Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Исторический роман: некоторые аспекты истории и теории жанра 17-65
1. Эволюция исторического романа в контексте культурного и художественного сознания 17-45
2. Исторический роман как теоретическая проблема 45-65
Глава 2. Роман В.С. Соловьева «царь-девица» в национальном историко-культурном контексте 66-129
1. Роман «Царь-девица» и развитие русской научно-исторической и философской мысли XIX века .66-84
2. «Царь-девица» Вс. Соловьева и образ царевны Софьи в художественной прозе второй половины XIX века .84-101
3. Репрезентация европейских и русских культурных тенденций в романе «Царь-девица» .101-129
3.1. Отражение литературных традиций в заглавии романа .101-111
3.2. Мифопоэтические мотивы в романе .111-121
3.3. Концепция сиротства в романе Вс.С. Соловьева «Царь-девица» как культурный феномен 121-129
Глава 3. Поэтика и стилистика романа «царь-девица» как отражение авторского мирообраза 130-165
1. Художественные особенности портрета царевны Софьи в романе «Царь-девица» в контексте исторической и культурной традиций .130-152
2. Символика образов романа .152-165
Заключение .166-169
Список использованной литературы .170-182
Приложение 1 .184-186
Приложение 2 .187-188
Приложение 3 .189-190
Приложение 4 .
- Исторический роман как теоретическая проблема
- «Царь-девица» Вс. Соловьева и образ царевны Софьи в художественной прозе второй половины XIX века
- Отражение литературных традиций в заглавии романа
- Символика образов романа
Введение к работе
Актуальность исследования. К числу наиболее злободневных проблем современного литературоведения относится изучение и оценка исторической романистики конца XIX века, периода острых дискуссий и споров о роли России в мировой истории, о судьбе реформаторов и будущем страны. Обращаясь к ярким сюжетам русской истории, писатели через призму исторического восприятия стремились дать оценку современным им событиям и явлениям, и в этой связи каждое историческое произведение приобретало дополнительный аллюзионный характер и становилось объектом пристального внимания читателей и критиков.
На волне популярности исторического жанра, в конце XIX века помимо произведений классиков, появилось большое количество беллетристической литературы – исторических романов Е.П. Карновича, П.В. Полежаева, Д.Л. Мордовцева, Г.П. Данилевского, Вс.С. Соловьева, Е.А. Салиаса, М.М. Филиппова, Д.С. Дмитриева и других. Большинство этих произведений были рассчитаны на массового читателя и отличались простотой образов, прямолинейностью сюжета, нравоучительной риторикой.
Среди большого числа исторических произведений в общей массе беллетристики последней четверти XIX века своеобразием авторского и национального мирообраза выделяются романы Всеволода Сергеевича Соловьева (1841-1903).
Этот писатель, не скрывавший своих монархических убеждений, не изучался советскими литературоведами, относящими его к числу массовых, второстепенных авторов, идеологически чуждых и художественно слабых и, таким образом, он оказался «отодвинутым» на второй план, а позднее совсем забытым. С 1917 по 1990 годы произведения Вс. Соловьева не печатались в России. Его имя не упоминалось в учебниках, справочниках, словарях. Исключение составляют Библиографический указатель «История русской литературы XIX в.» под редакцией К.Д. Муратовой и «Краткая литературная энциклопедия» под редакцией М.И. Андреевской.
С 1990 года, в связи с изменением политического режима и идеологических установок, появилась возможность печатать произведения писателя в России. За период с 1990 года по настоящее время сочинения Вс. Соловьева выдержали более пятидесяти изданий, в 1996 и 2009 были изданы собрания сочинений Вс. С. Соловьева.
Несмотря на утвердившееся в литературоведении XX века мнение о том, что «в контексте развития массовой литературы конца XIX столетия традиционный исторический роман с его установившейся поэтикой и стилистикой начинал уходить в прошлое»1, многочисленные издания исторической прозы Вс. Соловьева вызвали интерес исследователей, обратившихся к анализу некоторых его произведений. Однако в процессе исследования оказалось очевидным, что наследие Вс. Соловьева не укладывается в рамки массовой литературы, оно гораздо богаче, шире и многограннее. В начале XXI века, по мнению директора Института истории РАН А.Н. Сахарова, исторические романы Вс. Соловьева стали «откровением для российского читателя», а сам писатель провозглашался одним из наиболее интересных, самобытных и искренних романистов своего времени.
В настоящее время в отечественной науке назрела насущная необходимость в переоценке творчества «забытых» писателей XIX века, их места в развитии литературного процесса эпохи, их влияния на литературу последующих поколений. На наш взгляд, это связано с тем, что современное общество переживает процесс переосмысления истории Российского государства, его культуры и, в частности, литературы. Происходит возвращение забытых имен, «потерянных» произведений, меняется понимание и оценка классических, широко изученных и малоизвестных текстов. Решению этих задач в значительной степени способствует изучение творческого наследия Вс.С. Соловьева.
Несмотря на то, что Вс. Соловьев активно переиздается в наши дни и признан «интересным и искренним» писателем, современная литературоведческая наука уделяет его творчеству недостаточно внимания. До сих пор не существует полного научного собрания его сочинений. Остается не до конца определенной и его связь с предшествующим и последующим этапами русской литературы, нет однозначных выводов о месте творчества Вс. Соловьева в литературном процессе конца XIX века, не изучено своеобразие поэтики и стилистики его романов. Отметим также, что на данный момент не написана научная биография писателя, к исследованиям привлечена лишь малая часть существующего архивного материала. Отдельные наблюдения либо приоткрывают грань изучаемой нами проблемы, либо дают методологический ориентир, либо намечают перспективу исследования.
