Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Автор, сюжет и процесс создания «Поэмы без героя» 11
1.1. Заголовочный комплекс и жанровая характеристика «Поэмы без героя» 11
1.2. Сюжетное движение «Поэмы без героя» от редакции к редакции 29
1.3. Сюжет автора - динамическая сторона композиционной структуры 35
Глава вторая. Внутритекстовые и затекстовые сюжеты 79
2.1. Сюжет «Поэмы без героя» как сюжет лирического типа 79
2.2. Параллелизм сюжета автора и сюжета персонажей 91
2.3. Сюжет внутритекстовых конфигураций и проблема незавершенности . 127
Заключение 161
Литература 166
- Заголовочный комплекс и жанровая характеристика «Поэмы без героя»
- Сюжет автора - динамическая сторона композиционной структуры
- Параллелизм сюжета автора и сюжета персонажей
- Сюжет внутритекстовых конфигураций и проблема незавершенности
Введение к работе
Творческий путь Анны Ахматовой продолжался более полувека, а «Поэма без героя» - одно из последних ее поэтических произведений -является итоговым во многих отношениях и представляет собой синтез главных для поэта художественных принципов, образов и мотивов. Этот знаковый текст русской литературы XX века вызывает большой интерес у литературоведов в силу исключительности как его смыслового наполнения, так и структурной организации.
В течение продолжительного времени «Поэму без героя» изучать было сложно, поскольку при жизни автора была напечатана только первая ее часть - «Девятьсот тринадцатый год» (в последнем сборнике «Бег времени» — 1965 г.). При этом проблема завершенности-незавершенности этого произведения и установления его окончательного текста — одна из самых сложных в истории русской литературы XX века. Ахматова много раз читала различные варианты «Поэмы» своим современникам и, следует особенно подчеркнуть, почти каждый раз считала последнюю по времени редакцию окончательной. Н.И. Крайнева отмечает такую особенность поэмы, как ее постоянное переписывание, добавляя при этом, что «делалось это не для себя, не для продолжения работы над текстом, а для того, чтобы подарить друзьям собственноручно переписанный экземпляр» [Крайнева, 2008, с. 139]. Более того, еще до выхода в свет первого издания «Поэмы без героя» (и после) Ахматова стала дополнять текст разного рода комментариями, толкованиями современников и комментариями к их отзывам. Для Ахматовой реакция читателей как положительная, так и отрицательная, была очень важна. Одни считали, что поэма — новое явление в литературе , другие (например, М. 1 Мнения и отзывы современников о поэме Ахматова записывала в «Прозу о Поэме». Так, в части под заглавием «О поэме» она отметила: «Она кажется всем другой: Поэма совести (Шкловск<ий>), Танец (Берковский), Музыка (почти все), Испол<ненная> мечта символист <ов> (Ж<ирмунский>), Поэма Канунов, Сочельников (Б. Филиппов), Поэма - моя биография, Историческая картина, летопись эпохи (Чуковс<кий>), Почему произошла революция (Шток), Одна из фигур русской пляски (раскинув руки и вперед) (Паст<ертк> (Лирика, отступая и закрываясь платочком), Как возникает магия (Найман)». // «Я не такой тебя когда-то знала...»: Анна Ахматова. Поэма без Героя. Проза о Поэме. Наброски балетного либретто: материалы к творческой истории / изд. подг. Н.И. Крайнева; под ред. Н.И. Крайневой, О.Д. Филатовой. - СПб.: Издательский дом «Мірь», 2009. - С. 1072.
Цветаева)" относились к ней скептически. Но это была реакция современников, и «Поэма» «присвоила» себе их отзывы: некоторые из них, вместе с комментариями автора, вошли в «Прозу о Поэме».
По-настоящему полный текст «Поэмы без героя» представлен в недавно вышедшей книге «"Я не такой тебя когда-то знала...": Анна Ахматова. Поэма без Героя. Проза о Поэме. Наброски балетного либретто: материалы к творческой истории»3, составителем которой является Н.И. Крайнева. В этом издании опубликованы девять сохранившихся в архивах поэта редакций, а также критически установленный текст «Поэмы», что позволяет детально представить ее творческую историю, не прибегая к архивным изысканиям, сравнивать различные варианты текста, видеть движение ахматовского замысла во времени.
Читательская история «Поэмы без героя» так же непроста, как и история ее текста. Многие читатели, повторим, были знакомы с «Поэмой» гораздо раньше первой ее публикации: те, кому Ахматова читала поэму и у кого были ее списки. Когда настало время для печатных критических отзывов, о «Поэме» стали писать и те, кто познакомился с ней в машинописи.
