Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Экстралингвистические факторы функционирования «языка вражды» в современных российских средствах массовой информации 14
1.1. Определение понятия «язык вражды» 14
1.2. Социально-политические и психолого-культурологические факторы функционирования «языка вражды» 34
1.3. Коммуникативные факторы функционирования «языка вражды» 43
1.4. Правовые факторы функционирования «языка вражды» 66
1.4.1. Противоречие между свободой слова и запретом «языка вражды» в российском и международном законодательствах 61
1.4.2. Дифференциация видов «языка вражды» в юридической практике 74
1.5. Этические факторы функционирования «языка вражды» 81
1.6. Выводы 87
Глава 2. Лингвистические факторы функционирования «языка вражды» в современных российских средствах массовой информации 93
2.1. Прагмалингвистические факторы функционирования «языка вражды» 93
2.1.1. Формы «языка вражды» и их актуализация в речевых жанрах 96
2.1.2. Специфика речевого акта «языка вражды» 116
2.2. Лингвокогнитивные факторы функционирования «языка вражды» 125
2.2.1. Когнитивная природа «языка вражды» 125
2.2.2. Когнитивные ошибки, возникающие при функционировании «языка вражды» 137
2.3. Структурно-семантические факторы функционирования «языка вражды» 164
2.4. Лингвостилистические факторы функционирования «языка вражды» 188
2.5. Выводы 214
Заключение 219
Примечания 225
Список сокращений 242
Список использованной литературы 244
Приложение 1 273
Приложение 2 285
Приложение 3 289
Приложение 4 292
- Социально-политические и психолого-культурологические факторы функционирования «языка вражды»
- Противоречие между свободой слова и запретом «языка вражды» в российском и международном законодательствах
- Формы «языка вражды» и их актуализация в речевых жанрах
- Структурно-семантические факторы функционирования «языка вражды»
Введение к работе
Диссертация посвящена исследованию лингвистических и экстралингвистических факторов, оказывающих влияние на функционирование «языка вражды» в современных средствах массовой информации (в период с 1990-х гг. по настоящее время).
Исследователи языка современных СМИ в качестве возрастающей тенденции фиксируют рост негативных высказываний, обусловленных целым комплексом как экстралингвистических, так и собственно лингвистических факторов.
Тексты с признаками «языка вражды» появились еще в XIX веке, что было связано с возникновением первых инструментов трансляции информации для массового слушателя или зрителя (печатных изданий, радио). Однако попытки определения исследуемого явления как понятия и изучение его специфических черт были отмечены сравнительно недавно. Данное обстоятельство объясняется, в частности, особым характером ситуации в современных СМИ, предопределившим специфику функционирования «языка вражды» в отмеченный период.
Появление законодательных актов, ограничивающих словотворчество, не могло не привести к тенденции вуализации «языка вражды». Данная ситуация усугубляется и другими обстоятельствами: использованием в современных СМИ для продуцирования речевых (дискурсивных) единиц последних достижений науки (разных способов речевой манипуляции, связанных с оказанием на адресата планируемого воздействия; технических возможностей, позволяющих оформить текст в нужном ключе, и др.), формированием сложных инструментов трансляции текстов (сеть Интернет, видеореклама на щитах в торговых центрах и др.), а также манипулированием негативными стереотипами в бессознательном людей, которые составляют психолого-культурологическую основу функционирования языка в средствах массовой информации. Учет данных экстралингвистических факторов необходим для проведения максимально объективного лингвистического анализа «языка вражды» в исследуемой сфере.
В России изучением текстов с признаками «языка вражды» занимались, прежде всего, социологи и этнологи информационно-исследовательского центра «Панорама» (Верховский, 1996а, 1996б, 2002; Казаков, 2002, 2003; Дзялошинский, 2002; Кроз, 2005), социологи Европейского университета в Санкт-Петербурге (Дубровский, 2003) и этнологи факультета журналистики МГУ (Севортьян, 2005; Джибладзе, 2005). Попытки определить психологические предпосылки негативных высказываний предпринимались психологами и конфликтологами (Бардиер, 2005; Дмитриев, 2002; Allport, 1954), а также исследователями в области медицины и нейролингвистики, что позволило выявить возможности воздействия слова в рамках нейролингвистического программирования (Горин, 1985) и когнитивной психотерапии (Тхостов; Psyhiatry.ru, 1997). Кроме того, проблемы, связанные с воздействием негативного слова в СМИ, рассматривались специалистами в области прагмалингвистики, исследующими манипуляцию, словесную агрессию (Быкова, 2000; Дацюк, 1999; Копнина, 2007; Поварнин, 1993; Сковородников, 2000; Чернявская, 2006; Щербинина, 2004, 2006) и специфику коммуникации в СМИ (Желтухина, 2003; Муравьева, 2002; Сметанина, 2002). Следует отметить также исследования в области лингвокультурологии (Маслова, 2004; Шейгал, 2002, 2004) и социолингвистики (Карасик, 2002), затрагивающие отдельные аспекты экстралингвистической обусловленности функционирования «языка вражды».
