Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Этапы жизни и творческого пути Парнок 9
1.1. Становление эстетических взглядов и литературных интересов (1901-1916) 9
1.2. Творческие искания поэта в первые послереволюционные годы. Диалог с писателями-современниками (1917-1924) 56
1.3. Эволюция мировоззрения и творчества в 20-30-е гг. Последние поэтические сборники (1925 - 1933) 94
Глава 2. Художественно-тематическое своеобразие поэзии Парнок 123
2.1. Единство и гармония «своего» и «чужого» в поэтическом творчестве Парнок 123
2.2. Тема поэта и поэзии в стихах Парнок 148
2.3. Острота социальных и нравственных проблем в поэзии Парнок 172
2.4. Религиозно-философская тематика в лирике Парнок. Особенности образа лирической героини 185
Заключение 211
Библиография 223
- Становление эстетических взглядов и литературных интересов (1901-1916)
- Творческие искания поэта в первые послереволюционные годы. Диалог с писателями-современниками (1917-1924)
- Единство и гармония «своего» и «чужого» в поэтическом творчестве Парнок
- Тема поэта и поэзии в стихах Парнок
Введение к работе
София Яковлевна Парнок (1885-1933) - крупный поэт и литературный критик Серебряного века. До настоящего времени ее творчество мало изучено.
При жизни вышло пять стихотворных сборников Парнок: «Стихотворения» (1916), «Розы Пиерии» (1922), «Лоза» (1923), «Музыка» (1926), «Вполголоса» (1928). Как литературный критик Парнок выступает в журналах «Всеобщий ежемесячник» (1911), «Северные записки» (1913-1917), «Русский современник» (1924), газете «Русская молва» (1913), альманахе «Шиповник» (1922). Парнок - автор либретто к операм «Алмаст» А. А. Спендиарова, «Русалочка» и «Гюльнара» Ю. Л. Вейсберг. «Алмаст» была поставлена на сцене филиала Большого театра в 1930 г.
Творчество Парнок высоко оценивали М. А. Волошин1, В. Ф. Ходасевич2, А. А. Ахматова3, Р. Роллан4.
После смерти Парнок ее произведения долгое время не переиздавались. Впервые к изучению ее литературного наследия обратилась крупный ученый-византинист С. В. Полякова. С начала 1970-х гг. Полякова собирает архивные материалы, касающиеся жизни и творчества Парнок, ведет переписку с Л. В. Горнунгом, поэтом и переводчиком, дружившим с Парнок в 20-30-е гг., и другими людьми, помнящими ее. Поляковой обнаружено более ста неопубликованных при жизни стихотворений Парнок, в том числе гимназическая тетрадь стихов и поздние произведения 20-30-х гг., заведомо писавшиеся «в стол». Результат этого труда - «Собрание стихотворений» Парнок, вышедшее в США в 1979 г.
Интересно, что параллельно с Поляковой начинает заниматься поэзией Парнок литературовед Т. Л. Никольская. В ее архиве сохранились письма Л. Ю. Брик, Марины и Марии Спендиаровых - дочерей композитора Спендиарова, П. А. Антокольского, А. В. Чичерина и других людей, знавших Парнок. Статья Никольской «Творчество Софии Парнок» опубликована в
4 австрийском альманахе в 1980 г5. Одновременное обращение двух литературоведов к творчеству забытого «второстепенного» поэта представляется неслучайным. Софии Парнок пришло время обрести своего читателя.
