Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Закономерности литературной эволюции и жанровая специфика романов Ф.К. Сологуба 15
1.1. Проблема традиции в теоретическом освещении 15
1.2. Жанровое своеобразие символистского романа 38
1.3. Проблема художественного метода Ф.К. Сологуба в научно-критической литературе 48
1.4. Романы «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» в контексте жизни и раннего творчества Ф.К. Сологуба 64
ГЛАВА II. «Тяжелые сны» и «мелкий бес» Ф.К.Сологуба в контексте традиций Ф.М. Достоевского 87
2.1. Творчество Ф.М. Достоевского как источник возникновения традиций .87
2.2. Феномен личности Ф.М. Достоевского и его влияние на мировоззрение Ф.К. Сологуба 106
2.3. Логин как символистская версия героя-идеолога Ф.М. Достоевского ... 114
2.4. Модификация «подпольных» героев Ф.М. Достоевского в романе Ф.К. Сологуба «Мелкий бес» 141
2.5. Феномен двойничества в ранних романах Ф.К. Сологуба как следование традициям Ф.М. Достоевского 180
2.6. Мотив страдающих детей в произведениях Ф.М. Достоевского и Ф.К.Сологуба 192
Заключение 208
Библиография 223
- Жанровое своеобразие символистского романа
- Романы «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» в контексте жизни и раннего творчества Ф.К. Сологуба
- Логин как символистская версия героя-идеолога Ф.М. Достоевского
- Феномен двойничества в ранних романах Ф.К. Сологуба как следование традициям Ф.М. Достоевского
Введение к работе
Творчество Федора Кузьмича Сологуба – одно из самых ярких и интересных явлений рубежа XIX-XX веков. В русской литературе Серебряного века трудно назвать писателя более оригинального и загадочного. Его считали «самым русским среди декадентов» (А.Г. Горнфельд), «интимным писателем» (Р.В. Иванов-Разумник), творчество которого начинает «новую главу русской прозы» (Е. Замятин).
Несмотря на такие высокие оценки, наследие Ф.К. Сологуба в нашей стране долгое время, вплоть до середины 80-х годов, было под негласным запретом.
Только в последние десятилетия на литературное наследство Ф.К. Сологуба было обращено серьезное внимание исследователей. Изучению различных аспектов творчества и литературной биографии писателя посвящены работы отечественных и зарубежных филологов: Х. Барана, С.Н. Бройтмана, М.И. Дикман, Вик. Ерофеева, И.Ю. Жирковой, С.П. Ильева, В.А. Келдыша, Р.Я. Клейман, Л.А. Колобаевой, З.Г. Минц, М.М. Павловой, Л. Силард, З.В. Удоновой и других. Появились и диссертационные исследования, посвященные проблемам жизни и творчества (М.М. Павлова), образному анализу лирики Ф. Сологуба (Н.В. Кузьмичева), принципам воплощения авторского сознания (А.Н. Губайдуллина, Н.П. Дмитриев, В.В. Циттель) и текстологическим проблемам поэтического наследия (Т.В. Мисникевич), изучению переводческой стратегии (А.Б. Стрельникова) и стилистических особенностей (О.В. Иванова, М.А. Дубова), поэтике малой прозы (А.Р. Магалашвили) и романов «Тяжелые сны» (А.Н. Долгенко), «Мелкий бес» (М.М. Павлова, Е.А. Виноградова, Е.В. Сергеева, Д.В. Боснак), «Творимая легенда» (Н.А. Глинкина, М.А. Львова, Н.И. Рублева).
Определение природы сновидений в поэзии Ф.К. Сологуба как «альтернативной реальности», как «манифестного явления» и «мистериальной инициации» в прозе, переосмысление романа «Тяжелые сны» как яркого и оригинального воплощения русского декаданса, «Мелкого беса» как «иронического способа понимания мира», «Творимой легенды» как «своеобразной программы преобразования несовершенной действительности в мир добра и гармонии» позволили сделать важный шаг к осмыслению специфики символистского романа как особенного явления в области жанровых форм (С.П. Ильев, Н.В. Барковская).
