Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Жанровая традиция мениппеи в освещении М.М. Бахтина: художественное своеобразие и теоретическая значимость 10
1.1 . Становление жанра мениппеи в античной литературе 10
1.2. Традиция мениппеи в литературе Нового времени и XX века 25
1.3. Проблема теоретического осмысления мениппеи 38
Глава 2. Формирование основных элементов мениппеиного начала в произведениях В.П. Аксенова 1960-1970-х годов 49
2.1. Элементы диалогизма и карнавализации как предпосылки формирования мениппеиного начала в произведениях В.П. Аксенова начала 1960-х годов 49
2.2. Становление мениппеиного начала в произведениях В.П. Аксенова второй половины 1960-1970-х годов 75
Глава 3. Особенности проявления мениппеиного начала в отдельных произведениях В.П. Аксенова 103
3.1 . Взаимодействие мениппеиного начала с поэтикой модернизма и постмодернизма в романе «Ожог» 103
3.2.Взаимодействие мениппеиного начала с традицией романа-эпопеи в трилогии «Московская сага» 120
3.3.Поэтика постреализма как принципиально новая форма выражения мениппеиного начала в романах «Новый сладостный стиль», «Кесарево свечение», «Вольтерьянцы и вольтерьянки» 137
Заключение 170
Список использованной литературы 176
- Становление жанра мениппеи в античной литературе
- Традиция мениппеи в литературе Нового времени и XX века
- Элементы диалогизма и карнавализации как предпосылки формирования мениппеиного начала в произведениях В.П. Аксенова начала 1960-х годов
- Взаимодействие мениппеиного начала с поэтикой модернизма и постмодернизма в романе «Ожог»
Введение к работе
Творчество В.П. Аксенова, охватывая значительный промежуток времени, представляет яркий пример взаимодействия целого ряда актуальных для русской литературы XX века направлений (соцреализма — в его «оттепельной» форме, модернизма, постмодернизма, постреализма) в рамках художественного целого, пребывающего в развитии. При этом степень изученности произведений писателя к настоящему времени остается слабой, в исследованиях, принадлежащих Н. Ефимовой, Ю. Медведеву, Е. Пономареву и др., затрагиваются лишь отдельные стороны художественного своеобразия произведений В.П. Аксенова. Нам представляется необходимым осуществить применение такого подхода к поэтике произведений Аксенова, которой позволил бы рассмотреть ее формирование в едином структурном ключе и осмыслить ее характерные черты в широком культурном диапазоне. Здесь стоит сказать, что в последнее время актуальной для литературоведения становится тема диалога культур, предпринимаются попытки изучения литературных произведений в широком культурно-историческом контексте, выходящем за рамки отдельной национальной традиции, и в этом плане перспективным становится исследование устойчивых жанровых традиций, включающих в свою орбиту различные по объему, времени создания, принадлежности к той или иной национальной литературе тексты.
В качестве одной из таких ведущих жанровых традиций, в рамках которой мы предполагаем рассмотреть особенности становления поэтики произведений В.П. Аксенова, можно выделить мениппею. Своими корнями мениппея восходит к менипповой сатире, одному из так называемых «серьезно-смеховых» жанров античной литературы (наряду с сократическим диалогом, диатрибой и др.). В менипповой сатире был осуществлен уникальный для своей эпохи художественный сплав философского диалогизма, идейной, нравственной проблематики с гротескно-смеховой образностью. По замечанию В.Л. Махлина,
«Слово "мениппея', образованное в духе русского языка по контрастной аналогии с "эпопеей", указывает на особую, "становящуюся' историчность термина 'мениппея", отличающую его от традиционных историко-литературных и литературно-теоретических определений... Становящаяся историчность менип-пеи..., опирающейся не на предание, а на непосредственный 'фамильярный' опыт, который, в свою очередь, имеет своим источником фольклор, делает этот жанр... по-особому трудным для традиционного историко-литературного определения» . В отечественном литературоведении понятие «мениппея» стало широко использоваться после выхода в свет труда М.М. Бахтина «Проблемы поэтики Достоевского» (1963 г.), в котором были рассмотрены истоки менил-пеи, прослежено ее внедрение в творчество писателей Нового времени, прежде всего Ф.М. Достоевского. Наблюдения М.М. Бахтина стали основой для последующего рассмотрения особенностей проявления мениппеи в современной литературе в работах Ю. Кристевой, Ю. Кёрка, М.Н. Липовецкого, А.Н. Баркова и
ДР-
Как показывают наши наблюдения, художественное единство произведений В.П. Аксенова, созданных в разные годы, держится на их принадлежности к выделенной Бахтиным карнавальной линии романа, имеющей своим основным источником мениппею. Элементы мениппеи вместе с элементами родственных ей диалогических карнавализованных жанров выступают базисом, на котором строится художественное своеобразие творчества как В.П.Аксенова, так и некоторых других видных писателей современности, но это вовсе не означает прямого влияния, неслучайно Бахтин, говоря о произведениях Достоевского, подчеркивал, что возникновение в них элементов мениппеи является следствием не субъективной памяти писателя, но «объективной памяти жан-ра»~. При этом в качестве базового понятия в исследовании используется термин «мениппейное начало», под которым понимается набор важнейших жанро-
1 Махлин В.Л. Мениппея // Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. І Іиколюкина.М.,
2003. С.525.