Первые научные работы, посвященные исследованию «Поэмы без героя», начали печататься после первого ее издания. С семидесятых годов стали регулярно выходить уже полные варианты текста, что повлекло за собой его систематическое изучение. Наиболее значимые исследования принадлежат Р.Д. Тименчику, Т.В. Цивьян, В.Н. Топорову4. Ими была 2 В «Прозе о Поэме» Ахматова писала: «Когда в июне 41 г. я прочла (в Москве) первый (без начала и без конца) кусок Марине Цветаевой, она не без язвительности сказала: "Надо обладать большой смелостью, чтобы в 1941 г. писать о Коломбине, Пьеро и Арлекине"») // Записные книжки Анны Ахматовой (1958- 1966).-M-Torino, 1996.-С.192. 3 «Я не такой тебя когда-то знала...»: Анна Ахматова. Поэма без Героя. Проза о Поэме. Наброски балетного либретто: материалы к творческой истории / изд. подг. Н.И. Крайнева; под ред. Н.И. Крайневой, О.Д. Филатовой. - СПб.: Издательский дом «Мірь», 2009. - 1488 с. 4 Тименчик Р.Д. Рижский эпизод в «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Даугава. - 1984. - №2. С. 113-121; Тименчик Р.Д. Чужое слово у Ахматовой // Русская речь. - 1989. - №3. - С. 33-36; Тименчик Р.Д. К семиотической интерпретации «Поэмы без героя» // Труды по знаковым системам. 6. - Тарту, 1973. - Вып. 308. - С. 438-442; Тименчик Р.Д. Заметки о «Поэме без героя» // Поэма без героя: В 5 кн. - М.: Издательство МПИ, 1989. - С. 3-25; Тименчик Р.Д. Портрет владыки мрака в «Поэме без героя» // Новое литературное обозрение. - 2001. - №52. - С. 200-205; Цивьян Т.В. Заметки к дешифровке «Поэмы без героя» // Труды по знаковым системам. 5. - Тарту, 1971. - Вып. 284. - С. 255-277; Цивьян Т.В. О метапоэтическом в «Поэме без героя» // Лотмановский сборник. №1. - М., 1995. - С. 611-618; Цивьян Т.В. проделана большая работа по анализу поэмы и установлению в ней интертекстуальных связей. Параллельно с этим печатались монографии, посвященные поэтике Ахматовой, а также отдельным аспектам ее «Поэмы». Изучение этого текста в те годы только начиналось, но, несмотря на это, уже существуют фундаментальные труды: известные книги «Поэзия Анны Ахматовой» Е.С. Добина, «Творчество Анны Ахматовой» В.М. Жирмунского, «Анна Ахматова. Жизнь и творчество» А.И. Павловского5. Одновременно и вслед за ними выходили статьи «По законам притяжения (о литературных традициях в «Поэме без героя» Анны Ахматовой)» Л.К. Долгополова, «С неукротимой совестью своей... Штрихи к портрету Анны Ахматовой» Л. Озерова, «Шкатулка с Зеркалом: Об одном глубинном мотиве А.А. Ахматовой» О.А. Седаковой, «"Поэма без героя" и ее комментаторы» М.В. Строганова, «О герое "Поэмы без героя"» М. Финкельберг и т.д.6. К столетию со дня рождения Анны Ахматовой были переизданы ее сборники и книги стихотворений, вышли в свет воспоминания современников и чрезвычайно активизировалось изучение ее творчества в самых различных аспектах .
Поскольку «Поэма без героя» является итогом всего творческого пути Ахматовой и содержит отсылки, касающиеся как ее жизни, так и ее раннего творчества, то исследование этого текста зависит от уровня изученности как биографии автора, так и общего уровня ахматоведения. При изучении как биографии Ахматовой, так и истории создания «Поэмы» наиболее важными
Семиотические путешествия. - СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2001. - 248 с; Тименчик Р.Д., Топоров В.Н., Цивьян T.B. Ахматова и Кузмин // Russian literature. 1978, Vl-3. - С. 213-305; Топоров В.Н. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. - Санкт-Петербург: «Искусство - СПБ». 2003. - 616 с. и мн.др. 5 Добин Е.С. Поэзия Анны Ахматовой. - ЛО.: Советский писатель, 1968; Жирмунский В.М. Творчество Анны Ахматовой. - Л.: Наука, 1973; Павловский А.И. Анна Ахматова: Жизнь и творчество. - М.: Просвещение, 1991. 6 Долгополое Л.К. По законам притяжения (о литературных традициях в «Поэме без героя» Анны Ахматовой) // Русская литература. — 1979. — №4. — С. 38-57; Озеров Л. «С неукротимой совестью своей». Штрихи к портрету Анны Ахматовой // Правда, 23 июня 1989. № 174; Седакова О.А. Шкатулка с Зеркалом:
06 одном глубинном мотиве А.А. Ахматовой // Труды по знаковым системам. 18. -Тарту, 1984. - Вып. 641. - С. 93-108; Строганов М.В. «Поэма без героя» и ее комментаторы // Русская литература. - 1980. - №4. - С. 177-188; Финкельберг М. О герое в «Поэме без героя» // Русская литература. - 1992. - №3. - С. 207-225. 7 См., напр.: Кац Б., Тименчик Р. Анна Ахматова и музыка: Исследовательские очерки. - Л.: Советский композитор, 1989. - 336 с; Ахматовскии сборник / Сост. С. Дедюлин, Г. Суперфин. - Париж, 1989; Анна Ахматова и русская культура XX века. — М.. 1989; Проблемы творчества и биографии А.А. Ахматовой. — Одесса, ОГУ, 1989 и т.д. источниками являются «Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966)» , в которых отражены сведения о замысле поэмы, о процессе работы над текстом. Большое значение имеет таюке книга Р.Д. Тименчика «Ахматова в 1960-е годы»9, где исследователь рассматривает поздний период творчества поэта. Другим, не менее важным документом для представления о том, как создавалась поэхма, являются «Записки об Анне Ахматовой» Л.К. Чуковской10. Три тома ее воспоминаний - это уникальный источник для исследования биографии Ахматовой и творческой истории «Поэмы».
В последние десятилетия появляются труды, в которых подводятся некоторые итоги изучения «Поэмы без героя». Это два тома «Анна Ахматова: pro et contra», где собраны многие статьи прошлых и настоящих лет, «Поэмы Анны Ахматовой: «Вечные образы» культуры и жанр» СВ. Бурдиной, книги Л.Г. Кихней, «В то время я гостила на земле. Лирика Анны Ахматовой» В. Мусатова, «Анна Ахматова: Книга Судьбы: (феномен «ахматовского текста»: проблема целостности и логика внутриструктурных взаимодействий)» М.В. Серовой, «Китежанка. Поэзия Ахматовой: тридцатые годы» И. Служевской, «Летопись жизни и творчества Ахматовой» В. Черныха и т.д. .