Художественные произведения Ф.К. Сологуба отличаются высокой реминисцентной насыщенностью, которую можно считать одним из неотъемлемых свойств его поэтики. Именно потому, на наш взгляд, без интертекстуального прочтения сологубовских произведений невозможно полноценное восприятие его художественной концепции. Следует отметить, что вопрос литературных связей, влияний и «учителей» затрагивался в работах Н.А. Горских, Вик. Ерофеева, М.М. Павловой, А.Л. Соболева, И.В. Пантелей, Л.Л. Фиалковой и других исследователей.
Особое значение философско-этического и художественно-эстетического опыта Ф.М. Достоевского для структуры художественного мира русского декадентского романа отмечали еще современники, которые видели в сологубовской прозе ответы на «карамазовские вопросы» (Р.В. Иванов-Разумник). Именно своеобразное отражение философии «идеологического романа» Ф.М. Достоевского придает творческой стратегии Ф.К. Сологуба особенный статус. В результате предпринятых исследований уже установлено, что «проза Сологуба стала своеобразным "мостиком" и по отношению к "достоевским" темам многих художников XX столетия», «многочисленные идеи и связанные с ними комплексы мотивов, проблем и образов, ставшие знаковыми в художественном сознании начала XX века, так или иначе миметически связаны с художественными, психологическими, историко-социальными и философскими открытиями Достоевского», что «в содержательном аспекте ряд персонажных "идеологий" Достоевского становятся авторскими в прозе Серебряного века, в первую очередь – неприятие "мира Божьего" Ивана Карамазова (например, у Ф.К. Сологуба, Л.Н. Андреева, А.М. Ремизова) и допущение "крови по совести" Раскольникова (например, у З.Н. Гиппиус, А.М. Горького)».
Изучение вопроса о влиянии традиций русской классики, и в частности – традиций Ф.М. Достоевского на художественное мышление поэтов и прозаиков рубежа XIX-XX веков имеет огромное значение. С одной стороны, это позволяет расширить представление о функционировании мировоззренческой системы Достоевского в культурной парадигме Серебряного века, что способствует постижению ее универсальности, а с другой – помогает полнее раскрыть творческую природу художников, отказавшихся от традиций реализма.
Отношение Ф.К. Сологуба к классическому наследию во многом определяет все его творчество. Особую роль в творческой судьбе писателя играет именно традиция Достоевского. Интертекстуальное взаимодействие произведений Ф.К. Сологуба с наследием Ф.М. Достоевского, как представителя классической традиции русской литературы, занимает особое место в исследованиях А.Н. Долгенко, И.В. Пантелей, И.Д. Якубович, Б.Ю. Улановской. Однако следует отметить, что в направлении изучения этого взаимодействия сделано не так много. До настоящего времени вопрос следования традициям Достоевского в романах Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» рассматривался в основном локально, ограничиваясь лишь отдельными наблюдениями и констатацией тех или иных совпадений. При этом серьезного осмысления этих преемственных связей, прежде всего с точки зрения их функциональности, значимости для сологубовской прозы, предпринято не было. Так, например, в диссертации И.В. Пантелей мотив преступления и наказания исследуется на примере романа «Тяжелые сны», мотив «человека из подполья» – на примере романа «Мелкий бес», наконец, «фантастический реализм» Достоевского соотносится с романом «Творимая легенда», что существенно обедняет наше представление о системе художественных взаимодействий. Более того, сама И.В. Пантелей называет свою работу «попыткой "прокомментировать" неисчерпаемую тему литературных традиций в его [Сологуба] романах на примере творчества Достоевского», подчеркивая при этом, что «обширную и мало изученную тему традиций Достоевского в творчестве Федора Сологуба трудно осветить в рамках одной диссертации».
Актуальность предложенной темы обуславливается необходимостью уточнить научное наполнение понятия «традиция» в контексте взаимодействия художественных методов в творчестве Ф.К. Сологуба, а также усиливающимся интересом к изучению интертекстуальных связей его романов. Несмотря на то, что изучение сологубовского наследия сквозь призму традиций Достоевского как представителя русской классической литературы уже было предпринято в ряде опубликованных работ, заявленная в названии данной диссертации проблема многоаспектна и требует дальнейшего изучения.
Научная новизна диссертации определяется выявлением традиций Ф.М. Достоевского на интертекстуальном, архетипическом и жанрово-родовом уровнях романов Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес». Интертекстуальная активность Сологуба в отношении творчества великого классика должна быть осмыслена в ее глубинных основаниях, коренящихся в общности мировоззренческих ценностей писателей. Кроме того, сопоставительный анализ произведений рассматриваемых авторов позволяет выявить принципы взаимодействия в ранних романах Сологуба таких художественных методов, как реализм и символизм.