В 1998 г. в петербургском издательстве «Инапресс» вышло «Собрание стихотворений» Парнок под редакцией Поляковой с ее обширной вступительной статьей и комментариями6. Эта вступительная статья является первым научным исследованием жизни и творчества Парнок. Здесь представлены как биография, так и литературоведческий анализ ее произведений. Исследователь говорит об особенностях мировоззрения Парнок, об ее отношении к социальной ситуации в эпоху революции и первых лет советской власти, об участии поэтессы в литературной жизни начала XX в. Анализируя поэтические произведения Парнок, Полякова прослеживает связи как с поэтами XIX в.: Е. А. Баратынским, Ф. И. Тютчевым, так и с поэтами-современниками: В. Ф. Ходасевичем, Б. Л. Пастернаком, Э. Рильке. В статье осмыслены идейно-тематические особенности, а также поэтика творчества Парнок: своеобразие рифм, значение цвета, наличие сквозных образов и эпитетов в ее поэзии. Исследование Поляковой послужило фундаментом для последующего изучения творчества Парнок. В 70-е гг. проделанное Поляковой исследование было максимально полным и для того периода исчерпывающим. Сейчас оказались доступными многие материалы, которые не только дополняют, но и некоторым образом изменяют картину жизни и творческой биографии поэта. Нужно отметить, что исследование жизни и творчества Парнок крайне затруднено тем, что она не берегла своих рукописей, раздаривая их, не вела дневниковых записей, не хранила писем, в частности в связи с постоянными переездами. Тому, что ее архив хотя бы частично сохранился, мы обязаны ее близким и друзьям.
В 1999 г., благодаря работе Е. Б. Коркиной, увидел свет сборник критических статей Парнок «Сверстники», в который вошли ее рецензии на
5 книги А. Белого, С. Есенина, А. Ремизова, М. Кузмина, Г. Иванова, В. Ходасевича и др. Это осуществление проекта самой Парнок. В 20-х гг. она планировала выпустить отдельным изданием свои критические статьи под таким названием.
Тогда же, в 1999 г., сборник «Sub rosa» со вступительной статьей Е. Калло объединил стихотворения четырех малоизвестных поэтов Серебряного века: Парнок, А. К. Герцык, П. С. Соловьевой и Черубины де Габриак (Е. И. Васильевой).
Начинающие появляться в 80-90-х гг. XX и в начале XXI в. журнальные публикации произведений Парнок7, статьи о ней8 и включение ее стихотворений в различные антологии9 свидетельствуют о все возрастающем в литературоведении интересе к ее творчеству. Самая значительная публикация, предваряющая выход «Собрания стихотворений» (поздние поэтические циклы Парнок, статья «Ходасевич» и ее письма Е. К. Герцык и Н. Е. Веденеевой), подготовлена Поляковой, Е. Б. Коркиной, Т. Н. Жуковской и Н. Г. Князевой10.
Имя Парнок как адресата цветаевского цикла «Подруга» (этот факт был установлен Поляковой) встречается в русском и зарубежном цветаеведении. В работах А. Саакянц11, А. Павловского12, В. Швейцер13, В. Лосской14, М. Разумовской15 Парнок упоминается в связи с ее ролью в жизни Цветаевой в 1914-1916 гг. Творчеству Парнок не отводится места в этих работах.
В 1999 г. на русском языке вышла книга о Парнок американской славистки Д. Бургин «Жизнь и творчество русской Сафо». Автор подробно прослеживает весь жизненный путь поэта: от рождения в Таганроге (с исторической справкой о социальной ситуации на тот период времени в этом городе и рассказом о семье) до смерти в селе Каринском (с описанием похорон). При всем богатстве представленного в книге биографического материала, мы не можем рассматривать эту работу как сколько-нибудь значимую в изучении творческого наследия Парнок. Многочисленные фактические ошибки и недостаточное для научной работы знание автором русского языка, безусловно, снижают ее уровень. Более же всего не соответствует научной работе самый тон книги, который влечет за собой явное искажение образа поэта и трактовки многих стихотворений16. Притом некоторые «выводы» Д. Бургин просто неудобны для цитирования.
В другой же книге Бургин на русском языке «Марина Цветаева и трансгрессивный эрос»7 изуродован облик уже двух русских поэтов: Цветаевой и Парнок.
Общая идея рецензий на книги Бургин Е. Айзенштейн18, С. Арутюнова19 и Л. Поликовской - невозможность серьезного отношения к литературе подобного рода.
В настоящее время к творчеству Парнок растет научный интерес. 19 декабря 2002 г. была защищена кандидатская диссертация Е. А. Романовой «Литературная критика С. Я. Парнок в контексте ее творчества». В диссертации рассматривается литературно-критическое наследие Парнок в связи с ее духовным ростом и внутренним становлением. Как показывает автор, в своем критическом творчестве Парнок проходит путь от рационалистического представления об искусстве до «выработки собственной системы художественных ценностей, в которой высокий нравственный идеал «классической» традиции органично сочета<ется> с интуитивным, глубоко личностным постижением творческого процесса»21.