Благодаря всем этим научным достижениям мы имеем возможность поставить вопрос о сюжетной структуре «Поэмы без героя», имеющий отношение к таким сложным теоретико-литературным проблемам, как
Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966). - Москва - Torino, 1996. - 849 с. 9 Тименчик Р.Д. Анна Ахматова в 1960-е годы. - М.: Водолей Publishers; Toronto: The University of Toronto (Toronto Slavic Library. Volume 2), 2005. - 784 с 10 Чуковская Л.К. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. - М.: Время, 2007. 11 Анна Ахматова: Pro et contra. Антология. Т. 1. - Издательство РГХИ. Серия «Русский путь». - СПб, 2001; Анна Ахматова: Pro et contra. Т. 2 / Вст. статья H.H. Скатова, сост. коммент., послесловие С.А. Коваленко. - СПб: РГХА, 2005; Бурдина СВ. Поэмы Анны Ахматовой: «Вечные образы» культуры и жанр. - Пермь, 2002; Кихней Л.Г. «Поэзия Анны Ахматовой. Тайны ремесла». - М.: «Диалог МГУ», 1997; Кихней Л.Г. «Акмеизм: миропонимание и поэтика». - М., 2001; Кихней Л.Г., Фоменко О.Е. ««Так молюсь за твоей литургией...» Христианская вера и поэзия Анны Ахматовой». - М.: МАКС Пресс, 2000; Кихней Л.Г., Чаунина H.B. «Анна Ахматова: Сквозь призму жанра». — М., 2005; Петербургские сны Анны Ахматовой / Сост., вст. статья, реконструкция текста и коммент. С.А. Коваленко. СПб.: ООО Издательство «Росток», 2004; Мусатов В.В. «В то время я гостила на земле». Лирика Анны Ахматовой. - М.: «Словари.ру», 2007; Серова М.В. Анна Ахматова: Книга Судьбы (феномен «ахматовского» текста: проблема целостности и логика внутриструктурных взаимодействий). - Ижевск, УдГУ, 2005; Служевская И. Китежанка. Поэзия Ахматовой: тридцатые годы. - М.: Новое литературное обозрение, 2008; Черных В. Летопись жизни и творчества Ахматовой. - М.: Индрик, 2008. жанровая традиция, образ автора, общие конструктивные принципы лиро-эпического текста в поэзии XX в., — чем и определяется актуальность предлагаемой работы.
Объектом исследования является текст «Поэмы без героя» в том множестве ее редакций, которые сведены и хронологически расположены Н.И. Крайневой в недавнем, наиболее полном, издании «Поэмы».
Предмет исследования - сюжетная сфера в ее отношении к плану автора в «Поэме без героя», текст которой рассматривается как единая многовариантная динамическая структура.
Цель исследования - выявление, описание и анализ сюжетов лирического типа в структуре «Поэмы без героя». Следует сказать, что во всем его объеме до настоящего времени этот вопрос практически не ставился, подвергались анализу лишь отдельные аспекты построения сюжетов в текстах Ахматовой ~. Этим определяется научная новизна представленной работы.
Поставленная нами цель определила необходимость решения следующих задач: показать, как выявление тех или иных жанровых установок (в нашем случае, лирических) меняет точку зрения на сюжетную структуру поэмы; * определить и исследовать основные особенности сюжетной структуры «Поэмы» с учетом представлений о роли автора в лирической поэме «пушкинского» типа;
3) описать сюжетную структуру «Поэмы без героя» как одно из проявлений динамической природы этого текста; 12 Тименчик Р.Д. Заметки о «Поэме без героя» // Поэма без героя: В 5 кн. - М.: Изд-во МПИ, 1989. - С. 3-25; Кихней Л.Г. Мотив святочного гадания как семантический ключ к «Поэме без героя» Анны Ахматовой // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. - 1996 - №2. - С. 27-37; Серова М.В. Анна Ахматова: Книга Судьбы: (феномен «ахматовского текста»: проблема целостности и логика внутриструктурных взаимодействий). - Ижевск, УдГУ, 2005 (в частности, статья «"Дон Жуана мне не показывали": о воплощении одного драматического сюжета в «Поэме без героя» Анны Ахматовой») и др.
4) продемонстрировать одно из конкретных проявлений динамизма «Поэмы без героя»: способность поэмы выйти за собственные границы, порождая новые «затекстовые» сюжеты.
Методология нашей работы связана прежде всего с исторической поэтикой, требующей учета условий возникновения художественного замысла, истории создания текста, его взаимосвязей с широким спектром литературных фактов. Здесь мы ориентировались на названные выше труды ахматоведов. Теоретическое представление об образе автора, авторском лице и роли авторской линии в структуре лирической поэмы выработано на основе работ сугубо теоретического характера (С.С. Аверинцева, Ю.Н. Тынянова, Б.М. Эйхенбаума и др.). Большое значение для нас имели методологические установки в работах исследователей русской романтической поэмы (В.М. Жирмунского, Ю.В. Манна и др.) и пушкинского стихотворного эпоса (С.Г. Бочарова, Ю.М. Лотмана, Б.В. Томашевского, Ю.Н. Чумакова и др.)13. Во всех этих работах теоретический подход сочетается с историко-литературным.