Материалом исследования послужили как сологубовские романные тексты («Тяжелые сны» (1895) и «Мелкий бес» (1905)), относящиеся к раннему, наиболее плодотворному, периоду творчества писателя (1890-е – начало 1900-х годов), так и вершинные художественные произведения Ф.М. Достоевского (повести «Двойник» (1846), «Село Степанчиково и его обитатели» (1859), «Записки из подполья» (1864), романы «Преступление и наказание» (1866), «Идиот» (1868-1869), «Бесы» (1872), «Братья Карамазовы» (1888)).
Объектом данного исследования является функционирование традиций Ф.М. Достоевского в поэтике символистского романа Ф.К. Сологуба.
Предметом работы стали формы и способы художественной реализации традиций Ф.М. Достоевского в творчестве Ф.К. Сологуба.
В качестве теоретико-методологической основы диссертации были использованы работы отечественных и зарубежных исследователей: М.М. Бахтина, Н.В. Барковской, Х. Блума, М.Я. Ермаковой, Д.В. Затонского, С.П. Ильева, В.Я. Кирпотина, Г.Б. Курляндской, Н.Л. Лейдермана, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Е.А. Михеичевой, Н.Т. Рымарь, Л. Силард, Н.Д. Тамарченко, Ю.Н. Тынянова, В.Е. Хализева, Т.С. Элиота, Б.М. Энгельгардта, А.Я. Эсалнек, М.Н. Эпштейна, К.Г. Юнга и др.
В исследовании учитываются достижения таких видных теоретиков литературы, как И.В. Арнольд, Р. Барт, Ж. Женетт, А.К. Жолковский, Ю. Кристева, Ю.М. Лотман и др., которыми были разработаны методики интертекстуального анализа.
В работе использован комплексный подход к явлениям литературы, сочетающий сравнительно-типологический и историко-генетический методы с элементами интертекстуального анализа.
Сравнительно-типологический метод используется с целью рассмотрения романов Ф.К. Сологуба в контексте идейных исканий Ф.М. Достоевского и при обращении к поэтике произведений.
Историко-генетический метод необходим при выявлении связей романов Ф.К. Сологуба с прозой Ф.М. Достоевского на жанровом уровне, а также на уровне системы архетипических связей.
Элементы интертекстуального анализа используются при исследовании структуры образов и мотивов прозы писателей.
Основной целью диссертационного исследования является рассмотрение специфики функционирования в ранних романах Ф.К. Сологуба традиций Ф.М. Достоевского.
Достижение поставленной цели предполагает выполнение следующих задач:
– выявление объема понятия «традиция», осмысление его как особой художественной категории;
– определение функционального значения наследия Ф.М. Достоевского как источника особой литературной традиции в творчестве поэтов и писателей Серебряного века, в частности – Ф.К. Сологуба;
– исследование традиций Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» на уровне интертекстуальных, архетипических и жанровых взаимодействий.
Решение поставленных задач обусловило структуру диссертационного исследования. Композиция глав выстроена по принципу, предусматривающему поэтапную конкретизацию исследования: от постановки проблемы «традиции» в современном литературоведении, жанрового своеобразия символистского романа – к общим вопросам особенностей творчества Сологуба и его художественного метода – к определению значимости феномена Достоевского для культуры Серебряного века, и, наконец, – к анализу конкретного бытования и трансформации традиций Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Многочисленные обращения к Достоевскому в сологубовских произведениях свидетельствует о том, что в построении собственных мировоззренческих и художественных категорий Ф.К. Сологуб отводит ведущее место творчеству Ф.М. Достоевского, которое становится эстетическим, этическим и духовным ориентиром.
-
В творчестве Ф.К. Сологуба можно найти прямое и опосредованное обращение к русской классике, ориентацию на преемственность художественных образов и элементов поэтики классической литературы. Традиции Ф.М. Достоевского в романах Ф.К. Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» представлены тремя аспектами: интертекстуальным, архетипическим, жанрово-родовым.
-
В ранних романах Сологуба «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» присутствие Достоевского обнаруживает себя в виде разнообразных вариаций на темы его произведений: в сологубовских текстах происходит наследование жанровых форм, перед нами предстают герои Достоевского, появляются прямые и скрытые цитаты из его наследия. Сологуб использует излюбленные классиком приемы раскрытия характеров, продолжает разработку волнующих предшественника тем.