Таким образом, актуальность нашего обращения к творчеству Вс. Соловьева обусловлена, с одной стороны, повышенным вниманием к его наследию сегодня, с другой – недостаточной изученностью произведений писателя. Взятый нами для исследования роман «Царь-девица» еще не был предметом отдельного изучения. Некоторые аспекты его поэтики, такие, как символика женских имен, христианские и пушкинские традиции рассматривались в диссертационных исследованиях С.А. Васильевой, Е.В. Никольского, А.В. Лексиной и в нескольких статьях в периодических изданиях. Однако это произведение заслуживает большего внимания, поскольку в специфике авторского мирообраза нашли отражение философские, религиозные, исторические, политические взгляды писателя, воплотились характерные особенности его художественного стиля.
Объектом нашего исследования является романа Вс. Соловьева «Царь-девица», а предметом – особенности поэтики в контексте авторского и национального мирообраза, отраженные в этом романе.
Целью нашей работы является комплексное исследование историософского, культурного и художественного аспектов исторического романа «Царь-девица» в их связи с национальным и авторским мирообразами.
Исходя из поставленной цели исследования, нам необходимо решить следующие задачи:
1. Обозначить и рассмотреть основные историко-теоретические аспекты и проблемы жанра исторического романа в контексте эволюции культурного и художественного сознания.
2. Включить роман «Царь-девица» в историософский контекст эпохи, установив источники, послужившие Вс. Соловьеву исторической основой, а также характер их использования и принципы интерпретации.
3. Определить место и значение романа «Царь-девица» в контексте художественной исторической прозы конца XIX века.
4. Исследовать репрезентацию европейских и русских культурных тенденций в романе «Царь-девица» (мифопоэтических, фольклорных, литературных, религиозно-философских).
5. Проанализировать некоторые особенности поэтики и стилистики романа (портрет, символику образов), отражающие авторский мирообраз.
Методологической основой нашего исследования послужили историко-культурный, сравнительно-исторический, герменевтический методы. В работе применяется методика целостного анализа, позволяющего раскрыть содержательность формы, смысловую наполненность художественной структуры. Исследование и интерпретация любого исторического романа ориентированы также на системно-типологический, историко-функциональный, структурно-семиотический и биографический методы.
Методологическую базу диссертационного исследования составляют труды М. М. Бахтина, В.В. Кожинова, Ю. В. Манна, В. Ю. Троицкого, Д.С. Лихачева, Г. Лукача, С.М. Петрова, Б.А. Успенского, И.П. Щеблыкина и других ученых.
Научная новизна. Данная работа представляет собой одну из первых попыток комплексного, всестороннего анализа романа «Царь-девица» в преемственной взаимосвязи авторского и национального мирообразов, что позволяет проследить процесс эволюции историософской мысли в творчестве Вс.С. Соловьева.
Впервые выявляются научно-исторические источники, повлиявшие на формирование творческого сознания Вс. Соловьёва, а также показывается связь художника с философскими, духовными и религиозными аспектами русской культуры последней трети XIX века. В научный оборот вводятся ранее не исследованные архивные источники: документы, дневники, черновики Вс.С. Соловьева, находящиеся в РГИА (Санкт-Петербург).
Впервые исследована поэтика романа, отражающая культурно-исторические интенции автора, что позволяет дать более объективную оценку творчества писателя, включив его в культурную парадигму эпохи. Роман «Царь-девица» также впервые рассматривается в единстве литературных и фольклорных традиций.
Теоретическая значимость работы заключается в комплексном изучении романа «Царь-девица», определении его места в творчестве писателя и в истории русской литературы XIX века.
Практическая значимость работы состоит в том, что материалы исследования можно использовать в разработке учебных программ по истории русской литературы XIX века, по истории жанра исторического романа. Работа будет полезна для написания обобщающих трудов по истории русского исторического романа, а также работ, связанных с изучением русской культуры конца XIX – начала XX веков.
Научная проблема работы заключается в изучении особенностей исторического романа конца XIX века на основе комплексного анализа романа Вс. Соловьева «Царь-девица».
Апробация работы. Результаты исследования прошли апробацию в ходе обсуждения докладов на международных, всероссийских, региональных научных конференциях, в частности на международных научных конференциях: «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. Кирилло-Мефодиевские чтения» (М.-Ярославль, 2010, 2011), «Древнеславянское наследие и культура в современном мире» (Елец, 2011), «Прошлое как сюжет» (Тверь, 2012), на областных научно-практических конференциях: «Организация и развитие научно-исследовательской работы школьников – одна из основных форм творческой работы с детьми» (Елец, 2010), «Российская государственность в лицах и судьбах ее созидателей: IX-XI вв.» (Липецк, 2013), на внутривузовских научно-практических конференциях: «Научно-методические чтения памяти К.Ф. Калайдовича» (Елец, 2010, 2012), «Русское подстепье и его историко-культурный ареал в литературе XIX-XX веков» (Елец, 2012). Основные положения диссертации представлены в шестнадцати статьях, три из которых опубликованы в журналах, рецензируемых Высшей аттестационной комиссией.
