложений, описывающих природу, и предложений, указывающих на состояние персонажа или автора, обусловленное наблюдением за ней, придает первым предложениям условно-временное значение:
Как раз над двором плыла по небу полная луна, и при лунном свете дом и сараи казались белее, чем днем; и по траве между черными тенями протянулись яркие полосы света, тоже белые. Направо далеко видна степь, над нею тихо горят звезды — и все таинственно, бесконечно далеко, точно смотришь в глубокую пропасть; а налево над степью навалились одна на другую тяжелые грозовые тучи, черные, как сажа; края их освещены луной, и кажется, что там горы с белым снегом на вершинах, темные леса, море; вспыхивает молния, доносится тихий гром, и кажется, что в горах идет сражение ... (Печенег).
Другой вариант сложного многочленного предложения, представлен примерами, в которых содержится компонент, указывающий на восприятие, то есть условно-временное придаточное, и компонент, характеризующий мысли, чувства, состояние, вызванные этим созерцанием и являющийся главной частью предложения:
И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудиться торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей (Степь);
О необъятной глубине и безграничности неба можно судить только на море, да в степи ночью, когда светит луна (Степь);
Летом она [степь] со своим торжественным покоем — этот монотонный треск кузнечиков, прозрачный лунный свет, от которого никуда не спрячешься, - наводила на меня унылую грусть, а зимою безукоризненная белизна степи, ее холодная даль, длинные ночи и волчий вой давили меня тяжелым кошмаром (Шампанское).
Основным приемом концентрации тематической информации в степном пейзаже АЛ. Чехова является употребление сложного синтаксического целого (ССЦ). Его анализ дает представление о тех элементах языковых уровней, которые и формируют пейзажное описание как единицу художественного текста, передающую авторское восприятие действительности. Отношения между частями ССЦ зависят от структуры входящих в него предложений и семантико-грамматических свойств предиката, которые занимают значительное место в передаче динамики описания, и даже целого текста. Например, в повести «Степь»:
Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала по тюку и по лицу Егорушки. Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звезды еще больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени. Теперь, по всей вероятности, вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой черной тучи летали перекати-поле, и как, должно быть, им было страшної Но сквозь пыль, залепляющую глаза, не было видно ничего, кроме блеска молний (Степь).
Лексическая выраженность степных пейзажей А.П. Чехова
Егорушке показалось, что оно было не на своем месте, так как вчера оно восходило сзади за его спиной, а сегодня много левее ... (Степь).
Наличие большого числа безличных предложений в описании природы объясняется тем, что пейзаж в «Степи» в большинстве случаев дается глазами персонажа, которым является маленький мальчик Егорушка. Он видит причину происходящего в природе изменения в действии неведомой силы, назвать которую и увидеть он не может.
В выражении значений невозможности понять, постичь степь участвуют такие синтаксические средства, как риторические вопросы: «Кто по ней ездит?», «Кому нужен такой простор? », «Кто его [тополь] посадил и зачем он здесь — бог его знает?», «Счастлив ли этот красавец?» (Степь).
Следует отметить, что синтаксические единицы участвуют также в передаче индивидуально-авторских представлений о степи, скрытых в контексте. Так, использование безличных предложений типа «не было видно их конца» создают зрительную перспективу безграничной степи, бесконечности ее простора и дорог: Холмы все еще тонули в лиловой дали, и не было видно их кониа ... (Степь). Типичным для Чехова является употребление сложного многочленного предложения с различными видами связи предикативных частей. В таких предложениях первый компонент с условно-временным значением представлен одним или несколькими сложными многочленными предложениями. Таким образом, сложное синтаксическое целое (ССЦ), в котором порядок предложений, описывающих природу, и предложений, указывающих на состояние персонажа или автора, обусловленное наблюдением за ней, придает первым предложениям условно-временное значение:
Как раз над двором плыла по небу полная луна, и при лунном свете дом и сараи казались белее, чем днем; и по траве между черными тенями протянулись яркие полосы света, тоже белые. Направо далеко видна степь, над нею тихо горят звезды — и все таинственно, бесконечно далеко, точно смотришь в глубокую пропасть; а налево над степью навалились одна на другую тяжелые грозовые тучи, черные, как сажа; края их освещены луной, и кажется, что там горы с белым снегом на вершинах, темные леса, море; вспыхивает молния, доносится тихий гром, и кажется, что в горах идет сражение ... (Печенег).