-
Отличительной особенностью Сологуба-художника является стремление к гармоничному сочетанию в рассматриваемых романах классических традиций и начал «нового искусства». При этом отношения с традициями Достоевского носят характер творческого, порой весьма напряженного, диалога, направленного на обогащение художественного метода освоения действительности.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в уточнении основных форм и способов функционирования классической литературной традиции в модернистской прозе конца ХIХ – начала ХХ века, а также в определении жанровой специфики символистского романа.
Наблюдения и выводы, полученные в ходе проведенного исследования, могут найти применение в дальнейшем научном изучении творчества Ф.К. Сологуба, восприятия феномена Ф.М. Достоевского в условиях литературного процесса Серебряного века, а также в учебных целях: для разработки вузовских курсов и спецсеминаров по теории литературы, истории русской литературы рубежа XIX-XX веков, в преподавании спецкурсов по проблемам компаративистики, традиций русской классики в порубежной литературе и в творчестве Ф.К. Сологуба. Это определяет практическую значимость диссертации.
Апробация работы. Материалы исследования нашли отражение в докладах на Всероссийских научных конференциях: «Орловский текст российской словесности: творческое наследие И.А. Бунина» (Орел, 2010), «Русская поэзия: проблемы стиховедения и поэтики» (Орел, 2010) и конференции молодых ученых Орловского государственного университета (Орел, 2009). Главы диссертации обсуждались на аспирантских объединениях и заседаниях кафедры русской литературы XX-XXI веков и истории зарубежной литературы Орловского государственного университета (2009, 2010, 2011).
По теме диссертации опубликовано 5 статей.
Диссертационное исследование изложено на 249 страницах и состоит из введения, двух глав, заключения.
Жанровое своеобразие символистского романа
Понятие «символистский роман» Н.В. Барковская определяет следующим образом: «..."символистские романы" - это, прежде всего, романы, написанные поэтами-символистами. Предметное содержание понятия, таким образом, предполагает пересечение воздействия трех факторов: метода (символизм), жанра (роман) и стиля (особой "лиричности", рельефности, ритмико-интонационной "проработанности" речевого уровня, что свойственно поэзии)»1.
По общему мнению исследователей, природе такого эпического жанра, как роман, присуща энергия неисчерпаемых изменений. По утверждению Бахтина: «Роман - не просто жанр среди жанров. Это единственный становящийся жанр среди давно готовых и частично уже мертвых жанров. Это единственный жанр, рожденный и вскормленный новой эпохой мировой истории и поэтому глубоко сродный ей, в то время как другие большие жанры получены ею по наследству в готовом виде...»2. Вероятно, именно с этой особенностью связана постоянно констатируемая исследователями (как отечественными, так и западными) невозможность дать четкое определение этого жанра. Об этом в своей работе «Вселенная романа» в разделе «Поиски определения» пишут канадские литературоведы Р. Бурнеф и Р. Уэлле3. Английский ученый М. Баултон на основе анализа словарных определений термина и жанра утверждает, что не существует точного определения романа . «На сегодняшний день история романа складывается из серии исследований о самых значительных писателях, - пишет французский исследователь Л.М. Альберес, - но представляется невозможным дать целостное обобщение и, тем более, "определение" этого жанра»3.
Первым дошедшим до нас теоретическим исследованием по теории романа считается «Трактат о происхождении романа» П.-Д. Юэ 1670 года, который «закрепил за романом право на прозаическую форму, провел отличия романа от мифа и истории, осторожно разграничил понятия эпоса и романа» . Определяя роман как «эпопею в прозе», П.-Д. Юэ утвердил художественные достоинства романа и тем самым вписал его в жанровую структуру классицизма: «Следуя мысли Аристотеля, который учит, что поэт является таковым благодаря вымыслу, который он сочиняет, а не стиху, необходимо причислить авторов романов к поэтам»
Восприятие романа как многостилевого и многоголосого явления отмечал еще Ф. Шлегель, подчеркивая, что «роман - это самая изначальная, самобытная, совершенная форма романтической поэзии, отличающаяся от древней, классической, где жанры строго разделены, именно этим смешением всех форм. Это совершенно романтическая, богато и искусно сплетенная композиция, где всевозможные стили многообразно сменяют друг друга; из этих различных стилей часто развиваются новые сочетания, часто встречается пародия...» . В работе 1797 года «Критические моменты» Ф. Шлегель выделяет еще одно отличительное свойство романного жанра -его «свободную форму», в которой «жизненная мудрость нашла прибежище от школьной мудрости» . На это важнейшее качество обращал внимание и Л. Толстой: «Роман - та свободная форма, в которой есть место и свобода для выражения всего, что только переживает внутри и вовне человек»3.