Однако наибольшее внимание исследуемому явлению в России уделялось специалистами в области права, что объясняется спецификой правового положения «языка вражды» и взаимосвязью с проблемой разграничения утверждения о факте и мнения (Галяшина, 2006; Китайчик, 2005; Резник, 2006; Эрделевский, 1998). Данная ситуация характерна и для изучения феномена «hate speech» в США, рассматривающегося, как правило, в работах по юриспруденции (Walker, 1994). Особый правовой статус «языка вражды» не мог не отразиться и на исследовании этических предпосылок его функционирования, обусловливающих создание этических кодексов. Научная литература, освещающая данный аспект исследуемого явления, представлена в основном трудами американских ученых (Shiell, 1998).
В настоящее время имеются и отдельные языковедческие работы, рассматривающие частные аспекты «языка вражды»: в области теории речевых жанров и актов (Маслова, 2007; Янко, 2001), межкультурной коммуникации (Тер-Минасова, 2004; Анисимова, 2003), экспрессивной стилистики (Грищенко, 2007), в области жанров «языка вражды» и методики его анализа (Горбаневский, 2003; Гусаренко, 2000). Кроме того, можно отметить отдельные работы по речевой агрессии (Власова, 2005; Воронцова, 2006а; Щербинина, 2004, 2006), лингвистической интерпретации оскорбления (Жельвис, 1992; Кусов, 2004), речевой манипуляции (Копнина, 2007; Чернявская, 2006; Черепанова, 1996), специфике дискурса прессы (Муравьева, 2000а, 2000б; Гречихин, 2008; Линнас, 2006; Колосов, 2004), речевой конфликтологии (Матвеева, 2004; Ряпосова, 2002б). Однако специальные исследования, комплексно анализирующие особенности функционирования «языка вражды» в современный период с учетом лингвистических и экстралингвистических факторов в их обусловленности, отсутствуют.
В связи с этим актуальность данного исследования обусловлена недостаточной разработанностью в языкознании вопроса о лингвистических и детерминирующих их экстралингвистических факторах, в комплексе предопределяющих функционирование «языка вражды» в современных российских СМИ и формирующих базу для объективного анализа исследуемого феномена.
Объектом изучения в данном исследовании является «язык вражды» в современных российских СМИ.
Предмет исследования – лингвистические и экстралингвистические факторы функционирования «языка вражды» в современных российских СМИ.
Цель исследования – выявить комплекс лингвистических и экстралингвистических факторов, определяющих специфику функционирования «языка вражды» в современных средствах массовой информации.
Для достижения указанной цели необходимо было решить следующие задачи:
охарактеризовать понятие «язык вражды» и определить его обязательные компоненты;
выявить и охарактеризовать комплекс экстралингвистических факторов, детерминирующих особенности функционирования «языка вражды» в современных российских СМИ;
определить и описать лингвистические факторы, составляющие основу полипарадигмального исследования функционирования «языка вражды» в современных российских СМИ;
показать влияние экстралингвистических факторов на собственно лингвистические факторы при определении специфики функционирования анализируемого языкового феномена.
Цель и задачи настоящей работы определили выбор методологической основы данного исследования – полипарадигмального подхода, синтезирующего в своей основе теоретические положения прагмалингвистики, когнитивной и структурно-семантической лингвистики, структурной и функциональной стилистики, ориентирующих на единство лингвистической и экстралингвистической сторон речи. Кроме того, в диссертации используются методы эмпирического исследования (наблюдение над языковым материалом, сравнение, сплошная выборка), позволившие собрать необходимый иллюстративный материал, и методы теоретического исследования (типологический, используемый при создании классификаций и выведении положений).
Выдвигаемая в диссертации гипотеза заключается в следующем: специфика природы «языка вражды», сочетающего в своей структуре эксплицитные и имплицитные признаки, требует полипарадигмального исследования его лингвистической сущности, синтезирующего прагмалингвистический, лингвокогнитивный, структурно-семантический и стилистический подходы с учетом экстралингвистической обусловленности.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Понятие «язык вражды» при всем разнообразии его дефиниций имеет два обязательных компонента: негативное значение выражения и обязательную адресацию.
-
Экстралингвистическая база «языка вражды» в современных средствах массовой информации представлена комплексом социально-политических, психолого-культурологических, коммуникативных, правовых и этических факторов, имеющих в своем составе непостоянные и меняющиеся со временем компоненты, которые определяют специфику функционирования исследуемого явления в какой-либо сфере и влияют на его лингвистическую составляющую.