2 Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.,1963. С. 162.
образующих признаков мениппеи, играющих существенную роль, как на уровне формы, так и на уровне содержания художественного текста.
В качестве объекта нашего исследования мы определяем поэтику В.П. Аксенова в ее поступательном изменении от одного этапа творчества писателя к другому. Предметом исследования выступают характерные признаки мениппеи (мениппейного начала), проявляющие себя в рамках поэтики В.П. Аксенова на разных уровнях художественной структуры произведений писателя.
Материалом исследования выступают прозаические произведения Аксенова, опубликованные в период с 1960г. по 2004г. включительно. Это повести — «Коллеги»(1960), «Звездный билет» (1961), «Апельсины из Марокко» (1962), «Стальная птица» (1965), «Затоваренная бочкотара» (1968), « Поиски жанра» (1978), романы - « Пора, мой друг, пора» (1963), «Ожог» (1980), «Новый сладостный стиль» (1997), «Кесарево свечение» (2001), «Вольтерьянцы и вольтерьянки» (2004). Также рассматривается романная трилогия «Московская сага» (1993-1994). Исследование, таким образом, охватывает широкий временной диапазон, включающий все этапы творчества писателя, и опирается по преимуществу на крупные произведения как особо значимые в плане проявления мениппейного начала.
Актуальность нашего исследования обусловлена, во-первых, отмеченной выше потребностью в разноплановом изучении литературных произведений, раскрытии межкультурных связей, основанных на развитии тех или иных традиций художественного мировосприятия, во-вторых, недостаточной изученностью произведений Аксенова, необходимостью постижения его обширного творчества в едином жанровом ключе.
Цель нашего исследования — рассмотреть проявление элементов мениппеи и родственных ей диалогических карнавализованных жанров в художественной структуре произведений В.П.Аксенова, раскрыть их значение для формирования художественного целого произведений писателя.
Для раскрытия этой цели нами ставятся следующие задачи:
Рассмотреть истоки мениппеи, проследить историю ее развития, влияние мениппеи на современные литературные направления, охарактеризовать статус понятия «мениппея» в рамках современного литературоведения
Раскрыть значение элементов диалогизма и карнавализации как предпосылок становления мениппеиного начала в ранних произведениях Аксенова.
3. Проследить процесс становления мениппеиного начала в творчестве писателя.
4. Рассмотреть особенности проявления мениппеиного начала в отдельных произведениях Аксенова, обращая внимание по преимуществу на взаимодействие мениппеиной поэтики с поэтикой таких ведущих для литературы XX века художественных систем, как реализм, модернизм, постмодернизм и постреализм.
Поставленные задачи определяют структуру работы. Она состоит из трех глав. Первая глава дает теоретический обзор развития мениппеиной традиции от античной эпохи до современности, здесь же приводятся представления о ме-ниппее в работах современных исследователей. Во второй главе дается характеристика эпохи, в которой происходило формирование творчества Аксенова, а также рассматривается становление основных элементов мениппеиного начала в произведениях писателя, относящихся к доэмигрантскому периоду (1960-1970-е гг.). В третьей главе элементы мениппеиного начала рассматриваются в аспекте их связи с поэтикой различных художественных систем, актуальных для русской литературы XX в. - реализма (выступающего в форме романа-эпопеи), модернизма, постмодернизма и постреализма, а также дается характеристика завершающей стадии формирования мениппеиного начала в произведениях, созданных в 1990-2000-х гг..
Новизна исследования заключается в том, что здесь впервые предпринята попытка рассмотреть творчество Аксенова в русле единой жанровой традиции и тем самым ввести его в глобальный культурно-исторический контекст.
Методологическую основу исследования составляют структурный метод, а также культурно-исторический и сравнительно-исторический методы. При этом в рамках применения структурного метода важную роль играет использование типологического подхода в рассмотрении далеких друг от друга литературных явлений. Здесь мы руководствуемся мыслью Ю.М. Лотмана, подчеркивавшего необходимость исследования отдаленных во времени и пространстве культурных языков с целью постижения общих для всей человеческой культуры свойств: «Чем более далекие варианты одних и тех же структурных функций мы будем рассматривать, тем легче определятся инвариантные - типологические - закономерности. Следовательно, при сопоставлении далеких (хронологически и этнически) литературных явлений типологические черты будут более обнажены, чем при сопоставлении близких» .