На защиту выносятся следующие положения:
См.: Аверинцев С.С. Собрание сочинений / Под ред. Н.П. Аверинцевой и К.Б. Сигова. София-Логос. Словарь. - К.: ДУХ І ЛІТЕРА, 2006. - С. 23-27; Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. - М.: Яз. рус. культуры, 1999. - 626 с; Бочаров С.Г. Филологические сюжеты. - М.:. Языки славянских культур, 2007. -656 с; Жирмунский В.М. Сюжет и композиция // Жирмунский В.М. Байрон и Пушкин: Пушкин и западные литературы. - Л., 1978. - С. 43-92; Жирмунский В.М. Теория стиха. - Л.: Советский писатель, 1975. - 664 с; Лотман Ю.М. Заметки о художественном пространстве // Труды по знаковым системам. 19. - Тарту, 1986. -Вып. 720. С. 25-43.; Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. - СПб.: Искусство-СПб, 1996. - 846 с; Лотман Ю.М. Пушкин: биография писателя. Ст. и заметки, 1960-1990. «Евгений Онегин», коммент. - СПб, 1995. - 845 с; Лотман Ю.М. Художественная структура «Евгения Онегина» // Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 184. - Тарту, 1966. - С. 5-33.; Лотман Ю.М. и тартуско-московская семиотическая школа. - М.: «Гнозис», 1994. - 560 с; Манн ІО. Поэтика русского романтизма. - М.: «Наука», 1976. - 372 с; Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. - М.: Аспект-Пресс, 2001. - 334 с; Топоров B.H. Петербургский текст русской литературы: Избранные труды. - Санкт-Петербург: «Искусство - СПБ». 2003. - 616 с; Тынянов Ю.Н. История литературы. Критика. - СПб.: Азбука-классика, 2001. - 512 с; Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. - М.: «Наука», 1977. - 574 с; Тынянов Ю.Н. Пушкин и его современники [Вст. статья акад. B.B. Виноградова. Сост. и подгот. текста В.А. Каверина и 3.A. Никитиной]. - М.: Наука, 1968. - 424 с; Чумаков Ю.Н. «Евгений Онегин» А.С. Пушкина. В мире стихотворного романа. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. - М.: Изд-во МГУ, 1999. - 128 с; Чумаков ЮЛ. Пушкин. Тютчев: Опыт и.м.манентных рассмотрений / Науч. ред. Е.В. Капинос. - М.: Языки славянской культуры, 2008. - 416 с; Чумаков Ю.Н. Стихотворная поэтика Пушкина. - СПб, 1999. - 432 с; Эйхенбаум Б. О поэзии. - ЛО.: «Советский писатель», 1969. - 552 с. «Поэма без героя», вырастая из единого кода / корня, представляет собой единый многосоставный текст, в котором на равных сосуществует множество соотносимых между собой редакций.
В «Поэме» доминирует лирическая основа, несмотря на наличие в ней эпических и драматических элементов, и сюжеты, выявляемые в ней, — это сюжеты лирического типа.
3. Сюжеты поэмы не выстраиваются в единый сюжет, они сложно соотнесены один с другим, переплетены совокупностью зависимостей, пересечений и взаимоналожений. Точка их пересечения — лирическое «я».
Наличие в «Поэме» «возможных сюжетов» и сюжетных знаков, в том числе минус-сюжетов соответствует единодвойственной (термин Ю.Н. Чумакова) структуре поэмы, текст которой, обладая внутренним единством и законченностью, в своем динамизме оказывается постоянно незавершенным.
Затекстовая проза («Проза о Поэме»), создававшаяся в процессе рецепции этого текста первыми слушателями «Поэмы без героя», является необходимой частью ее структуры, предполагает ретроспективное переосмысление «основного» текста и продолжает развертывание сюжета «невстречи с героем» - «встречи с поэмой», то есть «авторского» сюжета.
Теоретическая значимость диссертации заключается в анализе сюжетной структуры текста, хотя и уникального во многих отношениях, но типологически восходящего к жанру романтической поэмы, жанру, в котором особенное значение имеет «параллелизм авторской и геройной линий» (Ю.В. Манн). В связи с этой проблемой в работе исследуется и уточняется теоретическое понятие «авторского лица» (Ю.Н. Тынянов).
Научно-практическая значимость диссертации состоит в возможности использования материалов исследования при чтении лекций по истории русской литературы XX века, проведении семинарских занятий, при подготовке спецкурса по творчеству А.А. Ахматовой, а также для построения методик дискурсивного анализа лирического текста.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы.
Заголовочный комплекс и жанровая характеристика «Поэмы без героя»
На протяжении многих лет «Поэма без героя» привлекает внимание ученых и читателей своей «зашифрованностью», «криптограмматичностью», «многослойностью». И сам текст, и его семантика воспринимаются как лабиринт, за каждым поворотом которого открывается новая истина. По мнению Т.В. Цивьян, «"непонятность" поэмы состоит прежде всего в определенной композиционной сложности: прерывность последовательного развития действия во времени, зыбкость границ, отделяющих план описания реальности от плана воспоминания, «смазанность» героев (неясно, сколько героев, где кончается один и начинается другой), запрет называния имени героя...» [Цивьян, 1971, с. 256]. Эти слова можно отнести как ко всей поэме, так и к ее жанровым характеристикам, которые отразились в ее многослойном заглавии.
Поэтому прежде чем определить жанровый статус поэмы, проведем анализ всех элементов заголовочного комплекса, включающего в себя: заглавие текста, подзаголовок, дату создания, эпиграф, а также заглавия частей, на которые делится текст. С. Кржижановский в книге «Поэтика заглавий» высоко поднимает статус этого элемента художественного текста, считая, что «заглавие, поскольку оно не в отрыве от единого книжного тела и поскольку оно, в параллель обложке, облегает текст и смысл, — вправе выдавать себя за главное книги. .. . Книга и есть — развернутое до конца заглавие, заглавие же - стянутая до объема двух-трех слов книга» [Кржижановский, 1931, с. 3]. Для поэтического текста это особенно верно.
