Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Корпус мемуарно-автобиографических памятников XVIII века. Адрес, целевая установка мемуаротворчества 18
Глава II. Видовое многообразие произведений мемуарно-автобиографической литературы 81
2.1. Особенности употребления терминологических обозначений видов мемуарно-автобиографических произведений 81
2.2. Дневник как простейшее видовое жанрообразование в комплексе мемуарной литературы 94
2.3. Записки о событиях или хроники — качественно новый этап развития мемуарно-автобиографического повествования 103
2.4. Автобиография — разновидность мемуарной прозы 116
2.5. Мемуары как объединяющая форма различных жанровых модификаций документально-художественной литературы 130
Глава III. Генезис и эволюция мемуарно-автобиографической литературы 148
3.1. Проявление элементов автобиографизма в древнерусской литературе 148
3.2. Предпосылки развития личностного начала и становления мемуарно-автобиографического жанра в период перехода от русского средневековья к "новому" времени 174
3.3. Причины возникновения мемуарно-автобиографического жанра в русской литературе петровской эпохи 185
3.4. Влияние поэтики классицизма на развитие мемуарно-автобиографического жанра в русской литературе восемнадцатого столетия 202
3.5. Отражение сентиментализма в произведениях мемуарно-автобиографического жанра 216
Глава IV. Поэтика мемуарно-автобиографической прозы XVIII века 259
4.1. Объктивное и субъективное начала в мемуарно-автобиографических произведениях XVIII века. Документализация как проявление "стихийного реализма" 259
4.2. Образ автора. Развитие представления о внесословной ценности человека — одно из основный условий развития мемуарно-автобиографического жанра 272
4.3. Истоки русской фенологии в дворянских записках восемнадцатого столетия 287
4.4. Комическое в мемуарно-автобиографической литературе XVIII века 308
4.5. Становление жанра литературного портрета в мемуарно-автобиографической прозе 338
4.6. Стилевые особенности мемуарно-автобиографической литературы XVIII века 375
4.7. Время и пространство в мемуарно-автобиографической прозе 406
Заключение 425
Библиография 429
- Корпус мемуарно-автобиографических памятников XVIII века. Адрес, целевая установка мемуаротворчества
- Автобиография — разновидность мемуарной прозы
- Влияние поэтики классицизма на развитие мемуарно-автобиографического жанра в русской литературе восемнадцатого столетия
- Истоки русской фенологии в дворянских записках восемнадцатого столетия
Введение к работе
XVIII век занимает важное место в истории становления и развития национальной культуры, а, следовательно, и литературы как важнейшей составляющей духовной жизни русского общества.
Продолжая мысль академика Д.С. Лихачева о том, что "история культуры - это история человеческой памяти, история развития памяти, ее углубления и совершенствования" (Лихачев Д.С, 1985, с.64-65), один из исследователей "литературы воспоминаний" известный отечественный историк А.Г. Тартаковский справедливо заметил, что "мемуаристика (в широком смысле слова) суть овеществленная историческая память, одно из средств духовной преемственности поколений и один из показателей уровня цивилизованности общества, его сознательного отношения к своему прошлому, а, следовательно, и к своему бытию вообще. В мемуаристике находят отражение переломные этапы развития самосознания личности, понимания ею себя в меняющемся мире, а лучшие, классические мемуарные произведения обозначают вехи в духовном освоении человеком действительности" (Тартаковский А.Г., 1991, с.З).
Мемуаристика - уникальное образование литературы. Огличаясь сложной внутренней организацией, "мемуары не вписываются в классическую иерархию жанров" (Колядич Т.М., 1998, с. 25), т.е. не определено их место среди других жанров литературы. До сих пор дискуссионным остается вопрос трактовки самого понятия "мемуарный жанр". Не ясно, являются ли входящие в состав мемуаров различные типологически сходные жанровые модификации - дневники, записки, воспоминания, автобиографии - равноправными видовыми разновидностями мемуарною жанра или следует вести речь о самостоятельных художественных формах. "Прозрачность" и "размытость" внутрижанровых границ, отсутствие "чистоты" жанра позволило одному из исследователей отечественной мемуаристики И.О.Шайтанову обозначить ее как "непроявленный жанр" (Шайтанов И.О., 1979, с.76). В этой связи давать "статическое" определение жанра, которое затрагивало бы все его проявления, все его многообразие невозможно, ибо жанр "не постоянная", "не неподвижная" система. И все же, что следует считать основным качеством мемуарной прозы? Как отмечает Т.М.Колядич, это "присутствие в структуре произведений автобиографических элементов. С оформлением этого качества в литературе и связано само появление мемуаристики как самостоятельною образовании в системе прозаических жанров" (Колядич Т.М., 1998, с. 8-9).
Элементы автобиофафизма присутствуют в письменной культуре Древней Руси: в летописных сводах, "поучениях", "житиях", публицистических сочинениях, "статейных списках", "хождениях", "молениях". Проявление автобиографизма стало возможным лишь в произведениях авторов, стоявших выше социальных и этико-эстетических норм феодального общества, осознавших свое интеллектуальное или нравственное превосходство над современниками (Владимир Мономах, Иван Грозный, Андрей Курбский, Даниил Заточник, протопоп Аввакум).
Однако в целом над памятниками древнерусской литературы "довлел безличностный характер средневекового исторического повествования, что препятствовало развитию мемуаристики" (Лихачев Д.С., 1963, с.47-70; Лихачева В.Д., Лихачев Д.С., 1971, с.89; Робинсон А.Н., 1970, с. 120). В древнерусской литературе не мог быть создан самостоятельный жанр автобиографии, что обусловлено спецификой православного религиозно-мистического мировоззрения, конфессиональной и профессиональной замкнутостью, сословными предрассудками, подчинением индивида обществу. Отдельные элементы автобиофафизма древнерусского периода истории отечественной мемуаристики не дают основания для вывода о том, что мемуарно-автобиографическин жанр сформировапся и оформился в соответствии с законами, определяющими бытование жанра, его структуру. К этому русская мемуаристика подойдет лишь в XVIII веке.
Предпосылки к усилению автобиографического начала появляются в петровскую эпоху, когда координально меняются мировоззренческие установки, а в литературе начинает преобладать светское начало. Развитие автобиографизма в петровское и послепетровское время шло в жанре мемуаров, путевых записок, духовных завещаний и было прямо связано с процессом "открытия человека", уси-пением психологизма в изображении героя, увеличением интереса к бытописа-гсльству, преодолением старых жанровых канонов и традиций. Художественность автобиографии достигалась в результате сближения автора и героя, обобщения и типизации условий жизни человека и окружающей его общественной среды. В этот период появляется новый тип героя и писателя, увидевшего важное и значительное не только в выдающемся историческом событии, деянии великой личности, по и в жизни и заботах обычного, часто жгчем не примечательного дворянина или разночинца.
Главными приметами эпохи становятся грандиозные перемены внутри государства, когда перестройке подверглась вся административно-хозяйственная структура; появляется мысль о престижности и экономической выгодности государственной службы, давшей "всех чинов людям*' право на получение личного и потомственного дворянства; происходит стремительное развитие книгопечатания и журналистики, способствовавших становлению грамотности и прививавших вкус к наукам. Словесное искусство обрело ярко выраженные светские черты; был создан принципиально отличный от древнерусского комплекс этико-эстетических воззрений; произошло открытие "партикулярного" человека, не игравшего заметной роли в исторических судьбах народов и государств, но интересного как личность. По мере того, как человек осознавал себя личностью в политике. экономике, военном деле, культуре, литературе, возрастала потребность в фиксации своих жизненных успехов на бумаге, тяга к воспоминаниям о прожитом, попытка рассказать потомкам о своей жизни. Известный историк литературы Н.Д.Чечулин очень точно сформулировал причину обращения людей восемнадцатого столетия к мемуаристике: "Расшевеленная умственная деятельность, вид массы новшеств, вошедших в жизнь, наталкивали на сравнение старого и нового, при сравнении же являлось желание записать, сохранить для себя и близких лиц то, что было прежде и что более и более изменялось'* (Чечулин Н.Д., 1891, С.9-10).
