Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Традиции русской «географической прозы» в творчестве В.К. Арсеньева 18
1.1. Развитие русской географической прозы до XIX в 18
1.2. Русская географическая проза XIX в. и творчество В.К. Арсеньева 25
1.3.Арсеньевские традиции в повести М.М. Пришвина «Женьшень» 53
Выводы 59
Глава II. Художественное своеобразие книги «По Уссурийскому краю» 61
2.1 . Способы создания образов автора-повествователя и Дерсу 61
2.2.Роль драматизации в художественном методе В.К. Арсеньева 89
2.3.Композиция книг «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» 105
Выводы 113
Глава III. Этнографический подтекст в книгах В.К. Арсеньева 115
3.1. Образ Дерсу Узала как объект этнографического исследования 115
3.2. Тип взаимоотношений повествователя и Дерсу в этнокультурном контексте 133
3.3. Сравнительный анализ речевого строя повествователя и Дерсу 144
3.4. Система этнокультурных образов в книгах В.К. Арсеньева 148
Выводы 163
Заключение 165
Библиографический список литературы 170
- Развитие русской географической прозы до XIX в
- Русская географическая проза XIX в. и творчество В.К. Арсеньева
- Способы создания образов автора-повествователя и Дерсу
- Образ Дерсу Узала как объект этнографического исследования
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено проблеме синтеза научного и художественного начал в творчестве ученого и писателя В.К. Арсеньева.
Актуальность работы обусловлена тем, что проблема синтеза научно-художественного начал в прозе В.К. Арсеньева является основополагающей в определении специфики персональной модели творчества этого писателя. Данный вопрос интересовал практически всех исследователей творчества В.К. Арсеньева, однако до сих пор на него не был получен исчерпывающий ответ. Сейчас появились новые возможности для исследования творчества В.К. Арсеньева. Изменения, произошедшие в жизни нашей страны в 80-90 годы, способствовали снятию запретов на многие темы исследований и соответственно - более интенсивному освоению последних достижений теории литературы. Введены в научный оборот архивные материалы, касающиеся жизни и творчества писателя. Это позволяет по-новому отнестись к научному тексту и его роли в художественном повествовании, а также рассматривать творчество В.К. Арсеньева не только как некий феномен, но как органичное продолжение традиций русской географической прозы.
В настоящее время Азиатско-Тихоокеанский регион - один из наиболее значимых геополитических районов мира. Роль российского Дальнего Востока возрастает в мире и стране. Растет интерес к культуре данного региона в России и мире. На Дальнем Востоке создаются программы изучения региональной культуры и литературы, как в вузах, так и в школах. В.К. Арсеньев - один из ярчайших представителей дальневосточной литературы и науки, его научная и художественная деятельность требуют дальнейшего изучения.
Объектом исследования являются крупные произведения Арсеньева: «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «Сквозь тайгу», «В горах Сихотэ-Алиня».
Предметом исследования является интеграция научного и художественного типов повествования в книгах Арсеньева.
Целью диссертационного исследования является изучение особенностей синтеза научного и художественного начал в произведениях В.К. Арсеньева. Последовательность задач, способствующих реализации поставленной цели, определяет логическую структуру диссертации. На основании общей цели сформулированы следующие частные задачи:
рассмотреть творчество В.К. Арсеньева в контексте географических открытий 2 половины XIX - начала XX вв.;
проследить связь творчества В.К. Арсеньева с географической литературой конца XIX - начала XX вв.;
определить роль научного текста в книгах В.К. Арсеньева;
проанализировать поэтику, проблематику, композиционные особенности произведений В.К. Арсеньева;
изучить этнографическую основу образа Дерсу Узала, рассмотреть черты типологического сходства этнокультурных образов в книгах В.К. Арсеньева.
Методологической основой диссертации послужили прежде всего фундаментальные труды М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Г.Н. Поспелова, Л.И. Тимофеева, В.Е. Хализева, А.А. Потебни, Н. Трубецкого, Г.А. Гуковского, П.В. Палиевского. Они помогли определить основной аспект исследования. Мы опираемся также на труды таких известных филологов, как Ю.Н. Тынянов и П.Н. Сакулин. Основные подходы к анализу текста В.К. Арсеньева мы почерпнули в трудах В.К. Путоловой, М.К. Азадовского, И.С. Кузьмичева, Н.В. Старовойтова, С.Ф. Крившенко.
В основе методики исследования лежит комплексный подход к анализу текста, сочетающий в себе элементы историко-литературного и сопоставительно-типологического методов анализа.
Научная новизна. Применен новый подход к анализу научно-художественных текстов. Исследуются роль научного повествования в художественном замысле, специфика синтеза научного и художественного на уровне структуры, содержания, образной системы и творческих приемов. В
исследовании используются архивные материалы, некоторые из которых впервые вводятся в научный оборот. Привлекаются материалы из области истории географии, а также этнографические труды современников Арсеньева и ученых нашего времени. Вводится понятие «географическая проза», для обозначения произведений, обладающих следующими качествами: автор совершил реальное либо виртуальное путешествие в чужую землю, чужую культуру, иной мир, рассказ о котором является главным сюжетообразующим компонентом текста; текст содержит сравнительно-сопоставительный анализ своей и чужой земли и культуры; текст обладает научной и эстетической ценностью.
Практическая значимость. Материалы исследования могут быть использованы в составлении учебных пособий и чтении лекций по истории региональной литературы, а также при разработке школьного курса по истории региональной литературы.