Таким образом, можно согласиться с тем, что в «этих двух свойствах: многосоставности, полистилистике и гетерогенности, с одной стороны, и "свободной форме", с другой, - проявилась та множественность уровней романа, которая запечатлевается в таких постоянных эпитетах этого жанра, как "единственный", "уникальный", "универсальный"»6. При этом роману «подвластен любой материал и любая проблематика». Он создает свои жанровые модификации практически во всех художественных направлениях - от барокко до символизма и постмодернизма: «Роман включает родовые свойства драмы и лирики, "адаптирует" всевозможные литературные жанры, от новеллы и поэмы до драматургической и мемуарной формы. Открытия разных искусств - музыки, архитектуры, живописи, кино - свободно осваиваются романной поэтикой, будь то архитектоника собора, монтаж или контрапункт. Романный текст открыт множеству осваиваемых внелитературных форм (и научному комментарию, и эссе, и структуре словаря). И именно роман свободно может включить в себя свою собственную теорию, увязав ее с романным действием. ... Романная проза использует различные языковые стили (среди них, допустим, научный, публицистический, документальный) и стилизует любой речевой пласт и любой слог литературной речи. И, наконец, роман единит в себе все разновидности и свойства художественной формы: синкретизм; синтез образного и понятийного; "форму содержания" и "форму выражения"; лирико-поэтическую форму; жизнеподобную и условную; содержательность и саморефлексию формы» .
Романы «Тяжелые сны» и «Мелкий бес» в контексте жизни и раннего творчества Ф.К. Сологуба
Федор Сологуб является выдающимся русским литератором рубежа XIX-XX веков. Его личность загадочна и противоречива, а творчество уникально.
Личная и творческая судьба Сологуба, как и большинства представителей смутной порубежной эпохи, складывалась весьма непросто. Будучи выходцем из социальных низов, он, благодаря трудолюбию и неустанному стремлению к самосовершенствованию, сумел добиться славы одного из наиболее утонченных, изысканных и авторитетных литературных деятелей своего времени.
Федор Кузьмич Тетерников (настоящая фамилия Сологуба) родился 17 февраля 1863 года в бедной петербургской семье. «Сын портного и прачки...» , - так впоследствии называл себя сам писатель. Его отец, Кузьма Афанасьевич Тетерников, умер от чахотки, когда мальчику было всего четыре года. Мать, Татьяна Семеновна Тетерникова, прислуживала в богатом доме Агаповых, где будущий писатель и провел свои детские и отроческие годы. Именно здесь он имел возможность приобщиться к шедеврам мирового искусства (мальчику было позволено читать книги и журналы, изучать иностранные языки, слушать музыку, посещать театр), что способствовало развитию присущего Сологубу тонкого эстетического вкуса. Уже с двенадцати лет Федор сам пробует писать стихи (первое сохранившееся стихотворное сочинение относится к 1878 году).
В семье Тетерниковых в это время царит весьма напряженная атмосфера: крайняя нужда, деспотизм измученной тяжелым трудом матери по отношению к Федору и его младшей сестре Ольге, жестокие физические наказания детей за малейшие провинности. Несмотря на это, Сологуб всегда с необыкновенным трепетом относился к своим близким (матери и сестре) и впоследствии крайне тяжело пережил их потерю.
Желание самостоятельно зарабатывать и содержать семью объясняет стремление подростка к получению хорошего образования и к прилежной учебе. После окончания двухклассного Никольского приходского (в 1875 году) и Владимирского уездного (в 1877 году) училищ, Федор Кузьмич в 1878 году по протекции Агаповых поступает в прогрессивный Санкт-Петербургский Учительский институт.