В XVIII веке мемуарно-автобиографическое начало усиливается в русской книжной культуре, шире проникая в традиционные церковные жанры ("проповедь'*, "поучение", "духовную грамоту", "исповедь" и др.) и произведения светского типа (повести разных типов). Характерной особенностью мемуаристики этого периода являлась ее особая демократичность, что совпадает и с процессом демократизации самой литературы. Интерес к собственному жизненному опыту в процессе работы над воспоминаниями, как и стремление запечатлеть мгновения бытия в дневнике, свидетельствуют о значимости для автора идеи непреложной ценности человека как личности. Соответственно, и мысль о внесо-словной ценности человека, о его праве остаться в памяти потомков, даже не бу- лучи отмеченным какими-то грандиозными свершениями и необыкновенными деяниями, вытекает из специфики мемуаров как жанра.
Мемуары — это рассказ по памяти о событиях, воспоминания о людях, с которыми встречался автор, раздумья о пережитом. Повествуя о жизни, они одно временно освещают личность мемуариста, который всегда присутствует как живое, реальное лицо. Многие из воспоминаний отличаются непревзойденной художественной выразительностью, что позволяет говорить о них как о явлении в отечественной документально-художественной литературе.
Среди мемуаристов XVIII века люди разного происхождения, нравственного склада, различной судьбы. Их записки отличаются и по преимущественному вниманию автора к тем или иным сторонам своей биографии, и по степени испо-ведальности, и по форме изложения. Но при всей несхожести в произведениях мемуарнскттобиографігческого жанра, написанных в течение всего столетия, присутствует нечіо общее, явсівенно игл и чающее их от жизнеописаний предшествующей эпохи и позволяющее говорить о том, что в XVIII веке действительно начинает складываться новый тип мемуарных повествований, содержанием которых становится рассказ о жизненном пути, о познании смысла человеческого бытия.
Авторы повествований выступают не просто носителями определенных общественных тенденций, каждый из них — неповторимая личность с индивидуальным складом биографии и со своим строем чувств, воззрений, установок, сквозь призму которых всякий раз своеобразно преломлялись общие для эпохи побуждения к мемуаротворчеству.
По подсчетам А.Г. Тартаковского, XVIII век представлен 153 памятниками мемуарной литературы, 41 из которых имеет автобиографический характер (Тар-гаковский А.Г., 1991, с.37-42).
Первая половина XVIII века представлена немногими мемуарно-автобиографическими произведениями (И.Желябужского, Л.Матвеева, Сильвестра Медведева), среди которых заметно выделяются записки князя Куракина. Немногочисленность примеров произведений автобиоірафического характера объясняется тем, что человек эпохи классицизма еще не считал возможным заявить о гебе вслух, обратиться к внутренним переживаниям. Над ним довлело сознание гвоей малозначительности.
Русская мемуарно-автобиографическая проза второй половины XVIII века представляет собой достаточно устойчивое литературное явление с развитыми художественными традициями, четко очерченных группой писателей-мемуаристов, сложившимся идейно-тсматическим содержанием произведений. Удивляет частотность создания жизнеописаний в этот период: каждые два года появлялось но одному значительному в литературном отношении тексту. В русской автобиографической мемуаристике второй половины XVIII столетия работали представители разных сословий: императрица Екатерина II; князья И.М.Долгоруков, Н.Б.Долгорукая, Н.Ю.Трубецкой, Я.П.Шаховской,; известные государственные деятели из дворян СИ.Мордвинов, И.И.Неплюев, Ф.И.Самойлов; популярные в то время русские писатели Д.И.Фонвизин, Г.Р.Державин; армейские и гвардейские офицеры-дворяне С.С.Пищевич, П.З.Хомяков; выходцы из служилого и поместного дворянства М.В.Данилов, И.Г.Андреев, И.Ф.Лукин; представители духовенства И.Б.Пинягин, Д.Слюсарский, Г.И.Добрынин; купцы И.А.Толчеиов, Т.П.Калашников, А.П.Березин. Подобная сословная пестрота отражает само это беспокойное время, когда при безусловном диктате дворянства в сфере творчества усиливаются позиции разночинного люда, мелкопоместного шляхетства.
Начиная с 60-х годов, ознаменовавшихся значительными изменениями во всех сферах жизнедеятельности общества, в том числе и в литературе, происходит переход к новому типу мемуарного повествования, в основе которого - биография самого жизнеописателя и особенности его внутреннего мироустройства. Вес это объясняется тем, что авторы мемуаров, чье самосознание претерпевает значительные изменения, и прежде всего личностного характера, начинают задумываться над смыслом мемуаротворчества и его назначением.
Для мемуарной литературы последней трети XVIII века характерны изменения, вызванные объективностью меняющегося мира и совпадающие с процессом трансформации в самой литературе, которая, по свидетельству многих деятелей отечественной культуры, имела явно выраженные переходные черты. Еще существовали в то время (хотя и заметно трансформировались) некоторые традиции русского средневековья (жизнеописания "летописного" типа, богословские трактаты, духовные проповеди и т.п.), несмотря на начавшийся кризис, существенную роль продолжал играть классицизм (драматургия и отчасти поэзия находились
9 под его почти всесильным влиянием), заметное воздействие оказывали западноевропейские литературно-эстетические теории (Вольтера, Дидро, Лессинга, Мер-сье), переводная литература.
В то же время многое в русской культуре меняется. Окончательно оформляется сентиментализм, усиливаются предреалистические тенденции, готовится к взлету романтизм. Активно идет формирование норм литературного языка, появляются новые литературные жанры ("слезная" драма, комическая опера и др.). Старые жанровые системы видоизменяются, обретая иные черты. Характеризуя этот период русской литературы, В.И. Федоров в качестве существенной его особенности отмечает неуклонный процесс дальнейшей демократизации литературы, что "привело к углублению раскрытия психологии человека, духовного богатства личности вне зависимости от ее сословного положения1* (Федоров В.И., 1990, с. 336). Изменчивость мира ставит литературу "перед необходимостью нового понимания человека, создания иных, чем ранее, принципов его изображения" (Е.ти-заветинаГТ., 1982,с.261).
Последняя треть XVTTJ века проходит в основном под знаком сентиментализма. "Пришедший на смену классицизму с его абстрактной дидактикой и фило-софско-этичсским неприятием личности" (Тартаковский А.Г., 1991, с.49) сентиментализм выдвинул новый принцип изображения человека, прежде всего с позиций богатства его внутреннего мира. Сентиментализм — это не просто новый творческий метод и новый художественный стиль, это особый взгляд на окружающий мир (прежде всего, через призму чувств), особое мировоззрение, которое овладевает умами людей в конце XVIII столетия. В сфере его влияния часто оказывается человек, казалось бы, весьма датский от сентиментальных настроений и пристрастий. Но он не может не подчннигся этому мощному культурно-идеологическому, нравственно-психологическому движению времени. О широком распространении сентиментального мировоззрения и сентиментального стиля свидетельствуют значительные изменения в мемуарной литературе. В ней все заметнее на первый план выступает личность самого автора, ценность которой к концу века становится все несомненнее. Все это послужило мощным импульсом для развития совершенно нового в русской литературе жанра — авгобиографии.
10 В отличие от мемуаров первых двух третей XVIII века, авторы которых "чрезвычайно внимательны", прежде всего "к побуждениям и настроениям тех, о ком писали", а это, как правило, — "крупные политические деятели или другие знаменитости своего времени" (Елизаветина Г.Г., 1982, с.261), в центре автобиографии — собственное жизнеописание, судьба автора, его восприятие жизни. Выдвижение на первый план личности мемуариста осуществлялось постепенно. Если "в начате века автор, как правило, даже не решался говорить о себе в первом лице, чтобы не привлекать внимания к своей особе..., то в конце века мемуарист считает необходимым высказать и даже подчеркнуть понимание ценности собственной личности" (Гюбиева Г.Е., 1969, с.5-6).
