Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Русско-турецкие межлитературные связи и поэтика Азиза Несина 22
1.1. Начало взаимодействия 22
1.2. Азиз Несин: поэтика разочарования 53
ГЛАВА II. Влияние русских писателей XIX века на творчество А.Несина 62
2.1. Гоголевские мотивы в малой прозе А.Несина 62
2.2. Трансформация формы «сказки для взрослых» М.Салтыкова-Щедрина 73
2.3. Переосмысление мотивики А.Чехова 86
ГЛАВА III. Русские юмористы ХХ века и творчество А.Несина: формы взаимодействия и типологические схождения .100
3.1. Русская литература ХХ века и А.Несин. 100
3.2 . М.Зощенко и А.Несин: Тематическая общность и различие в творческой манере . 107
3.3. А.Аверченко и А.Несин: общие примы и сходные образы 129
Заключение 144
Библиография 153
- Азиз Несин: поэтика разочарования
- Трансформация формы «сказки для взрослых» М.Салтыкова-Щедрина
- Переосмысление мотивики А.Чехова
- . М.Зощенко и А.Несин: Тематическая общность и различие в творческой манере .
Азиз Несин: поэтика разочарования
Известный турецкий писатель и специалист по турецкой литературе А.Х.Танпынар в своей знаменитой работе «История турецкой литературы XIX века» (1942) перечисляет как достоинства отечественной словесности, так и е недостатки. Среди последних оказываются: отсутствие литературной критики как самостоятельной дисциплины, нехватка ощущения трагичности и интереса к психологическому началу, удалнность писателей от идеи реализма, историческая слабость изобразительных искусств (особенно живописи), которые дают человеку возможность более широкого взгляда.1
Видимо, в то время, когда Танпынар пришл к таким выводам, т.е. в сороковые годы, он уже имеет представление об основных достоинствах иностранных литератур, особенно русской, и обращается к ним, когда размышляет о разных аспектах восточных литератур.
Подтверждением сказанному является следующее рассуждение. Размышляя об отсутствии психологического любопытства в литературах мусульманских стран, он сравнивает их с русской: «Мы знаем, что русский роман ... , который развивается буквально перед нашими глазами, обязан
По мнению турецкого русиста, поэта и переводчика А.Бехрамоглу, своеобразно дополнившего Танпынара, главным вкладом русской литературы в турецкую и мировую литературы явилась любовь к человеку: «это не абстрактная любовь к человеку, а некое чувство, вызывающее солидарность [к нему] и бунтарство [по отношению к его врагам]», и которое «уходит корнями в глубину народной культуры».5
Другой турецкий исследователь, О.А.Суер, в своих очерках о русской литературе XIX века сосредотачивается на элементах поэтики и замечает: «Герои русских писателей оказали положительное влияние на умственное и духовное развитие интеллигентных людей Турции и служили ориентиром
Итак, в разговоре о русско-турецких межлитературных связях в ХХ веке необходимо чтко усвоить подчркнутые вышеупомянутыми учными моменты. Турецкий читатель испытывал эстетическую жажду, стремился к произведениям, в которых показывались характеры и раскрывались психология героев. Поэтому гуманистические тенденции русской литературы оказались востребованными в первую очередь.
Первые переводы из русской литературы на турецкий язык датируются восьмидесятыми годами XIX века, примерно спустя тридцать лет после появления первых переводов французских художественных произведений. Турецкий исследователь И.Устюниер объясняет доминирование французской культуры и некоторую задержку литературных контактов с Россией тем фактом, что долгие годы в Турции преобладало представление о том, что цивилизация – это Запад, а Запад – это Франция. К тому же, в то время русско-турецкие политические отношения были далеко не стабильными, и это отрицательно сказалось на культурных отношениях.8
Первым переводом с русского языка на турецкий считается «Горе от ума» Грибоедова [«Akldan Bela», 1884], переводчиком стал уроженец Дагестана, историк и мыслитель Мизанджи Мурат-Бей (наст. имя Гаджи-Мурат Амиров). Мурат-Бей получил гимназическое образование в Ставрополе. Он эмигрировал в императорскую Турцию.9 Мурат-Бей занимался и литературой: написал роман «Новый или новинка?» [«Turfanda m yoksa Turfa m?», 1890] и пьесу «Кастрюля перевернулась, крышку нашла» [«Tencere Yuvarland, Kapan Buldu», 1909].
