Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Путь как познание: поэтическая трансформация церковно гносеологических идей А.С. Хомякова 19
1.1. Особенности мировосприятия Хомякова: синтез поэтического, богословского и философского методов 19
1.2. Богословское познание как прообраз Пути 24
1.3. Церковно-гносеологическая основа идеи Пути в поэзии Хомякова 36
Глава II. Путь героя: онтологический этап познания в поэзии Хомякова 41
2.1. Пространственное самоопределение героя 41
2.2. Поэтическое осмысление онтологических категорий 51
2.3. Путь героя: поэтическое пространство и поэтическое бытие 62
Глава III. Путь поэта: творческий процесс как путь познания Бога 84
3.1. Световые доминанты творческого процесса в поэзии Хомякова 85
3.2. «Рождение поэзии» в лирических сюжетах Хомякова 101
3.3. Обретение бессмертия как цель пути Богопознания поэта 110
Глава IV. Путь соборной личности: духовный этап познания 121
4.1. Природа как Храм в поэзии Хомякова 121
4.2. Соборная сущность России в поэзии Хомякова 133
4.3. Характеристики собора и соборной личности 141
Заключение 155
Библиографический список 163
- Богословское познание как прообраз Пути
- Поэтическое осмысление онтологических категорий
- «Рождение поэзии» в лирических сюжетах Хомякова
- Соборная сущность России в поэзии Хомякова
Введение к работе
Актуальность исследования. В последние десятилетия появилось большое количество работ, посвященных изучению творческого наследия А.С. Хомякова: существуют обобщающие исследования по богословию (С.С. Хоружий, В.И. Холодный, В.Н. Лазарев), философии Хомякова (А.В. Чернов, В.И. Керимов, К.М. Долгов, Н.И. Цимбаев), серьезные работы биографического плана (В.А. Кошелев, Н.Н. Мазур). Зачастую выводы исследователей противоречат друг другу. Однако полученные результаты до сих пор не дают целостного научного представления о творчестве А.С. Хомякова, о месте поэта в литературной ситуации своего времени. При этом следует отметить малое количество работ, посвященных анализу его поэтической системы.
Наряду с этим наблюдается стремление некоторых авторов воспринять поэзию Хомякова в связи с его религиозными убеждениями, с учетом укорененности личности и работ поэта в православии (Т.А. Кошемчук, Т.Ю. Березина). Однако до сих пор в отечественном литературоведении нет целостных исследований поэтической системы А.С. Хомякова, связанных с постижением его идей и образов в контексте православной традиции.
Гносеологические идеи, имеющие большое значение в творчестве Хомякова, были рассмотрены в его богословских и философских трудах (Н.А. Бердяев, В.В. Зеньковский), но до сих пор не были проанализированы в поэзии. В этой связи представляется необходимым и перспективным обращение к рецепции церковно-гносеологических идей А.С. Хомякова на материале его поэтического творчества.
Объектом данного диссертационного исследования выступает поэзия А.С. Хомякова. Предметом исследования является феномен Пути в поэзии А.С. Хомякова в свете его церковно-гносеологических воззрений.
Цель исследования - изучение феномена Пути в поэтической гносеологии А.С. Хомякова.
Задачи исследования:
Выявить связь между богословскими, философскими идеями А.С. Хомякова и его поэтическим творчеством.
Определить специфику воплощения церковно-гносеологических идей и категорий А.С. Хомякова в его поэтическом творчестве, определить характерные свойства его поэтики.
Проанализировать феномен Пути, его особенности, динамику и взаимосвязь с теорией А.С. Хомякова о трех этапах Откровения.
Выявить особенности этапов Пути познания в поэзии А.С. Хомякова.
