Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Народный характер в прозе А. Платонова .
1.1. Народ и герой. Анализ проблемы 10
1.2. Традиции и новаторство в осмыслении народной жизни 47
Глава II. Поэтика изображения народного характера .
2.1. Символика и её разновидности 98
2.2. Особенности жанра и стиля 145
Заключение 184
Библиография 190
- Народ и герой. Анализ проблемы
- Традиции и новаторство в осмыслении народной жизни
- Символика и её разновидности
- Особенности жанра и стиля
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено изучению проблемы, которая всегда занимала А. Платонова и являлась предметом его художественных исканий. «Народ весь мой бедный и родной, - размышлял писатель в записных книжках. - Почему, чем беднее, тем добрее. Ведь это же надо кончать - приводить наоборот. Вам радость от доброго, если он бедный?».1 Именно народу «бедному» материально, но богатому духовно посвящены произведения писателя конца 20-х - 30-х годов XX века: «Сокровенный человек» (1928), «Чевенгур» (1929), «Котлован» (1930), «Ювенильное море» (1932).
Изданная в 1928 году повесть «Сокровенный человек» стала свидетельством рождения в литературе нового автора со своеобразным мышлением, стилем и языком. Однако последующим замыслам художника не суждено было осуществиться при его жизни. «Чевенгур», завершенный в 1929 году, был впервые полностью напечатан во Франции в 1972 году, а в России он был опубликован лишь спустя шестнадцать лет. «Котлован» и «Ювенильное море», продолжившие чевенгурскую тему, впервые были изданы в 1987 году. Произведения этого периода объединены тематической общностью, исследованием злободневных проблем современного писателю мира. А. Платонов раскрывал характер обыкновенных, ничем не выдающихся людей, их способность воспринимать мир и реагировать на происходящее в соответствии с ситуацией, когда приходилось выбирать между жизнью и смертью. Вообще, вся жизнь героев писателя была своеобразной битвой за выживание в условиях голода и разрухи революционного периода, гражданской войны и создания новых условий жизни.
«Из нового мира рождается новейший. Всякое существо несколько раз сбрасывает кожу. Спускает сукровицу и т. д. - прежде чем получить постоянство»,2 - констатировал писатель. Именно время «спускания сукровицы»
1 Платонов А.П. Деревянное растение. Из записных книжек. - М., 1990. - С. 33.
2 Там же. - С. 98.
исследовал А. Платонов в художественном мире своих произведений. Его народ, создавая «новейший мир», не просто испытывал трудности и дискомфорт жизни, но и выглядел при этом совершенно неприглядным образом, так же, как и меняющее кожу животное. Мучительные старания героев привести «массы» к осознанию необходимости перемен наталкивались на откровенную враждебность и непонимание. Однако люди не сдавались перед возникающими трудностями и проявляли такие черты характера, как упорство, настойчивость и целеустремленность. При этом герои писателя действовали исходя из того, какую жизнь (как им казалось) заслужил измученный народ. В результате убийства буржуев, кулаков и подкулачников, эксплуатировавших бедняков, становились не только пропуском в новый мир, но и гарантией его создания. Писатель не решал возникающие противоречия между благородной целью героев и «грязными средствами», он показывал это как неизбежный факт, как следствие сложившихся обстоятельств.
Раскрывая эстетические и философские аспекты темы, невозможно не затронуть взаимодействие творчества А. Платонова с классическими произведениями XIX-XX веков таких писателей, как Н. Лесков, М. Салтыков-Щедрин, Л. Леонов, М. Булгаков. Продолжая исследовать традиционную в литературе тему «народ и герой», А. Платонов по-новому интерпретировал ее, придав оригинальность: писатель выразил в мышлении, языке и поведении обыкновенных людей парадоксальное понимание того, как надо строить новый социум и жить в нём. Кроме того, автор в своих произведениях изучал сознание народа и его героев в отношении к природному, предметному и вещному миру, к духовной и физической сути человека.
Несмотря на почти вековую дистанцию, разделяющую время эпохи А. Платонова и современность, актуальность его произведений не уменьшается, а возрастает. Причина этого кроется в проблематике, посвященной «вечным» темам: поиску людьми смысла жизни и своего предназначения.
Именно эти вопросы пытались разрешить герои писателя, осознавая несовершенство окружающего их мира.