Теоретическую основу исследования составляют: 1) труды по исторической поэтике жанра мениппеи и романного жанра М.М. Бахтина, Ю. Кристе-вой, Н. Фрая, О.М. Фрейденберг, Е.М. Мелетинского, В.В. Кожинова, Э. Ауэр-баха и др., 2) работы по истории античной культуры А.Ф. Лосева, С.С. Аверин-цева, И.М. Нахова и др., 3) работы Б.М. Эйхенбаума, Ю.В. Манна, Д.П. Николаева и др., посвященные проблемам изучения гротеска и форм сатирической условности, 4) наблюдения относительно природы комического и иронического, высказанные в трудах Аристотеля, Г. Гегеля, Д.С. Лихачева, И.П. Смирнова, 5) в плане выявления корней мениппейного начала представляют ценность исследования мифологического дискурса в работах В.Н. Топорова, В.Я. Проппа, A.M. Пятигорского, М. Бланшо, М. Элиаде и др., 6) посвященные структурному рассмотрению текста работы В.И. Тюпы, Р. Барта, У. Эко, 7) работы по творчеству В.П. Аксенова, принадлежащие А.Н. Макарову, Н. А. Ефимовой, Ю. Медведеву, Е. Пономареву, С. Кузнецову и др.,8) разнообразные исследования, рассматривающие особенности современных процессов в русской литературе, в частности, развитие постмодернизма и постреализма (Н.Л. Лейдер-
3 Лотман Ю.М. О типологическом изучении литературы //Лотман Ю.М. О русской литературе. СПб., 2005. С. 769.
8 ман, М.Н. Липовецкий, И.С. Скоропанова, М.Н. Эпштейн, СИ. Чупринин и
ДР-)-
Теоретическая значимость исследования. Положения, сформулированные в диссертации, способствуют более глубокому раскрытию проблем «жанровой памяти», взаимосвязи и взаимовлияния устойчивых жанровых традиций в рамках современного литературного контекста. Результаты диссертации также расширяют теоретические представления о творчестве В.П. Аксенова, которое рассматривается как в аспекте современного литературного процесса, так и в плане межвременного и межкультурного взаимодействия разных литературных явлений.
Практическая ценность исследования. Результаты диссертации могут быть использованы трудах, рассматривающих проблемы типологических связей современной русской литературы с межнациональными культурными традициями и разнообразных жанровых комбинаций, возникающих в современном литературном процессе. Результаты диссертации могут также послужить основой для разработки спецкурсов и семинаров по творчеству В.П. Аксенова.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были озвучены в докладах прочитанных на региональной научно-практической конференции «Наука и образование: проблемы и перспективы» (г. Бийск, 28-29 апреля 2006 г.), на трех всероссийских научно-практических конференциях «Художественный текст: варианты интерпретации» (г. Бийск, XI - 12-13 мая 2006 г.; XII - 18-19 мая 2007 г.; XIII - 16-17 мая 2008 г.), и международной научной конференции « XIX Пуришевские чтения: Переходные периоды в мировой литературе и культуре» (Москва, 2-5 апреля 2007 г.). По теме диссертации опубликовано семь работ (две — в рекомендованном ВАК издании).
На защиту выносятся следующие положения:
1. Мениппейное начало играет структурообразующую и смыслообразую-щую роль в произведениях современной литературы.
В творчестве В.П. Аксенова элементы мениппеи и генетически связан-ные с ними категории карнавальной поэтики последовательно формируются, начиная с первых крупных произведений, приобретая все более значимую структурообразующую и смыслообразующую роль.
Формирование мениппейного начала в творчестве В.П. Аксенова соотносится с эволюцией поэтики писателя.
Наибольшей полноты художественного выражения мениппеи ное начало достигает в произведениях писателя, созданных на рубеже 1990-2000-х гг., в процессе формирования в творчестве В.П. Аксенова поэтики постреализма.
Основная роль мениппейного начала в творчестве В.П. Аксенова заключается в обеспечении преемственности единого способа художественного отражения действительности (этот способ можно условно определить как «серь-езно-смеховой»).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего 187 наименований.
Становление жанра мениппеи в античной литературе
Как было отмечено во введении, традиция мениппеи восходит к жанру менипповой сатиры, одному из так называемых «серьезно-смеховых» жанров, возникших в античной литературе на рубеже классической эпохи и эпохи эллинизма (IV-III в. до н.э.) и занимавших промежуточное положение между «серьезными» (эпическая поэма, трагедия, ода и др.) и «смеховыми» (комедия, мимы и др.). Возникновение этих жанров, по мнению М.М. Бахтина, ознаменовало собой новую стадию в развитии художественного сознания - освобождение от власти «предания», выраженного в эпосе и трагедии («Сохраненных преданием мифов нельзя изменять»1,-гласила «Поэтика» Аристотеля), и обращение к современности, с которой автор вступает в свободный, фамильярный контакт, заодно меняя свое отношение и к эпическому прошлому". Именно связь с «жи-вой, даже прямо злободневной современностью» М.М. Бахтин выделяет в качестве главной особенности этих жанров.