Положения, выносимые на защиту:
-
Исторический роман в русской литературе выделился из романистики начала XIX века, тесно связанной с национальным фольклором. Большое влияние на его становление оказали западные писатели, особенно В. Скотт, повлиявший на историческую романистику первой половины XIX века. Социально-политические события второй половины столетия вновь возродили интерес к истории отечества в русской литературе, что проявилось в появлении большого числа беллетристических произведений на историческую тему, позволяющих выявить специфику исторического романа: многогранность и широта исторического романа как жанра, популярность и общественная востребованность, историзм мышления и воссоздания жизни писателем, разнообразие типологий исторического романа, открытый характер его жанровой структуры.
-
М.П. Погодин, Н.Я. Аристов, С.М. Соловьев, Н.И. Костомаров и другие историки XIX века своими историческими трудами формировали общий историософский контекст эпохи, вне которого Вс. Соловьев не мог, конечно, создавать свои исторические произведения. Однако, определяющее влияние на идейное содержание романа Вс.С. Соловьева «Царь-девица» оказали работы русского историка И.Е. Забелина, который был одним из немногих ученых, считавших царевну Софью выдающейся личностью и мудрой правительницей.
-
У русских писателей XIX века, обратившихся к художественному изображению царевны Софьи, существовали различные представления о закономерностях исторического процесса, о роли личности в истории, влияющие на художественную модель исторической действительности, в которую оказалась вписана и личность царевны Софьи.
-
Вслед за русскими писателями и поэтами, которые своеобразно интерпретировали мифопоэтический образ Царь-девицы в своем творчестве, внося в его культурный контекст дополнительные смыслы, Вс. Соловьев в романе «Царь-девица» продолжил эту традицию, придав облику царевны Софьи сказочные, иррациональные черты, вбирающие в себя мотивы девы-воительницы, мудрой девы, сиротства и др.
-
Образ царевны Софьи в романах писателей XIX века – это образ старой, допетровской Руси, который репрезентируется в портрете Софьи - неуклюжей, злобной, некрасивой. Композиционно образ царевны в романе «Царь-девица» конструируется в координатах, обозначенных разными точками зрения на героиню, которые являются этико-эстетическими позициями, определяющими поэтику повествования в романе. Смысловое наполнение женских образов произведения заключается в символическом изображении различных аспектов жизни допетровской Руси: любви, свободы, отношения к государственной власти.
Структура диссертации. Решаемые задачи определили следующую структуру работы: введение, три главы с последующим делением их на параграфы, заключение, список использованной литературы и приложения.
Исторический роман как теоретическая проблема
Известные научно-справочные источники либо интерпретируют «исторический роман» как «роман, действие которого развертывается на фоне исторических событий» , либо вообще не выделяют его в качестве самостоятельного жанрового явления. Различные жанровые формы и модификации исторического романа растворяются в более широком явлении – «историческая проза» - нерасчлененном и вбирающем в себя «не только установление, осмысление фактов прошлого, но и яркое, живое их изображение» . На наш взгляд, это во многом объясняется феноменом романа, в котором история - это смыслоорганизующий отбор отдельных происшествий в системе их взаимодействий, и отдельных личностей в своеобразии их индивидуально-психологических свойств из неисчерпаемого множества людей и событий. В понятии «история», таким образом, растворяются различные узкие и широкие смыслы (от конкретизированных событий, которые даются в естественном порядке, до отобранных повторяющихся элементов, демонстрирующих наиболее общие закономерности развития общества). Современный дискурсный подход, распространяющийся и на историческое, и на культурное пространство, отвергает различение исторического, культурного и литературного текста и контекста и обозначает новые векторы движения истории, культуры и литературы в их взаимодействии. Поэтому не удивительно, что исторический роман, в котором сложно соединяются историко-культурные и литературные тенденции, выдвигается как актуальная теоретическая проблема и порождает противоречивые определения и научные концепции. Поэтому в современном российском литературоведении под «историческим романом» подразумевается особенная форма, которая «выступает как своего рода синтез романа в собственном смысле и эпической поэмы прошлого» . Старикова Н.Н. обозначает исторический роман как «часть общего понятия исторической прозы - условного обозначения произведений, в которых повествуется о событиях более или менее отдалённого времени, а действующими лицами могут выступать исторические личности» . Такое расплывчатое определение отражает специфику исторического повествования, в котором происходит смешение тематических и жанрово-родовых признаков. Некоторые литературоведы полагали, что, несмотря на устойчивость и распространенность словосочетания «исторический роман», жанром его считать нельзя, поскольку «не определено понятие, которое им обозначается, нет никакого общепринятого представления о жанровой структуре исторического романа» . Показательно, что современный исследователь В.А. Недзвецкий предложил вернуть историческому роману определение, данное ещё А.С. Пушкиным: «историческая эпоха, развитая в вымышленном повествовании» . Терминологическая неопределенность, размытость жанровых границ и отсутствие четких структурно-семантических признаков, приведшие к появлению множества различных, часто взаимоисключающих принципов классификации и типологизации произведений исторической прозы, свидетельствуют о том, что исторический роман является актуальной проблемой, требующей серьезного внимания.
