Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Агиографическая традиция в творчестве Н.С. Лескова
1.1. Поэтика повести Н.С. Лескова «Житие одной бабы» 16
1.2. Житийная топика в повести Н.С. Лескова «Полунощники» 41
Глава 2. Древнерусская культура как фактор формирования образной системы прозы Н.С. Лескова
2.1. Образы «праведников» в хронике Н.С. Лескова «Захудалый род» 60
2.2. Традиции древнерусской литературы в хронике Н.С. Лескова «Старые годы в селе Плодомасове» 95
2.3. Образы-символы в хронике Н.С. Лескова «Соборяне» 115
2.4. Смысловая трансформация образов Киево-Печерского патерика в «Печерских антиках» Н.С. Лескова 126
Заключение 136
Библиография 143
- Поэтика повести Н.С. Лескова «Житие одной бабы»
- Житийная топика в повести Н.С. Лескова «Полунощники»
- Традиции древнерусской литературы в хронике Н.С. Лескова «Старые годы в селе Плодомасове»
- Смысловая трансформация образов Киево-Печерского патерика в «Печерских антиках» Н.С. Лескова
Введение к работе
Во второй половине XIX века, когда началось систематическое изучение и издание памятников древнерусской литературы, в среде литераторов появился огромный творческий интерес к наследию древней книжности. Трудно назвать писателя, которого не заинтересовала старинная отечественная письменность. Изучение проблемы влияния древнерусской литературы на произведения авторов XIX века требует сегодня выработки более тонкого и глубокого исследовательского подхода.
Неизменный интерес вызывает творчество Н.С. Лескова. Особого внимания заслуживают работы А.И. Фаресова, А.Н. Лескова, статьи А.И. Введенского. В дальнейшем появляются монографии В.А. Гебель, Л.П. Гроссмана, Б.М. Другова, В.Ю. Троицкого, И.В. Столяровой, В.А. Десницкого, Б.М. Эйхенбаума и др.
Одним из развивающихся направлений стало изучение «евангельского текста». По мнению Е. В. Душечкиной, святочные рассказы Н. С. Лескова – своеобразное развитие «евангельского текста» в произведениях писателя. Для исследователей творчества Н. С. Лескова важны и такие особенности художественного мира автора, как православный контекст. Данная проблема рассматривается в статьях А. Б. Румянцева, А. А. Новиковой и др.
Поиски вечных нравственных ценностей неизменно приводили Н.С. Лескова к древнерусской литературе, которая наравне с фольклором, библейским текстом являлась мощным источником сюжетов и мотивов в творчестве писателя. Вполне объясним и понятен тот факт, что, по словам Н.И. Прокофьева, именно в древнерусской литературе заложена целая система писательской работы, основы характерологии Н.С. Лескова, отсюда же берут свое начало и лесковские праведники.
Проблема взаимодействия прозы Н.С. Лескова с древнерусской литературой освещается в целом ряде исследований: М.П. Чередниковой, А.А. Кретовой, Б.С. Дыхановой, Е.А. Макаровой, О.Е. Майоровой, Г.А. Шкута, Е.В. Яхненко, И.Е. Мелентьевой, Е.А. Терновской. Исследователями выявлены важнейшие доминанты поэтики Н.С. Лескова, разработаны отдельные аспекты мировосприятия, эстетической концепции, образной структуры.
Между тем вопрос о функционировании мотивов, образов, сюжетных схем, восходящих к древнерусской литературе, их модификации и трансформации в прозе Н.С. Лескова на сегодняшний день один из наиболее перспективных. Возможность привлечения к анализу текстов Н.С. Лескова литературы духовного содержания, произведений древнерусской книжности и возросший интерес к его наследию продуцируют необходимость изучения и осмысления древнерусских литературных истоков творчества писателя. Многоуровневый анализ межтекстовых связей прозы Н.С. Лескова с произведениями литературы Древней Руси расширяет семантизацию как отдельных авторских текстов, так и художественного пространства в целом. Подобный системный подход к наследию Н.С. Лескова позволяет определить новые возможности его интерпретации, способствует раскрытию глубинных пластов содержания, что определяет актуальность исследуемой темы.
Научная новизна работы заключается в системном подходе к изучению межтекстовых связей творчества Н.С. Лескова, в частности, определяются функции обращения автора к древнерусской литературе и фольклору. Таким образом, диссертационное исследование демонстрирует принципиально новый, комплексный взгляд на творческий путь Н.С. Лескова, который позволяет в значительной степени раздвинуть рамки интерпретации большинства произведений писателя, создать динамическую концепцию его творчества.
Объектом исследования являются рассказы, повести и хроники Н.С. Лескова.
В качестве основного материала исследования выступают произведения Н.С. Лескова: «Захудалый род», «Старые годы в селе Плодомасове», «Соборяне», «На краю света», «Печерские антики», «Житие одной бабы», «Бродяги духовного чина», «Остановление растущего языка», «Полунощники». В сравнительном анализе используются тексты литературы Древней Руси XI–XVII веков.
Предмет исследования – система инвариантных межтекстовых связей творчества Н.С. Лескова с древнерусской литературой.
Цель работы – охарактеризовать различные формы и уровни проявления традиций литературы Древней Руси в творчестве Н.С. Лескова, проследив динамические процессы ее модификации и трансформации.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
выявить древнерусские тексты, генетически и на типологическом уровне являющиеся сюжетной и образной основой анализируемых произведений Н.С. Лескова;
определить формы обращения автора к традициям литературы Древней Руси;
исследовать своеобразие пространственно-временной организации текстов Н.С. Лескова в аспекте многомерности полисемантизма хронотопа, на уровне архетипа и символа;
раскрыть интертекстуальные взаимосвязи сюжетных мотивов и образов Н.С. Лескова и традиций средневековой русской литературы, обозначив характер и функции интертекстуальных включений;
изучить особенности интерпретации писателем христианско-мифологической символики древнерусской литературы.