Актуальность исследования обусловлена недостаточной изученностью проблемы « народ и герой» в отечественном литературоведении. Несмотря на внушительное число работ, содержащих значимые наблюдения по данному вопросу, целостных исследований, посвященных изучению сущности темы «народ и герой» в прозе А. Платонова, нет. Для более глубокого понимания и раскрытия этого вопроса представляется необходимым проследить развитие народного характера в соотнесении с героями, выделившимися из «массы» не только в силу своего желания помогать и заботиться обо всех страдающих, но и благодаря своей способности осмыслять происходящие перемены, видя в них не только благо, но и негативные моменты и тенденции.
Объектом исследования определены основные платоновские произведения конца 1920-х - 1930-х годов: «Сокровенный человек», «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море». Предметом изучения стала проблема «народ и герой», составляющей частью которой являются самосознание народа в социальной перестройке, драматизм процесса, многозначность авторской позиции в условиях коренного изменения традиционного уклада жизни.
Методология исследования опирается на историко-литературный, сравнительно-типологический методы. Теоретико-методологическую основу исследования составили труды М. Бахтина, Б. Вышеславцева, В. Канашкина, А. Лосева, Ю. Лотмана, В. Скобелева, В. Топорова, Д. Шеппинга, Л. Шубина; а также работы по изучению творчества А. Платонова: К. Баршта, В. Васильева, В. Вьюгина, А. Дырдина, Л. Карасева, Н. Корниенко, Н. Малыгиной, О. Меерсон, Н. Полтавцевой, Т. Радбиля, Л. Фоменко, В. Чалмаева и других.
Целью работы является исследование проблемы «народ и герой» в прозе А. Платонова. Для достижения обозначенной цели необходимо решить следующие задачи: 1) изучение народного характера в контексте обозначенной проблемы; 2) выявление параллелей в аспекте исследуемого вопроса в твор-
честве А. Платонова и классиков второй половины XIX века, а также современников писателя; 3) теоретическое освещение понятия «образ-символ» и выявление его роли в раскрытии темы «народ и герой» в прозе художника; 4) исследование жанрового своеобразия и особенностей поэтики художественных произведений А. Платонова конца 1920-х - 1930-х годов; 5) постижение роли платоновской философии в художественном мире писателя; 6) обобщение полученных результатов исследования художнического постижения проблемы «народ и герой» в рамках единой картины платоновского мира.
Научная новизна исследования определяется новыми подходами к анализу концепции человека как личности и народа как «массы» в прозе А. Платонова. Акцент при этом сделан на нравственный, духовный поиск героев. Важной остается проблема изучения символов в поэтике произведений и их влияние на образ народа. Этот вопрос еще недостаточно изучен в платонове-дении и требует более тщательного анализа.
Обзор критической литературы по теме диссертации. В реферируемой работе рассматриваются лишь те литературоведческие изыскания, где затрагивается тема «народ и герой» в творчестве А. Платонова. Одно из них — исследование В. Скобелева «О народном характере в прозе А. Платонова 20-х годов» (1970). В дальнейшем в платоноведении рассматривалась философия платоновской прозы, в той или иной форме сопряженная с образами народа и главных героев, переданная через своеобразие поэтики писателя. Многие исследователи склонялись к тому, что творчество А. Платонова восходит к мифу, что обусловлено наличием в тексте мифологических аллюзий и реминисценций, выраженных не только в сюжетных линиях произведений, но и в наличии образов-символов. Одной из первых работ в этой области стала «Критика мифологического сознания в творчестве Андрея Платонова» Н. Полтавцевой (1977). В следующем ее труде, «Философская проза Андрея Платонова» (1981), была предложена типология героев, прослежены апока-
липсические мотивы и поднята проблема отношения произведений писателя к утопическому жанру.
В работах Н. Малыгиной «Особенности философско-эстетических исканий А. Платонова» (1981), «Эстетика Андрея Платонова» (1985), «Образы-символы в творчестве А. Платонова» (1993) были затронуты вопросы о роли образов-символов в передаче смысла произведений. Толкование образов-символов, выраженных в именах, фамилиях и географических названиях продолжено в работе М. Золотоносова «Ложное солнце» («Чевенгур» и «Котлован» в контексте советской культуры 1920-х годов)» (1991). Этой же теме посвящена работа Л. Карасёва «Движение по склону. О сочинениях А. Платонова» (2001), где автор рассматривает образы и тайные знаки в произведениях писателя, продолжила эту тематику.