Актуальность диссертации обусловлена, в первую очередь, недостаточной степенью изученности творчества Парнок, а также стремлением современного литературоведения воссоздать целостную картину русской поэзии начала XX в., ее связей с классической литературой. Изучение наследия Парнок также дает возможность полнее исследовать такое литературное явление, как женская поэзия, тем более что Парнок в своем творчестве не продолжает ахматовскую либо цветаевскую линии, а идет «узкой, но своей» дорогой»22. В свете сказанного назрела необходимость тщательно и всесторонне изучить наследие Парнок, автора пяти поэтических сборников, критических статей и оперных либретто.
7 Представление о поэзии 10-20-х гг. будет неполным без исканий и свершений Парнок. Возвращение же читателю ее стихов и слов о литературе - долг перед русской культурой и историей.
Цель диссертации - рассмотреть творческую эволюцию Парнок.
Из этого вытекают задачи работы:
1. определить особенности литературной позиции Парнок;
2. проанализировать литературно-критические статьи и поэтические произведения Парнок; установить роль Парнок в литературном процессе 10-30-х гг. XX в. выявить художественные традиции классики в творчестве Парнок и ее литературные взаимоотношения с современниками: М. А. Волошиным, М. И. Цветаевой, В. Ф. Ходасевичем и др.;
5. ввести в научный обиход ранее неизвестные факты и материалы о творческом и жизненном пути Парнок.
Научная новизна диссертации определяется прежде всего тем, что в ней предпринята первая попытка рассмотрения целостного творческого портрета Парнок. Прослеживается эволюция художественной системы поэта в контексте литературного процесса 10-30-х гг. XX в., рассматривается своеобразие литературной позиции Парнок, стиля, поэтического языка. Раскрывается характер влияния на поэта А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, Ф. М. Достоевского, Ф. И. Тютчева, К. К. Павловой, а также прослеживаются творческие контакты Парнок с В. Ф. Ходасевичем, М. И. Цветаевой, А. А. Ахматовой, М. А. Волошиным и др. Появляется возможность представить полный творческий портрет Парнок: не только как поэта и критика, но и как носителя культуры Серебряного века.
Монографический характер работы определил необходимость привлечения архивных материалов, хранящихся в Российском государственном архиве литературы и искусства, Институте мировой литературы, Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки, Отделе рукописей государственного
8 литературного музея, Институте русской литературы (Пушкинском Доме), Рукописном отделе Российской национальной библиотеки, Кабинете рукописей Российского института истории искусств, архиве Дома-музея М. И. Цветаевой. Их изучение и ввод в научный обиход позволяет во многом по-новому оценить путь Парнок в поэзии, ее место в истории русской культуры, скорректировать некоторые суждения по данному вопросу.
Предметом исследования выбраны поэтические сборники Парнок, журнальные публикации стихотворений, не вошедших в сборники, ранние неопубликованные поэтические опыты, критические статьи Парнок, ее неопубликованная переписка с поэтами и деятелями культуры, протоколы заседаний литературного общества «Никитинские субботники» за 1922-1924 гг., воспоминания современников о Парнок, отзывы об ее произведениях и другие, в том числе архивные, материалы.
Достоверность исследования обосновывается тем, что выводы, к которым пришел автор диссертации, получены в результате непосредственной аналитической работы над художественными произведениями поэта, широкого охвата критических выступлений об ее творчестве, архивных материалов, а также тщательного изучения историко-литературных трудов, касающихся затронутых в диссертации проблем.
Методология. Автор анализирует феномен творческой личности Парнок в контексте культурной проблематики эпохи, и это предопределяет комплексный подход к культурно-историческому материалу с привлечением литературных, архивных и мемуарных источников. Подобный ракурс позволяет выявить не только внутренние закономерности эволюции мировоззрения и поэзии Парнок, но и показать их связь с развитием культуры XX в. В диссертации преобладают сравнительно-типологические, генетические и биографические методы исследования.