-
Лингвистические факторы функционирования «языка вражды» в средствах массовой информации выявляются на базе сведений из прагмалингвистики, когнитивной и структурной лингвистики, а также стилистики на стыке с юридической лингвистикой, юриспруденцией, психологией и когнитивной психотерапией, определяемых спецификой природы исследуемого феномена (возможностью адресанта намеренно или ненамеренно создавать высказывания, оказывать персуазивное и/или суггестивное воздействие на человека, искажать и вуалировать информацию, использовать слова и выражения литературного и нелитературного языков, манипулировать стилистическими средствами, создавая когнитивные ошибки при восприятии адресатом «языка вражды», которые часто являются препятствием к разграничению высказываний как утверждений о факте, оценочных мнений с фактической ссылкой и собственно оценочных мнений).
-
Лингвистические и экстралингвистические факторы, комплексно определяющие специфику функционирования «языка вражды» в СМИ, оказывают влияние на его генезис в современный период, предопределяя нарастающую тенденцию к предпочтению в использовании завуалированных форм исследуемого феномена при игнорировании открытых форм как наиболее экспрессивно сильных.
-
Объективный анализ «языка вражды» в СМИ требует полипарадигмального подхода с учетом прагмалингвистических, лингвокогнитивных, структурно-семантических и лингвостилистических факторов в их экстралингвистической обусловленности, что подтверждает гипотезу, выдвинутую в данном исследовании.
Научная новизна диссертационного сочинения заключается в комплексном исследовании лингвистических основ функционирования «языка вражды» в современных средствах массовой информации в соотношении с экстралингвистическими основами.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что она позволяет внести определенный вклад в изучение лингвистических и экстралингвистических факторов негативных высказываний, демонстрируя возможность их исследования на стыке нескольких научных дисциплин (лингвистики, конфликтологии, лингвокультурологии, социологии, этнологии, психологии, когнитивной психотерапии, юриспруденции и др.), что в настоящее время является востребованным при проведении мониторинга, лингвистической экспертизы и других видов исследований.
Специфика лингвистической природы «языка вражды» в современных СМИ в рамках данного исследования анализируется во взаимообусловленности составляющих его аспектов (прагма- и когнитивно-лингвистического, структурно-семантического и стилистического) с апеллированием к сведениям из смежных наук: юриспруденции, юридической лингвистики, психологии и когнитивной психотерапии.
Теоретической основой исследования послужили базовые положения юридической лингвистики (А.Н. Баранов, М.В. Горбаневский, К.И. Скловский, А.М. Эрделевский), прагмалингвистики (теории речевых актов и речевых жанров) (М.М. Бахтин, З. Ведлер, А.Ю. Маслова, Дж. Остин, Т.Е. Янко), стилистики СМИ (Л.Р. Дускаева, М.Н. Кожина, М.П. Котюрова, В.Г. Костомаров, Г.Я. Солганик), методологии лингвистического анализа (Н.Д. Арутюнова, Е.И. Галяшина, М.В. Горбаневский, С.В. Гусаренко, В.Е. Чернявская), теории коммуникации в СМИ (С.А. Дацюк, О.Н. Быкова, Г.А. Копнина, Н.В. Муравьева, С.И. Поварнин, В.Е. Чернявская, Ю.В. Щербинина), нейролингвистического программирования (С.А. Горин), когнитивной психотерапии (А.Ш. Тхостов).
Практическая значимость проведенного исследования заключается в возможности применения его результатов в практике анализа «языка вражды» вне зависимости от дискриминационных признаков (при проведении мониторинга, лингвистической экспертизы и других видов исследований). Результаты работы могут быть использованы в преподавании спецкурсов и спецсеминаров филологического, журналистского и юридического профилей, связанных с речевой конфликтологией, лингвистической безопасностью СМИ, экологией слова и этикой СМИ. Материалы исследования могут быть применены в практической работе журналистов, ораторов, спичрайтеров, а также в деятельности организаций, чьи проекты имеют антидискриминационный характер (нейминг, составление лозунгов и других видов текстов СМИ).
Апробация работы. Результаты проведенного исследования были обсуждены на международной научной конференции «Татищеские чтения: актуальные проблемы науки и практики» (г. Тольятти, 21-24 апреля 2004 г.), на международной научно-практической конференции «Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры» (лингвистический и лингвометодический аспекты) (г. Москва, 17-19 марта 2006 г.), на II международной конференции «Текст: теория и методика в контексте вузовского образования» (г. Тольятти, 1-3 ноября 2006 г.), международной научно-практической конференции «Прагмалингвистика и практика речевого общения» (г. Ростов-на-Дону, 24 ноября 2007 г.), на Х юбилейной Международной научно-практической конференции Ахановские чтения под эгидой МАПРЯЛ «Язык и идентичность» (г. Алматы, 17-18 мая 2007 г.), на Международной научной конференции «Русский язык и литература в Украине: проблемы изучения и преподавания» (г. Горловка, 21-23 мая 2009 г.), на региональной конференции «Научные чтения студентов и аспирантов» (г. Тольятти, 2005 г.), а также на семинаре «Бездомность и “язык вражды”» в рамках проекта «Укрепление гражданского общества, улучшение правового положения и доступа к базовым социальным услугам для бездомных и других социально исключенных людей в России», реализуемого сетью «Правовая помощь» (г. Санкт-Петербург, 2006 г.).
Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены в трех публикациях в журналах, рекомендуемых ВАК РФ.
Фактическим материалом для исследования послужили тексты восьми листовок, 12 периодических и пяти непериодических печатных изданий (федеральных: «Коммерсантъ» и др., региональных: «Действительно в Тольятти», «Тольяттинское обозрение» и др.), трех сайтов, представляющих собой электронные газеты, пяти сайтов, представляющих собой электронные версии печатных периодических газет, шести сайтов, транслирующих новости, семи сайтов информационно-аналитического характера, двух официальных сайтов партий, шести сайтов, попадающих под определение экстремистских, и 17 сайтов других видов (личных (персональных), многофункциональных (порталы) и др.), опубликованные в период с 1990-х гг. по настоящее время, а также отдельные выражения из словарей нормативной и ненормативной лексики последних лет.
Большая часть из рассмотренных единиц характерна для письменной речи. В выборку попали также отдельные выражения из устной речи, цитируемые по письменным источникам.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, примечаний, списка сокращений, списка использованной литературы и четырех приложений.
Социально-политические и психолого-культурологические факторы функционирования «языка вражды»
Рассмотрение экстралингвистических факторов «языка вражды» необходимо начать с исследования социально-политических и психолого-культурологических предпосылок, которые определяют специфику его функционирования в современных российских СМИ (в период с 1990-х гг. по настоящее время). Несмотря на то что термин «язык вражды» начал использоваться в России только с 2000 года, выражения, которые можно было номинировать данным понятием, в большей или меньшей степени были характерны для печатных изданий еще царской, а потом и советской России . Высказывания с «языком вражды», опубликованные в российских СМИ в период с 1990-х гг. по настоящее время, неслучайно были выбраны нами в качестве материала исследования. Данный временной отрезок отмечен целым рядом преобразований в общественно-политической жизни России, которые отразились не только на темах материалов СМИ и публичных выступлений, но и на содержании текстов с «языком вражды». Необходимо учитывать также, что с 27.12.1991 г. вступил в силу «Закон о СМИ», регулирующий деятельность прессы, радио и телевидения и запрещающий злоупотребление словом. Начиная с 1991 года, который был отмечен уходом из политики М.С. Горбачева, а также такими событиями, как августовский путч, распад СССР и создание СНГ, почти каждый год настоящего времени связан с важными событиями в истории России. Смена исторической парадигмы привела к появлению новых законодательных актов, регулирующих деятельность СМИ. Таким образом, исторические условия оказались важным фактором, существенно повлиявшим на выбор тематики материалов и становление индивидуального стиля журналистов и политиков (хронология событий и выбор объекта «языка вражды», обусловленные произошедшими событиями в той или иной год, будут рассмотрены ниже).
Период с 1990-х гг. по настоящее время характеризуется разнообразными событиями, важными для истории России, которые сформировали в обществе неоднозначное отношение к власти, экономике страны и политике других стран. Прежде всего необходимо отметить, что данный период отмечен временем нахождения в должности Президента РФ Б.Н. Ельцина (1991-1999) и В.В. Путина (1999-2007), а также началом правления Д.А. Медведева, что не могло не отразиться в текстах оппозиционных СМИ. Например, в заголовках материалов с сайта Компромат.ру: «Стенька Ельцин», [о Б.Н. Ельцине] «Прораб всея Руси», «Путин с человеческим лицом».
После богатого на события 1991 года следующий за ним 1992 год принес перемены экономического характера, часть которых была положительно воспринята населением (Указ «О свободе торговли», а также отмена «сухого закона»), другая часть — негативно («шоковая терапия» Е. Гайдара, авантюра с приватизационными чеками («ваучерами»), а третья — неоднозначно разными слоями населения (приватизация). Подобная ситуация не могла не отразиться в СМИ, использовавших «язык вражды» как в адрес учредителей реформ, так и в адрес их противников. В качестве примеров можно привести материал Т. Викторова «Про оборотней. Благословлённый Гонтарь» в чёрной PR-газете «Настоящая правда» (2008 г.): В ряду истово молящихся и радующихся обретению нового храма отсвечивал лысиной... первый секретарь Самарского горкома КПРФ Анатолий Гонтарь. ... Геноцид православных людей творили не какие-нибудь иноземные супостаты, это дело рук таких вот гонтарей; заголовки материалов с сайта Компромат.ру: «Золотая клетка красного Гены», «Птенцы-выкормыши папы Зю», «Тайные любовники Чубайса», [об А.Б.Чубайсе] «Калиостро рубильника», «ХакамаНда», [о Б.Е. Немцове и А.Б. Чубайсе] «Кудрявый против Рыжего». Падение курса рубля в 1992 и 1994 годах и дефолт 1998 года привели к разорению многих предприятий и подорвали доверие населения к государству. Увеличивающийся со временем контраст между богатыми и бедными отразился в «языке вражды» в СМИ, направленном в адрес не только российских политиков, но и остальных знаменитых людей и организаций. Например, заголовки материалов сайта Компромат.ру: «Алсу Лукойловна», «Коррупция в образовании: Садовничий — садовник, МГУ — рассадник», «Гусинский. Нарезка».