В философском аспекте русской культуры исследовал талант писателя А. Дырдин в своей монографии «Потаённый мыслитель. Творческое сознание Андрея Платонова в свете русской духовности и культуры» (2000). С мифологической точки зрения изучал поэтику А. Платонова Т. Радбиль в монографии «Мифология языка А. Платонова» (1998). В книге К. Баршта «Поэтика прозы А. Платонова» (2000) систематизирована символика сквозных понятий прозы А. Платонова и их роль в выявлении авторской позиции. Исследованию поэтики посвящена работа Е. Проскуриной «Поэтика мистери-альности в прозе Андрея Платонова конца 20-х — 30-х годов (на материале повести "Котлован")» (2001). Жанровое своеобразие произведений «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море» изучали М. Золотоносов, О. Николен-ко, Е. Яблоков.
За последнее десятилетие написано довольно много кандидатских работ, посвященных творчеству писателя, например, диссертации Е. Сергеевой «Народное художественное сознание и его место в поэтике А. Платонова (Концепция героя и художественный мир)» (1996); Т. Радбиля «Общественно-политическая лексика в художественной прозе А. Платонова» (1997) и
другие. Однако перечислить имена всех исследователей, занимавшихся изучением А. Платонова, в данном случае не представляется возможным, что частично возмещается библиографическим списком в конце диссертации. Научно-практическая значимость исследования заключается в возможности его использования при дальнейших исследованиях прозы А. Платонова, в преподавании истории русской литературы XX века в вузе и инновационной школе, при чтении спецкурса.
Апробация материалов диссертации состоялась на научных конференциях регионального, всероссийского и международного уровня: региональной научно-практической конференции «Язык и литература в поликультурном пространстве», БирГПИ, Бирск, 2003; X Всероссийской научно-практической конференции «Проблемы анализа литературного произведения в системе филологического образования», УГПУ, Екатеринбург, 2004; Международной конференции «Русское литературоведение в новом тысячелетии», МГОПУ им. М. Шолохова, Москва, 2004; X и XI Шешуковских чтениях, МПГУ, 2005, 2006; Всероссийской научно-практической конференции «Наука и образование 2005», БГУ, Нефтекамск. Основные положения работы отражены в 14 научных публикациях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.
Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, освещается степень ее разработанности в научной литературе, обозначаются цели и задачи, требующие разрешения, определяются объект и предмет исследования, характеризуется его теоретико-методологическая база.
В Главе I «Народный характер в прозе А. Платонова» проводится анализ проблемы в свете нравственных, философско-этических исканий народа и героев писателя. Рассматривается понятие народа и народности в произведениях А. Платонова на основе энциклопедических и литературоведческих понятий, предлагается концепция «героя». Выявляются параллели в аспекте
исследуемой проблемы в творчестве А. Платонова и классиков второй половины XIX века, а также современников писателя.
В Главе II «Поэтика изображения народного характера» даётся теоретическое освещение понятия «образ-символ» и выявление его роли в разрешении темы «народ и герой» в прозе А. Платонова. Кроме того, рассматриваются основные вопросы жанрового своеобразия произведений писателя и истоки его философии в художественных произведениях. Поэтика писателя исследуется с точки зрения символического, смыслового и содержательного начал.
В Заключении подводятся основные итоги по изучению проблемы «народ и герой», по развитию классических традиций в творчестве писателя, по созвучию основных проблем произведений А. Платонова со смысловой направленностью прозы его современников, а также с писателями, философами второй половины XIX века. Определяется влияние символического начала в образах природы, характер народа и героев. Выявляется поэтика художественного исследования проблемы «народ и герой», народного характера. Намечаются перспективы дальнейшего исследования темы. К диссертации приложена библиография, включающая 237 наименований.
Народ и герой. Анализ проблемы
К многочисленным литературным загадкам А. Платонова относится проблема «народ и герой» в сюжетном, текстологическом и контекстном освещении. Все творчество писателя конца 20-х - 30-х годов XX века и последующего периода посвящено народу, который находился в центре всех его произведений. Народ у А. Платонова чаще всего обозначен как «масса», «прочие», «малая народность». Все, кто составил данное понятие, по сути своей ведомы «героями» - теми, кто выделился благодаря своему характеру, упорству, целеустремлённости и желанию облегчить условия жизни страдающим людям. «Герои», живущие не для себя, а для других - типичные представители народа в произведениях писателя. У них нет внешних отличий и преимуществ в материальном плане. Единственное, что выделяет их из «массы» - это стремление к духовному самосовершенствованию, выраженному не только в желании познать окружающий мир, но и в планах на будущее, которые они строили в соответствии с пролетарской идеологией и представлением народа о счастье.