Научно-практическая значимость исследования: материалы диссертации и содержащиеся в ней выводы позволяют дополнить представление о характере и особенностях развития русской поэзии начала
9 XX в. и способствуют дальнейшему изучению закономерностей историко-литературного процесса. Впервые вводимый в научный обиход материал может быть использован в вузовской практике: лекциях и практических занятиях, а также спецкурсах и спецсеминарах.
Апробация работы. Результаты диссертации обсуждались на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы МГПУ. Наиболее важные положения были изложены на научно-практических конференциях в Московском городском педагогическом университете (март и июнь 2002 г.), Московском государственном открытом педагогическом университете (май 2002 г.), а также Доме-музее М. И. Цветаевой на Десятой цветаевской международной научно-тематической конференции (октябрь 2002 г.) и отражены в восьми публикациях.
Цель и задачи исследования определили его структуру. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.
Становление эстетических взглядов и литературных интересов (1901-1916)
София Яковлевна Парнок (настоящая фамилия Парнох) родилась 30 июля 1885 г. в Таганроге. Рано, с семи лет, начала писать стихи23. Сохранилась одна из ее гимназических тетрадей со стихотворениями 1901-1903 гг. Поэтические опыты, большей частью наивные и подражательные, пронизаны таким живым и сильным чувством, что, вопреки банальным рифмам и лексике, верится, что из этих ученических строк получится настоящая поэзия. Вот первое размышление о назначении литературного творчества: «...сердца людей тревожить - / И словом сеять в них добро, / И словом зло их уничтожить» (1902). Вот - о человеческой жизни и судьбе: «Судьба беспечна, как дитя. / Она в игрушку-жизнь играет / И вдребезги ее, шаля, / Она нередко разбивает» (1903) .
Окончив с золотой медалью таганрогскую Мариинскую гимназию, Парнок вскоре уезжает за границу. Около года живет в Женеве, учится там в консерватории. Вернувшись в Россию, живет в Петербурге, учится на юридическом факультете Высших женских курсов (образование осталось незаконченным).
Важными событиями для Парнок были кратковременный брак и развод с Владимиром Михайловичем Волькенштейном - поэтом и драматургом. Парнок и Волькенштейн поженились в сентябре 1907 г., а в начале 1909 расстались. В 1905-1908 гг. Волькенштейн играет роль литературного наставника Парнок. Видимо, он и помогает ей дебютировать в 1906 г. стихотворением «Осенний сад» в журнале «Народная весть»25.
Для Парнок важно, какое значение имеет ее духовный мир - ее стихи - в жизни учителя. В стихотворении, адресованном Волькенштейну (видимо, около 1906 г.) она - всего лишь ступень в его поэтическом «восхождении»: Ты восходишь, и сильная поступь легка, И в движеньях властительный трепет немой... Выше! Выше! Запой! Твоей песни хочу, Торжествующей песни, чтоб знать я могла, Что бесстрастную жизнь я недаром влачу, Что на путь твой я светлой ступенью легла . Парнок с мужем живет в Петербурге. Волькенштейн известен в писательских кругах, и это, безусловно, способствует вхождению Парнок в литературную жизнь столицы. Она знакомится с Блоком, Кузминым, Сологубом, бывает «на башне» у Вяч. Иванова . В течение 1907 г. в Петербурге выходит литературный журнал с не очень обычным для того времени названием - «Трудовой путь», где стихи Парнок и Волькенштейна печатаются вместе со стихами Блока и Бальмонта.
В этом же году в альманахе «Проталина» опубликованы два стихотворения Парнок, на одно из которых (уже тогда) обратил внимание Ходасевич. По истечении многих лет он рассказал об этом в некрологе Парнок: «В маленьком поэтическом альманахе, которого уже не помню теперь названия ... среди расхожих, обыкновенных стихов символистской поры, отягченных расплывчатостью мысли и неточностью словаря (я и сам тогда писал именно такие стихи), - вдруг внимание мое остановило небольшое стихотворение, стоящее как-то особняком. В нем отчетливость мысли сочеталась с такой же отчетливой формой, слегка надломленной и парадоксальной, но как нельзя более выразительной. Между бледными подражаниями Бальмонту, Брюсову, Сологубу и недавно появившемуся Блоку пьеска выделялась своеобразием. Теперь я ее забыл, но тогда она мне запомнилась, так же, как имя автора: С. Парнок. У приезжавших в Москву петербуржцев спрашивал, знают ли они такого поэта, - никто не знал...» (Ходасевич. Т. IV. С. 315). «Только удивительной тонкостью поэтического слуха можно объяснить оценку, данную Ходасевичем», - пишет Полякова28.