Апробация. Основные положения диссертации отражены в 9 статьях, опубликованных в научных сборниках. «Влияние язычества на мировоззрение В.К. Арсеньева» (ИИАИЭНДВ 1998) - основные положения статьи были изложены в выступлении на Пятой дальневосточной конференции молодых историков (март 1998 г.). «Влияние языческих взглядов на описание природы» (ДВГУ1999) - основные положения статьи были изложены в выступлении на научной конференции студентов и аспирантов ДВГУ (апрель 1998). «Жизнь Маргариты Арсеньевой - опыт реконструкции в документальном театре» (в соавторстве с А.И. Запорожцем) (ПГОМ 2000) - основные положения статьи были изложены в выступлении на Арсеньевских чтениях (сентябрь 1999 г.). «Материалы документального фонда ПГОМ им. В.К. Арсеньева - основа научно-художественного исследования жизни и творчества В.К. Арсеньева (из опыта документального театра)» (в соавторстве с А.И. Запорожцем) (ПГОМ 2000) - основные положения статьи были изложены в выступлении на Международной научно-практической конференции, посвященной 110-летию ПГОМ имени В.К. Арсеньева (сентябрь 2000 г.). «Тема нравственного
совершенства и концепция гуманного человека в творчестве В.К. Арсеньева» (ПИППКРО 2000) - основные положения статьи были изложены в выступлении на Региональной научно-практической конференции «Школа и Здоровье» (март 2000 г.). «Тропами Арсеньева («Женьшень» М. Пришвина») (ДВГУ 2002) -основные положения статьи были изложены в выступлении на Юбилейной научной конференции, посвященной 110-летию со дня рождения А.А. Фадеева (сентябрь 2001 г.). «Бремя белого человека - размышления В.К. Арсеньева и Р. Киплинга о том, «как убийственно мы любим»» (ПГОМ 2002) - основные положения статьи были изложены в выступлении на Научной конференции студентов и аспирантов ДВГУ (апрель 2001). «К вопросу о мировоззрении В.К. Арсеньева» (Образовательные чтения 2002) - основные положения статьи были изложены в выступлении на Вторых Приморских образовательных чтениях посвященных памяти святых Кирилла и Мефодия (май 2002 г.). «Внутрипредметная интеграция в литературном краеведении (на примере изучения творчества В.К. Арсеньева)» (ПИППКРО 2002) - основные положения статьи были изложены в выступлении на региональной научно-практической конференции «Непрерывное педагогическое образование в условиях модернизации российской школы» (март 2002 г.).
В 1997 г. с нашим участием была построена экспозиция Дома-музея В.К. Арсеньева во Владивостоке.
Материалы диссертации были использованы при чтении лекций на курсах повышения квалификации работников образования в ПИППКРО, а также при составлении экскурсий, лекций и в работе музейного документального театра в Доме-музее В.К. Арсеньева (1997-1999).
Обзор исследований творчества Арсеньева. Большое влияние на всех исследователей творчества Арсеньева имеет характеристика, данная ему Горьким, который узнал книги Арсеньева благодаря Пришвину [15, 228]. Горький увидел своеобразие творческого метода Арсеньева в синтезе научного и художественного начал, о чем и написал автору в 1928 г.: «Книгу Вашу я читал с великим наслаждением. Не говоря о ее научной ценности, - конечно
несомненной и крупной, - я увлечен и очарован был ее изобразительной силой, Вам удалось объединить в себе Брема и Фенимора Купера - это, поверьте, неплохая похвала. Гольд написан Вами отлично, для меня он более живая фигура, чем «Следопыт», более «художественная»» [1, XXIV].
Нельзя обойти вниманием рецензии на произведения Арсеньева, появлявшиеся в местной дальневосточной прессе после выхода из печати его книг в 1921-1923 гг. В архиве Арсеньева, хранящемся в ОИАК, сохранились вырезки из газет, из которых видно, что уже при жизни автора мнения о природе его творчества разделились. В газете «Русская Армия» N30 от 9 сентября 1921 г. В. Крылов называет книгу «по Уссурийскому краю» «научно-популярное физико-географическое описание Уссурийского края» [60, 12]. Он восхищается великолепным языком автора, однако достоинство книги видит прежде всего в богатстве научных сведений.
Образ Дерсу побуждал других рецензентов относить книги Арсеньева к художественной литературе. В издании «Голос Родины» за 20 января 1923 г. помещена статья под инициалами А.Ж. о книге «Дерсу Узала», в которой говорится следующее: «И главная заслуга автора в том, что он с необычно бережной любовью отнесся к своей задаче - также всесторонне, живо выявить прекрасный образ сильного духом жизни человека, истинного подобия Божия... Дерсу у Арсеньева живой тип, одухотворяющий книгу, и без него она потеряла бы половину своей цены...» [60, 35]. В «Книжном обозрении» за 1926 или 1927 г. помещена статья Ник. Смирнова, в которой он пишет: «Дерсу -один из немногих по своеобразию и цельности типов в русской художественной литературе» [60, 17]. После появления отзыва Горького, в журнале «Юность» N8, 1928 г. была напечатана статья Титова о книге «В дебрях Уссурийского края». Автор статьи полемизирует с Горьким по поводу жанра произведений Арсеньева, «упуская из вида» Брема: «Максим Горький сравнивает книгу В.К. Арсеньева с романами Майн Рида и Купера. Горький прав, уменьем увлечь читателя Арсеньев обладает не в меньшей мере, чем названные любимцы юношества. Но «В дебрях Уссурийского края» совсем не
роман. Это повествование ученого-географа и натуралиста о своих странствованиях в тайге по склонам хребта Сихотэ-Алинь в Приморье» [60, 35]. Титов называет книгу Арсеньева «школой для юных натуралистов и любителей природы», подчеркивая ее научно-познавательный и утилитарный аспекты. Интересным свидетельством того, как воспринимали книги Арсеньева ученые, является письмо Арсеньеву знаменитого деятеля науки В.Л. Комарова от 25 марта 1923 г., в котором идет речь о книгах «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». Комаров пишет: «Для меня лично Ваши обе книги имеют еще тот специальный интерес, что в них упоминаются многие границы деревьев и дается хорошая картина гольцов. К сожалению, я не мог использовать Ваши данные для соответствующих обобщений в моих трудах об уссурийской растительности, т.к. последний из них уже заканчивается печатанием. Лишь некоторые отрывочные данные можно было ввести при корректуре» [82, За]. Очевидно, что причины для полемики по поводу жанровой природы произведений Арсеньева весьма серьезны. С одной стороны - Дерсу воспринимается уже первыми рецензентами как художественный образ, с другой стороны - известный ученый использует сведения из той же книги в своих научных трудах.
В 1930 г. в Москве в журнале «Землеведение» был опубликован очерк -некролог Ф.Ф. Аристова «Владимир Клавдиевич Арсеньев (Уссурийский)». Автор - профессор Московского Университета - переписывался с Арсеньевым с 1926 г., а лично знаком с ним был с 1928 г. Об этом очеркеТарасова пишет: «...в нем степень достоверности сообщенных сведений очень высока, поскольку они исходят от самого путешественника. В то же время этот источник, как и всякий материал мемуарного характера, не лишен некоторой субъективности, фактических ошибок и мелких неточностей» [190, 21]. Аристов планировал издать полную биографию Арсеньева на основе сведений, полученных от путешественника, но судьба рукописи этой книги неизвестна [190].