Понятие «народ» в творчестве писателя вобрало в себя не только общеизвестные, энциклопедические и литературные толкования, но и обросло новым смыслом. Так, например, трактовка слова «народ» в энциклопедическом аспекте включает несколько значений: «Народ - 1) в широком смысле слова - все население определенной страны. 2) В историческом материализме - народ, народные массы, социальная общность, включающая на различных этапах истории те слои и классы, которые по своему объективному положению способны участвовать в решении задач прогрессивного развития общества; творец истории, ведущая сила коренных общественных преобразований. Народ - подлинный субъект истории, его деятельность создает преемственность в поступательном развитии общества. На всех ступенях общественного развития основой народа, его большинством являются трудящиеся массы - главная производительная сила общества. В классовом обществе народ может включать в себя слои населения с весьма различными и даже с противоположными интересами. 3) Термин, употребляемый для обозначения различных форм этнических общностей (племя, народность, нация)». С опорой на многозначное толкование данного слова можно вывести определение «народа» А. Платонова, которое частично вбирает в себя предложенные значения и в то же время отличается. Очевидно, что для писателя народ - это население России, которое пыталось осмыслить происходящие перемены в обществе или просто приспособиться к ним и жить в соответствии с новыми изменениями. А. Платонов соотносил названия «прочие» и «масса» с людьми, стремящимися элементарно выжить в ситуации разрухи и голода. Тогда как рабочие, красноармейцы и крестьяне составили тех, кто старался понять и действовать осознанно.
Среди них наиболее сплоченными и целеустремленными были такие, кто сознательно стал воевать за новую власть: «Эти вооруженные люди готовы дважды погибнуть, лишь бы и враг с ними погиб, и жизнь ему не досталась». Именно таких героев писатель назвал « ... хороший народ и лучшие лю-ди ... » («Сокровенный человек», 55), оценивая их решимость и непредвзятость в происходящих событиях. Но в произведениях, последующих за «Сокровенным человеком», писатель показал, как строилось новое государство, за которое боролись «вооруженные люди». А строилось оно теми же способами, без которых не обходится ни одна война: убийством и насилием. Начало этому положили действия тех, кто воевал, забывая о пощаде « ... к себе и любимым родственникам, с прочной ненавистью к знакомому врагу» («Сокровенный человек», 55). Однако теперь, после окончания гражданской войны, подобные методы выглядели неестественно и страшно и, как показал автор, бездейственно в отношении улучшения жизни людей. Например, строительство коммунизма и социализма в «Чевенгуре» и «Котловане» с безжалостным убийством покорных «кулаков» и «буржуев» не принесло избавления чевенгурцам от страданий. Поэтому А. Платонов уже не повторил определения «хороший народ и лучшие люди» в отношении тех героев, кто хотел создать «рай на земле» с помощью насилия, убивая врагов и указывая бессловесным людям, как надо жить. В произведениях писателя это люди, живущие пассивно, не принимающие активного, сознательного участия в строительстве «новой жизни». Это «прочие», «пролетарии», «нищие», двигающиеся по течению жизни, покорные обстоятельствам. Например, «прочие» были приведены в Чевенгур Прошкой Двановым как стадо животных, покорных своему хозяину. «Нищие» не прилагали никаких усилий даже к тому, чтобы подумать о чём-либо, кроме, как добыть пропитание. Это люди - « ... без выдающейся классовой наружности и без революционного достоинства ... »1 -составляли лишь часть народа, которую можно назвать только «этнической общностью», связанной желанием выжить. Таковы «прочие», « .. . живущие без всякого значения, без гордости и отдельно от приближающегося всемирного торжества ... они - бедные ... и чужие всем ... » («Чевенгур», 261). По-другому их можно обозначить как « ... большая группа людей, связанная главным образом местом своего пребывания; простая толпа (например, «на улице моего народа») и жители целого государства (например, «индийский народ»).2 Таких людей связывало лишь место пребывания, за которое они могли воевать или, наоборот, сплоченной массой защищать свою землю от захвата врагами. Духовное родство могло появиться лишь потом, в процессе обживання территорий. Обозначение народа, прежде всего, как людей, проживающих на одной территории, близко одной из трактовок В. Даля: «Народ — люд, народонаселяющийся на известном пространстве; люди вообще; язык, племя; жители страны, говорящие одним языком; обыватели государства, страны состоящей под одним управлением; чернь, простолюдье, низшие, податные сословия; множество людей, толпа».1
Сходство представленных трактовок в том, что в понятии «народ» ядром явилось определение «группы людей», чаще всего связанной территорией проживания. Кроме того, толкование этого термина В. Далем близко к обозначению данного понятия А. Платоновым. Составитель толкового словаря подобрал синонимы с обезличенным значением: «множество людей, толпа». Похожие значения реализованы писателем в описании «прочих» и «пролетариев» как народа, который связан местом пребывания и стремлением выжить: «На склоне кургана лежал народ и грел кости на первом солнце, и люди были подобны черным ветхим костям из рассыпавшегося скелета чьей-то огромной и погибшей жизни. Иные пролетарии сидели, иные лежали и прижимали к себе своих родственников, чтобы быстрее согреться» («Чевенгур», 257). У народа, который похож на « ... ветхие кости ... чьей-то огромной и погибшей жизни» («Чевенгур», 257), нет не только радости в своём существовании, но и веры в то, что их стремление выжить и равнодушие ко всему остальному будет заменено осознанным желанием жить по-новому.