Характерным признаком таких жанров, как сократический диалог, диатриба, симпосион, солилоквиум, мениппова сатира, был диалогический подход к передаче философской мысли, к решению поставленных в сочинении проблем. Диалогичность становится способом контакта с современностью, в соединении разных голосов реализуется свобода художественного слова, опирающегося не на предание, а на личный опыт и вымысел автора. Другим характерным признаком этих жанров являлась их связь с карнавальным фольклором. Истоки этих жанров восходят к народным праздникам обновления природы. Возникающая в ходе этих праздников атмосфера, именуемая Бахтиным «карнаваль-ностыо», «карнавальным мироощущением», определяет свойственное «серьез-но-смеховым» жанрам отношение к изображению жизни. Бахтин выделял следующие карнавальные категории: 1) вольный, фамильярный контакт между людьми, отмена каких-либо иерархических разграничений и установлений; 2) эксцентричность поведения; 3) карнавальные мезальянсы («карнавал сближает, объединяет, обручает и сочетает священное с профанным, высокое с низким, великое с ничтожным, мудрое с глупым» );4) профанация: карнавальные кощунства, снижения и приземления, «карнавальные непристойности, связанные с производительной силой земли»5. В основе карнавального мироощущения лежит оппозиция старого и нового, смерти и рождения, пафос смен и перемен. Учитывая эти особенности «серьезно-смеховых» жанров, Бахтин определяет их как диалогические и карнавализованные.
Теперь мы обратимся непосредственно к рассмотрению этих жанров. Ведущее место среди них занимает жанр сократического диалога. Изначально этот жанр представлял собой воспоминания о беседах, которые вел со своими учениками философ Сократ. Впоследствии жанр освободился от исторических и мемуарных ограничений и сохранил только сократовский диалогический метод раскрытия истины и внешнюю форму записанного и обрамленного рассказом диалога. Среди авторов сократических диалогов известны имена Платона, Ксенофонта, Антисфена, Симмия, Федона, Кратона и др. До нас дошли сочинения Платона и Ксенофонта.
По наблюдению Бахтина, основным отличием данного жанра было представление о «диалогической природе истины и человеческой мысли о ней», которое противостояло «официальному монологизму, претендующему на обладание готовой истиной»6. Основными приемами сократического диалога выступали синкриза - сопоставление различных точек зрения на определенный предмет, и анакриза — своего рода провокация, способ заставить собеседника в полной мере, ничего не утаивая, высказать свое мнение. Мы не можем не отметить тесную связь сократического диалога (прежде всего, диалогов, написанных Платоном) с современной ему эпохой, его полемическую злободневность. По наблюдению И.М. Тройского, «персонал диалогов многообразен: выступают философы, поэты, молодые люди из сократовского круга...Многие образы поданы сатирически, в особенности, ненавистные Платону софисты...Это напоминает комедию с ее учеными шарлатанами"» . Карнавальный характер сократического диалога задается особой иронизирующей манерой ведения беседы, при которой учитель (Сократ) отказывается от своего превосходства над учеником и низводится до положения незнающего. Эта особенность жанра была подмечена Г.-Г. Гадамером: «Сократ обращается к другому не в качестве того, кто знает.. .Наоборот, он создает видимость своего подчиненного положения, то есть выступает в качестве того, кто не знает. Ирония обнаруживается уже в том, что Сократ принимает притязания другого на знание как вполне оправданное притязание. Типичная форма такой иронии - когда Сократ признает себя полностью удовлетворенным ответом другого за исключением одной мелочи"»8. Нетрудно увидеть в этом связь с указанными выше карнавальными категориями, в частности, с карнавальными мезальянсами.
Другим ведущим жанром «серьезно-смехового» был жанр диатрибы. Основоположником этого жанра считается Бион Борисфенит. Диатриба была построена в форме беседы с отсутствующим собеседником. По наблюдению С.С. Аверинцева, «родовая черта диатрибы — установка на критическое отношение к миру, стремление к острой постановке радикальных этических вопросов и к бескомпромиссному их решению, перевес открытой дидактики над прочими элементами литературного целого»9. Диатриба оказала заметное влияние на формирование античной сатирической литературы, в том числе и менипповой сатиры, однако в самой диатрибе сатирический элемент был выражен слабо. Как было отмечено И.П. Стрельниковой, в диатрибе «преобладает широкое обобщение. Сатира же любит пользоваться отдельными примерами и прибегает к обобщению, лишь когда заостряет внимание на определенной ситуации жиз ни общества или стремится вызвать смех .. . Диатриба убеждает, проповедует, сатира разоблачает»10. Таким образом, диатриба в большей степени, чем другие «серьезно-смеховые» жанры, является риторическим жанром, однако и для нее свойственна обстановка «веселой относительности» (возникающая за счет живой беседы), снижающая рассудочность, однозначность и догматизм, что особенно характерно для диатриб, созданных в русле философии кинизма.