С самого начала — с заглавия - «Поэма» поражает своей парадоксальностью. Заглавие поэмы условно можно рассмотреть как состоящее из двух частей: обозначение жанра и указание на отсутствие одного из главных признаков этого жанра — героя (само указание на его отсутствие как раз и означает обязательность этого признака). Не часто в мировой литературе авторы выносят в заглавие своих произведений жанр. В XIX веке авторы выносили в него имя главного героя, событие или основную идею текста, XX же век характеризовался заглавиями с усложненной семантикой — заглавиями-аллюзиями, заглавиями-символами. Разумеется, необычность заглавия ахматовской поэмы уже не раз вызывала интерес литературоведов, отмечалось также, что в поэме именно «частные» элементы: заглавие, подзаголовки, эпиграфы, примечания, ремарки имеют значительное смысловое наполнение. Сама Ахматова в «Прозе о Поэме» писала: «Того же, кто упомянут в ее заглавии и кого так жадно искала сталинская охранка, в Поэме действительно нет, но много основано на его отсутствии» [Ахматова, 1990, с. 251]. Этот авторский прием уводит читателя в лабиринт прочтений, исканий и интерпретаций текста.
В стихотворении «Еще одно лирическое отступление» (8 ноября 1943), написанном в Ташкенте, есть такие строки:
До середины мне видна Моя поэма. В ней прохладно, Как в доме, где душистый мрак И окна заперты от зноя, И где пока что нет героя,
Но кровлю кровью залил мак14. Когда автор пишет, что героя «пока что нет», он тем самым именно побуждает читателей и критиков размышлять о том, кто мог бы им быть, искать его завуалированное присутствие среди персонажей и «масок» поэмы или метафорическое осмысление самого понятия «героя». И этому вопросу — поиску главного героя, - разумеется, посвящены многие исследования. Так, К. Чуковский во вступительной статье к сборнику «Анна Ахматова. Стихи и проза» пишет, что героем поэмы является время; по мнению М. Финкельберг героем поэмы является Н. Гумилев; В. Есипов предполагает, что им может быть И. Берлин; А. Хейт и СВ. Бурдина склоняются к тому, что героем поэмы может быть и город Петербург [Финкельберг, 1992, с. 207-225; Есипов, 1995, с. 60-68; Хейт, 1991, с. 167; Бурдина, 2002, с. 225-275]. Скорее всего, поэма и была рассчитана на подобный «эффект»: задать множество возможных отгадок, которые рождают в свою очередь такое же количество равноправных точек зрения и интерпретаций.
Заголовочный комплекс поэмы сложен, его элементы взаимодействуют, взаимонаслаиваются и вкупе несут новое, еще более емкое смысловое наполнение. «Триптих» — подзаголовок ко всей поэме. Разумеется, он указывает на троичную структуру текста: «Девятьсот тринадцатый год», «Решка», «Эпилог». Но, прежде всего, конечно, здесь имеется отсылка к строению складеня — иконы, состоящей из трех частей: средней доски, занятой главным изображением, и двух привешенных к ней на петлях боковых створок с двумя другими. Если представить поэму в виде триптиха, то первая часть - «Девятьсот тринадцатый год» — окажется в центре, а вторая и третья — по сторонам; в середине — самоубийство поэта (ведь оно - своеобразный фокус всего текста) и два комментария к этому событию: «Решка» — с одной стороны, «Эпилог» — с другой. Значение этого подзаголовка велико: он задает высокий тон всему тексту, он заранее говорит о том, что речь в «Поэме» пойдет о судьбе, о памяти, о мученичестве и смерти и т.д. Это важнейший смыслообразующий фрагмент поэмы, который вбирает в себя и дантовские, и библейские аллюзии (которые затем возникают в примечаниях редактора, стоящих после текста, где указаний на Библию и Книгу Бытия почти половина). С точки зрения формы триптих ассоциативно может уводить также к творчеству Иннокентия Анненского, которого Ахматова считала своим учителем: сборник стихов «Кипарисовый ларец», одна из главных идей которого сводится к движению: тезис -антитезис — синтез, написан «трилистниками». Некоторые смысловые оттенки этого можно увидеть и в «Поэме без героя»: «Девятьсот тринадцатый год», самоубийство на фоне мировых сдвигов - тезис, «Решка», метапоэтический комментарий к первой части - антитезис, «Эпилог», Ленинград, Россия, история - синтез.
К первой части поэмы «Девятьсот тринадцатый год» стоит подзаголовок «Петербургская повесть». Это, во-первых, явная отсылка к «Медному всаднику» Пушкина, но не только. Это отсылка вообще к петербургской теме русской литературы, включая сюда не только Достоевского, но и поэтов - современников и друзей Ахматовой, включая Гумилева и Мандельштама. Само слово «повесть» намекает читателям на эпическое начало, на то, что в поэме будет рассказана чья-то («героя», которого «нет»?) история, может быть, похожая на ту, что рассказана в пушкинской «петербургской повести», с ее несчастным героем, оказавшимся один на один с судьбой и стихией. Кроме того, оно отсылает к структуре пушкинского текста, включающего в себя не только стиховое Вступление и две основные части, но и прозаические Предисловие и Примечания. Эта структура напрямую «процитирована» в «Поэме».
Сюжет автора - динамическая сторона композиционной структуры
Жанровая полифония поэмы влечет за собой вполне логичный вопрос о природе авторского лица, о его семантическом наполнении и функциях, выполняемых им в тексте. В целом авторское лицо в поэме Ахматовой — один из важнейших компонентов этого произведения. Главная трудность в его определении заключается в том, что оно в поэме изменчиво, непостоянно, оно меняет облики от одной главы к другой. «Ахматова зашифровывает авторский уровень, сбивая читателя ложными указаниями, псевдокомментариями и пр. Но, задавая загадки без разгадок, Ахматова прилагает особые усилия к тому, чтобы читатель ощущал семантическую многоплановость поэмы и стремился к ее разрешению» [Цивьян, 1971, с. 255]. При этом ничто другое, как это сложное, многосоставное авторское «я» является тем стержнем, на котором текст держится, не распадаясь на фрагменты. «Композиционная целостность текста основана на внутренней логике развития авторского «я», поскольку вся Поэма, по сути дела, -развернутый авторский монолог, — пишет Л.Г. Кихней [Кихней, 1997, с. 127]. Таким образом, важнее всего само наличие в поэме авторского плана, само присутствие этого лица, ведь автор именно в качестве лица присутствует в тексте «Поэмы».