Поэтому очевидно, что безосновательны утверждения, что "в целом мемуары XVIII века так же внеличностны. как оды", что "индивидуальное" в них "растворяется в общем и событийном", что "умолчание о своем внутреннем мире — принципиапьная позиция мемуаристов того времени" (Подольская И.И., 1988, с. 8-9). Столь же ошибочно делить мемуарно-автобиографическис произведения екатерининской эпохи на два противостоящих друг другу типа — в одних все внимание сосредоточено на происшедших на глазах автора событиях, а потому "его личность <—> как бы растворена в тексте", а в других "основное внимание" уделено частной жизни очевидца, последовательно рассказывающего "именно в своей судьбе" (Подольская И.И., 1988, с. 8-9). Подобные классификации, если и имеют какой-то смысл, то лишь для первой половины XVIII века, во второй же половине столетия "частное" и общественное, "внешнесобытийное", как правило, уже слиты в мемуарах воедино.
Устойчивой, характерной чертой автобиоірафической литературы последних десятилетий XVIII века стало усиливающееся внимание авторов к повседневному, бытовому течению жизни. Неслччайно для многих мемуаристов сферой исследования оказалась жизнь русской провинции. Свободные от внешней цензуры, автобиографические записки отразили русский быт и нравы, раскрыли внутренний мир их авторов, духовные процессы времени. В XVIII веке была создана основа русской мемуарно-автобиографической литературы, авторы записок этого времени наметили разнообразные возможности жанра мемуаров в изображении исторических событий, быта, личности повествователя- Мемуаристика XVIII века сыграла важную роль в освоении новых сторон действительности и проблем, которыми в дальнейшем станет заниматься вся русская литература, а не толькс ее мемуарно-автобиографические жанры (Елизаветина Г.Г., 1982, с.238).
Следует отметить, что публикация праісгически всех мемуаров XVIII столегия состоялась лишь в XIX веке. С выходом в 60-е годы XIX века журналов "Русский архив", "Русская старина", "Сын Отечества", "Исторический вестник" появилась возможность издать в свет мемуары XVIII столетия и дать их научное истолкование.
Первый обзор состояния отечественной мемуаристики принадлежит В.Г.Белинскому и Н.Г.Чернышевскому.
Среди работ дореволюционных исследователей, посвященных мемуарам, особо следует выделить работы ПЛЛекарского и П.Д.Чечулина (Пекарский П.П., 1855, т.4; Чечулин Н.Д., 1891). Из трудов историко-источииковедческого порядка, дающих ценный материал дтя познания эпохи, следует отметить работы С.С.Дмитриева, С.С.Минц, А.Г.Тартаковского (Дмитриев С.С., 1973, с.396-401; Минц СС, с.55; Тартаковский А.Г., 1979, с.86-94.; Тартаковский А.Г., 1991). В последние десятилетия появляются ряд серьезных исследований по проблеуам мемуарной прозы. Таковы монографические работы Л.Я.Гинзбург, Т.М.Колядич, И.С.Янковской и Б.Кардина, Я.И.Явчуновского, исследования и статьи Н.Б.Банк, М.Я.Билинкиса, А.С.Вортанова, Л.Я.Гаранина, В.С.Голубцова, Г.Е.Гюбиевой, Г.Г.Елизаветиной, Ю.В.Манна. Т.В.Николаевой, М.И.Новиковой,
Н.Ф.Семенцовой, И.О.Шайтанова и других литературоведов. Значительный вклад в теоретическую разработку проблем документальной литературы, в том числе и мемуарной, внесли своими трудами М.М.Бахтин. ДС.Лихачев, Ю.Н.Тыняиов, В.Б.Шкловский, Б.М.Эйхенбаум и другие отечественные ученые.
По проблемам мемуарно-автобиографической прозы XVIII века написано три кандидатские диссертации литературоведческого профиля (Гюбиева Г.Е., 1969; Билинкис М.Я., 1979; Токарева Г.В., 1985). В работе Г.Е.Гюбиевой (1969 г.) рассматриваются вопросы развития русской мемуаристики с точки зрения становле- ния и развития возрастания в ней биографического начата, изучаются принципы изображения человека в разные периоды столетия. Выяснению природы и характера связей, существовавших в русской литературе 60-х годов XVIII века между документатьными и прозаическими жанрами, в частности, мемуарами и художественной прозой, посвящено исследование М.Я.Билинкиса(1979 г.). В диссертации Г.В.Токаревой (1985 г.) документальная автобиографическая литература конца XVIII — начата XIX века рассматривается в широком контексте национальной и европейской литературы. Как особая разновидность мемуаристики этой эпохи выделены автобиографические записки ''читающего мемуариста". В диссертации исследуются проблема "литература и читатель на грани XVIII — XIX веков" и особенности зарождения элементов исторического мышления в русской литера-туре рубежа веков.
В ряде работ современных исследователей ставится вопрос о роли мемуаристики XVIII века в формировании литературного языка эпохи (Левин В.Д., 1964, с.46; Сорокин Ю.С., 1966, с. 12-17; Горшков А.И., 1982). Особенностям лексического состава мемуарных источников XVIII века посвящены диссертационные исследования П.В.Бурбы, А.А.Лаврентьевой, И.И.Пшеничниковой (Бурба П.В., 1963; Лаврентьева А.А., 1981; Пшеничникова И.И., 1990). Авторы указанных работ внесли определенный вклад в изучение мемуарно-автобиографической литературы XVIII столетия, однако в последнее время наметилась потребность в объединении усилий историков, лингвистов и литературоведов в исследовании этой малоизученной проблемы.
Актуальность обращения к указанной проблеме определяется тем, что долгое время произведения мемуарно-автобиографического характера относили к документальной прозе или исторической публицистике, выводя их за границы художественного творчества, поэтолгу их источниковедческое, этнографическое и лингвистическое освоение ушло далеко вперед по сравнению с литературоведческим. По признанию крупнейшего исследователя в этой области Г.Г.Елизаветиной, "работ, в которых были бы систематизированы сведения об эволюции мемуаристики вообще, и русской в частности, все еще мало" (Едизаее-
13 тина Г.Г. "Последняя фань в области романа..." // Вопросы литературы. - 1982. - Na 10. - С. 148). До сих пор академические истории русской литературы, не говоря о вузовских учебниках, не замечают этого обширного пласта отечественной словесной культуры и не включают мемуаристику в общий историко-литературный процесс. Литературоведы считают, что изучение мемуаров - задача историков, в то время как историки не очень охотно обращаются к текстам воспоминаний, видя в них плод художественного творчества. Записки современников оказались искусственно отодвинутыми на периферию русской словесности и привлекались обычно в качестве подсобного материала при анализе конкретных произведений или всего комплекса созданных автором сочинений, при изучении истории отдельных жанров (роман, повесть, путевые записки) или таких явлений, как публицистика. беллетристика, литературная критикан пр.
Интерес к мемуарной литературе оживился в 70-90-е годы XX века в связи с ростом исторического самосознания русского общества, потребностью осмыслить национальный жизненный опыт, сопоставив его с духовным наследием прошлого. Следствием этого явились работы Г.Е.Гюбиевой, М.Я.Билинкиса, Г.В.Токаревой, А.А.Лаврентьевой, И.И.Пшеннчниковой, Г.Г.Елизаветиной, А.Г.Тартаковского, И.О.Шайтанова, Т.М.Колядич и др. Моноірафии и диссертации, написанные на материале русской и зарубежной мемуаристики разных эпох, внесли весомый вклад в разработку общих проблем, имеющих важное значение для изучения отечественной мемуарно-автобиографической прозы XVIII - начала XIX века. Однако, целый ряд положений, выдвинутых учеными в разные периоды исследования отечественной мемуаристики, явно устарел, все еще нуждается в уточнении и дальнейшем развитии, другие представляются спорными и требуют новых подходов, дальнейшей разработки. В связи с активной публикацией в последние годы неизвестных памятников русской мемуаристики и подготовкой научных изданий ранее опубликованных текстов появляются новые источники и проблемы, требующие своего решения.