Теоретико-методологическую основу настоящей диссертации составляют концепция жанровой памяти М.М. Бахтина, понимание жанрового феномена как историко-культурной перспективы Ю.Н. Тынянова, Ю.М. Лотмана, Н.Д. Тамарченко, принципы жанровой истории Д.С. Лихачева и С.С. Аверинцева, а также работы по отечественной медиевистике и фольклору В.Я. Проппа, С.А. Зеньковского, М.П. Чередниковой, А.С. Орлова, В.Н. Топорова, А.А. Потебни, Ф.И. Буслаева, Е.Е. Левкиевской, Т.А. Бернштам, А.Ф. Лосева, Н.М. Ведерниковой, А.Н. Афанасьева, А.К. Байбурина, Г.А. Левинтона, Н.С. Демковой, В.П. Аникина, Д.Н. Медриша, Е.М. Мелетинского, Е.Н. Куприяновой. Крайне важны труды И.В. Столяровой, А.А. Горелова, В.Ю. Троицкого, Б.М. Другова, Л.П. Гроссмана и др.
Диссертационное исследование базируется на следующих методологических принципах: междисциплинарный подход к изучению прозы Н.С. Лескова с точки зрения проблемы взаимодействия древнерусской литературы и литературы второй половины XIX века; многоуровневый анализ интертекстуальных включений в текстовом пространстве авторского повествования. Использованы сравнительно-исторический, историко-типологический, методы интертекстуального и системного анализа.
Теоретическая значимость диссертационного исследования обусловлена разработкой принципов классификации и типологии форм проявления традиций древнерусской литературы в творчестве Н.С. Лескова.
Практическое значение диссертационного исследования состоит в возможности использования его результатов в вузовских и школьных курсах «Истории русской литературы XIX века», а также спецкурсах и спецсеминарах, посвященных проблемам теоретической поэтики и творчеству Н.С. Лескова.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Глубокое знание древнерусской словесности дает возможность Н.С Лескову творчески использовать темы, сюжеты, мотивы и образы, отсылающие как к известным памятникам («Житие равноапостольной и славной в премудрости великой княгини Ольги», «Житие Евфросиньи Суздальской», «Житие Евфросиньи Полоцкой», «Житие протопопа Аввакума», «Киево-Печерский патерик» и др.), так и к менее изученным текстам («Память блаженной Таисии», «Житие Иоанна Колова», «Житие Анастасии Узоразрешительницы», «Житие Соломонии Бесноватой», «Житие Ефрема Сирина», «Житие Марии Египетской» и др.). Система образов и приемов их создания (принцип уподобления, аллюзивные онимы), тематический и мотивный комплексы (мотивы аскезы, отстранения от семьи, молчания, молитвенного уединения) в прозе Н.С. Лескова генетически связаны с традициями древнерусской литературы.
2. Многообразие форм обращения Н.С. Лескова к средневековой русской литературе (жанровые аллюзии, сюжетные заимствования, реминисценции, образные параллели и др.), типов взаимодействия текстов Н.С. Лескова и литературы XI-XVII вв. (стилизация, реконструкция, модификация, трансформация), а также уровней проявления древнерусской литературной традиции соответствует концептуальному принципу художественного миромоделирования, в пределах которого формируется авторская идея о взаимодействии человека и Универсума. В частности, Н.С. Лесков воспроизводит структурные принципы агиографии («Житие одной бабы», «Полунощники» и др.) и патерикового сказания («Печерские антики»), жанровые признаки летописи («Захудалый род»).
3. Сложное переплетение хронотопических планов, сочетание различных временных (событийное и историческое, линейное и циклическое) и пространственных (точечное и плоскостное, замкнутое и открытое) форм, создающих образ многомерного, иерархически организованного хронотопа с доминантой концентрического движения времени, активизирует мотив исторической памяти, где фиксация «большого» онтологического времени выполняет структурообразующую функцию. Пространственные и временные образы в произведениях Н.С. Лескова приобретают символическое и архетипическое звучание в соотнесении с текстами древнерусской книжности и фольклора (образ Старгорода, гостиницы «Ажидация», иномирное пространство сна Маши в повести «Житие одной бабы»). Авторская модель мира в произведениях Н.С. Лескова характеризуется, с одной стороны, «сжатием» хронотопа, которое обусловлено вниманием к человеческому характеру, с другой – расширением пространственно-временного фона, на котором разворачиваются исторические события.
4. Творческое переосмысление и трансформация сюжетных схем, мотивов и образов, восходящих к литературе Древней Руси, свидетельствует не сколько об отклонении Н.С. Лескова от древнерусского образца, сколько об интенциях этого своеобразного диалога в рамках художественного синтеза как родового (взаимодействие фольклорной и литературной традиции), так и видового характера (в частности, апелляция автора к житийному и летописному жанровому канону и др.). Образы «праведников» в хрониках Н.С. Лескова становятся проекцией ролевых форм личностного проявления и поведения, сложившихся в литературе Древней Руси.
5. Писатель дает оригинальную интерпретацию богатой символики древнерусской книжности. В произведениях Н.С. Лескова, как и в эстетике Древней Руси, выявляются и системы символических образов, и отдельные символы, отличающиеся особой смысловой ёмкостью и художественной выразительностью. Атрибуты Христа и Богоматери, образы сада, венка, града, древа жизни и воды, пути, моста, дома, центра и периферии, книги, одежды и пищи человека – все эти и многие другие традиционные символы приобретают в текстах Н.С. Лескова архетипические и авторские коннотации. Символы помогают писателю показать путь от земного состояния человека к вселенскому, вечному. Образы-символы часто являются ключевыми в структуре художественного текста, определяющими жизненное призвание персонажа, его стремление к духовному подвигу, нравственному возрождению.