В 1931 г. в Приморье побывал М.М. Пришвин. В книге «Золотой Рог» (1934), посвященной этому путешествию, он по-своему определил феномен Дерсу: «...Дерсу явился на советскую арену не сам по себе, а через Арсеньева,... к следопытству инстинктивного человека Дерсу присоединяется следопытство разумного этнографа, вернее и точнее - инстинкт дикаря сохраняется и продолжается в разуме ученого» [38, 96]. Считая Арсеньева ученым, «стихийно» создавшим художественное произведение, он пишет: «...иногда настоящая поэзия и дается именно тем, кто не сознает себя поэтом, и хочет только правду сказать...» [38, 97]. Пришвин признается, что именно знакомство с Арсеньевым и чтение его книг привело его на Дальний Восток на поиски материала для новых книг.
В 1947 г. были изданы книги об Арсеньеве: монография Н.Е. Кабанова «В.К. Арсеньев путешественник и натуралист» и критико-биографический очерк Н.М. Рогаля «В.К. Арсеньев». Они внесли большой вклад в изучение биографии путешественника, без чего невозможно изучение его творчества. Кабанов был начинающим ученым, когда участвовал в экспедиции Арсеньева 1927 г. Он пишет о том, какое место занимали в научной деятельности Арсеньева краеведение, топография, этнография, археология и история, флора и растительность, фауна и охотоведение, экономика и народное хозяйство. Затрагивает Кабанов и некоторые аспекты литературного творчества Арсеньева. В этом вопросе он опирается на горьковскую характеристику Арсеньева, считая, что Арсеньев создал художественные произведения [121, 64]. Особо подчеркивает Кабанов его литературное мастерство в описаниях природных объектов и создании образа Дерсу [121, 63, 66]. Больше внимания литературному творчеству Арсеньева уделяет Рогаль. На первое место по важности для формирования научного и писательского облика Арсеньева он ставит этнографию, отмечая также его заслуги в области географии и краеведения [177, 46, 51, 63]. Рогаль считает, что Горький точно определил, в чем состоит неповторимость Арсеньева как писателя [177, 56]. Он указывает, что в творческой лаборатории Арсеньева большую роль играют авторские
дневники и письма [177, 61, 62]. Жанр произведений Арсеньева он определяет как очерк [177, 55]. Рогаль считает Арсеньева мастером словесного пейзажа и портрета. Он рассматривает специфику использования Арсеньевым сравнений, способы создания драматизма. Указывает на постепенность раскрытия образов героев и драматичность и лаконизм как характерные черты поэтики автора. Рогаль также уделяет внимание образу автора на страницах книг Арсеньева.
В 1954 г. в Ленинграде была защищена кандидатская диссертация преподавательницей средней школы В.К. Путоловой на тему «В.К. Арсеньев и его литературная деятельность». Это была первая работа, специально посвященная художественному творчеству В.К. Арсеньева. Автор определила жанр произведений Арсеньева как путевой очерк, отмечая, что его книги занимают достойное место в «литературе путешествий» [175, 4]. Путолова отмечает, что традиция очерка путешествия в русской литературе восходит к путевым очеркам реалистического направления, данного А.Н. Радищевым в «Путешествии из Петербурга в Москву» и А.С. Пушкиным в «Путешествии в Арзрум», затем И.А. Гончаровым во «Фрегате «Паллада». Книга «В горах Сихотэ-Алиня» рассматривается Путоловой вне связи с книгами «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». Путолова сделала вывод о том, что Дерсу Узала - обобщенный художественный образ, прототипом которого послужило реальное лицо. Автора-путешественника она тоже рассматривает как обобщенный литературный образ. Путолова считает, что путевые очерки Арсеньева богаты научным материалом и являются «живой летописью» прошлого народов Дальнего Востока [175, 11, 14]. Как Кабанов и Рогаль, она подчеркивает большую познавательную и воспитательную ценность произведений Арсеньева, особенно для юношества.
Тема «Арсеньев-писатель» в последующие годы неоднократно привлекала внимание исследователей. В 1955 г. в Чите была посмертно опубликована книга известного фольклориста, литературоведа и этнографа М.К. Азадовского «В.К. Арсеньев - путешественник и писатель», названная «Опыт характеристики». Азадовский много лет близко знал Арсеньева. В своей
работе он называет Арсеньева исследователем-энциклопедистом и блестящим писателем, особое место Азадовский уделяет общедоступным книгам русских ученых. Он утверждает, что Арсеньев сочетает «внимательность и зоркость ученого с чуткостью художника», но: «Книги В.К. Арсеньева так же, как и книги его великого предшественника Н.М. Пржевальского, являются, безусловно, памятниками научной литературы и как таковые должны рассматриваться и изучаться» [84, 212]. Азадовский рассматривает портрет Дерсу как «не литературный, ...реальный образ живого человека» [84, 190]. Исследователь отмечает, что книга «В горах Сихотэ-Алиня» является продолжением предшествующих книг автора, и считает ее неоконченной [84, 172]. Все вышеперечисленные авторы отмечают, что Арсеньев занимает особое место в русской литературе, Азадовский же утверждает: «...в мировой литературе образ Дерсу действительно занял место рядом с куперовским «Следопытом», значительно превосходя его, однако, жизненной правдой изображения. Оба эти образа обладают огромной впечатляющей силой..., но Купер достиг этой цели средствами писателя-романиста, Арсеньев -средствами писателя-этнографа. И в этом - сущность того исключительного, единственного и неповторимого положения, какое занимает в этнографической литературе В.К. Арсеньев» [84, 213]. Исследователь считает, что Кабанов и Рогаль неверно истолковывают слова Горького, представляя Арсеньева ученым и писателем-беллетристом, хотя не отрицает, что в книгах «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» есть «элементы беллетризации» [84,215].