Научная новизна работы заключается: - в комплексном литературоведческом исследовании корпуса мемуарно- автобиографической литературы, созданной в России в XVIII веке, стоявшей у истоков документаїьно-художественной прозы и сыгравшей важную роль в становлении литературного варианта национального русского языка; в определении специфики мемуаров как нового в литературе этого периода жанра, обладающего устойчивыми системными признаками; в выявлении места и роли русской мемуаристики в системе прозаических жанров; в выявлении видового многообразия мемуаров XVIII века; в выяснении факторов, определяющих эволюцию основных автобиографических модификаций в древнерусской литературе и в осмыслении этапов, приведших к жанровому самоопределению мемуаристики в XVIII столетии; в привлечении к системному литературоведческому исследованию наиболее значимых произведений не только "дворцовой", но и провинциальной мемуар-но-автобиографической прозы XVIII века; в определении специфики важнейших категорий поэтики, используемых в мемуаристике: комического (ранее рассматриваемой применительно лишь к оои-циальной смеховой культуре); времени и пространства; словесного иортреги-рования; природоописания.
Целью исследования является комплексный анализ мемуарно-автобиоірафической литературы XVIII века с позиций генезиса и эволюции, жан-рово-видовоіх> многообразия и художественной специфики. Мемуарио-автобиографическое наследие XVIII столетия изучается в работе как художественное целое и как одно из звеньев литературного процесса эпохи. Для достижения поставленной цели, в работе решаются следующие задачи.
Выявить философские, социальные и литературные причины возникновения мемуарно-автобнографической прозы на рубеже средневековья и нового времени.
Дать характеристика основного состава мемуарных произведений XVIII столетия с указанием адресата и целевой установки мемуаротворчества.
Выделить главные этапы в становлении и развитии мемуарно- автобиоірафической литературы этого периода с выявлением особенностей каждою из них.
Раскрыть жанрово-видовое многообразие мемуаров XVIII века.
Определить влияние на памятники русской мемуаристики ведущих литературных направлений XVIII века.
Изучить своеобразие поэтики наиболее значительных явлений в области ме-муарно-автобиографической прозы этого периода.
Предметом диссертационного исследования стал значительный по объему комплекс мемуарно-автобиоірафической литературы XVffi столетия, включающий в себя полторы сотни текстов, созданных в период, когда русская словесность проходила путь от барокко к романтизму. Естественно, особое внимание уделялось произведениям с художественной точки зрения наиболее выразительным и значимым (воспоминаниям Б.И.Куракина, П.А.Толстого, А.А.Матвеева, И.А.Желябужского, ГШ.Рычкова, Г.Р.Державина, Екатерины II, М.В. Данилова, А.Т. Болотова, Г.И. Добрынина, ДИ. Фонвизина, И.И.Дмитриева). Анализу подвергались также малоизвестные сочинения мемуаристов, опубликованные в разных "забытых" изданиях XIX века или хранящиеся в архивах. Следует подчеркнуть, что облик "золотого века" русской государственности воссоздавался на основе не только мемуаров, но и других произведений документа!ьного и художественного характера, эпистолярной и историоірафической прозы. Для сравнения привлекались памятники западноевропейской литературы XVII-XVU1 веков.
Рамки исследования нами русской мемуарно-автобиографической литературы ограничены XVIII столетием, как периодом становления, развития и жанрового самоопределения отечественной мемуаристики. Хотя некоторые из авторов, чьи воспоминания рассматриваются в работе, жили в конце XVII века (И.А.Желябужский, А.А.Матвеев, П.А.Толстой), по типу сознания и особенностям мировоззрения они принадлежат к новому времени. Другие литераторы пережили свой век и творили в предпушкинскую эпоху (И.М.Долгоруков, Н.П.Голицына, И.Б.Пинягнн), но черты нового столетия их жизнеописания практически не отразили. И мировоззрение, и стилевая манера, и тгико-зстетические взгляды этих писателей складывались в XVHI веке, поэтому тематика и поэтика их сочинений определялись традициями прошедшего столетия.
Методологическую основу диссертационного исследования составляют диа- лектико-материалистический метод познания, принципы научности и объектив ности. Теоретической и историко-литературной базой работы стали труды Д.С.Лихачева, М.М.Бахтина, В.В.Внноградова, МЯ.Билинкиса, Л.Я.Гаранина, Л.Я.Гинзбург, Г.Е.Гюбиевой, В.И.Федорова, Г.Г.Елизаветиной,
А.Г.Тартаковского, Т.М.Колядич. И.О.Шайтанова и других ученых. В диссертации использованы в основном сравнительно-исторический, типологический и ис-торико-функциональный методы исследования.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что мемуарно-автобиографическая литература рассматривается в нсторико-мегодологичесьом плане как складывающаяся, развивающаяся и сложившаяся к концу XVIII века жанровая система, обладающая специфическими свойствами, во многом определяющими процессы, протекавшие в истории русской литературы и русского литературного языка. Разрабатывается типология мемуаров XVIII века, решается вопрос об особой мемуарной поэтике.
Научно-практическое значение данной работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории русской литературы и поэтике художсствешю-локумснтальных: жанров, в создании монографических трудов о писателях XVIII века. Основные положения диссертации найдут применение при написании вузовских учебников, разработке специальных курсов и семинаров в университетах и пединститутах, в практике лицейского, гимназического и школьного преподавания литературы.
На защиту выносятся следующие положения:
В литературе Древней Руси не мог быть создан самостоятельный жанр автобиографии. Отдельные элементы автобиографизма, проявлявшиеся в литературе этого периода, не позволяют сделать вывод о том, что жанр сформировался.
Как жанрово-видовое образование автобиографическое направление в отечественной мемуаристике начинает складываться лишь в петровскую эпоху.
3. Формирование жанра автобиографии и утверждение его в литературе падает на вторую половину XVIII века.
В XVIII веке мемуаристика и художественная литература - явления более близкие, нежели в последующие столетия.
Автобиографические записки XVIII века сумели совершить тематическое "опрощение" русской литературы. Важнейшим объектом изображения в отечественной мемуаристике XVIII века становится обычный человек, а не только историческая личность.
Демократизация писательского круга, состава героев отечественной мемуаристики, открытие самоценности человеческой личности приводят к тому, что именно с автобиографией связано становление и развитие в русской литературе словесного портрета.
Взаимодействие "высокой" литературы и автобиографической прозы в XVIII веке способствует заметному усилению в мемуарах сатирического начата.
Русская мемуарно-автобиографическая проза XVIII века представляет собой достаточно устойчивое литературное явление с развитыми художественными традициями, сложившимся идейно-тематическим содержанием и поэтикой.
Мемуарно-автобиографическая литература XVIII века, будучи частью европейской культуры, стояла у истоков формирования русской прозы.
Апробация работы осуществлялась на международных и межвузовских научно-практических конференциях в Брянском. Калужском, Московском, Самарском госпедуниверситетах, Измаильском госпединеттуте в период с 1993 по 2003 год. Материалы диссертации широко использовались при чтении курса по теории и истории русской литературы XVIII века, в курсах по выбору, в спецсеминарах и спецкурсах по проблемам исторической поэтики в Брянском государственном университете. Основное содержание исследования нашло оіражение в 26 публикациях (монография, научные статьи в журналах, публикации в международных, всероссийских и межвузовских сборниках научных трудов).
Корпус мемуарно-автобиографических памятников XVIII века. Адрес, целевая установка мемуаротворчества
"Наша литература XVIII века, - писал П.П. Пекарский, - сравнительно с другими, бедна записками современников, и этот недостаток налагает на нас обязанность дорожить как этими памятниками, так и всем тем, что может дополнить и объяснить их" (Пекарский П.П., 1855, с. 55).
Бесспорен и очевиден тот факт, что время беспощадно не только по отношению к бренному человеческому существованию, но и к плодам труда человеческого.
Река времен в своем стремленье
Уносит все дела людей, -писал Г.Р. Державин. В попытках "остановить мгновенье", воскресить в собственной памяти и посредством письменного документа передать будущим поколениям свой опыт мемуаристы могут рассчитывать лишь на благосклонность Фортуны к "бренным листам", которым доверили они историю своей жизни. Бурная история нашего Отечества, озаренная пожарами бесконечных войн и революций, не щадит ни архивов, ни библиотек, ни святынь.