Цель и задачи определили выбор методов литературоведческого исследования. Поэзия А.С. Хомякова рассматривается с точки зрения православной аксиологии. Значительная роль в работе отводится культурно-историческому методу, позволяющему проследить связь поэта с философским и эстетическим контекстом эпохи и развитие его миросозерцания. Историко-генетический метод помогает обнаружить в поэзии А.С. Хомякова отражение библейских параллелей, православной традиции (Евангелия, святоотеческой традиции), а также эксплицировать тип духовной традиции, обусловивший специфику поэзии А.С. Хомякова. Сравнительно-типологический метод используется для сопоставления поэзии Хомякова с близкими в духовном и культурном отношении поэтами, что позволяет раскрыть связь с их художественными системами.
Методологическую и теоретическую основу составили научные труды отечественных авторов в области истории и теории русской литературы, философии, культуры: А.А. Григорьева, Н.А. Бердяева, Г. В. Флоровского, В.В. Зеньковского, А.Ф. Лосева, А.Н. Веселовского, В.В. Кожинова, Г.О. Винокура, В.В. Виноградова, В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, М.М. Бахтина, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, В.Е. Хализева, С.С. Хоружего, И.А. Есаулова, Н.И. Пак, В.А. Кошелева, Б.Н. Тарасова, Т.А. Кошемчук.
Научная новизна состоит в том, что впервые церковно-гносеологические воззрения А.С. Хомякова рассмотрены на материале поэтического творчества. Впервые проанализирован феномен Пути, его особенности, динамика и взаимосвязь с теорией А.С. Хомякова о трех этапах Откровения. Выявлены особенности этапов Пути познания в поэзии А.С. Хомякова: онтологического, ментально-творческого и духовного. Впервые выделены субъекты Пути: герой, поэт и соборная личность, и показана их поэтическая реализация.
Теоретическое значение состоит в конкретизации, уточнении и обобщении теоретических сведений, связанных с церковно-гносеологическими взглядами А.С. Хомякова и их отражением в его поэтическом творчестве. Полученные в ходе работы выводы предоставляют обширное поле для дальнейших научных исследований поэтического творчества А.С. Хомякова.
Практическая значимость работы состоит в том, что материалы и выводы диссертации могут найти применение в основных и специализированных курсах по истории русской литературы в высших учебных заведениях гуманитарного профиля.
Апробация работы. Материалы исследования отражены в восьми публикациях и представлены в докладах на заседаниях кафедры теории литературы и истории русской литературы филологического факультета УдГУ, на Международной научной конференции «Духовная традиция в русской литературе» (Ижевск, ноябрь 2008), Межвузовской научной конференции «Кормановские чтения» (Ижевск, апрель 2009), Всероссийской научной конференции «Грехневские чтения» (Н. Новгород, февраль 2010), Межвузовской научной конференции «Кормановские чтения» (Ижевск, апрель 2010), Всероссийской научно-практической конференции «Человек и мир: конструирование и развитие социальных миров» (Ижевск, июнь 2010), Международной междисциплинарной научной конференции «Русская духовность в языке и тексте» (Ижевск, апрель 2011), II Международной научно-практической конференции «Духовная традиция
в русской литературе» (Ижевск, декабрь 2011), Республиканской научно-практической конференции «Традиции и перспективы духовно-нравственного образования» (Ижевск, январь 2012).
Объем и структура диссертации
Богословское познание как прообраз Пути
Рассмотрение гносеологии как самостоятельной сферы научной мысли у Хомякова является не случайным, еще в начале XX века исследователи его творчества (Н.А.Бердяев, В.В. Зеньковский, М.Ф. Таубе) выделяли гносеологию как отдельную область знания, разработанную Хомяковым. Определим ее особенности, проявляющиеся в богословских сочинениях Хомякова.
Прежде всего, он утверждает мысль о невозможности рационального познания. Н.А. Бердяев называет метод постижения истины, открытый Хомяковым и характерный для русской философии, «неинтеллектуальным» [Бердяев Н.А., 1997. С. 99]. Хомяков отрицает возможность познания на основе изобретенных человеком рационалистических категорий. Невозможность познать истину со стороны, по мнению Хомякова, компенсируется в спонтанном анализе, опирающемся на многовековой опыт, сложившийся в естественном общении людей и извлекаемый из самой жизни. Как и в случае с исторической наукой, методом познания которой Хомяков считал поэтическое осмысление фактов и событий, в богословском познании он сознательно не доказывает и не определяет, а свидетельствует и описывает. Вместо логических определений он стремится «начертать образ Церкви», изобразить ее во всей ее «духовной жизненности и самоочевидности» [Флоровский Г.В., 1991].