Апробация диссертации. Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в докладах на международных научных конференциях разного уровня: «Картина мира в художественном произведении» (Астрахань, 2008); «Литературный персонаж как форма воплощения авторских интенций» (Астрахань, 2009); «Архетипы, мифологемы, символы в художественной картине мира писателя» (Астрахань, 2010); «Когнитивный подход к анализу и интерпретации художественного произведения» (Астрахань, 2011); «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, 2011); «Проблемы языка и культуры» (Москва, 2011); «Теоретические и практические аспекты развития современной науки» (Москва, 2012); «Филологические науки в России и за рубежом» (Агинское, 2011); «Филология, искусствоведение и культурология в XXI веке» (Новосибирск, 2012), а также в 15 публикациях, 3 из них – в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.
Структура диссертации обусловлена поставленными целью и задачами исследования. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка, включающего 308 наименований.
Поэтика повести Н.С. Лескова «Житие одной бабы»
Уже в раннем творчестве Н.С. Лесков обращается к агиографической традиции древнерусской литературы. Не случайно одно из его первых произведений имеет заглавие «Житие одной бабы». Впервые оно было опубликовано в «Библиотеке для чтения» в 1863 г. с подзаголовком «Из гостомельских воспоминаний» и при жизни писателя не переиздавалось.
Повесть «Житие одной бабы» И.В. Столярова относит к «самым грустным повестям о русской крестьянке». По мнению исследователя, отсутствие имени собственного в заглавии выводит на первый план социальный аспект; жизнь одной бабы становится метонимией судьбы всех женщин крепостнической России. В критических откликах на это произведение Н.С. Лескова обращалось внимание не только на социальный аспект повести, но отмечалось и своеобразие лесковских персонажей.
О героях Н.С. Лескова говорил В.Ю. Троицкий, как о «милых иконах праведников» . По мысли ученого под иконами понималась не религиозная сущность героев произведений писателя, а их статичность и традиционность «в духе религиозных жанров, жанров фольклора и древней русской литературы: житий и притч, легенд и преданий, сказаний, анекдотов и сказок»3. В.Ю. Троицкий рассматривает «Житие одной бабы» с точки зрения реалистического метода и приходит к выводу: в повести мастерски представленные зарисовки деревенского быта, типические отношения людей объясняют многое в судьбе героини.
Социальная среда, в которой живет Настя Прокудина, губит всё то лучшее, что было заложено в молодой женщине природой, воспитанием и традиционной культурой. Жизнь её могла сложиться совершенно иначе, если бы не вмешательство родного брата, думающего только о личном богатстве и собственной выгоде. «Писатель сумел изобразить во всей полноте трагическую долю женщины, связав её множеством нитей с судьбами крестьянства и широким социальным миром России».
Особая роль песни как способа организации монолога и диалога, музыкально-психологической мотивировки поступков героев отмечена Л.Я. Озеровым. На сюжетной линии «крестьянского романа» Насти и Степана делает акцент А.А. Горелов. Противопоставляя быт героини её песенному искусству, он пишет; «Жизнь Насти Прокудиной только там и может быть названа жизнью, где присутствует свободно льющееся её искусство, хотя из Настиных уст и не звучит ни одного радостного напева» .
Психологическое состояние Насти в сцене свадебного обряда исследует В.В. Тюхова, которая полагает, что внешнее состояние героини характеризует её внутренние переживания. Е.А. Михеичева вводит термин «суммарно обозначающий психологизм», когда чувства называются, но не исследуются глубоко и полно, внутренняя жизнь персонажа передается через его внешний облик, исследователь указывает на роль древнерусской агиографии, которой, несмотря на ее каноничность были свойственны «реалистические черты и психологические состояния»о. М.П. Чередникова пишет: «В древнерусских текстах Н.С. Лесков находил не только знание веры и истины, а великолепный источник картин, т.е. сюжетов, которые с успехом могли быть использованы в новейшей литературе. Старинная легенда, как правило, давала толчок творческому воображению писателя, на основе древнерусского сюжета создавалось новое оригинальное произведение» .
В 80-е годы Н.С. Лесков в статье «Жития как литературный источник» высоко оценивал жития святых с точки зрения их исторического и религиозного значения, видя в героях русской агиографии примеры духовного восхождения, уважаемые и благочестием, и наукой, и искусством. Однако писатель указывал на один недостаток житий русских святых: «в них мало виден индивидуализм прославляемого человека, много чудесного и часто очень мало житейского и характерного». Междисциплинарное исследование заставляет обратиться к трудам медиевистов. По мнению Б.И. Берман, в агиографии отступление от «жизненной правды» художественно оправдано. В житии важен не опыт, а образ, и канон предписывает не конкретность отображения реальной жизни, но характер воплощения идеи святости. Поэтому и становится допустима сама каноничность, предустановленность жития. «Не практику человеческой жизни, всегда так или иначе причастной греховности хочет изображать житие, а находящееся вне эмперической действительности состояние безгрешности» .
Как считает И.П. Еремин, древнерусская литература - литература, по преимуществу, высоких идеалов, норм и образцов поведения. Тем не менее, исследователь продолжает: «Не следует считать, что древнерусский писатель принципиально отказывался от изображения жизни. Факты свидетельствуют, что это изображение жизни в ее повседневном течении занимает в древнерусских литературных произведениях большое и заметное место»4. Человек всегда был и .будет основным объектом художественного познания.