Традиции и новаторство в осмыслении народной жизни
Герои А. Платонова по своему характеру, особенностям мышления похожи на героев из произведений Н. Лескова, выразивших сознание простого народа, верящего в чудо и идущего наперекор своей судьбе. Хотя эти художники - создатели произведений, относящихся к разным эпохам, написанных «разным» языком, но их герои похожи чертами характера. А. Платонов - писатель советской эпохи, чьи герои отрицали Бога и активно строили коммунизм. Н. Лесков - классик, повествовавший об искренне верующих людях, ведомых божественным указанием. Несмотря на это, проблематика произведений двух писателей созвучна: судьба «маленького человека» и его роль в истории России, душевные переживания и духовные искания, а также неизменное желание познания смысла своей жизни и «всеобщего существования».
В их произведениях исследованы остросоциальные и политические конфликты эпохи. У Н. Лескова - это отмена крепостного права, зарождающееся революционно-демократическое движение, трагедия народничества. У А. Платонова - революционные преобразования, гражданская война, строительство нового мира. Если герои произведений Н. Лескова надеялись на Бога, то многие герои А. Платонова, с точки зрения лесковских традиций, богохульствовали. Например, в «Сокровенном человеке» изрисовали изображение Георгия Победоносца, в «Чевенгуре» осквернили храм и взяли на себя роль Бога, организовав «второе пришествие». Персонажи писателей жили в разное время, являлись носителями противоположной идеологии: у Н. Лескова - это последователи божественного православного учения, у А. Платонова - последователи пролетарской идеологии. Но есть в типах главных героев точки соприкосновения. У обоих авторов заметное место занимают образы странника, мученика и страдальца, способного погибнуть в своем упрямстве, но не сломленного чужой волей.
Герои А. Платонова по своему характеру, особенностям мышления похожи на лесковских, выразивших сознание простого народа, верящего в чудо и идущего наперекор своей судьбе. Фома Пухов из произведения А. Платонова «Сокровенный человек» похож на героев Н. Лескова не только восприятием мира, но и сюжетными перипетиями, граничащими с приключенческим сюжетом «Очарованного странника» и «Запечатленного ангела». Приключения главных героев этих художественных текстов кажутся вполне реальными для жизни временных рамок повестей. И Иван Флягин, и Марк Александров странствовали по свету: первый бежал от судьбы, второй имел определенную цель. И оба пришли к тому, с чего и начинались их путешествия, к тому, что ими отвергалось как неприемлемый факт: Иван — к своей судьбе монастырского послушника, Марк - к принятию православия. Оба - физически сильные, духовно развитые люди. Они неприхотливы, непосредственны и наивны. Главное в них - это духовный мир, создавший образ цельной личности, не сломленной обстоятельствами. Неотъемлемая часть души Ивана и Марка - вера в Бога, в божественное провидение. «Сокровенный человек» Фома Пухов тоже странствовал по миру, испытывая судьбу, не теряя оптимизма в любой ситуации и храня в душе веру в божественное начало бытия. Этим он похож на Ивана Флягина - героя «Очарованного странника». Сходство обнаруживается не только в характерах героев, но и в отдельных сюжетных и поведенческих ситуациях.