Традиция мениппеи в литературе Нового времени и XX века
Приступая к рассмотрению проявления признаков мениппеи в современном литературном контексте, следует в первую очередь отметить основные вехи развития мениппеиной традиции, выделенные Бахтиным. Признаки мениппеи Бахтин находит в раннехристианской церковной литературе, указывая на присущие ей диалогические синкризы искушаемого с искусителем, верующего с неверующим и т.п., а также мотив испытания идеи и ее носителя, обнаруживающие связь с мениппейным «морально-психологическим экспериментированием». В литературе Средневековья Бахтин отмечает в качестве несущих мениппейное начало произведения, принадлежащие к пародийным и полупародийным жанрам — «спорам», «преданиям», пародийным загробным «видениям», моралите и мираклям. В литературе эпохи Возрождения, которую Бахтин определил как время «глубокой и почти сплошной карнавализации всей литературы и мировоззрения»49, исследователем отмечается возникновение разнообразных комбинаций античных и средневековых жанровых форм, также проникнутых мениппейным началом (в качестве характерных примеров Бахтин приводит «Кимвал мира» Деперье, «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского, «Назидательные новеллы» Сервантеса, анонимную «Мениппову сатиру о достоинствах испанского Католикона»).
Развитие мениппеиной традиции Бахтин находит в литературе XVIII-XIX веков, в которой формируются такие жанровые варианты мениппеи, как «философская повесть» (характерная для просветительской литературы) и «философская сказка» (характерная для эпохи романтизма). При этом Бахтин считает нужным отметить, что «рационалистическая "философская повесть" Вольтера и романтическая "философская сказка" Гофмана имеют общие жанровые черты мениппеи и одинаково карнавализованы при всем глубоком различии их художественного направления, идейного содержания, и, конечно, творческой индивидуальности» . В итоге Бахтин делает вывод, что ме-ниппея в литературе Нового времени, будучи обозначением «жанровой сущности», а не «жанрового канона», являлась «проводником наиболее сгущенных и ярких форм карнавализации»5 .
Таким образом, основным критерием принадлежности того или иного произведения к мениппейной традиции для Бахтина выступает степень кар-навализованности, предполагающей создание контрастной картины мира и соединяющейся с пародией, сатирой, фантастикой, философской проблематикой. Развивая эти наблюдения Бахтина, можно отметить черты мениппейной поэтики в творчестве целого ряда выдающихся представителей литературы Нового времени. Так, в драмах У.Шекспира мениппейное начало проявляется в многочисленных смешениях трагического и комического, стихотворных и прозаических фрагментов текста, «возвышенного» и «площадного» слова (то есть в том чередовании, которое, по наблюдению Б.Л. Пастернака, «составляет главное отличие шекспировой драматурги, душу его театра,...широчайший скрытый ритм мысли и настроения»5"), также в связи с мениппейным «морально-психологическим экспериментированием» в творчестве Шекспира следует отметить введение фантастического элемента и изображение различных состояний «безумства» (в «Гамлете», «Короле Лире» и др.).
Как яркий пример присущей мениппее направленности на пародирование того или иного литературно дискурса можно отметить роман М.де Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский», в котором именно пародия на рыцарский роман задает лейтмотив повествования, при этом, как было отмечено А.Л. Штейном, «Сервантес смеется и шутит не только над героями рома- на. Его шутки распространяются и на саму его форму» (в качестве такого примера обыгрывания формы романного повествования можно привести конец восьмой главы первой книги, когда описание схватки дон Кихота с бис-кайцем неожиданно прерывается в связи с тем, что у автора закончились сведения о деяниях его героя, и далее следует описание поисков рукописи, содержащей продолжение). Проявляется в романе Сервантеса и мениппейный мотив карнавального осмеяния автора, включенного в игру своих героев,- в шестой главе первой книги священник и цирюльник, разбирая библиотеку дон Кихота, находят в ней роман Сервантеса «Галатея», и священник признается, что уже много лет «дружен с этим Сервантесом», выражая надежду, что тот исправится и «заслужит наконец того снисхождения, в котором пока ему отказывают»54. И еще одним заслуживающим внимания примером воплощения менип-пейной традиции в литературе Нового времени является трагедия И.В. Гете «Фауст», в которой, в отличие от романа Сервантеса, акцентирована не пародийная составляющая мениппеи, а «философский универсализм» и «предельная миросозерцательность». В «Фаусте» картина идейного испытания разворачивается в глобальном, космическом масштабе, о чем ясно заявляется в прелюдии: « В дощатом этом балагане / Вы можете, как в мирозданье, /Пройдя все ярусы подряд, / Сойти с небес сквозь землю в ад»5 , и здесь, помимо всего прочего, нельзя не отметить проявление характерной для мениппеи трехпла-новой модели пространства.