Об изображении внутреннего мира человека, его поведения не только в моменты совершения героических подвигов, но в условиях будничной повседневной жизни писала В.П. Адрианова-Перетц: «Не следует ограничивать литературный вклад религиозных жанров их способами идеального преображения жизни, необходимо раскрыть и их уменье показать человека и жизнь правдиво и художественно убедительно» .
А.С. Демина интересуют художественно-философские представления, мироотношение и мироощущение древнерусских авторов, которые творчески используют в своих произведениях писатели Нового времени. Сочетание «житийного», «житейского» и «характерного» не оставляет без внимания Н.С. Лескова. Это сочетание и создает неповторимую индивидуальность его героев. О.В. Панченко говорит о типологическом методе древнерусской литературы, который широко представлен в творчестве многих русских писателей XVIII-XX вв., в том числе в повести «Житие одной бабы» Н.С. Лескова.3
Исследования творчества писателя, в частности, повести «Житие одной бабы» проведены во многих направлениях. Это и быт русского крестьянства эпохи XIX века, и судьба крепостной женщины, и взаимоотношения людей разных социальных сословий, и фольклорные традиции в произведении и т.д. В аспекте взаимодействия с древнерусской литературой повесть «Житие одной бабы» менее исследована. На современном этапе изучения текста Н.С. Лескова литературоведы уверенно отмечают наличие древнерусской литературной традиции, в основном указывая на факт влияния, комментируя отдельные сюжетные заимствования.
У Н.С. Лескова начитанность и знание древнерусской литературы было глубоким и органичным. Поэтому проблема взаимодействия с древнерусской литературой даже на примере отдельного произведения не может считаться исчерпанной, так как не учтены многие темы, мотивы, образы и художественные приемы русской средневековой литературы. В повести «Житие одной бабы» реализуется творческое кредо писателя: изображение живого лица с его духовным содержанием. Н.С. Лескова интересует внутренний мир русской женщины, а также проблемы греха и святости. Для решения данной дилеммы писатель обращался к текстам средневековой книжности. Влияние агиографической традиции Древней Руси является важным при создании образа Насти Прокудиной.
Авторская жанровая номинация служит своеобразным аллюзивным маркером, отсылающим читателя к вариациям житийного канона. Выбор Н.С. Лесковым заглавия для своего первого крупного произведения не был случайным. «Житие одной бабы» как нельзя лучше отражает авторскую интенцию: три слова семантически «загружены», задают определенное направление читательскому восприятию. Включение древнерусского термина «житие» в название произведения дает эмоциональное предупреждение читателю, в каком художественном ключе будет вестись повествование, указывает на особый характер содержания и на существенные жанровые особенности данного сочинения. Благодаря авторскому указанию на жанр произведения, легко воспроизводится и принцип изложения материала. Поставленная самим писателем проблема жанровой идентификации текста, позволяющая рассматривать его как синтетическое явление (объединяющее элементы нескольких жанровых форм), во многом выступает в качестве жанрообразующего и структурообразующего фактора. Соединение в тексте Н.С. Лескова двух интенций (художественно-условной и биографической) соотносимо с оксюморонным сочетанием одной из авторских жанровых номинаций -биографическая повесть.
Житийная топика в повести Н.С. Лескова «Полунощники»
Житийная традиция в произведениях Н.С. Лескова проходит через всё творчество писателя. Если в повести «Житие одной бабы» (раннем произведении Н.С. Лескова) она только намечается, то в поздних получает уже полную и законченную реализацию. В рассказах и повестях конца 80-х-начала.90-х годов писатель уточняет свои взгляды на дворянство, церковь, государственность, буржуазный прогресс. По свидетельству А.Н Лескова, заново - «на сей раз хорошо» - перечитывается Евангелие. «Художнику представляется, что прежде он блуждал, а теперь воротился к самому себе, свободным чувствам и влечениям своего детства».
Особый интерес вызывают «Полунощники». По мнению А.А. Горелова, писатель в «Полунощниках» выступает с нравственной критикой социального строя . С ним солидарна И.В. Столярова: «Н.С. Лесков отдает предпочтение не поиску «праведных», а сатирическому обличению существующего порядка вещей, власти «крепких», лицемерия и ханжества «князей церкви», многообразных проявлений «оподления современной ему общественной среды» . По мнению исследователя, писателя интересовал И. Кронштадский - русский подвижник, святой, религиозный и общественный деятель. Он вел строгую, аскетическую жизнь. Много проповедовал, активно занимался благотворительностью и делами милосердия. Дневники и заметки Иоанна Крондштадского, вошедшие в книгу «Моя жизнь во Христе», наряду с другими сочинениями религиозно-нравственного плана являются одним из наиболее значительных в современном православии наставлений по христианскому благочестию. Близкий по своим политическим убеждениям к монархистам (в силу восприятия царской власти как служения), он подвергает резкой критике интеллигентский нигилизм, либеральные и левонароднические идеи, а также русское богоискательство и богостроительство (например, деятельность Л.Н. Толстого, чьи убеждения были близки Н.С. Лескову). Но имя святого в тексте не называется.
В рамках данного исследования приходится отвлечься от важного само по себе вопроса установления прототипа одного из главных персонажей, не указанного Н.С. Лесковым по имени. Этот безымянный персонаж пребывает в тени активной действующих героев произведения, стремящихся получить его благословение, помощь в житейских нуждах и т.д. Вместе с тем, образ почитаемого в народе прозорливого старца является композиционным сюжетообразующим стержнем повести, так как к нему ведут практически все повествовательные линии. Возможно, это образ Филарета Дроздова -митрополита Московского, фигуры крайне сложной, масштабной и ключевой для всего XIX в.
