Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические проблемы исследования девербативов 17
1.1. История наименований девербативов 17
1.2. История изучения и определения статуса девербативов в системе частей речи 35
1.3. К вопросу о статусе девербативов в некоторых славянских языках 49
Выводы по первой главе 59
Глава 2. Признаки, характеризующие девербативы как языковую единицу 61
2.1. Лексические признаки 61
2.2. Грамматические признаки (общие положения) 69
2.2.1. Морфологические признаки 76
2.2.2. Словообразовательные (формообразовательные) признаки 91
2.2.3. Синтаксические признаки 107
2.3. Функциональные признаки 121
2.4. Девербатив и инфинитив: сходство и различие 126
2.5. Девербатив как особая форма глагола 136
Выводы по второй главе 142
Глава 3. Системный анализ девербативов, образованных от одно-двузначных глаголов 146
3.1. Лексикографический аспект 146
3.2. Лексический аспект 159
3.3. Грамматический аспект 162
3.3.1. Глагольные грамматические категории девербативов 163
3.3.2. Именные грамматические характеристики девербативов 186
3.4. Функциональный аспект 189
Выводы по третьей главе 206
Заключение 208
Список использованной литературы 214
Список использованных словарей 241
Список источников иллюстративного материала 243
Приложения 245
- История изучения и определения статуса девербативов в системе частей речи
- К вопросу о статусе девербативов в некоторых славянских языках
- Грамматические признаки (общие положения)
- Глагольные грамматические категории девербативов
Введение к работе
Актуальность темы реферируемого исследования определяется, прежде всего, связью с такими приоритетными направлениями современной лингвистики, как антропоцентрическим, функциональным и когнитивным. В аспекте методологических баз этих направлений языковая система предстает не как статичная система с заданными языковыми единицами, а как динамическая система, позволяющая увидеть и осмыслить механизмы взаимосвязи и взаимодействия языковых единиц и категорий в речемыслительной деятельности человека, которая, в принципе, оказывается сориентированной на коммуникативные потребности человека. Результатом такой ориентации являются языковые единицы, которые репрезентируют его концептосферу посредством особых форм той или иной части речи, позволяя выразить ее абстрактную лексическую семантику в различных ситуациях общения, в фокусе тех коммуникативных потребностей, которые делают общение экономным и целенаправленным, но при этом не нарушающим коммуникацию. В этом плане особый интерес представляют собой субстантивные отглагольные образования со значением, обычно определяемым как «абстрактное действие». Подобные языковые единицы в лингвистической литературе получили неоднозначное толкование, которое отразилось во множестве дефиниций: «отглагольные имена существительные», «имя действия», «девербатив», «гибридные формы», «именные формы глагола», «мимикрические формы глагола», «субстантивные формы глагола», «субстантивные аналоги глагола». В нашей терминологии они носят наименования - «субстантивные формы глагола» и «девербативы». Понятие «субстантивные формы глагола» было введено В.Г. Руделевым и часто дополняется понятием мимикрии, т.е. «субстантивные мимикрические формы глагола» [Руделев 1979: 12].
Под субстантивными формами глагола мы понимаем «синтаксические формы, которые явились результатом взаимодействия частей речи в коммуникативном процессе, отражая особый взгляд носителя языка на преломление в его сознании основных (частеречных) концептов этих частей речи, когда одна из частей речи, попадая в несвойственную ей синтаксическую позицию, трансформируется в особую морфологическую структуру» [Шарандин 2001а: 105].
Наряду с термином «субстантивные формы глагола», в нетрадиционном осмыслении используется термин «девербатив» (Г.А.Золотова), который рассматривается как наиболее приемлемый для терминологического употребления, но в содержательном плане обозначающий не существительное с признаковой семантикой, а особую форму глагола – субстантивную, что позволяет рассматривать девербативы в одном ряду с такими особыми формами глагола, как причастие (адъективная форма), деепричастие (адвербиальная форма) и инфинитив (неопределенная форма).
Материалы и результаты нашего исследования связаны с активным интересом к проблеме отражения и интерпретации реальной действительности в процессе коммуникации (исходя из важнейшего девиза когнитивизма: «мир не отображается, а интерпретируется» [Фрумкина 1999: 90]).
В традиционной грамматике давно определены основные способы выражения таких значений, как предметность и процессуальность, которые репрезентируются существительными и глаголами как частями речи. Но «особую привлекательность для лингвистов представляют, по мнению Е.С. Кубряковой, альтернативные способы описания одного и того же, и именно потому, что они возвращают нас к онтологически тождественным реалиям, увиденным людьми с разных сторон и в разных аспектах, а также и потому, что мы можем задуматься о причинах такого разного осмысления разных явлений мира. … Способность создавать вариативные способы описания одного и того же – это неотъемлемое свойство языка…» [Кубрякова 2004: 17]. К таким способам, по нашему мнению, и следует отнести процесс образования субстантивных форм глагола, отражающих особый аспект языковой интерпретации одной и той же денотативной ситуации, выраженной глагольным значением.
Несмотря на обширную лингвистическую литературу, посвященную девербативам, мы полагаем, что в ней недостаточно полно и комплексно с позиций динамического подхода к системе частей речи и когнитивно-дискурсивного похода к их функционированию в тексте представлен материал, позволяющий по-иному определять отношения между глаголом и существительным в аспекте формообразования и словообразования. Решение этой проблемы мы видим в изучении и описании конкретных лексических единиц, наиболее ярко иллюстрирующих разную степень проявления грамматических и лексических признаков в разных условиях коммуникации. По нашему мнению, такими единицами являются субстантивные формы глагола.