Очевидно, что изучение исторического романа сопряжено с определенными трудностями. Во-первых, историческому повествованию, всегда имевшему большой читательский успех, который был связан с тем, что «синтезируя документальное и вымышленное», оно развивало «ощущение причастности к истории» , как уже отмечено, часто отказывают в жанровой самостоятельности; во-вторых, как указывал М.М. Бахтин, «это обусловлено своеобразием самого объекта: роман - единственный становящийся и еще неготовый жанр. Жанрообразующие силы действуют на наших глазах: рождение и становление романного жанра совершаются при полном свете исторического дня. Жанровый костяк романа еще далеко не затвердел, и мы еще не можем предугадать всех его пластических возможностей» ; в-третьих, в литературоведении XX века интересующая нас историческая беллетристика уже получила требующую пересмотра суровую оценку, состоящую в том, что, по мнению С.М. Петрова, в конце XIX века познавательный и художественный уровень исторического романа резко снизился, а романы Г.П. Данилевского, Д.Л. Мордовцева, Вс.С. Соловьева и других «представляли собой литературную спекуляцию на интересе читателя к историческому прошлому…» , которая не заслуживает серьезного научного внимания. В последние несколько десятилетий произошла переоценка национального литературного достояния, в котором важное место занимают разные формы исторического повествования. Сегодня исследователи под иными углами зрения обращаются к уже достаточно изученной классике, активно изучают произведения малоизвестных беллетристов, возвращают в пространство литературоведческих интересов вовсе забытых писателей – исторических романистов, которых относят к так называемой «массовой литературе», в свое время пользовавшейся (да и сейчас пользующейся) большой популярностью у огромного количества читателей в силу динамичности сюжета, яркости образов, занимательной интриги, познавательности и выражения национального духа. Нельзя не отметить, что в настоящее время изучение исторического романа развивается преимущественно в контексте весьма актуальных в современном литературоведении исследований исторической поэтики, поскольку историзм утвердился в качестве основного критерия этико-эстетической значимости этого жанра. Однако первые теоретические аспекты изучения исторического романа как особой жанровой формы возникли на Западе в начале XIX века, когда собственно появился сам классический исторический роман . Авторы европейских исторических романов первыми стали высказывать различные мнения о жанровых признаках этого нового, создаваемого ими литературного явления, которые можно обнаружить в литературно-критическом, теоретическом и публицистическом наследии Э. Золя, О. Тьерри, О. Бальзака, А. Ренье, Э. По и др. . Внимание этих писателей было обращено к проблемам связей истории и современности; соотношения художественного вымысла и исторических фактов; взаимоотношений реальных и вымышленных героев; функции и роли документов и важности выявления источников и т.д. Однако все эти рассуждения носили разрозненный характер и не могли претендовать на целостное теоретическое осмысление исторического романа как утвердившегося в литературе идейно-эстетического явления.
«Царь-девица» Вс. Соловьева и образ царевны Софьи в художественной прозе второй половины XIX века
Последняя треть XIX века ознаменовалась проведением масштабных реформ в России, которые затронули все уровни российского общества. Возникает поразительное разнообразие научно-исторических направлений, течений и школ, в рамках которых воплощается консервативно-охранительное, либеральное, материалистическое и другие представления о закономерностях исторического процесса, которые нашли свою реализацию в русской исторической романистике. Самые разнообразные исторические концепции своего времени, социально-антропологические и этические идеи, повлиявшие на процессы в литературе, привели к пересмотру этико-эстетических и историко-политических приоритетов. Наиболее талантливые романисты 70-90-х годов, осознавая требования времени, постепенно отказывались в своих исторических произведениях от потерявших актуальность общественно-философских идей, а вслед за этим, и от старой формы исторического повествования. Все чаще в их произведениях главным становилось не изображение столкновений конкретных исторических сил, а стремление через особый тип исторического героя проникнуть в причины всеобщего неблагополучия национальной жизни, трагизма исторической повседневности.
Идея несовпадения положительных качеств личности с теми формами общественного существования, которые предлагались в конце XIX века, понимание несовместимости нового идеала с уже закрепившимися в коллективном сознании, но несостоятельными и уже изживающими себя социально-политическими и философско-историческими доктринами определили иное, альтернативное направление художественного мышления на пути поисков положительных начал национальной жизни. В исторической романистике возрос напряженный интерес преимущественно к внутренним, нравственно-психологическим коллизиям, позволявшим «изнутри» решить многие проблемы исторической, политической и духовной жизни нации, что неизбежно повлекло за собой обращение к острым и напряженным, но недостаточно осмысленным или спорным моментам национального прошлого.
Поскольку историческая жизнь нации все больше начинала осознаваться как жизнь духовная, это требовало от исторической романистики художественного исследования иных, глубинно-сущностных пластов исторического бытия, которые позволили бы скорректировать внешне-событийное движение исторического процесса с развитием и изменением народной аксиологической системы. Отсюда в разные десятилетия конца века обнаруживается значительный объем исторических текстов, в которых проявляется повышенный интерес русских писателей к поворотным эпизодам в истории страны: Смутному времени, Церковному расколу, дворцовым переворотам XVIII века и другим событиям. Появилось множество художественных произведений, посвященных судьбам реформ и реформаторов в России.