Рассматриваемый временной промежуток функционирования «языка вражды» в СМИ включает в себя период военных действий в Чечне (1996-2000 гг.) и «газовый конфликт» с Украиной (2006 г.), также отраженные на страницах российской прессы не без негативной оценки. Например: Квашнин пополз [Centrasia, 2004]; на сайте Компромат.ру: Кружавчики Тимошенко. Особое внимание СМИ уделяли проблеме терроризма, ставшей актуальной для России с 1999 года, что нашло отражение в националистических и шо 37 винистических высказываниях (например, в заголовке статьи на одном из сайтов: Гюльчатай, открой своё личико, или обобщённый портрет современного террориста (в настоящее время статья удалена); в устных высказываниях В.В. Жириновского: Мы огромная страна, зачем нам заниматься Грузией? ... И вообіце там всё в порядке: мандарины цветут, поедем отдыхать в Сухуми. А вы их фамилии называете, их действия, так сказать. Не надо ничего делать! К ним нужно относиться как к террористам [Ldpr, 2008]. Подобные выражения очень сложно представить на страницах советской прессы, пропагандирующей не просто толерантное, а дружеское отношение к жителям союзных республик. Как ни странно, но положительные события в истории России в рамках исследуемого периода также привели к возникновению «языка вражды». Например, празднование 2000-летия Рождества Христова в России и во многих странах, повлекшее дискриминацию по конфессиональному признаку в СМИ.
Противоречие между свободой слова и запретом «языка вражды» в российском и международном законодательствах
Защита его интересов, определенная законодательными актами, нередко учитывает индивидуальные особенности единичного и массового адресата в качестве основания, подлежащего рассмотрению при установлении степени причиненного вреда. Так, значимыми факторами оказываются блага (например, деловая репутация лица, ущерб которой может отразиться на доходах и успешности), конституциональные признаки личности (раса, национальность, пол, возраст, внешность, состояние здоровья) и её образ жизни (религиозные и иные взгляды, место проживания и т.д.). При этом указанные экстралингвистические факторы имеют свою специфику выражения в текстах. Так, высказывание «Пошла отсюда!», будучи адресованным мужчине, приобретает негативный смысл, однако высказывание «Пошел отсюда!» в адрес женщины представляется абсурдным и не приобретает оценки. Подобное соотношение сил в языке объясняется наличием стереотипов, согласно которым женщине присущи многие пороки. Именно поэтому сравнение мужчины с женщиной выставляет его в негативном свете вне зависимости от вида высказывания («кокетлив», «капризен», «истеричен как женщина», «женская логика»), а сравнение женщины с мужчиной является положительным («мужская хватка», «мужской характеру)).
Особого внимания требуют общепринятые литературные номинации в отношении определенных этносов, получившие в современный период негативную оценку в силу социально-политических причин: узбек, таджик, чеченец, китаец и др., к которым можно отнести и ненормативные фразеологемы лицо кавказской национальности, лицо южной национальности и т. п.
Экстралингвистические факторы, касающиеся личности реального адресата в СМИ, могут создавать различные толкования высказывания, делая его «языком вражды». Так, употребленное в СМИ в адрес человека с криминальным прошлым слово бродяга может быть воспринято и как характеристика скитающегося, не имеющего дома человека, и как характеристика любителя странствовать, и как типичная для арго преступников прямая номинация, синонимичная слову вор (о проникновении подобных нелитературных элементов в СМИ говорится во второй главе исследования).
Экстралингвистические факторы, влияющие на восприятие текста «языка вражды» в СМИ формальным адресатом, чаще всего базируются на нормах, представлениях, традициях и менталитете общества, к которому он принадлежит. Так, намеренное упоминание в советские времена информации, что какой-то политик является «антисоветчиком», вызывало резонанс в обществе (в прессе появлялись ответные статьи, читатели писали письма в газеты, по телевидению и радио транслировалось мнение сведущих людей и т.п.), так как в течение многих лет наше общество определялось как «советское». Сегодня информация об оппозиции какого-то известного лица действующей власти не приводит к такому эффекту и может остаться просто незамеченной обществом, даже несмотря на технические средства современных СМИ (Интернет, большое количество телевизионных каналов и радиостанций, видеореклама на щитах в торговых центрах, рассылки объявлений на номера сотовых телефонов и др.), что можно объяснить социальной инертностью и отсутствием веры в справедливость. Нередко реакция общества на «язык вражды» в СМИ зависит от этно-культурологических традиций, влияющих на картину мира определенного народа. Так, у казахов сравнение со шмелем, щукой, воробьем и львом считается недопустимым в речи, что может привести к толкованию ими текста с подобными словами как «языка вражды».