С учетом этого мнения в диссертации выдвигается следующая гипотеза: девербативы представляют собой субстантивные отглагольные образования, которым присущи лексико-грамматические и функциональные особенности глагола и существительного. При этом именные грамматические признаки выражены эксплицитно, а глагольные – имплицитно. Имплицитные лексико-грамматические свойства оказывают влияние на реализацию синтаксических и функциональных признаков, которые выявляют близость девербативов с собственно глагольными формами, что, наряду с их лексической тождественностью, является основанием для включения девербативов в систему особых глагольных форм.
Цель работы состоит в раскрытии лексико-грамматических и функциональных (когнитивно-дискурсивных, текстовых) особенностей девербативов как субстантивных форм глагола.
Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:
рассмотреть различные наименования девербативов в истории современного русского литературного языка;
проанализировать частеречный статус девербативов в системах русского языка и некоторых славянских языков;
охарактеризовать признаки, специфичные для девербативов в лексическом, грамматическом и функциональном планах;
установить черты сходства и различия между девербативом и такой особой формой глагола, как инфинитив, который является по происхождению именной формой;
проанализировать девербативы, образованные от одно- и двузначных глаголов в лексико-грамматическом, словообразовательном (формообразовательном), лексикографическом и функциональном аспектах.
Объектом диссертационного исследования являются девербативы, образованные от одно- и двузначных глаголов, а предметом исследования – выявление и описание особенностей представления лексико-грамматического, функционального и лексикографического содержания в структуре девербативов, позволяющих считать эти образования субстантивными формами глагола.
В качестве основных источников исследования избраны следующие лексикографические издания: Комплексный словарь русского языка/ под ред. А. Н. Тихонова. – М.: Рус. яз., 2001. - 1229 с. (КСРЯ); Ожегов, С.И. Словарь русского языка/ под ред. Н.Ю. Шведовой. - М.: Советская энциклопедия, 1973. – 848 с. (ОСРЯ); Современный толковый словарь русского языка/ гл. ред. С.А. Кузнецов. – СПб.: Норинт, 2004. – 960 с. [СТСРЯ]; Словарь русского языка: в 4-х тт./ под ред. А.П. Евгеньевой. – М.: Русский язык, 1981. (АСРЯ); Толковый словарь русского языка: в 4 тт./ под ред. Д.Н. Ушакова/ сост. Виноградов В.В., Г.О. Винокур, Б.А. Ларин и др.- М.: Русские словари, 1994 (ТСРЯУ). Помимо лексикографических изданий, в работе в качестве источников используется материал художественной литературы, данные Национального корпуса русского языка (), иллюстрирующие функционирование субстантивных форм глагола в тексте.
Объем собранного материала составляет 1543 языковые единицы. В исследовательский массив мы включаем одно- и двузначные глаголы, способные иметь и не иметь девербативы, обладающие лексической семантикой, тождественной лексическому значению глагола, от которого они образованы (730 ед.), а также производные девербативы (334 ед.). Показателями тождественности являются лексикографические толкования типа «действие, состояние по значению глагола…», а также «к значению глагола…». Кроме того, материалом исследования являются 479 контекстов, в которых выявлялись различные функции девербативов.
Характер объекта исследования и поставленная в нем цель обусловили использование целого комплекса методов.
Для корректного отбора материала в процессе исследования использовались различные приемы метода наблюдения. В первую очередь – это наблюдения, связанные с поиском и сознательным отбором исходных глаголов и их девербативов, а также достаточно ярких примеров для описания выбранных объектов. Это позволило, на наш взгляд, собрать фактический материал в достаточном объеме для осуществления исследования (1 543 языковые единицы).
На следующем этапе был произведен анализ, который заключался в классификации фактического материала по интересующим нас аспектам (лексический, словообразовательный, морфологический, синтаксический, функциональный)
Наряду с традиционными для лингвистики способами обработки материала, для полноты описания была использована экспериментальная методика. Наиболее приемлемым экспериментальным приемом мы посчитали прием трансформации предложения, под которым в нашей работе понимаются изменения в структуре предложения, связанные с замещением девербатива его исходным глаголом в любой грамматической форме (личной формой, неопределенной формой и т.д.). Тождественность предлагаемых трансформаций определяется содержанием конкретного предложения. Данные для структурных и функциональных трансформаций предложений извлекались в результате анализа текстов разных типов и жанров.
Кроме того, при рассмотрении характера и степени проявления грамматических категорий глагола у девербативов было использовано в качестве примеров сравнение контекстов, с искусственно созданными их эквивалентами, включающими те или иные трансформации.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Девербативы представляют собой субстантивные формы глагола. Главенствующим признаком, определяющим статус девербатива в частеречной системе, является его лексическое значение, которое выражается в наличии общей с производящим глаголом лексической основы.
-
Девербативы - результат формообразования, вследствие чего глагольная лексическая семантика преломляется через систему тех или иных грамматических категорий.
Девербативам свойственны глагольные грамматические категории – вид, залог, время, но их проявление носит имплицитный характер и выявляется только в контексте.
Девербативам присущи именные грамматические категории (род, число, падеж), носящие эксплицитный оформляющий характер.
-
Основным функциональным полем девербатива выступает дискурс, текст.
Субстантивные формы глагола отражают оппозицию «глагол- существительное» как основную в системе восприятия действительности человеком и определяют особое видение коммуникативной ситуации, представляющей её в модально-временном плане: глагольная семантика оказывается лишенной модально-временных характеристик, вследствие чего сориентирована на функциональную перспективу высказывания с девербативом в качестве его темы.