Одно из положений гносеологического учения Хомякова, в соответствии с которым познание мира не может строиться только на законах формальной логики, приводит к разработке идеи о том, что настоящее знание человек получает благодаря воле - внутренней, не обусловленной рассудком способности отличать иллюзорное представление о предмете от его действительного восприятия. Основываясь на методе нерационалистического познания. Хомяков не только вводит в философию богословскую терминологию, но и рассматривает теологию как принципиально иную систему познания, не совместимую с формальной логикой.
Хомяков говорит о возможности познания бытия посредством нахождения внутренней и непосредственной живой истины. В отрицании логического пути Хомяков, по сути, открывает новый метод - опытный путь богопознания. Для Хомякова истина открывается в действии, в религиозном опыте, в «мистическом восприятии», в «практике цельного духа» [Бердяев Н.А., 1997. С. 104-107].
Н.А. Бердяев считает, что славянофилы преодолели германский идеализм и западную отвлеченную философию верой в то, что высшее постижение сущего, высшая, органическая форма философствования рождаются из духовной жизни России, потому что она осталась верна цельной истине христианской Церкви, и потому свободна от «рационалистического рассечения духа» [Бердяев Н.А., 1997. С. 104]. Важной идеей Хомякова является мысль об источнике познания сущего в религиозной полноте опыта и жизни духа.
По наблюдению В.В. Зеньковского, Хомяков вдохновлялся теорией религиозного познания, но позже распространил свои идеи на все познание. придя к учению о «живом знании» [Зеньковский В.В., 2001. С. 191], ставшем семенем разнообразных и плодотворных построений в русской философии. «Для уразумения истины, - пишет Хомяков, - самый рассудок должен быть согласен со всеми законами духовного мира ... в отношении ко всем живым и нравственным силам духа. Поэтому все глубочайшие истины мысли доступны только разуму, внутри себя устроенному, в полном нравственном согласии со Всесущим разумом» [Хомяков А.С., 1900. Т. 1. С. 281-282].
Поскольку именно в Церкви Хомяков видел полноту истины, церковное сознание является для него основой мыслительной деятельности. Исходя из церковного сознания, Хомяков отрицает индивидуализм, изолирующий и абсолютизирующий отдельную личность, и теорию среды как совокупность случайностей, формирующих человека.
Важным компонентом гносеологии Хомякова является Вера, лежащая в основе знания. Христианская вера, по Хомякову, не сводится к умозрению, она связана с волей и представляет собой определенный синтез, вера есть функция воли как «ядра нашего целостного духовного существа» [БердяевН.А,, 1997. С. ПО]. По Хомякову, вера определяется как «присущая субъекту способность нравственной силой искренней любви переноситься внутрь изучаемого предмета» [Хомяков А.С., 1900. Т. 1. С. 280]. Вера есть и познание, и жизнь одновременно, но жизнь как она актуализируется именно в Церкви Христовой, в которой воплотилась сама Божественная Жизнь.
Связь познания с жизнью человека является важной особенностью гносеологии Хомякова. Благодаря этой связи оформлена одна из главных его идей - идея «живознания». Вся гносеология Хомякова строится не на учении о бытии, а на факте бытия. Н.А. Бердяев одним из первых выделяет идею «живознания» как особенность хомяковской гносеологии: «Идея цельного знания, основанного на органической полноте жизни, - исходная идея славянофильской и русской философии. Вслед за Хомяковым и Киреевским самобытная, творческая философская мысль всегда ставила у нас себе задачу раскрытия не отвлеченной, интеллектуальной истины, а истины как пути и жизни» [Бердяев Н.А., 1997. С. 98].