Особенное внимание уделялось эпохе и личности главного российского преобразователя, Петра I. С именем Петра в русской истории неразрывно связано и имя царевны Софьи, на короткое время оказавшейся во главе русского государства. Если бы обстоятельства сложились в ее пользу, осторожная реформистская политика царевны Софьи, в которой реализовалась бы идея «доминирования/подчинения», связанная с исторически сложившимся отношением к женщине-правительнице, могла бы стать альтернативой резким и жестким реформам Петра. Поэтому, хотя в большинстве случаев образ Петра I оказывался в центре литературно-художественных опытов создания национально-героической эпопеи, однако противоречивый образ Софьи привлекал внимание писателей, но интерпретировался ими весьма неоднозначно.
У каждого писателя, обратившегося к художественному изображению царевны Софьи, существовали свои представления о закономерностях исторического процесса, о роли личности в истории, они в разной степени владели материалом о времени правления Софьи. Эти писатели отличались различными философско-историческими взглядами, которые включали в себя религиозные представления, морально-нравственные ценности и научные концепции. Все это влияло на созданные ими художественные модели исторической действительности, в которые весьма причудливо оказалась вписанной и личность царевны Софьи. Сложная и противоречивая фигура Софьи Алексеевны, историческая и культурная значимость трагических событий ее времени нашли свое воплощение в десятках произведений исторических романистов второй половины XIX столетия . Мы не случайно ограничили рамки нашего исследования второй половиной XIX века. В первой половине столетия нам не удалось обнаружить ни одного исторического произведения, посвященного непосредственно царевне Софье, тем более не могли появиться такие произведения в XVIII веке. В то время в общественном сознании активно формировался положительный образ великого исторического реформатора и, следовательно, появлялось большое количество произведений о Петре Великом (в основном, хвалебно-панегирического характера: оды, похвальные слова и т.п.) . Таким образом создавался корпус произведений, целью которого было создание апологетики Петра, тем самым определялась его роль в русской и мировой истории, а также ставились различные историософские вопросы, в частности, о роли личности в истории. Царевна Софья, боровшаяся с Петром за власть, и даже, по мнению некоторых историков, пытавшаяся его уничтожить физически, рассматривалась как отрицательный персонаж и в этот контекст не вписывалась. Многолетнее негативное восприятие деятельности царевны Софьи выразилось в полном отсутствии в XVIII и первой половине XIX веков произведений, где Софья была бы главной героиней, либо изображалась как положительный исторический персонаж. Отсутствие интереса к личности Софьи в художественной литературе XVIII-первой половине XIX века объясняется также особым отношением к женщине в русском обществе вообще, где ее роль ограничивалась рамками семьи, воспитанием детей. Женщина на престоле в Древней Руси представлялась как проявление исключительного – «иного, небывалого, запредельного», то есть катастрофического, возникшего в результате нарушения правильного мироустройства. Недаром воцарение женщины пугало народ и связывалось с бедами, голодом, болезнями, неурожаями, стихийными бедствиями. Только в середине XIX века в России проявляется социальная мобильность женщин, названная впоследствии эмансипацией, которая развивается в русле общих процессов либерализации русского образованного общества. Происходит социальная дифференциация групп, начинается процесс становления социальных и культурных институтов , который распространяется и на, так называемый, «женский вопрос». Во второй половине XIX века в России началось широкое движение женщин за равноправие, выразившееся в борьбе за доступ к образованию, за право на профессиональный труд. Большую роль в развитии женского самосознания сыграли и западный феминизм, распространившийся в России в ходе европеизации российского общества, и российский нигилизм, ставший выражением умонастроений разночинцев.
В связи с процессами эмансипации и феминизации меняется отношение русского общества к женщине, пересматривается концепция «исторической женщины», актуализируются проблемы «роль женщины в истории», «женщина и власть». Это нашло свое воплощение в научных и художественных сочинениях, например в книге Д.Л. Мордовцева «Русские женщины нового времени», а также в романах, где женщина-правительница становится главным действующим лицом.
В конце XIX века возникает сразу несколько произведений, где Софья не только является главной героиней, но изображена с возможной беспристрастностью, писатели равно высвечивают и положительные, и отрицательные черты ее личности. На наш взгляд, это произошло по нескольким причинам: в русской литературе происходили внутренние процессы, приведшие к качественному скачку в изображении женщин-правительниц; общие философские, культурные тенденции в осмыслении проблемы «женщина у власти» проявились в художественных произведениях, изображающих сильных, целеустремленных женщин во главе государства. Также этому способствовала трагичность судьбы царевны, писателей привлекал ее сильный характер, выдающийся ум, неординарные способности, независимость от «теремных» условностей.
Отражение литературных традиций в заглавии романа
«Царь-девица» вынесена Вс.С. Соловьевым в заголовочный комплекс романа и является своеобразным ключом к пониманию центрального образа произведения - царевны Софьи. В этом параграфе мы рассмотрим культурно-исторический аспект заглавия романа и проследим генезис и эволюцию образа «Царь-девицы» в русской литературе, который восходит к европейской и русской традиции. Использование слова «царь-девица» писателями и художниками напрямую связано с его семантикой. С точки зрения словообразования «царь-девица» возникла путем сложения двух слов, двух мотивирующих основ. В подобной языковой ситуации отношения между этими основами по семантическому значению могут быть сочинительными и подчинительными. В данном случае отношения – подчинительные. Первый компонент этого сложения – слово «царь» отражает высшую оценку предмета, явления, названного опорным компонентом. В данном случае таким опорным компонентом является слово «девица». Т.е. это - самая главная, самая «большая» девица (подобные примеры, «царь-пушка», «царь-колокол» и др.).