Таким образом, факторы, влияющие на восприятия «языка вражды» в СМИ формальным адресатом, зависят в основном от его картины мира. К общим факторам, влияющим на текст «языка вражды», можно отнести характерную как для реального, так и для формального адресата подготовленность к восприятию информации, определяющую возможность обнаружения и анализа негативного выражения в СМИ. Данная подготовленность, несомненно, связана с уровнем образования и культуры потребителей продукции СМИ.
Экстралингвистические факторы, определяющие всю ситуацию в целом, также могут оказывать влияние на текст «языка вражды». Следует отметить, что данная группа функционирует наряду с перечисленными факторами, касающимися адресанта, реального и формального адресатов, и во многом отражает их деятельность. В настоящее время можно выделить два вида экстралингвистических факторов, влияющих на текст «языка вражды» в СМИ: 1) касающихся условий коммуникации; 2) касающихся самого текста коммуникации. Условия коммуникации определяют время осуществления коммуникации, имеющее отношение к общественно-политической ситуации в стране, место обнародования высказывания (город, деревня), способ презентации информа-ции (Интернет, телевидение, радио, печатные периодические издания, листовки, транспаранты) и его характеристики, влияющие на серьезность восприятия информации и доверие к источнику (престижность, доступность, известность). Учет автором текста факторов данной группы предопределяет успешность достижения им целей создания «языка вражды» в СМИ. В период с 1990-х гг. по настоящее время первый и третий факторы занимают доминирующую позицию, так как изменение исторической парадигмы, повлекшей разнообразные реформы и развитие технологий, которые привели к увеличению возможностей информирования, определяют доступность источников СМИ и одновременно осложняют выявление степени их престижности и известности.
Второй вид факторов, касающихся самого текста коммуникации, представлен формой речи (устной/письменной) и оісанром текста, которые влияют на выбор места обнародования информации. Данные факторы определяют также успешность достижения автором целей «языка вражды» в СМИ, однако их функционирование мало зависит от внешних причин. Период с 1990-х гг. по настоящее время отличается увеличением доли информации устного характера, что связано с появлением новых способов презентации информации, появившихся в России только в постсоветское время. Изменение соотношения долей устной и письменной форм речи определило доминирование некоторых жанров в СМИ. Так, в настоящее время наиболее популярными в СМИ являются небольшие по объему жанры (лозунги, слоганы, памфлеты и частушки), нередко содержащие «язык вражды».
Формы «языка вражды» и их актуализация в речевых жанрах
Стремление СМИ избежать наказания в связи с созданием текстов с признаками «языка вражды» в открытой форме привело к появлению его завуалированных форм. В настоящее время принято выделять четыре вида форм высказываний: 1. Открытую вербальную форму, когда сведения даны в виде отдельного высказывания или цепочки взаимосвязанных высказываний, причем новая информация дана в предикативной части высказывания (является предикатом, логическим сказуемым): (Вор) у вора дубинку украл. 2. Скрытую вербальную форму, когда сведения выражены словесно, но как бы спрятаны, не бросаются в глаза и даются — как что-то уже известное -в группе подлежащего. Например, только что приведенное высказывание содержит не только информацию о краже дубинки у вора, но и информацию о том, что сделавший это — вор. 3. Пресуппозитивную (затекстовую) форму, когда информация о каких-то аспектах события в тексте непосредственно не выражена и подразумевается, что и говорящий (пишущий), и слушатель (читатель) её знают. 4. Подтекстовую форму, когда информация не содержится в самом тексте, но легко «извлекается» из него читателем или слушателем. Здесь могут быть использованы различные приемы. Например, прямой оценки нет, но факт дается в таком контексте, что оценка логично из нее выводится. Или читателю задается вопрос (типа Интересно, совпадение случайно или нет?), то есть так называемый риторический вопрос, который на самом деле является скрытым утверждением {Конечно, это совпадение не случайно!) [Понятие чести..., 2004, 38]. Рассмотрим их актуализацию на примере единиц речи, характеризующих человека по национальному признаку. Иллюстрацией открытой формы «языка вражды» является следующее выражение: X— еврюга. Необходимо отметить, что «язык вражды» присутствует не только в нелитературном варианте еврюга, образованном правым усечением слова с последующей с суффиксацией: еврюга еврегї+ -уг(а) [Грищенко, 2007, 45], но и в случае немотивированного упоминания национальности с помощью литературного слова еврей. И в том и другом случае иллокутивное намерение легко обнаруживается. Примером скрытой формы «языка вражды» может служить следующее выражение: Еврейские корни Xопределяют его действия. В данной фразе информация о национальном происхождении доносится без единиц прямой номинации еврей, еврюга и др. в группе подлежащего. Успешность выявления иллокуции адресанта в затекстовой форме «языка вражды» напрямую зависит от объема фоновых знаний формального и реального адресатов. Например: Алло, моя фамилия - Рабинович! Вам нужны такие специалисты? В данном анекдоте интонационно будет выделяться слово такие, так как именно оно несет на себе смысловую нагрузку, заставляет соотнести фамилию Рабинович с негативными стереотипными представлениями о профессиональных качествах евреев. Иллюстрацией подтекстовой формы может служить следующий контекст: "Русскую идею " передали в управление Грефу, который вместе со Швыдким и Львом Троцким заставят-таки играть в русских церквях музыку Гершви-на [Zavtra, 2000а]. «Язык вражды», направленный в адрес евреев, появляется в результате нагромождения фамилий представителей данного этноса и «речевой метки» -таки (подробнее о «речевых метках» говорится в параграфе 2.3. данной главы). Подтекстовый смысл можно вербально представить как евреи захватили власть в России и хотят уничтожить её культуру .