Обе повести объединяют мотивы странствия по свету. Иван бежал от пророчества убитого им монаха, а Фома после смерти жены - единственного близкого человека - отправился на поиски смысла жизни и своего места в ней. На этом пути каждому пришлось преодолевать опасные ситуации. Иван много раз находился на волосок от смерти (однажды лошади сбросили его в пропасть; трудной была переправа вплавь по кавказской реке под обстрелом горцев). Фома чудом остался жив при обстреле паровоза белыми; спасся в шторм на корабле «Шаня». Но во всех смертельно опасных ситуациях герои не теряли чувства юмора и смелости. Например, поведение Ивана на переправе через реку Койсу: «Я и подумал: «Чего же мне лучше этого случая ждать, чтобы жизнь кончить? Благослови, Господи, час мой!» - и вышел, разделся, «Отчу» прочитал, на все стороны начальству и товарищам в землю ударил и ... разбежавшись с берегу .. . юркнул в воду».1 Хотя уже несколько человек погибли на его глазах, Иван не испугался переправиться через холодную реку под обстрелом горцев. Причиной этому было желание умереть, которое появилось у героя вследствие тяжелых испытаний, выпавших на его душу. Но Иван не погиб, так как его спасло чудо: над ним летел ангел и закрывал его своими крылами от пуль.
В похожей ситуации Фома Пухов тоже проявил храбрость, которую нельзя назвать безрассудной, потому что он рассуждал о происходящем, но не понимал реальной опасности: «Идя по песчаному балласту железной дороги, он разговаривал в воздух ... Снаряды журчали в воздухе над головой Пухова, и он на них поглядывал. - В чего же мы стреляем? - соображал Пухов. - Пули из страха переводим! ... Лежим, стреляем, аж пузо болит, а ни в кого не попадаем: ихний броневик давно прицел нашел - и крошит нас помаленьку. - Чушь какая: смерть не защита! - окончательно выяснил Пухов и перестал стрелять» («Сокровенный человек», 93-94). Сначала Фома не стал пригибаться от пуль, потому что они не вызывали у него страха. После герой примкнул к рабочим и стал прятаться от пуль, отстреливаясь от белых. Перестал он стрелять не из желания умереть или сдаться (Фома не был трусом и не боялся смерти), а по причине потери смысла в происходящем.
Символика и её разновидности
Неотъемлемой частью раскрытия темы народа и героев в творчестве А. Платонова стали образы-символы, которыми наполнены произведения писателя. В ирреальном мире платоновских героев образы-символы создавали атмосферу загадочности, недосказанности - своеобразного авторского подтекста. Поэтому, расшифровывая данные понятия, можно не только предложить несколько вариантов истолкования художественных текстов, но и рассмотреть в связи с этим народный характер.
А. Платонов - не первый и не единственный писатель, обратившийся к такому приему для шифрования своих мыслей. Он явился продолжателем классических традиций, где значительную роль в духовном освоении русской действительности XIX века играли такие « ... понятия, образы, моральные критерии или просто жизненные явления, как «обломовщина», «маленький человек», «лишние люди» ... «Русь - тройка», «мертвые души», «луч света в тёмном царстве» .. и т.д. ... Итак, значение и содержание подобных «понятий-образов» не от мира рассудочных философских понятий. Напротив, рождаясь первоначально, по форме как художественный образ, они тут же ... входят в жизнь и мышление на правах социально-классифицирующих и философских категорий».1 И в жизни, и в мышлении подобные образы стали символами, или образами-символами, выражающими суть, идею произведения. «Символ выражает идею. Но если символ имеет наглядно-образную форму, то возникает вопрос, как наглядно можно выразить идею? .. . Правильнее было бы говорить не о сходстве внешней формы символа с содержанием выявляемого им представления, а о свойстве символа иллюстрировать в наиболее доступной форме образно представленный принцип идеи. Через образ в символе находит своё опосредованное выражение то, что не может быть непосредственно дано человеку .. . Символ - это определённый способ рефлексии, выраженный в образе».1 Рефлексия есть отражение окружающей действительности, поэтому символ выражен в образе, применимом в данном контексте. Но есть образы-символы непреходящего, вечного характера. Например, солнце - символ жизни, тепла, света; ветер - символ перемен; якорь - символ надежды, стабильности. Итак, « ... символ существует до данного текста и вне зависимости от него. Он попадает в память писателя из глубин памяти культуры и оживает в новом тексте, как зерно, попавшее в новую