-
Частеречный статус и функционирование субстантивных форм глагола определяют их лексикографическое представление в словарной статье: они должны подаваться в качестве особых (непредикативных) форм в статье того глагола, от которого образованы, учитывая их лексическую тождественность.
Научная новизна исследования заключается в том, что проанализирован новый, ранее не исследованный в аспекте формообразования языковой материал, в результате чего на основании словарных статей и фрагментов различных текстов были выявлены и описаны системные лексико-грамматические, функциональные и лексикографические особенности представления глагольной семантики в структуре девербативов, образованных от одно- и двузначных глаголов. Показана специфика подачи одной и той же лексической единицы в словарных статьях, в ряде случаев получающей различное семантическое наполнение. Систематизирован теоретический материал по вопросу рассмотрения различных наименований анализируемых образований в связи с определением их языкового статуса в русском языке. Предпринята попытка показать соотношение понятий эксплицитность/имплицитность грамматических показателей применительно к структуре субстантивных форм глагола, а также описаны особенности определения частеречного статуса отглагольных именных образований, аналогичных русским субстантивным формам глагола, в некоторых славянских языках. Установлены сходства и различия между субстантивной формой глагола и такой особой формой глагола, как инфинитив, который по происхождению большинством лингвистов признается именным образованием.
Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется его направленностью на изучение процесса презентации лексических и грамматических элементов в структуре отглагольного образования. В исследовании осуществлен комплексный анализ субстантивных образований глагола, позволяющий определять их языковой статус как особых форм глагола, что может быть использовано в развитии теории частей речи русского языка, а также в сопоставительном аспекте изучения и описания частей речи на материале разных языков. Результаты исследования также вносят определенный вклад в развитие теории русского формообразования.
Практическая значимость работы заключается в описании и анализе характера, степени выраженности лексических и грамматических признаков субстантивных форм глагола в лексикографических источниках и в художественных текстах, что может быть использовано в курсах лексикологии, лексикографии, морфологии, синтаксиса современного русского языка, стилистики, культуры речи; при разработке спецкурсов и спецсеминаров по актуальным проблемам традиционной (структурно-семантической), функциональной и когнитивной грамматики, теории номинации и коммуникации в вузе, а также в преподавании русского языка в школе. Результаты исследования могут найти применение в лексикографической работе – при составлении словарей и справочников. Процесс представления лексического и грамматического компонентов в девербативах может быть использован в дальнейших исследованиях по проблемам динамического описания языка в коммуникативном процессе, а также при изучении гибридных форм языка.
Апробация работы. Основные положения диссертации излагались на I Региональной научно-практической конференции «Традиции и новаторство в изучении и преподавании русского языка» (октябрь, 2005 г.) (г. Мичуринск, МГПИ), Всероссийской научной конференции языковедов и литературоведов, посвященной 130-летию со дня рождения С.Н. Сергеева-Ценского (сентябрь, 2005 г.) (г. Тамбов, ТГУ им. Г.Р. Державина), Всероссийской научной конференции «Актуальные проблемы преподавания русского языка в школе и вузе» (май, 2007 г.) (г. Мичуринск, МГПИ), Международной научно-практической конференции «Русистика XXI века: традиции и тенденции» (ноябрь, 2008 г.) (г. Мичуринск, МГПИ), Международной научно-практической конференции «Русский язык: проблемы функционирования и методики преподавания на современном этапе» (май, 2009 г.) (г. Пенза), III-й Межрегиональной научно-практической конференции с международным участием в заочной форме «Актуальные проблемы филологии» (июнь, 2009 г.) (г. Рубцовск), а также в опубликованных статьях по теме исследования.
Структура диссертации. Настоящая диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка использованной литературы, включающего 270 наименований, Списка использованных словарей (12 наименований), Списка источников иллюстративного материала (22 наименования) и Приложений (в количестве 6). Приложения в диссертационном исследовании дают возможность представить наглядно и системно исследуемый материал в полном объеме.
Во Введении дается общая характеристика работы, обосновываются актуальность и научная новизна темы диссертации, определяются степень разработанность темы исследования, основные источники, методы, гипотеза, цель исследования и формулируется ряд вытекающих из нее задач, дается оценка теоретической и практической значимости исследования, формулируются положения, выносимые на защиту, излагается структура и объем диссертации, а также приводятся сведения об апробации основных положений работы.
В Главе I «Теоретические проблемы исследования девербативов» осмысливается многообразие наименований девербативов, обозначаются основные пути изучения и определения статуса девербативов в системе частей речи русского языка, анализируются основные подходы к статусу девербативов в некоторых славянских языках, определяются основные положения, образующие понятийный и терминологический аппарат исследования.
В Главе II «Признаки, характеризующие девербативы как языковую единицу» рассматриваются лексические, морфологические, словообразовательные, синтаксические и функциональные особенности девербативов, определяющие их как языковую единицу, устанавливается сходство и различие между девербативами и инфинитивами. Опора на проанализированные признаки и выявление сходства с инфинитивами позволяет говорить о девербативах как об особых формах глагола.
В Главе III «Cистемный анализ девербативов, образованных от одно-двузначных глаголов» непосредственно осуществляется анализ примеров, исходя из лексического, грамматического (глагольные и именные грамматические категории девербативов), функционального аспектов, предлагается рассмотрение лексикографических моделей презентации девербативов. Глава построена по принципу последовательного анализа языкового материала в зависимости от аспектов рассмотрения характерных для девербативов лексико-грамматических признаков.
В Заключении в обобщенной форме излагаются результаты и выводы проведенного исследования.