Л.П. Карсавин среди наиболее значимых гносеологических идей в наследии Хомякова называет живознание и веру как «высшее основание истины» [Карсавин Л.П., 2006. С. 808]. Хомяков выдвигает и развивает учение о единстве Церкви, не позволяющее разрывать догму и жизнь. Хомяков видит обоснование истины в «живознании» или вере, возможной лишь в Церкви, потому отстаивает и само право человеческого искания истины. Человек должен стать «живым членом единой Церкви» [Хомяков А.С., 1900. Т. 1. С. 283], должен осуществить эту Церковь в себе, что совершается её благодатью в его свободе. Но осуществление Церкви настолько же дело жизни, насколько и дело познания. Развивая идею о «живознании». Хомяков первым из русских философов выражает позицию онтологизма в гносеологии.
Одним из принципов гносеологической системы Хомякова является ее цельность, обеспечивающая ее оригинальность и творческий дух. Целостность становится возможной потому, что гносеология Хомякова проходит путем целостной жизни духа. Индивидуальное сознание бессильно постигнуть истину, потому что самоутверждение индивидуального сознания всегда есть отщепление субъекта от объекта, рассечение целостной жизни духа; только целостный дух может «стяжать высший Разум» [Бердяев Н.А., 1997. С. 107]. Целостность познания состоит в том, что гносеология Хомякова не разделяет субъект и объект и не рассекает дух. При этом целостный дух всегда связан с соборностью, лишь в целостной жизни духа, в соборном общении возможны касание сущего. Отсюда следующая важная особенность гносеологии Хомякова, впервые отмеченная Бердяевым (1912), - ее соборный характер: «Все своеобразие гносеологии Хомякова в том, что он утверждает соборную, то есть церковную гносеологию» (Выделено мной. -A3.) [Там же]. Многие особенности философствования Хомякова прямо проистекают из соборного характера его гносеологии, основным положением которой является идея о бессилии индивидуального сознания при внутренней отрешенности от соборного единства бессильно постигнуть истину. Сущее в своей глубине, по его мнению, дано лишь соборному, церковному сознанию.
В свою очередь, соборное сознание у Хомякова неразрывно связано с «живознанием» и «целостным разумом»: поскольку всецелая Истина доступна лишь церковному разуму, значит, индивидуальный, «обособленный» разум осужден лишь на частичные, неполные знания, - «и здесь полуправда легко обращается в неправду»; эти частичные истины, полученные индивидуальным разумом, должны быть возводимы не к «разуму», потому что «разум должен быть всецелым и иным не может быть». Обособленное индивидуальное сознание, не восполненное Церковью, признается связанным не с разумом, а с «рассудком» и называется «рассудочным познанием» [Зеньковский В., 2001. С. 192]. Познание высших истин дается, по Хомякову, не отдельному человеку, а всей Церкви именно потому, что оно неотделимо от любви.
Учение Хомякова о «живом знании» и о цельном, соборном разуме, почерпнутое из святоотеческого наследия, приводит его к следующему обобщению: отдельный человек не может своими душевными силами - с помощью «воли-разума-чувств» [Чубаров И.М., 2000. С. 19], данных ему в отвлечении друг от друга, постичь некую высшую Истину. Только в соборном, совместном усилии, в единстве Церкви живых и мертвых, соединенных единой верой, можно осуществить это познание.
Называя гносеологию Хомякова онтологической, исследователи видят предпосылку такого определения в соборном характере познания, так как церковное общение христиан не может существовать без любви - только соборность в соединении с любовью становится «источником и критерием познания» [Бердяев Н. А., 1997. С. 108]. По Хомякову, познание Божественных истин обеспечено взаимной любовью христиан. Недоступная для отдельного человека, Истина доступна только совокупности мышлений, связанных любовью (В.Н. Катасонов, В.И. Холодный, С.С. Хоружий). Как пишет Хомяков, только «церковный разум» является органом познания всецелой истины [Хомяков А.С., 1900. Т. 1. С. 284], «истина, недоступная для отдельного мышления, доступна только совокупности мышлений, связанных любовью» [Там же. С. 272].