Большой вклад в изучение творчества Арсеньева внес Н.В. Старовойтов. В статье 1972 г. «Формирование художественных принципов В.К. Арсеньева и жанровое своеобразие его творчества» исследователь утверждает: «Арсеньев -писатель особого склада. Он не беллетрист в общепринятом смысле - в одинаковой степени он принадлежит и литературе и искусству» [185, 128]. Уже в ранних очерках писателя Старовойтов отмечает жанрово-родовые признаки будущего литературного наследства. Исследователь стремится увидеть эволюцию мировоззрения писателя и связать ее с эволюцией
творчества. Подробно рассматривает он стадии обработки материала - от походных записей к литературным произведениям. Старовойтов выделяет этапы в творчестве Арсеньева, определяя специфику каждого из них. Исследователь считает, что Арсеньев стремился дать описание всех своих крупных экспедиций, такая точка зрения может свидетельствовать о том, что Старовойтов воспринимает все крупные произведения Арсеньева как звенья одной цепи. Старовойтов высказывает полемическую мысль о том, что книга «В Горах Сихотэ-Алиня» является законченным произведением и Арсеньев сознательно не делает описание всей экспедиции 1908-1910 гг. Определяя суть новаторства Арсеньева в области формы, Старовойтов пишет, что он создал «новый, научно-художественный род произведений» [185,143].
В 1975 г. исследователь опубликовал статью «Грани таланта (О мастерстве Арсеньева-писателя)». В данной работе он рассматривает приемы реалистического письма Арсеньева: говорит о специфике сюжета, «планах» перед главами, «микросюжетах», включенных во внутренний сюжет каждой главы. Особое место уделено в статье способам создания образов героев, а также жанровым чертам путевого очерка, присущим произведениям Арсеньева. В 1983 году вышла новая работа Старовойтова «От факта - к художественному обобщению (Некоторые особенности творческой биографии В.К. Арсеньева)». Внимание исследователя привлекает композиция книги «Дерсу Узала», он называет главы, посвященные описанию экспедиции 1902 г., «экспозицией» книги, прослеживает присутствие Дерсу в воспоминаниях автора-повествователя до тех пор, пока герой вновь не появляется в отряде. И вновь возвращается к проблеме новаторства писателя в области формы, называя Арсеньева «мастером научно-художественного жанра» [187, 56].
И.С. Кузьмичевым в 1978 г. была защищена диссертация на степень кандидата филологических наук по теме «В.К. Арсеньев - писатель». В 1977 г. вышла его книга «Писатель Арсеньев: Личность и книги». Определяя свою книгу как «литературный портрет» Арсеньева, Кузьмичев уделяет внимание как биографии, так и литературной деятельности ученого. Основой творчества
Асеньева он, как и другие исследователи, считает его научную деятельность: «Жизненные впечатления, полученные до 1910 г. ... питали почти все его дальнейшее творчество» [125, 99]. Кузьмичев считает, что книги Арсеньева являются документально-художественными [125, 169]. Первоначальными материалами в работе Арсеньева над книгами исследователь считает дневники [125, 100]. Кузьмичев определяет центральную проблему книги «По Уссурийскому краю»: «первобытный человек перед лицом современной цивилизации» [125, 148]. Исследователь считает, что Арсеньев никогда не был беллетристом: «...его книги по своей жанровой природе, сама «арсеньевская форма» скорее выходят за привычные рамки литературных стандартов, нежели подчинены им» [125, 174]. Он рассматривает книгу «В горах Сихотэ-Алиня» как неоконченное произведение. Большое место в работе исследователя занимает изучение образов природы, автора-повествователя и Дерсу на страницах книг Арсеньева. Кузьмичев считает, что в творчестве Арсеньева соединяются научное и художественное начала.
В 1982 г. вышла книга Л.П. Якимовой «Многонациональная Сибирь в русской советской литературе». В 1 главе данного издания автор обращается к анализу произведений Арсеньева. Ей близка точка зрения Горького на специфику арсеньевского творчества. Основным конфликтом произведений автора исследователь считает «конфликт между природой и человеком» [207, 24]. Говоря о творческом методе писателя, Якимова утверждает, что он «характеризовался стремлением к изображению реальных, а не выдуманных процессов жизни» [207, 25]. Исследователь уделяет особое внимание образу Дерсу, отмечая: «Национальный характер гольд а... выписан не только с художественной, но и с научной полнотой и достоверностью...» [207, 31]. Что касается жанровой природы произведений Арсеньева, Якимова считает, что однозначно определить ее невозможно, она, как и Кузьмичев, не согласна с определением жанра арсеньевских книг, данным Азадовским.
В 1988 г. С.Ф. Крившенко опубликовал книгу «Берег Отечества», в которой помещен очерк «Творческий подвиг Арсеньева (Трилогия «В дебрях
Уссурийского края»)». Автор обращается «к проблеме традиций и новаторства художника, продолжившего реалистические традиции художественно-очерковой литературы» [123,175]. Исследователь видит новаторство Арсеньева в раскрытии образа аборигена: «...Арсеньев делает шаг вперед в художественном исследовании такого героя. Он, говоря словами Гоголя, открывает его как явление психологическое. Таким у Арсеньева явился образ Дерсу Узала» [123, 178]. В работе отмечено, что в образе Дерсу присутствует героическое начало. Исследователь открывает новый ракурс в исследовании образа героя-повествователя: «...центральным героем всех произведений Арсеньева... является рассказчик - русский путешественник и ученый, ... в образе этого героя воплотились типичные черты передового русского человека, исследователя и патриота» [123, 179]. Крившенко отмечает социальные проблемы, которые ставил Арсеньев в своем творчестве. Опираясь на мнение Старовойтова, полемизируя с Кузьмичевым и Азадовским, исследователь стремится доказать, что книга «В горах Сихотэ-Алиня» - завершенное произведение автора, а описание финала экспедиции 1908-1910 гг. сделано им в рассказе «Зимний поход по реке Хунгари». Книги «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала» и «В горах Сихотэ-Алиня» являются, по мнению исследователя, частями трилогии.
В 90-е годы были созданы работы, в которых уделялось особое внимание художественным особенностям произведений Арсеньева и их философской составляющей. В статье Т.А. Гавриленко «Природа как источник духовности в произведениях В.К. Арсеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала»» [99] рассматриваются традиции и новаторство Арсеньева в описании взаимоотношений природы и человека, заостряется внимание на уникальной личности исследователя и писателя. Одной из важных тенденций в исследованиях последних лет является стремление не только утвердить уникальность творчества Арсеньева в русской литературе, но и осознание необходимости увидеть писателя в контексте его времени. Этому важному вопросу посвящена статья Р.Д. Гнеушевой «Творчество В.К.Арсеньева в
контексте русской литературы и культуры» [102]. Исследователь утверждает, что Арсеньеву присуще особое видение мира, характерное для его эпохи, усматривает в его творчестве некоторые черты символизма.