Понятие «авторское лицо» мы используем вслед за теоретиками формальной школы, в частности Ю.Н. Тыняновым, и определяем его, как литературную личность, отличную от биографической фигуры автора. Выбору именно этого понятия способствовало несколько факторов. На наш взгляд, понятия «образ автора», лирический субъект, лирическое «я» по значению не несут в себе той смысловой нагрузки, которая вкладывается нами в это понятие при описании авторского присутствия в тексте.
Теория автора в свое время оказалась одной из главных проблем западного литературоведения. В 1968 году Р. Барт в работе «Смерть автора» писал о том, что в современном искусстве и искусствознании фигура автора подверглась редукции, его место занял читатель, и «ныне текст создается и читается таким образом, что автор на всех уровнях устраняется» [Барт, 1994, с. 387]. Этой теории следовали Л.Г. Кихней и О.Р. Темиршина в статье «"Поэма без героя" Анны Ахматовой и поэтика постмодернизма». Они писали о «децентрации повествования» в «Поэме без героя» и «разрушении монолитности» авторского «я», связывая это с одним из параметров постмодернистской поэтики [Кихней, Темиршина, 2002, с. 59]. Анализируя поэму как «семиотическую систему, предполагающую множество истолкований», Кихней и Темиршина считают, что уже само заглавие текста «указывает на децентрацию образной системы и одновременно авторской позиции, что представляет собой жанровый парадокс. Жанр лирической поэмы предполагает наличие героя, тождественного автору, а объявление об его отсутствии, стало быть, деконструирует и жанр» [Кихней, Темиршина, 2002, с. 53]. С самим тезисом о тождественности автора и героя в традиционной лирической (романтической) поэме можно было бы поспорить: исследователи русской поэмы XIX в. говорят не о тождестве, а о параллелизме авторскои и героинои линии . И в этом смысле герои, то есть героиня (Коломбина и т.д.) и ее линия, конечно, является параллелью авторской. Но в «Поэме» эта параллель — не единственная. Можно и не напоминать о том, сколько в поэме «двойников» и «отражений» автора. Но важно, что эти «двойники» являются отражением автора-персонажа, во-первых, и создателя текста, автора-творца, во-вторых.
В представлении о том, какова структура авторской личности вообще, автора как сочинителя, литератора, творца нам ближе всего концепция С.С. Аверинцева, который рассматривает категорию автора в философском смысле и выделяет три его ипостаси: «дар» (от Бога), «человек» (реальность), «художник» (творец), и отмечает, что «категория авторства скрывает в своей смысловой структуре два объективных противоречия: между личным и внеличным в акте художественного творчества и между «человеком» и «художником» в личностном самоопределении самого автора» [Аверинцев, 2006, с. 24]. Аверинцев говорит о «включении в творческий акт личности художника», отмечая важную особенность этого процесса — «переработку личных импульсов, без остатка переводящую их во внеличный план» [Аверинцев, 2006, с. 25]. Кажется, именно это имел в виду Тынянов, когда в статье «Промежуток» следующим образом конкретизировал представление об авторском лице, сначала развитое им в работе о Блоке: «Читатель за
39 См., напр.: Манн Ю.В. Поэтика русского романтизма. - М.: «Наука» 1976. - С. 161. словом видит человека, за стиховой интонацией угадывает «личную». Вот почему необыкновенно сильна была в стихах литературная личность Блока (не живой, не «биографический» Блок, а совсем другого порядка, другого плана, стиховой Блок)» [Тынянов, 1977, с. 170]. Введенный Ю.Н. Тыняновым термин содержит в себе это представление о парадоксальном соединении несоединимого в стиховом авторском «я», соотносимым и с искусством, и с жизнью, и со структурой текста, и с психологией художника.
Параллелизм сюжета автора и сюжета персонажей
В первой главе мы описали и попытались проанализировать главный возможный сюжет «Поэмы без героя» - авторский, пронизывающий весь текст от начала до конца, определив главную его особенность, которая заключается в том, что в поэме автор параллельно и одновременно находится в двух мирах: в мире персонажей и в авторском мире. Это говорит о том, что автор подвижен в тексте, оно является механизмом лирического движения поэмы.
Этот раздел работы будет посвящен внутритекстовому сюжету, сюжету персонажей, названному как концентрированный, центростремительный.
В целом самой «событийной» в «Поэме без героя» является часть первая — «Девятьсот тринадцатый год», которая почти полностью посвящена персонажам: любовному треугольнику итальянской комедии dell arte. Большая работа была проведена многими исследователями100 по расшифровке персонажей, поиску прототипов, которая помогла читателям понять текст и представить одну из главных его особенностей -многослойность. Однако Л. Лосев заметил, что «поиски «прототипов», хотя и могут иметь место в комментариях, но от них следует отказаться как от способа прочтения «Поэмы без героя». Это неверный путь. И Маяковский, и Гумилев, и Недоброво, и, возможно, икс, игрек, зет стоят за образом «полосатой версты», и ни один из них не походит на ахматовскии портрет полностью. Но, в конце концов, мы присутствуем на маскараде: здесь каждый может быть не тем, за кого мы его принимаем» [Лосев, 1989, с. 113]. По словам Р.Д. Тименчика, «в I главе I части «Поэмы» - в «петербургской повести» «Девятьсот тринадцатый год» - вся фабульная ситуация как целое есть «знак» «поэзии 1913 года» [Тименчик, 1989, с. 16]. Вслед за учеными мы также считаем, что на данном этапе исследования «Поэмы без героя» поиск прототипов, «реальных» лиц за каждым из персонажей не приоткрывает смыслов, заложенных в этом тексте.