История изучения и определения статуса девербативов в системе частей речи
За время своего развития лингвистическая мысль пережила различные периоды и этапы, которые тем или иным образом накладывали отпечаток на толкование языковых явлений. Мы попытаемся рассмотреть основные взгляды на природу и функционирование девербативов в трудах отечественных лингвистов, начиная с XVIII века. Рассмотрение данной проблемы связано, прежде всего, с неоднозначностью и, нередко, противоположностью мнений относительно статуса подобных слов в языке. Их трактовка как слов, образованных от глагола, не вызывает сомнения. Однако статус в системе частей речи до сих пор окончательно не определен: одни исследователи считают их отглагольными существительными, другие -особыми формами глагола (наряду с причастием и деепричастием).
Представления о девербативах как об именах существительных, обозначающих действие, имеют наиболее продолжительную и исторически сложившуюся традицию. Она, как отмечалось выше, берет свое начало от М.В. Ломоносова, который называет подобные образования «именами отглагольными» [Ломоносов 1855: 18]. К последним относятся, по его мнению, также причастия, «имена прилагательныя от глаголов происшедшийя» [Ломоносов 1855: 26]. При этом исследователь признает, что отглагольные образования есть результат взаимоотношений между главными частями речи - именами и глаголами.
Таким образом, субстантивные образования глагола в языке определяются М. В. Ломоносовым как имена существительные, в которых «вещи в виде деяний и деяния в виде вещей представляются» [Ломоносов 1855: 18]. Они как бы помогают сконцентрировать значение процессуальности в чистом виде, хотя и в непривычной для общающихся форме слова - форме имени существительного.
В составе имен существительных рассматривает девербативы и Н. И. Греч. Он пишет в «Пространной русской грамматике», что имена существительные, представляющие «предметы наших мыслей или существа могут быть: 1) чувственные, 2) умственные и 3) отвлеченные. «Особенный отдел сих последних составляют имена отглагольный, выражающия не качества, а действия предметов в виде существ; например: гуляние, бегание, колотье, убавка» (выделено нами —Е.Е.) [Греч 1827: 105 - 106].
В «Чтениях о русском языке» Н. И. Греч подчеркивает особое место «отглагольных имен» в ряду частей речи, указывая, что «они представляют нам действие в виде существа отвлеченного; например: бегать, бегание; разбивать, разбивание; ходить, хождение» (выделено нами — Е.Е.) [Греч 1840, Ч.2.: 12-13].
Примечательно, однако, то, что Н. И. Греч пишет о девербативах в разделе «Имена» и в разделе «Глагол», говоря о них как об именах и рассматривая подробнейшим образом их образование с помощью «окончаний, придающих главному корню значение особенных свойств...» [Греч 1827, Т.1.: 138-141].
Таким образом, Н.И. Греч, хотя и считает девербативы именами существительными, тем не менее отмечает их близость по лексической семантике к глагольным основам, от которых они образованы, т. е. отмечает их лексическую тождественность, которая проявляется в сходстве этих имен с «неокончательными наклонениями» [Греч 1840, 4.2: 2] (совр. инфинитивами - Е.Е.).
Среди работ XIX века следует выделить работы Г.П. Павского, показавшего одним из первых систему частей речи как динамичную. Это представление повлияло и на рассмотрение отглагольных образований с точки зрения их статуса в языковой системе.
В работе «Филологические наблюдения над составом русского языка» Г.П. Павский отмечает, что в ходе развития и совершенствования языка статус части речи может меняться. Более того, по мнению А.Л. Шарандина, Г. П. Павского можно назвать «одним из первых ученых, аргументировавшего взаимодействие глагола с именем и наречием, что впоследствии нашло отражение в теориях нейтрализации и переходности» [Шарандин 2003: 15]. Г.П. Павский считал, что в глаголе « ...вместе выражено и действие и действующее лице, время и пространство действования. Естьли же все это разобрать порознь, то в нем найдется много общаго с именами. Тогда глагол может явиться в виде имени существительнаго, членнаго и бесчленнаго, и в виде имени прилагательнаго, одночленнаго и двучленнаго. Когда в глаголе выражено только действие, а действующее лицо не определено, тогда он походит на имя существительное и называется неопределенным наклонением (напр. читать), или глагольным именем (чтение)...» (выделено нами - Е.Е.) [Павский 1842: И].
В Главе Второй Ч. 3. «О неопределенном наклонении, как основной форме глаголов, и о производстве его от чистого корня» Г.П. Павский подробно рассматривает процесс образования отглагольных имен. По его мнению, они «похожи на современные инфинитивы (подробнее о близости девербативов и инфинитивов см.: п. 2.5. настоящей диссертации): дать, знать, пить, гнить, везти, нести, лечь, тереть, жать и под. [Павский 1842,4- 3.: 9 - 10]. Но некоторые из них встречаются в современном русском языке и как самостоятельные слова, и как составные части отглагольных субстантивных образований, например: гибнуть - губ (пагуба), тонуть - топ (ср. потоп), брести — брод, рости —рост, везти — воз, гнить — гной и проч.» [Павский 1842, Ч.З.: 30 - 33].
Таким образом, новым в теории Г.П. Павского является попытка описать механизм взаимоотношений глагола с другими частями речи, особенно с именем существительным. Основываясь на особенности функционирования частей речи в языке, он признает, по существу, девербативы («глагольные имена») глаголами, трансформирующимися в существительные.
Значительный вклад в разработку теории частей речи внес К. С. Аксаков. В «Опыте русской грамматики» (1860) впервые оформилось представление о частях речи как «о языковых категориях» [Супрун 1971: 21]. Примером этого служит статус языковых образований, являющихся результатом взаимодействия частей речи. Так, причастие рассматривается как отглагольное прилагательное, а деепричастие как отглагольное наречие. Что касается образований типа «бег», то К.С.Аксаков отмечает, что ««бег» не есть предмет: бег есть отвлеченное представление о действии (бегу), выраженное именем» (выделено нами —Е.Е.) [Аксаков 1975: 470].