В 2003 г. в ДВГУ Н.И. Плотниковой была защищена диссертация «В.К. Арсеньев: творческая индивидуальность писателя. Жанровое своеобразие прозы». Исследователь относит книги Арсеньева к «жанру путешествий» [165, 3]. Используя новые подходы, Плотникова анализирует естественнонаучную и социальную тематику в произведениях Арсеньева, а также военно-исторический и фольклорный материал, помещенный в его книги. Она акцентирует внимание на принципах организации повествования в произведениях Арсеньева, исследует образы природы, Дерсу, автора-повествователя. Исследователь по-новому интерпретирует значение образа Дерсу в повествовании: «Из мира Природы мы выделяем образ «естественного человека» - Дерсу Узала как обобщенный художественный образ, вобравший в себя черты характеров большинства проводников Арсеньева, самого Дерсу Узала (реального лица) и автора. Этот образ многозначен: при общей концепции создания личности особого человека тайги Арсеньев рисует его разносторонне: через отношение к окружающему миру, к людям, к семье» [165, 16]. Плотникова рассматривает произведения «по Уссурийскому краю», «Дерсу Узала» и «В горах Сихотэ-Алиня» как трилогию. Она приводит доказательства того, что книга «В горах Сихотэ-Алиня» является завершенным произведением, как и Крившенко, считая «завершением» книги рассказ «Зимний поход по реке Хунгари». Автор исследования опирается на архивные материалы, многие из которых впервые вводит в научный оборот. Исследование является заделом для создания научной биографии Арсеньева.
Среди биографических исследований отметим добротную монографию А.И. Тарасовой «Владимир Клавдиевич Арсеньев» [190]. С момента ее выхода прошло уже достаточно много времени. Многие факты биографии Арсеньева, о которых невозможно было говорить открыто по цензурным соображениям, обнародованы в последние годы. Среди таких публикаций выделяются статьи
Б.А. Дьяченко о жене Арсеньева, Маргарите Николаевне Арсеньевой [107], [108]. Исследователь опубликовал в своих работах некоторые документы, хранящиеся в архиве ФСБ и касающиеся истории трагической гибели жены путешественника. Биографическую информацию содержит книга А.А. Хисамутдинова «Его звали Арсеньев-Уссурийский», в которой уделено много внимания экспедиционной деятельности Арсеньева [202]. Свою лепту в исследование биографии писателя и ученого внесла И.Г. Яцкова, которая заведовала Домом-музеем В.К. Арсеньева [208]. Сотрудник ПГОМ им. В.К. Арсеньева И.П. Нам, которая по поручению руководства ПГОМ им. В.К. Арсеньева привезла во Владивосток уникальное собрание - архив Тарасовой, содержащий бесценные сведения о жизни писателя, также является автором нескольких интересных биографических работ [147], [148], [149], [150]. Благодаря ей в ПГОМ им. В.К. Арсеньева помещен архив сына путешественника - В.В. Арсеньева.
Особенностью Арсеньева является то, что он был исследователем-универсалом, внесшим свою лепту в географию, биологию, зоологию, этнографию, археологию и некоторые другие науки. Этот факт, безусловно, отразился в его творчестве. Поэтому особенно ценными представляются работы представителей разных наук, посвященные научному наследию Арсеньева. К неизвестному научному наследию писателя обратился в своей книге «Очерки истории дальневосточной археологии (с публикацией лекции Арсеньева)» Д.Л. Бродянский [92]. Он прояснил некоторые вопросы, связанные с посмертной травлей Арсеньева в местной советской прессе 30-х годов. Ценные наблюдения, касающиеся содержания этнографических работ Арсеньева, сделаны СВ. Березницким в статье «О некоторых спорных вопросах научного наследия В.К. Арсеньева» [89].
Структура и основное содержание диссертации. Исследование состоит из вступления, заключения, трех глав и списка литературы.
В первой главе мы проследили историю происхождения и развития жанра хождений на Руси и его значение для развития географической науки в
России, проследили его эволюцию в XVIII-XIX вв. Мы рассмотрели историю развития географической прозы. Особое внимание было уделено развитию России во 2-ой половине XIX в. и научной школе П.П. Семенова-Тян-Шанского, традиции которой поддерживал Арсеньев в своей научной и творческой деятельности. Мы определяем в данной главе место произведений Арсеньева в истории развития «географической прозы» в России, этапы его творчества, автобиографические мотивы в творчестве писателя, роль научной составляющей в его художественном творчестве. Мы стремились доказать, что Арсеньев создал художественные произведения, которые связаны с традициями русской литературы и оказали влияние на писателей-современнников.
Во второй главе мы рассмотрели образы повествователя, Дерсу и природы в двух первых книгах Арсеньева - «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала» с точки зрения специфики создания образов в научно-художественном тексте. Мы изучили композиционно-структурные особенности произведений Арсеньева, выявили их роль в воплощении идейного замысла автора. Мы рассматриваем произведения Арсеньева «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня», «Сквозь тайгу» как цикл, исследуя способы создания идейного и художественного единства прозы Арсеньева.
Третья глава посвящена изучению этнографической составляющей в творчестве Арсеньева. Мы изучили роль этнографического подтекста в образе Дерсу, этнокультурный аспект взаимоотношений героев в произведениях «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», выражение культурных традиций в речи персонажей и специфику и роль образов проводников в книгах Арсеньева «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня», «Сквозь тайгу».
Развитие русской географической прозы до XIX в
Данный параграф посвящен генезису географической прозы России. Обращаясь к исследованию области литературы, имеющей синтетический характер, обладающей качествами научности и художественности, укажем, что до сих пор не утратила актуальности мысль исследователя творчества Арсеньева Старовойтова: «Проблемы научно-популярной и научно- художественной литературы пока еще слабо разработаны нашим современным литературоведением. Более того, некоторые литературоведы и критики вовсе не замечают такой литературы, считая, видимо, что ее вообще не существует... Научно-художественная литература и на сегодняшний день составляет довольно заметное течение в общем потоке литературного процесса. Эта литература пользуется широкой популярностью у читателя, и важное ее значение в воспитании и просвещении народа совершенно очевидно» [185, 144].
Рассмотрим корпус произведений, заложивших традиции русской географической литературы, и выявим динамику развития данной области литературы в связи с достижениями науки и искусства.