В первой части в новогодний вечер «к автору вместо того, кого ждали, приходят тени под видом ряженых» . Наряду с описанием в ней самоубийства главного персонажа, автор отрывочно вспоминает и вскользь рассказывает о своей жизни, о поколении 10-х годов, о прошлой эпохе.
В записных книжках Ахматова писала о «новогодней чертовне», описывая ее следующим образом: «Ужас в том, что на этом маскараде были «все». Отказа никто не прислал. И не написавший еще ни одного любовного стихотворения, но уже знаменитый Осип Мандельштам («Пепел на левом плече»), и приехавшая из Москвы на свой «Нездешний вечер» и все на свете перепутавшая Марина Цветаева, и будущий историк и гениальный истолкователь десятых годов Бердяев. Тень Врубеля. От него все демоны XX в., первый он сам. Таинственный деревенский Клюев и [конечно, фактически не бывший там] заставивший звучать по-своему весь XX век великий Стравинский, и демонический Доктор Дапертутто, и погруженный уже пять лет в безнадежную скуку Блок (трагический тенор эпохи), и пришедший как в «Собаку» — Велимир I, и бессмертная тень - Саломея, которая может быть сейчас подтвердить, что все это [было так] - правда (хотя сон снился мне, а не ей), и Фауст - Вячеслав Иванов, и прибежавш ий своей танцующей походкой и с рукописью своего «Петербурга» под мышкой - Андрей Белый, и сказочная Тамара Карсавина и я не поручусь, что там в углу, не поблескивают очки Розанова и не клубится борода Распутина, [и гремел голос Шаляпина пролетала лебедь - Павлова] в глубине залы, сцены, ада (не знаю чего) временами гремит не то горное эхо, не то голос Шаляпина. (...) А уж добриковский Маяковский, наверное, курит у камина. Себя я не вижу, но я, наверно, где-то спряталась, если я не эта Нефертити работы Модильяни. (...)
Нет только того, кто непременно должен был быть и не только быть, но и стоять на площадке и встречать гостей... А еще
Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет» [Записные книжки, 1996, с. 207-208]. Заметим, что наравне со всеми перечисленными гостями, Ахматова говорит и о себе, как о той, какой была когда-то, и вспоминает строки из своей «Новогодней баллады».
Т.В. Цивьян в статье «Заметки к дешифровке "Поэмы без героя"» подчеркивает орнаментальную функцию персонажей: «В поэме много проходных персонажей, которые однократно называются и далее не участвуют в действии (если только один персонаж не появляется под разными именами, что тоже вполне возможно). Это прежде всего тени из 13-го года: Фауст, Дон-Жуан, Дапертутто, Иоканаан, Глан, Дориан; см. также Владыка Мрака, общий баловень и насмешник, [тот, кто] споет о священной мести, гость зазеркальный, синьор Казанова, в «Решке» Калиостро, посланец давнего века, незнакомый человек, в Эпилоге темный слушатель светлых бредней, мой друг [бродил]. Этим персонажам можно было бы приписать, например, орнаментальную функцию придания поэме колорита эпохи, и в некоторых случаях это несомненно символы времени» [Цивьян, 1971, с. 262].
Автор в поэме, являясь структурным центром, выстраивает сюжетный знак персонажей. Из «галереи теней» можно выделить главных — Арлекина, Пьеро и Коломбину, с которой у автора особые отношения.
Ты сбежала сюда с портрета, И пустая рама до света На стене тебя будет ждать. Так плясать тебе - без партнера! Я же роль рокового хора
На себя согласна принять102. Парадоксальность поэмы заключается в том, что, в основном, герои должны быть и обычно являются двигателем сюжета, но мы утверждаем, что в «Поэме» это не так и что в строгом смысле геройный сюжет в «Поэме» отсутствует. О «Евгении Онегине» Ю.Н. Чумаков пишет: «Сюжет двигается персонажами. Персонажей в «Евгении Онегине» много, они чрезвычайно разнородны и заполняют собою всю единораздельность романного текста. Единораздельность в «Евгении Онегине» — это миры автора и героев любовного сюжета, неразрывно соединенные, подобно сообщающимся сосудам, и в то же время относительно независимые, как не до конца вдвинутые друг в друга коробки» [Чумаков, 2008, с. 37]. В романе Пушкина линии героев и автора взаимопересекаются, но линии героев прорисованы гораздо более четко, нежели в «Поэме без героя». В тексте Ахматовой они «смазанные», скрытые и затушеванные.
В этом случае, как нам кажется, поэму можно сопоставить с романом Пушкина «Евгений Онегин» и двойственностью точек зрения.
Сюжет внутритекстовых конфигураций и проблема незавершенности
«Поэма без героя» создавалась более двадцати лет, и результатом длительной творческой истории создания художественного текста, стали ее многочисленные редакции, черновики, списки. Однако в своей структурной основе текст не менялся.
Если сравнить первую редакцию 1940-1942 г. и, например, редакцию 1940-1962 г., то можно увидеть, что в основной, стихотворной своей части «триптих» изменился не композиционно, а только в деталях, но появились подзаголовки, эпиграфы, даты, новые варианты уже существующих эпизодов, прозаические вставки и т.д. Именно эти промежуточные компоненты и представляют для нас интерес не только в отношении авторского плана, но и как одна из граней сюжетной структуры поэмы. Само наличие этих компонентов отсылают нас к роману Пушкина «Евгений Онегин». По мнению Ю.Н. Чумакова, «композиция романа выстроена по принципу фрагментарности. Она реализуется в монтажных сцеплениях глав, строф, строфических блоков, нестрофических включений в виде писем, посвящения, песни, кусочков прозы, примечаний, чужих стихов, эпиграфов, «пропусков текста» и т.п.» [Чумаков, 2008, с. 25]. Такую же структуру получила и «Поэма», что обусловливает и сложность понимания, и рост семантического объема текста. Принцип монтажности, выражаясь словами Ю.Н. Чумакова, выступает как один из ведущих приемов построения.