Таким образом, наблюдения К. С. Аксакова свидетельствуют о том, что слово - это, прежде всего, форма, которая зависит от того, какое явление действительности оно отражает. Это проявляется в субстантивных формах глагола, где отражено представление о действии, но в форме имени.
Как грамматическое явление рассматривал части речи Д. Н. Овсянико -Куликовский, исходя при этом из грамматической концепции А. А. Потебни. Опираясь на формально-грамматическую классификацию слов русского языка, Д. Н. Овсянико — Куликовский отмечает однозначность лексического содержания в таких «грамматических формах, как «хождение, ходьба», «ходкий, ходячий», «ходящий, ходивший», «ходко, ходуном», а также в глагольных формах «хожу, ходить, ходил, ходили бы и т. д.». Он рассматривает первые как разные части речи, хотя здесь «представление (или понятие) «хождения», «ходьбы» ... отлито в различные грамматические формы» [Овсянико - Куликовский 1912: 89]. Однако, с другой стороны, относительно «хожу, ходить, ходил» и т. д., отмечается, что в них «оно [т. е. представление] может быть изображено разно» (Там же), но, тем не менее, данные образования как грамматические формы, будучи формально очерченными достаточно четко (напр. инфинитив, личные формы), считаются одной частью речи. Таким образом, девербативы относятся к «знаменательно-отвлеченным» частям речи, так как они выражают отвлеченное понятие бытия (бытие, существование).
К вопросу о статусе девербативов в некоторых славянских языках
Существование в различных языках мира лексических единиц, выражающих значение процессуальности в девербативах, не подвергается сомнению. Однако их статус в системе частей речи определяется по-разному. Особенно наглядно это демонстрирует материал славянских языков.
В языках славянской группы индоевропейской семьи девербативы не всегда относятся к именной части речи (в отличие от статуса аналогичных русских образований, рассматривающихся большинством лингвистов в составе имен существительных, образуя специфический лексико-грамматический разряд (подкласс)).
Принято считать, что в русском языке девербативы не входят в глагольную парадигму не только по морфологическим, но и по синтаксическим признакам, так как для них характерно другое управление (дополняю, дополнять, дополняя, дополняющий что, но дополнение чего). С. Жажа объясняет это «.. фактом существования различных семантических признаков, свойственных предикату и партиципантам, что находит выражение в языковом оформлении» [Жажа 1988: 88]. Однако в таких славянских языках, как польский, чешский, словацкий и сербохорватский, можно отметить следующую особенность: девербативы наследуют семантику производящего глагола и его синтаксическую валентность (управляя при этом Род. п., но сохраняя объектные отношения): ср. русс. отыскание истины, подбор материала, полъск. proba zabicia strzygi «попытка убития ведьмы», zabarykadowanie siq w domu «самозабарикадирование в доме», укр. розпалювання багатя, перевезення меблів.
В связи с видоразличительной природой суффикса -(е)ние/-тие (укр. — (е)ння/ття, полъск. — (е)піе/сіе: русск. обалдение, скомкание, укр. створения, полъск. zjedzenie «съедение», przyjmowanie доел. «принимание»), который входит в наиболее частотную словообразовательную модель, позволяющую сохранить всю глагольную основу, а также сохранением в польском языке краткой формы возвратного местоимения siq (например, zachwacac siq «восхищаться» - zachwacanie siq) [Скоплев — эл.ист.] возникло основание считать характерным для девербативов включение видовых и залоговых показателей в их структуру.
Однако эта гипотеза может считаться верной в случае обнаружения у них глагольных категорий. Выражение грамматических категорий двух частей речи - имени существительного и глагола связывается с морофологическим критерием. Но это ни в коей мере не умаляет значимости семантического критерия. Морфологический и семантический критерии в результате дают грамматически новую форму слова с известным содержанием. Так, А.В. Исаченко пишет: «... в славянских языках процессуальность является своеобразной интерпретацией действительности, выражаемой грамматическими средствами языковых категорий. В русском, словацком или чешском языках любой глагол не «просто» обозначает процесс (действие, состояние), а соединяет это значение с понятием грамматического вида и залога....» [Исаченко 1960: 13-14]. Таким образом, наблюдается взаимодействие грамматических и семантических компонентов в структуре славянских девербативов, индикатором которого может считаться в силу своей имманентности глагольная грамматическая категория вида.
В современной русистике господствует мнение о неспособности образований на -ние/тие выражать видовую семантику (А.В. Исаченко [Исаченко 1960: 15], Л.В. Бортэ [Бортэ 1979: 76], В.Н. Хохлачева [Хохлачева 1969: 53], Л.Г. Свердлов [Свердлов 1961: 17]), хотя некоторые лингвисты (в частности, A.M. Пешковский) говорят о наличии «отзвуков» видовых значений в парах типа: обуздание — обуздывание, обережение — оберегание, чтение — прочтение [Пешковский 2001: 112], представляющих собой единичные случаи. Однако их «нерегулярность экспликации» [Пчелинцева 1998: 180] препятствует приобретению именами действия статуса грамматической категории.
Несмотря на такую точку зрения, видовая категория девербативов находит свое выражение в глагольной основе - общем структурном элементе всей глагольной парадигмы: рус. решать — прич. решаемый, решающий, дееприч. решая, девербатив — решение; укр. прийняти — прич. прийня-тий, дееприч. прийня — виш, глаг. имя прийня-ття. Следовательно, можно говорить о том, что славянские отглагольные образования на nbj/tbje сохраняют грамматическую категорию вида.