На наш взгляд, «царь-девица» Вс. Соловьева представляет собой культурно-исторический феномен, в поле которого отношения между мотивирующими основами «царь» и «девица» не сочинительные, и не подчинительные, а противительные: здесь сочетаются два несочетаемых по семантике (в данном контексте) слова: царь и девица. Девица не могла быть царем в Московском государстве по закону, престол наследовался только по мужской линии. Наблюдается определенное культурно-историческое противоречие: если опираться на конкретную историческую ситуацию, то девица не могла быть царем на Руси, а если - на фольклорную традицию (например, в русских сказках), то нахождение незамужней девушки на троне было вполне возможно. В первом параграфе второй главы нами было высказано предположение, что «царь-девицу» для названия своего романа Вс. Соловьев заимствовал из работ историка И.Е. Забелина, который использовал слово в прямом значении «молодой незамужней женщины на царствовании» . Однако Царь-девица является также персонажем греческих, венгерских, немецких, итальянских, болгарских, польских и русских сказок, которые входят в сюжетный тип текстов о молодильных яблоках. Царь-девица является героиней русской сказки об Иване-Царевиче и Царь-девице, представленной в сборниках сказок и небылиц конца VIII-XIX веков . «Царь-девица» - центральный персонаж и других русских сказок: «Жар-птица и Царь-девица», «Луна и звезда», «Молодильные яблоки», «Сказка о молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде». Писатели и издатели фольклорных сборников М.Д. Чулков, М.И. Попов и ряд других авторов сделали первые шаги в области «литературного фольклоризма» - использования фольклора в литературных целях. Их творчество объективно обогащало «европеизированную» литературу послепетровской России ценностями русской культурной истории, с их самобытностью, особым национальным колоритом, системой мифопоэтических образов. Как переходное явление от фольклорного бытования к литературному в конце XVIII-начале XIX веков появляется несколько лубочных изданий сказки «О сильном и храбром и непобедимом богатыре Иване Царевиче и о прекрасной его супруге Царь Девице», подробно описанных в книге коллекционера и историка искусства Д.А. Ровинского . На трех листах с двенадцатью иллюстрациями приводится сказка о Царь-девице, в которой она изображена могущественной повелительницей своего царства: ей подчиняются злые и добрые духи, которые могут выполнить самые сложные задания, перемещаться с огромной скоростью и т.п. Ровинского более всего интересовала в народных гравюрах и сказках их органичность, стихийность, подлинная народность. По его замыслу собранный воедино бесцензурный русский лубок вместе с теми листами профессиональных граверов, которые пользовались успехом в народе, должен был представить образ самого русского народа.
После лубка следующей ступенью освоения фольклора русской литературой были литературные обработки сказок писателями, затем – появилась авторская сказка. Очередным шагом в разработке художественных приемов стало появление фольклорных мотивов, включенных в сюжет художественных произведений. Литературные сказки на фольклорные сюжеты мы находим у А.С. Пушкина, В.А. Жуковского, Н.В. Гоголя, П.П. Ершова и других писателей и поэтов. Сказки, где героиней является Царь-девица, послужили источником сюжетов для многих литературных произведений. Писатели обращались к сказочному образу Царь-девицы, тем или иным образом интерпретируя его в своих произведениях . Задачей нашей работы не является анализ произведений всех авторов, использовавших образ Царь-девицы. Ограничим рамки нашего исследования XIX столетием. Так, Г.Р. Державин в начале XIX века обратился к фольклорным источникам, обогащая ими поэтику классицизма. Это было время, когда неудачи во внешней политике России вызвали огромный прилив патриотических настроений у русского народа. Культурное сознание обратилась к поискам национальных ориентиров, способных консолидировать общество вокруг престола, и обнаружило их в прошлом – от древности до екатерининского времени.
Как и многие его современники, Г.Р. Державин интересовался фольклором, известным ему непосредственно и в литературных обработках писателей — М.Д. Чулкова, М.И. Попова, В.Д. Левшина. Это отразилось на некоторых его произведениях позднего периода - стихотворении «Атаману и войску Донскому» (1807), «романс»-поэме «Царь-девица» (1812) . «Царь-девица» создавалась Державиным во время его работы над теоретическим исследованием «Рассуждения о лирической поэзии, или об оде». Некоторые исследователи считают, что произведение было задумано «как пример жанра стихотворной волшебной сказки» для этой статьи . В новом и необычном для поэта жанре получили своеобразное развитие мифопоэтические мотивы. Вместе с тем литературная сказка сохранила державинские принципы поэтического изображения окружающего мира и внутреннюю, органическую связь с его одами, сатирой, анакреоническими стихами. В сказке Державина просматриваются характерные исторические и бытовые реалии, связанные с личностью императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II, войной 1812 года. …И Полканы всюду чудны Дом стрегли ее и трон; С колоколен самогудный Слышался и ночью звон. Терем был ее украшен В солнцах, в месяцах, в звездах; Отливались блесни с башен Во осьми ее морях . Можем предположить, что в этой поэме Г.Р. Державин попытался дать своеобразный поэтический «урок царям»: образ Царь-девицы был нужен ему для разработки образа «идеального монарха». …Все поля ее златились И шумели под серпом, Тучные стада водились, Горы капали сребром. Слава доброго правленья Разливалась всюду в свет Все кричали с восхищенья, Что ее мудрее нет . У Державина сохранились такие сказочные характеристики Царь-девицы как «дева-богатырь» и «мудрая дева». Он добавил к образу портретное описание русской красавицы и ее человеческих качеств (ходит пешком, читает, пишет), а также черты идеального правителя, который заботится о народе. Таким образом, Державин дал развернутый портрет Царь-девицы, в котором соединил конкретно-историческое и фольклорно-сказочное. Однако этико-эстетическая функция державинского образа отличается от сказочного изображения Царь-девицы. По мнению В.И. Кодухова, у Державина – это всего лишь «прием описания романтической красавицы с опорой на фольклорные ассоциации для того, чтобы затем перейти к иносказанию» . Создавая «Царь-девицу» как иллюстрацию к собственному рассуждению о романсе, и не желая оставаться в стороне от национальных интересов, Г.Р. Державин пишет произведение, ставшее прообразом русской литературной стихотворной сказки.