Поэтическое осмысление онтологических категорий
Познание онтологических категорий начинается с познания телесности существования и связанных с телесностью категорий смертности и бессмертия.
Оппозиция смертный - бессмертный не раз встречается в поэтической системе Хомякова: «Луч небесный / На перси смертного упал, / И смертного покров телесный / Жильца бессмертного принял» («Поэт»), «на смертных род взирала ты», но «в венцах бессмертие являлось», «бессмертье обещала мне» («Желание покоя»). Субстантивированное прилагательное «смертный» указывает на природу человека, подчеркивая конечность его существования. Ограниченность пребывания человека в мире обнаруживает его «уязвимость»: «И верят смертные надежде, / И смертным вечно лжет она» («Старость»).
Антиномичный характер практически всех образов Хомякова предполагает наличие второго элемента системы противопоставления. Понятие «смертный» у Хомякова идет в паре с понятием «бессмертный» -одним из самых важных в его творчестве.
Сюжет «телесной смерти» у Хомякова продолжает свое развитие в сюжете пути к бессмертию (воскрешению, возрождению). В стихотворении «Поэт» смерть тела преодолевается бессмертием слова поэта, давшего место в своей душе божественному Слову. Сравним сюжет «телесной смерти» и сюжет «воскрешения». Первый проявляется следующим образом: «Меня во гроб сокрыли, / Мои уста могильный хлад сковал», «Века прошли, и племена другие / Покрыли край, где прах певца лежал». Жизнь, преодолевающая смерть: «Но из могильной тьмы, из хладной пыли, / Гремела песнь и сладкий глас звучал», «Но не замокли струны золотые, / И сладкий глас по-прежнему звучал» (здесь и далее выделения курсивом и полужирным мои. -AЗ.).
В стихотворении «Поле мертвыми костями...» изображена телесная смерть:
Поле мертвыми костями
Все белелося кругом;
Ветер бил его крылами,
Солнце жгло его огнем.
Далее появляется сюжет воскрешения, в котором смерть тела оказывается преодолена:
Ты, пророк, могучем словом
Поле мертвое воздвиг;
И оделись плотью кости,
И восстал собор велик.
Подобный сюжетный ход мы встречаем в стихотворении «На сон грядущий». Здесь страх перед телесной смертью, перед заключением в «плен могилы» разрушается осознанием того, что в человеке существует бессмертный дух, покидающий «бездыханный труп» и перемещающийся в пространство горнего мира. Ситуация смерти:
Быть может, что Восток туманный
Зажжется в утренней заре,
А на немом моем одре
Найдут лишь труп мой бездыханный.
Подумать страшно. Сон лукав!
Что, если жизненные силы
Коварной цепию связав,
Он передаст их в плен могилы? Ее преодоление:
В мою смиренную обитель
Да придет ангел разрушитель
Как гость, издавна жданный мной!
Мой взор измерит великана. Боязнью грудь не задрожит,
И дух из дольнего тумана
Полетом смелым воспарит.
Исключением из этого сюжета являются стихотворения «Наполеоновского цикла», посвященные перенесению «наполеоновского праха». Сюжет смерти Наполеона не заканчивается возрождением, хотя мысли о мнимом возрождении существуют:
Казалось, лищь тронем свинец гробовой.
Лишь дерзко подымем преступной рукой
Покров могучего праха .. .И снова польётся потоками кровь,
И, вставши, всю землю потребует вновь
Боец и железная воля!
«7 ноября»
Хомяков изображает Наполеона11 в его земной жизни «живым памятником», а после смерти - «прахом», остающимся в земном пространстве;
Этот прах был бог земли...
Здесь он! здесь его могила В диких вырыта скалах: Глыба тяжкая покрыла Полководца хладный прах.
Вырывайте ж бренно тело
Опускайте ж тело бренно В тихий, тёмный, вечный дом, И обряд мольбой смиренной Совершите над вождём.