почву. Реминисценция, отсылка, цитата - органические части нового текста, функциональные лишь в его синхронии. Они идут из текста в глубь памяти, а символ - из глубин памяти в текст». Поэтому естественным стало то, что образы-символы в контексте обросли новым значением, исходящим из соответствия с социокультурной средой произведения. Например, у А. Платонова это котлован для строительства нового дома. Роя яму под фундамент, рабочие уходили вниз - в ад, а не вверх, к небу, где, по народным поверьям, находится рай. Таким образом, «вместо «башни», возвышающей человека до небес (символика «верха»), создается огромная яма -«адово дно» («символика низа»), вместо спасения людей ожидает смерть». У Н. Лескова образы ангелов стали символами праведности человеческого пути. Н. Гоголь увековечил в «Мертвых душах» образы птицы-тройки и неизменного бездорожья, ставших символами России. У Л. Толстого символом жизни стал дуб, который точно отразил состояние А. Болконского до возрождения в душе и после. У М. Салтыкова-Щедрина персонажи сказок, например, «Коняга», «Карась-идеалист», «Премудрый пискарь» переросли в образы-символы. Ф. Достоевский символом непорочности, чистоты, святости вывел образ ребенка, незаслуженно испытывающего страдания. А. Платонов продолжил и развил этот литературный прием классиков XIX века в передаче смысла произведений посредством образов-символов.
Здесь необходимо учитывать (при изучении образа-символа как теоретического понятия), что образы-символы в творчестве А. Платонова — часть некоего иносказания (подобно М. Салтыкову-Щедрину), тайнописи (подобно М. Булгакову). Они не только отражали окружающую действительность в восприятии героев, но и предостерегали от возможных ошибок. Например, гибель чевенгурцев-предупреждение о несостоятельности народной мечты о рае на земле (в советской действительности - это коммунизм). Так, писатель в образе частной трагедии символически отобразил возможную трагедию всего общества. Образ одного несчастья стал символом предполагаемого будущего. Подобный символический характер имеют и другие многочисленные образы А. Платонова. Именно поэтому платоноведы применяют единый термин - «образ-символ»: « ... всякий символ есть образ (и всякий образ есть, хотя бы в некоторой мере, символ) ... Переходя в символ, образ становится прозрачным, смысл «просвечивает» сквозь него, будучи дан именно как смысловая глубина, смысловая перспектива, требующая нелёгкого «вхождения» в себя».1 Итак, образы-символы А. Платонова - это некое понятие, приобретающее символический характер в процессе дешифровки произведения. «Собственно говоря, это уже не просто понятие, - это образ-понятие, где образная метафорическая структура создаёт дополнительные ёмкости».2 Образ-символ, или «образ-понятие» является у А. Платонова одним из центральных звеньев в понимании авторской идеи.
Особенности жанра и стиля
Герои А. Платонова строили собственные миры, в которых всё хорошее должно было наступить или сразу (как в «Чевенгуре»), или после преодоления временных трудностей (как в «Котловане» и «Ювенильном море»). В реальной действительности общества, основанного на законах справедливости и порядка, где каждый человек был бы здоров, счастлив, не было. Такой мир получил название «утопии»: «УТОПИЯ (от греч. оіЗ - не, нет и холод - место, т.е. место, которого нет) литературная - художественное произведение, содержащее воображаемую картину будущего общества».1 Утопия возникла на основе мечтаний человека о счастливой безбедной жизни без смерти и страданий. «В утопии, как и в мифе, непременно присутствуют мотивы перехода от хаоса к упорядоченности и другие мифологемы, как например, в народной утопии, т.е. той, которая входит в городскую литературу, начиная с эпохи Средневековья. Поэтому можно говорить о сходстве мифа и утопии, но, естественно, неполном. СВ. Стахорский совершенно справедливо предлагает именовать утопию искусственным мифом ... Одновременно утопия находится в сложнейших отношениях с реальностью. Она является средством познания мира и человеческих отношений от противного». Исходя из представления правящей партии об идеальном социуме для рабочих и крестьян, А. Платонов создал вариант такого мира в своих произведениях, наделив его чертами реальности конца 1920-30-х годов. Писатель использовал достоверные факты своего времени: гражданскую войну, организацию колхозов и совхозов. Также фигурировала принятая Сталиным директива о « ... ликвидации ... кулака как класса» («Котлован», 186). Именно над этой директивой размышлял по ночам активист.