Ученик митрополита Платона, деятельный участник Библейского общества, сторонник перевода Писания на русский язык, автор «Катехизиса», по которому учились не только в духовной, но и в светской школе многие поколения русских людей, член Синода, редактор манифеста об освобождении крестьян, выдающийся проповедник, обладавший редким даром слова. Митрополит Филарет превратился к концу жизни в фигуру едва ли не символическую. С одной стороны, митрополит воспринимался многими современниками как святитель, близкий народу, защитник веры, с другой - это прислужник власти, сторонник телесных наказаний. вокруг его имени. Данный персонаж повести Н.С. Лескова противопоставлен Клавдии Степеневой.
Немаловажное значение характеристике главных героев произведений писателя уделяет И.П. Видуэцкая: «Покидая не всегда выдержанных в таком правиле Памфелонов, Даниил и Зенонов, Лесков переходил к созданию новых современных героинь, таким образом вновь обращаясь к теме праведничества»1. Как пишет А.Н. Лесков: «Писателя сильнее, чем прежде, влекло рисовать плотски неотразимо красивую, духовно познавшую самую неопровержимую истину и свет, купеческую Клавдию или совсем обольстительную светски интеллигентную Лидию. Однако есть ли в них чарующая прелесть искренности, жизненной простоты гостомельской Насти, Катерины Измайловой, Доры и Анны Михайловны, Любови Анисимовны, Шибаенки и многих иных из прежних лесковских героинь? Не манекены ли это, книжно и надуманно говорящие с напетых автором пластинок?» .
Чтобы разобраться, какая же на самом деле Клавдия, главная героиня произведения Н.С. Лескова, постараемся дать ей полную характеристику. Композиция повести строится как рассказ в рассказе. Обрамляющая рамка -история посещения рассказчиком некоего города, о названии которого читатель может только догадываться. Цель посещения - увидеть новые, не примелькавшиеся лица. Рассказчик подробно характеризует людей, которых встречает в пути, но особенно привлекают его внимание постояльцы так называемой «Ажидации» - дома, в котором временно проживают люди, ожидающие благословения и особой духовной благодати от некоего священного лица. Ночью рассказчик случайно подслушивает историю Клавдии Степеневой, рассказанную Марьей Мартыновной - приживалкой дома купцов Степеневых, выполняющей мелкие просьбы и пожелания членов семьи. Клавдия Степенева - единственная дочь богатых купцов, наследница огромного капитала. Маргарита Степенева, мать главной героини, постаралась, чтобы дочь получила достойное образование. Воспитывалась девушка в иностранном училище и дружила «с одной немочкой», благодаря которой познакомилась с доктором Ферштетом. Он оказал огромное влияние на формирование взглядов и убеждений Клавдии. В результате такого знакомства главная героиня повести кардинальным образом изменила свой образ жизни. Первое, что она делает - отказывается от дорогих украшений, богатых одежд. Следующий шаг - самообразование, чтение книг духовного содержания. Библии. Клавдия пытается строить свою жизнь согласно библейским заповедям, но при этом не стремится в монастырь, а живет «в миру», стараясь делать посильное добро ближним. Она раздает щедрую милостыню нищим, создает школу для детей из бедных семей, лечит больных, ухаживает за стариками. Окружающие люди не понимают поступков Клавдии, пытаются отвлечь от подобного рода занятий. Но все усилия оказываются напрасными. В итоге Маргарита Степенева примирилась со своей дочерью и стала ее ученицей. Немаловажное значение имеет факт, что читатель-слушатель не видит Клавдию, а воспринимает ее через рассказ Марьи Мартыновны. Осуждение рассказчицей положительной героини Клавдиньки способствует созданию глубины и многомерности образа и основного сюжета.
Жития святых неоднократно привлекали к себе внимание Н.С. Лескова. В повести «Полунощники» можно обнаружить переклички с «Житием Феодосия Печерского», «Житием святой преподобной благоверной княгини Евфросиньи Полоцкой», «Житием святой преподобной благоверной княгини Евфросиньи Суздальской», «Житием Иулиании Лазаревской».
Н.С. Лесков изображает главную героиню повести «Полунощники» Клавдию в «двойном освещении». С точки зрения больщинства окружающих людей, вся её деятельность не что иное, как вредная блажь, дурость, пустая фантазия. Марья Мартыновна представляет Аичке Клавдиньку героиней отрицательной. На самом деле всё гораздо сложнее. Читатель понимает, что истинными положительными качествами наделена именно Клавдия, хотя Марья Мартыновна (по аналогии с Домной Платоновной из рассказа «Воительница») пытается представить свои поступки с позиции праведности и благородства. Полемизируя с таким обывательским взглядом, автор обращает внимание читателей на то, что его героиня вершит свой путь без всякого душевного надрыва. Именно это свободно избранное ею жизненное назначение дарует ей возможность испытать завидное для остальных состояние счастья. Внимание Н.С. Лескова сосредоточено на подвижнической жизни, героини: смирение, необыкновенная мудрость, знание Евангелия.
Небезынтересными представляются параллели с «Житием Евфросиньи Суздальской»1, в котором подробно изложены правила поведения монахинь. Подвижница поучала сестер своих тому, что составляет похвалу черноризицы: обязанность соблюдать самый строгий пост, чтобы убить в себе «страсти телесные», плакать о своих грехах, чаще петь и молиться, иметь нелицемерную любовь друг к другу, послушание и смирение, кротость и молчание, юные должны молчать перед старшими, простые слушать премудрых, голос инокини должен быть умеренный и слово доброчестно, нельзя никого срамить, превозноситься, следует считать себя последним человеком, избегать украшений в одежде и т.д. Клавдия следует всем этим правилам.