Другой вариант сложного многочленного предложения, представлен примерами, в которых содержится компонент, указывающий на восприятие, то есть условно-временное придаточное, и компонент, характеризующий мысли, чувства, состояние, вызванные этим созерцанием и являющийся главной частью предложения:
И тогда в трескотне насекомых, в подозрительных фигурах и курганах, в голубом небе, в лунном свете, в полете ночной птицы, во всем, что видишь и слышишь, начинают чудиться торжество красоты, молодость, расцвет сил и страстная жажда; душа дает отклик прекрасной, суровой родине, и хочется лететь над степью вместе с ночной птицей (Степь);
О необъятной глубине и безграничности неба можно судить только на море, да в степи ночью, когда светит луна (Степь);
Летом она [степь] со своим торжественным покоем — этот монотонный треск кузнечиков, прозрачный лунный свет, от которого никуда не спрячешься, - наводила на меня унылую грусть, а зимою безукоризненная белизна степи, ее холодная даль, длинные ночи и волчий вой давили меня тяжелым кошмаром (Шампанское).
Основным приемом концентрации тематической информации в степном пейзаже АЛ. Чехова является употребление сложного синтаксического целого (ССЦ). Его анализ дает представление о тех элементах языковых уровней, которые и формируют пейзажное описание как единицу художественного текста, передающую авторское восприятие действительности. Отношения между частями ССЦ зависят от структуры входящих в него предложений и семантико-грамматических свойств предиката, которые занимают значительное место в передаче динамики описания, и даже целого текста. Например, в повести «Степь»:
Вдруг рванул ветер и с такой силой, что едва не выхватил у Егорушки узелок и рогожу; встрепенувшись, рогожа рванулась во все стороны и захлопала по тюку и по лицу Егорушки. Ветер со свистом понесся по степи, беспорядочно закружился и поднял с травою такой шум, что из-за него не было слышно ни грома, ни скрипа колес. Он дул с черной тучи, неся с собой облака пыли и запах дождя и мокрой земли. Лунный свет затуманился, стал как будто грязнее, звезды еще больше нахмурились, и видно было, как по краю дороги спешили куда-то назад облака пыли и их тени. Теперь, по всей вероятности, вихри, кружась и увлекая с земли пыль, сухую траву и перья, поднимались под самое небо; вероятно, около самой черной тучи летали перекати-поле, и как, должно быть, им было страшної Но сквозь пыль, залепляющую глаза, не было видно ничего, кроме блеска молний (Степь).
Изобразительно-выразительные средства создания степного пейзажа
В данном параграфе особое внимание уделяется изучению лексем, подвергшихся авторскому семантическому переосмыслению в составе средств создания художественной образности в степном пейзаже.
К числу тропов обычно относят сравнение, метафору, эпитет, метонимию, синекдоху, симфору, гиперболу, иронию, литоту, аллегорию, перифраз [Квятковский 1966: 312]. А.П. Квятковский указывает на то, что в основе каждого из перечисленных тропов лежит сравнение (образное выражение, построенное на сопоставлении двух предметов, понятий или состояний, обладающих общим признаком, за счет которого усиливается художественное значение первого предмета») [Квятковский 1966: 314].
В оппозиции «метафора-сравнение» маркирован оппозит метафора, в оппозиции «эпитет-сравнение» — эпитет. Три поэтических приема (тропа): эпитет, сравнение и метафора - составляют троичную оппозицию: «эпитет -сравнение - метафора», построенную на двух родственных признаках, из которых наиболее сложным является признак, отличающий эпитет от сравнения. В основе иных тропов находится уже не сравнение как таковое, а описанная только что триада «эпитет - сравнение - метафора», либо один из производных от сравнений элементов (эпитет, сравнение).
Исходя из этого, в нашей работе мы обратимся к выявлению особенностей реализации данной триады в степных пейзажах А.П. Чехова.