Пусть, когда в земное лоно
Пренесён чрез бездну вод.
Бедный прах Наполеона,
Тленью отданный, заснёт...
«На перенесение Наполеонова праха»
Уста властелина навеки молчат,
И смертью закрыт повелительный взгляд,
И смертью скованы длани.
«7 ноября»
Вообще, для Хомякова «прах» - низкое, земное, бренное, разрушающееся, подверженное энтропии состояние, противопоставленное одухотворенному, возрождающемуся, небесному, вечному («Послание к другу», «Отзыв одной даме», «России», «Видение», «По прочтении псалма»). Используя «прах» как основную характеристику Наполеона, Хомяков лишает его возможности обрести бессмертие - высшую цель пути героя.
«Рождение поэзии» в лирических сюжетах Хомякова
Явление Слова-луча в земном мире соответствует воплощению Божественной Истины. У Хомякова процесс создания поэтического произведения представлен в нескольких сюжетах: в сюжете появления света из темноты, в сюжете проступания света из тумана, в сюжете границы. Рассмотрим их подробнее.
Первый сюжет появления Слова-луча из темноты осуществляется в пространстве неискаженного человеческим присутствием «Божьего мира», «как в первый день творенья», характеризующимся состоянием тишины и молчания, когда происходит зарождение звука из тишины и мрака, «голоса» под воздействием Божественного импульса (Слова-луча). Появление звучащего слова равносильно появлению языка, который, в свою очередь, свидетельствует о возникновении жизни;
Луч небесный
На перси смертного упал,
И смертного покров телесный
Жильца бессмертного приял.
Он к небу взор возвел спокойный,
И Богу гимн в душе возник;
И дал земле он голос стройный.
Творенью мертвому язык,
«Поэт».
В этом случае можно говорить о воспроизведении сюжета зарождения жизни через Слово («В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, Оно было в начале у Бога, Всё через него начало быть» (Ин, 1:1-2)),
Проникшее в поэта Слово-Свет зажигает его душу импульсом творчества, проявляющегося в мире через язык8. В появлении языка у «мертвого творенья» реализуется аллюзия на сюжет наречения Адамом имен всему сущему, которое «является особой предназначенностью человека в мироздании», «предуказанной целью» [Кошемчук Т,А,, 2006, С, 11], Слово поэта - это отблеск Божественного Слова в земном мире, горнего в дольнем, цель этого слова давать жизнь:
Когда в груди его сберется
Мир целый образов и снов,
И новый мир сей к жизни рвется.
Стремится к звукам, просит слов.
Но звуков нет в устах поэта,
Молчит окованный язык,
И луч божественного света
В его виденье не проник.
Вотще он стонет исступленный;
Ему не внемлет Феб скупой,
И гибнет мир новорожденный
В груди бессильной и немой.
«Два часа».
При этом поэт предстает «носителем абсолютного знания, посредником между божественной и человеческой реальностью» [Непоклонова Е.О., 2007. Т. 2. С. 290], но в то же время является пассивным участником творческого взаимодействия Бога и тварного мира; не являясь инициатором творческого акта, он лишь наделяется даром восприятия Божественного слова и способностью сообщать его миру.
В соединении смертной природы человека и бессмертной природы «жильца» рождается поэт, способный к восприятию духовных откровений и выражению их в слове. Этим соединением ознаменован второй путь проявления Божественной Истины в мире - через идею пути поэта.
Второй сюжет проявления Слова-света у Хомякова изображается как проявление света из тумана. Если в первом сюжете рождения поэзии возникает язык - звучащий словесный поток, где появление слова в тишине подобно появлению света во тьме, то во втором сюжете происходит выделение из неразличимости значимых смысловых единиц, где языковая способность в процессе осознания смысла рождает речь, а появление слова подобно проступанию света сквозь туман, сквозь смутность сознания.
В поэтической системе Хомякова такой процесс - не просто возникновение осознанности и разумности, это прозрение, дающее знание и открывающее путь для Слова-света. Так рождается поэт, начинающий видеть то, что недоступно взгляду другого; Тогда рассеется туман, И яркими чертами света Увидит светлый взор поэта
Другого мира чудеса.