Обращаясь к проявлению мениппеи в литературе XIX века, Бахтин сосредотачивает внимание на творчестве Ф.М. Достоевского. Влияние мениппей-ной традиции выступало, по мысли Бахтина, важнейшим источником создания Ф.М. Достоевским той принципиально новой романной формы, которую исследователь назвал «полифоническим романом», то есть романом, где присутствует множество равноправных, вступающих друг с другом в спор голосов. При этом Бахтин выделял и малые произведения Достоевского — «Бобок» и «Сон смешного человека» - в качестве типичных мениппей, а «Бобок» (в котором представлен характерный для античной мениппей мотив «разговора мертвых») и вовсе отметил как «одну из величайших мениппей во всей мировой литературе»56.
В романах Достоевского Бахтин выделял в качестве мениппей отдельные фрагменты, так, в «Преступлении и наказании», по мнению исследователя, «христианизованной мениппеей» является фрагмент, изображающий чтение Раскол ьниковым и Соней Евангелия (здесь предстает диалогическая синкриза «веры с неверием, смирения с гордостью», возникают мениппейные оксюмор-ные сочетания, такие как «мыслитель-преступник», «проститутка-праведница» ), мениппеей, по мнению Бахтина, является и сон Раскольникова в эпилоге романа. К числу мениппей в творчестве Достоевского Бахтин относил также исповедь Ипполита в «Идиоте», сон Версилова в «Подростке»58 и др. Отдельно следует отметить пример «двойной» мениппей в романе «Братья Карамазовы» - эпизод беседы Ивана и Алеши в трактире («монах и атеист решают последние мировые вопросы»5 ), по мнению Бахтина, «в эту "Менип-пову сатиру" вставлена вторая сатира - "Легенда о Великом инквизиторе", имеющая самостоятельное значение и построенная на евангельской синкризе Христа с дьяволом.
Элементы диалогизма и карнавализации как предпосылки формирования мениппеиного начала в произведениях В.П. Аксенова начала 1960-х годов
Обращаясь к рассмотрению произведений, относящихся к раннему этапу творчества В.П. Аксенова (то есть, к началу 1960-х гг.), мы должны в первую очередь отметить, что мениппейное начало в данных произведениях еще не предстает в полном объеме, в своих наиболее характерных чертах, но в то же время здесь дают о себе знать признаки диалогического и карнавального начал, выступающие предпосылками формирования поэтики мениппеи. Соответственно, в данной части нашего исследования мы сосредоточим свое внимание на тех особенностях художественной структуры ранних произведений Аксенова, в которых проявляется связь с традицией рассмотренных нами выше диалогических карнавализованных жанров, прежде всего, сократического диалога и диатрибы, оказавших непосредственное влияние на формирование мениппеи. Следует отметить и влияние основных карнавальных категорий и карнавального мировоззрения на поэтику ранних произведений В.П. Аксенова. Для начала же мы обратимся к историко-литературному контексту, в рамках которого создавались произведения данного периода1.
Вступление Аксенова в литературу (первые публикации относятся к 1959 г.) приходится на период «оттепели», характеризовавшийся противоборством консервативного и либерального направлений в советской литературе. Постепенное освобождение общественного сознания от идеологических установок сталинского режима, открытие наследия Серебряного века русской культуры и авангардистских течений зарубежного искусства переплетались с продолжающимся господством социалистического реализма как «передового» и «единственно верного» творческого метода. Но и сам соцреализм переживал неизбежную трансформацию. Как отмечал Е.Пономарев, «соцреализм шестидесятых значительно отличался от соцреализма сталинских премий. Новые писатели отказались от набившей оскомину канвы толстого толстовского романа: он стал для них образцом условности в искусстве. Борьба со сложившимися правилами сюжетосложения, героическими героями, красивой идейной фразой была ча-стью борьбы с ритуализованностью советской жизни»". Либерально настроенные писатели эпохи оттепели призывали к изображению непосредственной правды жизни, к борьбе против того косного, что мешает честным советским труженикам (бюрократизм, извращения «культа личности»). Обличение косности бюрократизма становится ведущей темой таких знаковых произведений эпохи, как «Районные будни» В.Овечкина и «Не хлебом единым» В. Дудинце-ва.