Вслед за пьесой Грибоедова появилась русская поэзия на турецком языке. Так были переведены и опубликованы, благодаря усилиям разных первопроходцев-переводчиков и издателей, отдельные стихи Пушкина, Лермонтова, Кольцова, Туманского и басни Крылова. Самыми известными из этих первопроходцев считаются востоковед Ольга Лебедева (1854 – не ранее 1910), уроженка Казани, и турецкий издатель Ахмет Митхат (1844-1912). Лебедева и Митхат познакомились в Швеции, во время путешествия последнего по Европе.
В ходе общения они прекрасно осознали, что две культуры – русская и турецкая – очень мало знают друг о друге, и для того, чтобы преодолеть это незнание приняли решение о сотрудничестве.11 В девяностые годы XIX века при поддержке Митхата Лебедева опубликовала свои переводы на турецкий язык «Метели» Пушкина и «Семейного счастья» Толстого. Так турецкий читатель познакомился с русской прозой. В те же годы Лебедева вела переписку с Толстым. В одном письме она так рисует литературную картину Стамбула: «[Литераторы] с жадностью читают Ваши дивные произведения во французском переводе и сумели оценить в них всю Вашу гениальность».12
Трансформация формы «сказки для взрослых» М.Салтыкова-Щедрина
Знакомство турецкой аудитории с творчеством Н.Гоголя во многом произошло благодаря издателю Ибрахиму Хильми Чыгырачану (1876-1963). В 1936 году по его инициативе вышла повесть «Тарас Бульба» в переводе с французского [пер. С.Хасырджиоглу].1 В предисловии к изданию Чыгырачан признался, что хочет, чтобы это произведение Гоголя стало для турецких писателей примером изображения героической темы и вдохновило писателей на создание подобных произведений на материале турецкой истории.2
Действительно, турецкий перевод «Тараса Бульбы» воодушевил прозаика-националиста Нихаля Атсыза (1905-1975), давно стремившегося создать произведение о легендарных турецких героях, павших в войне с китайцами в VII веке, и искавшего подходящую художественную форму для такой темы. В 1937 году он начал писать роман под названием «Смерть
Вклад Чыгырачана в популяризацию Гоголя в Турции не ограничился изданием «Тараса Бульбы». В 1937 году он опубликовал перевод комедии «Ревизор» [«Mfetti»]4, которая в последующие годы неоднократно ставилась на стамбульских и анкарских сценах. В сороковые годы задачу знакомства турецкой аудитории с литературными классиками разных стран взяло на себя Министерство образования. С этой целью было сформировано новое государственное издательство, и именно оно выпустило «Нос», «Коляску», «Шинель»5 и «Мртвые души»6 наряду с другими произведениями знаменитых писателей.
Юмористическая составляющая творчества Гоголя, выраженная в сценической форме, сразу же нашла отклик в политической и общественной сферах Турции, отличавшей слабыми демократическими традициями. По свидетельству Несина, во второй половине сороковых годов после постановки «Ревизора» в городском театре в Стамбуле разгорелся скандал. Сотрудники турецких органов внутренних дел допрашивали актров и режиссра, так как «одного из чиновников в пьесе изобразили глухим».7
В показанной ситуации увидели намк на тогдашнего президента, турецкого военачальника и политика, преемника Ататюрка Исмета Инню, у которого существовали проблемы со слухом.8 Неудивительно, что в то время Несин опубликовал сатирический рассказ «Глухой скрипач» [«Sar Kemanc», 1948], в котором он иносказательно осмеял И.Инню.9
Возможно, что поводом для написания такого рассказа Несина послужило данное конкретное происшествие.
Из записных книжек и журнальных статей Несина становится ясно, что писатель с интересом читал некоторые произведения Гоголя. В его личной библиотеке в Стамбуле сохранилось издание «Ревизора» 1937 года на турецком языке. Из его театральной рецензии нам становится известно, что он очень любил «Записки сумасшедшего».10 Однако, Несин, видимо, не являлся страстным читателем крупных произведений Гоголя.
Впервые он прочитал «Мртвые души» только в восьмидесятые годы, т.е. через тридцадть лет после выхода первого издания поэмы на турецком языке.11 Возможно, так произошло потому, что поэма не заинтересовала его в той же степени, как малые жанры, как известно, доминировавшие в его творчестве.