Как видно из примеров, в процессе вуализации выражения «языка вражды» адресант может использовать только литературные единицы языка, избегая прямых номинаций (скрытая форма «языка вражды») и/или апеллируя к фоновым знаниям формального адресата, которые представляют собой отрицательные стереотипные представления о единичном или массовом адресате, присутствующие в тексте с негативной пресуппозицией (затекстовая форма «языка вражды»), что нередко сопровождается созданием негативнооценочного подтекста (подтекстовая форма «языка вражды»).
В.И. Карасик отмечает, что нередко вуализация формы происходит в ин-консистентных высказываниях24. Так, позитивная инконсистенция «языка вражды» в письменной форме СМИ встречается в дистрибуции из слов с положительным значением (см. в Лентах новостей на сайтах в сети Интернет заголовки с недопустимой («политически некорректной») номинацией бомж:
Судьба несчастных бомжей [eTver, 2005], О БОМЖАХ несчастных, замолвите слово, или "Блюз Человека дождя"!!!! [Sir, 2003] (подробнее о «политически некорректных высказываниях» говорится в параграфе 2.4. данной главы и в Приложении 3). Негативная инконсистенция обнаруживает себя в виде пропозиции с положительным значением, произнесенной с отрицательной интонацией. Примеры данного явления встречаются в устной речи (в иронических высказываниях ораторов на митингах). Однако наиболее часто в современных СМИ негативная инконсистенция обнаруживается в письменных текстах при создании завуалированных форм «языка вражды». Например: [о самарском дирижере М.А. Щербакове] «Он - личность в партрядах достаточно заметная, потому что колоритная. Еще бы, шапка черных кудрявых волос, повышенная энергетика!» [ДТ-24, 2007, 3]. В данном контексте в целях иронии отсутствие описания профессиональных качеств М.А. Щербакова подменяется положительной оценкой его внешности с помощью штампов: шапка черных кудрявых волос, повышенная энергетика. Подтекстовая форма «языка вражды» способствует формированию у читателя смысла, который можно вербально выразить следующим образом: М.А. Щербаков хоть и красив внешне, но как политик ничего из себя не представляет . Следует отметить, что использование нелитературных единиц в СМИ при позитивной инконсистенции объясняется низким уровнем речевой культуры автора текста, его невниманием к слову, а создание завуалированных форм «языка вражды» при негативной инконсистенции - определенным намерением адресанта высказаться в отрицательном ключе о ком-либо. Это обстоятельство позволяет нам говорить о возможности интенцио-нального образования негативных выражений в СМИ и их вуализации. При освещении коммуникативных основ функционирования «языка вражды» в СМИ в первой главе данного исследования мы отмечали общие цели создания негативных выражений (манипуляцию читателем или слушателем либо просто презентацию ему информации), определяемые выбором адресантом коммуникативной стратегии. Было сказано, что манипуляционная коммуникативная стратегия «языка вражды» в СМИ предоставляет реальному и формальному адресатам негативную информацию в завуалированном виде, а презентационная коммуникативная стратегия — в незавуалированном.
Структурно-семантические факторы функционирования «языка вражды»
Структурно-семантический аспект функционирования «языка вражды» предполагает обязательное рассмотрение такой особенности современных СМИ, как использование нелитературных выражений наряду с литературными. Так, для создания небольшого негативного высказывания адресант «языка вражды» с большей долей вероятности выберет нелитературное слово или словосочетание, которое достаточно информативно насыщенно, содержит необходимую отрицательную оценку и к тому же служит экономии речемыслительных усилий. Создание более объемного высказывания (например, для листовки, статьи, во время беседы) предполагает использование литературных и/или нелитературных слов, выбор которых связан с уровнем речевой культуры автора.