В пользу наличия у девербативов грамматической видовой категории глагола говорят их частая соотнесенность с обоими видами глагола (например, применение воспринимается как относящееся и к глаголу применить (совершенный вид) и к глаголу применять (несовершенный вид) (см. работы [Puzynina 1969], [Иванникова 1972], [Шарандин 20016] и др.), а также факт свободного образования девербативов, что, по мнению А.А Скоплева, «свидетельствует об их принадлежности к глагольной парадигме и способности выражать пусть не «полноценные» видовые значения, но хотя бы их «зачатки» » [Скоплев — эл.ист.]. Последнее обстоятельство объясняется, по А. Вайану, их статусом глагольных форм в древнюю эпоху [Вайан 1952: 383].
Однако дальнейшее развитие девербативов в разных славянских языках повлекло за собой значительное расхождение в их структуре и функционировании. Эти изменения затронули, прежде всего, видовую категорию девербативов.
В русском языке, как отмечает В.В. Виноградов, видовая соотносительность глагольного имени в русском языке была практически разрушена в виду сокращения продуктивности большинства словообразовательных подтипов модели, семантического расхождения соотносительных по виду имен, что привело к нейтрализации видовых значений, семантическому отрыву имени от глагола [Виноградов 1972: 89]. Причинами нейтрализации видовых значений стало, по мнению А.А. Скоплева: 1) «нарушение семантического «параллелизма» соотносительных глагольных имён: открывание двери — открытие выставки, рассмотрение дела в суде — рассматривание картин, снимание одежды — снятие с работы»; 2) «активизация модели на -к-(а) и ее вовлечение в сферу номинации отвлеченного действия: выборка, переделка»; 3) включение многих «имперфектных» имен в область терминологии: заволакивание фильтров, обыгрывание крепи, считывание информации» [Скоплев — эл.ист.].
Грамматические признаки (общие положения)
Помимо лексического значения, слову присуще и грамматическое значение. Лексическое и грамматическое значения девербативов обычно понимаются как обязательные компоненты структуры слова: лексическое значение отражается в семантическом содержании основы слова, а грамматическое — в особых показателях, находящихся за пределами лексической основы слова. Но при этом «лексические значения составляют основное семантическое содержание, а грамматические - сопровождают лексические значения, играя роль их структурных и функциональных оформителей» [Авраменко 1987: 3]. Таким образом, как отметила Н.Д. Арутюнова, сосуществование лексических и грамматических компонентов в слове зависит от того, «... насколько лексика сумела впитать в себя значение грамматического типа...» [Арутюнова 1999: 443].
Не следует думать, что грамматическое значение не связано с внеязыковой действительностью. Оно, как и лексическое, неразрывно связано с явлениями и предметами окружающей человека среды, но характер этой взаимосвязи изменен. Если лексическое значение ориентировано на речь, на язык, на его отражение в словарях, то грамматическое значение охватывает только речь. Е.Н. Зарецкая отмечает специфику функционирования грамматического значения в коммуникативном процессе: «Грамматическое значение обязывает говорящего интерпретировать факты действительности в значениях грамматической системы конкретного языка... независимо от целей и потребностей сообщения, то есть в данном языке слово некоторого класса не может быть употреблено без показателей соответствующих грамматических значений» [Зарецкая 2001: 12]. По нашему мнению, в процессе общения высказывание создается таким образом: пытаясь донести до слушающего свою мысль, говорящий строит фразы, опираясь на общеизвестные модели построения предложения. При этом он, заполняя данные модели словами, ставит их в такие грамматические формы, которые способствуют эффективной передаче смысла речевой ситуации.
Грамматическое значение, представленное в грамматических конструкциях слова, помогает также выявить лексическое значение. Например, слово издевательство может выступать в разных значениях, на которые указывает грамматическая форма слова. В примере издевательство над ошибками бесталанного поэта грамматические признаки имени существительного (именительный падеж и единственное число) и глагола (несовершенный вид и действительный залог) данного слова указывают на процессуальное значение (ср.: издеваться над ошибками бесталанного поэта). В словосочетании град издевательств грамматические значения существительного (родительный падеж и множественное число) «перевешивают» грамматические характеристики глагола, и слово выступает в предметном значении.
Таким образом, можно говорить о том, что грамматическое значение -«это показатель формы слова, которая, естественно, включает в свою структуру лексическое значение», а лексическое значение — «это показатель лексемы как единицы словаря, которая представлена как совокупность форм и соответствующих значений, т.е. это некая языковая модель номинации, которая, соответственно, в речи реализуется в форме конкретных грамматических значений» [Шарандин 20016: 47].