В годы учебы Тетерников активно развивает свой литературный дар. Он переводит произведения Гейне, Гете, Шекспира, польских и венгерских поэтов. Задумывает и начинает работу над масштабным романом-эпопеей «Ночные росы», поэмой «Одиночество», теоретическим трактатом о романе. Несмотря на то, что эти произведения не были завершены, они явились для начинающего автора необходимым этапом созревания и совершенствования его литературного мастерства.
После окончания Учительского института в 1882 году Тетерников с семьей уезжает учительствовать в глухие северные провинции (Крестцы Новгородской губернии, Великие Луки Псковской губернии, Вытегру Олонецкой губернии), где и проводит последующее десятилетие своей жизни. Здесь будущему писателю пришлось столкнуться с дикими нравами общества, произволом чиновников, непроходимым невежеством местных педагогов, а также с бесправием и беззащитностью учеников. «В такой среде жил; учительская среда была, грубая, жесткая...»1, - такими словами вспоминал впоследствии это время сам Сологуб. Гнетущая застойная атмосфера русской провинции с ее строго установленным укладом и оторванность от прогрессивной столичной жизни фактически закрывали молодому учителю всякие возможности для самосовершенствования и духовного роста. Отдушиной для Тетерникова в эти годы оставалось чтение книг, изучение философских трудов, а также переписка с товарищами по учебе, именно с ними обсуждались тяготы провинциальной жизни и творческие пробы. Главной своей целью в подобном, не располагающем для интеллектуального развития, окружении Тетерников считал: «приобрести такую степень образованности вообще, какая достижима в моих условиях» .
Молодой учитель, со всей ответственностью относясь к своей педагогической деятельности, изо всех сил пытался усовершенствовать учебный процесс. Он имел собственные взгляды на преподавание и воспитание, был автором нескольких статей по педагогике (статьи «Под спудом», «О городских училищах» и другие) и даже работал над созданием новаторского учебника геометрии. Образованность Тетерникова, его прогрессивные суждения и искренняя привязанность к нему учеников вызывали зависть и опасения у начальства, что нередко оборачивалось конфликтами, порой вынуждавшими даже менять место службы. В письме к бывшему наставнику по Учительскому институту В. А. Латышеву он признавался: «Я изведал сладость клеветы, озлобленности, тайных подкопов и интриг - вещей, с которыми не умел, да чаще и не хотел бороться: грязно играть, руки марать»3.
Живя в провинции, Федор Кузьмич не оставлял занятие литературным трудом. В 1883 году была начата обстоятельная многолетняя работа над романом «Тяжелые сны». Первым опубликованным произведением стала басня «Лисица и еж» (детский журнал «Весна» от 28 января 1884 года), подписанная псевдонимом «Те-рников». В 1883-1886 годах в Крестцах создавались стихотворения, главной темой которых становились бытовые картины, а также личные переживания героя, мечтательного трудолюбивого учителя. Эти произведения, далеко несовершенные в плане поэтического мастерства, кардинально отличались по своей тематике от господствующей в 80-х годах XIX века гражданской лирики, носившей общественный характер и содержащей настойчивые призывы к решительным действиям (например, стихи популярного в то время С.Я. Надсона). Стихотворения этих лет почти не печатались и даже позднее сам автор крайне редко включал их в свои поэтические сборники.
Однако к концу 80-х - началу 90-х годов лирика Сологуба начинает приобретать свои неповторимые черты и узнаваемый индивидуальный стиль. При создании стихотворных произведений используются все более совершенные и отточенные поэтические приемы. Лирика того времени затрагивает преимущественно философские темы и отражает тревожные настроения автора, усиливающуюся тоску, мучительные душевные метания, болезненную жажду исхода. С начала 90-х годов в творчестве закрепляется мотив смерти, разрабатываемый Сологубом на протяжении всего последующего литературного пути, как в поэтических, так и в прозаических произведениях.
Логин как символистская версия героя-идеолога Ф.М. Достоевского
«Преступление и наказание» - величайший роман Ф.М. Достоевского, признанный шедевр мировой литературы, поражающий многослойностью содержания и бескрайней глубиной заложенного в нем философского смысла. В центре повествования находится герой нового типа - «мыслящий» интеллигент-разночинец, Родион Романович Раскольников. Этот персонаж возводит свою «мечту» о высшей социальной справедливости на «идейный» уровень. «Идея», изначально преследующая прогрессивные, гуманные цели, вступает в непримиримое противоречие с выбранными для ее осуществления чудовищными, античеловеческими и антихристианскими средствами.