Как рассказать о тихом увяданье Порыва яркого в душевной глубине? О том, как мысль в бессолнечном изгнанье, В раздумий больном иль безотрадном сне Безжизненно в себя усталый взгляд роняет И медленно в своем бессилье утопает, Как рассказать?29 Мысль этого заинтересовавшего Ходасевича стихотворения восходит к «Невыразимому» В. А. Жуковского: «Кто мог создание в словах пересоздать, / Невыразимое подвластно ль выраженью?». Она будет характерна для всего творчества Парнок и трансформируется в поздней лирике в ее известные образы «глухонемой» и «несловоохотливой» Музы.
Творческие искания поэта в первые послереволюционные годы. Диалог с писателями-современниками (1917-1924)
В августе 1917 г. Парнок уезжает в Крым, в Судак, и остается там до конца 1921 г.
Подобно многим поэтам Серебряного века: Блоку, Волошину, она воспринимает революцию и гражданскую войну как неизбежную Божью кару за человеческие грехи. Ее письма В. А. Зайцевой этого времени пронизаны ощущением ужаса неминуемой катастрофы: «В природе вдвойне немыслимо то, что происходит сейчас» ; «Что это будет, Верочка! Подумать страшно. Да хранит Вас всех Господь! Когда думаю о том, что творят сейчас люди, думаю, что Он все-таки милосерден к нам» .
В это, пожалуй, наиболее тяжелое время в жизни Парнок начинается работа над произведением, которому она сама придавала огромное значение в своем творчестве, - либретто к опере А. Спендиарова «Алмаст» на сюжет поэмы Ованеса Туманяна «Взятие Тмкаперта». В основе сюжета - армянская легенда XVIII в. о княгине Алмаст, любившей, но предавшей своего мужа Татула в надежде получить персидскую корону. Обманутая персидским шахом и раскаявшись в своем поступке, Алмаст погибает.
«София Яковлевна поглощена Арменией; она получила заказ ... написать либретто для оперы на одну из поэм Туманяна, и теперь углубляется в дух его народа» , - рассказывает А. Герцык Волошину.
Интересно описание первой встречи будущих соавторов: «Вы даже не можете себе представить, как я [Спендиаров - Т. К.] рад с Вами познакомиться, и то, что Вы живете в Судаке именно теперь, когда я мечтаю написать оперу, для меня большая удача. Он протянул ей рукопись и, пока она читала ее, следил за выражением ее лица» .
Е. Б. Коркина высказывает предположение, что быстрому сближению Парнок и Спендиарова «помимо обоюдной человеческой симпатии, способствовала принадлежность обоих (биографическая и творческая) к тому кругу, центром которого был Н. А. Римский-Корсаков»: «Спендиаров был учеником и последователем Римского-Корсакова .. . , Парнок была связана дружескими и творческими отношениями со многими музыкантами «корсаковской» школы» .
Под пером Парнок оперное либретто становится художественным произведением, имеющим самостоятельную ценность. Особую важность и поэт, и композитор придают противоречивости образа главной героини: любя мужа, она идет на предательство, обуреваемая более сильной страстью: «к красоте моей / Разве не идет корона?» Сохранилась рукопись либретто с примечаниями и пояснениями Парнок. «Тема «Корона... Власть... Богатство... Слава» в разных вариациях три раза встречается в опере ... . Во II картине - в устах Алмаст ... она носит характер бредового восторженного лепета. В разгоряченном воображении Алмаст, охваченной как бы навязчивой идеей, представление об ожидающей ее короне, власти, богатстве и славе обставлено чрезмерным сумасшедшим блеском и пышностью. Здесь музыка должна использовать всю свою изобразительную силу, отнюдь не чуждаясь даже мишурного блеска. В этой музыкальной фразе должны быть - и блеск золота короны, и сверкание ее драгоценных камней, и звон червонцев, и трубные звуки (для изображения славы); эта фраза должна быть чрезмерно нарядна, пышна, кричаще-роскошна, потому что она создана воображением пламенным и суетным» , - такое примечание делает либреттист ко второй арии Алмаст.