Вопрос о разграничении лексического и грамматического значений требует обращения к понятиям «грамматические формы слова» и «разные слова». В.В. Виноградов писал: «Грамматическими формами слова называются те видоизменения одного и того же слова, которые, выражая одно и то же понятие, одно и то же лексическое содержание, либо различаются дополнительными смысловыми оттенками, либо выражают разные отношения одного и того же предмета мысли к другим предметам того же предложения» [Виноградов 1972: 38]. Мы склонны придерживаться этого понимания грамматической формы слова. На наш взгляд, понимание слова как грамматически оформленного лексического значения позволяет видеть в различных грамматических формах слова лексико-грамматические варианты, которые обладают следующими свойствами: «неизменность (тождественность) лексического значения и изменчивость (нетождественность) грамматического значения» [Шарандин 20016: 59]. Этими свойствами обладают все словоформы, включающиеся в состав структуры слова. Но в коммуникативном процессе мы используем только ту, «...которая в наибольшей степени соответствует отраженной ситуации» [Шарандин 20016: 64]. Если же мы сталкиваемся с явлением разных слов (например, учить — учитель), то они не обладают вышеуказанными свойствами. Следовательно, при решении вопроса о формах слова и разных словах «...мы будем исходить из следующего: если различия между ними лежат в области лексического значения, то перед нами разные слова, если же различия обнаруживаются в связи с грамматическим оформлением одного и того же лексического значения, то данные образования представляют собой формы одного слова» [Шарандин 20016: 51]. Исходя из этого положения, девербатив обнаруживает лексическое тождество с глаголами, что позволяет считать девербатив одной из форм глагола, наряду с инфинитивом и личными формами.
В структуре девербативов тесно сплелись грамматические признаки глагола (вид, залог, время, лицо) и имени существительного (род, число, падеж), однако степень их проявления различна. На наш взгляд, морфологическая невыраженность грамматических значений девербативов связана с понятиями «эксплицитность/имплицитность» и «скрытые/явные грамматические категории».
Обратимся к рассмотрению понятий «эксплицитность» и «имплицитность». По Словарю лингвистических терминов Д.Э. Розенталя понятие «эксплицитный» (франц. explicite - явный, определенно выраженный, от лат. explicitum) означает «явно выраженный, развернутый» [Розенталь 1985: 392], а «имплицитный» (франц. implicite - подразумеваемый, скрыто содержащийся, от лат. implicitum)- "невыраженный, подразумеваемый, неразвернутый» [Розенталь 1985: 88]. Эти определения отражают наиболее распространенное понимание эксплицитности и имплицитности, которое связано с явным или неявным выражением семантики у языковых единиц различных уровней (морфем, грамматических форм) (см.: работы А.А. Уфимцевой (1986), Е.М. Шептухиной (2004) и др.). Имплицитные (скрытые) компоненты значения, как правило, не имеют самостоятельного явного выражения в формальной структуре языка. Они выявляются лишь в лексико-семантических парадигмах, через контекст. Однако СП. Лопушанская обращает внимание на тот факт, что понятия «эксплицитное»/«имплицитное» тесно связаны с языковым содержанием. Это объясняется тем, что «...эксплицитность предполагает полноту проявления, отчетливость данного значения, в части случаев его подчеркнутый характер. Соответственно, имплицитный семантический элемент ... не обладает указанными признаками. Он лишь вытекает из явно выраженного значения...» [Лопушанская 1988: 103]. Действительно, лексическое значение может быть выражено эксплицитно, совпадать или не совпадать с частеречнои принадлежностью слова.
Глагольные грамматические категории девербативов
К глагольным грамматическим категориям девербативам относят вид, время и залог. Ограничение/неограничение действия пределом выражается у девербативов категорией вида, которую они наследуют от исходного глагола. Исследуемый материал, показал, что из 320 девербативов из 334 (у 14 исходных глаголов в КСРЯ не указаны грамматические характеристики), несовершенный вид характерен для 120 ед. (37%), а совершенный - для 192 ед. (60%). Двувидовые характеристики отмечены у 10 ед. (3%).
Следовательно, практически все девербативы наследуют видовую характеристику исходного глагола. По характеру наследования категории вида девербативы распределились следующим образом:
1. Девербативы, образованные от двувидовых глаголов {бронирование — бронировать, бомбардировка — бомбардировать, заимствование — заимствовать, использование — использовать, исследование — исследовать, командировка — командировать, образование — образовать , обследование — обследовать, оборудование — оборудовать, преобразование преобразовать).
Двувидовые глаголы, выступая в качестве исходной базы девербативов передают свои видовые характеристики дериватам. Рассмотрение проблемы лексикографической разработки двувидовых глаголов Л.И. Ушаковой показало, что «... когда словарь дает помету «сов. и несов.», синкретические формы двувидовых глаголов в предлагаемых примерах выражают лишь одно видовое значение. Подобные факты могут косвенно свидетельствовать о преимущественном использовании двувидового глагола в одном видовом значении, что объясняется преобладанием в его семантике семы «длительность» или «результативность»» [Ушакова 2003: 72].
Очевидно, что обязательным условием для разграничения двувидовых глаголов является наличие контекста. Это условие обнаруживает зависимость видовых характеристик девербатива от видовых свойств окружающих глаголов. Наблюдается явление, характерное не только для девербативов, но и для их исходных глаголов: «...Если видовые формы глаголов обозначают последовательные, сменяющие друг друга конкретные единичные действия, и они входят в состав однородного ряда или являются сказуемыми в разных частях сложного предложения, то под «давлением» глаголов совершенного вида и двувидовой глагол включается в последовательный глагольный ряд, выражая значение совершенности» [Ушакова 2003: 74]. Так, «подражание» девербативов «использование» и «исследование» глаголам в форме совершенного вида в высказывании наблюдается в следующих примерах: Такое использование незнакомого оружия очкарику было понятнее, он перехватил автомат за ствол и встал рядом с Козловым (Л. Бородин Встреча) (Ср.: Очкарик использовал (двувидовой глагол в значении сов.вида) незнакомое оружие как ему было понятнее: он перехватил (сов.в.) автомат за ствол и встал (сов.в.) рядом с Козловым или Так использовать незнакомое оружие очкарику было понятнее, он перехватил автомат за ствол и встал рядом с Козловым; Настоящая работа преследует несколько основных задач: во-первых, обобщение материалов по геологии и разрозненных сведений по минералогии родингитое Баженовского месторождения; во-вторых, представление результатов изучения структурно-текстурных особенностей и минерального состава родиигитовых пород, определения характера пространственно-возрастных взаимоотношений между слагающими их минеральными парагенезисами; наконец, достоверная диагностика минералов родингитов, исследование их морфологии, свойств и особенностей химического состава. [А. А. Антонов. Минералогия родингитов Баженовского гипербазитового массива (2003)] (Ср.: Настоящая работа преследует несколько основных задач: во-первых, обобщить (сов.в.) материалы по геологии и разрозненных сведений по минералогии родингитов Баженовского месторождения; во-вторых, представить (сов.в.) результаты изучения структурно-текстурных особенностей и минерального состава родингитовых пород, определения характера пространственно-возрастных взаимоотношений между слагающими их минеральными парагенезисами; наконец, достоверно диагностировать (двувидовой глагол в значении сов. вида) минералы родингитов, исследовать (двувидовой глагол в значении сов. вида) их морфологию, свойства и особенности химического состава) и т.д..