«Три стакана шампанского».
Рождение поэтического творения Хомяков показывает через несколько образов. Во-первых, через образ пробуждения спящей души, означающий появление способности к творчеству. Состояние погруженности души в сон Хомяков описывает словосочетаниями: «непробужденная душа», «души беспечный сон», «сны забвенья», «сердце робкое, просящее забвенья»; «тишина души», «беспечность снов забвенья» противопоставлена «дару песнопенья» . Возможность поэта слышать звуки «горнего мира», «крылом поэзии взноситься до небес» не реализуется в усыпляющей обыденности жизни:
Я не хочу в степи земной скитаться...
Внимать, как каждый день, и скучен и смешон.
Все те же сказки напевает,
И тихо душу погружает
В какой-то слабоумный сон.
«Просьба»
«Сон ленивого забвенья» убивает душу поэта, «питомца ясных дум», не давая выполнить свое предназначение. Ответственность за выбор между разумностью, осмысленностью и сумраком сознания, а также за потерю способности слышать Слово Хомяков полностью возлагает на поэта. Призыв к творчеству выражается в побуждающем «Проснись!»:
Но думы бурные роптали
Во глубине души моей.
«Проснись! Проснись! Мы призываем
Тебя от снов, от грез пустых.
проснись! Мы гаснем, увядаем, Любимцы лучших дней твоих...».
«Думы»
Во-вторых, Хомяков показывает сам процесс рождения поэзии через смену пространств. Он нередко противопоставляет поэтическую и обыденную сферы, поэтическую деятельность и светскую жизнь («Желание покоя», «Отзыв одной даме», «На новый 1828 год», «Ударил час, прощайте, други!», «Разговор», «Думы», «Вдохновение», «К А.О. Россет»). Хомяков разграничивает пространства светского общества («света») и пространства «поэта», которые соотнесены друг с другом как сфера суеты и сфера творчества: они расположены рядом, и поэт переходит из одного в другое («Послание к другу», «Отзыв одной даме», «На новый 1828 год», «Признание», «Думы»)10.
В светском обществе «глас души молчит», там «не живут, но тратят жизнь и младость». В светском обществе спит душа: за «рукоплесканьями, весельем, шумными пирами», «шумом и разговорами», «цепью наслаждений», «беспечной ленью» поэт не слышит Слово горнего мира. «Распахнувшиеся небеса» противопоставлены «ничтожности мира».
Соборная сущность России в поэзии Хомякова
Вопрос о значении образа России в творчестве Хомякова связан с теми свойствами и определениями, которые ей атрибутирует поэт. Это прежде всего тема братской любви - Россия объединяет «младших братьев», дает им «силу»:
Питай их пищей сил духовных.
Питай надеждой лучших дней
И хлад сердец единокровных
Любовью жаркою согрей!
«Орел»
Во-вторых, в качестве основного определения России у Хомякова выступает «свобода» («Твоей свободы яркий свет!»). «Свобода» соотносится с категорией света и является исключительной характеристикой России.
Под Россией Хомяков подразумевает не столько живущих на ее территории людей, сколько тех, кто в этом имени узнает родной звук («Две песни»). Кроме того, Россия - это природа, культура, поколения, связанные кровным и духовным родством, взаимной ответственностью за поступки друг друга. По Хомякову, и Церковь «призывает к живому общению прошедшее с будущим, мир видимый с миром невидимым» [Хомяков А.С. 1994. Т. 2. С. 274]:
Не говорите: «То былое.
То старина, то грех отцов,
А наше племя молодое
Не знает старых тех грехов».
Нет! этот грех - он вечно с нами,
Он в вас, он в жилах и крови.