Само имя Гоголя специально не упоминается в эссеистике Несина. Оно встречается наряду с именами других сатириков и юмористов. В статье 1993 года Несин называет Гоголя «юмористом на вершине» (Здесь и далее перевод с турецкого языка сделан нами. – М.Й.), в одном ряду с Сервантесом, Мольером, Щедриным, Чеховым, Твеном, Шоу, Костлером, и даже с Бирсом и Эмме.12
Чтобы выразить сво отношение, он использует слово «вершина», оно встречается и в более ранней эссеистике Несина. В рецензии 1978 года, написанной для турецкого издания рассказов Леонида Ленча, Несин называл Гоголя «недоступной вершиной» в литературе, приведя практически тот же ряд. Он сравнивает его с Чеховым, Щедриным,
Сделаем общий вывод, что Несин не отделял Гоголя от других авторов, склонных к юмористическому началу и воспринимал его как неотъемлемую часть мирового литературного наследия комизма.
Вместе с тем отметим некоторые политические и общественные переклички. Отдельные параллели между царской Россией ХIX века и Турцией первой половины ХХ века позволяли креативно перечитывать и переосмыслять произведения Гоголя. Речь идт преимущественно о «Ревизоре», который привлк творческое внимание и Несина.
Среди этих параллелей отметим коррупцию во всех слоях государственного аппарата, непотизм, лицемерие, мошенничество, углубление расслоения общества и отрицательные результаты этого процесса и ухудшение отношений народа с чиновничеством.14 Указанные явления стали темами ряда рассказов Несина, написанных в сороковые-пятидесятые годы.
Известно, что одна и та же партия правила Турцией с основания республики в 1923 году до 1946 года, затем с 1946 года политическая система изменилась в результате ожиданий обществом перемен, и наступила многопартийная эра. Эта смена спровоцировала бурный процесс политизации по всей стране, прошедший от столицы до самых маленьких населнных пунктов. Во всех, даже небольших местечках открывались филиалы новосозданных партий, люди записывались в их ряды и начинали активно участвовать в политической жизни страны.
Переосмысление мотивики А.Чехова
Записки, статьи, интервью турецкого юмориста и сатирика А.Несина проливают свет на его литературные отношения с русскими писателями ХХ века. Проведя анализ, мы установили, что Несин питал особый интерес к творчеству таких писателей как М.Зощенко и А.Аверченко. Прежде чем рассмотреть высказанное нами положение, укажем на контакты писателя с другими русскими художниками.
Несин ознакомился с русской литературой через переводы, постоянно читал произведения, старался узнать об авторах и их литературном пути, но в то же время он был ограничен малым количеством переводов, как мы увидим ниже, когда мы будем говорить о М.Булгакове, А.Вознесенском и А.Ахматовой.
Поездки Несина в Советский Союз оставили след в его творчестве. Подтверждением служат статьи, написанные в 1966 году о театре миниатюр А.Райкина. С другой стороны, как раз в этих поездках он наблюдал литературную среду и обычную жизнь, и эти наблюдения помогли ему в оценке правдоподобности произведений писателей социалистического реализма, в частности, К.Симонова.
Часть личной библиотеки Несина хранится в Детском фонде им. Азиза Несина в Стамбуле. Здесь можно найти книги, прочитанные писателем в разное время. Чаще всего встречаются книги на турецком языке, хотя имеются и англоязычные издания. Отметим множество переводов из классической русской литературы. Но в этом параграфе мы упоминаем только о произведениях, написанных в ХХ веке.
На страницах некоторых книг сохранились записи, пометки, подчркивания, исправления Несина.1 Конечно, они не могут дать полной картины его размышлений о прочитанном, к тому же здесь находятся далеко не все книги, прочитанные писателем в ранние этапы его творчества. Но, тем не менее, записи позволяют понять, что больше всего его интересовало в тексте, на что он обращал сво внимание.
Одна из таких книг – первый сборник рассказов Зощенко на турецком языке, который содержит всего три рассказа.2 Во Введении Несином подчркнуто лишь одно предложение: «Кроме того, [Зощенко] написал комедии в двух или трх актах». Не удивительно, на наш взгляд, что Несин проявил интерес к такому конкретному факту из творчества русского писателя. Содержание его дневника свидетельствует, что он стремился сделать литературную карьеру не в прозе, не в жанре короткого рассказа, а в драме.3 Однако, несмотря на все усилия, ему не удалось этого сделать.
В библиотеке Несина обнаружился турецкий перевод автобиографии Б. Пастернака.4 По записям на страницах книги становится очевидным, что он е читал, причм очень внимательно. Зато «Доктор Живаго», стоящий рядом с автобиографией на полке, не имеет никаких помет. Не обнаруживается никаких признаков, указывающихся на то, что Несин читал этот роман. В дневниках и статьях нам также не удалось обнаружить никаких упоминаний о данном произведении.