«Летом 1919 г. отец стал разучивать со мной аризо Алмаст. Подпевая мне с необычайной выразительностью, говорил о роли рока в поступках Алмаст, о борьбе любви и тщеславия, не затихающей даже в момент преступления. Говорил мне: «Помни, Алмаст любит мужа», подчеркивал ее глубокое раскаяние, сравнивал острый сюжет «Алмаст» с сюжетами шекспировских трагедий»129, - вспоминает Марина Спендиарова, дочь композитора.
Оперу ждет нелегкая судьба. И именно психологизм в решении образа Алмаст окажется для многих камнем преткновения.
В книге М. Спендиаровой, состоящей, помимо ее дневника, из воспоминаний разных людей, знавших композитора, есть такая запись: «Видимо, Александру Афанасьевичу не раз приходилось заступаться за свою «Алмаст». Когда незадолго до смерти я спросил его, почему он выбрал сюжет, в котором героиня изменница, он ответил мне так горько, скорбно, страстно, что я пожалел, что обидел его своим вопросом: «Но ведь она раскаивается!»130
В издании 1940 г. в пересказе текста либретто Алмаст будет представлена лишь тщеславной изменницей, которую «народ единодушно осуждает на смерть»131. А. Барсамян в книге «Алмаст» Спендиарова» скажет, что Парнок исказила сюжет Туманяна и только прерванной в годы гражданской войны связью между ним и Спендиаровым можно объяснить то, что «либретто написано не Туманяном, а московской поэтессой С. Парнок, проживающей в то время в Крыму». Больше всего возмутит автора, что «в центре действия у С. Парнок оказывается не героический образ Татула, а предательница Алмаст» и что «тем самым в противоречие с ведущей линией - патриотической борьбой армянского народа против поработителей - в либретто оперы на первый план выдвигается раскрытие сложной внутренней борьбы Алмаст, то охваченной любовью к Татулу, то попадающей под власть честолюбивых стремлений». «Нет сомнения, что в такой трактовке сказались декадентские настроения, свойственные поэтессе. Несмотря на эти существенные недостатки либретто, Спендиаров в своей музыке остался верным духу поэмы Туманяна» , - так спустя сорок лет рассудит критик.
Единство и гармония «своего» и «чужого» в поэтическом творчестве Парнок
София Парнок относится к числу поэтов, продолжающих в литературе XX в. классическую традицию. Она «выросла» на классике, и для нее, в отличие от многих современников, был совершенно исключен вопрос: «устарел ли Пушкин?» Как уже отмечалось в первой главе, ее твердая позиция в отношении классической и современной литературы не раз выражается в критических статьях. О любви Парнок к классике, более всего к Пушкину, говорят и многие ее стихотворения. В стихотворениях Парнок, где так или иначе ощущается присутствие Пушкина, нет никакого личностного восприятия его, нигде не показан Пушкин как человек. Для Парнок Пушкин - это абсолютная величина, тот идеал поэта, к которому стремится каждый пишущий человек, но которого никогда никому не достичь, - высшее проявление гениальности. Парнок вряд ли посмела бы написать о Пушкине подобные, например, цветаевским строки: «И - потому, что от худшей печали / Шаг - и не больше - к игре! - / Мы рассмеялись бы и побежали / За руку вниз по горе» (Цветаева. Т. I. С. 188). Эпиграф из Пушкина «Мечты, мечты! Где ваша сладость?» мы находим еще в гимназической тетради. Стихотворение, видимо, об утраченных мечтах и первых юношеских разочарованиях зачеркнуто за исключением трех последних строк: « ... Загадки: «что льда холодней?» / Теперь я ее отгадала - / Лед сердца людского теплей!»277 Парнок редко пишет стихи с эпиграфами, и все-таки в «Собрании стихотворений» эпиграфы из пушкинских произведений встречаются дважды: «Все тот же сон! Возможно ль? В третий раз / Проклятый сон...» из «Бориса Годунова» к стихотворению «И вот мне снится сон такой» (С. 347) и «Играй, Адель, / Не знай печали» к стихотворению «И голос окликнул тебя среди ночи» (С. 369), посвященному памяти Аделаиды Герцык. Одно