Описание путешествий - очень древний литературный жанр. Произведения древнерусской литературы являются не только литературными памятниками, но и источниками исторических, этнографических, географических знаний. Обращаясь к рассмотрению произведений древнерусской литературы, надо заметить, что вопрос о сочетании в них научного и художественного ставить нельзя. Древнерусская литература создавалась по своим законам. Главная цель в произведении средневековой литературы - постижение мира для познания Бога - способствовала тому, что письменный текст воспринимался как источник правдивой информации для читателя: «Русский человек средних веков искал окончательной истины в сакральных текстах. Церковный писатель, выступал ли он как интерпретатор Священного писания или создатель каких-либо новых текстов, был облечен доверием аудитории и высшим авторитетом. ... Но такая аудитория не была «читательской» в позднейшем смысле, так как восприятие текста не завершалось его прочтением, а должно было реализовываться непосредственно в поведении» [140, 204]. Это сближает древнерусские тексты, содержащие географическую информацию, с географической прозой XVIII, XIX, XX веков.
В книге «Русские географические открытия и исследования с древних времен до 1917 г.» Д.М. Лебедев и В.А. Есаков в качестве первых источников географических знаний рассматривают многие произведения древнерусской литературы: средневековые русские летописи, «Хождение игумена Даниила в Святую Землю», «Хождение» Афанасия Никитина и другие. Особое внимание уделяется «Повести Временных Лет». Считается, что начало «Повести», где рассказывается о распределении Ноем земли после потопа, - это историко-этнографо-географическое введение, позволяющее «судить о границах мира, в некоторой степени известного образованным людям Руси к началу XII века...» [128, 10]. Исследователи отмечают уникальность приводимой в «Повести» географической информации [128,12].
Во второй главе упомянутого издания авторы обращаются к «Хождению» игумена Даниила [128, 43]. Ценным в этой книге для истории географии является то, что Даниил указал точные маршруты своих передвижений, поместил в книгу сведения о растительном и животном мире Палестины, ее природных особенностях, занятиях населения, гидросети: «Все другие, дошедшие до нас от X - XIV веков источники, говорящие о русских путешествиях, ни в какой степени не сравнимы с «Хождением» Даниила. Поэтому мы можем считать его первым из известных нам русских сочинений географического характера, насыщенным разносторонним описанием посещенных более 800 лет назад крупных областей» [128, 46]. Отмечается, что «Хождение» написано «хорошим и простым литературным языком того времени» [128,43].
В третьей главе упомянутого исследования авторы обращаются к книге Афанасия Никитина. Для истории географии это сочинение также является ценным, уникальным источником. Книга Никитина, как и сочинение игумена Даниила, была популярна в Древней Руси. Причины этого авторы видят в том, что его книга отличается «замечательным реализмом и поражающей точностью излагаемых фактов, а также большой зоркостью и правдивостью автора» [128, 89-90]. Исследователи считают путешествие Никитина выдающимся для XV -XVI вв. Значение сочинения Никитина определяется еще и тем, что нет других источников русских путешественников того времени об Индии: «Во всяком случае, у нас нет положительных сведений о посещении ее в XV - XVI веках кем-либо из русских после тверского купца» [128, 90].
Описание чужих земель и незнакомых народов присутствует и в «Житии» протопопа Аввакума. О его произведении не упоминают историки географии, поскольку оно не является уникальным географическим источником. Аввакум не был первопроходцем, путешествовал не по доброй воле. Основное место в повествовании занимают описание его жизни и рассуждения о вере. Но, посетив Урал и Сибирь в XVII веке, он оставил свои впечатления от необычной природы, народов и обычаев осваиваемых территорий. Его поражает величие и изобилие растительного и животного мира [41, 363]. Описывая Прибайкалье, Аввакум рассказывает о жизни русских в этом краю, изобилии осваиваемой природы. Мысль его обращается к Богу, который так щедр к людям [41, 375]. Аввакум говорит и о взаимоотношениях русских с коренным населением, которое часто было враждебно настроено и представляло большую опасность. Как и в других тяжелых испытаниях жизни, Аввакум надеется на Божью помощь при встрече с воинственными племенами [41, 375-376].
Русская географическая проза XIX в. и творчество В.К. Арсеньева
То, что Арсеньев явился продолжателем дела и литературной традиции русских путешественников и писателей XIX в., утвердили в своих трудах Азадовский, Путолова, Кузьмичев, Старовойтов, Крившенко, Плотникова. Азадовский, подчеркивая живость этой традиции для Арсеньева, пишет: «Пржевальский зачитывался «картинами природы» Гумбольдта и путешествиями Ливингстона. Книга Гумбольдта «Центральная Азия» произвела неизгладимое впечатление на Потанина. В.К. Арсеньев также очень рано увлекся сочинениями о путешествиях. Еще отроком он прочел Гумбольдта... Позже «с жадностью», как он пишет об этом в своей автобиографии, читал Э. Реклю, Дарвина, Потанина, Роборовского, Певцова, Пржевальского... Влияние Пржевальского сказалось и на характере и методе путешествий Арсеньева, и на характере его собственных трудов» [84, 149]. Мы обращаемся к этому вопросу для того, чтобы определить, как развитие географии способствовало появлению нового типа исследователя, который создал новый тип географического описания. Мы выясним роль научного текста нового типа в творчестве Арсеньева и особенности формирования уникальной жанровой разновидности его прозы.
Интерес к чужим землям, народам и их обычаям присущ людям любой эпохи. Особенности произведений о путешествиях всегда связаны с особенностями мировоззрения эпохи и уже — с представлением людей каждой эпохи, что есть истина и где ее искать. В этом отношении XIX век знаменателен тем, что естественные науки совершают огромный скачок в своем развитии. Русское Средневековье было обращено своими чаяниями к Богу- «В сознании средневекового писателя земная и небесная жизнь представляли как бы огромное целое, спаянное единством религиозных представлений. Конкретные явления земной жизни объявлялись быстро преходящими, тленными. Все материальное - пища для гниения - отодвигалось на задний план, давая дорогу вечным и незыблемым духовным сущностям. Эмпирическая пестрота действительного мира объявлялась лишь тенью бесплотного единства -потустороннего царства» [140, 178]. Жанр хождений отвечает чаяниям средневековых читателей. В XVIII веке властителем дум становится писатель: «Как мы видим, в недрах русской литературы XVIII в. протекали все важнейшие идейно-интеллектуальные процессы, волновавшие людей этого столетия. То, что на Западе решали философия и публицистика, то, что занимало газетчика и историка, ученого и аббата, в России решалось писателем и становилось предметом литературы» [140, 167]. В русской литературе этого времени появляются философские романы Карамзина и Радищева. В XIX веке на знание истины претендует наука: «В пору упрочения христианского сознания отвержение эстетических ценностей обусловливалось жесткостью полемики с языческим тяготением ко всяческой роскоши. В близкие же нам времена оно диктовалось безудержной апологией научного знания (вспомним в этой связи «Разрушение эстетики» Д.И. Писарева, а также третирование искусства тургеневским Базаровым)...» [201, 30]. Появляется плеяда блестящих путешественников, оставивших прекрасные книги о своих странствиях.