Развитием этих либеральных настроений стала и молодежная проза эпохи «оттепели». Заметными произведениями этого направления стали «Хроника времен Виктора Подгурского» А. Гладилина, «Продолжение легенды» А.Кузнецова, а также первые повести В.П.Аксенова «Коллеги» и «Звездный билет». Молодежная проза сохраняла основные мотивы традиционного соцреализма — романтику трудовых свершений, борьбу с вредителями и тунеядцами, оптимистический пафос, связанный с идеей скорого построения коммунизма, но также привносила и новое. «Новым,- по наблюдению Е.Пономарева,- становится высвобождение человеческого чувства. Любовь, можно сказать, лакмусовая бумажка перемен... Любовь становится более свободной: она не нацелена на брак, она возможна и до брака, и во время брака, она может возникнуть где угодно, не обязательно на производстве, но и на танцплощадке» . В молодежной прозе, как и вообще в либеральной прозе эпохи «оттепели», меняется также характер выражения господствующей коммунистической идеологии. «Идеология уходит в подтекст, не озвучивается полностью, становится предметом постепенного погружения и личного опыта» .
Эпоха «оттепели» стала также временем поиска средств к расширению художественных возможностей соцреализма. Представления об изменчивости форм отражения действительности в реалистическом искусстве были высказаны, в частности, в работах Б.Л.Сучкова, определявшего вторую половину 1950-х гг. как начало новой фазы в развитии соцреализма, связанной с переходом к развитому социализму. «В современной литературе социалистического реализма ощущается вполне закономерный интерес к реалистическому характеру, не становящемуся, однако, типом. Этот факт служит признаком изменения самого реалистического метода»5.Исследователь также оспаривает мнение консервативных приверженцев соцреализма, требовавших непременного жизнепо-добия образов, он отмечает ограниченность этой точки зрения, ссылаясь на опыт литератур стран социалистического содружества, «имеющих эстетические и культурные традиции, не всегда и не обязательно сводящие образность только к рамкам жизнеподобия» . Тем самым, обосновывалось использование в советской литературе разнообразных форм условности, прежде всего гротескной, открывавших возможность новых способов отражения действительности, несвойственных традиционному реализму .
Следует отметить также влияние модернистской поэтики, связанное с открытием творчества видных представителей литературного авангарда Запада — Ф.Кафки, Д. Джойса, У.Фолкнера, Э. Хемингуэя и др., а также наследия русского Серебряного века. Сам Аксенов, сравнивая поколение молодых советских писателей эпохи «оттепели» с представителями американского «beat generation» («рассерженного поколения», битниками), отмечал: «Поиск... новой открытой формы" для американцев был только движением вперед, тогда как для нас он во многом состоял в движении назад, к придушенному, но все-таки не уничтоженному российскому авангарду. .... Из футуризма извлекли Хлебникова, из акмеизма — Мандельштама, из авангардной прозы - Андрея Белого, потом пошли Платонов, обэриуты. Влияние своего вновь открытого авангарда, этой потрясающей художественной истории вчерашнего о дня...было гораздо сильнее, чем какие бы то ни было западные влияния» . Влияние модернистских тенденций сказывалось на своеобразии «оттепельной» литературы, но могло проявляться только в завуалированной форме из-за сохраняющегося господства соцреализма.
Не менее плодотворной для литературы 1950-х - 1960-х гг. была традиция карнавальной культуры, удобство которой состояло в том, что она не входила в прямое противоречие с требованиями реализма и вместе с тем предоставляла писателю возможность большей творческой свободы в изображении жизни. Карнавальная традиция давала о себе знать в молодежной прозе, в произведениях Ф.Искандера, В.Войновича, Ю.Алешковского, в «деревенской» прозе.
Взаимодействие мениппеиного начала с поэтикой модернизма и постмодернизма в романе «Ожог»
Роман В.П. Аксенова «Ожог» (время написания - 1969-1975 гг., опубликован в США в 1980 г.) является одним из наиболее сложных по форме и содержанию произведений писателя. Этот роман, безусловно, выделяется из числа рассмотренных выше произведений Аксенова, созданных во второй половине 1960-1970-х гг., представляя собой яркий пример проявления традиции мениппеи в произведении нереалистического характера. Говоря о нереалистической поэтике данного романа, следует различать модернизм первой половины XX века, представавший в самых разнообразных формах, в том числе и в виде литературы «потока сознания» (творчество М. Пруста, Д. Джойса, У.Фолкнера, В. Вульф), влияние которой сказывается в романе, и постмодернизм, давший о себе знать в ряде произведений литературного «андеграунда» 1970-х гг. («Москва — Петушки» В. Ерофеева, «Пушкинский дом» А. Битова, «Школа для дураков» Саши Соколова). Провести четкую грань между этими течениями не всегда возможно, что объясняется сложностью процесса восприятия новых литературных тенденций в России в советскую эпоху, во многом отличного от аналогичного процесса в странах Запада. Как отмечает А. А. Генис, «вмешательство власти постоянно коверкало реальную литературную эволюцию, создавая крайне хаотическую панораму искусства нашего века... В результате русская культура вынуждена была инкорпорировать забытый или незнакомый ей авангард и в то же время опровергать его - прнимать и бороться с ним одновременно» . Кроме того, если представление о модернизме как о явлении, противоположном реализму в его советском варианте, у творческой интеллигенции 1960-1970-х гг. несомненно имелось, то теория постмодернизма, только начинавшая складываться в трудах зарубежных исследователей, оставалась за пределами отечественного культурного пространства. Отсюда - художественная неоднородность произведений, создаваемых средствами нереалистической поэтики. В данной части нашего исследования мы сосредоточим свое внимание главным образом на приметах модернистской поэтики, поскольку именно они прежде всего значимы для определения художественных особенностей романа «Ожог» в рамках того историко-литературного контекста, в котором он создавался, но также затронем и вопрос о влиянии элементов поэтики постмодернизма.