Наиболее изученными образными единицами являются метафоры, поскольку они обращали на себя внимание и в античности, и в настоящее время интерес к ним не ослабевает. Под метафорой, вслед за Аристотелем, филологи понимают «один из основных тропов художественной речи», когда происходит «перенесение имени или с рода на вид, или с вида на род, или с вида на вид, или по аналогии». В основе метафоры «лежит неназванное сравнение предмета с каким-либо другим предметом на основании признака, общего для обоих сопоставляемых членов» [Квятковский 1966: 156]. И.В. Подольская указывает на то, что метафора — более сложный и тонкий, чем сравнение, троп, он пример дальнейшей художественной обработки текста, усиления его эстетической мощи и внутренней информативности. Свежая, не превращенная в речевой штамп, не прецедентная метафора - не только украшение поэтического текста, но и свидетельство его содержательности и художественной ценности [Подольская 2004: 149].
По степени освоенности метафоры делятся на узуальные, смысл которых понятен большинству носителей языка, и окказиональные, возникающие в художественном произведении в результате проявления творчества автора. «Художественные метафоры являются уникальным явлением: они могут быть переработкой языковых метафор и вмещать в себя те же образные смыслы или создавать совершенно новые образы, не знакомые носителям языка, но понятные вследствие различных причин как лингвистического, так и нелингвистического характера» [Пак 2006: 22].
Среди регулярных типов метафорических переносов С. Ульман отмечает три универсальных типа метафоризации: «антропоморфизм, перенос от конкретного к абстрактному и синестезию» [Ульман 1970: 278].
Анализ выразительных средств, используемых Чеховым при описании степи, дает основание говорить о том, что для него является характерным употребление антропоморфной метафоры, так как степь в его творчестве представлена не только как реальное пространство с биологическим наполнением, но и как живое существо, которое живет своей, никому неведомой и непостижимой жизнью.
Антропоморфизм является характерной чертой анимистического мировоззрения и представляет собой приписывание специфических свойств человека силам природы, растениям или животным [Мифы народов мира 1982: 87]. Н.Г. Чернышевский, исследуя антропологический принцип в философии, писал об антропоморфизме как о черте, присущей первобытному сознанию: «Неразвитой человек видит в природе что-то похожее на человека, или, выражаясь технически, вносит в природу антропоморфизм, предполагает в ней жизнь, похожую на человеческую жизнь; река у него живое существо, лес - все равно, что толпа народа» [Чернышевский 1950, Т. 1:245].
«Антропоморфизм - одна из отличительных черт человеческого мировоззрения, связанная с древней языческой культурой, которая объединяла жизнь природы и человека. Человек, животные, птицы и сосуществуют на равных правах как необходимые части мироздания, живут в едином, целостном мире, и жизнь одного неотделима от жизни другого» [Кононова 2007: 84].
Антропоморфизм присущ мифологическим представлениям и религиозным верованиям, его использование характерно не только для народного поэтического творчества, но и для художественного творчества писателей, в том числе и А.П. Чехова.
Степь как часть природы наделена Чеховым особыми свойствами, так как «природа там, где она религиозно почитается, является для человека предметом не как природа, ... а как человекоподобное, или, вернее, человеческое существо» [Фейербах 1955, Т. 2: 688].
Подтверждение антропоморфизма неодушевленного мы находим в метафорике словосочетаний, где фрагменты человеческого тела «одушевляют» неживую природу:
Едва зайдет солнце и дневная тоска забыта, все прощено, и степь легко вздыхает широкой грудью (Степь); А вот на холме показывается одинокий тополь; кто его посадил и зачем он здесь — бог его знает. От его стройной фигуры и зеленой одежды трудно оторвать глаза. Счастлив ли этот красавец? (Степь); Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнем; тотчас же опять загремел гром ... (Степь); Серебристая полынь, голубые цветы свинячей цибульки, желтая сурепа, васильки - все это радостно запестрело, принимая свет солнца за свою улыбку (Счастье). Метафора, построенная на уподоблении степи человеку, также свидетельствует об ее антропоморфности: Широкие полосы света, еще холодные, купаясь в росистой траве. потягиваясь и с веселым видом, как будто стараясь показать, что это не надоело им, стали ложиться по земле (Счастье).
Не только сама степь уподобляется человеку в текстах художника слова, но и те элементы ландшафта, которые встречаются при ее описании. В этом плане показателен следующий отрывок из текста повести «Степь», где представлено метафорическое описание степного кургана, который назван автором молчаливым стариком:
Попадается на пути молчаливый старик-курган или каменная баба, поставленная бог ведает кем и когда, бесшумно пролетит над землей ночная птица, и мало-помалу на память приходят степные легенды, рассказы встречных, сказки няньки-степнячки и все то, что сам сумел увидеть и постичь душою (Степь).