Традиции древнерусской литературы в хронике Н.С. Лескова «Старые годы в селе Плодомасове»
Традиции древнерусской литературы можно обнаружить и в хронике Н.С. Лескова .«Старые годы в селе Плодомасове». У исследователей творчества писателя по этому поводу накоплено немало наблюдений. Особое внимание ученые-литературоведы уделяли характеристике главных героев хроники - Марфе Андреевне и Никите Юрьичу.
И.В. Столярова характеризует Плодомасова как человека грубого, жестокого и мстительного. Чертами «подлинного героя агиографии» наделена, по мнению исследователя, Марфа Андреевна. «Лишь та высокая духовность, которая живёт в Марфе Андреевне, способна "изменить старого Плодомасова. Он проникается новым для него чувством благоговейного уважения к юной жене, видит в ней свою спасительницу, своего ангела-хранителя»1.
В.Ю. Троицкий рассматривает «характерные типы и самобытные нравы изображаемой поры», созданные Н.С. Лесковым в хронике «Старые годы в селе Плодомасове». Исследователь приходит к выводу: писатель всегда связывает историю времени с историей развития человеческой личности. Отсюда его внимание к жизни «тех незаметных и стойких людей», которые, «стоя в стороне от главного исторического движения, сильнее других делают историю», к сильным, самобытным и героическим характерам, затерянным в тишине старорусской жизни»2 Таков Никита Плодомасов, его цинизм, нетерпимость к возражениям - все эти черты, сменяющиеся под угрозой сурового наказания полной потерей самостоятельности, церковным смирением. В.Ю. Троицкий делает вывод: Никита Юрьич меняется под влиянием внешних обстоятельств, а также благодаря огромному духовному потенциалу и сильной вере его юной жены Марфы Андреевны.
Интересна точка зрения Л. П. Гроссмана, который отмечает мастерство писателя в изображении персонажей хроники «Старые годы в селе Плодомасове». «Колорит эпохи здесь передан не обычным подбором бытовых мелочей и декоративностью обстановки, а тонким воспроизведением внутренней силы людей и самобытных нравов изображаемой поры»1. Боярин Никита Юрьич - беспощадный и бесноватый самодур - крепостник противопоставлен сильной духом «русской девочки», но эта, по словам автора, «отходящая, самодумная Русь», далекая от жизни новой, петербургской России, в то же время трогательна и прелестна. И.П. Видуэцкая характеризует страшную пору крепостничества, дикий разгул и безграничное своеволие боярина, держащего в страхе и повиновении всю округу. Исследователь акцентирует внимание на фольклорности (сказочности) повествования. «Уже в самом начале повести звучит сказочный мотив. Он пронизывает всю повесть и находит отражение не только в сюжете и расстановке действующих лиц, но в прямом сказочном характере некоторых из них» . Писатель всегда испытывал интерес ко всему яркому, необыкновенному, редкому, к острым сюжетным ситуациям, редким поворотам действия, раскрывающим сложность и противоречивость того или иного персонажа.
Использование фольклорных мотивов объясняет победу сил добра, торжество правых и даже неожиданно быстрое раскаяние и исправление злодеев. Возникает вопрос: почему рассказ о таких, казалось бы, маловероятных событиях не содержит ни одной фальшивой ноты и ни на минуту не вызывает недоверия у читателя. По мнению И.П. Видуэцкой, все искупает атмосфера сказочной очарованности жизнью, допускающая самые неожиданные повороты в судьбах людей и самые невероятные переломы в человеческих характерах.
Интересна точка зрения Б.М. Другова, который подробно анализирует хронику и приходит к неожиданным выводам: в произведениях Н.С, Лескова чувствуется явная перекличка с А.С. Пушкиным, особенно с «Капитанской дочкой» \ «Народ бредит пугачевщиной», - пишет Н.С. Лесков, подходя к рассказу об испытаниях, которые выпали на долю «народной» боярыни во время крестьянского бунта. В «Капитанской дочке» небогатый и не очень знатный род Гриневых оказывается вовлеченным в крупнейшее историческое событие того времени - Пугачевское восстание. Подробнее исследователь останавливается на образе Марфы Андреевны. Именно она, пройдя тяжелые испытания, становится главной героиней хроники. «Это пушкинская капитанша Миронова» - по патриархальной простоте взглядов на «народ», но только не из обедневших служилых дворян, а первая, т.е. самая богатая родовитая барыня на всю губернию» .
У Н.С. Лескова, как и у А.С. Пушкина, история показана через частную судьбу самых обыкновенных людей. Только временные рамки исторической хроники Н.С. Лескова значительно шире. Она охватывает весь XVIII и часть XIX века. Как отмечает Б.С. Другов: «Писатель стремится показать ход русской истории на протяжении нескольких десятилетий со стороны самой легкой и поверхностной, со стороны изображения каких-нибудь неважных людей, которые, однако, самоей своею жизнью до известной степени выражают историю своего времени» .
На наш взгляд, в данном произведении влияние А.С. Пушкина на прозу Н.С. Лескова не ограничивается только историческими процессами, а также ролью отдельной личности в этих процессах. Интерес представляет тема семьи и её реализация в творчестве двух писателей. Важно, что раскрывается данная тема с позиции христианской морали. «Мысль семейная», носителем которой является Марфа Андреевна, понимается Н.С. Лесковым в «пушкинском духе». «Квинтэссенция чувств и мыслей» (Ю.М. Лотман). А.С. Пушкина,по поводу семьи выражена в наброске: «Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу - тогда удались он домой. О скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню-поле, сад, крестьяне, книги, труды поэтические - семья, любовь, eto -религия, смерть»1.