Следует отметить, что в литературоведении существует несколько интерпретаций имени и фамилии главного героя романа «Преступление и наказание». Наиболее распространена точка зрения, связывающая слово «раскол» (от которого, очевидно, произошла фамилия героя) с раздвоением натуры, этическим расколом между самоотверженной любовью Раскольникова к окружающим, его чуткостью к несчастьям других, желанием поделиться последним и кровавым преступлением, посягательством на человеческую жизнь . Другая, не менее популярная интерпретация, связывает фамилию героя Достоевского со словом «раскольник» . В данном случае раскольничество выступает как символ упрямства героя, его одержимости одной мыслью, фанатичной веры в собственную идею. Исследователь А.Л. Бем в работе «Личные имена у Достоевского» признает возможным оба эти толкования.
Многие литературоведы указывают на необходимость комплексного толкования имени и фамилии главного героя «Преступления и наказания». Известный достоевсковед СВ. Белов в комментарии к роману связывает имя Раскольникова, Родион, с родиной, породившей его матерью-землей. Сопоставляя это толкование с отчеством и фамилией героя (Родион Романович Раскольников), исследователь отмечает: «вполне возможно прямое толкование: раскол родины Романовых ...» .
В неразрывной связи с именем рассматривает фамилию героя Достоевского в своей обстоятельной статье и Б.Н. Тихомиров . Литературовед выявляет «семантическую кофликтность имени и фамилии» Родиона Раскольникова, отражающую столкновение «двух стихий» внутри героя, борьбу в его натуре двух противоположных начал. При этом имя Родион (употребляющееся в романе как Родя, Роденька, Родька) связывается, исходя из народной этимологии, с семантикой родства и отражает «неразрывную связь с окружающими людьми». Фамилия же в этой работе рассматривается, исходя из первой точки зрения. Комплексное толкование имени и фамилии Родиона Раскольникова приводит исследователя к убедительным выводам: «Если имя героя выражает ... "центробежное" начало в его душевной жизни, его родство, внутреннюю неразрывную связь с людьми, то фамилия, с очевидностью, указывает на начало прямо противоположное, "центростремительное" - "раскол" в самом широком смысле слова, то есть разъединение людей, разрушение, распадение человеческих связей. Причем оба начала - страстная жажда сращения, братства со всеми людьми и устремленность к крайнему индивидуализму, отразившиеся в имени и фамилии героя - одинаково активны, равносильны в той борьбе, которая совершается в душе Раскольникова» .
Из огромной галереи характеров, гениально воплощенных в произведениях русского классика XIX века, герою романа Сологуба «Тяжелые сны», Василию Марковичу Логину, наиболее всего близок именно персонаж «Преступления и наказания», Родион Романович Раскольников.
Критика, как прижизненная, так и современная, не раз отмечала в «Тяжелых снах» очевидные отголоски «Преступления и наказания». Без сомнения, главных героев этих произведений роднит немало общих черт.
Показательным является тот факт, что в черновиках к «Преступлению и наказанию» до 1866 года Достоевский называет главного персонажа Василий, Васюк, Вася. Это же имя Сологуб дает герою своего первого романа «Тяжелые сны».
Раскольникова и Логина сближает также целый комплекс психологических особенностей. Этим героям присущи мечтательность, замкнутость, отдаленность от реальной жизни, склонность к внутренней рефлексии, а также неустанные поиски истины и смысла жизни.
Вот как характеризует Раскольникова его товарищ по университету Дмитрий Прокофьич Разумихин: «Угрюм, мрачен, надменен и горд; в последнее время (а может, гораздо прежде) мнителен и ипохондрик. Великодушен и добр. Чувств своих не любит высказывать и скорей жестокость сделает, чем словами выскажет сердце. Иногда, впрочем, вовсе не ипохондрик, а просто холоден и бесчувствен до бесчеловечия ... Ужасно иногда не разговорчив! ... Никогда не интересуется тем, чем все в данную минуту интересуются. Ужасно высоко себя ценит и, кажется, не без некоторого права на то» .
Феномен двойничества в ранних романах Ф.К. Сологуба как следование традициям Ф.М. Достоевского
Активно применяемый в творчестве Ф.М. Достоевского прием двойничества1, как уже было отмечено в первом параграфе данной главы, не является его открытием. Однако именно писатель-классик XIX века придает данному феномену качественно новое значение. В творчестве Достоевского прием двойничества перерастает в важнейший принцип построения образа и становится неотъемлемой частью всей системы его художественного мышления.