Арсеньев родился в 1872 г. Его судьба и творчество тесно связаны с теми процессами, которые происходили в русской жизни во 2 половине XIX в. Так случилось, что его семья оказалась в эпицентре самых важных событий эпохи. Жизнь России второй половины XIX века определялась реформами, важнейшей из которых было освобождение крестьян от крепостной зависимости в 1861 г. Огромное количество людей отныне имеет возможность самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Целый класс выходит на арену общественной жизни. Класс, который до сих пор не имел возможности проявить себя во всей полноте своих сил: «Россия начала терять характер патриархального землевладельческого государства. Освобожденный от крепостной зависимости и других стеснений народный труд находил себе применение в разных отраслях промышленности, созданных новыми условиями общественной жизни... Падение крепостной зависимости, уравнение всех перед судом, создание новых либеральных форм общественной жизни привели к небывалой ранее свободе личности» [164, 799, 803-804]. Родители Арсеньева были выходцами из крепостных крестьян. Они получили вольную еще до отмены крепостного права. Судьба его отца является примером того, чего человек, обладающий свободой, которой были лишены его предки, и личными качествами, мог в условиях пореформенной России достичь трудом и упорством. Клавдий Федорович прошел путь от кассира на железной дороге до начальника движения Московской окружной железной дороги. Это была генеральская должность. Но обычаи в семье были патриархальными. Мать В.К. Арсеньева не работала. Детей было девять. Арсеньевы воспитывали приемную дочь -племянницу бабушки по линии отца. Обе бабушки также жили в семье. Главой был Клавдий Федорович. В свое время он получил только «домашнее воспитание». Он считал, что путь в жизни открывает образование. Клавдий Федорович хотел, чтобы сыновья обязательно получили высшее, университетское, образование. В условиях России того времени это было возможно для выходца из семьи бывших крепостных. В.К. Арсеньев начинал учиться в гимназии [190].
Способы создания образов автора-повествователя и Дерсу
Путешественник Арсеньева наделен многими автобиографическими чертами На этот образ обратил внимание уже Рогаль, который писал: «...со страниц арсеньевских книг перед нами встает обаятельный образ самого автора, то сидящего поздно ночью у костра и что-то записывающего, то взбирающегося на гольцы или переползающего реку по тонкому, хрупкому льду - неутомимого труженика, человека с горячим сердцем и стальной волей» [177, 61]. Как обобщенный образ русского путешественника интерпретирует его Плотникова. Мы рассмотрим, какими средствами создает писатель образы героя-повествователя и Дерсу, выявим их идейное наполнение. Особое внимание при анализе образного строя произведений Арсеньева мы сосредоточили на описании экспедиции 1902 г. Этот фрагмент книги «По Уссурийскому краю» часто становится объектом внимания исследователей. Старовойтов пишет: «В описании путешествия 1902 г. дается как бы экспозиция книги...» [187, 53].
Повествование основано на дневниковых записях Арсеньева. Дерсу мы видим глазами автора-повествователя, который существует с одной стороны как «должностное лицо» - военный человек, руководитель отряда стрелков, выполняющего служебное поручение - небольшую экспедицию по тайге с военно-исследовательскими целями. В этом качестве повествователь обладает властью над своими подчиненными, четким пониманием задачи, возложенной на него руководством. Он выполняет комплексное исследование местности, ведет научные дневники экспедиции, о которых ставит в известность читателя, цитаты из них регулярно приводит в книге. Автор-повествователь - «государев человек», реализующий на своем участке государственные задачи, заключающиеся в освоении новых земель и укреплении границ России на Дальнем Востоке. Такое положение требует от него определенной жизненной позиции. Герой понимает, в чем для него, военного, находящегося в положении первопроходца, и человека, служащего на границе, далекой окраине великой империи, заключается долг перед родиной.
С другой стороны, автор-повествователь предстает перед нами и как лицо частное - ведь в данный период времени служба занимает все его время. Находясь в экспедиции, он не может отделить службу от частной жизни, служебные поручения - от личных впечатлений, служебные отношения - от личных. В тайге все это связано и переплетено. Здесь существует ситуация «свободы», которой человек волен бывает воспользоваться по-своему. Поэтому так важны личные качества каждого в отряде. Избавленный от прямого контроля социума, путник в тайге руководствуется нравственным чувством в большей мере, чем это позволено ему в условиях городской жизни.
И если «государев человек» - человек дела и долга, то частное лицо может позволить себе сомневаться, не знать, искать истину, заблуждаться. Частное лицо может позволить себе подвергнуть ревизии свое собственное мировоззрение под воздействием впечатлений, полученных от жизни в экстремальных обстоятельствах. Однако, частное лицо не может позволить себе забыть о том, что оно является еще и лицом официальным.
Авторский голос рассредоточивается. Образ Дерсу - это отчасти и образ автора. Голос автора как лица должностного - в строчках научных описаний, советах читателям, подробных отчетах о сборах в экспедицию. Голос автора -тридцатилетнего петербуржца, заброшенного «на другую планету» - в описании интересных историй, чувств, впечатлений, снов. И если солдаты и жители тайги воспринимают путешественника прежде всего как должностное лицо, и отношения с ними выстраиваются в вертикальной плоскости, то Дерсу, не разрушая вертикали, добавляет и горизонтальную, ярко выраженную личную систему координат, лишенную обязательной для других официальности. Ведь автор-повествователь, присматриваясь к Дерсу, не оценивает его лишь как проводника. Первые впечатления носят частный, общечеловеческий характер, поэтому так легко от этих впечатлений перейти к рассуждениям, имеющим философскую направленность. Рассмотрим, как развивается отношение автора-повествователя к Дерсу, как описывает Арсеньев восприятие автором-повествователем одного из главных героев произведения. Указание на то, насколько важно появление Дерсу в жизни путешественника, содержится в самом названии главы «Встреча с Дерсу». В тематическом подзаголовке каждая из тем определяет один из этапов знакомства, каждая тема имеет отношение к Дерсу: «Бивак в лесу. - Ночной гость. -Бессонная ночь. - Рассвет». Что в развитии отношений означает: последние часы перед важной встречей - встреча - беседа и возникновение симпатии - рождение нового дня и нового этапа в жизни.