из самых важных программных стихотворений Парнок «Из последнего одиночества» («Вполголоса») в черновой тетради открывается эпиграфом из «Песни о вещем Олеге»: «Вы, отроки-други, возьмите коня». Возможно, эпиграф должен был выражать мысль о передаче «поэтической эстафеты», так как Олег отдает коня тогда, когда кудесник предсказывает ему «смерть от коня своего»: «Теперь отдыхай; уже не ступит нога / В твое позлащенное стремя. / Прощай, утешайся, да помни меня. / Вы, отроки-други, возьмите коня!» . А может быть, осмысление этого сюжета и останавливает Парнок от сохранения эпиграфа в окончательном варианте. Ведь если тот «конь», которого она передает «отрокам», - крылатый конь всех поэтов - Пегас, то он у каждого свой, и каждому несет свою литературную судьбу, и отдать его нельзя. В одном из стихотворений первого сборника нашло отражение гадание по книге, очень распространенное в Серебряном веке, когда огромное значение придавали символам и знакам, неразгаданными тайнами, знамениями и предчувствиями был будто насыщен воздух. Лирическая героиня гадает по книге Пушкина: задумывается страница и строка, затем на загаданном месте открывается книга и... такова ее судьба: В земле бесплодной не взойти зерну, Но кто не верил чуду в час жестокий? -Что возвестят мне пушкинские строки? Страницы милые я разверну. Опять, опять «ненастный день потух», Оборванный пленительным «но если»! Не вся ль душа моя, мой мир не весь ли В словах теперь трепещет этих двух? (С. 203) Жизнь «растворяется» в пушкинских строках: героиня полностью полагается на Пушкина, доверяет ему решить свою судьбу. Такое гадание, бесспорно, могло возникнуть и прижиться только в России. Существующее и довольно популярное и поныне, оно является прекрасным подтверждением логоцентризма русской цивилизации, что в настоящее время нередко ставится под сомнение. Увлекаются таким гаданием, кстати, и люди, далекие от литературы. Идут к ней «во дни сомнений», интуитивно чувствуя, где надо искать ответ. «Русская жизнь насквозь литературна. / Мы страна слова (оно наше дело). / Мы живем по писаному: с листа», - это строки из стихотворения современного поэта Инны Кабыш . Все о жизни в литературе уже сказано. Доверяясь ей, ты спрашиваешь о жизни своей. В довершение этой мысли - один сюжет из воспоминаний Е. Тараховской: «Однажды она [Цветаева. - Т. К.], Вера Инбер и моя сестра Софья Парнок гадали о своей судьбе, наугад отыскивая строчку стихов. На долю Марины выпало слово «плаха». Как страшно сбылось это предсказание» . Поэзия Парнок насыщена Пушкиным: эпиграфы, реминисценции из пушкинских произведений, совпадения рифм. Реминисценции, как известно, используются для того, чтобы осмыслить ранее известные строки, перенести их в свой век: как-то они зазвучат здесь? В стихотворении «Как встарь, смешение наречий», открывающем третий раздел первого сборника - о России и о войне, использована реминисценция из пушкинского «Анчара»: «И поднял взгляд нечеловечий / На человека человек». В основе стихотворения - библейский сюжет о вавилонской башне. Обращение к этому сюжету, эпиграф из Евангелия от Матфея: «И дам тебе ключи от Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах», реминисценция из Пушкина - все это указывает на философское осмысление темы войны. Срывая плоды с очередного «древа яда», с библейских времен до наших дней люди вновь и вновь идут уничтожать друг друга:
Тема поэта и поэзии в стихах Парнок