В Чевенгуре герои строили новый мир с опорой на учение Карла Маркса и Ленина. Смешивая реальные факты с вымышленными (например, географические названия: Чевенгур, Новохоперск), А. Платонов оставил читателям надежду на то, что всё произошедшее было лишь не слишком удачной трансформацией реальности, которой можно избежать в современной действительности. Так писатель создал «место, которого нет» не только в художественных текстах, не только в сознании читателей, но ещё и в сознании исследователей. Однако в изучении творчества А. Платонова мнения о жанре «Чевенгура», «Котлована», «Ювенильного моря» разделились.
Известно, что «Утопия предлагает готовый образец нового мира и человека, отталкиваясь от реального мира; его покидает герой, чтобы обрести рай на земле ... Она (утопия - А. К.) предполагает увидеть несовершенство ре-ального мира, противопоставив ему реальный образец». Поэтому миры героев А. Платонова близки к определению утопии, но не являются точной копией жанра: утопия А. Платонова приобрела черты антиутопии. Антиутопия - « ... это критика утопии, она спорит с ней и бывает даже пародией». Однако у А. Платонова это пародия не на утопию, а на реальную действительность начала XX века. Поэтому произведения «Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море» не похожи на классические утопии или антиутопии.
Так, Г. Гюнтер не может причислить «Чевенгур» ни к одному из жанров, так как «в «Чевенгуре» нет неоднозначной дидактико-семантической оценки, нет того пародийного элемента, который исчерпывает сущность антиутопии. Скорее всего, роман можно было бы охарактеризовать как метаутопию, « ... в которой утопия или антиутопия вступают друг с другом в предельно бесплодный диалог». Мнение Е. Яблокова отчасти совпадает рассуждениями с Г. Гюнтера. Е. Яблоков указал на антиутопические мотивы в произведениях А. Платонова, основанные на противопоставлении инстинкта и рассудка: « ... наиболее ярко проявляется противоречие между «второй реальностью» и бытием «как оно есть»; здесь - основной источник антиутопических мотивов в платоновском творчестве». Е. Яблоков не категоричен в определении жанра «Чевенгура», но находит в нём черты антиутопии, отразившиеся в последующих произведениях.
М. Золотоносов также исследовал жанр «Чевенгура» и пришел к выводу, что « ... «Чевенгур» является пародией на пролетарскую антикрестьянскую утопию, то есть имеет двойной адрес отрицания: с одной стороны, отрицают-ся ... утопии об изобилии; с другой стороны, пародируется само отрицание утопий об изобилии - пролетарская утопия равенства в нищете ... ». Также исследователь указал и на присутствие пародийных образов в «Котловане», например, « ... диалог со Сталиным ... ».4 Присутствие пародийных элементов - « ... это еще один вариант буквальной реализации социальной утопии .. . Показанное Платоновым стремление мира к самоуничтожению, изображение человека, которого смертельно манит», принадлежит и мировой мистерии и социальному трагифарсу».1 Таким образом, М. Золотоносов считает жанр «Чевенгура» близким к пародии на антикрестьянскую утопию, а «Котлован» - к жанру мистерии и социального трагифарса.
Исследователь С. Брель, изучая жанровое своеобразие «Чевенгура» и «Котлована», пришел к выводу, что эти произведения не относятся к утопии или антиутопии. Причина в том, что « ... антиутопия изображает события в том или ином обществе, происходящие в будущем», а события «Чевенгура» «относятся к периоду с начала столетия (детство Александра Дванова) ... Работа над повестью «Котлован» протекала с декабря 1929 по апрель 1930 гг., являя «образец редкой синхронной связи ее автора с реальными ис-торическими событиями». Исследователь согласился с определением Е. Яб-локова, приняв обозначение жанра «Чевенгура» как « ... роман воспитания .. ».3
Похожие мысли высказала О. Николенко, исследуя жанр «Ювенильного моря». Она предположила, что «Повесть «Ювенильное море» можно вполне логично назвать своеобразным вариантом психологической утопии, поскольку здесь описываются не столько социальные преобразования, сколько изменения в душе человека».4 Изменения духовного уровня взрослого человека возможно лишь в процессе воспитания: самовоспитания или перевоспитания, которое было актуальным в годы становления советской власти (что и произошло, например, с Умрищевым и погонщиком вола, перешедшим на сторону колхоза).