Первая встреча с Дерсу - встреча неожиданная и не подготовленная никакими предчувствиями путешественника. Напротив, местность, в которой она произошла, «нехорошая»: «В окружающей нас обстановке чувствовалась какая-то тоска, было что-то жуткое и неприятное - и это жуткое и тоскливое понималось всеми одинаково. ... Не хотелось мне здесь останавливаться, но делать было нечего» [1,10].
Образ Дерсу Узала как объект этнографического исследования
В данной главе мы рассмотрим частный случай характерного для Арсеньева приема творчества - использование научных данных в художественных целях. Мы остановимся на той науке, которая была наиболее интересна и близка автору - этнографии. Известно, что главным трудом своей жизни Арсеньев считал ныне утраченную монографию «Страна Удэхе» [190]. Он оставил обширные этнографические коллекции и наблюдения, которые активно использовались и используются этнографами [138], [205], [91]. О большом значении для науки этнографических сведений, содержащихся в книгах Арсеньева, писали Кабанов, Рогаль, Кузьмичев. Особое внимание уделил этому аспекту Азадовский. О том, что в художественном творчестве Арсеньева нашли отражение его этнографические исследования, говорили Старовойтов, Крившенко. Этот аспект творчества Арсеньева получил освещение в работе Плотниковой. Исследователь пишет: «Как этнограф, Владимир Клавдиевич интересовался и собирал фольклорный материал, который нашел отражение в известных литературных произведениях «По Уссурийскому краю», «Дерсу Узала», «В горах Сихотэ-Алиня»... Если в первых двух книгах Арсеньев использовал некоторые фольклорные материалы для подтверждения каких-либо собственных размышлений..., то в третьей книге он умело включал различные жанры устного народного творчества малых народностей, сохраняя их в оригинале... Это позволяет говорить об эволюции художественного мастерства писателя и его мировоззрения» [165, 11-12]. Обратимся к тому, как использует Арсеньев этнографические сведения для создания образа Дерсу. В нем точно отражены многие данные, которые могут быть понятны только специалистам-этнографам. Специальный комментарий к ним отсутствует.
Первое, что описывает автор - внешний облик Дерсу. Герой обладает некоторыми чертами внешности, которые не характерны для нанайцев:
«Небольшие русые усы окаймляли его верхнюю губу, и маленькая рыжеватая бородка украшала подбородок. Но всего замечательнее были его глаза. Темно-серые, но не карие ... Незнакомец снял повязку, и я увидел, что голова его покрыта густыми русыми волосами; они росли в беспорядке и свешивались по сторонам длинными прядями» [1,12 - 13].
О внешности гольдов (нанайцев) современник Арсеньева, известный этнограф И.А. Лопатин пишет: «...глаза узки и несколько косы, что особенно бросается в глаза у женщин; волосы черные или черно-бурые, но встречаются иногда и настолько светловолосые субъекты, что их смело можно назвать шатенами. У мужчин чрезвычайно скудная растительность на лице и появляется она очень поздно: около 30 лет» [138, 21]. Антропологические признаки, отличающие Дерсу от его сородичей, следующие: серые глаза, русые волосы, наличие, хотя и небольших, но и не «скудных» усов и бороды. Необычная внешность, по поверьям аборигенов, является свидетельством того, что и обладатель такой внешности - необыкновенный человек. СВ. Березницкий приводит интересный рассказ об этом эвенкийки Т.А. Павловой «Как Сэвэки спас деда от японцев». Героем рассказа Павловой является человек с необычной внешностью, которому помогают духи: «Лет сто назад жил один дед в Поронайске. Сам был маленького роста и очень кучерявый. Это очень редко у тунгусов встречается. А он кучерявый был. И даже кличка у него была «Кудеря»...» [91, 108]. Комментируя рассказ, этнограф делает важное для понимания образа Дерсу замечание: «Добрый дух Сэвэки выручил понравившегося ему человека... Скорее всего, предания о «Кудере» возникли именно из-за его внешнего антропологического отличия от остальных сородичей. Это достаточно широко распространенная схема приписывания необычному человеку, не такому, как все, сверхъестественных способностей, возможности общаться с духами и т.п.» [91,108].
Возможно, необычная внешность Дерсу также связана с особенностью, подмеченной Арсеньевым у нанайцев, о внешности которых он пишет в книге «В горах Сихотэ-Алиня»: «Насколько гольды-мужчины удаляются от монгольского типа (среди них можно нередко встретить овальные лица без выдающихся скул и с правильными прямыми носами), настолько женщины сохраняют его» [3, 15]. Необычные антропологические признаки редко встречаются у героев-аборигенов на страницах книг Арсеньева. В книге «В горах Сихотэ-Алиня» есть описание метиски «с пестро-серыми глазами» [3, 264]. В этой же книге, в 6 главе, Арсеньев описывает двух орочей. Первый из них, Игнатий: «Это был пожилой мужчина с окладистой бородой» [3, 117]. Второй - Вандага: «Это был мужчина среднего роста, лет сорока, с густой черной бородой, что указывало на родство его с сахалинскими туземцами» [3, 133]. В этих случаях автор научно объясняет наличие нехарактерных для амурских этносов антропологических признаков.
Современник и добрый знакомый Арсеньева писатель Трофим Борисов в книге «Сын орла» также наделяет главного героя-гиляка необычными свойствами. Он «ытк-хаврди», человек, не знающий, кто его отец. Возможно, герой - сын духа. Этим определяется и его судьба и весь сюжет книги. Даже в ее названии Борисов отразил эту особенность героя, юноши Плеуна [21]. Арсеньев же вводит мотив необыкновенности героя очень деликатно, на двух уровнях: общедоступном (необычная для гольда внешность может быть оценена каждым читателем, при этом автор не описывает обычной внешности) и чисто-этнографическом (человек с необычной внешностью обладает особыми качествами).