Поэтому, пытаясь делать какие-то выводы и обобщения в отношении столь хрупкой материи, как "мемории", "записки" XVIII века, необходимо учитывать, что обозначение здесь каких бы то ни было тенденций в большой мере условно, относительно. Недаром исследователи отмечают, что если "до нас дошли десятки мемуаров" XVIII века, то "существовало их сотни" -"большинство их погибло, ибо они не предназначались для печати и терялись у наследников мемуариста" (Купреянова Е.Н., Макогоненко Г.П., 1976, с. 108; ЕлизаветинаГ.Г., 1982, с. 236).
Изначальная целевая установка мемуаристов - создавались ли их воспоминания для узкого, замкнутого круга или для широкой общественной среды - влияет на условия их последующей сохранности. Чем чаще мемуарно 19 автобиографические произведения распространялись в списках или появлялись в печати, тем, разумеется, выше вероятность их "удержания" в культурно-историческом обиходе (Тартаковский А.Г., 1983, с. 127 - 128).
Сведения о мемуарно-автобиографических произведениях XVIII века, обобщенные А.Г. Тартаковским в его монографии "Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX века", как отмечает сам автор, не претендуют на исчерпывающую библиографическую полноту. Вообще же разыскания дали исследователю основания для опровержения распространенного мнения о том, что большая часть мемуарных произведений XVIII века утрачена. Тартаковский выявил 153 мемуарно-автобиографических произведения, созданных в XVIII веке: 96 воспоминаний и 57 дневников. Число самих мемуаристов, по подсчетам исследователя, несколько меньше - их 131 человек, некоторые из которых оставили после себя несколько произведений мемуарно-автобиографического жанра (Тартаковский А.Г., 1991, с. 24).
Опираясь во многом на данные, аргументированные его предшественниками (в частности, в монографии "Русская мемуаристика XVIII - первой половины XIX века" отмечено большое значение пятитомного труда СР. Минцло-ва (1911 - 1912, вып. 1 - 5), и фундаментального библиографического справочника "История дореформенной России в дневниках и воспоминаниях" (1976; т. П. 1801 - 1856, ч.1-2, 1977 - 1978; т. III. 1887 - 1894, ч. 1-4, 1979 -1982; т. IV. 1895 - 1917, ч.1-4, 1983 - 1986; т. V, ч.1-2, 1988-1989)), Тартаковский провел значительную работу, результаты которой, как подчеркнуто самим исследователем, сами по себе позволяют точнее судить о масштабе соотношения между тем, что было реально создано, и тем, что могло быть утрачено. При этом ученый учитывает, что установленное им число мемуарных произведений XVIII века имеет в известной мере условный характер.
Тартаковский распределил обнаруженные им произведения мемуарно-автобиографического жанра по периодам в зависимости от времени их создания. Таких периодов, по мнению исследователя, три: с 1700 по 1725, с 1726 по 1761 и с 1762 по 1800 год. Как видно из такого деления, границы первого пе 20 риода соответствуют эпохе петровских реформ; второй период начинается после смерти императора и заканчивается с окончанием царствования его дочери, императрицы Елизаветы Петровны; третий период - эпоха Екатерины Великой и ближайших ее преемников.
В начале XVIII века, с 1700 по 1725 год, мемуаристика входит в круг интересов главным образом верхушки русского дворянства. Само по себе перечисление титулов и регалий мемуаристов этого времени позволяет увидеть определенные закономерности социального характера.
В числе авторов этого времени сам Петр Великий, перу которого принадлежит мемуарный "Рассказ о начале кораблестроения в России" (1720). "Записки" А.А. Матвеева и "Дневные записки" (1710-е) И.А. Желябужского являют собой образцы мемуаротворчества представителей старинной русской знати. Феофан Прокопович - государственный и церковный деятель, идеолог нового царствования - автор "Краткой повести о смерти Петра Великого" (1725) и "Истории об избрании и восшествии на престол ... императрицы Анны Иоанновны, самодержицы Всероссийской" (начало 1730-х). Б.И. Куракин -крупный дипломат петровского времени, родственник царя Петра Алексеевича - оставил несколько произведений мемуарно-автобиографического жанра. Это его воспоминания "Жизнь князя Б.И. Куракина, им самим описанная" (1705 - 1710), "Записки... о пребывании в Англии..." (1712), "Гистория о царе Петре Алексеевиче" (Архив князя Ф.А. Куракина, 1890, т. 1, с. 39 - 78) (1723 -1727), "Военная хитрость царя Петра Алексеевича под Нарвой 8 июня 1704 года" (1704), "Дневники и путевые заметки князя Б.И. Куракина" (1705 -1708).
Столь интенсивные занятия разнообразными мемуарно-историческими трудами со всей очевидностью свидетельствуют о присущем князю Б.И. Куракину остром чувстве истории как одной из отличительных особенностей его миросозерцания. Объективных причин обращения к мемуаротворчеству судьба предоставила князю больше чем достаточно. Он с детских лет был другом Петра Великого, а затем и его доверенным лицом, и родственником, посколь 21 ку был женат на К.Ф. Лопухиной, и участником военных походов царя-реформатора. Князь сражался под Нарвой и под Полтавой, где командовал Семеновским полком. В последующие годы вельможа проявил себя как искусный дипломат. Среди чисто человеческих качеств, которые во многом проявились и в его мемуарно-автобиографических произведениях, - неутомимая энергия, чрезвычайно широкий круг интересов, европейская образованность, восприимчивость к современным культурным веяниям и бесконечно активное стремление к новым впечатлениям. Вместе с тем Куракина отличает и сочувственное отношение к потомственной московской аристократии, интересы которой сильно задевали крутые меры Петра Первого. В целом же сложная и одаренная натура князя Куракина являет собой очень яркое и полное воплощение того типа личности, который стал своего рода символом новой, переходной эпохи петровских реформ.
Куракину не было тридцати лет, когда он впервые обратился к работе над мемуарно-автобиографическими произведениями. Мемуаротворческая работа продолжалась до самой смерти князя. В 1705 - 1710 годах он составлял собственное жизнеописание, совмещая это занятие с ведением дневника, куда заносил впечатления по ходу длившегося около трех лет путешествия по Польше, Германии, Голландии, Англии, Италии. Тогда же, в 1706 - 1710 годы, он пишет исторические записки о начальном этапе Северной войны. Некоторое время спустя князь возвращается к мемуарам, повествуя в них о дипломатической службе за границей и положении России в первые годы после Полтавской битвы.
В течение 1723 - 1727 годов Куракин работает над своим монументальным творением - "Гисторией о царе Петре Алексеевиче". Предваряет этот труд развернутое историческое введение - от киевских князей до рождения Петра I. Не ограничиваясь собственной богатейшей осведомленностью о "придворных интригах, происходивших во время царствования Петра Великого", обо всех перипетиях его внутриправительственных и внешнеполитических дел (Архив князя Ф.А. Куракина, 1890, т. 1, с. 41-43), мемуарист дополняет свои воспоминания пространным описанием эпохи петровских реформ, используя и рассказы своих современников. Этот труд Куракина - по-своему новаторское произведение, поскольку в нем совмещены качества традиционного исторического сочинения и нового, мемуарно-личностного. "Гистория о царе Петре Алексеевиче" представляет собой некий промежуточный, смешанный тип исторического повествования (термин А.Г. Тартаковского -"историописание"), получивший сильное развитие много позднее - уже в XIX веке (Пештич С.Л., 1971, ч.1, с.112 - 119; Архив князя Ф.А. Куракина, 1890, т.1, с. 41 - 328; 1892, т. III, с. 301 - 314; Павленко Н.И., 1977, т. 1, с. 353 - 356).
Автобиография — разновидность мемуарной прозы
Автобиография, пишет В.А. Мильчина (Мильчина В.А., 1987, с. 12), как литературный прозаический жанр сформировалась на стыке трех жанровых форм: литературного послания, жития, хождения. По мнению Т.Н. Копреевой, "рождение жанра автобиографии происходит только тогда, когда автор-рассказчик становится из свидетеля главным действующим лицом повествования, героем" (Копреева Т.Н., 1972, с.98 - 108). Д.С. Лихачев отмечает, что автобиографический жанр обобщает явления собственной жизни писателя (Лихачев Д.С, 1970, с. 133). Автобиографические элементы проявляются уже в средневековой прозе. Но как целостное самостоятельное жанрообразование автобиография оформилась лишь в петровскую эпоху, когда кардинально изменились мировоззренческие установки, возникла новая, во многом ориентированная на европейские образцы жанрово-стилевая система, в литературе стало преобладать светское начало.