«Кто таков поэт и что есть поэзия», «поэт ли я и поэзия ли мои стихи?», - эти вопросы волнуют Парнок, как, наверное, и всякого поэта, с ранних лет, со времени написания первых строк. Еще учась в гимназии, она, перефразируя Пушкина, с юношеским максимализмом определяет предназначение поэта: «... сердца людей тревожить - / И словом сеять в них добро, / И словом зло их уничтожить» . Тогда же она называет свои стихи «убогой роскошью», возможно уже под влиянием Баратынского: «Мой дар убог и голос мой негромок». В раннем гимназическом стихотворении, построенном на отрицании, юный автор самокритично перечисляет признаки «убогости» своих стихов: Ни прелестью необъяснимой, Ни нежным запахом цветов, Ни красотой неотразимой Не веет от моих стихов. В них нет гармонии чудесной, Глаза их режет пестрота; И нет той чистоты прелестной, Которой блещут небеса .. . Мысль о том, что стихи плохи, вскоре трансформируется в «плохи, потому что не могу найти слов» и в «молчать и ждать своих слов, которые уже нельзя будет не сказать» («Слово каждое будет моею слезой» ). Юный автор стремится осмыслить сам процесс творчества: как идет мысль, как рождается образ:
.. . Как молот с высоты На мраморную глыбу ниспадает, Дробит и образы живые созидает, -Так мысль моя к безжизненным теням Стремится, жадная... К бесформенным телам Ее влечет. И тяжкой пеленою Спадает мрак, и образ предо мною, Незыблемый встает в отливах световых, И чудною он блещет наготою В своих чертах согласных и живых. «О, мысль моя!» - так начинается одно из стихотворений, напечатанных, видимо, с одобрения Волькенштейна, в «Трудовом пути»: .. О, если правда, мысль моя, что для тебя Я смею жертвовать, будь ненасытна! Строго Я покорюсь тебе... Я с жизненной тревогой, С ее восторгами расстанусь, не скорбя! У Парнок необычный для молодого автора подход: преобладание мысли над чувством. При неумении опереться на жизненный материал она опирается исключительно на интеллект и стремится принести в жертву мысли «жизненную тревогу», тогда как ни мысли, ни тем более поэзии эта жертва не нужна, а напротив, именно на «жизненной тревоге» и зиждется поэзия. В первом сборнике теме творчества посвящено лишь одно стихотворение: «Как светел сегодня свет!»: .. . И этот росток стебля, Воистину, первороден, Как в творческий день Господень, Когда зацвела земля. .. Ни святости, ни греха! Во мне, как во всем, дыханье, Подземное колыханье Вскипающего стиха. (С. 157) Но оно очень важно для понимания всей последующей поэзии Парнок: именно с творчества все начиналось - «В творческий день Господень», то есть: без творчества ничего не было бы. И пусть еще не всегда подбираются нужные слова, «Подземное колыханье / Вскипающего стиха» обещает, что стих - будет, не иссякнет, не перекипит в душе, а вырвется на свободу. В сборнике «Лоза» этой теме уделено уже больше внимания: «Орган», «Поэту», «Отметил Господь и меня», «Да, он взлетел когда-то» и др. Стихотворение «Орган» сюжетно: в нем Парнок говорит о «рождении» себя как поэта. Органная музыка, звучащая в католическом храме, впервые тронула поэтические струны ее души: .. . Кто вы, светлые, темные сонмы? Я не знала, что плачут в раю. От такой ли тоски огромной, От блаженства ли так поют? И какое пронзило сверканье Этот громоклокочущий мрак? Я закрыла глаза. - Закланья Так покорно ждал Исаак, - И тогда пало на душу семя Огневое, - тогда обуян Исступленьем последним, всеми Голосами взыграл орган. И не я закричала, - поэта В первый раз разомкнули уста Этот ужас блаженства, эта Нестерпимая полнота. (С. 234) Эпитет «огневой» по отношению к творчеству будет сопровождать Парнок всю жизнь. Огонь, горение в ее стихах представляет собой одновременно метафоры творчества и любви, ибо и то и другое - наивысшие точки подъема душевных сил человека. «Орган» - одно из наиболее значимых стихов для понимания становления Парнок как поэта. Для нее вообще свойственно осмысление всякого начала: своего рождения («30 июля»), «первого дня создания» и первых дней мира («Как светел сегодня свет», «В те дни младенческим напевом»). Весьма странную трактовку стихотворения «Орган» предлагает Д. Бургин: «Парнок воспринимает рождение в себе поэта как совершение жертвоприношения и ... восприятие огневого семени Тоски. Она превращает ветхозаветное жертвоприношение Исаака в символ жертвы, которая повлекла за собой ее