Известно, что современные журналисты стремятся завуалировать свою интенцию с помощью литературных выражений, что объясняется желанием избежать ответственности за написанное. Как правило, открытая форма «языка вражды» содержит прямую номинацию литературного {вор, больной) или нелитературного языка (гомосек). Использование нелитературной номинации довольно редко встречается в завуалированных формах, что объясняется целью их создания, связанной с желанием обнародования фразы, эпатирования и т.д. Для выявления закономерности выбора адресантом «языка вражды» того или иного способа образования негативного высказывания необходимо рассмотреть открытую и завуалированную формы исследуемого явления в современных СМИ на всех языковых уровнях. Литературные выражения «языка вражды» в открытой форме представлены на лексемном и синтаксемном уровнях. Например: ...наш новый губернатор [губернатор Самарской области В.В. Артяков], образно говоря, пока еще имплантант, инородное тело в составе городского, областного истеблишмента [ДТ-23, 2007, 5]. В данном примере «язык вражды» реализуется на лексемном уровне с помощью литературных слов еще имплантант, инородное тело, обозначающих неодушевленные явления, для создания негативной характеристики персонажа. Следующий контекст демонстрирует реализацию «языка вражды» в открытой форме на синтаксемном уровне: Как украинцы воруют российский газ [Vz, 2008]. В приведенном примере все пять слов в отдельности не указывают на присутствие ксенофобии по отношению к украинцам, однако в рамках предложения ситуация меняется на противоположную. Данная фраза имеет пропозицию «украинцы воруют российский газ», которая не была бы негативной без предиката воруют, который обозначает нелегитимное действие. Являясь ремой предложения, слово воруют маркирует тему украинцы как дискриминационную. При замене другим глаголом, не выражающим значение воровать , дистрибуция теряет отрицательную коннотацию (например, «Как украинцы покупают российский газ», «Как украинцы изучают российский газ» и т.п.).
Следует отметить, что при лингвистическом анализе единиц на любом уровне необходимо учитывать экстралингвистические факторы. В рассматриваемом контексте знание формальным адресатом информации о напряженных отношениях Украины и России из-за российского газа приводит к наделению слова украинцы отрицательной коннотацией вне предложения. Данная коннотация будет усиливаться при предикате с негативным значением и при определенной дистрибуции. Таким образом, любое литературное выражение с этнонимом украинцы будет иметь отрицательную коннотацию, которая будет увеличи 166 ваться при использовании не только нелитературных слов {тырят), но и литературных с негативным смыслом {воруют). Литературные выражения «языка вражды» в завуалированной форме представлены на лексемном, синтаксемном, фразеологемном и текстемном уровнях. В текстах со скрытой формой информации прямые номинации в группе подлежащего могут быть заменены любыми негативными единицами литературного языка. Например: А сверху из зимних туч спокойно и холодно смотрит немигающий глаз Абрамовича [Zavtra, 2002]. В данном контексте выражение немигающий глаз Абрамовича является синекдохой, демонстрирующей реализацию «языка вражды» средствами литературного языка на синтаксемном уровне. Приведенное выражение вуалирует прямую номинацию, которую можно вербально выразить как Абрамович — равнодушный человек. Он контролирует ситуацию в стране, так как очень богат и влиятелен . При этом дистрибуция в виде предиката и зависимых от него слов {А сверху из зимних туч спокойно и холодно смотрит) служит усилению экспрессии синекдохи, позволяет думать, что власть Абрамовича подобна власти некоего равнодушного бога на небе. Затекстовая форма «языка вражды» является более завуалированной, чем скрытая форма. Иллюстрацией этого может служить фраза руководителя «Русской школы имиджа» Елены Русской: После последней пресс-конференции [президента] всем есть что обсудить, — и огородникам, и блондинкам» [Compromat, 2006а]. Номинации огородник и блондинка вуалируют резкие выражения в открытой форме, демонстрируя реализацию «языка вражды» на лексемном уровне с помощью литературных слов {блондинка = дура ; под словом огородник понимаются не столько дачники, сельские жители и пенсионеры, сколько все те, кто далек от политики, кто обычно не обсуждает пресс-конференции). Данные номинации апеллируют к фоновым знаниям адресата, требуя от него знания устойчивых выражений, обозначающих негативные стереотипные представления о людях.
Затекстовая форма «языка вражды» может реализовываться и на синтак-семном уровне. Например, в вопросах кроссворда: Депутат Госдумы от нашей области, который никогда не бывает «сухим» (6 букв), Чиновник, который должен сидеть в тюрьме (3 буквы), Единственная женщина — глава района Самарской области (8 букв) [ИБ-ЛДПР, 2007в]. Как видно из контекстов, отдельно взятые слова и словосочетания сами по себе не являются маркерами «языка вражды», однако при употреблении в составе словосочетания или предложения приобретают негативную коннотацию и служат вуализации высказывания (в первых двух контекстах, вуалируя свои мысли, адресант «языка вражды» апеллирует к фоновым знаниям формального адресата в связи с моральным обликом упомянутого лица, в последних двух — к негативному стереотипу, который может быть вербализован как У женщин нет способностей к политике и карьере; женщина-политик - это нонсенс , что подчеркивается в вопросе с помощью имени прилагательного единственная).