В центре автобиографии - собственное жизнеописание. Выдвижение на первый план личности автора осуществлялось в русской мемуаристике постепенно. Если в начале века автор, как правило, не решался говорить о себе в первом лице, то в конце века мемуарист считает необходимым высказать, даже подчеркнуть понимание ценности собственной личности.
На вторую половину XVIII века приходится утверждение жанра автобиографии в русской литературе. Мемуаристы этого периода излагают психологически правдивую историю своей жизни, прослеживая процесс физического и духовного роста человека от рождения до глубокой старости, мотивируя особенности своего характера и поступков полученным воспитанием и образованием, влиянием среды.
"Автобиография (от греческого autos - сам, bios - жизнь и grapho - пишу) - описание своей жизни. Издавна широко распространенный вид литературы. Собственно автобиография - роман, повесть о самом себе, иногда полуфилософское сочинение - подчиняется со стороны формы тем же законам, что и любое литературное произведение. К автобиографии примыкают мемуары и дневники. Автобиографии чаще всего оставляют выдающиеся люди, сознающие, что их жизнь интересна и показательна для общества. Другой вид автобиографии - литературное произведение, где автор скрывается под именем вымышленного героя. У такой автобиографии больше права на свободное распоряжение фактами, а потому больше художественной правды и реализма. Помимо чистой автобиографии, следует отметить большую или меньшую автобиографичность всей литературы вообще, за исключением чисто исторических романов и поэм" (Советская энциклопедия, 1926, т.1, с.306 - 307), - сказано в первом издании Большой Советской Энциклопедии.
Важнейшее место среди произведений мемуаристики XVIII века занимает автобиография Б.И. Куракина, где автор выступает в качестве частного лица.
В 60-е годы XVIII века появляется новый тип жизнеописания - женские записки, автор которых - княгиня Наталья Борисовна Долгорукая. Одна из главных тем автобиографии Долгорукой - тема любви: "Вот любовь до чего довела, - пишет, о мотивах, определивших ее судьбу, автор записок, - все оставила: и честь, и богатство, и сродников; и стражду с ним, и скитаюсь; этому причина - все непорочная любовь, которой я не постыжусь ни перед Богом, ни перед целым светом, потому что он один был в моем сердце; мне казалось, что он для меня родился, и я для него, и нам друг без друга жить нельзя. И по сей час в одном рассуждении, - продолжает она, - и не тужу, что мой век пропал; но благодарю Бога моего, что он мне дал знать такого человека, который того стоил, чтоб мне за любовь жизнию своею заплатить..." (Своеручные записки княгини Наталии Борисовны Долгорукой, 1913, с.36 - 37).
Как отмечает П.И. Бартенева, "своеручные" записки Долгорукой отличаются "высоким красноречием сердца". А язык записок по своим изобразительно-выразительным средствам напоминает язык "Жития" протопопа Аввакума (Бартенев П.И., 1867, с.1 - 2). Мемуарно-автобиографические записки Долгорукой, являясь глубоко новаторскими, во многом предвосхитили проблематику сентименталистской литературы 70 - 90-х годов XVIII века с ее глубоким интересом прежде всего к внутреннему миру человека (Гюбиева Г.Е., 1969, с. 10). Содержание записок, несомненное художественное мастерство автора определили их во многом необычный, новаторский для того времени характер, как в сравнении с произведениями мемуарно-автобиографической литературы, так и в сопоставлениями с произведениями других прозаических жанров.
"Своеручные записки" Н.Б. Долгорукой выделяются и на фоне собственно литературных произведений, в связи с чем напрашивается вопрос о своеобразии связей мемуарно-автобиографических произведений с литературным процессом. Тогда же, когда Долгорукая создавала свою автобиографию, М.Д. Чулков издал роман "Пригожая повариха, или Похождения развратной женщины" (1770). Таким образом, русская литература одновременно создала два произведения о женской судьбе. С одной стороны, подвиг любви и верности, с другой - похождения "развратной женщины". Сравнение "Своеручных запи 119 сок" Долгорукой с "Пригожей поварихой" Чулкова показывает, что документальность произведения княгини дала ему для той стадии развития русской литературы немалые преимущества. Прежде всего это свобода от тех литературных условностей, соблюдение которых сказывалось в именах героев Чулкова (Ахаль, Свидаль, Светон), в непрерывном нанизывании одного за другим событий ради занимательности романа, который, в силу своей явной дидак-тичности должен быть отнесен к плутовским (Елизаветина Г.Г., 1982, с.249-250).
В целом соответствуя общему стилю эпохи, рассказ Долгорукой о себе, именно в силу своей нетрадиционности для русской литературы, вступает в новые для нее области внутреннего мира человека. Опираясь на реальность происходившего, сделать это оказывалось гораздо проще именно мемуарно-автобиографическим жанрам.
"Своеручные записки" Долгорукой предваряют традиционные для мему-арно-автобиографической литературы генеалогические сведения, хотя здесь они предельно лаконичны. Более подробно княгиня пишет о полученном ею, блестящем для того времени, воспитании. Мать, сообщает автор воспоминаний, "старалась о воспитании моем, чтобы ничего не упустить в науках, и все возможности употребляла, чтоб мне умножить достоинств..." Наделенная ясным и трезвым умом, Долгорукая предвидела опалу жениха после смерти Петра П. "Я довольно знала обыкновение моего государства, - пишет она, - что фавориты после своих государей пропадают" (Своеручные записки княгини Наталии Борисовны Долгорукой, 1913, с. 18).
Между ее обручением с Иваном Долгоруким и началом опалы прошло всего 26 дней. "... за 26 дней благополучия, или, сказать, радости, сорок лет по сей день стражду..." (Своеручные записки княгини Наталии Борисовны Долгорукой, 1913, с. 17). Осознавая это время как кульминацию судьбы, мемуаристка очень подробно описывает, как уговаривали ее родственники отказать опальному жениху. Но и с дистанции прожитых лет она не утратила веры в справедливость своего девического убеждения в том, что "отдав одному серд 120 це - жить и умереть вместе", противопоставленного ею соображениям сохранения богатства и благополучия.
Долгорукая, однако, не склонна кого-либо конкретно (за исключением лишь Бирона) винить в своих горестях: "Я намерена свою беду писать, а не чужие пороки обличать", - но, нарисовав картину общего отношения к опальным, заключает ее выводом: "Лучше б тому человеку не родиться на свете, кому на время быть велику, а после придти в несчастье: все станут презирать, никто говорить не хочет!" (Своеручные записки княгини Наталии Борисовны Долгорукой, 1913, с.20).
Полгода добирались до места ссылки, города Березова. Собственно пейзажей в книге Долгорукой нет, но отдельные штрихи воссоздают картину севера России, долгого пути туда сушей и водой. А "молнии гораздо звончее на воде, нежели на земле", замечает мемуаристка, "ветры на воде очень проницательные" (Своеручные записки княгини Наталии Борисовны Долгорукой, 1913, с.39). Крошечная каюта княгини ("чуланчик") на старом судне расположена над самой водой: "...когда плачу, когда платки мою", - пишет она с грустной иронией. Тут же, привязанный за веревочку, плывет за окном осетр. "Чтоб не я одна невольницею была", - поясняет мемуаристка (Своеручные записки княгини Наталии Борисовны Долгорукой, 1913, с.39).