В числе прочих художественных произведений, где встречается образ Царь-девицы, мы сочли необходимым привлечь для нашего исследования «Сказку о золотом петушке» (1834) А.С. Пушкина. Большинство ученых-литературоведов сошлись во мнении, что это произведение было навеяно автору «Легендой об арабском звездочете» В. Ирвинга и «Историей о Золотом Петухе» Ф. Клингера. Сюжет сказки широко известен: золотой петушок, подаренный звездочетом царю Дадону предупреждает его подданных о нападении врага или другой опасности. Но вместо вражеских войск сначала оба сына царя, а затем и сам Дадон встречают в поле красавицу шамаханскую царицу. …Вдруг шатёр Распахнулся... и девица, Шамаханская царица, Вся сияя как заря, Тихо встретила царя. Как пред солнцем птица ночи …
Символика образов романа
Как уже было отмечено, романы Вс. Соловьева, репрезентирующие авторские историософские построения, не могли не быть связаны с многообразием исторических представлений своего времени, в том числе с оригинальными концептуальными моделями истории, которые были предложены его отцом и братом. Однако в литературоведении Вс. Соловьев воспринимается традиционно как автор, упрощенно интерпретирующий события отечественной истории, как «лубочный» писатель, рассчитывающий на популярность у широкой публики. К сожалению, такая оценка романов Вс. Соловьева была распространена не только в конце XIX века, но и в 90-е годы XX в., когда его книги вновь, после большого перерыва, стали издаваться и переиздаваться. Сын великого русского историка, брат выдающегося философа, человек, входивший в круг русской духовной элиты своего времени, увлекающийся религией, философией, историей, по-прежнему воспринимался исключительно как создатель «бульварной» исторической литературы. Незначительная этико-эстетическая ценность этой второразрядной беллетристики не предполагала серьезного и вдумчивого исследования вопросов полисемантизма текста и смысловой нагрузки образов в произведениях писателя, в том числе и в романе «Царь-девица». По нашему мнению, одной из специфических черт творчества Вс. Соловьева является символизм. Именно символ становится тем ключом, который позволяет вскрыть религиозно-философские, историко-политические и этико-эстетические коды его произведений. Герменевтический подход к изучению его текстов позволяет лучше понять генезис, историческое наполнение и смысловое содержание устойчивых элементов творческого наследия писателя, которые реализуются через сложную систему символов. На наш взгляд, семантика романа «Царь-девица» воплощается в символизме, прежде всего, женских образов. Во второй половине XX века широкое распространение получили разноплановые гендерные исследования, в которых рассматриваются философские, социальные, культурные, психологические аспекты. В рамках этих исследований изучаются и важные для нашей работы проблемы гендерной стратификации политической истории – в том числе, борьбы женщин за политические, гражданские и другие права. Однако уже в XIX веке в области культурологии, истории, ментальности общественного сознания бурно обсуждались темы «женщина и политика», «женщина и власть». В Московской Руси XVII века, патриархальность была неотъемлемой частью общественного устройства. Мужчина, отец, был главой рода и хозяином судеб подчиненных ему людей. Царь же являлся отцом для всех своих подданных, а «отец» - это, несомненно, мужчина. К тому же, до вступления на престол Петра I, царь рассматривался, прежде всего, как сакральная фигура, «икона Бога», стоящая на страже православного благочестия и традиционных общественных устоев. Софья Романова нарушила эти веками складывавшиеся традиции, выдвинула женщину на авансцену истории, поэтому Вс. Соловьев выбрал именно ее главной героиней своего романа и воплотил в ней черты, присущие Московской Руси конца XVII века. Произведение «Царь-девица» имеет одну яркую черту, на которой стоит, на наш взгляд, сконцентрировать особенное внимание. Эта черта заключается в явном преобладании женских образов. Героини романа - Софья, сирота Люба Кадашева, помощница Софьи Родимица, царица Наталья и другие женщины, показаны активными яркими личностями. Под пером Вс. Соловьева допетровская Русь представляется нам своеобразным «женским царством». Объяснить это только тем, что писателя «чаровали русские женщины» , значит уйти в сторону от истинного смысла текста. Исследование женских образов романа показывает, что в каждом из них представлена одна из сторон старой, допетровской Руси. А.Н. Сахаров в своей статье о творчестве Вс. Соловьева отмечал одну из особенностей романов писателя: «С особой трогательностью и с трепетом выписывает В.С Соловьев женские образы, близкие ему по духу. Удивительна эта традиция больших русских писателей! Из романа в роман переходят эти русоголовые сероглазые красавицы, удивительно похожие своей внешней и внутренней красотой, своей цельностью, невосприимчивостью ко злу и в то же время великодушные и благородные.» .