Разного рода «промежуточные» элементы структуры образуют колоссальные объемы смысла и составляют часть ткани литературного произведения, в котором они взаимодействуют между собой и с основным стихотворным текстом. Каждая деталь: дата, подзаголовок или эпиграф являют собой пучок смыслов и возможных интерпретаций. Ю.Н. Тынянов писал: «Единство произведения не есть замкнутая симметрическая целость, а развертывающаяся динамическая целостность; между ее элементами нет статического знака равенства и сложения, но всегда есть динамический знак соотносительности и интеграции» [Тынянов, 2007, с. 9]. Границы поэзии и прозы не абсолютны, и между ними существуют явные переходы. У Ахматовой так же, как и у Пушкина, поэзия и проза перестают быть противопоставленными друг другу, одно является частью другого, и наоборот. Но проза еще и выводит текст за его границы в жизнь автора-создателя, в его сюжет. Кроме того, содержа в себе множество сюжетных следов и знаков, проза изображает мир автора как мир, в котором автор живет одновременно и в исторической действительности, и в мировом художественном тексте, поэтому «важнейшим показателем открытости структуры поэмы является введение Ахматовой в ткань повествования прозаического текста...» [Бурдина, 2002, с. 217]. Поэтому мы сейчас сосредоточим свое внимание на эпиграфах, предисловии, ремарках, примечаниях и «Прозе о Поэме».
В полифоничной композиции «Поэмы без героя» особое внимание обращают на себя эпиграфы. Их в поэме семнадцать. Это в основном стихотворные цитаты, взятые из творчества разных поэтов, иногда — самой Ахматовой. Они предваряют и прозаическое «Вместо предисловия», и третье посвящение, и каждую главу и часть текста. Некоторые из них точны, другие Ахматовой изменены, - не потому, что их не удержала память, а с явным намерением. Так или иначе, они входят в своеобразные отношения с остальными компонентами сюжетно-композиционной структуры «Поэмы без героя».
Эпиграфы - один из ярких приемов, с помощью которых открываются границы текста в мир интертекстуальности. За счет цитатности в эпиграфе текст «вливается» в мировой культурный контекст, расширяя свои границы, иногда до бесконечности. Их роль и функции в «Поэме» изучены довольно хорошо. В первую очередь здесь следует назвать работы Т.В. Цивьян, Р.Д. Тименчика, Н.Л. Абрамян .
По мнению Т.В. Цивьян, «введение «чужого слова», обращение к мировому поэтическому тексту — обеспечивает высокий коммуникативный статус текста. ... Происходит своего рода медитация между мировым поэтическим текстом и данным текстом, стирается грань между «своим» и «чужим» - и то, и другое на равных правах втягиваются в орбиту мирового
поэтического текста» [Цивьян, 1989, с. 39]. Можно говорить о том, что эпиграфы - это своего рода прожекторы, которые освещают путь к смыслу, что «эпиграф становится не столько формулировкой определенной идеи, сколько указанием на некий текст, на некие смыслы; он становится элементом диалога» [Цивьян, 2001, с. 189]. В первой главе мы уже писали об эпиграфе к написанному в 1956 году прозаическом «Вместо предисловия». Сейчас отметим одну его особенность: эпиграф является не просто цитатой из Пушкина, но цитатой цитаты, потому что Ахматова берет один стих из финала восьмой главы «Онегина»: «Иных уж нет, а те далече...» У Пушкина сначала: «Но те, которым в дружной встрече Я строфы первые читал...» А после строки, взятой для эпиграфа: «Как Сади некогда сказал», и это -отсылка к «Бахчисарайскому фонтану», к его эпиграфу:
Многие, так же как и я, посещали сей фонтан, но иных уже нет, другие странствуют далече.
Сади Пушкин, как это было хорошо известно Ахматовой, очень любил этот эпиграф, и повторил его в «Онегине» отчасти по этой причине, но не только. В 1830 году, когда он дописывал восьмую главу, многих из его друзей постигла печальная участь, и именно об этом говорит измененная цитата из Саади, и именно эту цитату избирает Ахматова для своих прозаических рефлексий о поэме и ее многочисленных ушедших героях. Этой строкой, считала Ахматовой, заканчивается пушкинский роман. В статье «Пушкин и Невское взморье» она писала: «Словами «Иных уж нет, а те далече» кончается «Онегин» (1830 г.). Пушкину не надо было их (декабристов -Ю.П.) вспоминать: он просто их не забывал, ни живых, ни мертвых. Я не допускаю мысли, чтоб место их погребения было для него безразлично» [Ахматова, 2000, с. 262-263]. И, в сущности, этими «последними» строками «Онегина» начинается поэма Ахматовой, посвященная памяти ее современников, в том числе тех, кому она читала первые наброски своей поэмы: «Я посвящаю эту Поэму памяти ее первых слушателей — моих друзей и сограждан, погибших в Ленинграде во время осады. Их голоса я слышу и вспоминаю их, когда читаю Поэму вслух, и этот тайный хор стал для меня навсегда оправданием этой вещи» . Использование этого эпиграфа вводит Пушкина не просто в ее интертекст поэмы, но и говорит о близости, о глубинных внутренних связях между двумя поэтами из совершенно разных эпох. В строке Пушкина уже есть художественное пространство, подобное ахматовскому, заключающее в себе биографическое время, в котором противопоставлена юность с ее печалями и зрелость с ее трагизмом. И это делает, наряду с Блоком, Князевым, Гумилевым и Мандельштамом еще одного поэта «двойником» автора.