Чаще всего для Несина оказывалась более интересна история о том, как формировалась личность писателей, чем их собственные произведения. Из других источников нам известно, что Несина занимают вопросы о том, как сделаться писателем, каково влияние биографий писателей на их творчество, что общего и что отличающегося в них от собственной писательской истории.5
Нам также известно, что Несин читал М.Булгакова, по крайней мере, он точно прочл одно произведение – «Записки покойника».6 В процессе чтения он обычно вносил исправления текста автора или переводчика. Такими исправлениями насыщен экземпляр «Записок покойника», но только в начале. Мы видим, что от страницы к странице их число постепенно уменьшается и, наконец, они полностью исчезают. Нередко случалось так, что Несин, теряя интерес, не дочитывал книги.
На основании турецкого издания 1979 года становится очевидным, что Несин читал «Мать» М.Горького в турецком переводе.7 На страницах книги обнаруживаются подчркивания того же характера, о котором уже говорили выше. В эти годы Несин особенно плотно интересовался творчеством русского писателя.
Другая книга, прочитанная Несином – это «The Union of Soviet Writers», английское издание «Союз писателей CCCР» 1981 года, которое Несин привз с собой из Москвы.8 Несин опирался на это издание в своих статьях, касающихся современной русской литературы, написанных в восьмидесятые годы.
В те же годы Несин читает в переводе «Озу» А.Вознесенского.9 Нами установлено, что Несин остановился на некоторых словах, стремясь понять их значение, среди них оказалось и понятие «циклотрон».10
В библиотеке также обнаруживается первый сборник переводов на турецкий язык избранных стихов А.Ахматовой.11 Пометы показывают, что вступительную статью переводчика Несин прочл более внимательно, чем сами стихи – видимо он снова стремился глубже познакомиться с биографией Ахматовой. Сразу бросается в глаза, что он подчркнул фразу «эротические, мистические и пессимистические элементы». (Здесь и далее перевод с турецкого сделан нами. – М.Й.)
Кроме названных книг, в библиотеке мы нашли турецкий перевод рассказов Ф.Искандера, с которым Несин дружил.12 В книге Несин отметил понравившиеся рассказы знаком «х», среди них - «Петух», «Время по часам», «Защита Чика», «Чик и Пушкин».
Изучение помет, записей и подчркиваний в этих книгах создат впечатление, что Несин старался больше узнать о судьбах их авторов. Можно назвать Несина большим любителем биографий. Нельзя оставить без внимания и тот факт, что он обязательно прочитывает вступительные статьи и предисловия, даже если не читает само произведение. Несин всегда был озадачен вопросами о писательстве: как и каким нужно быть писателем, что такое художественная личность, каков литературный путь рассматриваемых авторов.
. М.Зощенко и А.Несин: Тематическая общность и различие в творческой манере .
Снова начинается традиционный для Несина разговор с анонимными участниками. Толпа разгадывает, каким образом она появилась, куда все смотрят и т.д. Разговор полон ссылками на события того времени, как, например, визиты иностранных президентов или футбольных команд в город, очередное столкновение правящей и оппозиционной партий, стройпроект нового судна, так называемые появления НЛО и пр. Когда рассказчик осматривается, он видит огромную толпу сзади. Он еле выбирается оттуда и этим завершается рассказ.89
Следует отметить, что для автора важно показать, что поступок толпы бессмыслен, а разговор бессодержателен. Несин бичует тех обывателей, которые собрались в надежде найти зрелище, так как он уверен в том, что эти люди, из которых состоит понятие «народ», не способны собираться и соединиться как единое целое ради собственных реальных интересов, поэтому он демонстративно показывает эту неспособность.
В этих трх рассказах главного героя заменяет анонимная уличная толпа, представляющая собой некое единое целое. В повествовании почти не встречаются портретные детали. Мы не узнаем, как эти люди выглядят, какие у них лица, характеры, как одеты. Их реплики могут быть произнесены любым человеком на земле, они не имеют никаких особенностей.
Отметим разницу в подходах писателей. В «Акулах» деловитая толпа собрана по конкретной причине, о биржевых спекуляциях Аверченко писал достаточно подробно, как о феномене, оставившем след в революционные годы в России.
Совсем иной акцент делает Несин: собираясь, его толпы не имеют корыстной цели. То, о чм говорили в толпе, не имеет никакого отношения к их собственной жизни: разговор пуст, бессодержателен и потому обречн на скорейшее забвение. Эти люди ищут зрелище, чтобы убежать от однообразия и скуки бытия хотя бы на несколько часов.