Аналогичное «подражание» наблюдается и при соседстве девербативов с глаголами в форме несовершенного вида. Например, «исследование», «оборудование», «преобразование» образованные от двувидовых глаголов, используются в значении несовершенного вида в контекстах: В связи с этим нами было проведено исследование уровня сформированности произвольного внимания с помощью теста Тулуз-Пъерона, который предусматривал тестирование произвольного внимания в течение более длительного времени (10 мин). [Л. А. Захирина,Н. Ф. Бережная. Особенности развития старших дошкольников при перинатальной патологии ЦНС // «Вопросы психологии», №5, 2004] (Ср.: В связи с этим мы исследовали (двувидовой глагол в значении несов. вида) уровень сформированности произвольного внимания с помощью теста Тулуз-Пьерона, который предусматривал (несов.в.) тестирование произвольного внимания в течение более длительного времени (10 мин).); Если по каким-нибудь причинам вам предстоит оставаться в здании некоторое время, начните оборудование оборонительной позиции, которая должна отвечать требованиям маскировки и будет иметь широкий сектор стрельбы. [Ю. Хацкевич. Как выжить в «стреляющем» городе (2004) // «Солдат удачи», 2004.03.10] (Ср.: Если по каким-нибудь причинам вам предстоит оставаться (несов.в.) в здании некоторое время, начните оборудовать (двувидовой глагол в значении несов. вида) оборонительную позицию, которая должна отвечать (несов.в.) требованиям маскировки и будет иметь (несов.в.) широкий сектор стрельбы); Ребенок раннего возраста поглощен манипулированием с предметами; его всецело занимают чувственные качества предметов и их преобразование. [Е. О. Смирнова. Генезис общения ребенка от рождения до семи лет в исследованиях сотрудников Психологического института (2004) // «Вопросы психологии», 2004.04.13] (Ср.: Ребенок раннего возраста поглощен манипулированием с предметами; его всецело занимают (несов.в.) чувственные качества предметов и как они преобразуются (двувидовой глагол в значении несов. вида)).
2. Девербативы, образованные от глаголов, образующих видовую пару (возобновление 1 (возобновить - возобновлять), возражение (возразить -возражать); принуждение (принудить — принуждать; окраска (окрасить -окрашивать); различие (различить — различать); свержение (свергнуть — свергать); увольнение (уволить — увольнять) и т.д.). Их видовая характеристика обнаруживается только в контексте. При определении грамматических характеристик глаголов, образующих девербативы этой группы, отталкивались от понимания видовой пары составителями КСРЯ («В качестве заглавного выступает производящий член видовой пары, а производный от него коррелят разрабатывается вместе с ним в одной статье:: ... ВЗЛЕТЕТЬ...; нсв взлетать») [КСРЯ 2001: VII].
Девербативы данной группы представлены очень широко. Поэтому несмотря на неоднородность видовых характеристик (сов. и несов. в.), они вынесены нами в отдельную группу. Например, (Спустя несколько недель после того, как Берлин заявил, что выплата компенсаций людям, угнанным в годы войны на принудительные работы, — теперь всего лишь техническая задача, стали нарастать проблемы в России. [Они о нас (2002) // «Коммерсантъ-Власть», 2002.02.26] (Ср.: Спустя несколько недель после того, как Берлин заявил, что выплачивать (несов.в.) компенсации людям, угнанным в годы войны на принудительные работы, — теперь всего лишь техническая задача, стали нарастать проблемы в России); ЦК обязал всех коммунистов, работающих в хозорганах, при всех финансовых затруднениях удовлетворять другие хозяйственные нужды только после того, как уже произведена выплата заработной платы. [Л. М. Каганович. Памятные записки (1991)] (Ср.: ЦК обязал всех коммунистов, работающих в хозорганах, при всех финансовых затруднениях удовлетворять другие хозяйственные нуэ/сды только после того, как уже выплатят (сов.в.) заработную плату); Над доделкой и упаковкой торта в полированный фанерный ящик старший мастер с братьями Ястребовыми и Алешей провозились до полуночи. (Пермитин, Первая любовь) (Ср.: Доделывали (несов.в.) и упаковывали торт в полированный фанерный ящик старший мастер с братьями Ястребовыми и Алешей до полуночи); Хотел сейчас эту чашу барину отправить, да Данилушко говорит: — Погоди маленько, доделка есть. Время осеннее было. /77. 77. Бажов. Каменный цветок (1938)] (Ср.: Хотел сейчас эту чашу барину отправить, да Данилушко говорит: — Погоди маленько, доделать (сов.в.) нужно. Время осеннее было) и мн.др.