Мысли и раздумья А.С. Пушкина и Н.С. Лескова поразительно близки: «идеал семьи и дома мыслится ими не как «светский» и «петербургский», а национальный и даже «простонародный». В исследовании Ю. М. Лотмана говорится: «Пушкину близка христианско-народная мифология святости, нерушимости брачного союза, которая стала центром его сюжетных коллизий»2. Обратимся к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин», где автор создал своеобразный канон поведения замужней женщины, образец для подражания собственной жене и дворянке вообще. В этом пушкинском идеале уже как бы изначально было заключено противоречие между поэзией любви в жизни девушки и трактовкой брака как нравственного долга, в котором исчезает самоценность любовного чувства. Эту «антиномию» выявили и подвергли критике с новых нравственных позиций «люди сороковых годов», а впоследствии и шестидесятники. Созданная А.С. Пушкиным мифологема любви и брака стала своего рода знаком, кодом русской культуры, побуждая многих художников слова к диалогу, вызывая явные или скрытые дискуссии. Это и есть самая важная из пушкинских мыслей («мысль семейная») в произведении Н. С. Лескова «Старые годы в селе Плодомасове».
Марфа Андреевна в самом начале хроники пятнадцатилетняя девочка-подросток, насильно увезённая из родительского дома. Неравный брак боярышни напоминает ситуацию пушкинских произведений («Дубровский», «Евгений Онегин», «Метель»). После венчания со старым боярином Марфа Андреевна кардинально меняется (становится мудрее), меняется и её образ жизни. Благодаря её влиянию изменился и Никита Юрьич. Это была главная заслуга молодой боярышни. С «молоду» Марфу Андреевну считали умной девочкой, но настоящую мудрость проявила она в следующей ситуации.
Когда Никите Юрьичу грозит смертная казнь, она единственная встаёт на его защиту, кроме этого, прощает ему всё то зло, которое он ей причинил. «Пусть за меня никому зла не будет», - это проявление христианской добродетели, забота о собственной душе, о душе Никиты Юрьича, который не мог умереть, не раскаявшись в своих злодеяниях. Подобная ситуация напоминает финальную сцену (встреча Дубровского с Машей) в одноименном романе А.С. Пушкина. Главная героиня хроцики Н.С. Лескова до конца жизни остается верна своему мужу. Подобным качеством наделена пушкинская Татьяна.
Начало хроники Н.С. Лескова относится к Петровской эпохе. Возможно, усиленное изучение писателем быта и нравов отдаленной эпохи спровоцировало интерес к современным А. С. Пушкину быту и нравам, а через них - к лесковской современности, но взятой именно в этом её аспекте. Лучшим источником сведений о быте и нравах допетровской эпохи и, стало быть, материалом для объективной оценки петровских преобразований мог служить знаменитый «Домострой». По мнению Другова. Б.М, «Писатель уводит читателя в сферу сугубо бытовых интересов своих героев. История и простодушный патриархальный быт сплетены в хронике в единое целое»1. Такого же мнения придерживается и Видуэцкая И.П. «Патриархальный быт -явное влияние домостроевских традиций» .
Смысловая трансформация образов Киево-Печерского патерика в «Печерских антиках» Н.С. Лескова
Сборник рассказов о монахах Киево-Печерского монастыря «Киево-Печерский патерик» - один из самых известных и распространенных древнерусских патериков. Этот памятник сложился в XI в на основе переписки епископа Владимиро-Суздальского Симона и монаха Поликарпа. В патерик вошло 38 слов, повествующих о трудностях и радостях, подвигах и падениях, страданиях и смерти монастырской братии. Герои памятника (князи Николай Святоша, Моисей Угрин, Феодор и др.) упоминаются Н.С. Лесковым в произведениях разных лет. «Киево-Печерский патерик» лежит на столе в купеческом доме Измайловых («Леди Макбет Мценского уезда») или «Детские годы. Из воспоминаний Меркула Праотцева» (1874 г.): «я стремился к «червонной Украине», под тень её тополей и черешен, к её барвинкам, к Днепру, к святыням Киева, под свод пещер, где опочили Антоний, Нестор и Никола-князь, сбросивший венец и в рубище стоявший у ворот Печерской лавры».
Известно, что Н.С. Лесков в молодости жил и служил в Киеве. В библиотеке писателя имелось киевское издание памятника 1869 г. с автографом архимандрита лавры Варлаама, датированным 22 сентября 1870 г. Н.С. Лескова не мог оставить равнодушным этот древнерусский текст, так как в нем затронуты темы, которые всегда интересовали писателя: смерти, жизни, тру а на благо ближнего, нестяжания, милосердия, взаимоотношений народов и религий. Многие образы патерика использованы Н.С. Лесковым в его произведених. Так, ситуация из «Слова 16, О блаженнемъ Еустратии Постници» о крещении инородцев переосмыслена, расцвечена и расширена до объема повести «Владычный суд». Крещение «постраху» встречается в «Очарованном страннике», а крещение на могиле праведника - в рассказе «На краю света». Подобно татарам лесковского «Очарованного странника» обращаются с пленниками половчане из «Слова
О смиреннемъ и многотръпеливем Никоне черноризци». Кочевники сознательно калечат взятого в полон героя, чтобы тот не смог убежать. Но если Ивана Северьяновича Флягина «подщетинивают», то патериковому Никону подрезают сухожилия (лыста) на голенях. Страдания Моисея Угрина «Слово 30. О преподобнемъ Моисеи Угринъ», замученного по требованию распаленной страстью богатой полячки, подобны испытаниям, которым подвергла бы, будь на то её воля, своего непокорного возлюбленного чувственная Аичка («Полунощники») и т.д.