Как мы уже сказали раньше, у нас нет доказательств для утверждения, что этот прим заимствован Несином именно у Аверченко. Хотя временная последовательность между датами перевода рассказа Аверченко на турецкий язык и время появления рассказа Несина заставляет нас задуматься о каком-нибудь заимствовании. Не следует упускать возможность и независимого друг от друга развития прима у обоих художников.
Итак, несмотря на то, что на турецкий язык переведено небольшое количество произведений Аверченко, Несин был знаком с его творчеством и судьбой. Оценка турецкого писателя Аверченко положительная, но при этом в своей эссеистике Несин не опасался назвать Аверченко «контрреволюционером», созвучно ленинской оценке русского юмориста – «белогвардеец». Ведь его собственные взгляды о СССР и Октябрьской революции, в отличие от Аверченко, далеко не критичны.
В начале шестидесятых годов Несин, как издатель, публиковал рассказы Аверченко и Зощенко в своих журналах в рубрике «Примеры мирового юмора», и этим внс свой скромный вклад в популяризацию этих авторов в Турции. При сравнительном анализе некоторых рассказов обнаруживается некое типологическое схождение, общность тем, примов и образов в творчестве Аверченко и Несина.
Количество переводов произведений Аверченко на турецкий язык были крайне ограничены. На наш взгляд, эту скудность можно объяснить тем фактом, что издание произведений Аверченко было исключено из литературного процесса в Советском Союзе, и это отразилось в переведнной русской литературе в Турции, где значительная часть посредников (переводчиков, издателей, популяризаторов русской литературы) всегда учитывала ситуацию в СССР.
Отчасти сказанное объясняется имевшимся в распоряжении указанных деятелей текстовым материалом, в эмиграции тиражи книг Аверченко резко снизились, что влияло на степень их доступности. Поэтому, как и в случае других авторов (пожалуй, исключением является творчество Тэффи) произведения русских юмористов эмиграции оказывались малодоступными.
Несин был знаком с произведениями русских писателей ХХ века в той степени, в какой существовали переводы их произведений на турецком языке: некоторых авторов только с одним (Булгаков), а некоторых с несколькими произведениями (Зощенко, Аверченко). Во многих случаях он проявлял больше интереса к писательским историям русских художников, чем к самим их произведениям. Несин был большим любителем биографий, так как он всегда был озадачен вопросами о писательстве: как и каким нужно быть писателем, как формируется художественная личность и литературный путь.
Поездки Несина в Советский Союз в шестидесятые годы и ознакомление с миниатюрами А.Райкина сыграли важную роль в осуществлении его некоторых замыслов в области драматических искусств. После этих поездок он переписал некоторые свои рассказы в форме миниатюры, и эти маленькие пьесы были поставлены в турецких театрах.
Из русских писателей ХХ века наиболее тесными оказались творческие контакты с творчеством Зощенко. Первые сопоставления этих двух писателей принадлежат их переводчикам и редакторам. Хотя первоначально Несин не был знаком с творчеством Зощенко, но общие сатирические тенденции были налицо. По мере становления Несина как писателя, его литературных контактов, Зощенко становился ему ближе и понятнее. Хотя следует отметить разницу в мироощущении, отражнную в картине мира.
В соответствующем параграфе нами показано типологическое схождение тематики авторов, указаны общие примы, например, гротескное преувеличение, сказ, создание сюжетной ситуации, рассказ-неудача.
В творчестве Несина встречаются сюжетные реминисценции из Зощенко. Таких моментов не очень много, и они не дают нам оснований для утверждения, чтобы говорить о каком-нибудь ученичестве первого у второго. Кроме того, Несин относился к творчеству Зощенко немного сдержанно, в своих записках он не совсем положительно отозвался о зощенковских героях. В этом сыграли немаловажную роль различие менталитетов двух народов – русского и турецкого, и удалнность Несина от реалий двадцатых-тридцатых годов в Советском Союзе.
На турецкий язык переведено небольшое количество произведений Аверченко, Несин был знаком с его творчеством и судьбой. В начале шестидесятых годов он публиковал рассказы Аверченко и Зощенко в своих журналах и этим внс свой скромный вклад в популяризацию этих авторов в Турции.
При сравнительном анализе некоторых рассказов обнаруживается типологическое схождение, общность тем, примов («монолог анонимной толпы») и образов («русский дурак» и «турецкий ишак») в творчестве Аверченко и Несина, которые свидетельствуют о разочаровании писателей в своих народах.