Галерея женских образов романа очень разнообразна. Чтобы ярче выявить особенности каждого из них, соотнесем его с определенным историко-культурным типом. В литературоведческих исследованиях можно обнаружить различные принципы типологизации женских образов. Типы выделяются в зависимости от того, какие аспекты берутся за основу типизации: психологические, исторические, культурные или другие. Наиболее распространенными являются следующие принципы типизации: первый учитывает функциональные особенности женщины в социуме (женщина-мать, женщина-труженица, женщина-воин ), второй – противопоставляет два типа, учитывая психологическую доминанту (амазонка – кроткая героиня ), третий – выводит на первый план религиозно-сакральный аспект («святая» - «ведьма» ).
Применительно к русским историческим романам наиболее уместным, на наш взгляд, будет использование первого принципа типизации: рассмотрение женских типов через социально-фунциональную призму, связанную с существованием рода. Этот принцип можно распространить и на роман «Царь-девица», в котором мы выделяем следующие типы женских образов: женщина-мать (основательница рода), женщина-труженица (хранительница рода), женщина-воин (защитница рода).
Женщина-воин – это, безусловно, Люба Кадашева, личность с сильным характером, наделенная благородством, целеустремленностью. С ее образом связаны мотивы борьбы, предательства, смерти, страдания, патриотизма.
Люба представлена в романе как обездоленная дворянская девушка, однако сиротство не уничтожило в ней природной жизнерадостности и целеустремленности. Автор показывает ее яркой личностью: «Люба вышла девочка смышленая, но какая-то дикая… Ее природная любознательность не проходила равнодушно мимо явлений вокруг нее совершавшихся» . Нападки и побои со стороны домочадцев Люба переносила молча, вела себя независимо. Однажды хозяйка дома после жалоб на Любу взяла плетку и «собиралась изрядно постегать неразумную девку». Но, увидев выражение лица Любы, так «и отшатнулась – страшна она вдруг ей показалась» . Сила характера Любы особенно проявляется во взаимоотношениях с мужскими персонажами, она легко управляет влюбленным в нее Федей, слугой Перхуловых, стариком Лукьяном, который предоставил ей ночлег во время побега. Люба с легкостью убеждает стрелецкого подполковника Николая Малыгина поддержать Софью в бунте стрельцов, несмотря на то, что это предприятие было связанно с откровенным обманом и подкупом стрельцов. В образе Любы воплотились такие понятия как любовь, вера, надежда. Он вобрал в себя лучшие качества эпохи допетровской Руси – благородство, богобоязненность, чистоту помыслов. Даже заблуждаясь, Люба делает это искренне, в ней нет лжи или коварства. Показательно, что после кровавого стрелецкого бунта девушка, узнав о причастности к нему Софьи, раскаялась и ушла в монастырь. В образе разочарованной и покинувшей Софью Любы старая Русь уступает место новому времени, символическая женщина-защитница рода терпит поражение. Уход Любы от мира – это уход от своего первоначального предназначения, отказ от борьбы со злом, от защиты своих близких и самой себя.
Образ женщины-труженицы воплотился в образе Родимицы, молодой вдовы двадцати трех лет, исполняющей многочисленные поручения царевны Софьи. Она не только преданно служит царевне, но и активно поддерживает Софью в ее стремлении к власти. Родимица - один из самых ярких персонажей романа, она всегда в движении, в работе, а также в постоянных конфликтах с жителями царского терема: «…она была вовсе не зла и не завистлива, только много бранилась и ссорилась с остальными царевниными женщинами, особенно со старухами…» . Родимице свойственна энергия, находчивость, оптимизм, преданность своей царице. Сама Софья говорит о ней: «Да, Федорушка, служи, служи свою службу, а будет на нашей улице праздник, так я тебя не забуду… Побольше бы мне таких Родимиц!..» .
Необходимо сказать, что постельница царевны Софьи Родимица – это реально существовавшее лицо. Например, о ней писал историк Н.И. Костомаров в книге «История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Рассказывая о событиях, происходивших во время стрелецкого бунта 1682 года, Н.И. Костомаров упоминает о некой Федоре Родимице, которая якобы активно участвовала в разжигании недовольства у стрельцов. «Такие поущения начали распространяться между стрельцами; какая-то малороссиянка, Федора Родимица, шаталась между ними и раздавала деньги от имени Софьи» . Сведения о Родимице Н.И. Костомаров, возможно, почерпнул из трудов своего знаменитого учителя, историка С.М. Соловьева. В его исследовании «История России с древнейших времен» в XIII и XIV томах приводятся сведения о Родимице: «Вдова, постельница Феодора Семеновна Родимица, из малороссийских казачек, с деньгами и с щедрыми обещаниями от царевны Софьи ходила по стрельцам» . Таким образом, и Соловьев, и Костомаров упоминают о Родимице в связи со стрелецкими бунтами, но это упоминание очень немногословно.