Н.С. Лесков многократно обращался к «Киево-Печерскому патерику». Влияние на писателя идей, образов и тем памятника прослеживается и в «Печерских антиках». Это одно из редких произведений в русской литературе XIX в., так как повествуется в нем о Киеве. Литература прошлого века изобилует «петербургским текстом» и рассказами о Москве и усадьбе. В творчестве орловца Н.С. Лескова петербургской и московской темам тоже посвящено немало произведений («Островитяне», «Кадетский монастырь», «Приведение в Инженерном замке», «Белый орел», «Инженеры-бессребники», «Человек на часах», «Зимний день», «Некуда», «Чертогон», «Маленькая ошибка», «Штопальщик» и т.д.). Однако тема Киева - любимая тема Н.С. Лескова. О городе своей юности писатель говорит всякий раз, когда перед ним встает необходимость самоопределения. Киев имеет исключительное значение в процессе самосознания Н.С. Лескова.
Весь Киев в «Печерских антиках» описан только через одну его часть Печерск. Согласно давнему историческому предположению, именно Печерская возвышенность раньше других стала обитаема. Для лесковского повествования очень значимо качество древности, закрепившееся за Печерском. Важно также, что название местности связано со знаменитыми лаврскими пещерами. Первые сведения о пещерах хранят «Повесть временных лет» и «Киево-Печерский патерик». Летописец Нестор и один из авторов столь любимого Н.С. Лесковым «Киево-Печерского патерика» похоронены в лаврских пещерах. Н.С. Лесков пишет о местности, которая в 80-е годы XIX в. воспринималась древнейшей и святейшей местностью Киева.
В воспоминаниях 1876 г. «Детские годы» Н.С. Лесков пишет: «Киево-печерская вершина - это русская ступень на небо. Здесь, у подножия этих гор, изрытых древнерусскими христианскими подвижниками, всякий человек, как у подножья Сиона, становится хоть на минуту верующим»1. Высь и даль, которые в этом описании организуют панораму Киева, в «Печерских антиках» дополняет взгляд в глубину времени, веков. Говоря словами Бл. Августина, смотрящий на Киев с неизбежностью опускается в «пещеры памяти». Это тот город, который способен будить воспоминания. Время, ход его, по замечанию Г.П. Федотова, волнует в Киеве так же, как и пространство: «Как в Риме, чувствуешь здесь святость почвы» .
Но Н.С. Лескова интересуют не сколько «пещеры» с их величием и святостью, сколько обычная жизнь самых заурядных людей, «праведников в миру», проживающих на Шияновских улицах. Писатель в воспоминаниях оказался сосредоточен на описании улиц - «Большой Шияновской» и «Малой Шияновской». Композиция произведения Н.С. Лескова строится по правилам «Киево-Печерского патерика». Вслед за описанием «внешности» города рассказывается о нравах.
Всё пространство лесковских воспоминаний, начиная с четвертой главы, занято портретами некогда живших на Печерске людей. Героями «Киево-Печерского патерика» становились не только иноки, но и миряне: князья, ремесленники, простолюдины, знатные и незнатные, инородцы и иноверцы. В обители мирно живут вместе русский и угрин, сириянин и армянин. Всех их объединяли упование на спасение души после смерти, если тела их будут похоронены в монастырских пещерах. Как пишет Д.С. Лихачев, в рассказах Киево-Печерского патерика много традиционных мотивов: праведные монахи творят чудеса, успешно борются с мирскими помыслами и искушениями, одерживают победы над бесами и разоблачают самые хитроумные их козни. «Однако все эти фантастические коллизии развертываются на фоне действительного монастырского быта, соотносимы с реальными политическими событиями в Киевской Руси XI-XII вв., рядом с идеализированными портретами киево-печерских подвижников появляются живые характеры»\. Такого же мнения относительно героев патерика В.П. Адрианова-Перетц: «В Киево-Печерском патерике сочетаются агиографический канон и реалистические детали, черты живых характеров» .
«Живые краски реальности» патерика привлекали Н.С. Лескова. Портреты выписаны с помощью средств, наиболее сродных типу личности описываемого. Общее в характеристиках героев - личное, субъективно -авторское отношение к ним и погруженность в культурное пространство, создавшее каждого из них. Берлинского - в сферу народного словотворчества, сотворения легенды, старца Малафея Пимыча - в мир раскольников, ютца Ефима - в стихию непосредственного добра. Через лесковских героев припоминаются читателем сущности слова, веры, добра.
В самом неприглядном виде в Киево-Печерском патерике выступают князья, корыстолюбивые киевские купцы и многие представители аристократии. В «Печерский антиках» Н.С. Лесков представляет «власть имущих» в отрицательных тонах. Образ Кесаря Степановича Берлинского строится на оппозиции известному в Киеве лицу - Дмитрию Гавриловичу Бибикову. Память Лескова не всегда совпадала с исторической правдой, но для писателя важно было другое. Бибиков был ярчайшим выразителем духа правления Николая I. Главная черта его личности - необъятная и несокрушимая энергия. Н.С. Лесков никак не противоречит представлениям об энергичности и силе характера Бибикова, ни тому факту, что губернатор держал в страхе весь край. Но в лесковской характеристике совсем нет уважения к этому деятелю. По Н.С. Лескову Бибиков - властитель, в котором мало сердца. Писатель не прощает Бибикову унижения человека. О Берлинском автор пишет с чувством неразрывной, постоянно ощущаемой родственности. Этот герой символизирует непосредственную «словесно-говорящую» киевскую культуру.
Другой герой лесковских воспоминаний - Ефим Ботвиновский, как и Берлинский, написан в светлых тонах, хотя современникам он виделся совсем не в одноцветном освещении. Отец Ефим чертами характера напоминает монаха Матвея. В Киево-Печерском патерике описана прозаическая ситуация: невыспавшийся монах не выдерживает утомительной ранней утрени и уходит в келью досыпать, а иногда и вовсе сбегает из монастыря.