Первая половина 1970-х гг. стала временем, когда определенная часть творческой интеллигенции прибрела отчетливые оппозиционные настроения (особенно, после чехословацких событий 1968 г.) и вместе с тем, как отмечалось ранее, временем усиления охранительных тенденций со стороны властей. В этот период в Советском Союзе оформляется своеобразное литературное подполье («андеграунд»), параллельное официальной литературе, и в его недрах формируются новые литературные направления постмодернистского характера — концептуализм, соц-арт, создаются отмеченные выше произведения А.Битова, В. Ерофеева, Саши Соколова. Несомненная близость Аксенова к литературному андеграунду определяет проявление в отдельных его произведениях этой эпохи, и, прежде всего, в «Ожоге», таких ярких примет постмодернистской поэтики, как децентрация художественного мира, интертекстуальность, деконструкция различных литературных дискурсов, прежде всего дискурса соцреалистической литературы, трансформация образа автора. Эти особенности позволяют выделить роман «Ожог» из числа других произведений писателя второй половины 1960-1970-х гг. для отдельного рассмотрения. Вместе с тем, очевидно, что в плане построения художественной картины мира поэтика романа «Ожог» сохраняет тесную связь с традицией модернистской литературы первой половины XX века. Также очевидна и преемственность общей карнавальной линии изображения действительности, выраженная в создании гротескно-смеховой художественной картины, в которой элементы ме-ниппейного начала вступают во взаимодействие с элементами модернистской и постмодернистской поэтики.
Прежде чем приступить к рассмотрению этого взаимодействия, нам следует в общих чертах охарактеризовать сущность того, что именуется модернистской (или неклассической) художественной картиной мира. В первую очередь здесь можно привести для сравнения два высказывания - одно принадлежит Д.В. Затонскому и представляет собой взгляд на модернистское искусство, свойственный советскому литературоведению: «Процесс модернистского творчества есть процесс превращения реальных явлений, событий, проблем в идиомы, символы, знаки, в абстрактные формы, которые не отражают действительность, а символически ее моделируют, создают нечто вроде адекватного ей душевного настроения» . Другое высказывание, принадлежащее М.Н. Эпштейну, дает современный, более усложненный взгляд на модернистское искусство: «В целом модернизм можно определить как такую революцию, которая стремится упразднить культурную условность и относительность знаков и утвердить стоящую за ними бытийную безусловность» . В последнем случае понятие модернизма приобретает достаточно широкое значение, включая в себя, в частности, и искусство соцреализма как один из вариантов создания «правдивого» искусства, и не случайно, по наблюдению того же М.Н.Эпштейна, «постмодернизм...резко критикует модернизм именно за эти иллюзии "последней истины", "абсолютного языка", "нового стиля", которые якобы открывают путь к "чистой реальности"» . Мы можем отметить, что и в том, и в другом случаях модернизм понимается прежде всего как радикальная культурная перекодировка (направлена ли эта перекодировка на искажение реальности или, напротив, на прорыв к «истинной» реальности — другой вопрос), и в этом плане можно говорить о модернистской поэтике романа «Ожог», также направленной на перекодировку языка традиционной литературы.
Переходя непосредственно к вопросу об основных принципах построения модернистской модели мира, прежде всего следует отметить, что для нее характерно подчеркнутое стремление к обнаружению в действительности не разумного, гармонического начала, а хаотического, иррационального, это, в частности, отмечает В.Е. Хализев, противопоставляя классическую картину мира, где «бытие упорядоченно, имеет смысл», и неклассическую (представленную в модернистском искусстве), изображающую «бытие раздробленное, хаотическое, от которого человек отчуждается»5. Соответственно и герой модернистской литературы предстает как личность, отчужденная от социума, выступающего как подавляющая ее инородная сила. Образ такого героя, как и образ мира, утрачивает целостность. Эти особенности модернистского построения художественной картины мира определяют и специфику структуры мирообраза в романе «Ожог», во многом отличающуюся от аналогичной структуры в рассмотренных выше произведениях писателя.