Влияние поэтики классицизма на развитие мемуарно-автобиографического жанра в русской литературе восемнадцатого столетия
В петровское время параллельно с дальнейшим развитием барочного типа литературы начинают складываться предпосылки формирования русского предклассицизма, некоторые вопросы эстетики и поэтики которого отражены в теоретических трудах Феофана Прокоповича - в его "Поэтике" (1705) и "Риторике" (1706). Публицист, драматург, поэт, теоретик литературы, раньше других обративший внимание на появление нового литературного направления, он - самая примечательная фигура среди писателей-современников. "Просветитель в рясе" (по определению Н.К. Гудзия) в своих курсах учитывал достижения европейских гуманистов-теоретиков, авторитетов античности Аристотеля и Горация. Несомненна рационалистическая направленность его трактатов в духе учения Декарта (О знакомстве Ф. Прокоповича с трудами Декарта и философов его направления (например, Ф. Бэкона) см.: Философские взгляды Прокоповича, Татищева и Кантемира, 1957, т. XX, вып. 1. В дневнике Маркевича есть запись, относящаяся ко времени царствования Петра II: "Ввечеру был у архиерея новгородского и тут происходил разговор о сентенции картезианов [то есть последователей Декарта], всякое чувство в животных всех отнимающее, а только единому человеку, имеющему ум, причитающее; и потому называют они животных автоматами. В разговоре же было то, что мнение Картезия не есть крепкое, ибо явственно спорит против повседневных экспериментов, по которым ведомы животных диковинные поступки, которым без чувствований и без памятования невозможно быть". (Цит. по: Смирнов В.Г., 1994, с.129). Гуманистический характер взглядов Ф.Прокоповича на искусство сказался в том, что этот ученый монах главным содержанием поэзии считал изображение человека, его деятельности и переживаний. "Поэтика" Ф. Прокоповича опубликована только в 1786 году, однако все курсы поэтики и риторики, которые читали преподаватели Московской славяно-греко-латинской академии, в значительной степени основаны на его теоретических трактатах. С Московской академией был связан А.Д. Кантемир, из ее стен вышли В.К. Тредиаковский и М.В. Ломоносов. Хотя к будущему литературному направлению Ф. Прокопович оказался значительно ближе в теоретических трактатах, чем в художественной практике (Федоров В.И., 1997, с. 14-17).
Как справедливо отмечает А.Г. Тартаковский, "классицизм с его культом гражданских добродетелей и возвышенно-героических образов, с его абстрактной дидактикой и антиисторизмом, с его философско-эстетическим неприятием личности... менее всего способствовал раскрытию индивидуального сознания, характера и частной жизни человека" (Тартаковский А.Г., 1991, с.49). Обращаясь к условиям развития отечественной литературы в первые десятилетия XVIII столетия, следует отметить, что "личностное начало", "мощно питавшееся событиями эпохи и ее возрожденческим пафосом, утверждалось медленно, на его пути возникали препятствия; особой сдерживающей силой оказывалась жесткая рационалистическая система регламентации и правил в эстетике классицизма, не допускавшая проявления личности автора в произведении" (Купреянова Е.Н., Макогоненко Г.П., 1976, с. 112). Эта мысль справедлива и по отношению к мемуаристике, предмет изображения которой - человеческая личность.
"Направление это, - пишет Г.П. Макогоненко, - было явлением глубоко прогрессивным. Классицизм помог создать национальную литературу, способствовал выработке идеалов гражданственности, сформировал представление о героическом характере, высоко поднял поэтическую культуру, включил в национальную литературу художественный опыт античного и европейского искусства, показал способность поэзии к аналитическому раскрытию душевного мира человека" (Макагоненко Г.П., 1971, с.8).
Просветительские начала русского классицизма обусловили появление в литературных произведениях этого времени настоятельных призывов развивать образование, установить твердые законы, обязательные для всех. Кроме того, было признано естественное равенство людей, внесословная ценность человека. Конечно, утверждение естественного равенства людей всех сословий в моральном плане еще далеко от признания их социального равенства, но и такая постановка вопроса была необходимым этапом в развитии русской общественной мысли (Федоров В.И., 1997, с. 17-19).
Обычный человек, достигший вершин в общественной жизни, славы и благополучия благодаря своим личностным качествам, уму, энергии, активному отношению к жизни, стремлению принести пользу государству, в первые десятилетия XVIII века становится русским культурным идеалом личности. О таком национальном самородке, "политическом кавалере" идет речь в ранних сатирах Антиоха Кантемира.
От изображения человека как "носителя определенного социального "чина" русская литература к середине XVIII века переходит к изображению человека-личности: сначала монарха, затем "политического кавалера" и "героя" классических трагедий. Гармония внешнего и внутреннего человека, целиком подчиненная в средневековой поэтике религиозно-нравственным нормам, отрицающим внешнюю красоту, строится в поэтике Ф. Прокоповича, М.В. Ломоносова и других авторов на равноправии красоты внешней и внутренней. Это уже идеал гармоничной личности Нового времени. Во многом еще несовершенный, он уже значительно отличается от средневековых образцов. Именно этот, сформированный в первой половине XVIII века задел обусловил прогрессивное развитие понятия "человек" в русской литературе. Главной чертой "прогрессивности" явилось постепенное углубление понимания сущности человека как природного и общественного существа, открытие движущих сил, формирующих характер. Параллельно формировались и новые поэтические принципы его отображения. Причем взгляд на природу человека, идейно-теоретические представления о нем, предлагаемые ответы на вопрос: что есть человек и каково его место в этом мире? - менялись не менее интенсивно, чем в обществе происходили преобразования.
Динамизм изменений воззрений на человека можно проиллюстрировать следующим: к середине XVIII века проблема "естества" (естественной телесной красоты человека, естественных потребностей ума и тела, естественных прав и т.п.) стала еще более актуальной, но не требует особых доказательств и защиты. Для Ломоносова совершенство и красота человеческого тела, например, - мысль априорная, сама собой разумеющаяся. Но для середины XVII века это мысль кощунственная, а в начале XVIII - непривычная и небесспорная (Черная Л.А., 1989,с.221).
Эстетический идеал писателей-классицистов воплощен в образе нового человека - гражданина и патриота, искренне чувствующего, как писал Ломоносов, "для пользы общества коль радостно трудиться", умеющего подступиться к тайнам мироздания. Это активная творческая и социальная личность, способная противостоять общественным порокам, всем проявлениям тирании и "злонравия" на троне и в помещичьей усадьбе. Классицистический герой, обуздав страсти, подчиняет все чувства долгу, "должности".
"На долю писателей-классицистов, - пишет А.С. Курилов, - выпала, пожалуй, самая ответственная, но очень трудоемкая и традиционно (какую бы область человеческой деятельности мы ни взяли) недооцениваемая работа по обобщению и систематизации всего предшествовавшего творческого опыта, выявлению в нем самого существенного, плодотворного, жизненно важного. Именно классицистам суждено было пройти эту необходимейшую и важнейшую часть пути эстетического развития человечества, одновременно наметив, где прямо, где косвенно, характер и направление будущих художественных исканий.
Подведение итогов осуществлялось ими двояко: теоретически, в виде разного рода поэтик, и практически, когда каждое положение-обобщение получало соответствующую проверку на истинность, состоятельность и перспективность непосредственно в их творческой практике. При этом, как нетрудно заметить, классицисты-прозаики находились в явно невыгодном положении по сравнению с поэтами и драматургами того времени: им приходилось до всего доходить своим умом, обобщать преимущественно свой же собственный опыт, делать выводы и принимать решения на ходу, в процессе творчества. Ведь ни времена античности, ни Средневековье, ни итальянское Возрождение теории художественной прозы как таковой не знали. Тем выше заслуга прозаиков эпохи классицизма, которые в борьбе с приверженцами стихотворного искусства не только отстояли и защитили права прозаической формы отражения действительности, раскрыв ее богатейшие, фактически неисчерпаемые возможности, но и накопили такой творческий опыт, пришли к таким художественным открытиям, что сделало расцвет европейской прозы, начиная со второй половины XVIII века, вполне закономерным, естественным и исторически неизбежным"(Курилов А.С, 1982, с.345-346).
Истоки русской фенологии в дворянских записках восемнадцатого столетия
Тема "человек и природа" — одна из ведущих в истории мировой литературы. На разных этапах развития словесного искусства она, наряду с темами боготворчества, бытия, жизни и смерти, входила в систему важнейших общечеловеческих понятий (Кочеткова Н.Д., 1994, с.207-222). Древнерусские автобиографические сочинения воссоздают мир природы во всей его красоте и многообразии. В жизнеописаниях Владимира Мономаха, Даниила Заточника, протопопа Аввакума господствует реально-исторический подход к явлениям природы, что было, несомненно, новым шагом в философском освоении бытия, ибо современники этих писателей предпочитали видеть в объектах окружающего мира лишь символико-аллегорическое проявление воли сакральных сил, промысла Божия.