Частое использование Достоевским в своих произведениях приема двойничества связано с повышенным вниманием к внутреннему миру героя, к стремлению проникнуть в глубины подсознания. Великий классик XIX века в своих произведениях подробно показывает сложный психологический процесс раздвоения человеческого сознания как следствие неблагоприятной социальной обстановки и дисгармоничной окружающей действительности. Сознание личности не просто раздваивается, оно порождает враждебного двойника, полностью противоположного оригиналу, обнажающего все самые негативные качества его натуры.
Прием двойничества в творчестве Достоевского реализуется сразу в нескольких направлениях , в той или иной степени преломляясь во многих его произведениях. Многие персонажи Достоевского внутренне раздвоены (Версилов, Ставрогин, Иван Карамазов). Двойственность героев, хотя и не так явственно, проявляется уже в «Бедных людях», а в «Двойнике» это качество центрального персонажа становится определяющим, приобретая болезненный, патологический характер.
В каждой конкретной сюжетной ситуации двойственность Якова Петровича Голядкина проявляется по-разному. В самом начале повести автором подчеркивается крайняя неуверенность героя, сложность осуществления внутреннего выбора даже в довольно простой житейской ситуации. При случайной встрече со своим начальником Голядкина начинают одолевать странные мучительные сомнения: «... Поклониться или нет? Отозваться или нет?... или прикинуться, что не я, а что кто-то другой, разительно схожий со мною...»1.
Тем самым автор сначала на внешнем уровне демонстрирует начавшийся неотвратимый процесс самоотчуждения, отказ Голядкина от собственного «я». Герой Достоевского страстно желает быть «как все», похожим на остальных, а также убедить в этой похожести окружающих. Уравнивание себя с другими придает Голядкину внутреннее спокойствие. Однако боязнь выделяться соседствует в его сознании с уверенностью в собственной избранности, в некотором превосходстве над остальными: «... Я иду своей дорогой, и сколько мне кажется, ни от кого не завишу»2. Уже в начале повести в душе Голядкина происходит борьба противоположных начал, которая, усиливаясь, приводит к окончательному разрушению его сознания.
Серьезным толчком к развитию этого патологического процесса стало торжество в доме чиновника Берендеева, на котором Голядкину пришлось перенести страшное унижение. Публичный позор ускорил развитие болезненных отклонений в психике. Именно в этот вечер после возвращения домой герою впервые померещился удивительно похожий на него человек. Другая, потаенная сторона сознания Голядкина вышла наружу, отделилась от своего хозяина и персонифицировалась в образе внешне чрезвычайно похожего на него незнакомца. Двойник героя воплотил в человеческом облике то, что давно накапливалось в темных глубинах души Голядкина: лицемерие, подлость, крайний эгоизм и другие безнравственные способы отстаивания личной независимости.
Появление двойника, сконцентрировавшего в себе самые низменные качества, ошеломляет Голядкина, окончательно надламывает его неустойчивую психику. Голядкин-старший ужасается поведению порожденного его же сознанием Голядкина-младшего, воспринимая его как реального врага. Больное воображение воплотило наяву все то, что скрывалось в безднах подсознания, сдерживаемое природной робостью и врожденной слабостью характера. Голядкин-младший, самоуверенный и дерзкий, не стесняющийся применять грязные методы для достижения собственных целей, без колебаний переступает через породившего его Го лядкина-старшего.
Писатель показывает, как сознание героя, не вынося гнетущей социальной атмосферы, стирает грани между реальностью и кошмаром. В этот момент личность раздваивается, воплощая свои темные стороны в образе двойника, внешне схожего с героем, но противопоставленного ему внутренне.
Голядкин боится своего двойника, он понимает, насколько опасны его собственные скрытые мысли и фантазии, вырвавшиеся в образе Голядкина-младшего наружу. По-иному своего внутреннего двойника оценивает герой повести Достоевского «Записки из подполья». Здесь показано, как «подпольный» человек опустился в нравственные бездны осознанно и в своих записках даже пытается обосновать этот процесс. В отличие от Голядкина, он не стремится отстоять свое «я», а хочет лишь снять с себя моральную ответственность перед собой и окружающими