«Не говорите: "То былое... "»б
Россия Хомякова включает в себя понятие Святой Руси как идеального образа. В.В. Лепахин в работе «Иконичный образ святости: пространственные, временные, религиозные и историософские категории Святой Руси» пишет, что «именование народа или страны святой не является какой-то формой кощунства, претензии на исключительность, национальной гордости или чем-то неслыханным... В Новом Завете святость, скорее, божественное призвание каждого человека; это цель, которую обязан ставить перед собой верующий человек» [Лепахин В.В.]. В.В. Лепахин отмечает, что под понятием Святая Русь подразумевается не «география», а «священная топография». Святая Русь - это духовное пространство, Россия, основывающая свою жизнь на началах любви и соборности.
Хомяков видит тесную связь между народом и Святой Русью - это связь между «душой» России и душой человека. «Душа» России - ее изначальная сущность, духовная глубина представлена Хомяковым в образе «светлого, тихого ключа»:
В твоей груди, моя Россия,
Есть также тихий, светлый ключ;
Он также воды льет живые. Сокрыт, безвестен, но могуч.
Именно с этим живым источником «в груди России» связан человек. Эта связь строится не на разуме и не на чувстве - это внутренняя, духовная, родственная связь человека, народа со своей Родиной.
Связь человеческой души с Родиной проявляется в отклике сердца на красоту родного края, на звуки родной песни. Духовную связь человека с Россией Хомяков показал через мотив песни.
Пою ей песнь родного края;
Она [иностранка. -А.З.] не внемлет, не глядит...
«Иностранке».
Песня чужой страны может быть «прелестной», «огнем живительным согретой», «сладкой, как томный свет луны», но она не пробуждает душу человека ото сна:
Но не звучат отзывно сердца струны,
И мысль моя в груди безмолвной спит.
«Две песни».
Песня родного края как нить, связывающая душу человека с живым источником «в груди России», дает возможность человеку впитывать в себя силу «ключа» - пробуждаться душой, приобщаться к Божьему Духу и принимать Божью благодать:
Другая песнь! то песнь родного края.
Протяжная, унылая, простая.
Тоски и слез, и горестей полна.
Как много дум взбудила вдруг она...
«Две песни».
Нередко под обобщенным понятием Восток, предполагающим средоточие истинной православной веры. Хомяков подразумевает Россию как центр, сохранивший в себе эту веру без искажений:
.. .век прошел, и мертвенным покровом
Задернут Запад весь. Там будет мрак глубок...
Услышь же глас судьбы, воспрянь в сияньи новом, Проснися, дремлющий Восток!
«Мечта».
Важной характеристикой России является совершение в ней праведного суда по божеским законам (хранить «правду, и бескровный суд»):
От меня ль в судах правда-суд пошли.
Правда-суд пошли неподкупные, Правда в слушанье, суд в видение!
«Русская песня».
Поэтическими символами России выступают образы паруса и корабля, воплощающие собой идею спасения и любви, выраженную через эмблематику «флагов» и «стягов божьих». России Хомякова присуще движение, ее поприще - «честный» и «святой» подвиг, «жизненная битва» за «свободу духа и слова»:
Парус русский. Через волны
Уж корабль несется сам.
И готов всех братьев челны
Прицепить к крутым бокам.
Поднят флаг: на флаге виден Правды суд и мир любви. Мчись, корабль: твой путь завиден... Господи, благослови! «Парус поднят; ветра полный...».
Образ России у Хомякова антропоморфичен: Россия - воин, разящий божьим мечом оковы греха:
И встань потом, верна призванью, И бросься в пыл кровавых сеч! Борись за братьев крепкой бранью.
Держи стяг божий крепкой дланью,
Рази мечом - то божий меч!
«России» (1854). В стихотворении «Вставайте! оковы распались,..»:
Мы вольны, мы к битве готовы,
И подвиг наш честен и свят:
Нам бог разрывает оковы,
Нам бог закаляет булат!
Нравственная и духовная чистота делает Россию достойной нести Божье Слово миру. А в обладании Словом («гласом») проявлено ее духовное предназначение и отличие от других народов («Орел», «Остров», «России» (1839), «Еще об нем», «Раскаявшейся России»)