Мир природы в сознании средневековых философов — многофункциональная система, один и тот же объект которой может восприниматься по-разному в зависимости от контекста ситуации и целевого на 288 значения произведения, поэтизирующего Натуру: как эталон прекрасного (идея Боготворчества), средство наказания или поощрения человека (урожайный или голодный год), "Божьего сигнала" (роль вестника), места действия (поле битвы) и т.п. Чаще всего природу изображали не как самоценное явление, а как некий знак, символ, аллегорический образ, связывающий "горний" и "дольний" миры. Древнерусские книжники, воспринимая природу как явление сакрального порядка, предлагали осмыслять ее законы с помощью веры. "Считаем возможным, — пишет А. Я. Гуревич, — помимо буквального, фактического понимания любого явления, найти для него символическое или мистическое толкование, раскрывающее тайны веры" (Гуревич А.Я., 1972, с.55). Познание природы в средние века — способ приобщения к сакральному миру, средство выявления воли Бога.
Н.Д. Кочеткова отмечает, что "идеи Просвещения по-новому осветили извечную тему "человек и природа". Великие умы XVIII века испытывали поэтический восторг, "священный ужас" перед величием природы, которое стремились охватить единым взором во вдохновенном порыве. Это динамическое восприятие природы в высшей степени свойственно М.В. Ломоносову. Вся "натура" находится у него в бурном движении. Сверкают молнии, клокочут недра земли, сотрясая ее и рождая благородные металлы, извергают сернистую лаву вулканы, кипят гейзеры, ревет Океан, где движутся исполинские ледяные горы. В обыденных явлениях проявляются титанические силы, меняющие лик земли. М.В. Ломоносов описывает их с точностью ученого и пафосом ритора. Все исполнено грозного величия, но подчинено внутренней гармонии "согласия причин". Представление о материальном единстве Вселенной одухотворено поэтическим отношением к природе, выгодно отличая М.В. Ломоносова от ученых механицистов и западноевропейских поэтов барокко, часто видевших лишь внешнюю оболочку материального мира (Кочеткова Н.Д, 1986, с.70-96).
В одах М.В. Ломоносова чаще всего нарисован некий столь же абстрактный, как и образ одического "певца", мифологизированный "астральный" мир, далекий от земной действительности. Так же и пейзажи эклог и идиллий А.П. Сумарокова носят характер однообразного штампа, раз навсегда данной условной декорации, на фоне которой происходят "пасторальные" игры. Эта традиция идет от сатир А.Д. Кантемира с их исключительным вниманием к человеку — к человеческим порокам и "злонравию"; природы, пейзажей в этих сатирах вообще нет. "Язычник", сенсуалист Г.Р. Державин впервые в русской поэзии XVIII века создал и объективный земной мир — природу (Морозов А.А., 1965, с.52-53).
Н.Д. Иванова пишет: "Пейзаж занимает заметное место в художественном тексте, в значительной степени определяя его изобразительные качества; он как система отличается стилистико-смысловой полифункциональностью, что и предопределило интерес к нему со стороны исследователей разных специальностей, в частности лингвистов, литературоведов, психологов, философов. В современной филологии одним из наиболее плодотворных направлений изучения пейзажа является построение диахронической модели его, в связи с чем особое значение приобретает история поэтики этого важнейшего элемента повествования. Исследователи с особым вниманием разрабатывают теорию эволюции пейзажа на рубеже XVIII — XIX вв., поскольку именно тема природы содействовала становлению эстетического качества художественных произведений рубежа веков. В литературе той эпохи шло формирование принципов словесной изобразительности, которые стали базовыми для последующего литературного процесса. Общим направлением эволюции поэтики природы в конце XVIII — начале XIX века стало движение от образов-аллегорий, образов-эмблем, в которых доминирует умозрительное начало, к картинам, соединяющим обобщение с конкретно-эмпирическими образами" (См.: Козыро Л.А., 1988).
Новые представления о природе, появившиеся в европейской эстетике второй половины XVIII века, русская культура обогатила национальными традициями. В русской литературе 1770-1780-х годов обнаружились тенденции, характерные для сентиментализма: "... величайшей проблемой для человека становится он сам: он начинает обращать внимание на мельчайшие оттенки своих ощущений, намеренно фиксировать и размышлять о них" (Иванова Н.Д., 1994, с.80-81,83). В подходе к проблеме "человек и природа" акценты меняются: человек занимает центральное положение; природа окружает его, помогает ему лучше проявить и понять самого себя. Природа — идеал "естественности" и поэтому способна преобразовать человека, помочь ему отказаться от всего ложного, искусственного.
О Г.Р. Державине не раз говорилось как о первооткрывателе природы в русской поэзии. В.Ф. Ходасевич пишет, что Державин первый начал изображать мир не в "идеальном", отвлеченном, чистейшем и простейшем виде, как его предшественники, которые не умели смешивать красок и не знали полутонов. Он изобразил мир таким, как представляется он художнику. В этом смысле первый истинный лирик в России — он. Он первый русский поэт, сумевший и захотевший выразить свою личность такой, какова она была" (Ходасевич В.Ф., 1988, с.135). Державин — художник и поэт — рисует словом оттенки, полутона, игру света и тени, неуловимые переливы из цвета в цвет.
Только "в стихах Державина впервые в русской поэзии с такой живописной яркостью и художественной силой предстает и окружающая человека природа" (Бизэ А., 1891, с. 17), развернут реальный "вещный мир во всей его чувственной наглядности" (Благой Д., 1944, с.64-67), в обилии красок, звуков, тонов, переливов.
Отношение писателей к природе служит ярким показателем проявления личностного начала в мемуарной литературе. Если в средние века природу воспринимали в двух ипостасях: религиозно-символической и хозяйственно-прагматической, то в первой половине XVIII века она начинает восприниматься как явление эстетического порядка. Пейзажные зарисовки помогают раскрыть духовный мир писателя, свидетельствуют о его способности видеть и поэтизировать прекрасное. Борис Куракин, вспоминая о путешествии по Голландии весной 1705 года, больше всего удивляется красоте пробуждающейся природы: "В садах цветки кореневые и всходы посееных трав, и крых-берсен и смородина распускаются, также и на деревьях пучек и трава пустилася" (Архив князя Ф.А. Куракина, т.1, с. 155). Следует отметить, что подобных пейзажных зарисовок в автобиографических записках мало. Это связано с целевой установкой писателей — изобразить человека, а не окружающий его мир, причем человека с прагматическим взглядом на природу как источник материальных благ, объект землепользования и скотоводства.
Большая часть пейзажных зарисовок выполнена мемуаристами в черно-белых тонах. Дело, видимо, не в эстетической глухости и близорукости писателей, а в следовании средневековой традиции, не предполагавшей красочного изображения мира природы. Цветовые определения, как правило, носят прикладной характер, указывая на сорт, качество, природу: "красная слива", "черная смородина", "зеленый померанец", "карий жеребец", "каурая кобыла", "синий плащ" и т. п. Изредка в мемуаристике встречаются поэтизмы в описании природы, типа "полей светлых", "гор изрядных", "цветов добровонных", "пажитей красных", но они обычно имеют традиционный характер, а не оригинальный, авторский. Пейзажные зарисовки — примета автобиографических заметок Б.И. Куракина, остальные мемуаристы первой половины века этому мало уделяют внимания. Природа стала объектом эстетического наслаждения и художественной поэтизации лишь у мемуаристов второй половины XVIII столетия, в частности, у А.Т. Болотова.
В автобиографических произведениях первой половины XVIII века объекты природы чаще всего присутствуют в произведении как барочные курьезы. Так, воспоминания А.А. Матвеева и Б.И. Куракина содержат рассказы о садово-парковом искусстве европейских стран. Это описания "облагороженной" по французскому "регулярному" образцу природы: подстриженных в форме различных геометрических и "живописных" фигур деревьев и кустов, рукотворных источников и "водометов", высаженных в "превеликие бочки" лимонов, померанцев, цитронов.
